Мое прекрасное несчастье Макгвайр Джейми

– Что ж, дай знать, если понадобится помощь.

Я ждала, что он засмеется или как-то еще покажет, что шутит, но выражение его лица оставалось искренним.

– Вот как! Ты собираешься помочь мне с докладом! – Я удивленно подняла брови.

– По этому предмету у меня «отлично», – сказал Трэвис, слегка оскорбленный моим недоверием.

– У него «отлично» по всем предметам, – заметил Шепли, ведя Америку в гостиную. – Чертов гений. Ненавижу его.

Я с подозрением посмотрела на Трэвиса.

– Что? – Его брови взмыли. – Думала, парень с татуировками, зарабатывающий себе на жизнь кулаками, не может получать отличные отметки? Я учусь не потому, что мне больше нечем заняться.

– Зачем тогда участвуешь в боях? – спросила я. – Почему не попробуешь получить стипендию?

– Пробовал. Мне оплатили половину стоимости обучения. Но еще есть учебники, плата за жилье, и как-то надо выплачивать вторую часть. Так что, Гулька, я вполне серьезно. Если понадобится помощь, обращайся.

– Не нужна мне твоя помощь. Я сама могу написать доклад. – На этом мне стоило бы замолчать, но совершенно новая сторона личности Трэвиса разжигала мое любопытство. – Почему бы не решить проблему как-нибудь иначе? Не знаю, не таким садистским способом, что ли?..

Трэвис пожал плечами.

– Это легкий способ срубить бабла. В магазине я столько не заработаю.

– Я бы не сказала, что такой уж легкий, если тебя бьют по физиономии.

– Что я слышу! Ты переживаешь за меня? – Трэвис подмигнул, я состроила рожицу, и он хмыкнул. – Меня бьют не слишком часто. Если они мешкают, я нападаю. Не так уж сложно.

– Будто никто больше до этого не додумался, – усмехнулась я.

– Когда я наношу удар, они принимают его и пытаются дать сдачи. А это вряд ли поможет победить.

Я закатила глаза.

– Ты что… киношный малыш-каратист? Где ты научился так драться?

Шепли и Америка переглянулись, а затем и вовсе уставились в пол. Я тут же поняла, что ляпнула невпопад.

Трэвис и глазом не моргнул.

– У моего отца были проблемы с алкоголем и приступы агрессии. А еще четыре старших брата с той же паршивой наследственностью.

– Ох… – У меня загорелись уши.

– Не стоит смущаться, Гулька. Пить отец бросил, братья повзрослели.

– Я вовсе не смутилась. – Сначала я теребила выбившиеся пряди, а затем решила распустить волосы и забрать их в новый пучок, чтобы как-то скрасить неловкую паузу.

– Мне нравится твоя естественность. Девчонки обычно не приходят сюда в таком виде.

– Меня вынудили прийти. Я не собиралась производить на тебя впечатление, – мрачно сказала я, поняв, что мой план рухнул.

Трэвис по-мальчишески улыбнулся. Я позволила злости еще больше овладеть мною, надеясь скрыть этим неуверенность. Я не знала, что испытывают рядом с ним другие девушки, но их поведение было очень красноречивым. Вместо беззаботной влюбленности я испытывала головокружение и тошноту. Чем больше Трэвис пытался развеселить меня, тем сильнее я нервничала.

– Я уже впечатлен, – сказал он. – Обычно я не умоляю девушек зайти ко мне в гости.

– Не сомневаюсь.

Я поморщилась. Его самоуверенность выходила за всякие рамки. Он не стыдясь признавал собственную привлекательность, к тому же настолько привык к женскому вниманию, что расценил мое прохладное с ним обращение как глоток свежего воздуха, а не как оскорбление. Придется сменить стратегию.

Америка включила телик.

– Сегодня идет хороший фильм. Кому-нибудь интересно, где Бэби Джейн?[2]

Трэвис поднялся с дивана.

– Я собирался где-нибудь поужинать. Ты голодна, Гулька?

– Я уже поела, – пожала я плечами.

– Неправда, – сказала Америка прежде, чем поняла свою ошибку. – Э… да, точно, я забыла. Ты ведь съела… пиццу, до того как мы ушли.

Я поморщилась от ее жалкой попытки сгладить свою вину и посмотрела на Трэвиса, ожидая его реакции.

Он пересек комнату и открыл дверь.

– Идем. Ты, наверное, проголодалась.

– Куда собираешься пойти?

– Куда захочешь. Можем заехать в пиццерию.

Я взглянула на свой наряд.

– Но я не совсем подходяще одета.

Трэвис бросил на меня оценивающий взгляд и заулыбался.

– Отлично выглядишь. Пойдем, я умираю с голоду.

Я поднялась, помахала рукой Америке и последовала по ступенькам за Трэвисом. На парковке я остановилась, с ужасом наблюдая, как он оседлал матово-черный мотоцикл.

– А… – Я замолчала, пошевелив пальцами в шлепках.

Трэвис нетерпеливо взглянул на меня.

– Забирайся скорей. Я поеду медленно.

– Это что? – спросила я, слишком поздно заметив надпись на бензобаке.

– «Харлей Найт Род». Любовь всей моей жизни, так что не поцарапай краску, когда будешь забираться.

– Но я же в шлепках!

Трэвис глянул на меня так, будто я говорила на незнакомом ему языке.

– А я в ботинках. Залезай.

Трэвис надел очки. Зарычал мотор. Я вскарабкалась на мотоцикл и завела руки за спину, ища, за что уцепиться. Пальцы соскользнули с кожаного сиденья на пластиковый корпус задней фары.

Трэвис взял меня за запястья и положил мои руки себе на талию.

– Гулька, кроме меня, здесь не за что держаться. Не отпускай. – Он оттолкнулся ногой от земли, и мотоцикл покатился вперед.

Резко дернув кистью, Трэвис выехал на улицу и помчался как ракета. Выбившиеся пряди волос хлестали мне по лицу. Я вжалась в спину Трэвиса, зная, что если гляну через плечо, то содержимое желудка полезет наружу.

Около ресторана Трэвис резко затормозил, и как только мотоцикл остановился, я тут же спрыгнула на асфальт и ощутила себя в безопасности.

– Да ты псих!

Трэвис усмехнулся, ставя мотоцикл на подножку и слезая с него.

– Я соблюдал скоростные режимы.

– Ага, как если бы мы неслись по автомагистрали! – сказала я, распуская волосы и пальцами приводя в порядок взлохмаченные пряди.

Трэвис смотрел, как я расчесываюсь, отводя волосы от лица, а потом направился к двери, открыл ее и придержал для меня.

– Голубка, я бы не допустил, чтобы с тобой случилось плохое.

Я пронеслась мимо и влетела внутрь ресторана. Мои голова и ноги будто жили разными жизнями. Нос тут же заполнился запахами масла и пряностей. Я проследовала за Трэвисом по красному, покрытому крошками ковру до столика в углу, стоявшего вдалеке от студенческих компаний и семеек. Трэвис заказал два пива. Я покрутила головой, наблюдая, как родители уговаривают своих шумных деток съесть что-нибудь, и отворачиваясь от любопытных взглядов студентов «Истерна».

– Конечно, Трэвис, – сказала официантка, записывая напитки.

Возвращаясь на кухню, она выглядела слегка взбудораженной из-за его присутствия.

Я спрятала за уши спутанные волосы, внезапно испытав неловкость за свою внешность.

– Часто здесь бываешь? – кисло спросила я.

Трэвис облокотился на стол и устремил на меня взор карих глаз.

– Давай, Гулька, расскажи про себя. Ты в принципе мужененавистница или только ко мне так относишься?

– Думаю, только к тебе, – проворчала я.

Он издал смешок, явно позабавленный моим настроением.

– Никак не могу раскусить тебя. Ты первая девушка, которая испытывает ко мне отвращение, заметь, до секса. Разговаривая со мной, ты не впадаешь в экстаз и не пытаешься привлечь мое внимание.

– Я не нарочно. Ты мне просто не нравишься.

– Будь это так, ты бы здесь не сидела.

Я непроизвольно перестала хмуриться и вздохнула.

– Я же не говорю, что ты плохой человек. Мне лишь не нравится быть объектом внимания только потому, что у меня есть вагина, – сказала я, уставившись на крупицы соли, разбросанные по столу.

Трэвис ухмыльнулся и округлил глаза.

– Боже! – расхохотался он. – Ты просто убиваешь меня! Решено. Мы обязаны стать друзьями. «Нет» в качестве ответа не принимаю.

– Стать друзьями я не против, но не пытайся каждые пять секунд залезть ко мне в трусы.

– Ты не собираешься спать со мной. Усек.

Я хотела сдержать улыбку, но ничего не получилось.

Глаза Трэвиса засияли.

– Обещаю, я даже думать не буду о твоих трусиках… пока ты сама этого не захочешь.

Я уперлась локтями в стол и подалась вперед.

– А этого не случится, так что можем дружить.

Трэвис придвинулся ко мне с озорной улыбкой на губах.

– Никогда не говори «никогда».

– Что расскажешь про себя? – спросила я. – Тебя всегда звали Трэвис Мэддокс Бешеный Пес или это только здесь? – Озвучивая его прозвище, я изобразила в воздухе кавычки.

Впервые за все это время Трэвис выглядел неуверенно и слегка смущенно.

– Нет. Все начал Адам после моего первого боя.

Короткие ответы уже бесили меня.

– И все? Больше ничего о себе не расскажешь?

– А что ты хочешь узнать?

– Все, что обычно говорят. Откуда ты, кем хочешь стать, когда повзрослеешь… и все в таком духе.

– Родился и вырос здесь. Мой профиль – уголовное правосудие.

Трэвис вздохнул, развернул столовые приборы и положил рядом с тарелкой. За два столика от нас заржали футболисты «Истерна». Трэвис обернулся и напрягся. Причина их смеха явно его задевала.

– Ты шутишь, – с неверием произнесла я.

– Нет, я местный, – рассеянно ответил он.

– Я о твоем профиле. Ты совсем не похож на специалиста по уголовному праву.

Трэвис свел брови на переносице, опять сосредоточившись на нашем разговоре.

– Это еще почему?

Я пристально посмотрела на татуировки, покрывавшие его руки.

– Ты скорее похож на уголовника, чем на блюстителя закона.

– Я не встреваю в неприятности… по большей части. Отец был строгий.

– А мама?

– Она умерла, когда я был маленьким, – ровным голосом произнес Трэвис.

– Ой… извини.

Я тряхнула головой. Его ответ застал меня врасплох.

Трэвис отмахнулся от моего сочувствия.

– В отличие от братьев я ее не помню. Мне было всего три года, когда она умерла.

– Значит, четыре брата? Ну и как ты держал всех в узде? – поддразнила его я.

– Кто бил сильнее, тот и держал всех в узде. Обычно старшие младших. Томас, близнецы Тэйлор и Тайлер, потом Трентон. С Тэйлором и Таем в комнате лучше было не оставаться. Половине того, что делаю на арене, я научился у них. Трентон был самым мелким, но шустрым. Сейчас только он сможет ударить меня.

Я покачала головой, представив пятерых Трэвисов, бегающих по дому.

– И у всех татуировки?

– Почти. За исключением Томаса. Он генеральный директор рекламного агентства в Калифорнии.

– А твой отец? Где он?

– Здесь, в городе. – И Трэвис снова стиснул зубы.

Футбольная команда его явно раздражала.

– Над чем они смеются? – указала я на шумный столик.

Трэвис покачал головой, видимо не желая со мной делиться. Я скрестила руки на груди и нервно заерзала, недоумевая, что могло его так разозлить.

– Скажи мне.

– Они смеются, потому что я повел тебя ужинать… для начала. Обычно это не в моих правилах.

– Для начала? – Когда на моем лице появилось понимание, Трэвис поморщился, а я проворчала, даже не успев подумать: – Я уж боялась, они смеются, потому что увидели меня с тобой в таком виде и думают, будто я собираюсь прыгнуть к тебе в койку.

– А почему меня не могут увидеть с тобой?

– Так о чем мы говорили? – спросила я, пытаясь совладать с румянцем.

– О тебе. Какой профиль у тебя? – спросил он.

– Э… пока что общая подготовка. Я еще не решила, но склоняюсь к бухучету.

– И ты не местная, а переехала сюда.

– Из Уичито. Вместе с Америкой.

– Канзас? Как же ты здесь-то оказалась?

Я подцепила этикетку на пивной бутылке.

– Нам нужно было сбежать.

– От чего?

– От моих родителей.

– Вот как… У Америки тоже проблемы с родителями?

– Нет, Марк и Пэм замечательные. Можно сказать, они воспитали меня. Америка потащилась за мной, не хотела отпускать одну.

Трэвис кивнул.

– А почему «Истерн»?

– Это допрос с пристрастием? – поинтересовалась я.

Вопросы из общих превратились в личные, это напрягало.

Загромыхали стулья, футболисты покинули свои места. Они бросили в нашу сторону последнюю шуточку и вальяжной походкой направились к двери. Как только из-за стола поднялся Трэвис, парни ускорили шаг. Те, что сзади, стали подталкивать идущих впереди, чтобы поскорее смыться. Трэвис опустился, пытаясь перебороть раздражение.

– Ты собиралась рассказать, почему выбрала «Истерн», – напомнил он.

– Сложно объяснить, – пожала я плечами. – Просто это показалось мне правильным.

Трэвис улыбнулся и открыл меню.

– Понимаю.