Память пламени Перумов Ник

– Кто вообще знает, что с нами случилось в Эвиале? Кто знает, что в поисках заклятий, направленных против нас, ему надлежит направить свои стопы в Долину? Сколько уже столетий она существует, а доселе никаких мятежников, восстающих против нас, там не появлялось. Игнациус первый.

– И должен остаться последним!

– Совершенно с тобой согласна, брат. Но посуди сам, если такие заклятия оказались возможны, не исключаю, что и наши… недруги не преминут ими воспользоваться.

– Читающие! – глаза Ракота сузились.

– Совершенно верно. Всё, сотворённое Игнациусом Коппером, запечатлено в их шарах.

– Уничтожить! Немедля!

– Как ты убедишься, что уничтожил именно то, что надо? Мы, хоть и зовёмся Богами, всезнанием не наделены, если ты забыл, брат. А Читающие обожают торговаться, – уронил Хедин, глядя на чародейку.

– Гррр… – вырвалось у Ракота.

– Воистину. Насколько ж проще всё было в твою бытность простым Повелителем Тьмы, верно, брат?

– Повелителем, но отнюдь не простым, – буркнул Ракот. – Впрочем, неважно. Что ты задумал, Хедин? Что нужно сделать в Долине?

– Можно, я скажу? – Сигрлинн сделала шажок вперёд, наклонив голову и лукаво глядя на братьев – ни дать ни взять первая ученица, отлично знающая урок. – Я скажу, а Хедин меня поправит, если что.

Познавший Тьму и Ракот переглянулись.

– Так можно? – Ни дать ни взять послушная жена.

– Можно, – наконец проговорил Хедин с осторожной улыбкой.

Сигрлинн улыбнулась в ответ и заговорила.

– Всё-таки это загадка. – Она жмурилась, переливая радугу из ладони в ладонь. – Мы способны стать ветром и огнём, водопадом и скалой, можем вспыхнуть звёздами и обернуться темнотой…

– Но? – Он тоже улыбался, и алая полска в радуге вспыхивала бесчисленными искорками.

– Но остаёмся в человеческом теле. Любим друг друга – совершенно как люди. Ну, почти что как. – В улыбку чуть добавилось лукавства.

– В Голубом Городе мы, помнится, занимались этим, как говорится, на семи ветрах… – Он сощурился, вспоминая.

– И сами обращались в два вихря, – добавила она, садясь на постели. Подтянула колени к подбородку. – Как только не чудили… Но чувства… были чувствами магов. А нам надо было понимать других. Понимать, Хедин, понимать без остатка. Потому-то мы всё равно и пришли, – кончики пальцев коснулись его лба, – всё равно пришли вот к этому. К бисеринкам пота. К сбившемуся дыханию. К тому, – она стрельнула глазами, – что кричишь от счастья. Хотя, надо признаться, тут мы малость сжульничали.

– Это как?

– Чувствуешь всё куда острее, чем обычные смертные, – хохотнула она.

– Ай, коварные!

– О да. Мы, повелители стихий, мы, возводившие Голубой Город, сжульничали. Ужасно, да?

– По-моему, прекрасно. – Он смотрел на завиток волос возле её уха, вьющийся, словно весенняя лоза. – Кем я был без тебя всю эту бездну времени? Сам не пойму…

– А ещё там были бабочки, – вдруг вздохнула она. Радуга вырвалась из её ладоней, вспорхнула к потолку дивным многоцветным чудом. – Я забыла, когда творила их последний раз…

– Едва ли. Когда мы… когда я… в общем, ты выпустила мне вслед целое их облако. Я думал, будет молния.

– Хотела, – фыркнули в ответ. – И следовало бы, по твоим делам.

– Ну, знаешь, мне тогда тоже надоело, что…

Она звонко расхохоталась, откинулась на подушки, звонко хлопнув себя по коленкам.

– Ах, милый мой, милый. В этом ты точно никогда не изменишься. Ты ни за что не уступишь мне в споре. И знаешь что? – Она потянулась к нему. – Мне это нравится. Теперь нравится, я имею в виду.

Он смотрел и улыбался, поддерживая игру. Игрой было всё, от «мне тогда тоже надоело» до «ни за что не уступишь мне». Они оба знали это.

– Почему это? – Ещё было рано заканчивать.

– Дорогой мой, ты можешь Познать Тьму, но женщин ты не познаешь никогда. Даже такую простушку, как та бедная Кера. Огненная Дева, помнишь?

– Гм. – Они оба улыбались. – Ну, помню, помню такую. Но ведь я уже объяснял…

– Да-да. – В васильковых глазах прыгали смешинки. – Я помню. Ты замечательно всё объяснил. Я уяснила – всё огромное значение той стратегической операции, чьё успешное завершение настоятельно требовало присутствия вышеупомянутой Керы в твоей постели… Как же я люблю, когда ты вот так улыбаешься, чуть виновато, – вдруг сообщила она. – И потому я даже не ревную к этой бедной Гелерре, влюблённой в тебя по уши.

– Гелерра? По уши? Ты не понимаешь, она боготворит… то есть любит меня как бога, а вовсе не…

– Дорогой мой, влюблённую в тебя гарпию, или эльфку, или иную смертную, равно как и бессмертную, я различу с первого взгляда и за тысячу шагов, – фыркнула она. – И притом совершенно не прибегая к магии. Достаточно посмотреть, какие взгляды та на меня бросает, когда думает, что я не вижу.

– Сигрлинн. Ну о чём ты? Гелерра – одна из лучших, верна, отважна, знает и чувствует искусство боя…

– О. Прости, – вдруг посерьёзнела она. Улыбки нет, глаза прищурены. – Ты не можешь допустить, чтобы так говорили бы, тем более за спиной, об одной из лучших твоих подмастерьев. И за это я тебя тоже люблю. Ты защищаешь своих. Всегда и от всех… Ой! Так. Ну, пожалуйста, не надо…

– Я не защитил тебя, – его скулы закаменели, брови сдвинулись. – Не защитил.

Она вздохнула, перекатилась к нему поближе, прижалась, потёрлась лбом о лоб.

– Не вини себя, – попросила. – Ты всегда был мужчиной. Настоящим мужчиной. Простым и бесхитростным. А я… я стала врагом. Хотя на самом деле, зная, что не смогу встать рядом с тобой, постаралась, по крайней мере, уберечь от ярости Мерлина и гнева Ямерта. И мне это удалось!

– Неужто я такой бесхитростный? – вздохнул облегчённо он и чуть улыбнулся.

– Ах, Хедин, Познавший Тьму, ну конечно же! Ты составлял многоходовые комбинации, разоблачал происки врагов, однако не смог разгадать даже простейшей из моих задумок.

– Например?

– Да взять хотя бы всю историю с Ночной Империей… Ну, чего ты хмуришься? Мог ведь закончить как Ракот, развоплощённым и на Дне Миров. Мерлин был тогда страшно зол, я даже понять не могла – отчего.

– Наверное, предвидел, чем кончится всё это дело.

– Едва ли, тогда бы он добился изменения Закона о Неубийстве ещё тогда.

– Мерлин, видишь ли, в таком случае наверняка полагал…

Она зажала уши, мотнула головой – локоны вразлёт.

– Не хочу. Не желаю про него. Когда-то я верила, что он прав, а ты нет. И мне до сих пор больно.

Он медленно протянул пальцы – они словно не хотели, боялись распрямляться, будто считая себя недостойными коснуться гладкой, шелковистой её кожи.

– Пусть твоя боль на меня перейдёт, – он наконец притронулся к её плечу. – Знаешь, когда мы с Ракотом хоронили Мерлина в Мельине, к нам явился Спаситель.

– Что-о?! – она рывком села на постели. – Спаситель? Сам? И…

– Спаситель. Сам. И ничего. Благословил могилу и прошёл мимо. Ракот пытался, наверное, Его вызвать, но тот даже не повернулся.

– Я боюсь. – Сигрлинн спрятала лицо в ладонях. – Каждый раз, когда… упоминается этот.

– Я тоже, – вздохнул он, обнимая и привлекая к себе. Как же дивно пахнут её волосы, и как я мог жить без их запаха, без того, чтобы чувствовать, как они скользят и щекочут шею? – А тот случай так и остался загадкой. Чего Он хотел? Для чего появился? Потом, в Эвиале, мы встретились вновь, но там всё вышло до обидного просто. Ракот схватился с ним, не преуспел, и только потом, когда ударили все вместе…

– Милый мой, – руки обвились вокруг его шеи, – давай сейчас ни о чём больше не будем, ладно?

– Ладно… – Тепло в груди, тепло и покойно. Несмотря ни на каких Дальних и Спасителей. – Я просто был половиной без тебя.

– Я тоже. И я всегда это знала.

– Даже когда мы, гм, слегка не поняли друг друга в Джибулистане?

– Конечно. Как же могло выйти иначе? – Она потёрлась носом о его ухо. – Но ты должен был сделать шаг.

– Должен был?

– О, о, как бровь-то поднялась! – меж слов проскочила смешинка. – Ты «должен» только одному-единственному… Чуть не сказала «человеку»… Ты должен только самому себе. Друг без друга мы просто шли вниз. Всё глубже и глубже. Всё ближе и ближе к Хаосу, – она содрогнулась, улыбка погасла.

– Ты побывала там, куда мне никогда не добраться… – пробормотал он. Руки его обняли тонкие плечи, прижимая её к себе извечным жестом мужчины, мужа, заступника.

– Когда-нибудь я всё расскажу, как там оно было, – посулила она, глядя в сторону. – Знаешь, как вспомню – а тебя рядом нет, – так плачу. Словно брошенная белошвейка.

– Всемогущие Древние, да почему же «белошвейка»?! И с чего ради «брошенная»?!

Уголки её губ слегка дрогнули – в грустной улыбке.

– Обычно героини слезливых девичьих сказок – именно белошвейки. Во скольких мирах побывала, а несчастнее белошвеек никого, наверное, и не найти. Но я тебя туда не пущу. Нечего тебе там делать, милый мой…

– Где? Возле несчастных белошвеек?

Наконец-то улыбнулась по-настоящему. Боль уходила, пряталась где-то в глубине души; но оттуда я её изгоню всё равно, пообещал сам себе Познавший Тьму. Рано или поздно.

– Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.

– Хорошо-хорошо. Давай тогда просто ничего не говорить?

– Я всё ждала, когда ты, наконец, предложишь, – глаза её лукаво сощурились – за миг до того, чтобы закрыться, когда они оба забылись в поцелуе.

– Никогда не понимала, как ты вообще жил без меня, – фыркнула Сигрлинн. Скрестив руки на груди, она стояла возле узкого стрельчатого окна парящего замка. – У тебя же тут даже кухни считай что и нету!

– Уж не решила ли ты взяться за стряпню?

– Когда-то я это делала неплохо! – отрезала Сигрлинн, окидывая суровым взглядом пустой покой где не было ничего, кроме нескольких грубо сколоченных столов да огромного очага с вертелами.

– Ну… да, – признался Хедин. – Но, знаешь ли, положение Бога всё-таки имеет свои преимущества.

– Какие это? Птицы небесные в клювах своих доставляют тебе амброзию и нектар?

– Эээ… ннет. Обычно у меня кашеварят гномы.

– Что-о?! Гномы? И ты ешь их стряпню?

– Чем она тебе не угодила? Еда простая, без изысков, но вполне. Пиво, опять же.

– И гномояд!

– О, и ты о нём наслышана? Да, гномояд. Но пропустить стопку для аппетита…

Сигрлинн в шутливом ужасе зажала уши.

– Слышать ничего этого не хочу! Помню, у тебя… всё поустроеннее было.

– Там эльфы старались, – вздохнул Познавший Тьму. – Как им откажешь?

– Главное, чтобы ты не «не отказывал» бы эльфкам, – засмеялась она. – А здешними делами я займусь. У нас ведь это в крови.

– Что именно?

– Наводить порядок! И не закидывать в рот на бегу чего попало.

– Си, видишь ли, просто это тело, как ты знаешь…

– Знаю. Но раз уж мы сохранили, гм, удовольствия одного сорта, почему бы не сохранить и другие?

– Это тебе Ракоту надо сказать.

– Ну да. И он, войдя в роль варвара, будет жарить над огнём кабанью ногу, насадив на собственный меч!

– А как надо? – робко осведомился Познавший Тьму.

– Скоро узнаешь! – грозно пообещала Сигрлинн.

– Мне уже страшно, – улыбнулся он.

– Истинная волшебница на кухне – это да, это страшно. Или… постой. А кто я сейчас вообще?

– То есть как? Ты – это ты. Сигрлинн. Моя Сигрлинн.

– Верно. Но не только. Кто я, Хедин? Нашего Поколения больше нет, следовательно, я не Истинный Маг. Меня не избирало Упорядоченное, со мной не говорил Дух Познания, следовательно, я и не Новая Богиня. Кто же я тогда, Хедин? Я, дважды вырывавшаяся из смертных тенёт? Западная Тьма? Прекрасная Дама?

Он остановился, потёр лоб. Помолчал.

– Трудно ответить, не правда ли? – Она смотрела ему прямо в глаза. – Да, никто не может отобрать у меня пройдённое посвящение. Но нет ни Столпа Титанов, ни Молодых Богов. Нет и следующего Поколения. Истинные Маги пали, Хедин. Вернее, ты уничтожил их.

– Я…

– Разве я сказала, что ты был не прав? Прав, стократно. И я жалею лишь о том, что не могла тогда сражаться вместе с тобой.

– Ты – Сигрлинн. Единственная и неповторимая.

– Что неповторимая, я знаю и так. Насчёт единственной не столь уверена. Всякие там Огненные Девы…

– Забудь о них. Серьёзно.

– Постараюсь, – фыркнула она. – Но дело не в этом. После того как мне удалось вырваться и я обрела себя, я так и не могу понять, кто же я. Кроме того, что я – твоя жена.

Познавший Тьму улыбнулся.

– Это самое главное.

– Разумеется! – отмахнулась она, но улыбку спрятать всё равно не успела. – Помнишь, когда-то мы заставляли весь мир проворачиваться вокруг нас?

– Конечно.

– А теперь мне это просто не нужно. Магия течёт сквозь Упорядоченное, и стоит только протянуть руку… Что это, Хедин?

– Мир мы по-прежнему можем повернуть. – Он смотрел на неё и действительно «не мог наглядеться». – На самом деле Истинные Маги всегда обращались именно к этим потокам. Просто не всегда сами об этом знали. «Поворот мира» – создание местного возмущения в магии, с тем чтобы…

– Узнаю Познавшего Тьму, – усмехнулась она. – Сейчас мы увязнем в головоломных магических формулах и схемах…

– Когда-то ты составляла их куда ловчее меня.

– Именно, мой дорогой. Вот потому-то я тебя и допрашиваю с пристрастием – кто я сейчас? Про Весы я уже наслушалась и теперь хочу знать – кто я на этих Весах?

– Ты умеешь задавать вопросы, Сигрлинн.

– Несомненно! – заявила она. Роскошные волосы воспарили над плечами, словно огненная аура. – Умею. И ещё очень хотела бы получить на них ответы.

– Я… постараюсь. Но для этого, боюсь, нам придётся обойти все три Источника. Начиная с Кипящего Котла и заканчивая Урдом.

– Что ж, если у тебя нету более срочных дел…

– Сигрлинн!

– Шучу, – улыбнулась она. – Я знаю, милый. Кристалл Эйвилль. След Дальних. Спаситель. Быкоглавцы и прочие слуги… то ли Дальних, то ли Падших. Война. Которая, если мне не изменяет память, «есть вершина человеческого духа и судьбы».

– Надо же. Ты и это помнишь…

– Разумеется. Такое разве забудешь!

– Я же знаю, ты не сердишься по-настоящему.

– На тебя? Я никогда не сердилась на тебя «по-настоящему». Обижалась, да. Плакала – подобно брошенной белошвейке – тоже да. Но не «сердилась». А война… я понимаю, что она идёт. И если ты запамятовал, я хотела бы… подставить плечо. Думаю, если как следует постараться, где-нибудь в Хьёрварде ещё можно отыскать тех, кто хранит наследие Ночных Всадниц.

– А как же Орден Прекрасной Дамы?

Сигрлинн опустила глаза, лицо её потемнело.

– Они погибли.

– Все? Без исключения? Не осталось ни единого?

– Остались… – нехотя призналась она. – Старые рыцари, совсем молодые оруженосцы… Крепость осталась тоже, книгохранилища…

– Но?

– Но я-то уже не есть недостижимый идеал, – покраснела Сигрлинн. – Вот она я. Воплотившаяся. А воплощение не может совпадать с идеалом.

Познавший Тьму уже было открыл рот, готовясь заговорить, – и осёкся. Потому что слова, что вот-вот сорвались бы с его губ, достойны были именно Познавшего Тьму, но никак не Хедина, Нового Бога, обретшего Сигрлинн.

– Но ты не можешь их бросить, – наконец выдавил он. – Они…

– Да. Да. Я знаю. Умерли за меня. И их лица мне снятся каждую ночь. Наверное, из меня никогда не выйдет богини – боги, они ведь обязаны снисходительно принимать жертвы… черпать в этом силу…

– Если это потребуется Упорядоченному – станешь и богиней, – медленно проговорил Хедин. – Ты ведь знаешь, что в Хьёрварде живут и здравстуют наши с Ракотом культы? Что хватает тех, кто нам поклоняется? Народная вера, кто бы мог подумать… наши, гм, подвиги не оказались забыты.

– Вот как? – подняла брось Сигрлинн. – И что же, это распространилось? Ты снисходишь в свои храмы, принимаешь жертвы?

– Не смейся. Бог, зависимый от веры смертных в него, уязвим.

– Но Бог и не может оставить собственных последователей, верящих в него, на произвол судьбы.

– Не может, – вздохнул Хедин. – Мы и стараемся… потихоньку направлять. Чтобы без перехлёстов. Но жрецы всё равно молятся, стараются, как они говорят, «познать волю Познавшего». Народ-то просто верит, как верил и в Древних Богов, а вот жречество… Могут далеко зайти.

– Куда, интересно знать? И что ты с ними вообще делаешь? «Потихоньку направлять» – это как?

Хедин едва заметно усмехнулся.

– Жрецы всегда жрецы, – посетовал. – Все тщатся учить народ, который у них всегда «тёмный». Вот и учат.

– Грамоте?

– Грамота пахарям как раз не нужна, ибо от неё случается смущение простых, неискушённых умов и отпадение от праведного пути.

– Смеёшься?

– Немного. Ибо, по мнению тех же жрецов, именно я, недостойный, сотворил землю, небо и море. А также населил их всеми, кто там обитает.

– Поздравляю, мой Хедин. Ты теперь там наравне с Творцом. А как же при этом Ракот?

– Ну, как же. Ракот есть мой непутёвый младший брат, помогал во всём, но не везде получалось, оттого-то мир несовершенен в отличие от сотворившего его.

– Вот так так! А как же жрецы Ракота? Терпят?

Хедин усмехнулся.

– Считают жрецов Познавшего, эээ, слишком задравшими нос и ушедшими в неведомые выси. Мол, по земле забыли, как ходить. Ну, а последние, в свою очередь, считают жрецов Восставшего не шибко умными вояками, которым лишь бы подраться.

– Не могу сказать, что мне это бы очень нравилось, мой Хедин.

– Не волнуйся. Мы их сдержим. А что у них что-то вроде состязания – так оно и к лучшему. Кровь не застаивается от осознания собственного величия. Так что…

– Хорошо, что так уверен, – хмыкнула Сигрлинн. – Не хватало только вашим с Ракотом последователям устроить бойню…

Хедин вздохнул.

– Не устроят, Си. Не дадим.

– И что же, это теперь новая догма – что Хедин, Познавший Тьму, сотворил также всё сущее?

– Есть такое. Хотя нашлись некоторые жрецы, кто в это не верит.

– Неужели?

– Да, есть там такие, особо умные, среди тех же жрецов. Мол, великий Хедин оттого и велик, что неведом, и нам предстоит пройти огромный путь, его познавая.

– Познать волю Познавшего? Это их слова?

Хедин кивнул.

– Вот они-то и могут далеко зайти. Познание Познавшего – удел избранных, для кого не писан закон, вернее, кто сам его устанавливает, а все прочие должны верить в сотворившего всё и вся великого Хедина и дотошно исполнять правила.

Сигрлинн покачала головой.

– В Восточном Хьёрварде всегда жил лихой народ. Уж что-что, а с исполнением правил у них всегда дело обстояло скверно. Ни за что не поверю, чтобы дружины свободных танов почитали бы что-то, кроме лишь силы да боевой удачи.

– Хватает и иных, – вздохнул Хедин. – В общем, эти-то жрецы, что тщатся меня «познать», – кто знает, до чего «дознаются»? Опасно оставлять их на произвол судьбы, наши дорогие друзья Дальние или недобитки-подручные Хаоса могут… подсунуть чего не нужно. Правда, с поклоняющимися Спасителю они не ладят, что уже неплохо. Я, во всяком случае, миры разрушать не собираюсь. И собирать все души мира, словно косарь на лугу, тоже.

– Интересно, – задумчиво проронила Сигрлинн. – А что они могут познать в тебе? И как? Визионерство?

Хедин кивнул.

– Насколько я понял, да. Визионерство.

– А твои собственные последователи? Гелерра и другие? Они тоже поклоняются и «познают»?

– Они не поклоняются. Насчёт «познают» – не уверен. По большей части – возглашают мне хвалы. – Хедин опустил голову. – Благодарят.

– Что же тут плохого? – удивилась Сигрлинн. – Ты дал им всё. Новую жизнь. Свободу. Открыл для них Упорядоченное, их собственные таланты. Они о таком даже и помыслить не могли!.. И что же, ты запрещаешь?

– Нет. Делаю вид, что не замечаю. Свобода воли есть свобода воли, запретить нельзя. Можно только учить, чтобы они видели б больше и больше понимали.

– И они станут благодарить тебя и возносить хвалы с ещё большим старанием. Смертным пусто и страшно без Богов, мой Хедин.

– Смертные способны сами становиться Богами, Си, ты знаешь это не хуже меня.

– Способны. Но не исключительно своей волей. Даже Истинный Маг сделался Новым Богом лишь потому, что так решило Упорядоченное, – не в этом ли ты меня убеждал?

– Убеждал… Но что с того, Сигрлинн?

– То, что я бы не считала это чем-то скверным, мой Хедин. Искренние благодарность и признательность дорого стоят, поверь. Уж я-то убедилась в этом на собственной шкуре. Как вспомню последний бой Ордена, так реву. Навзрыд. Потому что они погибли ради меня – и были при этом счастливы. И всего моего «понимания» с «осознанием» не хватает, чтобы не плакать.

Он подсел к ней, обнял за плечи, и она немедля уткнулась лбом ему в висок.

– Я принимаю это, Си. И тебе придётся принять тоже, если Сигрлинн Великолепной станут поклоняться не только рыцари Ордена Прекрасной Дамы. Мы с Ракотом в своё время тоже не выбирали.

– Не выбирали, – эхом откликнулась она. – Что ж, пока кухня не готова и пока я – непонятно кто, расскажи, кто и где сейчас воюет…

– Значит, война. – Сигрлинн откинулась в кресле, глядя на плавающую в воздухе многоцветную карту. Огоньки миров, синие, голубые, зелёные, небольшая часть отмечена алым. Некоторые из огоньков соединены подрагивающими тонкими линиями, возле иных разлились кляксы чернильной темноты, три окружены танцующими языками пламени.

И возле самого низа – колышущаяся серая завеса, то вздымающаяся, то опадающая.

– Красиво… – тихо проговорила Сигрлинн. – Даже граница с Неназываемым – и та красива. Ты это специально, Хедин, чтобы не так страшно было?

– Не специально. – Познавший Тьму почти утонул во мраке, стоя возле высокого, тщательно занавешенного стрельчатого окна. – Само получилось.

– Само ничего не получается. – Сигрлинн не отрывалась от причудливой картины подмигивающих огоньков. – Объясняй уж, стратег. Потом займёмся тем, кто я такая.

– Где огонь – там встречный бой. Туда ворвались козлоногие, но это самое простое. Ракот со своими справится. Он ведь возрождает свои легионы, представляешь?

– Постой… Те самые? Тёмные Легионы с большой буквы, с которыми осаждал Обетованное? Демонов? Или монстров, что я видела ещё при Хединсее?

– Именно, – кивнул Хедин. Вздохнул. – Те самые, Си. И монстров, и демонов. Объяснял, что, мол, лучше уж вести в бой чудовищ, чем смертных. Мол, он, Ракот, их один раз уже подвёл и больше не хочет.

– А ты? Ты, Познавший Тьму? Что Она говорит об этом?

– Тьма молчит, Сигрлинн. И всегда молчала. Не Её это дело – говорить. Говорунов и без Неё хватает.

Сигрлинн молча кивнула.

– Прости, я перебиваю. Но я, – она покрутила пальцем в воздухе, – так привыкла в Западной Тьме воевать совсем по-другому…

– Здесь нет тех, кого требуется обмануть, Сигрлинн. Неназываемого не взять никакими военными хитростями.

– Но его не взять и грубой силой, Хедин. Его не победить.

Познавший Тьму кивнул.