Красные волки Самаров Сергей

– Никогда!

– Я так не могу. – Устало произнес лорд Влад. – Позже поговорим. – Он вышел, хлопнув тяжелой дверью. Леди Валеска опустилась в кресло и печально покачала головой, длинные серьги с лиловыми кристаллами качнулись в такт.

– Зачем ты так? Ты ведь сама хотела азарта, адреналина, риска и личной армии со своими собственными правилами. У тебя это есть и теперь ты морщишь нос от того, что работа твоя, видите ли, с душком, а свобода не такая уж и свободная. Отец с самого начала предупреждал, что так и будет, но ты отмахнулась, сказав, что тебе это не важно. И что же сейчас? Ты доросла до того, чтобы понять, во что именно вляпалась, но все еще не в состоянии отличить предложение помощи от нападок на себя любимую. Более того, перекладываешь на него ответственность за то, на что добровольно согласилась ранее.

– Предложение помощи?! – Карен переполняло возмущение.

– А разве нет? – Тонкие брови леди Валески взлетели вверх. – В рамках его возможностей, это максимум, что он может тебе предложить.

Карен тут же остыла. Мама права, в общем-то. У нее был выбор – служить в имперской СБ или Альянсу. Она сама захотела последнего, а в предупреждениях отца тогда увидела лишь очередную попытку отговорить ее. Отец, действительно, не виноват – такова система. Но теперь, чтобы избавиться от того, что ей не нравится, нужно отказаться и от того, без чего она себя не представляет – от флота. Все наемники – часть вооруженных сил Альянса, и это цена за свободу. Ты волен заниматься всем, чем вздумается, пока Альянс не позовет тебя. И уж лучше по его указке заниматься внутри мелкими диверсиями, зачистками пиратских притонов и прикрытием неудачных решений, чем на границе с Амалькарой поддерживать «добрососедские отношения» без объявления войны. И отца, выходит, она обидела зря…

Карен сникла окончательно. В горле стоял ком, мешая дышать, а руки мяли конверт с письмом, не хватало для полной красоты момента еще и расплакаться. Ну что за день сегодня? Сил стоять уже не было, и она присела на ручку кресла, в котором расположилась мама.

– Мам, ну какой из меня секретарь? Ты же знаешь, я воин, а не принцесса.

Леди Валеска накрыла руку Карен своей:

– Знаю. И отец знает, иначе не была бы ты тем, кем являешься. Прошу тебя, сходи на этот вечер и поговори с отцом по-человечески.

Карен только согласно кивнула. Она вдруг вспомнила про письмо, которое в ее руках превратилось в мятый комок.

– Я не собралась ссориться и пришла поговорить совсем о другом, но отец первый начал… – Тонко звякнули кристаллы на серьгах, когда леди Валеска недовольно вздернула подбородок. – Прости. – Карен виновато вздохнула, немного расправила письмо и протянула матери: – вот смотри, это я получила сегодня утром.

Леди взяла письмо, медленно развернула, прочла и так же медленно свернула его. Повисла тишина, такая густая и вязкая, что можно было задохнуться. Карен уже отчаялась получить ответ, когда леди Валеска тихо заговорила:

– Что ты помнишь о своем детстве? – спросила она.

– Я не помню Елену, если ты это имеешь в виду.

Леди низко наклонила голову. Ее руки расправляли и разглаживали шелестящие складки на платье, и ее голос был похож на этот шелест:

– Тогда на Тароне было очень беспокойно. Из-за того, что Влад поддерживал официальную власть, на его жизнь дважды покушались. Третий раз оказался фатальным, но не для него, а для Елены. Она умирала, криосохранения тогда еще не было и ничего сделать было нельзя. Мы записали ее ментальную карту. Но донора так и не дождались – технология была на рассмотрении в этической комиссии, и решение приняли в итоге в пользу запрета. Было тяжело, но мы смирились. А ты – нет. Втайне от нас ты уговорила доктора Бергера использовать себя в качестве донора для ментальной карты Елены. С тех пор вас двое в твоем теле.

Леди подняла голову, в ее глазах блеснули слезы, она закусила губу и отвернулась. Карен встала и сделала круг по библиотеке. Ее пальцы касались корешков старинных книг, но оглушенная она не видела ни этих книг, ни их названий. Она пыталась осмыслить то, что только что услышала:

– Я не поняла, Елена что, жива?

– Да. Но относительно. Ее сознание вот уже тринадцать лет живет в твоем теле.

– Как это?

– Вы меняетесь. Сейчас доминирование над телом за тобой, а когда его берет Елена, твоя личность уходит вглубь сознания и у тебя…

– Провалы в памяти, – прошептала Карен, озаренная догадкой. – Получается, что все то время, что я себя не помню, я не Карен, а Елена?

– Правильно. – Мать подошла сзади и обняла ее, но Карен даже не заметила этого жеста поддержки. В голове звенела пустота, а в горле застрял комок, мешая дышать, говорить. Хотелось убежать, спрятаться, свернуться в клубок под одеялом и представить, что все это дурной сон и нужно всего лишь проснуться… Многое вдруг встало на свои места: странности в одежде после провалов в памяти, успехи в предметах, во время учебы, которые ей не давались, «лишние» вещи в каюте и дома…

– А что… – горло Карен вдруг сдавило. С трудом сглотнув несколько раз, она вернула себе голос: – что с моей памятью? Почему я не помню ни Елену, ни того, что ты рассказываешь?

Мама обняла ее крепче, и шеи коснулся прохладный метал ее длинной сережки, а ухо защекотал каштановый локон. Эти простые ощущения вдруг привели Карен в чувство, вернули в настоящее, стали своеобразным знаком того, что все не так страшно, как казалось до этого.

– Я не знаю. Какой-то сбой, или Бергер что-то не так сделал. Ты забыла все. Не ходила, не говорила, не узнавала нас. Внезапно ненадолго появлялась Елена и также внезапно исчезала. Мы были в отчаянии. Целый год… – Голос леди сорвался, и она замолчала, пытаясь справиться с чувствами. – Целый год кромешного ада. А потом Влад нашел Ветра и все понемногу наладилось. Вы научились уживаться друг с другом в одном теле.

– А Елена тоже ничего не помнит, когда я… – Карен долго подбирала слово. – не сплю?

Леди разомкнула объятия и повернула дочь к себе. Нежно поправила непослушную яркую прядь, упавшую той на лицо и покачала головой.

– Елена помнит все. Ветер говорит, что в те моменты, когда тело занимаешь ты, она находится на периферии твоего сознания. Она контролирует доминирование – может появиться, когда сочтет нужным, а может полностью уходить и ничего не помнить, как и ты. И вполне возможно, что в данный момент она нас слышит.

– О, боже! – сказала Карен вслух, про себя подумав о том безумном количестве глупостей, которые она совершала, уверенная, что кроме нее об этом никто не знает. И добавила: – Я шизофреник.

– Ну, не надо так реагировать, – мать тепло улыбнулась. Карен вымученно улыбнулась в ответ.

– Мне надо побыть одной и все обдумать.

– Конечно, дорогая, ты всегда можешь на нас рассчитывать, если тебе что-то понадобится.

Карен плохо помнила, как она добралась до своей комнаты. Она забралась в кровать и сжалась в тугой комок, накрывшись одеялом с головой. Слез не было. Вообще ничего не было. Никаких чувств, полный вакуум. Только ощущение нереальности происходящего, будто не с ней и не здесь.

Она не знала, сколько так провела времени. Первая мысль, которая вдруг пронзила пустоту, была о том, что жить можно. Пусть она больная на всю голову и сама себе все это и устроила, если верить маме, но жить-то можно! Как-то ведь дожила она до двадцати шести. Да, она теперь знает про Елену. Но это всего лишь знание, а не выстрел из винтовки. И это не то знание, которое может убить. Хотя, если верить маме, именно Елена решает кто будет занимать тело. И что ей мешает в один прекрасный день просто взять и навсегда остаться Еленой?

– Я никогда этого не сделаю, ты – моя сестра, я жива только благодаря тебе, – услышала она реплику в голове.

Карен вскочила, сбросив с себя одеяло, и огляделась. Кроме невозмутимой Рой рядом больше никого не было. Отпустив ее жестом Карен, схватившись за голову, медленно опустилась на кровать:

– Кажется, я окончательно схожу с ума, – простонала она.

– Нет, нет с твоей головой все в порядке! – ответил голос. – У меня есть возможность с тобой общаться, но Ветер категорически запрещает. Мне нельзя долго, спрашивай.

– Ты правда Елена, моя сестра? – обреченно спросила Карен, хотя ответ знала уже заранее.

– Да.

– И ты все про меня знаешь?

– Большую часть времени я глубоко сплю, а чтобы проснуться пользуюсь якорем на твою сосредоточенность. Ты входишь в это состояние, когда занята заданием. Поэтому я в курсе твоих дел.

Облегченно вздохнув, Карен поинтересовалась:

– Зачем через столько лет понадобилось говорить мне правду? Лучше бы я ничего не знала.

– У меня есть идея как нам разделиться. Я надеялась, вместе…

Карен ждала, но голос не возвращался. Происходящее все больше казалось похоже на бред, галлюцинацию или дурацкий розыгрыш. Но мама так шутить не стала бы.

Елена… Кто она? В памяти не было ни одного образа, ни одного намека, ни одной ниточки в прошлое, которая подтвердила бы, что сестра действительно существовала. Только портрет в кабинете отца с двумя белокурыми девочками близнецами. А может быть, на самом деле все гораздо хуже, чем ей рассказали? Возможно, сестры никогда и не было, а голос в голове – глубокое психическое расстройство. Не зря ведь Ветер столько лет с ней занимался.

Карен не знала, что теперь делать с полученным знанием. Взгляд ее упал на приглашение оставленное отцом. Она обещала маме пойти туда. К тому же все равно нужно как-то отвлечься, иначе от нескончаемого водоворота мыслей мозг рисковал просто закипеть. Глянув время, она прикинула, что в запасе еще около пары часов – вполне достаточно, чтобы успеть привести себя в порядок. Она с тоской заглянула в гардероб – платья, юбки, костюмы – все не то. Самый простой вариант это парадная форма волков – черное, красное и немного белого – нарядно и голову не нужно ломать. Рой будто прочла ее мысли: