Отступники Колычев Владимир

От автора

Дорогой читатель! Прежде всего хочу напомнить о том, что основное и единственное предназначение любой книги – быть прочитанной. Других предназначений у книги нет. Я стремился писать о «сложных» вещах легко, задорно и интересно. Какие именно чувства и мысли написанное мной вызовет у каждого конкретного читателя, мне неведомо. Если по какой-то причине вам придётся не по нраву прочитанное, вы всегда можете просто закрыть книгу и более к ней не возвращаться. Если по какой-то причине прочитанное вам придётся по нраву, вы всегда можете порекомендовать книгу другим читателям.

Дополнительная информация об авторе и произведении, а также способы обратной связи и иллюстрации находятся в конце книги в разделе «Бонус».

Выражаю огромную благодарность и безграничную признательность всем людям, помогавшим мне работать над книгой. Потрясающему редактору Лидии Константиновне Оганесян. Прекрасному и талантливому художнику Василию Клочкову, помогавшему с обложкой, иллюстрациями и разработкой персонажей. Маленькому Инфантильному Кобельку, Скоту Томасу и Альбатросу Мутанту, а также остальным многочисленным людям, ставшим прототипами персонажей.

Любые имена и сходства с реальными людьми, событиями и странами вымышлены или используются в целях пародии.

Отступники

О! Ну просто великолепно! На улице ни черта не видно, вдобавок порядочный эффект непроницаемого мрака усиливается разбушевавшейся пургой. Март в этом году был больше похож на январь. Мой ноутбук только что скоропостижно скончался по непонятным мистическим причинам. Мне не удалось принять душ, ибо ванна начала харкать в меня из своих недр какими-то таинственными чёрными ошмётками неизвестной субстанции вместе с водой. Вантуз принял героическую мученическую смерть во время борьбы с образовавшимся засором, но дело, в сущности, только усугубил.

Я, конечно, соглашусь, что в один день, а точнее, вечер, может случиться немыслимое количество мелких, раздражающих чрезвычайно неурядиц, но даже того немногого было достаточно, дабы порядком меня взбесить.

Что я могу сказать про себя? Мне двадцать пять, последние пять лет я живу в этой квартире один, я недолюбливаю людей, а тем более кошек, и я постоянно ворчу. Нетрудно догадаться, что у меня совсем немного друзей. Единственный человек, с которым я поддерживаю отношения, отдалённо напоминающие подобие дружбы, в последнее время просто бесит меня, и я всерьёз подумываю его убить.

Я зову его Маленький Инфантильный Кобелёк. Он довольно мил, немного младше меня, хоть и выглядит на добрых пять лет старше, безобиден и имеет много общего со всяким годовалым ребёнком. Тотальное отсутствие разума и зачатки силы воли, лысую голову и капризную натуру, ни одной зрелой мысли, зато бесчисленное множество желаний. Впрочем, надо отдать ему должное, ибо он единственный, кто в состоянии терпеть мои ворчания часами. С другой стороны, у него в этом есть свой интерес.

Вот мы прогуливаемся вечером по одной из аллей. Я по обыкновению сосредоточен и угрюм, а мой компаньон рассеян и беззаботен. Я веду монолог, суть которого сводится к уничтожению девяноста пяти процентов популяции Земли для решения большинства проблем современного мира. Я не удосуживаюсь визуально контролировать степень его внимания к моим речам, так как полностью поглощён изложением и не вижу ничего вокруг. Через какое-то время, смачно причмокнув, он оборачивается вслед за какой-нибудь прошедшей мимо феминой. Я совершенно уверен, что в такие моменты его глаза блестят. Моё воображение каждый раз дорисовывает подобающий в таких случаях высунутый язык и воспроизводит негромкое жалобное поскуливание.

Компаньон, пытается обратить моё внимание на достоинства той или иной фигуры, но я беспощаден и неумолим. Тогда спутник начинает страдать. Испытываемое им аналогично переживаниям жиртреста в кондитерском отделе, мучительно осознающего близость желанного объекта, но понимающего невозможность его получения, ибо коварный магазин отпускает торты в зависимости от веса клиента. Однако страдания прекращаются довольно быстро, жиртрест перекочёвывает в соседний магазин с более лояльными правилами, тут же забывая о случившемся пять минут назад.

Пытка возобновится, когда один торт будет пожран и возникнет необходимость в другом. Словно осёл, вечно стремящийся за морковкой, мой друг бесцельно существовал от одного мучения к другому. В амплуа несчастного титана-страдальца он пребывает всю свою сознательную жизнь.

Многие позавидовали бы его проблемам, обычно они так или иначе сводятся к поиску «торта» и терроризированию меня идиотскими вопросами, предпочесть ли, например, сегодня вишнёвый «торт» клубничному. В размазывании ограниченного количества соплей по бесконечной поверхности мой друг стал бы чемпионом. Его способность растягивать временные рамки очередного апогея маразма должна заинтересовать физиков, изучающих время.

Иногда, конечно, пребывая в благоприятном расположении духа, Моё Высочество могло снисходительно выслушать какое-нибудь долгое повествование друга о том или ином торте. Независимо от услышанной душещипательной истории мой вердикт оставался неизменным: девяносто пять процентов людской популяции подлежало уничтожению, но помимо этого я приходил к мысли, что, пожалуй, не отдал бы своего собеседника в лабораторию для опытов.

Вот в таких бесформенных демагогиях и проходило в основном моё время. Некогда я общался с куда большим числом людей, но пришёл к выводу, что для их же безопасности будет разумнее изолировать себя от них. Понимание невозможности кого-то пытать удручало меня тем сильнее, чем ближе я находился к источнику, побуждающему к такому поведению.

Так чем же я принципиально отличаюсь от многочисленной армии подобных, озлобленных на жизнь, вечно недовольных, ворчащих молодых людей? Ничем. Надеюсь, что мне более не придётся возвращаться к этому вопросу, и я могу продолжить свой рассказ.

Сколь сильно человек не провозглашал бы собственную независимость и не ставил бы свою индивидуальность над остальными на недосягаемый пьедестал, он всё равно в минуты нужды станет искать поддержки у себе подобных. Правда, не у всех подряд, а в первую очередь у обыденно именующихся семьёй особей. Позже, конечно, всегда можно опять начать брызгать друг на друга шипящей, разъедающей любую материю, дымящейся при этом слюной и, враждебно ощетинившись, злобно шипеть.

Моё желание всё-таки принять душ было в разы сильнее неудобств, вызванных необходимостью заворачивать тело в несколько слоёв в надежде не окочуриться на улице. Преодолев незначительные препятствия, я достиг назначенной цели. Заботливая мама не снабдила меня вантузом, но выдала некоторое количество бытовой химии для прочистки труб. Я вернулся домой, использовал жидкость согласно нехитрой инструкции и лёг спать.

Утром, воплотив в жизнь вчерашние мечты о душе, я покончил с меньшим из двух зол. Это не избавило меня от необходимости везти ноутбук в ремонт.

Мне никогда не везло во всяких розыгрышах ценных призов, лотереях и викторинах, да я никогда и не рвался участвовать в них. По заведённому в необъятном безвременье, именуемом жизнью, порядку такое вопиюще дерзкое поведение возмутительно. Каждый прожитый день потенциально повышает вашу вероятность сорвать хотя бы маленький джекпот, причём явно не тот, на который вы рассчитывали.

Покуда я перемещался в сторону сервисного центра, размышления о ничтожности шансов поломки нового ноутбука ровно через две недели после покупки тешили моё самолюбие, вызывая чувство принадлежности к меньшинству, ибо покупающих всегда значительно больше, чем сдающих назад.

Я очень гордился своим статусом избранного в то утро. Процедуру госпитализации поломанного куска железа и пластика в больницу для ему подобных я проделывал уже второй раз.

Прошло чуть больше месяца с момента покупки, две недели из этого времени мой неодушевлённый питомец провёл в стационаре. Ещё тогда в феврале в мою душу закрались подозрения, что вероятнее всего его придётся вовсе усыпить, то есть сдать обратно, но я мужественно гнал от себя такие кощунственные измышления. К тому же по закону я не могу так сделать, пока этот кусок навоза не подведёт меня три раза.

Благополучно перенеся вторую операцию, затянувшуюся до апреля, пациент продержался на домашних харчах три дня, после чего возникли осложнения, молниеносно трансформировавшиеся в рецидив. Я совершенно охладел к своей бракованной собственности и уже не сомневался в возникновении в не столь отдалённом будущем необходимости избавиться от неё тем или иным способом.

В конечном счёте я провозился с ноутбуком до мая. Наконец настал счастливый день, на руках у меня было техническое заключение. Его я не удосужился прочесть, но это не умаляло способности этой бумажки содействовать возврату денежных средств.

Погода стояла тёплая, теплее, чем можно ожидать в мае, и солнечная. Благодаря этому снег сошёл быстро, хоть и не так давно, а посему обилие света пока ещё воспринималось как нечто экзотическое. Даже такие косные ворчуны, вроде меня, не могли противиться соблазну иногда бросать короткие взгляды по сторонам. Это-то меня и сгубило.

Вернув деньги за старое изделие, я тут же отправился покупать новое. Сладостное предвкушение наполняло мою душу лёгкой тревогой. Я размышлял о невозможности войти в одну реку дважды и повторно совершить неудачную покупку. Выбор модели был произведён мной заблаговременно.

Торговые ряды электронного рая, в который я попал, пестрили разноцветными огнями, разнообразными витринами и апатичными мордами неприветливых продавцов. Отовсюду раздавалась электронная музыка. Её я всегда условно делил на два глобальных жанра, первый – «тыц-пыц». Довольно популярный у подавляющего большинства моих сверстников жанр имел многочисленное число ответвлений и подвидов, в которых я всегда путался, но в целом их легко можно было бы свести к «тын-дын-дын дын-дын дын-дын», «тыц-тыц-тыц» и «тыц-тыц-пыц».

Помимо возможности банально обдолбаться и воздействовать на свои мозги разнообразной сомнительной химией, «тыц-пыц», в зависимости от подвида, конечно, давал возможность своим поклонникам забойно попрыгать, импульсивно дрыгаться, а иногда просто загадочно стоять в толпе, подняв у себя над головой руки, совершая неопределённые таинственные движения пальцами.

Второй жанр носил интригующее название «пик-пук». Идея влиять на кого-то громким звуком не нова, я лишь осмелюсь предположить, что в этом бесчестном способе воздействия на психическое здоровье «пик-пук» надолго останется вне конкуренции.

Не всякий эксперимент в музыке является «пик-пуком», зато всякий «пик-пук» непременно экспериментальный, в особо тяжёлых случаях – инновационный. Подразделять его на жанры не имеет особого смысла. У меня присутствует разумная уверенность, что современный учебник психиатрии значительно помог бы в этом.

Сама музыка не представляется чем-то отличным от случайного, бессистемного, а зачастую бессвязного набора шизофренических звуков разной степени тяжести и тягучести. Она идеальна для катания на розовых слонах по радуге, общения с внеземлянами, путешествия по параллельным астральным вселенным. Лично мне под неё всегда хочется впасть в депрессию и застрелиться.

Искусно лавируя между выскакивающими из-под земли заморенными не то голодом, не то активной ночной жизнью молодыми людьми, я продвигался к цели. Деликатно изображая на своём лице не то признаки наивного дебиллизма, не то простодушного слабоумия, я препятствовал их попыткам заарканить меня в стадо массовой прогрессивной культуры. Ничто не могло сбить меня с намеченной цели.

Без непредвиденных осложнений совершив покупку, безусловно, обрадовавшись новому приобретению, я вознамерился отправиться домой. Я мысленно проложил обратный маршрут, по которому и стал следовать. Мне почти удалось покинуть злополучные торговые ряды, да решил сделать небольшой крюк – заскочить в книжный магазин.

Около входа в это заведение я и встретил её. Таинственная незнакомка неопределённого возраста стояла почти неподвижно. Её скептический взгляд блуждал по сторонам. Благодаря тотально бесстрастному лицу она сильно смахивала на фантастически реалистическое скульптурное изваяние. Спокойствие и уверенность, не свойственные женской натуре пульсировали от неё волнами в разные стороны, заставляя воздух рядом с ней будто бы гудеть и вибрировать. Очаровательные черты лица и изумительные пропорции тела отчего-то настораживали. Трудно было сомневаться в её способности остановить слона на скаку вопреки наличию умопомрачительного маникюра и гладкой, пышущей здоровьем кожи, хоть признаки пригодной для подобного подвига мускулатуры отсутствовали начисто.

У современных женщин довольно модно выглядеть в двадцать лет как сорокалетняя, обнюханная кокаином проститутка с десятилетним стажем употребления. В сорок же лет многие наоборот следят за собой настолько щепетильно, что достоверно вычислить их возраст по внешним признакам задача нетривиальная. С равным успехом незнакомке могло оказаться двадцать лет или, скажем, тридцать пять.

Среднего для женщины роста, опрятно одетая. Трудно понять что конкретно побуждало присматриваться к ней, наверное, всё. Меня невозможно записать в стан героев-любовников, а мой успех у противоположного пола заключается только в том, что они разбегаются прочь на все четыре стороны, как черти после заутренней, уже через десять минут общения.

Частично этому, наверняка, способствует моё отношение к ним как к двуличным тварям и в целом низшим существам. С другой стороны, как ещё я должен относиться к созданиям, выражения лиц которых в подавляющем большинстве случаев напоминают недовольный кирпич? Притягательная внешняя обёртка нередко оказывается полой. Попытка вести вразумительную беседу с человеком-фантиком превращается в лицезрение титанических умственных усилий, однако, не способных породить нечто большее, чем непрерывную словесную дефекацию.

В обществе женщин мне непременно становится скучно. Терпеть чужие нелепые бредни, при возможности поделиться с окружающими своими, куда более интригующими, что за вздор?

Мне памятен случай, полагаю, наглядно иллюстрирующий многостороннюю подоплёку данного вопроса. В одну из наших многочисленных совместных прогулок с Маленьким Инфантильным Кобельком он приметил двух самок. Поскольку основная аксиома его мира звучит как «я неотразим», то мы просто обязаны были совершить попытку навязать им своё общество.

Я не хочу сейчас углубляться в размышления о личном восприятии сложившейся действительности. Изначально мне была явственно очевидна обречённость на провал наших стараний. Вообще, я терпеть не могу знакомиться с кем бы то ни было методом стихийных наскоков. Искренне убеждён, что это унижает моё человеческое достоинство. Мне весьма редко доводилось видеть адекватное восприятие подобных попыток знакомства. В основном другая сторона скукоживается и от чего-то начинает довольно энергичную войну с ветряными мельницами. Опрыскав тебя концентратом вони скунса, вторая сторона самодовольно фыркает и удаляется.

Любому здоровому человеку не доставляет удовольствия отмываться от чужого, ничем не заслуженного зловония. Круговорот оного, впрочем, работает исправно. В тот вечер я не смог удержаться от способствования его естественной циркуляции. Нанёс, как говориться, упреждающий удар.

Каждый раз я открыто предупреждаю друга, что брать меня с собой на какие бы то ни было знакомства – затея в высшей степени идиотская. Каждый раз он игнорирует мои предостережения. Течение эволюции и обилие досадных оказий в личной жизни выработали во мне устойчивый защитный механизм, а также панический страх по отношению к любым женским особям в количестве более нуля штук.

Наблюдать за потугами друга в области охмурения зрелище, к сожалению, довольно жалкое. Он виляет хвостиком, скребёт лапкой, жалобно поскуливает, при этом трётся об ноги, как кошка. Поразительнее всего то, что иногда это срабатывает. Но не в описываемом случае. Минуты три я внимательно молча наблюдал, как диалог не клеится совершенно.

Чужая оживлённая беседа была прервана нашим появлением, а заводить новую, очевидно, не хотелось. Я бы уже давно прекратил эту пародию на частную антрепризу, но друг упорствовал. Интенсивность махов его хвоста не спадала.

Меня прорвало после блистательно оригинального вопроса со стороны девушек: «А что вам надо?». Я ответил пугающе невозмутимо и довольно искренне: «Ну, конечно же, огреть вас чем-нибудь тяжёлым по голове, затащить в кусты и изнасиловать». Девушки тут же перешли на противоположный тротуар и под непрекращающийся гомерический хохот моего компаньона изменили направление своего движения на диаметрально противоположное. Больше я никогда их не видел.

Уверен, что подавляющее большинство псевдоспециалистов уже составили мой психологический портрет. Флаг им в руки, однако мне любопытна причина, заставившая их осилить такое огромное количество написанного. Остальным, менее предвзято относящимся ко всему вышесказанному, возможно, показалось, будто я резко негативно отношусь к противоположному полу, но это отнюдь не так.

Я просто обожаю женщин и боготворю их. Правда. Честно, я не шучу. Обычно я делаю это издалека, дабы не разбить вдребезги зыбкий идеализированный образ непорочной чистой девы, вырисовывающийся у меня каждый раз накануне потенциального знакомства. Ну, или просто когда я вижу чьё-то симпатичное личико. Возможно, мои ожидания изначально завышены, так как я стремлюсь найти женщину – человека, а не самку – животное.

Я обладаю всеми качествами, необходимыми для общения с первыми, и ни одним из достоинств настоящего альфа-самца, нужных для привлечения вторых. Самый главный минус заключается в отсутствии богатых родственников, за счёт денег которых можно было бы паразитировать. И без этого у меня было бы предостаточно шансов завести экзотическое домашнее животное, если бы я умел громко рыгать, не контролировал бы свою пищеварительную систему, обладал сверхспособностью выпивать литровую бутыль водки залпом. Вопиющим с моей стороны преступлением являлось отсутствие в моём характере и натуре мелких, разъедающих человека изнутри страстей. Я оказался категорически не способен к ревности, зависти, унижению и оскорблению, к патетическим сценам, в коих, по моему уразумению, смысла не присутствует. Выражаясь общедоступным языком, в список доставляющих мне наивысшее удовольствие занятий не входило желание возить заведомо более слабые существа мордой по батарее. К рукоприкладству в целом я всегда относился без энтузиазма.

Свободе кармы от серьёзно отяжеляющих её деяний, как то убийств на почве ненависти и попыток каннибализма из неистовой ярости, в нынешней своей реинкарнации, я также обязан ещё нескольким факторам.

Из принципиальных соображений я не пользуюсь ни очками, ни линзами, несмотря на то, что подслеповат. Мои минус полтора и необычайно богатая фантазия позволяют мне видеть окружающих гуманоидов образами, а сосредоточенность на своих мыслях – не слышать до девяноста процентов чуши, которую они говорят. Из-за отсутствия привычки щуриться и вообще сколь-нибудь выказывать нехватку орлиного зрения, мало кто подозревал о моём физическом недостатке до тех пор, пока я сам не говорил им об этом.

На большом расстоянии я видел только непонятные силуэты, вблизи мог запросто не распознать кого-то знакомого и пройти мимо, не обращал внимания на то, что говорят вокруг. В общем, я не испытывал тяги к общению с людьми, их жизнь никогда не была для меня интересна, и даже моё физическое состояние со временем претерпело все необходимые метаморфозы, ведь в более юном возрасте я видел лучше да слышал больше.

Идя по тротуару по одной стороне дороги, я мог запросто не признать человека на другой. Я не всегда мог сделать это даже в тех случаях, когда клякса с противоположной стороны начинала энергично махать рукой, и по отсутствию рядом со мной других субъектов я умозаключал предназначенность приветственного жеста именно мне. В этом отношении неоспоримым достоинством моего друга, многократно облегчавшим мне его идентификацию, было уже упомянутое отсутствие волос на его голове.

Я сделал такое обширное отступление исключительно с целью подчеркнуть, сколь нехарактерно всё то, что последовало за встречей с незнакомкой. На чём я остановился? Ах да!

Несколько минут не без хладнокровного удивления я смотрел на незнакомку, и уже ничто не могло обмануть моё чутьё. Уверившись в том, что она создание не от мира сего, я было собрался ретироваться дальше по своим делам. Создание неожиданно повернулось ко мне всем телом и вперило свои глаза аккурат в мои. Мне невозможно было распознать их цвет. Её зрачки прятали в себе бесстрастную непроницаемую сингулярность, наверное, исключительно по этой причине обыденный в таких случаях приступ космического ужаса со мной не произошёл.

Потом сингулярность вдруг начала приближаться. Остановившись на границе пространства, которое считалось личным, незнакомка замерла абсолютно противоестественным образом. Тут же раздался её голос, производящий, как и всё в ней, двоякое впечатление:

– Я ищу жильё, не подскажешь, где я могу его заполучить?

Одна из самых нелепых фраз, когда-либо слышанных мной в жизни, но через секунду я переплюнул её своим ответом.

– Понятия не имею, но можешь пожить у меня. – По нашим интонациям трудно было судить, насколько серьёзно мы относились к сказанному.

– Хорошо, – всё так же однообразно воскликнула она, и ни один мускул не дрогнул на её лице. Прежде, чем я снова открыл рот, собеседница успела попрощаться со мной, а затем энергично удалилась.

Минут пять я стоял на месте с поднятой вверх левой бровью, наморщенным лбом, неопределённо искривлённой линией губ и продолжал смотреть в пустоту перед собой. Выражение крайнего скепсиса недвусмысленно запечатлелось на моём лице. Я искренне тужился осмыслить, что же именно недавно случилось.

Решительно не обнаружив никаких к тому предпосылок, в целях сохранения личного душевного спокойствия я прибрал столь интригующие события в один из самых отдалённых и пыльных закоулков сознания под грифом «Х».

Зачастую мои фантазии носили абстрактный, глобальный, эгоцентричный характер, достаточно прочитать «Обломова», дабы сложить точное представление, о чём я говорю. Меня изредка занимали грёзы о встреченной где-то в общественном транспорте красотке в коротенькой юбочке или обтягивающих шортиках. Подобные встречи хоть и будоражили мою душу довольно сильно, однако не оставляли по себе сколь-нибудь сильного долговечного впечатления.

Часа полтора покрутив в голове встречу на разные лады, я окончательно наигрался со всем, с ней связанным, а какое-то новое впечатление или необходимость совершить некоторое деяние вышибли из моей черепной коробки все мысли о случившемся. Ничто не предвещало надвигавшегося смерча пятой категории на мой отшельнический, размеренный, «старческий» уклад жизни.

Гром среди ясного неба грянул вечером, ровно в двадцать один час двадцать три минуты. Я выполз из ванной комнаты по завершении освежающих водных процедур, знаменующих собой конец домашней тренировки. Раздался звонок в дверь. Ничего не ведая о таившемся по другую сторону входной двери, основываясь на статистических данных о подобных посещениях за предыдущие несколько лет, я осмелился предположить, что ко мне с неожиданным визитом пришёл кто-то из друзей.

Наплевав на все правила приличия, как принято иной раз между давними друзьями, я отпёр дверь с мокрыми, взъерошенными волосами на голове и в полотенце. Остолбенев, я простоял молча изрядное количество времени с каждолй секундой начиная недоумевать всё сильнее. На пороге стояла встреченная мной днём таинственная незнакомка. Я услышал её бодрое приветствие раньше, нежели окончательно её опознал. Не давая мне никакой передышки, она безапелляционным шагом, по-хозяйски проследовала в недра моего жилища.

С такой неприкрытой, беззастенчивой да к тому же сверхнаглой экспансией я не сталкивался ни в жизни, ни в книгах, ни в каких бы то ни было иных источниках приобретения опыта. Совершенно не обращая на меня внимания, гостья начала производить тщательную инспекцию жилищного фонда.

Не храни она при этом гробовое молчание, уверен, мне было бы проще ей сопротивляться. Пытаться опровергать её утверждения, в конце концов выставить силой. Но никаких требований она не озвучивала, попыток добраться до содержимого шкафов или ящиков не делала.

В эти минуты всё происходящее вообще казалось мне каким-то ирреальным, причудливой галлюцинацией, порождённой больным воображением. Нет, серьёзно, только задумайтесь! Вы случайно встречаете на улице девушку, перекинувшись с ней парой фраз расходитесь, и вдруг неожиданно она материализуется на пороге вашей квартиры позже, вечером того же дня, проносится внутрь мимо вас, словно тайфун, и… молчит, озираясь по сторонам.

Мысленно я искал повод придраться к её действиям, возмутиться, тем самым вовлечь её в перепалку и мгновенной контратакой восстановить нарушенную целостность территориальных границ. Повод не находился. Она каким-то мистическим образом успела разуться, но обуви я нигде не находил, следовательно, не мог поставить ей в вину пачкание полов. Другие противоправные действия по отношению ко мне или моей частной собственности не предпринимались.

– Мне здесь нравится, – утвердительно продекламировала нарушительница границ.

Не поверив своим ушам, я задумчиво глянул на огромные свёртки, покоящиеся на антресоли, не получив успокоения от мысли о спрятанных в них книгах, я принялся бесцельно озираться по сторонам. Книги валялись на диване, на письменном столе, на кресле, иногда на стиральной машине и в коридоре, наличествуя, помимо всего прочего, в кухонных ящиках и шкафах. В центре единственной просторной жилой комнаты вечно лежал коврик для йоги, у стенки стоял велосипед и роликовые коньки. Зимой их место занимали лыжи. Утяжелители для ног висели на вбитых в стену болтах, заменяя картины. Бинты и гимнастические снаряды мелкого калибра заполняли малочисленные полки.

– У тебя хотя бы есть имя? – всё ещё стоя у открытой двери, спросил я, по-прежнему недоумевая.

– Да, но ты вряд ли его выговоришь, так что можешь называть меня, как тебе будет угодно, – две точки сингулярности опять сфокусировались на мне, их необычный фиолетовый цвет совершенно сбил меня с толку.

– Безымянная, – негромко сказал я, глядя прямо ей в глаза.

– Подходит. А как называть тебя?

– Как тебе будет угодно, – я пожал плечами.

– Хорошо, я подумаю.

– Кто ты вообще такая и откуда ты свалилась? Как ты нашла меня? – из роя жужжащих в моей голове вопросов я извлекал наиболее волновавшие меня.

– Я… издалека, – невозмутимо ответила собеседница, будто женское воплощение Альфреда, заявляющего, что господина Брюса сейчас нет дома.

– Логично, – согласился я, – пойду оденусь, если ты, конечно, не против.

– Не против.

Зачем я ляпнул что-то подобное, осталось загадкой для меня самого. Полновластным хозяином не то что своей жизни, а хотя бы места своего обитания я более себя не чувствовал. Уединившись в ванной и отрешённо натягивая на себя джинсы, я самодовольно заключил, что, пожалуй, жить стало интереснее. Вечер только начинался.

Не успел я повторно высунуть нос из ванной, как принадлежащий мне мобильный телефон начал вибрировать. Звонил Маленький Инфантильный Кобелёк. Жить определённо становилось всё интереснее и интереснее.

– Да-да? – я ответил на звонок.

– Пошли пройдёмся, – перед этой фразой ещё было приветствие и озвучивание моего имени, но эту часть я опущу.

– Запросто, но перед этим настоятельно рекомендую тебе ко мне зайти, кое с кем тебя познакомлю, поверь, тебе понравится, – заявил я, обнаружив при этом Безымянную ровно на том же месте, что и пару минут назад.

В продолжение нескольких последующих минут разговора по телефону друг пытался выведать у меня подробности и испортить себе сюрприз. По обыкновению я остался непреклонен.

– Скажи, ты случайно не ненавидишь голубей? – тут же спросил я у Безымянной по окончании разговора с Кобельком.

– Нет.

– Жалко, тогда, безусловно, нет повода называть тебя Шейлой.

Да, у меня очень специфическое отношение к жизни. Во-первых, я стараюсь при любых обстоятельствах сохранять своё душевное равновесие. Во-вторых, практически мгновенно адаптируюсь ко всем неожиданно возникающим новым условиям, если они напрямую не дестабилизируют упомянутый в первом пункте покой.

Стань Безымянная наполнять квартиру звуками бессмысленной болтовни, стань она засовывать свой нос в каждый ящичек, буфет, шкаф, духовку или холодильник, начни источать из себя комментарии по поводу обустройства квартиры, я непременно взорвался бы и выставил её за дверь самым беспардонным образом. Но нет, она молча стояла вот уже третий десяток минут на одном и том же месте, не делала никаких попыток заговорить со мной, лишь апатично озираясь по сторонам.

По складу ума я не имею привычки строить какие бы то ни было предположения или догадки, коли на то нет никаких оснований. Я превосходно помнил о факте таинственного появления Безымянной на пороге моего дома, но что конкретно я мог с этим поделать?

С другой стороны, меня трудно упрекнуть в навязчивом вероломном любопытстве по отношению к другим. Присовокупите к этому историю о том, как однажды я нашёл аккуратно завёрнутый, купленный мной же пакет с батоном хлеба в корзине для грязных носков, после чего я дал себе слово ничему не удивляться, и вы ещё на шаг приблизитесь к пониманию позиции пассивного соглядатая, занятой мною в складывающихся обстоятельствах.

Никаких сомнений в том, что в своё время я получу ответы на все вопросы благодаря терпению, у меня не было. Среднестатистический обитатель планеты постоянно о чём-то беспокоится. Поскольку с детства я не хотел иметь ничего общего с чем-то среднестатистическим, то степень моего беспокойства обычно зашкаливает в минусовом направлении.

Внутри каждого из нас обитает премудрый пескарь, заклинающий всю жизнь проводить в тревожных заботах о собственной чешуе. С возрастом и приобретением жизненного опыта в виде нескольких плёвых шишек ситуация усугубляется многократно. Такая склизкая тварь – премудрый пескарь – живёт и во мне. Он начал было вякать о каких-то опасностях, исходивших от Безымянной.

А теперь будем рассуждать логически, основываясь на фактах. Какова надобность существу, чей маникюр явно стоит больше, чем всё, что можно вынести из моего дома, красть? Душевная болезнь? Это наиболее рациональное умозаключение, базирующееся на бесконечно коротком промежутке проведённого в обществе Безымянной времени, однако не проливающее свет на её таинственную материализацию на моём пороге. Второе предположение, конечно, не состоятельнее первого. Она вела себя эксцентрично, бесспорно. С каких пор это достаточный повод записывать человека в стан сумасшедших?

Просто феноменальным поворотом истории стала бы попытка Безымянной причинить мне вред, похитить или даже убить. Не говоря о том, что эта затея попросту абсурдна, так ещё шанс стать чьей-то жертвой ничтожно мал, для этого нужно родиться невероятно «удачливым». Я не специалист в подобных вещах, но, кому интересно, попробуйте подсчитать на досуге вероятность быть убитым в собственном доме неизвестной девушкой. Если цифра вас не впечатлит, то добавьте ещё параметров, например, какова степень возможности попавшему ранее в автокатастрофу, купившему неисправный ноутбук молодому человеку, проживающему самостоятельно, сделаться жертвой сбежавшей из психиатрической лечебницы пациентки с тяжелейшим случаем какого-нибудь раздвоения личности? Коль я родился под столь щедрой звездой, то пусть всё произойдёт во сне, а инструментом забвения будет утюг.

Обо всём этом я успел подумать, покуда друг добирался до меня. Эти умственные упражнения сделали моё настроение необычайно игривым, ехидным и саркастическим. По всем признакам я был морально готов к грядущей авантюре, более того намеревался лить масло в огонь. Кобелёк не заставил себя долго ждать, просигнализировав о себе звонком в дверь уже через двадцать минут. Коварная ухмылка начерталась на моём лице. Впуская гостя, я подумал: «Начинается». Вошедший не успел углубиться внутрь квартиры, неизвестная особь женского пола, находившаяся посреди соседней комнаты, заинтриговала его чрезвычайно.

– Знакомься, это Безымянная, неопределённое время она поживёт со мной. – Я лаконично обрушил на друга всё, что мне самому было достоверно известно. – Безымянная, разреши представить тебе Маленького Инфантильного Кобелька. Безобиден, бесхитростен, безволен, бесконечно бессистемен, но необычайно добродушен, исключительно весел, совершенно не завистлив, а тем более не злобен.

Что мне действительно импонировало в моём друге, так это его способность пропускать подобные характеристики мимо ушей целиком и полностью. Подтрунивание и колкости по отношению к другим – укоренившаяся, исторически обусловленная традиция, и, кому бы что со стороны не казалось, я высоко ценю людей, способных воспринимать их адекватно.

Помимо сделанного неглубокого реверанса, Безымянная никак не отреагировала на новое действующее лицо. Не знаю, которое из обстоятельств сильнее всего подействовало на друга, вот только его лицо приобрело конфузливое выражение, а ничего не понимающие глаза перебегали от меня к Безымянной и обратно.

– Завтра мы идём подавать необходимые документы и летим регистрировать наш брак в Канаде.

Нижняя челюсть друга опустилась насколько возможно низко, увлекая за собой вниз уголки губ. Сами губы при этом не разжимались ни на миллиметр. Щёки впали, лоб разгладился, глаза становились всё больше и больше, они пестрили перемешанным разноцветным бисером высшего недоумения, брови стремились занять перпендикулярное положение.

Достигнув ожидаемого эффекта, я решил перенести место действия в район кухни. Пока я возился с чаем, гости плюхнулись подле низкого стола на подушки, служившие у меня в качестве стульев, и уставились друг на друга.

– Слушай, ну ты прям так на меня смотришь, что я даже не знаю… – начал было друг, которому становилось несколько некомфортно под пристальным, ничего не выражающим взглядом Безымянной.

– Хорошо, – пожала плечами собеседница, отведя взор в другую сторону.

– Нет, я, конечно, не против, просто как-то всё неожиданно.

– Что именно?

– Ну… Всё. Давно вы знакомы?

– Нет, только сегодня встретились, – вмешался в разговор я, стоя к остальным спиной.

– И завтра подаёте документы на регистрацию брака?

– А что резину тянуть, ёлки-палки! Дело-то молодое, – задорно проговорил я на манер «Эх, дубинушка», при этом обернувшись да залихватски махнув рукой, мол, пропадать так пропадать.

Какое-то время друг силился что-то сказать, но слова, видимо, никак не лезли.

– Безымянная, чай будешь? – осведомился я, уже не удивляясь манере собеседницы смотреть всякому говорящему прямиком в глаза.

– Да.

– Сахар?

– Да, три ложки.

Распределив чашки, вывалив на стол всё, что подходит к чаю в качестве закуски – от орехов до сладкого, я уселся к остальным за стол.

– А как тебя зовут? – тут же нарушил тишину друг.

– Безымянная, – серьёзно ответила Безымянная, потом вдруг бегло посмотрела на меня и добавила, – не обязательно ненавидеть голубей, чтобы именоваться Шейлой, не так ли?

– Да-а-а, я пересмотрел свою классификацию и всерьёз подумал, что для этого достаточно почти неподвижного стояния на одном месте в течение получаса. – Безымянная при этих словах скорчила недовольную гримасу. Это был исторический момент, впервые со времени знакомства она продемонстрировала способность отображать на своём лице эмоции.

– А я всегда считала невежливым хозяйничать в чужом доме, ты даже не предложил мне сесть. – Она была права, действительно не предложил. Не пришло в голову.

– Там, где присутствует вежливость, отсутствует здравый смысл. Извини, я совершенно не ожидал такого стремительного чужеродного продвижения вглубь, – ядовито проговорил я.

– Сам только что сказал, там, где присутствует вежливость, отсутствует здравый смысл. Зачем было звать к себе, если не было намерения выполнять обещанное? Я не сделала ничего сверх того, о чём спрашивала, – парировала Безымянная.

– Логично, – согласился я, тут не к чему придраться, – но как ты вообще меня нашла?

– А вот это тебя не касается, – несколько резко рубанула гостья, – я в любой момент могу распрощаться с тобой. Такая необходимость возникла?

– И куда ты пойдёшь? – Я обратил внимание на едва заметно усилившееся свечение её глаз.

– Я… не знаю, – ответила Безымянная, возвращаясь в своё обычное безэмоциональное состояние, и сделала несколько глотков чая.

– Не сомневаюсь, так что пей, не бубни.

Третий участник застолья провёл всё время нашей словесной перепалки в пристальном молчаливом изучении внешних данных Безымянной. Лично меня в ней всё настораживало. Настораживало не по причине исходившей от неё опасности, таковой я не чувствовал, а скорее из-за многих нестыковок между её проявлениями и законами внешнего мира.

Во всяком случае она не являлась плодом моего воображения, друг также имел возможность наслаждаться её обществом. Развивать тему снов наяву, загробной жизни и прочих малоизученных феноменов я не стал. Должна же быть какая-то загадка в близлежащей действительности? А то, право, без интриги как-то совсем скучно.

Кобелёк, окончательно оправившийся от первого потрясения, очевидно, пришёл к выводу о высоком коэффициенте эстетического наслаждения, доставляемого ему созерцанием черт лица, изгибов тела и скрытых под одеждой форм Безымянной, заметно оживился. Направление его взгляда прослеживалось элементарно.

– Так что же, вы правда женитесь, – спросил наконец он.

– Нет, – ответил я, и тут телефон завибрировал вновь.

Наша вечеринка фриков начинала разрастаться. У звонившего было имя по которому мы (ни я, ни Кобелёк) никогда к нему не обращались. В моей телефонной записной книжке он проходил под названием Скот Томас. Сокращённо – Скот, в случае порицания – Скотобаза, в случае особого неудовольствия – Скотозавод.

– Здравствуй Скотопёс! – воскликнул я в трубку.

Скот – удивительный человек. Настолько многогранный, что даже и не знаешь, как донести его психологический портрет животрепещуще. Сама его жизнь, как и его натура, обладает таким огромным количеством завораживающих мелких фактов, что составить из них достоверное описание всё равно, что пытаться передать красоту природы, возводя памятники в её честь из кучи зловонного гниющего мусора.

За долгие годы нашего с ним общения я научился прилаживать кусочки мудрёного паззла друг к другу, но, кажется, ни на шаг не продвинулся к получению хотя бы общего представления о собираемом рисунке.

Наблюдать эволюцию Скота – удовольствие сродни тому, что я испытывал в детстве, изучая возникновение и рост плесени в чайнике с заваркой. Пожалуй, я бы назвал его поразительным человеком. Каждый раз, когда мне начинает казаться, будто касаемо его уже всё изучено, он откалывает номер, не оставляющий иной альтернативы, кроме как растерянно чесать репу.

– Вчера видел Скота, – делюсь я время от времени с Кобельком.

– И как он? По-прежнему бредит? – отвечает мне собеседник.

– Да, совсем плох, – удручённо заключаю я, заканчивая на этом обсуждение.

В известной степени то, что я собираюсь сказать о Скоте относится и ко мне, и к Кобельку, и ко многим другим. Согласитесь, ведь о своих недостатках говорить всегда скучнее, чем о чужих. Наличие хотя бы одного Скота Томаса на жизненному пути каждого необходимо. Пообщавшись с ним тридцать минут, начинаешь радоваться простым вещам, радоваться ясному уму, твёрдой памяти, видишь в нём наглядно всё то, чего никогда не хотел бы видеть в себе.

Думаю, в Млечном Пути число звёзд окажется наименьшим ежели сравнивать его с количеством увлечений Скотобазы. Путь образования, жизнедеятельности и смерти длинною в миллиарды лет они проделывали значительно быстрее скорости света. Были и исключения. Скот умел играть на пианино, трубе, гитаре, волынке, варгане, флейте, контрабасе, активно ходил на тренировки по футболу, гандболу, баскетболу, волейболу, хоккею, фигурному катанию и бог знает чему ещё. При этом фактически он не мог извлечь ни из одного вышеперечисленного музыкального инструмента сколь-нибудь приличный звук, с этой задачей, как ни странно, даже лучше справлялся любой, впервые взявшийся за инструмент.

Наряду с сомнительными музыкальными успехами спортивные достижения вызывали не меньше вопросов. Он постоянно пребывал на какой-нибудь тренировке, но никому никогда не доводилось видеть его среди участников тех или иных турниров. Поддержанию спортивной формы его бурная деятельность абсолютно не способствовала. Имея привычку пихать в себя минимальное количество здоровой пищи, Скот финансово обогащал передовых разработчиков и производителей разнообразной пищевой химии. Это обернулось наличием уже к двадцати трём годам излишних жирообразований в области живота.

Вопросами конкретизации поставленной цели Скот не интересовался, по причине этого проблематично сделать вывод о его достижениях или их отсутствии. Проекты у него были всегда грандиозны, а сквозь жизнь лейтмотивом звучали абстрактные «надо всё попробовать» и «надо интересоваться всем». А теперь возьмите и выверните обе эти аксиомы наизнанку.

Первое ещё было меньшим из двух зол. Люди с такой установкой нередко излишне самозабвенно придаются саморазрушению. Под «надо всё попробовать» подразумевалась обыкновенно очередная старческая затея. Имея в такие моменты значительное сходство со страдающими болезнью Паркинсона, Скот принимался топить пряник в чае. Получив из него жидкую массу неописуемого цвета, он не завершал эксперимент. Мог навернуть в ту же ёмкость лапши из пакетика, бросить туда сыр, шоколад, мёд, а потом сделать себе бутерброд из всего этого, приправив получившееся кетчупом да майонезом. Полагаю, что именно из «надо всё попробовать» вытекали бесконечные озвучивания никогда не осуществлявшихся чаяний. Лучше Скота во плоти иллюстрации к картине «я умею всё, но я ничего не умею» вряд ли возможно сыскать.

Со второй аксиомой «надо интересоваться всем» дела обстояли много печальнее. Сама по себе в исправно работающих мозгах она со временем может преобразоваться в увлечение конкретным научным направлением. Скот избрал себе кумиром не великого учёного или философа, чьи труды не утрачивают актуальности сотни лет, а непонятного, не приспособленного к жизни асоциального уродца, прославившегося своим спором, что он никогда не женится, даже больше, чем теми книгами, которые он прочитал. Набив свою голову сухими фактами, кумир был не в состоянии изобрести ничего нового. Загадив свою квартиру, ни сделав ни одного открытия, он частенько мелькал на телеэкранах, комментируя без разбора всё подряд. И у этой личности при желании можно было бы чему-то научиться.

Скот так и не прочитал ни одной книги, зато свои безграничные знания он ежедневно выуживал из сайтов вроде «пипикака точка ру», а также из прочих интернет сборищ латентных маргиналов. Почерпнутая информация никоим образом не стыковалась с возникающими реальными проблемами.

Никогда не забуду, как он устроил у меня короткое замыкание со взрывом, перекрутив свисающую с потолка кухни люстру. Задача подсоединения двух торчащих проводков к новому патрону отчего-то оказалась невыполнимой. Схватившись за голову, я с ужасом молча наблюдал, как он пытается выяснить, который из этих проводков плюс, а который минус. Мои слова он как всегда игнорировал. Потом он принялся звонить знакомому электрику. В итоге Скот всё равно оказался бессилен.

Из Скота, как из чёрной дыры, не мог вырваться свет. Он являлся средоточием умопомрачительного объёма шуток и анекдотов самого низкого качества. Я никак не мог понять, воспитан ли он дурно или вообще никак не воспитан. Всего несколько минут уходило у Скота, чтобы повергнуть кого-то в шок своей бестактностью.

В два года для человека нормально садиться на горшок, а потом со спущенными штанами, а иногда и с горшком в руках бежать к маме, которая, заботливо удостоверившись в приемлемости объёмов и качества проделанной работы, ласково погладит по голове. Скот, живущий вот уже третий десяток, так до конца и не смог перебороть в себе инфантильность. Вообще, всё, связанное с горшком и пищеварением, Скот схватывал чрезвычайно быстро. Мы всячески старались наставить его на путь смены вульгарной манеры держаться в обществе, но безуспешно. Много чего ещё можно добавить к такому колоритному образу, но на данный момент целесообразность этого сомнительна.

– Поехали в кино, – это единственные, внятно произнесённые, разобранные мной слова Скота, послышавшиеся из трубки.

– Да запросто. Поедем вчетвером.

– Вчетвером? А кто ещё?

– Маленький Инфантильный Кобелёк и таинственная незнакомка.

– А кто таинственная незнакомка?

– У тебя будет возможность лично задать этот вопрос. Ну, так что, тебя ждать часа через четыре? – Скот действительно имел дурацкую привычку утверждать одно, а делать обратное. То есть мог обещать быть через некоторое время, а в итоге не приехать вовсе. Из трубки послышалось недовольное цоканье.

– Давайте собирайтесь, я за вами через час заеду.

Раньше подобное не вызвало бы во мне и намёка на удивление. Причина этого проста. Некогда мой непутёвый друг ездил за рулём другой машины. Дешёвой, зато куда более удобной и надёжной. Затем ему взбрело в голову избавиться от неё, купить дереликтовую модель, коих в мегаполисе не более тридцати штук. Сообразно всяким его затеям покупка являлась контрпродуктивной. Средство передвижения стало менее вместительным, а посему значительно уступало исходному по удобству. Всё это ещё можно было объяснить специфическими вкусовыми предпочтениями. А вот объяснить, зачем менять то, что работает, на то, что девять месяцев в году стоит в гараже и ждёт запчастей для ремонта, можно только воспалением мозга.

Ко всему прочему стоит добавить полную непредсказуемость автомобиля. Случалось, что тормоза отказывали без видимой причины на скорости, далеко за сто километров в час, а через несколько минут начинали работать опять сами собой. Толком не отремонтировав одну едва живую железяку, Скот уже намеревался купить другую, не менее конченную.

Как я говорил, за подобными пертурбациями уследить было крайне сложно, а ещё меньше они подлежали логическому объяснению.

– Кобелёк, Скот зовёт в кино через час.

– А что там идёт? – поинтересовался друг.

– А какая разница?

– И то верно. – Наши диалоги вообще либо содержали в себе тонны желчи, либо велись образцово лаконично.

– Безымянная, ты с нами? – на этот раз я сам посмотрел ей в глаза.

– Да.

Последовавший за этим разговор не несёт в себе ни литературной ценности, ни особой смысловой нагрузки. Друг, снедаемый любопытством, пытался узнать о причинах появления у меня на кухне необычной гостьи и обо всём с этим связанным. Это ему не удавалось, во-первых, из-за ограниченности моих знаний по сути дела, во-вторых, из-за неразговорчивости Безымянной в отношении всего, что было связано с личной биографией.

Безымянная в основном вела себя так, будто никто, помимо неё, на кухне не присутствовал, изредка, впрочем, снисходя до односложных ответов. Таская со стола угощения, она искоса поглядывала на две, сидящие неподалёку мужские особи.

Особи не теряли времени даром, а решали важные стратегические задачи. Например, Кобельку совершенно невыносимым виделось пребывание в застенках зала без горячительных напитков. Его желание крепло каждую минуту, и вскоре мне стало очевидно, что без горячительных напитков ему невыносимо пребывание где бы то ни было в принципе.

Наступил один из тех моментов, о которых я ранее упоминал. Началась трагедия и ужасная пытка. Друг ну никак не мог решить, бежать ли ему за чем-то прямо сейчас, дождаться Скота и купить по пути или же определиться в кинотеатре. Он порывался, в ту же секунду одёргивался, неоднократно спрашивал совета, заворачивая один и тот же вопрос в разные формулировки, он вскакивал, а через мгновение уже опадал, подходил к окну, закуривал, пылко распространялся о грядущем веселье.

Скот прибыл к нам быстрее, чем Кобелёк успел распутать свой клубок откуда ни возьмись выскочивших осложнений. Квартира мгновенно наполнилась беспокойной суетой. В коридоре возникла толчея, из-за неё я проморгал момент, когда Безымянная успела обуться. Она первая выскочила из квартиры, через несколько минут мы воссоединились внизу. На ней уже были надеты весьма изящные босоножки.

За эти несколько минут Скот и Кобелёк активно делились друг с другом впечатлениями о Безымянной. Людям с очень разными взглядами на жизнь это было необычайно тяжело. Если рассматривать их восприятие мира на примере любого крупного события, например, грандиозного научного открытия, то Кобелёк, действительно восторгаясь прогрессом науки, способным, допустим, в обозримом будущем сделать доступными для человечества иные миры, не приминёт интерпретировать его на свой лад. Ему будут грезиться райские планеты, по какой-то причине населённые только обнажёнными женщинами.

Скот же, абсолютно не интересуясь ни самим открытием, ни горизонтами, благодаря нему открывшимися, станет педантично допытываться, а какой галстук был на учёном в момент открытия? А что он съел на завтрак? А с какой ноги он встал? Начался ли его день с почёсывания уха или лба? Какой звук издаёт сигнализация его машины? Сколько этажей в его доме? Любит ли он скакать на одной ноге и хлопать в ладоши? И, наконец, самое для Скота важное, сколько раз в день он посещает клозет по тем или иным причинам? Скота удовлетворил бы только самый доскональный отчёт.

Диалог Скота и Кобелька всегда иссякал через пару минут вместе с терпением последнего. «Ну ты и придурок», – исключительно не злобно, а скорее ошарашенно, в сердцах говорил Кобелёк, махал рукой и отворачивался.

– А может быть, позовём Альбатроса? – Обратился Кобелёк ко мне, закрывавшему в то мгновение квартиру.

– Соберём всех крипов окрестности? Пожалуй, можно. – Сперва Кобелёк, потом Скот, а теперь ещё и Альбатрос. Зоопарк на гастролях, где у каждого своя исключительная роль. Моя – старого, ворчливого, вечно недовольного сторожа. – Звони ему, скажи, что сейчас за ним заедем.

Биографии каждого отдельно взятого жителя планеты довольно схожи. Все когда-то родились, кое-как воспитывались, худо-бедно самообразовались, в основном женились или вышли замуж, пополнили популяцию приматов, да в конце концов преставились. Вырванная из цельной композиции история приобретает черты индивидуальности, делающие жизнеописание отнюдь не таким прямолинейным и очевидным, каким оно представало изначально.

Головокружительные взлёты и стремительные падения Альбатроса, пожалуй, не оставляли никого равнодушным. Талантливый программист и добросовестный работник. Его звезда воссияла довольно рано. Пока мы прожигали жизнь восемнадцатилетними оболтусами, Альбатрос в поте лица зарабатывал свой первоначальный капитал.

Ему был присущ сверхматериальный взгляд на мир да вытекавшая из того железная логика, в свою очередь побочным продуктом которой являлась неуместная упёртость, за которую Альбатрос зачастую расплачивался своим здоровьем. При бесспорной обширности интеллектуального багажа Альбатроса, уровень его социальной адаптации, впрочем, как и житейский опыт оставляли желать лучшего.

Альбатрос Мутант – так мы именовали между собой знакомого программиста. Черты его лица действительно имели сходство с хищной птицей. Слово «мутант» приклеилось чуть позже после недельной истории с роликовыми коньками, главным героем которой Альбатрос и заделался.

Лет семь назад, после долгого перерыва, я снова встал на роликовые коньки. Для этой цели я избрал простую, дешёвую, но довольно удобную пластмассовую модель. Катался я по вечерам в небольшой компании друзей. Решивший приобщиться к нашим вечерним рейсам Альбатрос, никогда не стоявший ни на роликовых, ни на зимних коньках, вопреки всеобщим советам и наставлениям купил себе средство своей погибели, а не увеселения.

Помимо наличия дорогостоящих материалов, модель Альбатроса щеголяла исключительного качества подшипниками, способными разогнать любое тело на ровной поверхности до шестидесяти километров в час от лёгкого дуновения ветерка. Каждый раз, когда Альбатрос надевал своё приобретение на ноги, в моей голове очень громко начинало звучать диско. Оно звучит даже тогда, когда я просто вспоминаю об этом.

Поверьте, корова на льду обладает невыразимой грацией в сравнении с тем, что продемонстировал Альбатрос. Начнём с того, что ему вообще было тяжело встать с лавки, ибо его ноги сами собой начинали разъезжаться в разные стороны со скоростью звука. Потратив полчаса, Альбатрос умудрился встать и к всеобщему ужасу поехть. Процесс езды он не контролировал никак, а только лихорадочно пытался поддерживать равновесие, неистово разбрасывая руками-крыльями в разные стороны. Обычные альбатросы так крыльями не машут, на это способны только альбатросы мутанты!

Характерное для Альбатроса мышление двоичным кодом сказывалось в повседневной жизни отсутствием мимики да топорными жестами железного дровосека. И вот Оно поехало! Даже не поехало, а барахталось в случайном направлении, ежесекундно путаясь в ногах и рискуя рухнуть на землю. Оно ехало и словно танцевало так, как если бы не было завтра, как если бы кто-то врубил на полную катушку YMCA, как если бы оно служило регулировщиком на авианосце и ему нужно было посадить сто истребителей за десять минут, будто своими размашистыми движениями оно старалось послать сигналы в открытый космос.

Спустя неделю, так и не научившись уверенно преодолевать по прямой и десяти метров, Альбатрос заявил, что кататься по одним и тем же аллеям ему наскучило. Он поведал о своём намерении в самое ближайшее время отправиться осваивать новые территории. Кто-то из его знакомых пригласил Альбатроса, скажем так, туда, где ему пока рано было кататься.

Мы пытались предотвратить безумную затею, но наши доводы оказались неубедительными. Самое крупное опасение вызывала смесь двух незначительных деталей. Неумение Альбатроса контролировать вектор своего направления, а также наличие очень плотного людского трафика на территории, где собирался опробовать свои силы неоперившийся Альбатрос.

Вечером того же, что и злополучная прогулка, дня он позвонил на сотовый, сообщив о своей скоропостижной госпитализации, о внутреннем кровотечении и о переломе коленного сустава, вывернутого против часовой стрелки. Гипс не снимали месяцами. Года полтора потом Альбатрос хромал по миру при помощи трости. С той поры и до сих пор он ни разу не катался на роликах. Память о его зажигательных непроизвольных танцах и удивительном тупоугольном чувстве ритма жива и поныне.

Последнее в симбиозе с абсолютным отсутствием слуха сводило на нет любые порывы души Альбатроса. Неважно, какая музыка играла, он всегда исполнял танец подобно тому, как изображают паровозик дети, играя в детском саду. Независимо от стиля, в котором Альбатрос изо всех сил старался исполнить песню, его голос всегда громогласно гремел, как у взобравшегося на дерево за мёдом медведя, изжаленного пчёлами, рухнувшего вниз, угодившего ещё ко всему прочему в капкан.

Зависнув на уровне Ньютоновской парадигмы, Альбатрос пытался построить точную-преточную картину мира. Постепенно сведя все связи с внешним миром до речевого аналога нуля и единицы, он в итоге заявил, что уедет в Америку и изобретёт там вечную жизнь.

Альбатрос крайне туго мог рассчитать, какое действие нужно совершить с какой силой. Перемещаясь на своих двоих, он имел всего две скорости, сверхбыструю и нулевую. Завидев кого-то из знакомых, он с таким видом начинал сближение, что уже не вызывало сомнений: Альбатрос идёт на таран. Каждый раз он останавливался на максимально близком расстоянии от собеседника, при этом покачиваясь в разные стороны некоторое время, будто пружина.

Так было со всем. Альбатрос старался в силу каких-то причин делать всё стремительно, хищнически, экспансивно. На педаль газа он давил от всей души, как следует разогнавшись, наш бравый знакомый нажимал на педаль тормоза с не меньшим энтузиазмом. Это совершенно штатная ситуация, при каждом таком торможении содержимое багажника его джипа, перелетев задние и передние сидения, сползало вниз по лобовому стеклу. Наплевательски относящиеся к своей безопасности люди, поездив с Альбатросом, мгновенно обучались пользоваться ремнями безопасности, будучи даже на заднем сидении.

С поворотами тоже возникали осложнения. Самыми коварными были длиннющие заезды и съезды на эстакады. Очень трудно не въехать в тот или иной край дороги, если умеешь поворачивать только под прямым углом. Альбатрос явно не любил почти всё плавное, неясное, субъективное.

Машина страдала часто. Услугами сервисов друг из идейных соображений не пользовался. За какие-то немыслимые деньги он договаривался с откапываемыми им самим очумелыми ручками. После таких вмешательств ремонтируемое не ремонтировалось, а работавшее до этого исправно переставало работать.

Классический пример горя от ума. Человек посвятил себя тяжёлым думам настолько, что даже слетел с катушек. Окончательно Альбатроса подкосило решение не употреблять алкоголь, табак или лёгкие наркотики. Подпилив сук, на котором он сидел, убрав немногие, способные воздействовать на него расслабляюще вещи, Альбатрос одичал.

Его глаза потухли, вместо престижной и перспективной работы появилась низкооплачиваемая и рутинная. Новая машина так и не была куплена, а старая продана, ремонт в квартире не сделан, первоначальный капитал спущен неизвестно куда. Речевой аппарат из-за отсутствия общения с живыми людьми начал атрофироваться.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

Нас сейчас не удивишь свежими овощами зимой, но те, что были выращены на собственной даче и сохранен...
В глиняных горшочках все блюда получаются невероятно вкусными, особенно овощи и грибы. В горшочках о...
В глиняных горшочках все блюда получаются невероятно вкусными, особенно рыба и морепродукты. Их можн...
Эта книга – уникальный путеводитель в сфере высшего образования для абитуриентов и их родителей. Авт...
В номере:. Дело мистера Монготройда, Андрей Артемьев. Я удаляюсь. Солнечный зайчик. Враг...
В номере:. Дар любви. Девушка Бонда. Сделаем друг другу хорошо. Принцесса бедуинов...