Путеводитель по Лукоморью Донцова Дарья

Глава 7

– Да ты не Маша! – удивленно заявила бабушка, восседавшая в глубоком кресле.

– Извините, нет, – улыбнулась я. – Разрешите представиться – Элеонора.

– Красивое имя, – одобрила Валентина Сергеевна, – как из сериала. И чего тебе надо? Откуда мое имя узнала? Зачем пришла? Садись, в ногах правды нет. Сейчас чаю налью.

Я попробовала отказаться от угощения:

– Спасибо, не стоит беспокоиться.

Бабушка легко встала.

– Дуй на кухню, чайник там. Еще никто от Колесниковой голодным не уходил. Блины небось уважаешь? Не отвечай, их все в охотку уминают. И варенье есть, черносмородиновое. Ты паломница? Ищешь, где переночевать подешевле? От Вальки пришла? По правильному адресу явилась, я за коечку не деру, как те, кто в центре живет. Совсем люди совесть потеряли. Я слышала, что Алевтина Бирюкова по тыще рублей с носа требует. О как! Накажет ее господь-то за жадность. А у меня ночлег сотня, чаек без денег. Если покушать захочешь, за отдельную плату сделаю яишню. Сейчас трое тут живут, все женщины тихие, смирные. Мужиков я не пускаю, ну их в качель. Пьющих и курящих тоже мимо. Если дымишь, уж не обижайся, не приму. Вовремя ты пришла, есть пустая постель. На, пей!

Передо мной появилась пол-литровая кружка, до краев заполненная темно-коричневой жидкостью: хозяйка не жалела заварки.

Я открыла сумку, вынула конверт с фотографиями и протянула его старушке:

– Сделайте одолжение, посмотрите снимки. Может, узнаете кого?

Валентина Сергеевна взяла со стола очки, глянула на фотографию, прижала левую руку к горлу и тихо спросила:

– Откуда у тебя это? Господи! Ты из полиции?

– Не совсем, – улыбнулась я. – Представляю частное детективное агентство. Мы платим за верную информацию.

– Узнавать мне тут некого, всех хорошо помню, – вздохнула пожилая женщина.

Корявый палец пенсионерки постучал по одному снимку.

– Вот внук мой, Сашка, сделай милость, если знаешь что про парня, расскажи. Пропал он, словно сквозь землю провалился.

– Простите, Валентина Сергеевна, – тихо произнесла я, – о вашем внуке у меня пока никаких сведений нет. Меня наняли для поиска девушки, которая запечатлена возле Саши. Думаю, если нам удастся найти ее, она может сообщить информацию о вашем внуке. Пожалуйста, помогите мне, а я попробую помочь вам.

Валентина Сергеевна продолжала смотреть на снимок.

– Это моя жиличка, Аня. Фамилия у нее простая… э… Фомина.

– Может, Фокина? – подсказала я.

– Поперла поперед мамки в пекло, я не жалуюсь на память, – обиделась старушка. – Хотя точно, Фокина.

– Неужели всех-всех, кто у вас останавливался, помните? – усомнилась я.

– Нет, конечно, – засмеялась Валентина Сергеевна, – просто Фокина первой оказалась. К нам тогда как раз паломники понаехали, гостиниц еще не понастроили, народ в частном секторе размещался. Кое-кто из тех, что на Октябрьской, прямо озолотились – живо сориентировались, такие цены установили!

Валентина Сергеевна отложила фото и предалась воспоминаниям.

…В тот год, когда художница Богданова обосновалась в Беркутове, никто и предположить не мог, какую выгоду принесет городу и горожанам ее приезд. Местные жители радовались возможности заработать. В конце лета дачники уехали в Москву, но сарайчики и крохотные каморки, где ютились столичные жители с детьми, не опустели, на их место вселились те, кто хотел увидеть Ирину. Первые жирные сливочки, естественно, сняли владельцы домов в центральной части. Хозяева быстро обнаглели, стали требовать большие деньги, и паломники расползлись по окраинам Беркутова.

Когда Сашка, непутевый внук Валентины Сергеевны, не желающий ни учиться, ни работать, зато любящий вкусно поесть, выпить и сладко поспать, привел симпатичную девушку, бабушка не скрыла своей радости. До ее домика на улице Революции ни один гость пока не добрался, всех расхватывали по дороге активные соседи.

Аня Фокина была первой постоялицей старушки. Очень тихая, малоразговорчивая, она не сообщила о себе никакой информации. Колесникова, конечно же, заглянула в паспорт гостьи, увидела там штамп московской прописки и успокоилась. Еще ей понравилось, что на шее девушки висел маленький крестик. Фокина не выставляла его напоказ, всегда прятала под блузкой, значит, была верующим, правильно воспитанным человеком. Снаружи на одежде жиличка носила медальон, похоже, старинной работы.

Один раз Валентина Сергеевна попыталась вызвать девушку на откровенный разговор, но та на вопросы о родных ответила кратко:

– Все умерли.

– И мама, и папа? – заохала хозяйка. – Ты круглая сирота?

– Получается, так, – еле слышно произнесла Анечка.

– Где работаешь? – не отставала Валентина Сергеевна.

– В разных местах, – нехотя сообщила Фокина.

– Жених есть? – продолжала «интервью» старушка.

Последний вопрос не понравился Анне. Она встала из-за стола и еле слышно, но очень твердо произнесла:

– Валентина Сергеевна, если я не подхожу вам, только скажите, сразу съеду. Деньги я зарабатываю честно, не ворую.

– Что ты, деточка! – испугалась старуха. – Прости уж бабку любопытную, поболтать не с кем, вот я к тебе и привязалась.

Аня улыбнулась. Валентина Сергеевна обрадовалась и пояснила:

– Насчет жениха я неспроста удочку забросила. Саша у меня без невесты, а ты ему, вижу, нравишься.

– В мои планы замужество не входит, – сказала Фокина.

– Всем охота семью заиметь, – не согласилась хозяйка. – Конечно, Саша не брильянт, образования нет, но в хороших руках человеком станет. Выучится, например, на шофера, а они неплохо получают. Я тебе матерью стану, вашим детям бабушкой. Одной жить плохо!

– Я подумаю, – пробормотала Анечка.

Спустя неделю после этого разговора Фокина уехала тайком, не попрощавшись. Воспользовалась моментом, когда хозяйка отправилась к врачу, и скрылась. Но перед тем жиличка оставила в кухне на столе деньги за комнату и аккуратно прибрала светелку. Валентина Сергеевна даже всплакнула, когда увидела, какой порядок навела Аня. Пол, стекла, мебель сверкали чистотой, покрывало на кровати, занавески, даже домотканый половичок были выстираны. А в помойном ведре на кухне нашлась пустая бутылочка из-под полироли для деревянной мебели – Аня не пожалела денег, приобрела в магазине особое средство и надраила стол, шкаф и тумбочку. Такие аккуратные, хозяйственные девушки нынче редкость, из Фокиной получилась бы прекрасная невестка, но надежды старушки не сбылись.

Прошло какое-то время, и вдруг пропал Саша. Словно в воду канул. Куда подался внук, баба Валя не знала, но встревожилась и побежала в местное отделение милиции, которым заведовал Игорь Львович Сердюков.

Местный блюститель закона и порядка отнесся к заявлению Валентины Сергеевны равнодушно.

– Успокойтесь, Александр взрослый человек, не ребенок. Небось рванул в столицу, живет в Москве без прописки. Как я его найду?

– Не знаю… – растерялась старушка.

– Вот видите! – прокряхтел Игорь Львович. – И я не знаю. Дайте хоть тоненький зацеп, в каком направлении искать. Парень хотел работать? Собирался комнату снять? Может, свел знакомство с москвичкой?

Ни на один вопрос у обескураженной пенсионерки не нашлось ответа.

И снова полетели месяцы. Потом в лесу, возле так называемого замка людоеда, пришлый грибник обнаружил человеческие останки.

Полуразрушенное старинное здание вообще в Беркутове пользовалось дурной славой. Рассказывали, что во время Великой Отечественной фашисты сбросили в колодец тела расстрелянных жителей, поэтому первое время после победы местный люд близко не подходил к тому лесу, даже ребятишки не забегали туда за ягодами-грибами. Но постепенно память о трагедии начала тускнеть. К концу семидесятых лишь старики предпочитали обходить гиблое место стороной, а их внуки, рожденные спустя годы после войны, посмеивались над ними и снисходительно говорили: «Привидений не существует».

Но в конце восьмидесятых с башни «замка людоеда» упал подросток, который на спор с приятелями отправился в лес ночью, желая продемонстрировать храбрость. За последующие несколько лет на развалинах случилось несколько смертей – погибла молодая пара да еще девушка, которая покончила жизнь самоубийством. Вот тут беркутовцы вновь вспомнили про дурную славу «замка людоеда» и потребовали от местных властей разобрать руины. Но на непростую работу в городском бюджете не нашлось средств, и все осталось по-прежнему. Причем раз в два-три года в лесу непременно происходит несчастье. Взрослые категорически запретили детям посещать поганое место, но оно словно приманивало подростков. И вот около развалин в лесу нашли труп Юры Силантьева, сына Раисы Кузьминичны, – на парня напал маньяк. Говорят, это был отсидевший срок за сексуальное нападение уголовник. Преступник возвращался с зоны домой и совершил новое злодейство. С той поры никто из местных в лес не ходил, паломникам там тоже делать было нечего. И вот, на тебе, снова труп. Пришлось Игорю Львовичу вылезать из теплого кабинета и топать в чащу. В Беркутове в те годы не происходило ничего загадочного. Пьяные драки, разборки между жителями, мелкие кражи да еще несчастные случаи на развалинах. Даже смерть внука Силантьевой нельзя было считать загадочной – все было понятно, Юре сломали шею. Убийства в городке случались, но, как правило, преступников брали с поличным. Это были либо муж, ударивший слишком сильно жену или тещу, или баба, сдуру треснувшая супруга по пьяной башке сковородкой. Раскрытие таких преступлений не требовало от следователя особого ума и фантазии.

Вскоре после того, как грибник привел представителей закона к останкам, Валентину Сергеевну пригласили к Сердюкову. Игорь Львович продемонстрировал чудеса заботливости – усадил Колесникову на стул, налил ей воды и сказал:

– Очень прошу, гляньте на вещи, вдруг они покажутся вам знакомыми.

Пенсионерка устроила на носу очки. Главный милиционер Беркутова сдернул со стола клеенку, прикрывавшую какую-то кучу. Взору Валентины Сергеевны предстала куртка из дешевой синтетики и ботинки из кожзама. Такие вещи не сгниют сразу, они ближайшие родственники пластиковых бутылок и полиуретановых пакетов, будут лежать в земле веками. Еще на столешнице лежал ослепительно сверкающий медальон на золотой цепочке.

– Это принадлежало моей жиличке, – в ужасе прошептала бабушка.

– Уверены? – озабоченно поинтересовался Игорь Львович.

Ответа Сердюков не дождался – Валентина Сергеевна упала в обморок. К ней вызвали «Скорую», старушку увезли с гипертоническим кризом в больницу.

Из клиники Колесникова вышла не скоро и сразу направилась к Игорю Львовичу с заявлением. Валентина Сергеевна поразмыслила спокойно, и у нее возникли сомнения.

– Думаю я, что останки из леса не Анины, – выпалила Колесникова, едва переступив порог кабинета.

Игорь Львович укоризненно покачал головой.

– Дорогая Валентина Сергеевна, вы себя совсем не бережете. Идите домой.

– Нет, – засопротивлялась Колесникова, – ошибка вышла.

– Вещи не Фокиной? – устало спросил Игорь Львович.

– Ее, – закивала Колесникова. – И кулон я хорошо запомнила, он оригинальный, похоже, дорогой. Вот только где крестик?

– Что? – не понял Сердюков.

Колесникова пустилась в объяснения:

– Аннушка носила на груди маленький крестик, никогда с ним не расставалась. Если это тело Фокиной, то крест непременно должен быть на шее. А коли его нет, нашли кого-то другого.

Игорь Львович закатил глаза:

– Валентина Сергеевна, дело давно закрыто. Останки опознаны, погибшая – Анна Фокина, одинокая, незамужняя, сирота. Состоялась кремация.

– А вещи с медальоном куда дели? – встревожилась Колесникова. – Подвеска дорогая!

– Не беспокойтесь, поступили так, как требует закон, – вывернулся Игорь Львович.

Но бабушка закусила удила.

– Проверьте, был ли крестик!

– Это не так просто, как вам кажется, – заныл Сердюков, – надо ехать в архив.

– Если самому в тяжесть, я съезжу, – заявила Валентина Сергеевна. – Вдруг вы неправильно человека определили? Может, вовсе не Фокина в лесу умерла? И где-то родители той несчастной места себе не находят, их неизвестность мучает!

Сердюков скривился, но пообещал выполнить ее просьбу. Спустя неделю он сам приехал к Колесниковой, привез ей большую коробку конфет, колбасы, сыру, печенья и сказал:

– Кабы все граждане проявляли такую активность, как вы! Абсолютно оказались правы, был крестик. Его в ведомости описали, а на опознание не принесли, накосячили. Очень вас прошу, не поднимайте шума. Сотруднику, который про него забыл, через пару недель на пенсию выходить, у него нет ни одного служебного нарушения. Не мой он человек, из района, но все равно жаль.

Рассказчица оперлась локтями о стол и посмотрела на меня в упор.

– Вот тут я и поняла: брешет Сердюков. Никуда он не мотался, в архив не обращался. И крестика не было, не Анечкины останки в лесу нашли! Захотел мужик поскорей дело с рук сбыть, обрадовался, что я одежонку опознала, и тяп-ляп, все готово. Фокина крест берегла, никогда не снимала, я один раз с ней в бане оказалась и цепочку увидела. Вещи и медальон Аня могла другому человеку отдать, а вот крест никогда. Зачем она с кем-то шмотками поменялась, понятия не имею. Возможно, кулон продала. Так что не Фокина у замка людоеда погибла, а та, что ее одежонку надела. Анечка же, с крестиком на шее, где-то живая ходит. Вот так. А откуда у тебя фото моего внука и Ани? Где его взяла? Может, все-таки чего о Саше знаешь? Я тебе рассказала правду, теперь твоя очередь. Сделай милость, ответь!

Глава 8

Я набрала полную грудь воздуха. Очень жаль одинокую Валентину Сергеевну, но мне никак нельзя рассказать ей правду.

Все дело в том, что некоторое время назад я, желая помочь поймать серийного маньяка, влезла по уши в опасную историю, кардинально изменившую мою жизнь. Мне не хочется вспоминать события тех дней[4], но все же кое о чем придется упомянуть.

Меня тщательно подготовили к работе, операцией руководил Влад Андреевич Фарафонов, и, наверное, не стоит уточнять, где он служит. Влад же повесил мне на шею золотой старинный медальон, украшенный вензелем «АБ». Раритетная вещь была взята из спецхранилища организации, которая осуществляла операцию. Во время своих приключений я познакомилась и даже подружилась с мужчиной по имени Константин Франклин. И только после того, как все завершилось, я узнала правду.

Костя подошел ко мне первый раз, потому что увидел медальон. Оказывается, у него была сестра Аня Фокина, намного моложе самого Кости и его брата, любимица мамы. Золотой медальон – семейная ценность. Несколько поколений реликвия передавалась в семье от старшей женщины к младшей в день, когда последняя отметит шестнадцатилетие. Поэтому девочкам в семье давали имя, начинавшееся на букву «А». Мать не нарушила традицию и повесила украшение на шею Анечке. Та никогда его не снимала, считала своим оберегом. А потом Аня пропала – ушла из дома и не вернулась. Ей тогда исполнился двадцать один год. Костя в то время был еще не богат, больших денег в семье не водилось, поэтому нанять частного детектива родственники не могли. А милиция не особо озаботилась поисками, девушка словно в воду канула. Представляете, что испытал Костя, увидев у меня медальон Ани?

Используя свои знакомства, я попыталась выяснить, каким образом в спецхран попало семейное украшение. Влад Фарафонов проделал по моей просьбе большую работу и в конце концов установил: драгоценность была конфискована у жены арестованного за воровство Вадима Петровского, сотрудника милиции из Подмосковья. Тот работал на складе улик, и зачастую под его охраной оказывались дорогие вещи, допустим, часы или золотые украшения. Петровский примечал самое интересное и какое-то время выжидал. Если он понимал, что этими уликами никто не интересуется, то запускал жадную лапу в пакеты или коробки. Украденное он потом продавал. А вот медальон Фокиной очень понравился его жене и остался у Петровского дома. Вадима поймали случайно. Дело вороватого сотрудника МВД отправили в Москву, а оригинальный кулон попал в особое хранилище, откуда потом его забрали для спецоперации люди Влада Андреевича.

И у меня, и у Фарафонова, и у Кости Франклина возникли вопросы. Было поднято дело, в улики которого запустил руку Петровский, и в коробке нашли снимок Ани с каким-то парнем. Вопросов стало еще больше. Откуда взялась карточка? Ее нашли около человеческих останков в лесу? Аня хранила ее в кармане? Но изображение было чистое, неповрежденное. Может ли фотография пролежать долгое время под открытым небом и остаться как новенькая? Ладно, предположим, что мистические силы сохранили ее. Но почему Игорь Львович Сердюков не показал ее Валентине Сергеевне? Отчего старушке продемонстрировали лишь куртку, ботинки и медальон?

После беседы с Колесниковой я поняла, что она никак не причастна к этой истории, ее использовали как свидетельницу, которая могла подтвердить, посмотрев на вещи: «Да, они принадлежали моей жиличке». Похоже, главному беркутовскому менту требовалось во что бы то ни стало идентифицировать найденный в лесу труп как тело Ани Фокиной. И это очень странно.

Сколько «подснежников» находят в лесах Подмосковья ранней весной, когда стаивают сугробы? Поверьте, мертвец без документов совсем не редкость. Конечно, правоохранительные органы обязаны идентифицировать любые неопознанные трупы, но на самом-то деле никто особенно не старается.

По словам все той же Валентины Сергеевны, Сердюков даже бровью не повел, когда она пришла к нему с рассказом о невесть куда пропавшем внуке Саше. Судя по всему, Игорь Львович отнюдь не сердобольный и крайне ленивый человек, и он, по логике, узнав о скелете в лесу, должен был отмахнуться от проблемы. А тут невероятная активность: возбуждено дело, сам Сердюков его ведет. Кстати, почему Игорь Львович помчался именно к Валентине Сергеевне? Откуда он узнал, что Колесникова может опознать тело? Кто ему подсказал, в чьи вещи одет труп, найденный в лесу? Фото обнаружили в кармане? Да бросьте! Снимок явно подбросили в улики – для страховки. Вдруг кто-то начнет задавать вопросы вроде тех, что возникли у меня. Например: почему Сердюков заявился к Колесниковой? А тут готов ответ: есть снимок, на нем изображен Саша, поэтому, ясное дело, Игорь Львович поспешил к его бабушке. Отчего он не показал его Валентине? Господа, мы ходим по кругу!

Сердюкову повезло: никто никаких вопросов задавать ему не стал. Останки (якобы Фокиной), найденные грибником, похоронили на местном кладбище, а сердобольная Валентина Сергеевна ухаживает за скромной могилкой девушки, которую хотела видеть своей невесткой. И все вроде быльем поросло, стало забываться, но мы разворошили старый, сгнивший стог сена, и оттуда полезли странные звери.

После того как Игорь Львович столь быстро и удачно идентифицировал останки, опираясь лишь на показания Валентины Сергеевны, он уволился из рядов милиции по состоянию здоровья – у него обнаружили гипертонию и ранее никем не диагностированный порок сердца. Еще недавно, проходя обязательное медобследование, Сердюкова на зависть сослуживцам признавали абсолютно здоровым – и вдруг он занедужил. Кстати, справку о болезни милейшего Игоря Львовича подписал главный врач районной больницы, всеми уважаемый доктор Владимир Яковлевич Обоев.

Уволенному по причине болезни бывшему милиционеру весьма не просто устроиться на новую работу, тем более в таком городе, как Беркутов. Но ему опять невероятно повезло – его взял на службу глава администрации Максим Антонович Буркин. Игорь Львович стал заниматься охраной мэра и Ирины Богдановой, сейчас в подчинении Сердюкова с десяток человек, которые следят за порядком, наблюдают за паломниками и гасят любые, порой возникающие скандалы.

И последний вопрос. Почему не сделали анализ ДНК останков, обнаруженных возле замка людоеда? Конечно, это очень дорого, у районных специалистов элементарно нет средств на такое исследование. И Сердюков не выражал желания провести его. Зато этим озаботились мы. На костях черепа трупа было обнаружено несколько волосков. Местный эксперт, в отличие от Игоря Львовича, был человеком ответственным, поэтому аккуратно уложенные в тщательно закрытую стеклянную емкость волосы прекрасно сохранились. И знаете, каким оказался результат экспертизы? В лесу нашли труп не Ани Фокиной, а… Ирины Богдановой, художницы, которая пару часов назад нарисовала для меня «исполнялку».

Как образец ДНК Богдановой попал в систему? Каким образом эксперт, изучавший биоматериал, на него наткнулся? Ну, не все же работают, как Сердюков. Слава богу, на свете много замечательных специалистов.

Костя Франклин представил для сравнения молочные зубы своей сестры, которые хранила его мать. Когда стало понятно, что волосы принадлежат не Фокиной, сотрудник лаборатории прогнал результат по всем имеющимся базам и обнаружил-таки совпадение. Оказывается, Ирине Богдановой делали в больнице города Беркутова операцию по пересадке костного мозга. Донора искали по всей России, сведения находились в специальном фонде. Хирургическое вмешательство проводил главврач Владимир Яковлевич Обоев. Ира тогда была школьницей, и ей повезло, девочка выздоровела. После излечения бывшая подопечная Владимира Яковлевича уехала вместе с отцом из Беркутова. И вот тут начинается совсем иная история.

Биография Богдановой, которую рассказывают паломникам и журналистам, не содержит ни слова правды. Благодаря Владу Фарафонову я отлично знаю, как складывалась судьба Иры и ее отца Ильи Николаевича после их отъезда из Беркутова. Семья поселилась в Москве, девочка пыталась поступить в институт. Увы, ей не сопутствовала удача, Ирочка не сдала экзамены и осела дома. Наверное, она работала, но в таком месте, где не делают записей в трудовой книжке. Может, вчерашняя школьница торговала на рынке или подалась в домработницы? Не хочется думать, что Ирина устроилась в массажный кабинет или вышла на обочину шоссе, нацепив на себя микроюбку и сапоги-ботфорты, но ведь вполне вероятен и такой вариант. Илья Богданов тоже официально нигде не служил. Что делали отец и дочь? Как зарабатывали себе на хлеб? Сдавали часть московской квартиры? Пекли пирожки и стояли с ними у метро? Нет ответа. Но как-то Богдановы выживали. Единственное, что можно утверждать со стопроцентной уверенностью: ни отец, ни дочь никогда не выезжали за границу. В Америку они точно не летали.

Потом Ирина вдруг выплывает из мрака – становится участницей выставки, которую организовал фонд защиты диких животных. Богданова предоставила для экспозиции свою картину. Скопление пятен и линий неожиданно понравилось членам жюри, и работа девушки была отмечена дипломом. Спустя несколько месяцев Ира перебирается в Беркутов, где ее представляют журналистам как мировую знаменитость. Ну да эту часть истории я уже рассказывала.

Сейчас будет уместно сделать одно уточнение. Ни в одной статье вы не найдете никаких упоминаний о возрасте Богдановой. В принципе, это не странно, многие знаменитости скрывают год своего рождения, хотят выглядеть молодыми. Журналисты, с тщанием раскапывающие тайны селебретис, почему-то никогда не кричат со злорадством: «Ага! Актрисе N уже пятьдесят, а она все играет юных девушек!» Удивительно, почему, смакуя подробности пластических операций, липосакций, перечисляя любовников и находя внебрачных детей звезд, корреспонденты не уличают деятелей кино, театра и эстрады во лжи относительно их возраста, но факт остается фактом. Равным образом и Богдановой никто не задал простой вопрос: «Сколько вам лет?»

Учитывая окутывающий художницу ореол всемирной известности, паломники считают Богданову зрелой женщиной. Но на самом деле, если заняться простыми математическими подсчетами, становится ясно: она никак не могла прожить долго в Америке и заработать там яркую славу. К тому же недавнюю школьницу, да еще эмигрантку из России, никто в США спешно не увенчает лавровым венком. Но паломникам возраст волшебницы в принципе безразличен, а жители Беркутова счастливы из-за процветания города и не считают прожитые годы своей благодетельницы.

Что случилось с Ильей Николаевичем Богдановым, неизвестно. Отец Ирины по-прежнему прописан в Москве, но в квартире не бывает. Дом большой, многоподъездный, этажей в нем немерено, соседи сменились несколько раз, и из проживающих в высотке ныне никто ничего об Илье и его дочке сказать не может. Однако коммунальные платежи оплачиваются без задержки, никаких задолженностей нет. Этакий жилец-невидимка.

Ну, а теперь возникает сам собой напрашивающийся вопрос: если останки, обнаруженные в лесу возле «замка людоеда», принадлежат Ирине Богдановой, то кто рисует паломникам «исполнялки»? Кто появляется перед ними, выдавая себя за «великую художницу»?

Собственно говоря, для выяснения этого я и появилась в Беркутове.

– К сожалению, о вашем внуке я ничего не знаю.

– Чай-то будешь пить? Остыл у тебя, похоже, давай свеженького налью, – предложила Валентина Сергеевна.

– Спасибо, – отказалась я, – мне пора. Жаль, что вы ничего не знаете о том, куда отправилась Аня.

Колесникова тяжело вздохнула.

– Я и про Сашу ничего не слышала. Исчез – и как утонул. Ни разу меня навестить не приехал, одна я тут кукую. А скажи, пожалуйста, почему тебя Фокина заинтересовала?

Я решила, что можно сообщить старушке часть правды.

– Анна – младшая сестра богатого человека. Она повздорила с матерью, которая хотела, чтобы дочь прилежно училась, а не бегала по тусовкам. Родительница пыталась образумить девушку, но ничего не получилось. Кое-как Анечку впихнули в институт, где обучают будущих журналистов. Конечно, не в МГУ, хилые тройки в аттестате не давали ей шанса. Мама пристроила неразумную дщерь в американско-московский колледж телерадиовещания. Данное заведение – вроде заповедника для деток-балбесов, имеющих, на свое счастье, богатых родителей.

– Теперь понятно, – снова вздохнула Валентина Сергеевна. – Мой Сашка тоже учился из рук вон плохо. Троечки ему учителя в аттестате натянули и на выпускных помогли, чтобы только из школы парня вытурить. Директор не хотел статистику портить. Ведь если кому дадут вместо аттестата справку о том, что десять лет в школе просидел, это для учебного заведения плохо, получается, не сумел педколлектив ребенка до ума довести. Об институте для внука я даже не мечтала. О каком высшем образовании могла идти речь, если парень название столицы через «а» писал – «Масква»? Забрали его в армию, вернулся он через два года и мне на шею сел. Куда ни устроится, отовсюду за лень увольняли. А потом вдруг заявил: «В институт пойду!»

Я удивилась сообщению хозяйки. И села обратно на стул, хотя уже собиралась попрощаться и уйти.

Валентина Сергеевна грустно улыбнулась и продолжала рассказывать.

Глава 9

Старушке после такого заявления внучка смешно стало, и она спросила:

– Саша, на кого учиться собрался? На президента? Уж постарайся, деточка, надоело мне медяки считать, охота на старости лет богато пожить.

А парень серьезно ответил:

– Поступлю в американский колледж, он в Москве открыт. Выучусь на журналиста, уеду в Нью-Йорк на работу, вот тогда ты надо мной можешь смеяться, сколько захочешь.

Колесникова не выдержала и съязвила:

– Дай бог нашему теляти волка съесть. Опомнись, Саша, кому ты нужен? Какая журналистика? Ты двух слов связать не можешь, куда уж тебе статьи писать!

Бабушка думала, что внук разозлится, но он сохранил хладнокровие.

– А там все такие, как я. Помнишь Вадьку Сердюкова?

– Сына Игоря Львовича? – вскинулась Валентина Сергеевна. – Дружка твоего закадычного? Вечно он тебя на гадости подбивал. Сам потом за папину широкую спину спрячется, а мой внучок-дурачок один отвечает за общие проделки.

– Ладно тебе, когда дело-то было, – отмахнулся Александр. – Подумаешь, разбили пару стекол в окнах. Вадька со школы мой лучший друг, а ты его даже в дом не впускала.

Вот тут у Валентины Сергеевны лопнуло терпение:

– И правильно делала! Два окна, говоришь? А про витрину в Москве забыл? Вас на месте поймали, в отделение отвели. И чего? Игорь Львович форму натянул, служебное удостоверение прихватил и в столицу кинулся. В результате папенька Вадима домой доставил, а ты остался в обезьяннике, на тебя все записали. Кто потом витрину оплачивал? Я, твоя бабка. Знаешь, как Сердюков отреагировал, когда я к нему пришла и сказала: «Игорь Львович, побойтесь Бога, вместе же парни набедокурили, вместе нам и расход нести»? Вытащил наш главный борец с уголовниками из стола бумагу и мне показывает. «Нет, Валентина Сергеевна, не так все произошло. Ваш Саша стекло расколошматил, Вадика рядом не было. Почитайте вот копию их показаний и скажите спасибо, что я вашего внука от тюрьмы отмазал. Витринка-то принадлежала обувному магазину, там хорошие кожаные сапоги были выставлены. Мог ваш внук по статье за попытку воровства пойти, а я упросил коллег хулиганку ему оформить».

– Ой, перестань! – скривился Александр, когда обозленная Валентина Сергеевна примолкла. – Мы с Вадькой как дружили, так и продолжаем дружить. Он сейчас учится в Москве, в том самом американском колледже, и сказал мне, что туда любой поступить может. Вадя ведь сам тоже не из отличников. Странная ты! Орешь, что я лентяй, ни учиться, ни работать не хочу, а когда я собрался студентом стать, злобишься. Уж определись, чего ты хочешь!

Колесникова растерялась.

Когда подошел день первого сентября, бабушка посмотрела на внука и вновь не смогла удержаться от язвительности:

– Нарежь в саду гладиолусы, пойдешь на занятия с букетом!

Саша усмехнулся.

– Хорошая идея, но я же не первоклассник. Студенты на лекции с цветами не ходят. Побегу на поезд.

Валентина Сергеевна не поверила своим ушам. Внук спешит на электричку? Неужели парня действительно приняли в колледж?

Всю осень Колесникова пребывала в недоумении, а Александр, веселый, словно трехмесячный щенок, каждый день укатывал в столицу. На все вопросы бабушки он кратко отвечал:

– Я учусь. Отстань!

В конце концов она подстерегла на улице Сердюкова-старшего и, сделав вид, что столкнулась с ним случайно, сказала:

– Похоже, наши парни за ум взялись, вместе в американском колледже знания получают.

Игорь Львович удивленно глянул на пенсионерку.

– Вадик действительно на третьем курсе этого учебного заведения учится, сразу после школы поступил, в армию, как Александр, не попал. Все сессии на пятерки сдает. Но мне странно слышать, что и ваш внук там же занимается.

– Почему? – разозлилась Валентина Сергеевна. – Вадьке можно, а Саше нет?

– Пусть на здоровье обучается, – сказал Сердюков, – без хорошего образования нынче никуда. Вы, наверное, клад нашли на огороде?

Колесникова непонимающе уставилась на Сердюкова, а тот ухмыльнулся.

– Разве вы не знаете, что один семестр в колледже стоит десять тысяч долларов?

– Сколько? – ахнула пенсионерка. – Не может быть!

Игорь Львович снисходительно похлопал ее по плечу.

– Вот поэтому я и поинтересовался, не отрыли ли вы, когда сажали картошку, сундук с золотом.

Валентине Сергеевне стало так обидно, не передать словами.

– Да, денег у нас нет! – воскликнула она. – Но вот интересно, откуда они у вас? Неужели ментам столько платят?

Сердюков молча развернулся и ушел.

Вскоре после этой не очень приятной беседы Саша привел в дом Фокину и перестал ездить в Москву. Какое-то время внук тихо сидел дома. Потом Аня исчезла, а затем и Александр пропал. Вадик после окончания вуза ни в какую Америку не поехал. Еще будучи студентом, он женился и сейчас работает у Ирины пресс-секретарем.

– Не зря младший Сердюков образование получил, – пояснила Валентина Сергеевна, завершив рассказ. – Если кто хочет про Богданову написать или программу снять для телевизора, все к Вадьке обращаются. Его теперь не узнать – иномарка, костюм красивый, рубашка, галстук. Жену он себе взял из простых, не богатую. Мерзавец!

– Если человек идет в загс с любимой девушкой, а не с выгодной невестой, это характеризует его с лучшей стороны, – мягко возразила я.

Колесникова оперлась локтями о стол.

– Так, да не совсем. Если супруга из хорошей семьи, с обеспеченными родителями, над ней не поглумишься и руки распускать не станешь. Только обидишь жену – сразу от ее родственников пряников получишь. И сейчас женщины не спешат хозяйством заниматься, детей рожают после тридцати. Вон, на нашей улице у всех дочки в Москве живут – выучились, на работу устроились, деньги получают, а в загс не торопятся. В Беркутове остались одни дуры, но и им обед сготовить лень, огород не сажают, предпочитают готовое брать, а потом ноют, мол, денег нет. Вадим расписался с Феклой Шлыковой. Она из многодетной семьи, двенадцатая дочь. Имена, видать, в голове у Маньки Шлыковой кончились, раз так девчонку обозвала. Фекла вместе с Сашей и Вадькой училась. Ничего плохого о ней не скажу. Тихая, бесцветная, говорит слово в месяц, одевается как поповна – юбка почти до щиколоток, кофта до горла застегнута. И постоянно в платок кутается. Бабы говорят, Вадим жену за человека не считает, а та терпит, потому что ей страшно в нищете оказаться, как в детстве. Фекла старается быть лучше всех: готовит, стирает, убирает, грядки копает. И все сама, помощниц у нее нет, няньки тоже, служит мужу как собака. Вот и думай, удачно ли Вадька женился. Говорю же – он мерзавец. Младшему Сердюкову очень в жизни повезло, и старший всем доволен, ловко они рядом с Богдановой устроились. Пиявки!

– Почти все художники, писатели и музыканты плохо справляются с бытом, – подначила я Колесникову. – Творческие люди не думают ни о покупке продуктов, ни о всяких мелочах, вроде платы за квартиру. И всегда около таланта есть человек, его обслуживающий.