Чарующая улыбка валькирии Винтер Алена

ГЛАВА 4

Имма Итенберг хлопнула рукой по столу.

– Посмотри на эти фото! – воскликнула она и бросила газету на колени молодого человека, который тихо сидел на диване.

Он боялся пошевелиться, потому что мать была в бешенстве. Нужно спокойно выслушать ее и продолжать делать то, что и раньше. Час позора и унижений, после – беззаботное веселье, выпивка и все остальное.

Имма остановилась перед Сигурдом, который молча слушал ее обвинительную речь. Он опустил глаза в пол, показывая свою покорность и раскаяние. Имма жестко усмехнулась, потому что подобной уловкой ее было трудно обмануть. Ее вообще нельзя было обмануть. Еще не родился такой человек. И этот двадцатилетний юнец, который считает мать полной дурочкой, купившейся на дрожащий от обиды подбородок, мольбу в глазах и слезы на щеках, не смягчит ее гнев и не избежит наказания.

– Мама, такое больше не повторится.

– Я знаю, – сказала Имма и дала сыну подзатыльник. – Я тебя всего лишу, если еще раз увижу в компании дружков-собутыльников. Еще одно фото в газете, где ты пьянствуешь и тискаешь девок, будешь в конюшне имения уборщиком работать. Понятно?

Сигурд быстро закивал головой.

– Не приведи господь случиться подобной выходке, – Имма притянула парня к себе, – и я забуду, что ты мой сын. Сигурд, я не шучу! Мне стыдно, когда у меня спрашивают о детях. Разве я могу сказать, что мой сын – бездельник и пьяница? Меняйся, сынок, иначе я сама изменю тебя, заперев в клинике.

– Можно я пойду? – спросил Сигурд. – Мамочка, пожалуйста…

– Уходи, – Имма указала рукой в сторону двери. – И газету забери. Не могу смотреть на эту мерзость!

Сигурд подхватил газету и выбежал из кабинета. Имма недовольно посмотрела ему в след. Мальчишка совсем распустился, пора принимать меры, чтобы поставить его на место. Но сейчас ей нужно успокоиться, привести мысли в порядок. А это можно было сделать только в одном месте. Имма набрала номер гаража.

– Ларс, подготовь моего красавца. Хочу съездить на трек.

Через двадцать минут она спускалась по ступенькам к темно-синему «Bugatti». Теперь в ней сложно было узнать могущественную Имму Итенберг – одну из самых богатых женщин Швеции. Сейчас она напоминала молодую женщину, спешащую на свидание с любовником. Имма была хороша в свои пятьдесят с лишним. Высокая, светловолосая и стройная, она умела очаровывать и влюблять в себя. Но так же она умела оскорблять, ненавидеть и убивать. Немало людей пострадало от ее злобного языка и не менее злобного характера. Но сегодня, несмотря на испорченное сыном настроение, она была довольна прошедшим днем, принесшим прибыль компании, да и жажда скорости поднимала настроение. Она вся светилась от счастья и даже напевала вслух какую-то популярную мелодию.

Имма забрала ключ из рук шофера, села в «Bugatti» и выглянула из окна. Улыбаясь, она смотрела на голубое небо, затем включила зажигание. Раздался взрыв. Машина подпрыгнула вверх и с грохотом опустилась на мощеную дорожку. Шофер, подогнавший машину, отлетел в сторону. Падая, он ударился головой о землю, и долго не мог прийти в себя, не понимая, что происходит. Он смотрел на черный дым, валящий из искореженной машины, на языки пламени, обнимающие авто изнутри. Сердце бешено застучало, потому что до него вдруг дошло, что хозяйка погибла. Он перевел взгляд на охваченное огнем тело мадам Итенберг и скрутился от мгновенно подкатившей рвоты.

В темноте окружающие предметы кажутся совсем другими, нежели при дневном свете. Время тянется медленнее, словно черное небо цепляется за минуты и растягивает их. Мужчина уже час не двигаясь стоял в кустах, ожидая появления принца Афдал-Валида бин Мактума бин Азиза. Он без проблем попал во дворец принца, рассказы о неприступности которого были весьма преувеличены. Хотя, если бы не помощь со стороны, он не смог бы ориентироваться в этом муравейнике.

Мужчина посмотрел на часы. Через четыре минуты принц Афдал появится у бассейна. Он всегда плавает перед сном и никогда не отменяет это мероприятие. Лишь вынужденный отъезд из страны может заставить его изменить свои привычки. Осталось четыре минуты до появления принца, пять секунд на работу, три минуты, чтобы выбраться из дворца. Он сделал глубокий вдох и опустил глаза вниз. Затем посмотрел на голубую подсвеченную воду и услышал тихие шаги. Принц Афдал направлялся к бассейну не один. Это обстоятельство насторожило мужчину, потому что подобного не предполагалось. Ранее принцу не требовался компаньон, чтобы отдохнуть в конце дня. Мужчина подумал о том, что время на работу увеличится. Это плохо. Сначала он выстрелит в принца, потом в его спутника. Только делать все придется с максимальной точностью и быстротой, чтобы у мужчин не было времени нарушить его планы глухими стонами или хуже того выкрикнуть о помощи.

Мужчина прислушался к шагам. Принц Афдал остановился и с ним его компаньон. Затем он направился к бассейну, теперь уже один.

Принц подошел к кромке воды. Он раскинул руки в стороны и поднял голову вверх, всматриваясь в звездное небо. Мужчина вскинул руку с пистолетом вверх. Он смотрел на принца со спины, на то, как колышутся его белые просторные одежды, и бесшумно продвигался вперед. Не прекращая движения, он дважды выстрелил принцу в голову и остановился, с каким-то странным очарованием наблюдая, как тело принца падает в воду. Еще мгновение он оставался на месте, рассматривая кровь, растворяющуюся в воде, и белую гутру, плавающую на поверхности.

– Выводите меня, – тихо произнес он, прикоснувшись к гарнитуре в ухе, и направился к месту, куда ему приказали двигаться.

– Андрэ, я хочу шампанского.

Дагомиров отложил бумаги в сторону и посмотрел на полулежащую в кресле молодую женщину.

– Ты слишком много пьешь, Рита, – сказал он. – И я не люблю, когда ты меня так называешь.

– А я не могу произносить твое имя на русский манер.

Он подошел к бару.

– Здесь нет шампанского.

– В твоем самолете нет шампанского? – Рита ехидно прищурилась. – Тогда налей что-нибудь из того, что есть.

Дагомиров плеснул виски в бокал и протянул женщине.

– Могла бы подождать до Нью-Йорка. Осталось лететь совсем немного.

– Почти пять часов, – она сделала большой глоток и расслабленно оперлась о спинку кресла. – В следующий раз нужно проследить, чтобы шампанское в самолете присутствовало. Я не могу летать без него.

Рита Бардем сегодня вызывала у Дагомирова неимоверное раздражение. Ее склочность и постоянные придирки выводили из себя. Быстрая речь, глупые высказывания и то, как она произносила его имя, заставляли сжимать зубы, запрещая колким словам вырваться наружу. Особую досаду вызывал ее затуманенный алкоголем взгляд. Сам Дагомиров почти не пил, и то, что его подруга регулярно прикладывалась к бутылке, порой делало их общение невыносимым.

«Пора заканчивать, – подумал он. – Прилетим в Нью-Йорк, там и оговорим наш разрыв. Наверняка закатит сцену. Да, этого не избежать». Он посмотрел в иллюминатор. За бортом плескалась ночь, обхватившая собой небольшой самолет, летящий над Атлантикой. Внезапно Дагомиров почувствовал холод внутри себя. Он подошел к бару и налил выпить. Рита уже допила свой виски и показала, что желает еще.

– Достаточно, – сказал он, заметив, как она недовольно скривила лицо.

– Ведешь себя, как мой папочка, – протянула она и подошла к нему. – Ну, хорошо, пить больше не буду. Может, тогда займемся чем-то более интересным.

Она просунула руки под его пиджак и провела пальцами по спине. Еще недавно Дагомиров не отказался бы заняться сексом в самолете, но сейчас ему не хотелось. Женщина догадалась, что у ее любовника нет желания к утехам, усмехнулась и снова села в кресло. Она взяла в руки журнал и без интереса стала пролистывать страницы. Внезапно глаза ее загорелись, наткнувшись на яркий заголовок.

– Здесь пишут, – сказала Рита, – что нас признали самой стильной парой года. Все ждут, когда мы поженимся.

Дагомиров бросил взгляд на фото. Рита действительно была очень красивой. Высокая, почти одного роста с ним, черноволосая и смуглокожая. Он часто видел, с каким желанием на нее смотрят мужчины. Но и сам Дагомиров был хорош собой, поэтому никогда не волновался, что Рита переключит свое внимание на другого. Его приятная внешность притягивала ее, но больше всего Рите нравились его деньги. Дагомиров усмехнулся, вспомнив, с какой жадностью она принимала подарки и, не стесняясь, требовала еще.

– Так, когда ты на мне женишься? – услышал он вопрос, но не успел ответить, потому что стационарный спутниковый телефон, установленный только нынешним утром, зазвонил.

«Странно, – подумал Дагомиров, беря трубку, – еще никто не знает этого номера». В течение двадцати секунд он слушал, что ему говорят, и лицо его постепенно бледнело. Он оторопело посмотрел на Риту и вскочил с кресла, но уже ничего не успел сказать.

В середине ночи самолет господина Дагомирова, известного российского бизнесмена, пропал с экранов радаров. Диспетчеры, ведущие самолет, засуетились. В короткие сроки была организована спасательная операция и отправлена группа на поиски пропавшего в Атлантике самолета. Но все, что удалось обнаружить, это мелкие обломки взорвавшегося в воздухе «Гольфстрима». Ни тел, ни черных ящиков. Все сгорело, а то, что уцелело, поглотили холодные воды океана.

На утро главной новостью СМИ были жестокие убийства Иммы Итенберг, принца Афдал-Валида бин Азиза, Андрея Дагомирова и его очаровательной любовницы, актрисы Риты Бардем.

Альдо прочел вслух заголовки статей и заметил, как плечи Лука нервно дернулись. Склеенные обезображенные веки стали влажными. Он дотронулся платком до его щеки и с ненавистью посмотрел на фото Дагомирова, напечатанное на первой полосе газеты.

ГЛАВА 5

Генерал-лейтенант Риммин, начальник управления специальной разведки, прокашлялся. Сиплый кашель короткими волнами разошелся по кабинету. Сидящий рядом с генералом полковник Щербатов отвернулся в сторону и, сморщившись, посмотрел на полковника Барова, который пытался спрятать улыбку. Всем было известно, что генерал любить чихать и кашлять на сидящих рядом. Поэтому на совещаниях все старались найти место подальше от него, опоздавшие неудачники вынуждены были вытирать щеки и шею платками.

– Уже десять лет как бросил курить, а все равно задыхаюсь, – выдохнул из себя генерал и потянулся за салфетками.

Присутствующие почтительно молчали, ожидая, когда генерал начнет разговор, ради которого, собственно, и было организовано это экстренное совещание. Генерал-полковник Сагин, нынешний начальник ГРУ, ранним утром вернулся из Кремля злым и раздраженным. Затем он закрылся в своем кабинете с Римминым. Теперь заместители шефа, начальники отделов и их заместители, а также остальные, по рангу имеющие разрешение присутствовать на подобных встречах, ожидали, когда озвучат время совещания. Долго ждать не пришлось. Непонятно почему, но все были странно возбуждены. Тема оказалась необычной, почти не относящейся к их деятельности, и именно это обстоятельство порождало волнение и вызывало нервозность.

Генерал-полковник Сагин отсутствовал, и главным в комнате оставался генерал-лейтенант Риммин. Он несколько затягивал с началом, но это было в его манере, поэтому остальные спокойно молчали, предоставляя старику возможность раскачаться и собраться с мыслями.

– В общем, так, – сказал Риммин и кивнул Барову, чтобы тот раздал всем присутствующим тонкие папки. – Сегодня ночью взорван самолет Андрея Дагомирова. Мы будем вести расследование.

– Почему не ФСБ? – поинтересовался генерал-майор Зотов. – Это не входит в наши обязанности.

– Сергей Дмитриевич, кому как ни вам известно, что, если решение поступает сверху, никто не имеет права его обсуждать, – вспыхнул Риммин. – Мне и самому не нравится вмешиваться в сферу деятельности, которая не имеет к управлению никакого отношения. Мы не сыщики, вынужденные бегать за убийцами. Однако не мне решать. Мое дело начать операцию, найти сотрудников, которые займутся этим вопросом, и докладывать наверх о продвижении расследования.

– А почему верхушка так заинтересована в этом? – спросил полковник Щербатов.

Он отодвинул стул от Риммина, так как выражение лица того говорило, что сейчас он снова начнет кашлять. Однако Риммин передумал. Он обратил на всех полный злобы взгляд, но тут же расслабился. Все облегченно вздохнули. Генерал с подпольным прозвищем «Бобр», из-за коротких седых и вечно стоящих дыбом волос на голове, справился с внутренним раздражением. Значит, далее разговор пойдет в спокойном русле.

– Личные мотивы, Лешенька, – генерал поджал губы. – Может, дружба. Может, желание узнать, почему двадцать шестая строчка «Форбс» внезапно оказалась похороненной в водах Атлантического океана. Необходимо выяснить, с чем мы имеем дело. То ли это выпад, направленный на одного только Дагомирова, то ли это некое тайное соглашение с целью уничтожения богатейших людей планеты. Имма Итенберг и принц Афдал были убиты в одно время с Дагомировым с разницей в несколько часов. Это не похоже на простое совпадение. Афдала вели, кстати, ваши ребята, Максим Викторович, – генерал повернулся к генерал-майору Павлову.

Тот кивнул, но ничего не сказал по этому поводу. Лишь почувствовал, как кожа ладоней начала зудеть, уж очень ему не понравился взгляд Риммина.

– Если это террористическая операция, – настойчиво повторил Зотов, – тем более этим должно заниматься ФСБ. И Интерпол нужно подключать.

– Дело не должно быть предано огласке, – покачал головой Риммин. – Прессу уже начали усыплять тем, что взрыв самолета произошел по техническим причинам. В нашу сегодняшнюю задачу входит следующее: решить, кто будет вести это дело. И план действий необходимо составить очень быстро, потому что, как вы понимаете, время наш противник. Итак, перед вами папки с кандидатами. Из списка внештатных я выбрал четверых, которые, по моему мнению, наиболее подходят для этого задания. С вашей помощью я хотел бы остановиться на одном.

Генерал замолчал, рассматривая своих подчиненных. Их было всего семеро, так как для такого деликатного дела ему не хотелось привлекать большее количество людей. Вглядываясь в их лица, он пытался прочесть, о чем они думают, и с удовольствием отмечал, что ему это не удается, уж слишком хорошо они владели своими эмоциями. Каждый из них прошел великолепную подготовку в стенах Академии, кроме того, все они являлись отличными аналитиками, и им не раз приходилось иметь дело с оперативной работой. Большинство из них руководили спецоперациями, Зотов даже имел несколько боевых ранений. Хотя генерал Риммин считал, что, если бы тот не проявил такую энергичную напористость, тех пуль можно было бы избежать. В любом случае, люди, сидевшие вокруг него, вызывали глубокое уважение, и он всегда прислушивался к их мнению.

Полковник Щербатов прикрыл глаза, вглядываясь в предложенный список. Никаких имен, фото, лишь результаты тестов, сведения о проведенных операциях и заключения психологов. Он отложил бумаги в сторону, показывая, что составил мнение и готов озвучить его вслух. Он скучающим взглядом обвел своих коллег, все еще занятых изучением бумаг. Генерал незаметно улыбнулся. Алексей Щербатов всегда мыслил быстрее всех присутствующих. Синеглазый и светловолосый, он был весьма привлекательным мужчиной, это признавали все в управлении, видя, как бравого полковника обхаживают дамы. И прозвище у него появилось соответствующее «Джакомо». Щербатов, конечно, возмущался, когда слышал об этом, но все же было видно, что ему приятно.

Риммин шумно отпил чай из кружки. Это означало, что изучение документов подошло к концу, и «Бобр» требует, чтобы на него обратили внимание.

– Итак? – Риммин пригладил подбородок, желая, чтобы его мнение совпало с мнением присутствующих в комнате.

– Кандидат номер два, – сказал Щербатов, оглядел остальных и увидел их молчаливое согласие.

– Я поддерживаю Алексея, – сказал Зотов и увидел, как удовлетворенно улыбнулся генерал Риммин.

Значит, выбор старика уже давно пал на этого кандидата, просто он хотел удостовериться в том, что остальные примут такое же решение.

– Вот и получил паренек ангажемент, – тихо, словно разговаривая с самим собой, произнес полковник Баров и нахмурился.

– Ты против, Виктор? – Зотов наклонился вперед, чтобы лучше видеть лицо Барова, скрытое за большими очками.

– На мой взгляд, – полковник Виктор Баров поднес к лицу папку, – психологическая характеристика весьма неоднозначна. Я склонен усомниться в правильности выбора.

– И чем это вызвано?

Генерал Риммин наклонился вперед и с неподдельным интересом уставился в линзы очков полковника Барова. Создалось впечатление, будто Риммин пытается прочесть мысли Барова, а тот не только не старается их утаить, но и с бесхитростной простотой выставляет напоказ. Небольшой, бесцветный на вид полковник пользовался у генерала особым авторитетом. Более тонкого психолога не было в управлении, и Риммин знал об этом. Именно поэтому замечание Барова об ошибке в выборе генерал принял с настороженным вниманием.

– Итак, – неожиданно громко прозвучал голос Барова в звенящей тишине зала, – интерпретация тестов: организован, терпелив, способен реализовывать долгосрочные проекты, в суждениях объективен, – Баров обвел присутствующих взглядом знатока человеческих судеб. – Далее, высокий интеллектуальный потенциал и работоспособность. Рассудителен, обстоятельства мало влияют на точку зрения и поведение. А теперь между строк: эмоции интенсивны, но тщательно скрыты, чересчур самоуверен, склонен к проявлению садизма.

Риммин со вздохом оперся о спинку кресла.

– И каково, Виктор, твое заключение?

Баров снял очки и отложил в сторону. Без них лицо мгновенно изменилось: стало маленьким, открытым и незнакомым.

– На данный момент присоединяюсь к мнению остальных. Однако рекомендую после завершения операции провести дополнительные психологические тесты.

– Сомневаешься в профпригодности парня? – спросил Щербатов.

– Отнюдь. Но нет полной уверенности в его эмоциональной стабильности.

– Тогда отложим кандидатуру номер два, – нахмурившись, Риммин потянулся к пустой чашке, – и вернемся к обсуждению остальных.

– Считаю это лишним, – полковник надел очки и снова превратился в знакомого и привычного Барова. – Повторюсь, в целом кандидатуру одобряю.

Риммин постучал пальцами по столу.

– Значит, решено, – сказал он. – Внесите в бумаги. Дело «Altera pars».

– «Другая сторона»? – внезапно улыбнулся Зотов, и эта немного сдержанная улыбка мгновенно смягчила его суровое лицо.

– Да. Мы никогда не знаем, что бывает на самом деле, – серьезно ответил генерал Риммин. – Часто предполагаем одно, а происходит другое. Мы видим лишь открытую сторону, а противоположная той, которая в данный момент находится в зоне видимости, может навсегда остаться загадкой.

Все внимательно слушали генерала, но каждый при этом думал, что главным образом название операции сводилось к известной любви Риммина к латыни. Altera pars – поэтично, но несколько высокопарно. Тем не менее все молча согласились с генералом, посчитав его слова относительно скрытых обстоятельств и темной стороны сложившейся ситуации правдивыми.

Роман Сафонов пришел на встречу с генералом Римминым ровно в положенное время. Вернее, для генерала он пришел вовремя, но на самом деле прибыл на место несколько раньше, позволив себе понаблюдать за обстановкой, куда его пригласили, и за самим Римминым. Конечно, он предполагал, что генералу будет об этом известно, но все же не смог удержаться от желания детально рассмотреть его, смирно сидящего на скамейке перед небольшим итальянским кафе. Седовласый, загорелый, подтянутый, в изысканном костюме, Риммин походил на престарелого альфонса, который вывел на прогулку своего единственного друга, таксу Рая. Сафонов вспомнил ту веселую сцену с подарком. Генералу на шестидесятилетие отец Романа подарил кобелька по имени Рай, но Валентин Павлович, едва взглянув на пса, объявил, что имя ему не подходит. Он сказал, что у кобеля с сучьей мордой должно быть соответствующее имя. Так пес из Рая превратился в Райку.

Смешной рыжий Райка бегал вокруг своего хозяина, потом запрыгнул на скамью и прижался к бедру. Генерал потрепал его по шее и приказал спрыгнуть на землю. Тот не посмел ослушаться.

– Добрый вечер, Валентин Павлович, – поздоровался Роман, присев рядом.

– Здравствуй, Рома. Слишком уж долго ты меня разглядывал. Нравлюсь, наверное. И как я выгляжу со стороны?

– Как всегда величаво, – Роман улыбнулся и пожал протянутую руку.

Он не удивился тому, что его не пригласили в управление. Внештатные редко были вхожими в эти неприступные стены могущества и тайны. Это не являлось актом недоверия, скорее так еще больше сохранялось инкогнито оперативного офицера, который из всех сотрудников ГРУ общался только с двумя: с генералом Римминым и начальником своего отдела.

– Сначала о личном, – генерал приобнял Романа за плечи. – Как дед, отец с матерью?

– Хорошо. Вы же виделись недавно, отец говорил.

Генерал, соглашаясь, кивнул.

– Знаю, что тебя в Интерполе повысили в должности. И даже премировали. Интересно чем?

– Мелочь. Деньги и отпуск.

– И как отпуск провел?

– Весело. Море, пляж и ром.

– Не слишком уж ты загорел. Красотки от солнца отвлекали?

Роман сделал вид, что смутился, чем рассмешил Риммина.

– Теперь о работе. Вот бумаги по заданию. Фу, Райка! – крикнул Риммин псу, который пристроился рядом с каким-то мужиком, намереваясь его обмочить. – Позор тебе! Роман, – он мгновенно переключился на Сафонова, – мне нужна оперативность. Наш клиент, оказывается, был близким другом… – генерал не называл имя, но Роману и без того стало ясно, – поэтому нас торопят. Зацепок никаких. И это значит, что тебе придется начинать с нуля. Пройти, как говорится, путь от яйца до яблок. Как у римлян.

– Мне знакомо это выражение, – поджал губы Роман.

– Утром читал твое дело, – усмехнулся Риммин, – больше всего повеселило, что в Академии тебя прозвали Челентано.

– Меня и в школе так называли, – ответил Роман. – За любовь к итальянскому языку. И песни я пел также залихватски, как сам Адриано. Признаться, меня раздражает присущая людям склонность вешать на всех ярлыки.

– Да, – протянул Риммин, – имя подходящее. Говоришь ты также цветисто, как итальянцы. Поэтому тебя и Челентано прозвали, а могли бы Бельмондо, ты ведь по-французски не хуже изъясняешься. Но, нет! Со стороны лучше видно, кто ты есть на самом деле. А прозвище тебе, Ромка, дали не из-за любви к итальянскому, а из-за темперамента. Меня, например, в управлении «Бобром» называют. Думают, что я не знаю. Это ведь не зря, мой мальчик, – Риммин поднялся.

– Да, Валентин Павлович, – вслед за Римминым поднялся Роман, – вы можете перегрызть все, что пожелаете. Это в ваших силах.

Он вгляделся в лицо старика, которого знал с детства. Риммин был другом его отца. Именно благодаря ему Роман определился в том, чем желает заниматься. И еще ни разу не пожалел об этом. Валентин Павлович был хорошим другом и наставником. Разумеется, он никогда не помогал Роману Сафонову устраивать карьеру, потому что это противоречило его принципам, но что касается моральной поддержки или совета, то здесь он всегда был рядом. Порой Роману казалось, что генерал Риммин был ему ближе, чем отец. Он проявлял особый интерес и заботу, и вел себя с Романом намного мягче, нежели Кирилл Сафонов. Роман не обижался на отца за строгость, но иногда ему хотелось, чтобы он был менее требовательным.

Роман посмотрел на седые волосы генерала Риммина, перевел взгляд на выцветшие голубые глаза, кожу с тонкими красными прожилками и усмехнулся, заметив, что старик разглядывает его не менее пристально.

– Вылитый отец, – Риммин хлопнул Романа по плечу.

– Мама обиделась бы. Она так не считает.

– В одном вы с отцом отличаетесь: тот примерный семьянин, а ты – приличный гуляка.

– Валентин Павлович!

– Ну-ну, не обижайся. Фамильярности я позволяю себе на правах друга.

Генерал тихо свистнул, и Райка немедленно подбежал к нему. Он подхватил пса на руки, тот сразу же облизал ему лицо. Генерал сморщился.

– Невоспитанная псина, – с любовью произнес он. – В общем, Роман, работай. В средствах себя не сдерживай, мы уже перевели необходимую сумму на твой счет. В помощники бери кого пожелаешь, но помни: светиться в этом деле не стоит. Впрочем, не мне тебя учить. Мне главное, чтобы результат устроил всех.

Вечером Роман изучал дело Андрея Дагомирова. Он до сих пор удивлялся тому, насколько быстро оперативники добывали нужные сведения. В бумагах была детально изложена биография русского бизнесмена. Роману вдруг подумалось, что сам Дагомиров не смог бы настолько точно описать свою жизнь, как сделали те невидимые наблюдатели, которые собрали это досье. Роман протер глаза и лег на кровать. Он не мог понять, с чего следует начать. Генерал был прав, зацепок нет. Но это только на первый взгляд. Как ни крути, всегда есть нечто тайное, что не отражается в отчетах.

Криминалисты не обнаружили на месте крушения ничего существенного. Однако выяснили, что взрыв произошел не по техническим причинам. Самолет был новым и прошел все необходимые проверки. Романа насторожил тот факт, что накануне в «Гольфстрим» была установлена специальная авиационная модель спутникового телефона. Почему именно перед самым крушением? Конечно, это могло быть всего лишь совпадением, но Роман решил начать именно с этого. Ну и естественно, следует проверить семью Дагомирова, а именно его бывшую жену. Не исключено, что оскорбленная женщина решила избавиться от своего блудливого, пусть и бывшего, муженька и сделала это особо жестоким способом, уничтожив вместе с ним и его любовницу. Наследником огромного состояния стал их общий ребенок. Так что эта дама нисколько не проиграла в смерти мужа, наоборот, даже выиграла. Да, будет до смешного обидно и просто, если Дагомирова заказала жена.

Роман посмотрел на свою измятую постель. Хорошо, что он не женат. Сначала женщины заряжают собой пространство, а, когда чувства к ним уходят, жестоко мстят. Есть и такие, которые жизни лишают. Роман усмехнулся. Хотя, как можно оставить женщину, которая делает твою жизнь яркой, наполняет ее нежностью и любовью? Жаль, что подобные еще не встречались на его пути. Может, генерал прав и он слишком легкомысленно относится к своим партнершам, но среди них не находилось той, с которой он хотел бы связать свою жизнь. А быть рядом с кем-то только потому, что так принято в обществе, ему не хотелось. Роман не испытывал потребности в удобной подруге жизни. Его холостяцкая жизнь приносила лишь удовольствия, и менять что-либо он не собирался.

ГЛАВА 6

Леона лежала на кровати, подмяв под себя легкое одеяло. Она выглядела задумчивой и спокойной. Теперь она сильно отличалась от той ненасытной особы, которая еще несколько минут назад сгорала от страсти в руках своего мужа. Дарио дотронулся кончиками пальцев до обнаженных плеч и, легко надавливая, провел по спине. Леона недовольно пошевелилась и отодвинулась в сторону.

– Я устала, – прошептала она.

Дарио нахмурился. Впервые жена отказала ему в продолжении. Раньше она сама выводила его на второй раунд, а теперь лежит в постели, как ленивая кошка, и прячет лицо в подушку.

– Кто же тебя утомил, любовь моя? – спросил он, целуя ее в шею. – Ты так поздно вернулась домой, что я уже начал волноваться. Хорошо провела время?

Леона медленно повернулась к нему. Взгляд был спокойным, но грудь учащенно вздымалась, словно она пыталась справиться с охватившим ее раздражением. А может, с испугом? Дарио не мог понять, какие чувства она испытывает в данный момент. То, что она была взволновала, не подлежало сомнению. Но чем вызвано это волнение? Дарио пристально вгляделся в лицо жены. Вдруг он понял, что Леона не испытывает страха, лишь возмущение светится в глазах, делая ее еще более красивой. Но потом она вдруг улыбнулась, толкнула Дарио в плечо и быстро поднялась с постели.

– До чего же ты докатился, сеньор Аскари, – со смехом произнесла она и выгнула спину, заметив, как заблестели глаза Дарио при виде ее обнаженной фигуры. – Ревнуешь? Да еще к своему сыну.

– Я ни слова не сказал об Алессандро.

– И не нужно было, – Леона потянула на себя одеяло и прикрыла грудь. – Все и так понятно. Разве ты не получил доказательства того, что у нас с твоим сыном ничего нет?

Дарио вспомнил о фото, которые Чезаре принес ему вчера вечером. На них были Алессандро и его новая подруга, очень похожая на Леону. Девушка была также стройна и изящна, со светлыми волосами и нежным ртом. Но глаза у нее были темными и улыбалась она по-другому, не так мягко и в то же время игриво, как это делала Леона. Так улыбаться, как она, не умел никто. Дарио тогда с облегчением вздохнул, увидев, что его сын проводит время с другой женщиной. Однако его насторожило их физическое сходство. В голове появились мысли о том, что Алессандро старательно ищет себе замену той, которой у него не хватает смелости обладать.

– Кто рассказал тебе о фото? – спросил он и потянул на себя одеяло, в которое завернулась Леона.

– Сама видела, – Леона упала ему на грудь. – У тебя на столе, когда приносила кофе в кабинет. Лимит доверия исчерпан?

– Ты дала повод к подозрениям, – Дарио быстро повернулся, увлекая за собой Леону, и навис над ней. – Я боюсь, что ты в скором времени поменяешь своего немолодого мужа на какого-нибудь неутомимого юнца.

Он почти касался ее губ и больше всего хотел поцеловать, но сдерживался, желая услышать, что она скажет ему в ответ. Глаза ее смеялись, но внезапно Дарио почувствовал, что веселье напускное. Он отстранился, но Леона обхватила его бедра ногами и с силой притянула к себе. Она учащенно дышала, однако продолжала молчать, хотя знала, что Дарио ждет ответа. Это был странный поединок, в котором один требовал слов любви, а второй упорно молчал. Первым сдался Дарио. Он схватил Леону за шею и приподнял с подушки. С легким стоном она коснулась его губ и откинула голову назад, подставляя шею для поцелуев. В ней ощущалась какая-то ярость, даже жестокость, словно она в последний раз хотела насладиться страстью перед тем, как убить или быть убитой самой. Дарио с жаром отвечал на ее поцелуи, но думал о том, что еще никогда так не боялся умереть, как в ту минуту, когда держал Леону в своих объятиях.

– Когда ты перестала меня любить? – спросил он, покрывая мелкими поцелуями влажные щеки Леоны.

Она едва слышно вздохнула и закрыла глаза.

– Не мучай меня глупыми вопросами. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Иначе не лежала бы рядом и давно ушла бы, потому что в браке без любви нет смысла.

– Лео, – Дарио дотронулся рукой до ее подбородка, заставляя открыть глаза.

– Что, дорогой? – в голосе послышалось легкое волнение.

– Проведи сегодняшний вечер со мной, – попросил он. – Отпусти Ильду. Я тоже отложу все дела. Давай поедем к морю, на виллу. Проведем ночь одни, только ты и я. Никакой охраны, Себастьяно и твоего пса Цербера.

– У пса есть имя, – улыбнулась Леона. – Табо – мой щит. Не стоит упрекать его в том, в чем ему нет равных. Он для меня и охрана, и друг.

– Так, может, это к Табо мне следует тебя ревновать?

Леона перекатилась на край кровати и рассмеялась, но тут же серьезно произнесла:

– Да, Табо самый красивый мужчина из тех, с кем я знакома. Если и ревновать к кому-то, то только к нему, – она направилась в ванную. – Однако, к сожалению, я не в его вкусе.

– И слава богу! – воскликнул Дарио и упал на подушки.

Шум льющейся воды не смог скрыть смех Леоны. На душе стало легко, и Дарио отбросил прочь все подозрения относительно неверности жены. Он отчетливо понял, что эта женщина не станет ему изменять. Если она решит сделать это, то сначала порвет с ним, потому что превыше всего ценит честность в отношениях.

Дарио поднялся, накинул на себя халат и вышел из комнаты. Сегодня в особняке было тихо, Алессандро остался в Риме у своей подружки, Мауро с женой и сыном уехали в Милан, поэтому Дарио позволил себе ходить по дому в столь фривольном наряде. В присутствии домочадцев он всегда одевался подобающим образом, никто не видел его в нижнем белье и с голыми ногами. Всегда элегантный, со вкусом одетый, сейчас он испытывал необычайную радость оттого, что ступает по прохладным плитам гостиной босыми ногами, и что под тонкой материей халата ничего нет. Кожа все еще хранила запах Леоны, и Дарио улыбался, чувствуя на себе ее аромат.

В кабинете он первым делом подошел к столу и достал из верхнего ящика фото, которые ему принес Чезаре. Еще раз посмотрев на смеющегося сына, обнимающего светловолосую женщину, он выбросил снимки в урну для бумаг. Затем сел в кресло и бросил взгляд на портрет Леоны, висевший на стене. Он был сделан в первую годовщину их брака. Через три месяца исполнится ровно четыре года, как они женаты. Дарио задумался над тем, какой подарок преподнести жене. Над этим придется поломать голову, потому что традиционными презентами ее не удивишь и не обрадуешь. Он подумал о том, как сильно Леона отличается от трех его предыдущих жен. Эта мысль заставила улыбнуться. Давно он уже не вспоминал о прошлых браках, а сейчас почему-то захотелось детально воспроизвести свою жизнь.

Дарио налил виски и снова сел в кресло. В дверь постучали. Это был Чезаре, который спросил, есть ли у босса какие-либо поручения и сообщил, что Себастьяно уже выехал из Рима и в скором времени будет в поместье.

– Чезаре, закажи для сеньоры Леоны ее любимые розы.

– Сделаю, – улыбнулся Чезаре. – Сеньор Дарио, почему вы не прикажете садовнику, чтобы он выращивал желтые розы в оранжерее? Там же столько цветов, одним кустом больше, одним меньше.

– Много ты понимаешь в цветоводстве, – Дарио устало потер глаза. – Лучше займись моей просьбой.

– Сначала я принесу вам кофе.

Дарио посмотрел в его наглое лицо и хмыкнул. Чезаре знал, что сеньор Аскари относится к нему более чем благожелательно, поэтому и позволял себе некоторую бесцеремонность, а так же отсутствие стеснительности. Но вместе с тем он всегда отдавал себе отчет в том, что разговаривает с хозяином. И даже когда Чезаре говорил непристойности, тон его голоса оставался уважительным, а лицо выражало глубокую признательность за то, что он живет и работает рядом с человеком, которым безгранично восхищается.

«Славный малый», – подумал Дарио, разглядывая парня. Высокий, атлетически сложенный, с мягкими чертами лица и светлыми улыбающимися глазами, он вызывал приятные ощущения. Однако за всем этим мягким фасадом прятался жесткий характер, хитрый и изворотливый ум, а также полное отсутствие понятий морали и жалости. На данный момент Чезаре был хорошим исполнителем, и Дарио видел в нем большой потенциал. Вполне возможно, что через некоторое время Чезаре заменит Себастьяно. Недаром тот его так натаскивает, видимо, готовит в преемники. В последнее время парень все чаще стал принимать участие в общих делах, разговорах, и это радовало Дарио. Ему нравилось, что рядом находится сильный и умный мужчина, на которого можно положиться. Именно такого сына хотел иметь Дарио: сильного, азартного и разумного в своих действиях. Его родные сыновья Мауро и Алессандро не отвечали представлениям о том, какими должны быть наследники огромной империи.

Дарио дождался, когда Чезаре принесет кофе, и снова окунулся в воспоминания. Он воскресил в памяти лицо Терезы, матери Мауро. Ей было восемнадцать, когда они стали супругами, и она была беременна. Юная, спокойная девочка с холодными голубыми глазами – именно такой запомнил ее Дарио. Тереза умерла через год после рождения сына. Внезапно развившийся рак принес быструю, но мучительную смерть. У них даже не было времени, чтобы попытаться бороться с болезнью, потому что когда рак обнаружили, стало уже поздно что-либо делать. Дарио плохо помнил те годы, когда остался один с годовалым сыном. Ему было отчаянно жаль Терезу и он страдал от одиночества. Страстный и горячий характер требовал любви. Дарио стыдился своей чувственности, скрывая ее от окружающих за маской скорби и печали. Он стал часто выпивать, чем приводил в бешенство своего лучшего друга Себастьяно Корти. Именно Себастьяно вывел его из длительного запоя, представив очаровательной Катерине, которая быстро оценив обстановку и догадавшись, что Дарио нуждается в женском внимании, не стала затягивать период ухаживаний и уже на второй день знакомства оказалась в его постели. Спустя пять месяцев он надел обручальное кольцо ей на палец, обещав перед всем миром любить и уважать до конца жизни, а еще через полгода завел первую из многих последующих за ней любовницу. Катерина родила Алессандро, маленькую копию Дарио. Каждый, кто видел мальчика, замечал его поразительное сходство с отцом. Шумный и дерзкий, он сильно отличался от своего старшего брата. Мауро был похож на мать как внешне, так и характером. Невысокий и стройный, с такими же холодными глазами и не менее холодной душой, он избегал веселого и темпераментного Алессандро. Дарио удручало, что братья не близки между собой, и винил в этом себя, потому что не научил их любить друг друга.

Момент рождения Алессандро стал поворотным в жизни Дарио. В то время он занялся производством пластика и открыл собственный завод. Семье внимания почти не уделял, полностью занявшись бизнесом. Тогда он считал, что главным является финансовая обеспеченность, и работал на износ для того, чтобы обеспечить достойную жизнь своим сыновьям, но главным образом потому, что деньги давали ощущение свободы. А свобода – это единственное, что он любил в своей жизни больше, чем женщин. Свобода и женщины – две самые большие страсти, одновременно обладать которыми можно лишь при наличии больших денег. Так считал Дарио, со страстью и азартом строя свою бизнес-империю.

Катерина свыклась с его постоянным отсутствием, принимала многочисленные измены с покорностью, никогда не устраивала скандалов и не угрожала разорвать отношения. После длительных выматывающих любовных загулов Дарио всегда возвращался к своей нежной и нетребовательной жене, одаривал ее подарками и вниманием. Две недели спокойствия рядом с ней и сыновьями, и вот он снова, свежий и отдохнувший, окунался в привычную жизнь, наполненную работой, развлечениями и женщинами. У него было много любовниц, он был щедр и внимателен с ними, несмотря на то, что с легкостью оставлял предыдущую, желая познать вкус любви со следующей.

Когда Алессандро исполнилось девять, Катерина погибла, катаясь на водных лыжах. Дарио был ошеломлен этой нелепой смертью, но еще больше его удручал тот факт, что он во второй раз стал вдовцом. Дважды женат, дважды вдовец. Чудовищная усмешка судьбы. Потеряв жену во второй раз, Дарио не стал прикладываться к бутылке. Так же он стал спокойнее в отношениях с женщинами. Он начал больше времени проводить с сыновьями, пытаясь хоть как-то компенсировать то время, когда почти не виделся с ними. Однако вскоре понял, что утерянного не вернуть. И как бы Дарио не старался стать ближе своим мальчикам, ему это не удавалось. Мауро поражал сдержанностью и холодностью характера, Алессандро, наоборот, раздражал неуправляемостью и энергичностью. Старший сын рос вялым и бездеятельным, младший слишком живым и пылким.

В третий раз Дарио женился, когда ему исполнилось сорок семь. На это раз его избранницей стала известная итальянская актриса Патриция Джиордано. Капризная красавица, она быстро привлекла его внимание, но так же быстро он охладел к ней. Когда каждый день любишь женщину, которой восхищается вся страна, когда видишь ее по утрам не накрашенную или пьяную после окончания очередных съемок, когда знаешь, о чем она думает, чем дышит, и не видишь в ее мыслях ничего привлекательного, начинаешь недоумевать, отчего столько мужчин желают оказаться в ее постели. Патриция была на двадцать лет моложе Дарио, хороша собой и несносна в своих претензиях. Она ревновала его к любой женщине, оказавшейся в радиусе десяти метров, устраивала скандалы на людях, совершенно не стеснялась показывать свое дурное воспитание и не заботилась о том, в какое положение ставит самого Дарио. Она была единственной женщиной, на которую он поднял руку. Бил он ее часто, но так, чтобы следы побоев не замечала общественность. Все-таки Патриция была актрисой, ее часто снимали фотографы, и разговоры о том, что известный промышленник Дарио Аскари поколачивает жену, были ему не нужны. Шесть лет брака с ней показались утомительными и лишенными разнообразия. Это были годы скандалов, выпивки, постоянных измен и разочарования. Но главным минусом стала скука.

Спасаясь от этого гадкого чувства, Дарио улетел в Аргентину. Патриция осталась в Италии. Она была занята в каком-то телевизионном проекте, и это дало Дарио возможность спокойно заняться делами компании, не отвлекаясь на ее дикую ревность. В Буэнос-Айресе он познакомился с Леоной. Сначала он ее не увидел, а услышал. Дарио пил утренний кофе в своем любимом кафе, наслаждаясь солнцем и тишиной. Он обернулся, стараясь рассмотреть обладательницу столь счастливого и мелодичного смеха. За соседним столиком сидела светловолосая девушка с нежными голубыми глазами и задорно смеялась над шутками своего спутника. Тогда Дарио удивился, впервые увидев столь красивого молодого человека. Обычно он не обращал внимания на мужчин, но здесь невозможно было пройти мимо или отвести взгляд, не задержавшись на его лице. Тонкий нос, гладкая кофейная кожа и шоколадные глаза. Дарио усмехнулся тому, с какой жадностью посетительницы кафе рассматривали мужчину. Сам же он не мог оторваться от его спутницы. Чем она привлекла его, Дарио не мог сказать. Красива, безусловно. Но в его жизни было много красавиц, и удивляться очередному симпатичному лицу он не стал бы. Характера ее он еще не знал, чтобы быть заинтересованным в общении. И все же Леона показалась ему интересной.

Она часто приходила в кафе со своим другом Табо, тем самым красавцем, который производил неизгладимое впечатление на женщин, иногда ее сопровождала высокая и черноволосая Ильда. Поначалу Дарио не понимал, почему она не замечает его, но вскоре догадался, что главной причиной тому является возраст. Ему исполнилось пятьдесят три, а Леоне двадцать семь, и эта молодая женщина видела в нем старика, который легко мог быть ее отцом. Себастьяно тогда громко смеялся, заявив, что наконец-то нашлась особа, которая не приняла ухаживания известного престарелого сердцееда. Эти насмешки задевали Дарио, и он со свойственной ему горячностью стал добиваться расположения строптивой девчонки. Как говорил Себастьяно, нужно хорошо изучить жертву, прежде чем нанести удар: что она любит, а что – нет, когда, с кем и где проводит свое время, какие у нее цели и увлечения. В общем, все, что может раскрыть ее характер. Дарио знал, что Леона работает в турагентстве, любит кофе с молоком и желтые розы, снимает со своей подругой Ильдой большую квартиру и то, что у нее масса поклонников. Ее родители жили в богатом пригороде Буэнос-Айреса, владели несколькими магазинами, где продавали бытовую технику, лучшим другом был Табо, спокойный и умный парнишка, заканчивающий на тот момент университет. Леона была дамой, не знающей стеснения в средствах и поэтому равнодушная к подаркам со стороны. Все, что она хотела, покупала сама и при этом не зависела от мужчин. Ей не требовалась роскошь, она и так в ней купалась, потому что состоятельные родители ни в чем не отказывали единственному ребенку.

Так Дарио Аскари – бизнес-магнат, владелец компании, включающей в себя банки, строительные организации, недвижимость, производство пластика и цемента, спутниковое телевидение, отели, городской транспорт, предприятия энергетической и сталелитейной промышленности, порты и доставку грузов, столкнулся с неразрешимой для него проблемой. Он был влюблен, глубоко и страстно, но не мог получить объект своего обожания.

Каждый день он посылал Леоне желтые розы, вкладывая записку с просьбой о встрече, и каждый раз она отказывала. Тогда он решил разорить ее родителей, но Себастьяно остановил его от этого необдуманного шага, сказав, что узнай Леона о том, что он намеревается совершить, проникнется ненавистью и станет еще недоступней. В очередной раз послав ей розы, Дарио неожиданно для себя получил подарок. Леона согласилась на встречу. За ужином она сказала, что не намерена иметь отношения с женатым мужчиной, и через три месяца Дарио развелся. А еще через три в четвертый раз женился. Его развод был признан событием года, а женитьба на женщине вдвое моложе себя – плевком в лицо высокоморальных членов общества, осуждающих горячность, наглость и непостоянство престарелых богатеев. Газеты еще год вспоминали его предыдущие браки, называли «черным вдовцом» и ловеласом, которому впору нянчить внуков, а не кувыркаться в постели с юной танцовщицей. Неизвестно почему, но все считали, что с Леоной он познакомился в клубе, где она танцевала для посетителей. Дарио знал, что над ним смеются, говоря, что он сделал неудачный обмен – поменял актрису на стриптизершу, но его это мало волновало. Впервые в жизни он любил и впервые боялся потерять.

Через четыре года брака его чувства не утратили новизны. Дарио никто не был нужен, кроме Леоны, ни одна женщина не привлекала его так, как жена. Легкая в общении, всегда улыбающаяся, увлекательная в разговоре, страстная любовница, она каждый день влюбляла его в себя еще больше. Леоне был безразличен тот факт, что общество, в котором вращался Дарио, не приняло ее. Вернее, пренебрежение выказывали лишь женщины, считая аргентинскую танцовщицу не ровней себе. Женщины часто бывают злыми по отношению к себе подобным. Они в каждой видят соперницу и пытаются уничтожить, в особенности, если объектом издевок выступает молодая, красивая и интересная во всех смыслах особа. Но Леона умела жить, не обращая внимания на их яд. Это многих приводило в ярость, потому что нет ничего хуже для самолюбия, чем пытаться устранить противника недосягаемого в своем величии. Дарио видел, как жены его компаньонов морщат носы, стоит Леоне оказаться рядом, игнорируют или пытаются уколоть едким словом. Мужчины же, наоборот, обожали его красавицу жену. И каждый раз, видя, как Леона улыбается какому-нибудь молодому красавцу, Дарио боялся своего возраста. Он отчаянно не желал стареть и делал все, чтобы сохранить хорошую физическую форму. Ежедневные занятия спортом, постоянный контроль веса, пластические операции, салоны красоты – все это делалось ради одного, чтобы жена находила его соблазнительным и не искала общения на стороне.

Дарио подошел к зеркалу и сбросил халат, пристально рассматривая фигуру. Несмотря на то, что ему исполнилось пятьдесят семь, выглядел он весьма неплохо. Более того, глядя на этого подтянутого привлекательного мужчину, трудно было представить, что ему скоро исполнится шестьдесят. Высокий, моложавый на вид, с блестящими черными глазами и смуглой кожей, он знал себе цену, не раз ловя восхищение в глазах женщин. Однако единственное, что ему хотелось в такие моменты, это то, чтобы Леона также смотрела на него. И чтобы она любила его так же, как и он ее. Дарио напряг руки, придирчиво рассматривая бицепсы, перевел взгляд на плоский живот и повернулся к зеркалу спиной, оценивая ягодицы. «Плаваньем стану заниматься каждый день», – решил он и, подойдя близко к зеркалу, всмотрелся в лицо. Если фигура его по всем физическим показателям могла принадлежать молодому парню, то лицо скоро начнет выдавать возраст. Тонкая сухая кожа, первый признак того, что на ней в ближайшее время появится сетка противных морщинок. Уголки губ предательски опущены вниз, а взгляд кажется тяжелым, как у старика.

– Возомнил себя Аполлоном? – послышался едкий смешок.

Дарио обернулся и увидел стоящего на пороге Себастьяно.

– Извини за то, что без стука, – добавил Себастьяно, наблюдая, как Дарио медленно натягивает на себя халат и садится в кресло. – Новый приступ паранойи?

– С чего ты взял?

– Рассматриваешь свои прелести, как неудовлетворенная внешностью красотка, – Себастьяно направился к дивану. – Чтобы ты не предпринял, Дарио, все равно не станешь ровесником Леоны.

– Я и не стремлюсь.

– О, да! Какого хрена ты тогда себе в задницу смотрел? – рассмеялся Себастьяно и с нарочитым безразличием поправил седые волосы.

Дарио улыбнулся. Себастьяно достал из кармана пиджака новенькую, упакованную в тонкий целлофан сигару, и задумчиво повертел в руке. Затем ловко развернул ее, помогая себе здоровой рукой и зубами, и вдохнул крепкий аромат.

Дарио заметил, что Себастьяно выглядит усталым. Это огорчило его. Значит, боль в руке совсем не дает покоя, поэтому друг раздражен и резок. Впрочем, отсутствие половины руки было лишь смутным оправданием его неделикатного поведения. Себастьяно всегда отличался резкостью в высказываниях, хмурым взглядом и отсутствием вежливости. Таким он стал еще в детстве. Слова относительно неизменчивости людских характеров полностью оправдывались, стоило Дарио вспомнить все те годы, которые они провели вместе. Жесткий, недоверчивый, ядовитый – это была точная характеристика Себастьяно Корти, его лучшего друга и компаньона. Больше ничего не нужно было добавлять, потому что эти черты давали полную картину внутреннего мира человека, который сидел перед ним. Высоченный, худой, с неизменными усами над губой и аккуратно подстриженными белыми волосами, с мохнатыми бровями, которые небрежно нависали над небольшими зеленоватыми глазами – это были завершающие штрихи к портрету самого страшного в своей жестокости из людей, которых знал Дарио. За все сорок с лишним лет их дружбы он ни на грамм не изменился, через всю жизнь пронес с собой юношескую категоричность и заносчивость. Себастьяно так и не обзавелся семьей, единственной его привязанностью, кроме самого Дарио, был Алессандро. К нему он относился с необычайной нежностью. И порой в глазах этого сурового человека читалась любовь, в особенности в те минуты, когда ему приходилось отчитывать непутевого и разгульного мальчишку.

– Не сверли меня взглядом, – Себастьяно выдохнул из себя клуб дыма.

Дарио очнулся от мыслей.

– Леона была права. Ты – бес, – улыбнулся он.

– А ты чересчур спокоен для человека, который должен придумывать сотни ходов, чтобы обезопасить себя, – сказал Себастьяно, рассматривая дым, летающий по комнате. – Удивлен? Значит, ничего не знаешь о произошедшем. Отрывайся иногда от своей женушки и следи за новостями. Трое из твоих партнеров по бизнесу убиты. Имму взорвали в машине, принца Афдала застрелили в его замке, а Дагомирова похоронили прямо в самолете, опустив в воды океана.

Дарио приподнялся в кресле.

– Когда?

– Все убиты в последние сутки, – Себастьяно потрогал брови и потер глаза. – Посмотри какой-нибудь из выпусков новостей, там только об этом говорят.

Дарио включил телевизор. Несколько минут он напряженно вслушивался в репортаж, затем повернулся к Себастьяно.

– Вас убирают, – хмыкнул тот. – Весь «альянс».

– Что за глупое слово, – передернул плечами Дарио.

Себастьяно никак не отреагировал на это замечание. Он подошел к столику с напитками и налил себе виски.

– Насколько я понимаю, это только первая партия, – сказал он, сделав глоток.

Дарио пораженно уставился на спокойного Себастьяно.

– Кто-то устроил охоту. Причем весьма успешную, – продолжал Себастьяно. – Судя по всему, это опасные противники. Явные профессионалы, потому что работают быстро и чисто. К Имме, принцу и Дагомирову очень сложно подступиться. У них же получилось легко. Принца застрелили в бассейне, в самом сердце его крепости. Имма и Дагомиров также находились под пристальной охраной. Но это не стало для убийц помехой. Такое возможно только при тщательной подготовке, соответствующем оснащении и, самое главное, при наличии отличных бойцовских навыков. Качественная работа, – заключил он.

– О чем ты говоришь? Ты думаешь…

– Я не думаю, я уверен. Советую насторожиться и принять меры по безопасности. Необходимо узнать, кто открыл сезон сафари. Думаю, причина этого тебе известна. Мне же интересно, почему именно сейчас?

– Черт! – выругался Дарио. – Мы же уничтожили все следы.

– Значит, где-то просчитались. Либо устраняют вас по другому поводу.

– Нас объединяло только одно дело, – прокашлялся Дарио и забрал из рук Себастьяно стакан виски, одним глотком выпив содержимое. – Если бы причина была в другом, то уничтожили бы кого-нибудь конкретно, а не всех сразу. Поэтому бизнес здесь не при чем.

– Вот именно, – жестко блеснули глаза Себастьяно. – Это говорит о том, что мы что-то упустили. Или кого-то.

ГЛАВА 7

Мало кто догадывается о том, что понятия «агент Интерпола» не существует. Это такое же клише, как и приставка два ноля у агентов МИ-6. И Джеймсов Бондов в своем штате интернациональная полиция не держит. Никакими особыми преимуществами сотрудники Интерпола не пользуются, не обладают неограниченными полномочиями, подобный маскарад существует лишь в воображении людей, чувствительных к шпионским историям. Ни один сотрудник не бегает с пистолетом по миру в погонях за международными преступниками, не носит бляхи и жетоны с гербом Интерпола, демонстрируя свое величие над другими службами. Скорее это скромный работник, прерогативой которого является информация. Вот в этом вопросе власть сотрудника Интерпола поистине безгранична, потому что ни одна организация, за исключением разведывательных управлений некоторых стран, не обладает такой информационной базой, подкрепленной высокими техническими возможностями. Сотрудник Интерпола – это полицейский информации, специалист-аналитик без положенных обычному полицейскому функций. Он не заламывает руки преступникам, не сидит в засаде, не устраивает допросы, лишь обрабатывает оперативные данные, заносит их в картотеку и имеет офицерское звание, как подтверждение значимости той работы, которую проделывает. К канцелярским делам, а это именно то, чем занимается офицерский корпус, в некоторых кругах относятся с легким пренебрежением, однако это не мешает тем же самым кругам пользоваться результатами деятельности «компьютерных» крыс и архивных молей.

Когда Роман получил приглашение от организации вступить в ее ряды, он был несколько озадачен, потому что видел свою карьеру в ином свете, и его мечты не ограничивались сбором информации по вопросам борьбы с организованной преступностью. Однако по рекомендации генерала Риммина согласился получить звание сотрудника. Прекрасный лингвист и опытный аналитик, он был на хорошем счету в генеральном штабе организации и в данный момент являлся личным помощником одного из советников. Подчинялся Роман руководителю Национального центрального бюро, однако в Москве бывал редко и его официальным местом работы считался Лион. Впрочем, и там его видели не часто. Так как основной задачей Романа в качестве сотрудника являлось пополнение картотеки, то ему нередко приходилось совершать поездки в разные уголки мира в поисках информации о международных преступниках. Возможность путешествовать, к тому же за чужой счет, была прекрасным бонусом к той спокойной и несколько скучной деятельности, которую приходилось выполнять.

Роман Сафонов был обычным, ничем не выделяющимся среди других специалистов в своей области. Единственное, что его отличало, – это высокий уровень коммуникабельности, способность к четкой организации рабочего процесса и умение быть необходимым своему начальству именно тогда, когда требовалась помощь. Уравновешенный, лояльный и исполнительный. Без явных лидерских качеств, дисциплинированный и надежный – такова была характеристика офицера Сафонова. Каждый раз, когда Роман просматривал свое личное дело, он хвалил себя за прекрасные актерские способности. И все же врожденный перфекционизм неприятно покалывал внутри. В такие минуты Роману было стыдно за то, что он не отдается своей работе полностью, отведя ей наименьшую часть своей профессиональной жизни. Однако ровность карьеры в Интерполе и умение быть неприметным являлись важными условиями и необходимыми прикрытиями его настоящей деятельности. Как говорил генерал Риммин, толпа не умеет хранить секреты, поэтому служба Романа в ГРУ, равно как и других внештатных агентов, была абсолютно засекреченной. Личные контакты с Римминым и человеком, который курировал деятельность подполковника Сафонова, были сведены к минимуму и проходили в условиях повышенной маскировки. Конечно, с генералом Роман имел возможность встречаться чаще, чем этого требовали обстоятельства, но происходило это исключительно по причине дружбы семейств Сафоновых и Римминых.

Единственное, что иногда удручало Романа, – это невозможность рассказать отцу о том, кем он является на самом деле. Кирилл Сафонов уже давно поставил крест на своем единственном сыне, как на продолжателе дела, которому посвятили жизнь он сам, его отец и дед. Прадед Романа – Федор Сафонов был одним из основателей ГРУ. Его дед и отец занимали и ныне занимают высокие военные должности. Им тяжело пришлось, зарабатывая собственные репутации, и часто к ним относились более чем предвзято. Дед находился в тени прадеда, а отец Романа в тени своего отца. Лишь сила характера, кропотливый труд и безоговорочная преданность своему делу позволили обоим выделиться и занять собственную нишу в разведывательном управлении. Риммин также не избежал предубеждений, связанных с принадлежностью к «генеральским» сынкам. Это была больная мозоль Валентина Павловича, так как он приходился сыном известному в узких кругах разведчику и постоянно сталкивался с тем, что на него смотрели сквозь призму достижений отца. И он, несомненно, превзошел бы его, если бы не навязчивое желание доказать всем, что является лучшим. Недаром в разведке горячность считается самым плохим качеством. Это помешало Риммину в карьере агента, но помогло заслужить должность начальника управления.

Порой Роман замечал, что отец глядит на него с плохо скрываемым пренебрежением из-за работы в Интерполе, но ничего не мог сделать, чтобы изменить мнение о себе. Он уже свыкся с тем, что останется для генерал-полковника Сафонова генетической ошибкой рода Сафоновых, который кроме кабинетной работы в штаб-квартире ни на что не способен. «Зато у меня нет необходимости стоять в очередях в аэропортах, – высказывался про себя Роман. – Пропускают без всякого досмотра, стоит показать ксиву. И у меня есть судебно-процессуальный иммунитет». Он часто вел внутренние диалоги с отцом, который был для него и авторитетом, и неизменным советчиком. Тот отец, живущий в его мыслях, который напутствовал, хвалил и радовался успехам, существенно отличался от настоящего. Придуманный Кирилл Сафонов был мягким, добрым и снисходительным. Реальный – суровым, мрачным и разочарованным.