Свой путь Руда Александра

Глава 2

Раз линия, два линия

– Эй, эй, проснись! – Лира потрепала меня за плечо.– Что случилось?

– Ммм, не трогай меня… Я сплю!

– Я вижу,– сказала подруга.– А на кровать поспать не хочешь перейти?

– Мне так мягко и приятно…

– Конечно, ты лежишь в миске с салатом!

– Я?

– Ты! А я салат планировала съесть на ужин. Ты вообще спала сегодня? – Лира протягивала мне полотенце.

– Спала, пока ты меня не разбудила,– пробурчала я и потянулась.

Учиться на факультете Теоретической магии было очень тяжело. Занятия начинались рано утром и заканчивались поздно вечером. С завистью я смотрела на улицу, где по первому зимнему снегу бегали по тренировочному полю студенты-практики. Они отличались от нас внешним видом, как отличается наливное яблочко, висящее на ветке, от сморщенного заморыша, пролежавшего всю зиму в кладовой.

Почему, ну почему я не занималась спортом? Сейчас бы с румяными щечками бегала среди подтянутых, фигуристых парней под приятными бодрящими снежинками, а не сидела в аудитории и в тусклом свете огоньков не разбирала бы скучные задания!

К сожалению, приходилось признать, что мама бывает права. Говорила же она мне: учись трудолюбивее, не прогуливай физкультуру! И почему я ее тогда не слушала?

Мои муки и ночные бдения начались после одной неожиданной встречи. Пасмурным вечером я, кутаясь в плащ, натолкнулась на улице на человека.

– Извините,– пробормотала я, попытавшись проскользнуть по тротуару дальше.

– Ольгерда? – раздался знакомый звонкий голос.

Я подняла глаза и обомлела. Элувириэль! Красивый, словно с картинки сошедший золотоволосый эльф. Моя первая любовь. Тот, ради кого я каждое утро летела в Лицей, на переменах подкарауливая Эла в коридорах. Я надеялась, что мое чувство останется тайным, но, конечно, лицейские насмешники не обошли своим вниманием то, как я смотрю на всеобщего любимца. Но я старалась не обращать внимания ни на насмешки, ни на обидные записки, появлявшиеся у меня в тетрадях и даже на спине. Ведь главное – Он мне иногда улыбался. А однажды даже подал руку, когда я выходила из пассажирской кареты, когда мы группой ехали на межлицейский конкурс.

Я стояла и молча смотрела на мою мечту. Потом не выдержала и потрогала его рукав. Рукав был вполне материальным, из плотной и приятной на ощупь эльфийской ткани.

– Ольгерда,– улыбался Эл.– Не ожидал тебя тут встретить! А чем ты занимаешься?

– Ты знаешь мое имя? – пролепетала я.

– Конечно,– сказал эльф.– Ты же знаешь мое. Или забыла?

– Элувириэль…– говорить от волнения было трудно.

– Учишься?

– Да. На теоретика.

– Теоретик – это славно! – сказал эльф.– Я тоже теоретик магии. А ты как? Нравится учиться?

Элувириэль тоже теоретик! Я все-таки не ошиблась с выбором профессии, если даже эльф ее выбрал!

– Нравится.– Да если бы он сказал, что глотает на завтрак живых тараканов и спросил, как я к этому отношусь, я бы ответила точно так же. И проглотила бы парочку для убедительности.– Только вот начертательная магия…

– Это самое прекрасное занятие в мире! – воскликнул мой возлюбленный.– Я очень люблю заниматься начертательной магией, перераспределять потоки энергий. Это же так интересно – это совершенство линий, красота углов, изящество формул…

«Да уж,– уныло подумала я,– не видел он красоту моих линий. Вот бы посмеялся! Или скорее ужаснулся бы».

– Ола,– сказал Эл,– я хочу сделать тебе подарок. Это моя книга «Основы начертательной магии».

– Твоя книга? – удивилась я.

– Я ее двадцать лет писал,– похвастался эльф.

Двадцать? Двадцать?! Да я живу на свете меньше!

– Поэтому я и учился у вас в Лицее. Было интересно узнать основы человеческой магии.– Он бережно достал из сумки экземпляр книги.

В магический Лицей имел право поступить каждый желающий вне зависимости от возраста и расы, главное – обладать необходимым минимумом знаний и иметь способность к магии, это я помнила хорошо. Поэтому и в нашей группе учились люди разных возрастов и достатка. Многие из них считали своим непременным долгом поставить меня на место и дать «дружеский совет».

– Вот,– эльф быстро что-то написал на титульной странице.– Желаю тебе успехов в начертательной магии!

Дрожащими руками я прижала к себе книгу.

– Видишь, как хорошо! – сказал Эл.– Скоро эта книга будет продаваться, а у тебя уже есть экземпляр. Да еще и с автографом автора! Ну, у меня еще много дел. Желаю удачи!

Эльф наклонился и коснулся своими губами моих. От него пахло мятой, солнцем и лесом. Я замерла, не в состоянии поверить, что это происходит со мной.

Элувириэль ушел, а я стояла на улице, прижимая к себе книжку и переживая в который раз этот поцелуй.

– Эй,– перед моим лицом помахали рукой.– Ты жива?

Я моргнула пару раз и увидела перед собой Иргу. Его раздражающая манера говорить, растягивая гласные, настолько резала слух после певучего говора эльфа, что я прокашлялась и сказала:

– Ты меня бесишь.

– Хорошенькое приветствие! – хмыкнул Ирронто.– Да если бы не я, ты бы замерзла на этой улице! Тебя что, этот эльф заколдовал?

– Нет, он меня только… только…

– Поцеловал,– почему-то грустно сказал Ирга.

– А ты подсматривал! – возмутилась я. Мне хотелось, чтобы этот момент был только моим, и точно не хотелось, чтобы такие, как этот наглый смазливый студент, опошляли самое яркое переживание в моей жизни.

– Нет,– огрызнулся Ирга.– Я просто по улице шел.

– Вот и шел бы себе дальше,– сказала я.– Чего приставать?

– Замерзнешь, заболеешь и умрешь,– заявил Ирронто.– И попадешь ко мне на стол как учебный материал для некромантов. Вот тогда я уж натешусь в свое удовольствие!

Я вздрогнула, представив себе эту картину, и побежала по улице.

– Он мне в отцы годится! – плакалась я Лире этим же вечером.– А я была в него влюблена!

– «Ольгерде – девушке с грустными и влюбленными глазами»,– прочитала вслух подруга посвящение на книге.– Почерк какой красивый!

– Он же эльф,– сказала я.– Старый.

– Да нет, по их меркам он очень молодой,– заметила соседка, рассматривая книгу.– Это он у себя Университет закончил. Пока книгу начал писать, пока к вам поступил… Лет семьдесят – восемьдесят.

– В дедушки годится! – обхватила я голову руками.

– Да ладно тебе! Как он, по-твоему, должен был себя вести? Сказать: «Девочка, я вижу, ты в меня влюблена, но я старше тебя в четыре раза?» А ты бы пошла и повесилась. Вон у нас в Доме Исцеления недавно откачивали такую жертву первой любви. А сейчас ты для него в самом соку. Вон даже поцеловал!

Я поднесла руку к губам и решила не признаваться, что это был мой первый поцелуй.

– И вообще,– сказала Лира.– Вон у нашего короля новой любовнице пятнадцать лет. Ты уже перестарок по сравнению с ней.

– Все мужики – козлы,– резюмировала я.

– Ты не оригинальна в своем умозаключении,– зевнула подруга, кидая мне книгу.

Ловкость рук никогда не была моим достоинством. Книга угодила мне в живот, я обняла ее двумя руками, села на кровати и задумалась. Не знаю, какое колдовство вложил эльф в свой поцелуй, но то, как я разговаривала с Иргой, меня удивило. Я была такой смелой! Я вздохнула и принялась читать, борясь с желанием перелистывать страницы, не вникая в содержание. Как ни странно, многие положения начертательной магии, изложенные в книге, мне были знакомы – их объясняли на занятиях. Но то, что в огромной аудитории казалось скучным, в книге Элувириэля было так интересно изложено! Он как будто разговаривал со мной, как будто строчки книги предназначались только для меня. Иногда я делала перерыв в чтении, вспоминая сцену на заснеженной улице. О Эл! Ты поймешь, что не зря подарил мне эту книгу!

На следующий день я попросила у преподавателя Бефа, который вел у нас начертательную магию, разрешения заниматься вечерами в аудитории – для большинства чертежей требовалась большая площадь, оптимально защищенная от негативных последствий неумелого рисования. Он согласился, тем более что моя успеваемость по этому предмету оставляла желать лучшего.

С тех пор я каждый вечер чертила. Плакала, разглядывая свои кривые линии, стирала мел и опять чертила. Когда совсем не оставалось сил, я вспоминала заснеженную улицу и поцелуй, пахнущий мятой. И снова чертила.

Конечно, учебу в полном объеме никто не отменял. Поэтому спать стало некогда.

Я ходила злая и все время пыталась где-то вздремнуть. Пару раз меня кто-то пытался зацепить, но я огрызалась настолько удачно, что сама себе удивлялась.

Наконец-то линии стали получаться. Я заметила, как Лира тайком подливает мне в чай энергетическую настойку, и решила чертить меньше, а спать больше.

Однажды поздно вечером я зашла в аудиторию, где постоянно занималась. Большое пространство пола, на котором чертились линии, прекрасно просматривалось со столов для студентов, которые стояли на возвышении. Я сначала чертила чертеж, а потом поднималась наверх и смотрела,– все погрешности сразу же были видны.

Я зажгла огоньки и разложила на преподавательском столе свое задание на сегодня. Наверху что-то зашуршало. Я испуганно схватила большую линейку на манер меча.

– Кто там? Выходи, а то…

– Эй, воительница! – знакомый голос заставил меня сожалеть о том, что я не смогу добросить линейку наверх.– Ты что здесь делаешь?

– Я делом занимаюсь в отличие от некоторых,– сказала я, стараясь не смотреть на пляшущие по стенам тени.– Продолжайте, я вам мешать не буду.

Я взяла в руки мел и с равнодушным видом принялась чертить. Наверху возились и хихикали. Меня это ужасно раздражало, но я старалась не подавать виду.

– Ну, Ирга! – раздался обиженный женский голос.– Я не могу так! Она там смотрит.

– Да ничего она не видит.– Гулкое эхо гуляло по пустой аудитории.– Ола! Ты же нас не видишь?

– Отстаньте от меня, а?

– Вот видишь,– попытался успокоить девушку некромант, но, видимо, ему это не удалось.– Ола, а ты не могла бы почертить где-нибудь еще?

– Нет,– любезно ответила я.– А вы не могли бы… это самое делать где-нибудь еще? Мне только эта аудитория подходит.

– Мы уже начали,– сказал Ирга.

– Я тоже.– Я сделала вид, что крайне увлечена работой.

Через некоторое время девушка, кутаясь в плащ, спустилась вниз.

– У тебя сердца нет! – заявила она мне.

Я пожала плечами.

– Ты гнусная старая дева! – недовольная любовница искала, чем бы меня побольнее уколоть.– Тебе не дано понять, как это прекрасно – находиться в мужественных и ласковых руках. Ты сухая и холодная деревяшка. И вообще никому не нужная половая тряпка.

– Ага,– согласилась я, заканчивая чертеж.

– Даша! – крикнул сверху Ирга и побежал вниз, но было поздно. Я проговорила заклинание и хлопнула в ладоши.

Огромная клыкастая морда появилась на месте чертежа. Она увеличивалась и увеличивалась в размерах. Девушка испуганно закрыла руками лицо и тоненько завизжала.

Ирга черной молнией пролетел мимо меня, на одном дыхании подхватил девушку на руки и вышвырнул в коридор. Захлопнув двери, он повернулся к морде лицом и прокричал заклинание. Морда уменьшилась, но не исчезла.

Я сидела на полу и с интересом наблюдала за его действиями.

Наконец парню удалось затолкать морду обратно в чертеж и деактивировать линии.

– Ты!..– повернулся Ирга ко мне. Он тяжело дышал, лицо блестело от пота.– Ты! Ты хоть понимаешь, что ты сделала?

– Что? – спросила я.

– Ты вызвала демона! Очень кровожадного к тому же. Если бы он вырвался – съел бы нас и не заметил! – Ирга встряхнул меня за плечи.– Разве можно бестолковым первокурсникам такое делать? Или у тебя совсем мозгов нету?

Я болталась в его руках как тряпичная кукла. Мне было больно и обидно. Я вздохнула, собравшись с силами, и спросила:

– Раз ты такой умный, скажи мне, что это было!

– Сейчас…– задумался Ирронто.– Чертеж Намбгуса для вызова демонов из преисподней.

Я засмеялась. Это был торжествующий смех, радостный. Жаль, что так посмеяться мне редко удавалось, но уж этот момент я упускать не собиралась.

– Это у тебя совсем мозгов нету! – сказала я, заметив растерянность на лице Ирги.– Это был измененный чертеж Намбгуса, вызывающий только иллюзию демона. Никогда я, бестолковый первокурсник, без преподавателя не решусь на полный чертеж.

Я сбросила его руки со своих плеч, собрала свои вещи и ушла.

Этот измененный чертеж, помеченный как «чертеж для тренировки точности углов между линиями», я нашла все в той же подаренной книге, но у меня впервые получилось так быстро и действенно прорисовать совершенно новый чертеж. Эта мысль меня просто окрылила.

Девушка Ирги плакала в коридоре.

– Не волнуйся, – сказала ей я.– Опасность миновала. И кстати… Кому-то Небесные Силы дают объятия парней, а кому-то – мозги. Я думаю, что второе лучше.

Удовлетворенная маленькой местью и сознанием собственной успешности, я напевая пошла спать.

Глава 3

Все мужчины – …?

– Чья каша горит?! – По коридору общежития пронесся звучный крик.

Я встрепенулась. Я корпела над упражнениями по эльфийскому, отношения с которым у нас не заладились с самого начала. Каша… Каша! Каша!!!

Я добежала до общей кухни, чувствуя, как по коридору распространяется запах горелого. Как же я могла про нее забыть! Вот досада! И что же я теперь буду есть?

Я понюхала гречку. Ужас! Но если присыпать сверху какой-нибудь остро пахнущей травкой, то есть можно. Теоретически. И запивать мятным чаем. Я высыпала все, что не успело превратиться в черную корочку на тарелку, поскребла дно ногтем. Корка не поддалась. Я налила в кастрюлю воды и отнесла на кухню отмокать.

К моему возвращению в комнате слегка попахивало паленым. Я похоронила гречку под слоем приправы, но в рот взять не рискнула, отложив этот процесс до состояния полного оголодания.

В вестибюле на первом этаже скопился народ. Студенты что-то бурно обсуждали и косились на двери.

– Что случилось? – спросила я у знакомой по этажу.

– Шакалы засели на крыльце,– вздохнула она.– Всех, кто выходит, обливают водой.

– А вылезти через окно?

– Там засады.

Я оглядела присутствующих. В основном младшекурсники, старшие уже либо на занятиях, либо – что более вероятно – еще отсыпаются после ночных пирушек.

Блондин Лим, встреченный мной в день поступления, был сынком заместителя головы столицы, мужика подлого и хитрого, как и все политики. От матери Лиму достался небольшой магический дар, и отец отдал сына на факультет Провидцев и Судей, проча ему политическую карьеру. Вот и морочил он мозги всем преподавателям, которые не могли его ни выгнать (худо-бедно он учился, к тому же платно), ни наказать за издевательства над другими студентами – Блондин был достаточно умен, чтобы не попадаться на горячем.

Лим собрал себе компанию прихвостней – несильных магов, подпевал и лизоблюдов. И этой чудесной компанией (с дрожью в голосе называемой стаей шакалов) они терроризировали студентов, слабых морально и магически. Стаю боялись: у большинства шакалов, золотой молодежи, были высокопоставленные покровители. И ненавидели.

– Что же делать? – отчаянно спросил Птронька.– Мы опоздаем на занятия. Проклятый эльф из нас всю душу вытрясет!

Эльфийский у нас преподавал профессор Ломиториэль. Студентов не-эльфов он не любил. Гномов ненавидел. Никогда не шутил и не улыбался. На ошибающегося (а попробуй не ошибись, если только падежей в эльфийском двадцать шесть!) смотрел всегда с презрением и жалостью, как на обезьяну, пытающуюся подражать человеку. Ходили слухи, что за два века преподавания Ломиториэль с успехом издал на родине серию книг под общим заглавием «Ограниченность человеческой расы», изучаемые эльфами в школе как программные.

Я сопоставила гнев профессора и перспективу прогуляться мокрой под холодным весенним ветерком, и решилась идти.

– Пойдем,– сказала я Птроньке.

– Не-э,– заскулил он.– Я боюсь.

– Я тоже боюсь, но эльфа больше.

– Мы заболеем,– попытался воззвать к голосу моего разума одногруппник.

– Как заболеем, так и вылечимся,– махнула я рукой и решительно открыла двери.

Стая встретила меня одобрительным гулом. Им надоело просто сидеть и ждать, когда «малышня» надумает выходить на улицу.

Я вжала голову в плечи, и, не обращая внимания на обидные выкрики, поспешила к дорожке.

Блямс! Водяной шар ударил меня по спине. Стало мокро и холодно. Я плотнее прижала к себе учебники и тетради.

– Давай еще! – раздался полный азарта голос Блондина.– По заду целься!

Блямс, блямс! Мокрая юбка прилипла к ногам. Удары водяными шарами были очень чувствительными. Я поняла, что завтра буду щеголять синяками.

– В голову! – командовал Блондин.

У меня получилось увернуться.

– Ты что, криворукий? – сзади раздался звук подзатыльника.– Давай еще раз!

Я поняла, что терять мне нечего. Из общежития не спешила группа поддержки – или хотя бы группа отвлечения внимания, безобразничать шакалы будут еще долго. А вдруг им придет в голову ради развлечения преследовать меня до учебного корпуса?

Я повернулась и крикнула Блондину:

– А сам ты что, попасть не можешь? За чужими спинами прячешься?

Лим в ярости вскочил. Водяной шар в его исполнении был мелким и распался, не пролетев даже половины дистанции. Меня охватил лихой азарт смертника.

– Подойти поближе? – издевательским тоном спросила я.

Блондин опять промахнулся. Среди стаи раздались смешки, которые, впрочем, быстро увяли под взглядом Лима.

– Мне саму себя облить? – спросила я.

Аристократ сжал кулаки:

– Сейчас кровью обольешься, девчонка!

Я молча смотрела на него, не двигаясь с места. Мне было настолько страшно, что ноги отнялись, а руками я только крепче прижала к себе книги.

– Я думаю, Блондин, ты не будешь размениваться на такую мелочь,– с рядом стоящей лавочки медленно поднялся Ирга, которого я не заметила.

Он часто оказывал стае мелкие магические услуги, но никогда не участвовал в подобных развлечениях.

– Не указывай мне!

– Не буду,– сказал некромант.– Если доказательство твоей власти держится на избиении девчонки.

Блондин помолчал.

– Так,– распорядился он,– выманите мне еще какого-нибудь идиота, я хочу развлекаться!

Ирга пошел по дорожке по направлению к корпусу, я за ним. Зубы у меня стучали то ли от холода, то ли от пережитого.

– Всегда интересно наблюдать за людьми,– сказал Ирга.– Почему вышла ты, а не какой-нибудь парень?

– Я боюсь профессора Ломиториэля больше, чем Блондина,– честно призналась я.

– Зачем бояться Блондина? – спросил Ирга.– Обычный пакостник.

Мне вдруг захотелось рассказать, как это – слушать мелкие подколки, обнаруживать, что на твоей спине болтается табличка с обидным словом, падать, споткнувшись о невидимую веревку, натянутую посреди коридора, получать по спине водяным шаром… Это обидно, да. Но… Ирга прав – это нестрашно. Странно, а ведь я об этом никогда не думала. А ведь и Блондину можно противостоять! Как же я раньше этого не понимала!

Я остановилась, пораженная этой мыслью.

Некромант тоже остановился, посмотрел на меня и рассмеялся:

– У тебя амплуа мокрого котенка? Хочешь, я тебя высушу?

– Ничего я от тебя не хочу! – гордо ответила я, ускоряя шаг. Меня догнала волна теплого воздуха, но я даже не обернулась.

Профессор Ломиториэль вовсе не обратил внимания на мой потрепанный вид, хотя, несомненно, он ранил его нежную эльфийскую душу. Он подождал, пока все усядутся, и сказал: