Рус. Защитник и освободитель Крабов Вадим

Пролог

Более трех лет назад в молодой мирок, созданный богиней Геей, попал необычный человек. Во-первых, он прибыл из забытого всеми богами мира, где не было ни капли Божественной Силы, – немыслимо! Во-вторых, его воля – душевное качество, которое местные маги определяли как «способность к управлению Силой», – оказалась очень сильной, практически божественной. Дошло до того, что один могучий бог – Френом – со смехом назвал этого странного гостя «сынком». С него станется, бог был еще тем шутником. Приходил в мир Геи когда вздумается, взял «под свое крыло» целый народ – этрусков и сделал их великолепными воинами.

Хитрые эльфы-сектанты, убегая от охватившей их родину тотальной войны, очутились в том мире «по ошибке». В местных землях они чувствовали себя крайне стесненно: «вектор Силы» для них был не тот. Жили исключительно в пятнах – осколках их старого мира, Валая. Разумеется, такое положение их не устраивало, и они решили найти себе новое пристанище, более уютное. Темные и светлые эльфы, или, по-местному, каганы и альганы, считающие себя Перворожденными, разглядели необычную волю пришельца. Его уговорили принять участие в ритуале, где собирались использовать Руса (местное имя землянина Владимира Нодаша) в качестве донора – в прямом смысле этого слова. Намеревались выкачать всю кровь, до капли, использовать ее в качестве независимой от богов Силы и перенестись в новый мир. Как это могло повлиять на Гею, на жизнь местных людишек, их попросту не интересовало – а повлияло бы. Этот исход грозил оставить после себя полностью разрушенный мир, погибли бы миллионы людей. И тогда произошла «Ссора Богов», как назвали это событие местные жители. Рус не дал себя убить. Более того, он сумел «сыграть роль бога», что при его воле неудивительно.

В итоге магическая структура мира изменилась: пропали эльфы, в неведомых глубинах реальности сгинул Эребус – бог Межзвездного Мрака, сменила свою сущность и резко ослабла Лоос – богиня «плодородия и деторождения». Если Эребуса одолел Френом, то с Перворожденными и с Лоос «разобрался» лично Рус в образе безымянного бога. Его можно понять. Именно богиня «плодородия» выдернула Владимира с Земли, и в ордене Родящих он угодил в рабство душевное, с полным подчинением самой воли, с постоянным ни с чем не сравнимым страданием. Давно он лелеял месть и отомстил. Кстати, именно во время той самой «Ссоры» Френом, увидев оригинального псевдобога, и обозвал Руса «сынком». А достичь «псевдобожественности», несмотря на всю свою волю, Рус смог только благодаря чисто человеческому чувству – любви. Так что без нее, похоже, во всех людских мирах жизнь невозможна…

Глава 1

Со дня свадьбы Руса и Гелинии прошло полгода. Жители Эолгула, недолго посудачив об «освящении брака лично самой Геей», вскоре вновь погрязли в вечной торгово-ремесленной суете, забыв о необычном, но их не касающемся явлении.

«Выдал князь младшенькую – хвала богам и предкам! Живут себе в загородной вилле, никого не трогают – хвала им же. «Закатный ветерок» называется место. Большой дом с садом и каменная ограда, вроде как структурами укрепленная. Загадочное место и богатое… А муж-то, оказывается, этрусским царем был. Что там случилось – одним богам ведомо, но князь зятя привечает… А Гелингин? Слышали? Продолжает с мужем в орден Хранящих ездить! Совсем стыд потеряла. А муж куда смотрит? Ну и порядки в той Этрусии!..» – в среде скучающих беззаботных матрон подобные разговоры все еще можно было услышать. Когда другие темы исчерпывались.

Спокойствия Гелинии хватило на месяц. Привыкла к новым ощущениям, втянулась в семейную жизнь, и свободное отцовское воспитание дало о себе знать. Первым делом выгнала Сирилгин. Сама не ожидала от себя такой ревности, но, как только узнала о бывшей «постельной служанке», взъярилась. Все понимала, простила, но как жить, зная, что «соперница за стенкой»?

Здесь она, надо сказать, немного преувеличила. Служащие жили в отдаленной части большого квадратного дома с внутренним двориком и бассейном, с хозяйкой пересекались редко, а сама Сирилгин так и вовсе не попадалась ей на глаза. Тем не менее Гелиния вызвала домоправительницу Асмальгин и приказала немедленно выгнать мерзавку Сирилгин.

Пожилая тиренка, услышав гневный приказ Гелинии, рухнула на колени. Во взоре – чистая преданность.

– Госпожа Гелингин, княжна! – Знала, что не любит хозяйка, когда ее называют на тирский манер и тем более величают княжной, однако сказала это намеренно, дабы отвлечь часть гнева на себя, ибо характер пожилой женщины был строг, но справедлив.

Сирилгин, по мнению «правильной» домоправительницы, далеко не подарок и вполне заслуживает презрения, но никак не нищеты или рабства, куда легко могла загреметь за долги ее бедного семейства.

Слово за слово, и юная жена, смягчившись, разрешает выдать изгоняемой служанке двухмесячное денежное содержание и, более того, позволяет объявить от своего имени «попечение о невесте», то есть назначила за ней хорошее приданое. От женихов теперь отбоя не будет.

«Вот так, красавица, – гордо думала опытная Асмальгин, – а ты, глупая, с мужем споришь. Упади на колени, согласись, ублажи, и все по-твоему будет. С возрастом поймешь…» Вдовствующая тиренка, прожив со своим благоверным (самодуром – не чета Русу) почти сорок лет, прошла хорошую школу и всегда вертела мужем, как хотела.

Три года назад супруг ушел в «мир Предков». Поначалу, как и положено верной вдове, рвала себе сердце. Но после, получив службу в «Закатном ветерке», прекратила молить суровых Духов «скорее забрать ее для встречи с мужем». Этого настроя, неподобающего для истинной дочери Тира, стыдилась. Управление большим хозяйством окрылило ее, вдохнуло новые силы. Она приняла «Закатный ветерок» как собственный дом и распоряжалась в нем точно так же – в лучших тирских традициях. Чувствовала себя полноценной хозяйкой, правда, за одним исключением – Грации. Ее, в то время по сути содержанку, почему-то боялась как огня. Хвала богам, сейчас она замужем и живет в городе. Зато появилось новое расстройство – Гелиния, которая, вдобавок к своему «неправильному» семейному поведению, продолжала обучение у Хранящих.

«Не дело замужней женщине равняться с мужем в мужских делах его! Не по заветам Предков это. Ох, молодежь, ох уж эти современные нравы!» – возмущалась, но, разумеется, виду не подавала. По неписаным тирским законам «семейный кодекс» един для всех: хоть для вождей, хоть для рабов.

Собственно, против «несправедливых законов Предков», где женщине отводилась второстепенная роль, и бунтовала в свое время Гелингин, младшая дочь вождя сарматов, а ныне жена Руса Четвертого из рода Нодаш. Вышла замуж и все равно не успокоилась. И муж (где это видано?!) поддерживал ее прихоти!

Полное имя молодой хозяйки стало короче прежнего. Вместо Гелингин из рода Шахнидов, дочь Пиренгула из племени сарматов – Гелиния Нодаш из рода Шахнидов. Поскольку она вышла замуж не за действующего царя Этрусии, а за уже сложившего с себя царский венец, то ей никакого номера не полагалось. Даже в «Божественное Завещание» – главную этрусскую религиозно-историческую книгу – она не попала. В отличие от мужа, который довольствовался записью: «…сие царствование длилось не дольше [высыпания] двух статеров [песка] по часам Главного Фрегорского храма…» Зато в «Своде Княжеских и Майорских родов Великой Этрусии» ее имя как жены Руса Четвертого появилось на самом почетном месте. Бывшие цари крайне редко оставались в живых, поэтому сразу заносились в «князья царского рода», на самую верхнюю строку того самого «Свода».

«Странный он, господин Рус, ой какой странный… – Подобные мысли в разных вариациях приходили в голову Асмальгин очень часто. – Говорят, царем какой-то Этрусии был. С него станется, он может… Тогда порядки у них там – жуть!..» При этом внутренне содрогалась.

Кроме семейных отношений хозяев, домоправительницу сильно волновало повышенное внимание к их вилле со стороны князя родного Тира. Если постоянная открытая и скрытая охрана вокруг «Закатного ветерка» только радовала (еще бы, все-таки княжеская дочь здесь жила), то частые приезды большого количества непонятного вооруженного народа – пугали. Во время этих визитов всех слуг, в том числе и саму управляющую, запирали в подвале. Наблюдательный Серенгул, слуга-привратник, как-то заметил, что следы от крытых повозок при въезде на виллу вдавливались в землю гораздо сильнее, чем при выезде. Словно приходили гружеными, а обратно шли пустыми. Странно это. Ну да ладно, господин Рус – маг из магов; ему что самому исчезнуть, что спрятать княжеское добро в неведомой дали – раз плюнуть. А вот зачем это нужно князю – лучше даже не думать. Всех служащих заставили поклясться богами и Памятью Предков в том, что ни одно слово о происходящем на вилле не уйдет за ее единственные ворота, а страшный коронпор Максад (Главный Следящий за безопасностью княжества) принудил расписаться или приложить палец к не менее страшному, чем он сам, пергаменту «о неразглашении государственной тайны». Боги и Предки, возможно, и могут простить, но от Максада не скроешься – это точно!

И конечно, умная Асмальгин не могла не связать носившиеся по всему Тиру слухи о скорой «войне за пятно» с «пропажей грузов» на вилле. Связала, но язык не распускала. На рынках и улицах и без нее хватало «знающих людей» и «очевидцев», рассказывающих «из первых уст».

– …каганы, как есть, пропали! Все до одного, пусть не примут меня Предки, если я вру!

– …твари успокоились, как обычные звери стали, ага… Да я сам ходил! Охота там – загляденье!.. Так его есть нельзя, отравишься! Мясо ему покажи…

– …ордена и эндогорцы валом туда валят, верь мне. Мой сын писал…

– …ой, что будет, уважаемая(ый)! Рабы в пятно бегут, а наш князь, пусть его лета будут долгими, запретил их оттуда возвращать! А как их до этого проклятого пятна поймаешь? Метки, дарки их разорви, пропали! Один убыток, одни расходы! А знаете, сколько «степные волки» берут за поимку рабов? – В этом случае голос обычно переходил на шепот, и говоривший боязливо озирался. – Лучше вообще о них забыть! Ни на одном рынке, даже в богатой Месхитии, рабы столько не стоят. А надо сказать, их цена резко подскочила; отовсюду бегут, не только от нас. Они считают: там рай! Да мрут они там, а все равно лезут в пятна как зачарованные. Да, уважаемая(ый), вполне возможно, вполне… я слышал, – голос торговца либо состоятельного покупателя снова понижался, – это проклятие лоосок. Перед тем как сгинуть самим, наслали его на рабов. Они же рабами больше всех торговали. Как не знал(а)? Общеизвестный факт, я тебе говорю! Теперь приходится терпеть убытки. Борков пасти (овец, хлеб сеять, строить, месить глину и так далее) некому! Куда смотрят боги и Предки! – Жалостливо возводились руки к небу, скорбно опускались, и рассказчик резко переходил к собственно торговле. – Никак не могу цену скинуть (больше заплатить), ты уж извини…

И цены медленно ползли вверх, что крайне возмущало хозяйственную Асмальгин. Мысленно она корила безумцев: «Дурачье! Плохо жилось? Да, продать могли, наказывали, заставляли работать – а как вы хотели? Предки завещали такой порядок! А вы – бежать. Ну, сгинете в том пятне – и что? Лучше? Вот и продукты из-за вас дорожают!» Возмущалась совершенно искренне, хотя сама из кожи вон лезла, чтобы спасти от рабской участи мерзавку Сирилгин, причем только от возможной, но далеко не обязательной участи.

Неоднозначной женщиной была эта домоправительница «Закатного ветерка». Не сказать, чтобы добрая, но и не злая, воспитанная строго в соответствии с вековыми тирскими традициями, за них и держалась.

Тирский князь Пиренгул не слушал базарные сплетни, он точно знал, что война грядет неминуемо. Полгода только о ней и думал, готовился, как мог. Первые месяцы тайно, а последние два почти открыто. Не только потому, что тайну уже не сохранишь, но и потому, что того требовали планы, в которые в полной мере не посвящал даже сыновей.

Наконец время пришло, и Пиренгул собрал сынов в своем кабинете. Пожив во дворце, обвыкся, и относительно небольшая комната перестала напоминать шатер кочевника, а превратилась в обычное рабочее место геянского чиновника где-нибудь в центральных землях ойкумены. «Совещательный» стол, рабочий стол, кресло, стулья, стеллажи со свитками и редкими толстыми тяжелыми пергаментными книгами, у которых одно удобство – быстрый поиск нужных сведений. В углу стояло непременное бюро с секретными замками, кое-где оббитое железными пластинами с нанесенными Знаками – главное хранилище княжеских секретов.

– Обстановка вокруг княжества понятна, сыновья? – Риторическим вопросом Пиренгул закончил длинный монолог. Если кто скажет «нет», заработает от отца «крайнее неудовольствие».

В кабинете находились все три сына и сам князь. На полу, на потолке, на стенах, в окне и в дверях светились «глушащие» Знаки, от переизбытка Силы различимые даже не-магами. Строжайшая секретность.

Выслушав молчание, Пиренгул перешел к конкретным задачам:

– Рахмангул. Ты мой старший и неплохо показал себя как полководец.

Сын, тщательно скрывая довольство, важно кивнул. «Неплохо» из уст скупого на похвалы отца означало «отлично».

– На тебе главное – порты. Тайное укрепление давно идет, руководит им твой троюродный дядя Рахман. Примешь командование. Разберись на месте, что надо поправить, распредели силы и запомни: больше войск не дам, даже не проси. Неоткуда взять, увы. – Суровый Пиренгул не выразил сожаления – и не только тоном, но даже руки не развел. И старший сын промолчал, не задал закономерный вопрос: «А куда это ты, папа, подевал пять сотен лучших воинов с магами и шаманами?» Знал, что ответа не дождется, и понимал: отец никогда ничего не делает просто так. – Собирай кочевых воинов, прижми «степных волков» – они за золото родную мать продадут. Максад подскажет, как их найти. Людей собирай тайно! Это ты понимаешь, но напоминаю не зря: первая встреча должна быть самой радушной, у капитанов не должно остаться ни капли сомнений в наших добрых намерениях. Смотри не подведи! Я уже три месяца уверяю месхитинцев, галатинцев, гроппонтцев в нашем миролюбии!

Вместо Рахмангула, осторожно кашлянув, ответил Танагул, младший сын, который в Великом походе ничем, кроме личной доблести, не отметился:

– Отец! Почему бы не пропустить этих жадных тварей? Им пятно нужно, а мы им нужны, как прошлогодний навоз! А затем, – лицо Танагула, восхищенного собственной хитростью, выразило крайнее довольство, – ударим им в спину! Из пятна они войска не отзовут. Правда? – спросил, с горделивой надеждой оглядывая братьев.

– Ты не понял?! – Пиренгул мгновенно вспыхнул, но сразу же потух, с грустью вспомнив о невысоких умственных способностях младшего. – Для заморских стран наше княжество – самый удобный проход к пятну. На западе – пустыня, на востоке – сильная Эндогория с неудобными проходами через перевалы. Эндогорцам, несмотря на договор, не до нас. Они нас заранее бросили, втайне отдали нашу территорию центральным странам под базы. Освоение пятна намечается стать очень долгим процессом. Да что я объясняю! Они бы сами с удовольствием прошлись по нам, но масштабы пятна такие, что им просто не хватает на нас силенок! Пришлось им за нашей спиной договориться с «заморскими» и предоставить им проход через союзный Тир…

– Вот чем проверяются союзники, – тихо проворчал Мамлюк, средний и, пожалуй, самый умный сын, – богатыми пятнами…

– И не только ими, сын, – согласился с ним князь, – но сейчас не об этом. Сведения точные, Максаду можно верить. У него давно щупальца при многих дворах. Раскинул, когда мы еще кочевали. Жаль, вести запаздывают. – Здесь Пиренгул, нахмурившись, недовольно вздохнул. – Ордена разбираются, у Пронзающих вроде появились подвижки в амулетах… Не об этом речь, сыны! Танагул, запомни: что бы нам ни обещали сильные страны, как ни клялись, но стоит только пустить волка в отару… Надеюсь, понимаешь? Нет разницы, как мы их встретим, конец один: Тиру как самостоятельному государству – не быть! Крепко они здесь обоснуются, не как эндогорцы, которым, по большому счету, дела до нашей земли не было. Теперь она нужна как безопасный перевалочный пункт перед пятном, как кормовая база нужна. Поэтому, сыновья, сколько бы меду ни лили в наши уши, они не оставят за спиной независимое княжество. Да они и «первой волной» спокойно пройти не смогут, даже если захотят! – Князь от возмущения повысил голос. – Ни за что эти чванливые царишки не оставят в тылу неподконтрольное им войско варваров! – В глазах Пиренгула полыхнуло пламя, кулак с размахом опустился на крепкую столешницу, и взор погас. Пылающий успокоился. Хвала богам, ничего не подпалил.

Рахмангул, сжав скулы, нахмурился; Танагул, скривившись, отвернулся, с трудом скрывая несогласие, а вот Мамлюк смело спросил:

– Может, нам сразу откочевать в пятно? Народу не привыкать.

Князь от удивления открыл рот:

– Мамлюк, тебя ли я слышу?

Сын ответил, не отводя спокойного рассудительного взора:

– Зачем лишние жертвы? А пятно, ты сам говорил, большое – места всем хватит. Отобьем «первую волну», положим лучших наших сынов, а дальше? Царства не успокоятся, пойдут еще и еще. Людей и денег у них хватит. Или я неправ? А нам, всем народом, с полнокровной армией в пятне придется гораздо легче, чем одним женщинам и детям, где они тогда точно достанутся чужеземцам. В чем я неправ, отец? – Мамлюк вдруг резко повернулся от отца к братьям: – А может, вы скажете, что я струсил? – Спросил с холодным остервенением, в котором ясно слышалась боль. Не за себя, за весь многострадальный тирский народ.

Рахмангул качнул головой, то ли соглашаясь, то ли, напротив, возражая, и нахмурился еще сильнее. Танагул презрительно посмотрел в потолок, словно выискивая на нем надпись «трус». Пиренгул закрыл рот и внимательно всмотрелся в среднего сына, открывая его еще с одной стороны.

«Нет, сынок, до полноценного князя ты пока не дотягиваешь, но я рад за твои здравые мысли, только…» А с этого места заговорил вслух.

– Пятно не такое уж и большое, всего сто миль в поперечнике, – первым делом уточнил он. – Мамлюк, ты давно доказал свою храбрость, и в твоих словах об уходе есть резон… – Сказал ободряющим тоном, но, чуть подумав, продолжил сурово: – А наша родная земля, земля наших предков для тебя ничего уже не значит?

– Мы – кочевники, отец, – твердо ответил сын. – Главное – сохранить народ, а после можно вернуться, отвоевать заново…

– …если захочется, – закончил за него князь. – А вдруг там не жизнь, а мед? Захочет народ возвращаться? И уверен ли ты, что на новых землях мы сохраним свою власть, что роды не разбегутся?

– Ты так дорожишь этой властью? – смело спросил распалившийся Мамлюк.

– Дорожу! – Пиренгул выдохнул, как припечатал. – Не для того мы, сарматы, проливали кровь, чтобы так легко разбрасываться княжескими венцами! Вспомни историю, сын! Как легко нас завоевывали эндогорцы! А почему? Мы были врозь. Роды и племена всегда враждовали, ослабляли друг друга.

Сейчас отцу внимал не только виновник родительской суровости, из которой, кстати, неизвестно что могло последовать, но и братья.

– Кто знает, что будет в пятне? Не растащат ли вожди наш народ? Некоторые уже снимаются с постоянных кочевий и уходят в каганские земли. Не замечал, Мамлюк? – В ответ услышал лишь смущенное молчание всех сыновей. – А про треть оседлого народа, тоже тиренцев, забыл? Конечно, в крайнем случае, и они вспомнят свои корни, уйдут, но пока надо сражаться и за них в том числе!

Князь выдержал длинную тягостную паузу, как бы предоставив сыновьям время на обдумывание его мудрых слов.

– Мы будем драться за свою землю, всем народом встанем, пока это еще возможно! А придется уходить, – в его властный голос вплелись нотки глубочайшего сожаления, – то уйдем обескровленным, но единым племенем. Ты меня понял, Мамлюк? Единым! Это гораздо сильнее полнокровной армии, которая скоро, поверь мне, в поисках удачи разбежится по родам, к своим родичам…

Средний сын не был бы самим собой, если бы не нашел, что возразить. Правда, не так уверенно, как начинал этот спор:

– Если в пятне большие опасности, а без них никак, то не разбегутся.

Князь нагнулся к сыну и, глядя в упор, глаза в глаза, произнес с нажимом:

– Уверен? Пастбищ там вдоволь… каганов точно нет, твари присмирели… людей пока мало… так-то, сын, нам придется сражаться здесь, в Тире. Не только за нашу власть, но и за весь пока еще единый народ.

Пиренгул увидел в глазах Мамлюка согласие и, несмотря на упрямое выражение его лица, словно кричащего: «Нет, я тоже кое в чем прав! Но как верный сын подчиняюсь…» – довольно откинулся на спинку кресла.

– А там еще и богатства, – неожиданно вставил осмелевший Танагул. – Золото, каганит[1]. Без нас заберут, отец.

Князь открыто усмехнулся:

– Не заберут, сын, не переживай. Я знаю главные жилы, и все, вопрос закрыт!

Все, что касалось обширных знаний Пиренгула об Эндогорском пятне, – табу. Сыновья понимали, что это связано со странной возней отца с новым зятем, Русом. В его вилле под прикрытием строгой секретности исчезли пять сотен воинов с магами, сотни талантов неизвестного груза. Ясно, что все ушло в пятно, но куда именно – тайна за печатями Предков. Как и сам Рус, отрекшийся этрусский царь, маг-Хранящий – тайна. Наследники князя знали только о его работающей Звездной тропе, которую более не мог создавать ни один маг. Ведали и о благоволении к нему Духов Великих Шаманов, о которых вспоминали исключительно с содроганием. Может, этот Рус и есть последняя надежда их отца? Неизвестно. В присутствии родителя речи о нем не заводились – запрет, родившийся после посещения плато Шаманов сам собой.

А Гелингин как раньше обижалась на братьев (подумаешь, склонная к Силе оказалась!), так и продолжала дуться до сих пор. Подойдешь – лишнего не скажет. Всегда умела молчать, гордячка. Когда муж ее воспитает?

– Кажется, дети, мы и внутреннюю политику невзначай обсудили? – пошутил князь, закрывая неожиданный спор. Никто даже не улыбнулся, но атмосфера заседания, до этого сгустившаяся, все же посвежела. – Теперь задание тебе, Танагул. Пошуми-ка ты на границе с Эндогорией, порежь, сколько сможешь, наших отщепенцев-асманитов[2]. Это ты любишь и справишься. – Младший сын расцвел, услышав эти слова. – Но не зарывайся! Знаю я тебя. Не приведи Могучий[3], сцепишься с эндогорцами, и тогда все наши планы полетят к даркам на закуску! Понял?! – И так грозно глянул на сына, что тот хоть и был недалек умом, но осознал – правильное выполнение задание стоит выше его высокого звания «княжеского сына» – отец не пожалеет.

Танагул сглотнул ком, невесть откуда взявшийся в горле, и хрипло выдавил:

– Я не подведу, отец!

– Смотри, задание ответственное, – «смягчился» князь. – Нам не нужны удары в спину от бывших сородичей. Теперь и до тебя добрались, Мамлюк. На тебе поездки по дальним кочевьям, особенно ближе к границе пятна. Отвадь их от преждевременного бегства, но проследи за сборами к дальней дороге. С этого дня на тебе лежат припасы для выхода в новые земли. Исходи из численности всех тиренцев, запас лишним не бывает. Действуй от моего имени. Не стесняйся, но и на силу не нажимай… ну, этому тебя учить не надо.

Мамлюк важно кивнул. Во время Великого похода он показал себя хорошим управленцем.

– А мне, сыны, остается самое важное. – Все замерли, ожидая чуть ли не Откровения. – Сидеть в Эолгуле и изворачиваться перед послами.

Дети разочаровано выдохнули. Не открылся отец. А ведь точно, на что-то надеется, иначе не излучал бы такую уверенность в очень сомнительной победе. Хотя… Пиренгул, маг-Пылающий, всегда был хитрым, умным и дальновидным политиком. Не зря завоевал княжеский венец малой кровью.

Он имел только одну слабость – безмерную любовь к младшей дочери, Гелингин. Души в ней не чаял и всю жизнь потакал ее нелепому стремлению вырваться из оков традиционного представления тиренцев о месте женщины. Впрочем, и без отцовских поблажек, имея склонность к Силе, она могла позволить себе многое. Но только до замужества! Дальнейшая «общественная деятельность» вверялась воле супруга. Конечно, с учетом положения семей той и другой стороны. Например, выйди она, княжна, за какого-нибудь мелкого вождя, то вряд ли бы он посмел запретить ей, допустим, продолжить учебу у Хранящих, а формально имел право. Много нюансов в тирских обычаях, как, пожалуй, и в обычаях любых народов.

Но Гелингин волею Геи вышла замуж не за понятного тиренца, а за загадочного Руса. Пиренгул одновременно и радовался, и страшно переживал за дочь. О том, что творится у них в семье, старался не думать – так легче спалось. Но в одном он был абсолютно уверен – Рус костьми ляжет, а жену спасет, оградит от опасностей. Только вот сам он больно беспокойный и волей-неволей тянет за собой его доченьку. Будет ли она счастливой? Пока при встречах сияет. Надолго ли? Любящее отцовское сердце беспокоилось.

Семейная жизнь – не сахар. Рус понимал это еще на Земле и теперь, спустя полгода после женитьбы, убедился окончательно. Гелиния оказалась далеко не тихой домохозяйкой. Ее своенравность часто сталкивалась с его непреклонностью, создавая бурный эмоциональный коктейль с размолвками и примирениями. Тридцатидвухлетний Рус представлял свою семейную жизнь более спокойной, мечтал о жене более покладистой и, если честно, все-таки постарше девятнадцатилетней, простите, боги, своенравной соплячки. Хотя примирения вкупе с горячим сексом его очень даже устраивали…

Реальная жизнь не соответствовала ожиданиям и юной Гелинии. Она мечтала, что муж будет носить ее на руках. Не буквально, конечно, не маленькая девочка – понимала; но в любви-то он должен был признаваться! Это так приятно слушать. А он, бергат бесчувственный, лишь время от времени, и то под давлением! Разве это дело?

Но вопреки, а может и, наоборот, благодаря, своей разности они были счастливы.

Рус пахал как борк в страду. Горячо поспорив с Отигом, перешел практически на отпускное положение. Самостоятельно выбрал занятия алхимией, астрологией, не прекращал индивидуальные уроки у магистра и пропадал в библиотеке. Это только «ученические» дела. Еще он помогал Пиренгулу заниматься Кальварионом – каганским городом в ближайшем пятне и Этрусию не бросал. Можно сказать – разрывался.

Разрывался, но и о «профессиональном росте» жены не забывал и первым делом, после того как разобрался в новых магических реалиях, научил ее строить структуру обтекателя и обеспечил соответствующим амулетом.

До «Ссоры Богов», во время которой богиня Лоос вернула себе свою истинную сущность, а Эребус сгинул в неизвестных пластах бытия-небытия (не без помощи Руса, но об этом молчок!), амулеты-обтекатели прекрасно работали, защищая человека от магических атак средней мощности. Теперь перестали. Дело не в перераспределении Божественных Сил, причина крылась в привязке артефакта к астральному телу владельца. Так называемый общий астрал, откуда и осуществлялся доступ к астральным телам, до сих пор оставался закрытым. И не только для магов, но и для русовского Духа слияния с астралом.

Личные амулеты больше не привязывались, магические метки на людей не ставились и соответственно следить за ними, да и вообще за астральными следами, оставляемыми всеми живыми существами, не представлялось возможным. Отличное средство наблюдения пропало, и координаты для Звездных троп больше не снимались.

Да и кому они теперь нужны? Звездные пути проходили через царство Эребуса – Звездную тьму и, стало быть, создаваться перестали. Разве что Рус досадовал, да и то не сильно – координат он помнил достаточно. Грех было жаловаться: «зыбучая яма» работала прекрасно, и хвала богам! Вот отсутствие связи, то да – раздражало сильно.

Силы Эребуса и Лоос никакого участия в общем астрале не принимали, поэтому маги-ученые терялись в догадках о причинах странного феномена недоступности общего астрала, тем более в личные астральные трансы маги по-прежнему легко входили. Магистры искали обходные пути и, похоже, кое-что нащупывали.

И никто не подозревал о подспудном горячем желании Руса, когда он находился в «божественном» обличии, избавить лоосских рабов от страданий, освободить ошейных невольников, лишить магических меток их простых товарищей по несчастью и отрезать слежку за беглецами из астрала. Да он и сам не задумывался над связью своих стремлений с нынешним положением дел, потому как не осознавал и находился тогда в, мягко говоря, не совсем нормальном состоянии.

Обтекатель Рус доработал. Было у структуры досадное побочное действие, прямо вытекающее из самой ее сути. Она отсекала Силу без разбора, то есть не только разрушала внешние структуры, защищая своего создателя или владельца амулета от чужих магических атак, но и закрывала доступ к «родному» потоку Божественной Силы. Маг, использовав эту защиту, на какое-то время становился не-магом. Поэтому в боевых условиях амулеты обтекателя использовали исключительно несклонные к Силе: Ермил, Саргил, Архип, Леон, который в Этрусии все-таки обрел склонность к Силе, Грация, которая спасла Андрея. После Великого похода артефакты появились и в учебном подразделении тирских воинов-спецназовцев, куда перешли бывшие лоосские разведчики.

От добра добра не ищут, поэтому в первую очередь Рус занялся не изменением структуры, а поиском новых способов привязки хорошо зарекомендовавшего себя амулета. Пришлось перерыть всю небогатую библиотеку Эолгульского филиала ордена Хранящих и просить Андрея сделать то же самое в более богатом книгохранилище Текущих. «Досумрачных» книг нашлось очень мало, а в современных описывалось только астральное тело, и система взаимодействия «человек – амулет» выводилась исключительно через него. Да какая, к даркам, система! Отрывочные сведения со ссылками на других авторов или с наиболее популярным пояснением: «такова воля богов». Но упорства Русу было не занимать, и через четыре месяца (к сожалению, у него хватало дел и без походов в библиотеку, и голова в основном забивалась совсем не проблемами привязки амулетов) он нашел-таки зацепку.

Каждое живое существо окружала аура – своеобразное свечение жизненных сил. Скорей всего она и виделась из астрала в качестве астрального тела, но там, в астрале, с ним можно было работать, поскольку прекрасно различались нити, из которых, собственно, и состояло тело, и они в той или иной мере откликались на воздействие структур из различных Сил. Аура без астрала оказалась ужасно инертной и практически не взаимодействовала с Божественными Силами.

Рус зацепился за это практически, а также – за заметку из полуразрушенного «досумрачного» свитка: «…ауры людей разнятся. Невозможно найти двух одинаковых: пусть даже братья родятся близнецами, свет их жизненных сил не спутаешь. Стоит поместить в, казалось бы, одинаковые ауры сырые структуры зацикленного потока, как мы убедимся, что кольца сами по себе изменятся и примут устойчивый узор, явно отличный друг от друга, и этот узор не изменится в течение всей жизни. Но, для того чтобы аура и структура стали взаимодействовать, необходимо важное условие, говорящее нам о силе Души человеческой, это…» Далее старый пергаментный свиток, явно дневник старинного ученого, безнадежно испортили мыши. Так и напрашивалась фраза попугая Кеши из популярного мультфильма: «…ну вот, на самом интересном месте!» Рус и воскликнул в сердцах:

– Ну и хранение у них! А еще Хранящими себя зовут! Тьфу, поубивал бы!

А чего он хотел? Не «золотой фонд». Сотни лет эти не укрепленные Знаками книги возили туда-сюда, пока не определили в захолустный Эолгульский филиал.

Рус приступил к экспериментам. Кольцо Силы создавалось элементарно, не менее легко вносилось в ауру и… ничего не происходило! Не менялось, не создавало тот пресловутый «узор», описанный неизвестным Хранящим. Мыши съели самое главное…

Рус по привычке распалялся, желал, чтобы простенькое колечко из одной желтой нити силы Земли изменилось, – бесполезно. Это при его-то Воле! Исследования застопорились. Помог, как это уже не раз бывало, Андрей. Он влетел в кабинет к другу как раз во время занятий с кольцом и аурой:

– Знаешь, Чик, почему до Сумрака рабов не метили?

– Ну? – недовольно откликнулся Рус. Не до Андрея сейчас, сбивает с остервенелого настроя, который не раз помогал достигать хороших вершин в области магии. Да и не только в ней.

Друг – Текущий, который, кстати, тоже не нашел в библиотеке своего ордена конкретных сведений о «досумрачной» привязке амулетов, – не обратил внимания на его недовольство.

– А чего это ты колечками-накопителями обвешался? Хочешь стать живым амулетом? Молодец, хвалю. Хлоп! – тебя от Силы отрезали, а ты – раз! – и бьешь супостата структурой! Он не ожидает и падает. Если не от «дубины», то от смеха – это точно. Силен, брат! – сказал самым серьезным тоном, каким и принято шутить настоящим артистам.

Рус на шутку не отреагировал.

– Ладно, раз ты такой занятой, то я пойду, – сказал друг, делая вид, что разворачивается.

Рус тяжело вздохнул. Поздно выгонять, настрой сбит.

– Говори, чего уж теперь. – И все-таки пояснил наличие накопителей вокруг себя (закольцованные потоки Силы использовали в амулетах и многих структурах в качестве аккумуляторов Силы): – Вычитал кое-что в старинном свитке, проверяю. Ну что там насчет рабов?

– Ага, вычитал… ну-ну. Тебе, похоже, читать вредно. Так вот. Аура выталкивает структуры. Это тебе не старое доброе астральное тело, чтоб дарки этих богов с их ссорами побрали!

Рус удивленно поднял бровь и невольно ухмыльнулся. Такого бессмысленного ругательства он еще не слышал. Дарки – всего лишь демоны-помощники одного из богов – Тартара, бога подземного мира, местного ада. Они никак не могут «побрать» даже самого захудалого божка.

– Потому и рабов не метили. – Довольный, Андрей заметил, что ему удалось пронять серьезного в данный момент друга.

Пусть не рассмешил, но заставил улыбнуться. Любому артисту это приятно, а Андрей был рожден для подмостков. Так считал и он сам, так думали о нем и другие. Семейная жизнь нисколько не изменила его веселый характер.

– Структуру нельзя внедрить в ауру насильно, необходимо осознанное, искреннее согласие раба, но ты же понимаешь, что нормальный человек никогда искренне не пожелает себе рабской участи, а зачем хозяину раб-идиот?

«Это я – идиот! – мысленно ругнулся Рус. – Писал же ученый про силу Души, а я! Заставляю меняться структуру, а надо просто расслабиться и принять их… они же просто кольца Силы и никакого вреда мне не принесут, я это точно знаю!»

– Ой! Что это с накопителями? – прошептал удивленный Андрей.

Он как состоявшийся воин-маг всегда смотрел на мир одновременно обычным зрением и из легкого транса. Потому и заметил кольца сразу, как только глянул на Руса. Увидел и сейчас, как они перекрутились в разных плоскостях и создали причудливый узор, напоминающий цветок лилии. Ну, пусть не цветок, но три характерных лепестка кольца образовали.

Рус, несказанно довольный, оглядывал себя, обвешанного желтыми цветами. Сколько же он этих колец понаделал? Не меньше сотни. Клумба, ей-богу!

– Андрюша, как я тебе рад! – Рус подскочил и схватил друга за плечи.

– Эй, бергат, ты поосторожней с нежностями! – Андрей все еще ничего не понимал. – И цветник свой убери, заразишь еще. – И сам хихикнул от невольной двусмысленности.

– Это ерунда! – провозгласил Рус, и «цветник» исчез. – Ты не понял, что произошло?!

Друг молча потряс головой и добавил:

– Руки бы тоже убрал, что ли… не дави.

– Ха-ха! – Рус разжал наконец руки, но от избытка чувств хлопнул Андрея по плечу, да так, что тот пошатнулся, екнул и потер ушибленное место:

– Лучше бы ты продолжал давить… Так ты объяснишь? – Он догадывался, что «цветочки» – это очередное чудо, сотворенное Чиком, но не мог сообразить, какое именно. Это безумно интриговало его артистическую натуру.

– Он не понял! – воскликнул Рус не менее пафосно, чем мог бы воскликнуть Андрей. – Ха-ха! А кто из нас утверждал, что его работа тянет минимум на мастера, если предложить ее орденской комиссии? Из нас двоих – это не я, я более скромен.

– Да иди ты! Говори, а то я не знаю, что с тобой сделаю!

– Сдаюсь! – Рус шутливо поднял руки, но в его глазах продолжали плясать довольные дарки. – Эти, как ты изволил выразиться, цветочки, и есть новая привязка личных амулетов. Понял? Хорошо, поясняю специально для тебя, медленно и последовательно…

Добавляется небольшой циклический поток, только не в накопитель амулета, а как бы наружу, и – готово, можно привязывать. Испытания показали удивительную вещь – человека невозможно обмануть. Если сказать про обтекатель, что он вовсе не защита от магических атак, а амулет, допустим, повышающий потенцию, а такие на самом деле существовали, и многие от них не отказались бы, то, несмотря на горячее желание его заиметь, артефакт не привязывался, и все тут! Рус с Андреем пробовали и так, и эдак – люди при всем их желании не обманывались. Можно было просто умолчать, и тогда аура принимала безвредную структуру, но… до первого упоминания о ней. Не иначе Душа «видела», прав тот древний Хранящий.

Добровольцами выступали (кто бы сомневался!) десяток княжеской охраны. Хитрый Пиренгул ни в чем зятю не отказывал, но потом, конечно, эту десятку тщательно проверили его маги и… больше к телу князя не подпускали. Во избежание, так сказать, хотя абсолютно ничего страшного не находили, в том числе и Целители не обнаружили поведенческих закладок, а таковые они и раньше, до «Ссоры Богов», различали именно через ауру, как посредством нее же определяли и лечили многие болезни. А вот недоброй памяти лооски, наоборот, действовали исключительно через астральные тела.

Рус, побывав «богом», укрепился в собственной Воле, и структуры, основанные на его глубоком убеждении в их действенности, то есть аналоги земных механизмов, действовали безотказно. Правда, наиболее простые аналоги – Волю Богини тоже нельзя сбрасывать со счетов, иногда приходилось искать компромисс.

Структура обтекателя, видимо, относилась к компромиссным. К тому же мешала изначальная простота: купол, внутри накопитель – ни убавить ни прибавить, а надо сделать его работу выборочной, чтобы чистая Сила не отсекалась. Месяц думал, подбирая подходящие изменения, экспериментировал, пока не осенило…

Флюгер и шарнир. Божественная Сила всегда входит в склонного к Силе ровным потоком, а значит, флюгер не дергается. Стоит Силе завихриться – а структура есть всегда завихрения Силы, – флажок дергается и через шарнир раздвигает сложенный наподобие зонтика купол, причем именно в сторону возмущения. Такая избирательность направления поразила и самого Руса. Хотел – да, но не продумал в деталях, а это оказалось совсем не обязательно. Магия все же далеко не материальная механика. В итоге усложнение структуры получилось не слишком большим, и Андрей при испытании пришел в восторг:

– Ты бог, Чик, я всегда это знал! Просто и эффективно, дарки меня раздери! – И сразу, на кураже вдохновения, прямо на песке перевел русовские каракули из силы Земли в более плавную структуру для силы Гидроса.

– Я не бог, Андрюша, я только учусь, – отшутился Рус, думая при этом: «Не дай бог!»

Божеского обличия боялся как огня. Боялся не вернуться… это походило на смерть отдельно взятой личности, Владимира Дьердьевича Нодаша. А бывшая псевдобожественность, кстати, приносила только плюсы. Осознанная Воля… ну, почти осознанная – раз; стал различать в структурах обрывки божественных Слов либо сами Слова (пока бесполезные и непонятные, но все же) – два; и самое необычное: у Руса время от времени всплывали в памяти знания эльфов – три. Это, несомненно, наследие эльфийской крови, из которой он выплюнул частички их Душ. Но знания, получается, остались. Жаль, что они приходили исключительно фрагментарно, спонтанно, не системно и совершенно независимо от его желания.

Амулетами с новым обтекателем на силе Гидроса занялся Андрей. Он и ранее занимался их выпуском, решили не менять традицию. Да и секретность с этих уникальных изделий еще никто не снимал. Даже магистр Отиг, непосредственный наставник Руса в ордене Хранящих, только подозревал об их существовании.

Глава 2

Однажды ночью – а эльфийские знания имели противную привычку всплывать именно во сне – Русу открылись сведения от безымянного кагана, отвечающего за секретные ловушки вокруг башен Кальвариона. Стоит заметить, что знания появлялись вроде как от конкретных личностей, но в то же время были «безымянными». Все имена лжебог Рус выплюнул вместе с фрагментами несчастных эльфийских душ. Только одна каганская память лежала в его воображаемой библиотеке на особой полочке с надписью «Эльлэдан» – невеликие познания молодого кагана-разведчика, снятые у него практически мимоходом, во время обмена парой оскорбительных фраз. Прочно укоренился в его голове образ обычной земной библиотеки, а конкретно – автодорожного техникума, и все знания, в конце концов, занимали в ней подобающее место. Но сначала новые эльфийские видения все же требовалось записывать-зарисовывать.

Кляня «коварных эльфов» последними словами, из которых печатные составляли едва ли треть, Рус подскочил к столу с заранее приготовленными угольными карандашами и стопкой чистого пергамента.

Да, именно для таких случаев и пришлось притащить в супружескую спальню большой канцелярский стол, светильник и стул, которые никак не вписывались в интимный интерьер любовного гнездышка. Гелиния отнеслась к этому безобразию с пониманием.

Впервые эльфийские знания открылись Русу на плато Шаманов в обстановке, не располагающей к записи. Да и не думал он в то время о карандашах и пергаменте. А зря – знания скоро вылетели из головы. С тех пор и стал все фиксировать на более надежных носителях, чем собственная капризная память.

Это случилось месяцев пять назад, когда Русу пришлось разбираться с разгневанными Духами Великих Шаманов. Они очень обиделись на то, что он мог избавить их от клятвы давно ушедшему богу, таким образом отпустив из «бренного мира», но не сделал этого.

– Да забыл я, забыл! – клялся Рус перед сверкающими очами мумий Озгула, Боргула и двух скелетов древних воинов-магов из старой экспедиции Хранящих. Остальные призраки носились в бестелесной форме, создавая зловещий гул разгневанного неодобрения.

– Ты обещал! – проревел Озгул, громыхнув об пол бесполезным теперь шаманским посохом.

– Согласен, обещал! Но! По мере возможностей, забыли, уважаемые?

– Не верещи, как глинот под копытами, хитрая жаба! – прорычал Боргул, полыхнув мертвецким светом в пустых глазницах. – Ты был богом? Был. Мог добраться до печати? Мог! Ты не выполнил договоренности, и мы разрываем контракт! Отныне…

– Стоять, уважаемый! – резко, со зловещим придыханием прошипел Рус. Понты он умел колотить не хуже, а то и лучше каких-то там древних шаманов. – Я был не богом, я играл роль бога, чуешь разницу? А за «жабу» – ответишь. Там такой поток сознаний, что тебе, прозрачному овощу, и не снилось!

На Руса навалился многотысячный ментальный удар. Рисковал ли бывший браток? Еще бы! Его Духи сильны, и его Воля не подарок, но все же против совместного одномоментного давления тысяч разгневанных Душ неупокоенных Великих Шаманов… выдержит, никуда не денется, потому как надо. Здесь, в подвалах древнего храма, хранится не только золото компании «Чик и Ко», но и сами Великие Шаманы, которые ему еще очень даже пригодятся.

Выдержал. Вспотел, заработал красные глаза и головную боль, но выдержал – давление ослабло.

– Все, уважаемые, страсти улеглись? – примиряюще произнес Рус делано-безразличным тоном. Чего ему это стоило! Руки-ноги дрожали, дыхание сбивалось. Как только голос его еще слушался, выдавая нужные интонации! – Теперь по порядку. Да, признаюсь, я о вас забыл. А чего вы хотели! – прервал он снова поднимающийся недовольный рокот. – У меня и без вас забот – воз и маленькая тележка! А кто мне говорил про какую-то печать, а? Ну-ка, вспомните? Никто! – сказал, как отрезал. – Была речь о клятве неизвестному мне богу и о том, что снять ее может только он сам. А теперь что я слышу? Голословные обвинения я слышу! Некрасивый базар получается, уважаемые.

Озгул ответил через долгие полстатера молчания:

– Ты не посланник неизвестного бога, ты… Дурак ты! – пророкотал так сильно, что с крепкого потолка подвала посыпалась вековая пыль. – Мы покажем тебе печать, иди за мной, – сказал и, не оглядываясь, уверенно пошел по лабиринту, припадая на посох. Остальные мумии остались на месте, а призраки куда-то испарились.

«А ведь для понта на посох припадает, старый жук, – думал Рус, двигаясь следом за бывшим «ночным князем». Он заметно высох и еще сильнее побледнел за прошедшие месяцы. – Интересно, чей Дух в нем сейчас сидит? Стопудово самый авторитетный среди них…» – думал, стараясь отвлечься от предстоящей работы. Он заранее предполагал, что она ему не под силу и подспудно продумывал оправдания.

В тусклом свете, в мертвенно-бледной лунной дорожке, вытекающей из глаз мумии, проступали многочисленные завалы, которые под влиянием загадочной Силы Предков разбирались и за спинами двух сущностей – пока еще живой и давно уже мертвой – собирались вновь. Наконец открылся небольшой, шагов десять в диаметре, круглый зал. В центре оного стоял грубо отесанный шестигранный валун размерами не больше двух локтей в ширину и высоту. Плоский верх был отполирован, посередине располагалось углубление. Ночным зрением, да еще и в свете Озгуловых глаз, Рус прекрасно видел полустертые руны, опоясывающие алтарь. Руны располагались густо, как наколки отмотавшего двадцать ходок зека. Чистые места отсутствовали, за исключением «стола»… нет, в ямке-чаше для жертвенной крови сохранился четкий рисунок оскаленной пасти, как бы глотающей вкусную соленую жидкость. При хорошем воображении можно было бы очень явственно представить, как пасть при этом еще и облизывается.

«Да что за бог ты был?! Явно пришлый, на Гее таких мотивов не прослеживается…» – пронеслось в голове Руса, пока он принимал удобную для работы позу – садился, скрестив ноги по-тирски. Озгул застыл за спиной и пригасил взор. Приготовился к долгому ожиданию. А что надо сделать, ясно без слов – сломать печать. Рус, погружаясь в транс глубже и глубже, видел ее все четче и четче.

Вот она, в глубине камня – Слово Бога, скрепленное фрагментами Душ, поглощенных вместе с кровью. Смертями жертв от алтаря не пахло.

«Это уже хорошо», – определил Рус, нисколько не удивившись своей способности чуять жертвоприношения. После того как сам чуть не стал жертвой – это неудивительно.

«Подскажите, друзья», – обратился он к своим Духам.

В ответ – долгое молчание. Не жаловали они пустые разговоры…

«Едрит твою через коромысло, Большой Друг, – в голове раздался плохо различимый голос Каменного, словно катающего во рту валуны. Значит – не уверен. Рус выучил характеры и манеры говорить почти всех своих Духов. – Пробуй Силу Земли да плюсуй Волю. Разбить надо этот хренов камень, и все дела! Но руны сильные, цепко держат, поэтому мы сейчас не при делах».

«Друг мой, не стоит подражать этим бездельникам Великим Шаманам. Они заразились от меня жаргоном, и ты туда же! Будь культурней, тебе не идет. Тем более получается коряво. Им простительно, им развлечение…» – говорил, а сам уже встраивал нити Силы в структуру. Каменный, точнее, Дух слияния с землей промолчал.

Сила Геи пронеслась мощным, почти физически ощутимым потоком (Рус, кроме своих хорошо прокачанных каналов, подключил и астральный колодец). Над алтарем возник молот с длиннющей ручкой. Размах и неразличимый удар, от которого содрогнулось все подземелье. Пыль, крошка, мелкие и большие камешки заполнили весь бывший алтарный зал… Дух Ветра быстро разогнал все по местам, а… валун остался целехоньким.

Озгул не выразил никаких эмоций.

– Попытка – не пытка, – вслух сказал Рус, пожимая плечами. – Заметил длинную рукоять? Рычаг! Это тебе не просто так. «Дайте мне точку опоры», – говорил один мудрец… – Механический удар «молота», помноженный на Силу, способен был расколоть скалу из твердейшего гранита – в этом Рус был уверен. А поди ж ты – не сработало…

Озгул не ответил. Мумия есть мумия.

До ночи Рус успел провести еще много экспериментов, самым оригинальным из них была попытка создать трещину: при помощи резкой смены жары-холода (помогали «друзья» – Духи) с одновременным точечным ударом. Рус устал и окончательно убедился, что все его попытки – тупик. Физика не поможет: дело в этих чертовых рунах, которые вцепились в то чертово Слово!

Плюнул на гордость и горячо помолился Гее – та сделала вид, что не услышала. Призывал Френома – с таким же успехом. Но на него, исповедующего принцип «воин должен рассчитывать на собственные силы», он и не надеялся.

Вода во фляжке плескалась на самом донышке, поэтому Рус только промочил горящее горло и, свернувшись калачиком, лег на каменный пол. «Утро вечера мудренее», – здраво рассудил он и заставил себя уснуть. Голод мучил не так сильно, а вот пить хотелось неимоверно.

Мумия продолжала стоять молчаливым истуканом, в котором чудился немой укор. Рус так распалился, что забыл все заранее выдуманные оправдания.

«Я буду не я, если не расколю этот чертов орешек!» – пообещал сам себе, гася злость – помощницу во многих делах, но, к сожалению, не в этой безнадежной затее. Сейчас он бы с удовольствием ушел «ямой» домой, вкусно поел, сладко попил, но… координаты не снимались, а Озгул больше сюда его не поведет – в этом Рус был почему-то уверен.

Не рассчитывал он ни на какое снятие печатей, думал просто заболтать-отвертеться. Зачем поперся за мумией? Правильно, слишком сильно пальцы гнул, не мог не пойти…

Рус подскочил ночью как ужаленный. Какой-то старый альган разбирался в рунах Изначального языка, языка Истинных Перворожденных. В голове появилась четкая картина рун, вырезанных на больших пластах коры Древа Жизни. Он знал имена каждой из них и только что с удивлением понял, что значение заклинания изменится на противоположное, если прочитать его задом наперед. Только для этого необходима толика Божественной Воли, коей обладали Истинные Перворожденные и потеряли их дальние потомки.

Спросонок, подходя к алтарю, Рус еще путался, кто он есть – имеющий имя человек или безымянный альган. Без труда нашел исходную руну, два раза обогнул камень и увидел завершающую. Надпись шла по спирали снизу вверх. Набрал полную грудь затхлого воздуха, и… из него полились звуки Изначальной речи. Странное пение, переходящее от баса к дисканту, отдаленно напоминало заклятие эльфов во время создания «межреальности» или молитву венчания на Этрусское царство. Начал с завершающей ноты, ибо древние руны означали не слоги-звуки, а слово-тон-продолжительность, и закончил исходной, то есть «пропел» заклинание наоборот. По мере произношения очередной руны та вспыхивала и выплывала из камня. По окончании «обратного пения» вокруг Руса висели горящие жарким малиновым светом вычурные знаки, а из глубины камня медленно поднималось бледное Слово.

«Господи, в нем Воли бога почти не осталось, оно держится исключительно на Силе душ самих Шаманов! Идиоты, им стоило поверить, что печати-то, по сути, больше нет, и все! Слово распалось бы само! – с искренним недоумением подумал Рус. Легко быть умным, когда дело не касается тебя лично, правда? – А Волю мы сейчас добавим…» С этой мыслью он занес руку над жертвенным углублением и резанул по запястью кинжалом. Кровь потекла из пореза, свесилась с кожи набухшей каплей, нехотя оторвалась и полетела в довольную «пасть зверя»…

– Дармилей Разрушитель! – Рус перехватил каплю другой рукой, не позволяя упасть в углубление алтаря, и резко повернулся к мумии Озгула. Его голос звучал перекатистым басом – почти так же зловеще, как голоса самих призраков. Теперь он знал каждого из Великих Шаманов по имени и совсем этому не удивлялся. – Ты в ответе за всех своих товарищей?

– Меня слушают, – уклончиво ответил Озгул, и Рус мог бы поклясться, что он самое малое напуган, а скорее всего в ужасе, но тщательно скрывает свои эмоции.

– Всех сюда! – скомандовал Рус, и небольшой зал сразу, будто души только этого и ждали, забился бестелесными сущностями. – Я отпущу вас всех, избавлю от клятвы, но вы пообещаете мне, что часть из вас по-прежнему останется охранять плато. Если хотите, меняйтесь, разработайте график. – После этого слова ловко слизнул готовую упасть кровь. «Черт, глубоко порезал… успеть бы». Не слушая гомон в целом согласных Духов, продолжил: – Обещаете по моему призыву являться ко мне из «мира Предков» в мир живых и выполнять мои маленькие просьбы. Не переживайте, это будет нечасто. – И снова, почти выворачивая руку, слизал кровь с другой стороны ладони. Горсть наполнилась практически доверху. – Я жду!!! – прорычал Рус. – Иначе сожгу эту кровь, к даркам, и пошли вы куда подальше! Оставайтесь здесь еще на пару тысчонок лет!

– Да, Господин, согласны! – Хор голосов почти оглушил, но Рус четко расслышал – ни один не отмолчался.

– Я вам не Господин, я – Освободитель! Понятно?! – Он помнил, как объясняли разницу его Духи, ставшие «друзьями». Просьбы выполняются охотней, чем приказы, но главное – Духи в свободном состоянии гораздо сильнее.

В третий раз кровь из ладони пришлось банально отхлебнуть. Ничего, не перемутило.

– Понятно, Гос… – Эти запнувшиеся слова прозвучали слаженно, а далее зазвучала разноголосица: – Освободитель… Освободитель… Осво…

Рус терпеливо дождался тишины и торжественно произнес:

– Я жду обещания…

– Обещаем! – рявкнул слаженный хор, напомнив военный парад, и хитрый человечишка перевернул наконец ладонь.

Едва кровь коснулась намалеванной в чаше пасти, как из нее вырвался столб белой Силы. Слово Бога завыло, заметалось, но, не в силах сопротивляться, поплыло к этому столбу, на ходу теряя кусочки душ, которые устремлялись к «своим» призракам. Столб поглотил уже совершенно блеклое, полупрозрачное Слово и сразу исчез. Бывший алтарь покрылся трещинами и на глазах рассыпался в обычную подвальную пыль. Куда и когда пропали горящие вокруг Руса руны, он так и не заметил.

– Предки!!! – раздался чей-то восторженный вопль, и призраки один за другим стали исчезать.

– Стоять, неблагодарные! – громовым голосом остановил их Озгул, точнее, Дармилей Разрушитель. – Освободитель еще здесь!

– Ладно, ребята, – Рус успокаивающе поднял руку, – я устал и пошел домой. Вы уж сами тут, без меня, разбирайтесь. Дармилей – за старшего. – Сказал и, не теряя времени, благополучно провалился в «зыбучую яму».

В «Закатном ветерке» выскочил в привычном месте – в гоштовом саду. Прошел мимо удивленных стражников и устало побрел в дом, где предвкушал встречу с заплаканной женой и заранее подавлял укоры совести. Ушел на пару четвертей, а вышло… Переживает, бедненькая!

В действительности все вышло не так страшно. Гелиния прекрасно чувствовала его состояние на любом расстоянии (подарок либо шутка Геи или любовь, усиленная «смешением» душ, которое произошло тогда, когда девушка приходила в его внутренний мир). Он тоже в любой дали знал душевный настрой Гелинии, но просто, как большинство мужчин, был менее восприимчив «ко всяким нежностям-трепетаниям». Встретив, жена обняла его, поцеловала и повела в столовую, где стол ломился от яств.

Наутро Рус приказал принести в спальню канцелярский стол. Он очень досадовал, что забыл значения почти всех рун Изначального языка…

Рус быстро и тщательно записывал и зарисовывал знания «секретчика». Работал механически, отрешившись от эмоциональных оценок открывающихся возможностей. Главное – скорость. Необходимо записать как можно больше и только потом восторгаться результатами.

– Все, Гел. – Через целую ночную четверть Рус устало откинулся на спинку стула. – Похоже, полезные вещи… через день очередная заброска.

Он давно ощущал сочувствующий взгляд жены. Она проснулась вместе с ним и так и не легла, терпеливо дожидаясь завершения работы. Сидела на кровати, положив голову на поджатые к подбородку колени, и любовно смотрела на склоненную спину мужа. Так повелось с первой ночи этих внезапных «откровений».

– Я тоже на это надеюсь, Русчик, а то мне всегда обидно, когда ты так работаешь, не спишь, а выходят воспоминания какой-нибудь обиженной женушки…

– Но даже они, – Рус повернулся на стуле к кровати, – помогали мне картографировать город и долину. Ничего случайно не всплывает, я в этом уже убедился.

– Закончил? – Гелиния зевнула. – Давай спать. Но только спать! Надоело приезжать на занятия невыспавшейся.

– А ты спи, зачем мне спину взглядом протираешь? Светильник[4] я от тебя отворачиваю…

– Ага, ты будешь над столом корпеть, а я сладкие сны видеть? Я с тобой и в радости, и в горе – забыл? – В это время Рус уже забирался под легкое покрывало. – Давно говорю тебе: давай буду помогать, – и в такт этим словам локотком колола бок мужа.

– Ты только мешаешь, – так же ритмично ответил Рус.

– Тогда забрось меня в Кальварион, – тем же напевом произнесла Гелиния.

– Говорю в который раз: не время, вместе пойдем. – Как ни хотел, но эта фраза в ритм не уложилась. – Тьфу, Гелька! – Рус разозлился. Больше на самого себя, из-за неопределенности с Силой пятен, чем на привычные просьбы жены-непоседы. – Сказал вместе, значит вместе! Уже скоро! – ответил на невысказанный вопрос. Сразу успокоился и «перевел стрелки»: – Тем более тебя Отиг не отпускает.

– Но в Этрусию же отпускал! – теперь возмутилась Гелиния. – Стоит тебе попросить, и он все для тебя сделает!

– А вот и нет! Тебе тогда необходим был отдых для укрепления каналов Силы. Ты же проходила занятия на растяжение, забыла?

– Врешь ты все! Как всегда! – Жена обиделась и отвернулась. Что и требовалось уставшему Русу.

«Чертово пятно!» – привычно посетовал он.