Тайное становится явным Драгунский Виктор

Из записи допроса. 11.07.20.. г. 6.30 утра.

– Слишком рано, спать хочу… Это что за «ежовщина», господа?

– Вы понимаете, Дина Александровна, что совершили акт измены?

– Как вы смешно выражаетесь, молодой человек, – акт измены… Да вы сущий златоуст. Меня, к вашему сведению, зовут Любовь Александровна Ушакова, и я не понимаю, о чем вы так витиевато… И чем, собственно, вызвано ваше стремление в три часа ночи…

– Вас зовут Дина Александровна Красилина. Давайте забудем про липовые имена и клички. Или еще лучше – оставим их нашим друзьям из тайных обществ. Вы обвиняетесь в намерении покинуть страну в момент исполнения служебных обязанностей.

– Вы имеете в виду эти смешные загранпаспорта?

– Естественно. А также в том, что, покинув тайгу, вы не вышли на связь со своим начальством в Иркутске. Вы, похоже, и впредь не собирались, нет?

– Вы не уверены, собиралась я или нет. Так что перестаньте гадать. А мое поведение… Это не есть… акт измены. Моя персона ничтожно мала, и едва ли ее присутствие на рабочем месте живой и невредимой вызовет фурор в рядах работодателей.

– Вы владеете информацией, способной изменить положение дел в стране. Ее сокрытие – не просто государственная измена. Это игра в стане врага, уважаемая Дина Александровна.

– Идите к черту. Это не намеренное сокрытие.

Пауза.

– Охотно допускаю. Хотя не уверен, допустят ли другие. Ладно, бог с ними, другими. Но вы нарушили все существующие инструкции. Вы разделили информацию с посторонними, вы действовали, как сопливая дилетантка, грубо вмешиваясь в работу параллельных структур. После вашего наезда на Эрлиха нам пришлось срочно его брать – хотя не были до конца отслежены связи и механизм как шпионской, так и воровской деятельности. Но он открыто запаниковал. В итоге из-за ваших эгоистических устремлений мы остались в ущербе.

– Я не знала, что вы продолжаете разрабатывать Эрлиха… Хорошо, я совершила ошибку. Каюсь. Но извините, не… акт измены. Я пять лет работаю на вашу организацию, хотя между нами, девочками, говоря, ничем ей не обязана. И все пять лет таскаю вам каштаны из огня. Благодаря моей (в том числе) деятельности была уничтожена лаборатория психологической обработки человека на Горном Алтае. Благодаря моим бессонным ночам была составлена карта распределения «обработанных» чиновников НПФ на ключевые посты в управленческом аппарате, позволившая через четыре года их бесшумно убрать. Благодаря моей, наконец, журналистской деятельности в эмиграции удалось арестовать счета многих высокопоставленных фигур из Национал-патриотического фронта, занимающихся поставками в Европу небезызвестного препарата А-1, и вывести на чистую воду группу Беляева-Казанского, которая намеревалась на выгодных для себя условиях вступить в сговор с представителями финансовых кругов Запада…

Легкий смешок.

– Группа Беляева-Казанского была подставлена самим Орденом – не вы ли принесли нам эту информацию?.. Ладно, простите, Дина Александровна, вас в этом не обвиняют. Никто не умаляет ваших прошлых заслуг и не пытается их опротестовать. Что было, то было. Даже чисто по-человечески мы понимаем: вы устали. Вы встретились с любимым человеком и решили связать с ним дальнейшую судьбу, полностью выйдя из игры. Легкомысленно, но по-людски понятно.

– Где вы держите моих спутников?

– С ними все в порядке. Правда, девочка у вас какая-то нервная, Дина Александровна. Дерется, чушь прекрасную несет…

– А Туманов?

– Туманов спокоен, ведет себя грамотно. Но наши работники на всякий случай уже не подставляют ему свои челюсти. От греха подальше. У лейтенанта Симакова две трещины на скуле, он сильно расстроен. И есть с чего. По наблюдениям медиков даже перелом срастается куда быстрее, чем трещина.

– Простите его, он такой дикий.

– Охотно. Я не Симаков. Вы не волнуйтесь, Дина Александровна, ваших спутников не истязают и не насилуют. Полагаю, в случае примерного поведения им даже не придется идти в камеру.

– Вы заговорили по-другому. Минуту назад вы обвиняли меня во всех смертных грехах…

Новый смешок.

– Вышли мы все из народа, Дина Александровна. И замашки у нас исконно народные. Меняем гнев на милость – как ветер направление…

– Мы находимся у вас второй день. Я рассказала абсолютно все. Почему нам не доверяют?

– Вашим словам доверяют. Не доверяют вашим поступкам. Ваша дальнейшая судьба решается. Она будет зависеть от многих факторов, в том числе и от тех мероприятий, которые мы проведем независимо от вас. А сейчас давайте пройдем в соседнюю комнату – там есть ручка и очень много чистой бумаги, – где вы подробно, до мельчайших нюансов опишете базу и все подслушанные вами разговоры. Особенно нас интересуют люди с именами Александр Николаевич и Алла Викторовна.

– Слишком много писать. Я с вами графоспазм заработаю…

Из записи допроса 11.07.20.. г. 23.55

– Спать пора, черти… У вас что, жены нет или поругались?

– Ваша фамилия – Туманов? Павел Игоревич Туманов?

– Вероятно, да. А также Шумилин, Налимов, Денисов, Князев, Сибиряк, Беркут, а в школе меня еще окрестили Пашей Ластиком – за умение грамотно выскребать двойки из журнала. Спрашивайте по существу.

– Вас идентифицировали по старым фото из дела «Бест».

– Я что, труп – меня идентифицировать?

– М-да, смешно… Вы действительно пару месяцев носили фамилию Князев. Операция в Забайкалье прошла блестяще, как, впрочем, и большинство операций с вашим участием.

– Особенно последняя. Когда при моем непосредственном участии был уничтожен костяк группы Беляева-Казанского, и вы не придумали ничего интереснее, как разнести меня в клочья. Я только не понял – это благодарность или дисквалификация?.. Кстати, еще не поздно. У вас есть прекрасная возможность наверстать упущенное.

– Не вижу смысла. По крайней мере, пока. Вас убивало другое подразделение. Как вы оказались в компании Красилиной?

– Случайно. Когда два человека мечтают встретиться, они непременно встречаются. Это закон. К сожалению, не помню его автора…

– Вы понимаете, что врать нерационально?

– Я понимаю. Мне прекрасно известно, что такое препарат С-5. Я не вру, товарищ…м-м… У вас звание есть? Или вы, прошу прощения, на гражданских хлебах?

– Полковник. Полковник Млечников.

– Хорошая фамилия. Звонкая… Исходя из этого, товарищ полковник, я не собираюсь врать и шипеть гадюкой, а готов ответить на все вопросы и даже дать вам пару деликатных советов. Например, как обустроить Россию… В этой комнате никого не убивали, нет?

– Это комната для допросов. Расстреливают в подвале. Там же цементируют и ставят крест. Вы исчезли из Москвы в октябре прошлого года. Нам нужны письменные показания, где, с кем и как вы провели последующие месяцы. Вам дадут бумагу, ручку. И время. Суток хватит?

– Хватит. Если пожрать дадите. Торчу у вас два дня, понимаешь, за миску водорослей и кусман черняги. Совесть бы поимели – у меня, между прочим, заслуги. В отличие от вас, по отношению ко мне.

– Не будем вдаваться, Павел Игоревич, в технику и специфику. Пианист играет, как умеет. У каждого свой сектор и зона ответственности.

– Хреново играете, уважаемые. Опять профукаете страну. Весь ваш коллективный интеллект только и может латать дыры в бардаке да носиться за миражами. А страна, между прочим, уплывает. В ваших рядах заговорщики… Ах, простите, не так выразился – ВЫ в рядах заговорщиков. Вся деятельность «Бастиона» есть не что иное, как элемент планомерной работы наиболее «продвинутой» части Ордена. Как вам это нравится? «Росгаз» под Орденом, контакты с китайцами – под Орденом… А ваша, собственно, заслуга, я имею в виду зазнаек из «Бастиона», состоит в отстреле зомбированных идиотов из НПФ да в выклянчивании «гуманитарки», которая успешно разворовывается. Да и сами вы, товарищ полковник, – уж не знаю кто такой. Может, и вы один из новых?..

– Умерьте свой пыл, Павел Игоревич. С проблемами внутри организации мы как-нибудь справимся.

– Да хотелось бы не «как-нибудь», а как надо… Ладно, будет трепаться. Тащите хавку.

– А вам больше подойдет смирение. Я удаляюсь, Павел Игоревич, сейчас вам принесут бумагу, кофе, и займитесь, наконец, делом. В шесть утра подадут завтрак, тогда и отдохнете. Апельсинов не обещаю, но, думаю, калорий хватит. О вашей дальнейшей судьбе сообщат отдельно.

– А о судьбе моих спутников?

– Они в порядке. Красилина дает показания, соплячка дерется ногами. Это не вы ее приучили?

– Ее жизнь с волками приучила… Вы гарантируете их безопасность?

– С удовольствием.

– Девочка потеряла отца – крупного чиновника из «Росгаза». С Русаковым были расстреляны некто Раневич, Сынулин и две женщины, их сопровождающие. Компания летела на базу отдыха «Орлиная сопка». Разумеется, ликвидировавшие их люди не сообщат о содеянном родным и начальству. Не могли бы вы об этом позаботиться?

– Мы решим этот вопрос.

– Когда нас арестовали, у меня при себе находилась крупная сумма денег. Четыре тысячи долларов и около сорока тысяч рублей. Это наши деньги… Мы их заработали своим потом… Надеюсь, про них не забудут в случае… в случае благоприятного разрешения нашего вопроса?.. Почему вы так смотрите? У кого не все дома – у меня или у вас?

– Павел Игоревич…

– Простите, полковник, я понимаю, что это приступ сиюминутной жадности, но все же… А, шли бы вы к черту, полковник!..

Из записи допроса 16.07.20.. г. 8.40

– Послушайте, я вам что, жужелица водяная, водорослями питаться? У меня от них разум кипит и волосы дыбом! Посмотрите, какая я зеленая!

– Это природный элемент, Дина Александровна…

– Да что вы говорите? Синильная кислота, между прочим, тоже природный элемент! И уголь в легких, от которого силикоз по роже, – тоже природный элемент! Сами тут сидите, пончики жрете!

– Да где вы видите пончики? Вот чернильница, вот пепельница… Вы питаетесь тем же самым, чем питается весь личный состав этой части. Никакой, уверяю вас, дискриминации. Просто прибыла гуманитарная помощь из Бельгии – вагон морской капусты, и комбат отдал приказ – до сентября съесть. Это строевые офицеры, Дина Александровна. Им никто не стал объяснять, что у капусты срок хранения – пока не съешь.

– А мне тут с диатезом мучиться по милости ваших оловянных?

– Ладно, успокойтесь. Насколько я в курсе, других претензий у вас нет? Ни на условия хранения… простите, содержания, ни на обращение персонала вы не жалуетесь?

Пауза.

– Ну, если не считать, что меня взяли за жабры и вот уже неделю держат в подвешенном состоянии…

– А вы не считайте. Скоро ваши жабры вздохнут свободно. Есть мнение, что вас следует отпустить.

Пауза.

– Звучит неплохо. Одну?

– Всех. Коленом под зад.

– А вы отличный парень, капитан. Как я сразу не заметила? У вас глаза человечные, и лицо открытое, и хамите редко… А с чем, позвольте поинтересоваться, связано происхождение вышеупомянутого мнения?

– Вы не поверите, Дина Александровна, – с нежеланием иметь с вами дело. Вы отыгранный материал. И ставить на вас гриф «хранить вечно» – дорогое удовольствие. Вам и вашему спутнику будут возвращены вещи, деньги, загранпаспорта Эрлиха (ему уже не нужны) и даже эта несносная соплячка Русакова – делайте с ней, что хотите. Можете отвезти в Москву и сдать тетке.

– Подождите… Это что же выходит – вы не возражаете против нашего отъезда за рубеж?

– Совершенно справедливо. Катитесь на все четыре. Пургин в Иркутске уже снял вас с довольствия.

Длинная пауза.

– Нет, я решительно отказываюсь понимать… Может, объясните, в чем подвох?

– Такова наша с вами биография, Дина Александровна.

– А какова наша с вами биография, капитан?

– Верные делу демократии подразделения «Бастиона» профильтровали московское отделение. Взят под стражу Пустовой и два его заместителя. Взят руководитель «западного» отдела Графт. Могу вас порадовать: Бережнов Герман Игоревич – ваш давнишний куратор – не связан с заговорщиками. Арестованы два типа из Директории – министр финансов Полищук и министр без портфеля Муромский – ответственный за связи правительства с руководством естественных монополий – таких как «Росгаз» и «Топэнерго». Арестованы командующий Московским военным округом, руководитель Таможенного комитета, ректор Института экономики. А также несколько его заместителей, в том числе кандидат экономических наук Алла Викторовна Сташинская – вам ни о чем не говорят ее имя и отчество?

– Пожалуй…

– Далее работа переходит на уровень регионов. Работа кропотливая, неблагодарная. Мы не знаем, например, как подобраться к базе. А даже подберемся – что это дает? Она не одна. Мы не знаем, кто такой человек по имени Александр Николаевич – с ваших слов не последний администратор в подземном городище на Енисейском кряже. В стране, как вы догадываетесь, сотни тысяч Александров Николаевичей…

– Но ведь элементарный допрос Пустового, Сташинской…

– Осечка, коллега. Обоим – а их допрашивали параллельно – ввели препарат, «облегчающий понимание», и оба умерли в страшных мучениях от анафилактического шока.

– Какой ужас…

– То есть организм уже заранее был настроен на неприятие определенного типа препаратов, способных развязывать языки. Из этого можно допустить – сработала своеобразная «ампулка с ядом», хранимая для себя… Помните профессора Плейшнера?

– Или еще хлеще, капитан. Как вам такой вывод: все взятые вами отцы-руководители, рулевые и впередсмотрящие – никакие не отцы и не руководители, а элементарные подчиненные, умело запрограммированные. А вся ваша суета рассматривается свыше не как провал, а как досадная временная заминка. Ничего версия?

Долгое молчание.

– Вы аналитик?

– Что вы, я из леса вышла.

– Вот и ступайте в свой лес. Или еще куда. Хоть на Багамы. Через час вам выдадут одежду, вещи и подсунут бумажку, в которой вы поставите закорючку, что никогда не разгласите полученные вами сведения. Все.

– И никаких предварительных условий?

– Практически… Всего доброго.

Туманов П. И.

Лязгнул замок. Туманов приоткрыл один глаз. Уже пятое утро он занимается этим делом – при отпирании двери приподнимает веко правого глаза и через полусонную муть отслеживает, как входит невооруженный человек с подносом. Ставит поднос на стул и, уходя, кивает стоящему в дверях стрелку с автоматом. Стрелок захлопывает дверь.

Сегодня вошли двое. В одном глазу двоиться не должно, стало быть, так и есть – двое. Это что? Именем Трибунала Российской Федерации?.. Ох, грехи вы наши тяжкие… Павел лениво приоткрыл второй глаз и кряхтя стал сползать с кровати. Неудобно как-то: два мужика в сером стоят над душой и явно стесняются дать тебе по кумполу, чтобы ты быстрее шевелился.

– Одевайтесь и следуйте за нами, – сказал один.

– А помыться? – возмутился Туманов. – А поесть?

– А может, вам еще и священника? – мрачно пошутил второй.

Ну все, подумал Павел. Прощай, заблудшая душа.

Дрыгаться смысла не было. В коридоре – у окна и у сортира – маячили еще двое. Они всегда там маячат. Пришлось спрятать обиду, убрать руки за спину и прогуляться.

В узкой комнатушке – нечто среднее между регистратурой и камерой хранения – ему отдали вещи.

– Распишитесь. Одежда, нож, фонарь, зажигалка. Документы. Деньги. Пересчитайте, чтобы потом не было вопросов. Какая-то веревка, бинт, раздавленный антикомарин – если хотите, тоже забирайте… Пистолет-пулемет «ПП-24» – реквизирован. Кисет с желтым металлом – реквизирован. Так, теперь здесь распишитесь… И здесь… И вот на этом квиточке… Все, свободны.

Происходящее дальше выглядело полной фантастикой. Коридор, солнышко, редкие клумбы вокруг плаца, выцветшие плакаты с безликими военнослужащими, тянущими носок. «Пиковая» ограда, КПП…

– Счастливо, – буркнул сопровождающий.

Туманов машинально отозвался:

– И тебе счастья…

Он давно подозревал, что это никакая не тюрьма, хотя и везли его в кузове, и выгружали во внутреннем дворике, где не было ни звезд, ни плакатов. И охрана состояла из мужиков в годах. Энские тюрьмы он знал не понаслышке – они вовсе не такие. Обстановка в казенных узилищах никогда не напоминает обстановку задрипанной гостиницы с наспех врезанными дверьми. А новые тюрьмы уже не строят. Даже картонные. Отгрохать кутузку – равноценно по деньгам строительству университета с современной научной базой.

В ста шагах от КПП – улица. Грязные дома, машины, люди. Заурядный «комплексный» патруль – один «синенький», два «зелененьких». Обычно друг дружку недолюбливают, а эти, похоже, спелись. Двое дружно шерстят компашку цыган с баулами, третий, как и положено, с автоматом на стреме. Легальный грабеж. И возмущаться не резон: объясняй потом в морге соседу по полке, что у тебя нервы не железные.

Дина с Алисой сидели на лавочке, ждали его. Увидав, изменились в лице, подпрыгнули, бросились обнимать. Веселые – дальше некуда.

– Выпустили… – пыхтела Дина. – Ты понял, Туманов, они нас выпустили… Не могу поверить. Колоссально!

Он обнимал их, таких родных, долгожданных, и тоже не мог поверить. Павел познавал эту объективную реальность в ощущениях, но она казалась уж больно простой. Он привык к тому, что мир сложнее, богаче, нежели видят его глаза.

– Эта реальность не объективная, – бормотал Туманов. – Где-то рядом должна быть другая.

– А что, есть объективная реальность? – хлюпая носом, спросила Дина. – Это бред, вызванный недостатком алкоголя в крови… Успокойся, Туманов, нас выпустили… Со всеми потрохами, документами… Колоссально!

– И мы продолжим наши танцы-шманцы, – Алиса подпрыгивала и пыталась укусить Туманова в густую щетину.

– Обжиманцы… – захохотала Дина.

Патруль, работающий неподалеку, прервал шмон и с интересом уставился на них.

– Тихо… – зашипел Туманов. – Заметут по второму разу, вот тогда и похохочем…

Веселье угасло. Алиса перестала подпрыгивать.

– Фу-у, – сказала Дина. – Замучили, сволочи. Распотрошили, как курицу. Всю мою биографию, знания, мысли о будущем Великой России…

– Аналогично, – пробормотал Туманов, – Правда, мыслей у меня – кот наплакал, не порезвишься.

– А я одному между ног дала, – гордо сообщила Алиса.

– Не лейтенанту ли Симакову? – Дина снова истерично захохотала.

– Послушай, вождь краснокожих, – Туманов, сдерживая икоту, сверху вниз воззрился на ребенка. – Я тебя когда-нибудь усыновлю… в смысле, удочерю и буду еженощно до рассвета лупить широким кожаным ремнем.

– Я потерплю, – улыбнулась Алиса и подставила солнышку такую ангельскую мордашку, что все повторно покатились со смеху. Туманов сделал знак патрулю: мол, все окейно, ребята, занимайтесь своим делом.

– А если серьезно, – Дина перестала смеяться и принялась усиленно чесать переносицу, как бы подавляя нестерпимое желание чихнуть, – нам нужно капитально где-нибудь сесть и хорошенько подумать. Уж очень много в наших играх неясностей. Туманов, дай наводку.

– Наводку?.. – пробормотал он, задумчиво кусая губы. – Ну хорошо, попробуем… Пойдем, веселая семейка, дам я вам на водку…

Водку в ближайшей тошниловке не продавали. Имелась подделка под «Арарат», а на кушанье – голландские сырокопчености, очень удобные для намазывания на хлеб. Какую только дрянь не везут. Народу почти не было. Финансовые возможности сограждан не позволяли посещать даже малоаппетитные места. Даже в утренние часы, когда цены падают вдвое.

Но им впервые за неделю предложили пищу, не напоминающую баланду и не отдающую морской капустой. Они набросились на нее с жадностью робинзонов. После первой рюмки мыслительный процесс сдвинулся с места.

– Нет, не верю я в благотворительность бывших коллег, – Туманов быстро, словно кто-то был против, разлил по второй – для закрепления начавшегося умственного процесса. – Они прежде всего «черные лукичи», а уж потом гуманитарии. И где-то в их словах и поступках должна скрываться каверза. Давай, Дина, за встречу, за удачу.

– За любовь, – хмыкнула Алиса.

Под скучающим взором бармена, обтирающего стаканы грязным полотнищем, выпили.

– Мы можем провериться насчет слежки, – осторожно заметила Дина.

Туманов решительно кивнул:

– Обязательно. Допьем, доедим – проверимся. На ситуацию «с добрым утром» нас не купишь. Хотя не думаю, Дина, что мы такие глазастые. Это две большие разницы – рядовая слежка и грамотное наблюдение. Если за дело взялись специалисты, мы их никогда не запеленгуем. Кстати, дитя, – обратился он строгим тоном к жадно жующей Алисе, – почему ты с нами?

– А где мне быть? – Алиса чуть не подавилась.

– По-хорошему ты должна быть у тетки. Не торопись, – Туманов постучал ее по спине. – Или у дяди Пети из… гм, «Бастиона». Пошли наши «хозяева» весточку твоей родне – сколько надо времени домчаться до Энска? Люди не бедные, прямой рейс – три часа лету. Или не так?

– От них дождешься, – пробурчала Алиса.

– Да нет, ты не права, – Туманов протестующе покачал головой. Коньяк уже ударил по мозгам. – Из соображений забрать под опеку безутешную сиротинушку и поскорее оприходовать квартиру. Но они не примчались. Значит, не сообщили. Не хотят. А почему?

– Откуда я знаю? – девчонка уткнулась в чашку с соком.

– Вот и мы не знаем. А ты и рада. До конца каникул полтора месяца. На романтику потянуло, Алиса? Ну и как оно, в четырех стенах, – романтично?

– Мне книжки давали, – огрызнулась Алиса, – Сначала я дралась, а потом читать стала. За ум взялась. Прочла «Наследник из Калькутты» Штильмарка, «Посол урус-шайтана» Малика, «Последнее суаре» какой-то Красилиной…

Туманов стал вдруг громко откашливаться. А Дина как-то съежилась и будто даже отчасти растворилась в воздухе, образовав вокруг стола задумчивую худосочную дымку.

– Тетя Дина, вы куда? – испугалась Алиса.

– Штильмарк – хорошо-о, – протянул Туманов. – И Малик – хорошо-о…

– Мы говорили о другом, – робко заметила Дина.

– Ага, трошки отвлеклись, – Туманов взялся за бутылку. – По последненькой. Нас мурыжили неделю, вытрясли информацию и в очередной раз замутили воду. Отпустить, чтобы снова взять, – глупо. И сдавать нас Ордену вроде незачем. Хотя и непонятно, почему они тебе так откровенно рассказывали о последних достижениях конторы – где кого прижали, что собираются делать… Может, туфту прогнали?

– Зачем? – Дина отпила глоток, перекривилась и отставила рюмку. – Информация легко проверяется. Ты забыл про пакет?

Красилина многозначительно похлопала по висящей на спинке стула сумке. Туманов помнил – там лежала перетянутая скотчем штуковина размером с приличную книгу. Мелкая услуга – пролетая транзитом через Стамбул («посылая всех к едрене фене…»), они должны передать его по оговоренному адресу. Не то аптека, не то лавочка в лабиринтах Старого города. Не причина, конечно, чтобы отпускать их с миром… Хотя кто знает?

– Что там?

– Бумаги. Похоже на книгу в мягком переплете.

– Отгадай загадку: не часы, а тикают?

– Ерунда, Пашенька. Не проще ли поставить нас к стенке?

– М-да, – он почесал затылок, – Проще. Придется распечатать.

– Так не договаривались.

– Да брось ты, Дина. Мы никак не договаривались, – Туманов раздраженно смахнул с носа бусинку пота. В помещении становилось жарковато. – Какие проблемы? На таможне все равно заставят раскрыть.

– Хорошо, – чуть поколебавшись, согласилась Дина, – распечатаем. Дай нож.

– Да ты с ума сошла… Не здесь же. Жуйте быстрее и уходим.

Ситуация не могла не интриговать. Беглецам вернули загранпаспорта семейства Эрлихов, даже не поинтересовавшись, на кой им сдались эти бумажки, если прочие документы выписаны на другие имена. Про грека Антониди и его умение превращать деньги в пропускной силы листочки Туманов не упоминал. Что бы тогда сие значило? Им действительно наплевать? Или уверены, что беглецы никуда не денутся?

Слежку, разумеется, не обнаружили. Ни на остановке, ни в транспорте. Последний ходил кое-как. Частники не останавливались. Пару раз проходили ведомственные автобусы, основательно набитые «своими», останавливались далеко за светофором – беги не беги, а все равно не влезешь. Пол-остановки с отчаяния рванули, да там и остались, образовав отколовшуюся от основной массы людей группу. На счастье, подошла каракатица в гармошку – водитель сжалился, приоткрыл дверцы. Вошло человек восемь. Остальные, не нашедшие пространства, посыпались с подножек. Кое-как закрылись, поехали.

– Где Алиса?.. – прохрипел Туманов, разводя локтями сограждан.

– Где-то рядом… – простонала Дина – Подо мной… Или под тобой… Тувинским горловым пением занимается, слышишь?

– Мрак, – прокомментировал Павел ситуацию, когда автобус черепашьим ходом перебрался на левый берег и они выпали на посадочную платформу, как фарш из мясорубки. – И это тихое обеденное время. А что происходит в часы пик? Непонятно.

Туманов потащил обессилевших спутниц в ближайший супермаркет (Дина жаловалась на «невыносимую мигрень», Алиса требовала лимон). В зале с полупустыми полками сунул под нос добродушному охраннику корочки «Сибеко», молча кивнул на дверь «посторонним вход воспрещен». Тот пожал плечами: давай, но по-быстрому. Поспешно прошли черными ходами, выбрались в П-образный дворик. На торце ближайшей пятиэтажки разгружалась импортная фура – бомжеватые дядьки таскали трехпудовые мешки с мукой.

– Куда?.. – дернулся было пузан, накручивающий на палец массивную цепь с ключами.

– Ревизия в пищеблок! – рыкнул Туманов.

Покуда лабазник допер, что его сомнения правомерны, а пищеблок – это за углом, Туманов провел свою компанию по прежней цепочке – черный ход, склад, администрация, торговый зал – и, подмигнув хорошенькой девчушке, сидящей на крупах, покинул бакалею. Житейская мудрость подсказывала – сделанного мало. За углом магазина в моторе директорского «рафика» ковырялся щегольски одетый парень. Туманов мысленно прикинул: если это авто подставное, то его хозяева – гении похлеще Дали.

– На площадь Маркса, сиюминутно, – возвестил он в открытое «забрало».

Щеголь постучал перстнем по лбу:

– Охренел, дядя? Крыша прохудилась?

– Понял, – не стал ругаться Туманов. – Для тебя три «косаря» не деньги.

– Момент, дядя, – пижон вздрогнул. Судорожно закрутил свечу. – Прошу в салон. Раз, два и готов.

– Ты Гагарин, я Титов, – хихикнула Алиса.

Объехав дважды вокруг площади, пересели на шуструю «копейку» с кемеровскими номерами и вернулись обратно. Пешком дошли до гостиницы «Уют» – четырехэтажного серо-кирпичного здания на окраине Горского жилмассива.

– Номер чистый, опрятный, с двумя комнатами, – высказал Туманов свои пожелания морщинистому служителю с двумя пальцами на правой руке.

– Нет номеров, – печально вымолвил беспалый, отрываясь от газеты.

– Не гневи бога, голубчик, – Туманов выложил на стойку стодолларовую купюру. – А сейчас есть?

– Сейчас есть, – служитель двумя перстами прибрал денежку и виртуозно сложил ее вчетверо. После чего она куда-то пропала.

– Ловко, – восхитилась Алиса. – Научите?

– Если папа с мамой разрешат, – «портье» едва заметно улыбнулся. – Ваш номер 314-й – на третьем этаже, по коридору направо. Номер люкс. Холодная вода идет рывками, о горячей забыли. Не хотите – не берите. Оплата – две тысячи.

– В час? – ядовито уточнила Дина.

– В сутки, – служитель стер с лица улыбку. – Для нежелающих регистрироваться – льготный тариф. Двойной.

Придя в номер, Алиса выложила во всеуслышание, что подобным закоренелым мздоимцам она будет делать «колумбийские галстуки», а потом развешивать для просушки на всех телеграфных столбах, чтобы знали. После этого, утробно ворча, ушла принимать холодный душ рывками, а Туманов разрезал пакет.

Под целлофановой оберткой действительно скрывалась книга. Возможно, оригинал когда-то и имел ценность, но данный предмет относился лишь к его перепечатке. Пусть и полиграфически безупречный, выполненный на хорошем оборудовании, но всего лишь копия.

Старославянский текст чередовался с греческими пояснениями. Оба ни о чем не говорили. Картинки, выполненные в духе древнего богомаза, изображали то сценки смертоубийства, то какие-то бытовые мотивы – с собаками, кошками и коровами, с чугунками на огне. Бумага плотная, глянцевая, края листов стилизованы под оклады икон, а из цветов – преобладает золотистый, с блестками кармина.

Книжонка тянула килограмма на полтора. Туманов перетряс страницы и нашел кассовый чек. Магазин «Букинист», наименование изделия – «Послушание и Бытие». Адаптировано для иноземного читателя. Цена 3220 рублей. На форзаце красным по белому выдавлено: издательство «Божье дело».

– Пустышка, – заключил Туманов. – Вещица дорогая, но абсолютно никчемная. Можно вывозить. А лучше выбросить. Готов поклясться – она ничего не значит. Липа.

– Я бы предпочла сценки разврата, – призналась Дина. – Например, японские миниатюры с качелями. Или репродукции, изображающие старинные индейские забавы, в смысле обряды.

Туманов улыбнулся:

– Уже потягивает?

Красилина скромно потупилась:

– Немного. Мне кажется, я начинаю понимать, почему для зэка мысль о сексе – то же, что озверин для кота Леопольда.

– Послушай, – удивился Павел, – а как ты прожила четыре года, если шесть дней для тебя стали пыткой? Ты не слишком увлекалась этим делом, нет?

– Глупый ты, Туманов, – Дина сняла через голову куртку и стала угрожающе приближаться. – Я бы посоветовала тебе заняться делом и уяснить в конце концов, что Алиса не будет сидеть до утра в холодном душе…

Он улыбнулся – широко и глупо.

– А здесь нет качелей, Дина…

От них несло тюремным бытом, но вонь изоляции лишь обостряла пикантность ситуации. Время уносилось в бездонную трубу удовольствий. Когда Туманов опомнился, его любовь до гроба мирно ворочалась под мышкой и бормотала какие-то глупости, а дверь в ванную, подпертая шваброй, содрогалась от пинков…

После обеда он съездил в «Греческую кухню» к Антониди, строго наказав своим дамам забаррикадироваться и держать оборону. Через два часа вернулся – сияющий, как начищенный сапог. Алиса орудовала его ножом – вырезала на подоконнике неприличные слова. Дина терпеливо ждала – ее фигурка в позе лотоса посреди кровати красноречиво говорила о смирении.

– Предлагаю вам свою морщинистую старческую руку, – радостно выпалил Туманов, отбирая у Алисы нож. – Могу и сердце, но это потом. Грек Антониди взял за работу тысячу баксов. Плюс двести за срочность, триста за качество и пятьсот за сложность. Слежки не было, я проверился. Поэтому предлагаю не искушать судьбу. Уходим из гостиницы и едем в частный сектор, к старушкам. Документы будут готовы послезавтра. Мы – семейство Эрлихов, выезжающее на отдых в Анатолию. Алисе шестнадцать лет. Ты должна выдержать это испытание, Алиса.

– Так мне уже можно? – встрепенулась девчонка.

Туманов вперился в нее колючим взглядом:

– Еще раз услышу, Алиса, буду наказывать. Любовью надо заниматься только в том случае, когда она нечаянно нагрянет, и ни днем ранее – запомни.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Десять лет Чамди прожил в приюте, и однажды он узнал, что его родители, возможно, вовсе не умерли. Ч...
Жюстина Дальвик всю жизнь борется с одолевающими ее демонами, но порой демоны одерживают верх. Шесть...
Жюстина Дальвик живет одна в большом, красивом, но мрачном доме на берегу живописного озера. В этом ...
Что делает человека человеком? Его внутренняя жизнь – жизнь его души, не ограниченная никакими закон...
Зимой 1992 года маленькую девочку похищают прямо из машины, пока ее мать бегала покупать пирог перед...
«Рай где-то рядом» – новая книга Фэнни Флэгг, чей роман «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок...