На переломе Куприн Александр

Прискорбный недостаток хроники, обусловленный её жанровой спецификой, заключается в том, что она изначально требует точности и в то же время неизбежно субъективна, потому что объять необъятное во временной последовательности невозможно. А это значит, что любой автор, даже свято поклоняющийся правде жизни, обречён выслушивать упрёки во лжи, потому что он воспроизводит историю постфактум и выбирает из неё только то, что представляет первоочередной интерес непосредственно для него самого, а потом уж для читателя, который чаще всего остаётся недоволен авторским выбором, ожидая от хроникёра всей полноты фактов и событий исторического времени. А дело это неосуществимое.

Поэтому я не случайно обратился к прологу, который даёт возможность читателю неспешно войти в суть дела, то есть событий, многими десятилетиями отдалённых от тех, свидетелем которых он, возможно, не был, и тем более от современных, которые органически связаны исторической нитью с прошлым. А в этих разновременных эпохах есть много общих моментов, заставляющих задуматься об их исторической сути. Тем более что многое в веке минувшем предаётся оголтелому охаиванию. А настоящее, вызывающее зачастую справедливую критику, на фоне прошлого выглядит весьма неказисто, предвещая неутешительное будущее.

Как видите, единство времени, места и действия свойственно не только драматургическому роду литературы, но и некоторым компонентам эпического повествования о событиях, насыщенных трагедийностью, всем памятного века, ушедшего в небытие, но оставшегося в сознании человечества на долгие времена.

1

В своём фундаментальном труде о происхождении человека Чарлз Дарвин позволил себе одно досадное упущение. Он не попытался разобраться в том, кто произошёл раньше: Бог или Сатана. И из каких обезьяньих разновидностей появились богочеловеки и сатанисты. Если же отвлечься от Дарвина, теория которого в новейшие времена подвергается серьёзной критике, и исходить из философии божественного происхождения мира, то логично предположить, что первичен Бог, а Сатана – его порождение. Мне же кажется, что раньше самозародился Сатана вместе со всей своей дьявольской сворой, несущей в мир зло. А Бог появился позднее как противоядие Дьяволу и всей его сатанинской нечисти. Да и по логике вещей зло родилось раньше бытия, которое, по известной марксистской философии, определяет сознание. А добро – это уже продукт сознания, которое, если перенести интонационное ударение на последнюю часть марксистской формулы, определяет бытие. Вот ведь какая коварность заложена в этой формуле, в справедливости которой не разберётся ни Бог, ни Дьявол. А только сам конкретный человек, которому позволено разобраться в этой философской загадке и понять, что эти материи взаимозависимы. И неосознанное бытие ничем не лучше, чем сознание вне бытия. Звучит кощунственно, но если вдуматься, справедливо.

Не вдаваясь в дальнейшие умствования по этому поводу, замечу только, что Бог и Дьявол, по-моему, это два космических антимира, противостояние которых, вечное как жизнь, потрясает человечество, выражаясь в менее или более кровопролитных войнах. Война – это не божье наказание, а дьявольское наваждение.

Любая война – локальная или тотальная – это трагедия по меньшей мере двух народов. Мировая война – это рукотворный катаклизм, охватывающий многие территории и государства. Природные стихии в этот кровопролитный процесс, чаще всего планетарного масштаба, непосредственно не вмешиваются, но нередко оказывают влияние на результаты мирового противоборства, для кого-то из участников положительное, для кого-то отрицательное вне зависимости от того, кто был зачинщиком этой бойни. Да и куда деваться человеку, если даже боги зачастую лютуют между собою. Иными словами, войны – явление, сопутствующее человеческим цивилизациям с самого момента появления этого разумно-неразумного существа на планете. Но говорят, что и в космосе тоже нет ладу.

Не буду останавливаться на историософских причинах возникновения мировых войн. Они давно истолкованы. Причины эти неоднородны. Но общее у всех войн одно. Их затевают не народы, а правители. Но воюют народы, расплачиваясь за навязчивые идеи и амбициозные авантюры властителей своими жизнями. В разные эпохи были среди властителей и такие, которые мечтали о завоевании всего мира. Среди них оказался и Адольф Гитлер, на беду России ставший в конце 30-х годов прошлого столетия партийным и государственным лидером Германии, оплота фашистской идеологии – одного из дьявольских наваждений на нашей планете.

В тридцатых годах прошлого века политическая карта мира, в особенности Европейского континента, была весьма пёстрой и противоречивой. Единственное, в чём почти никто из государственных лидеров Европы не сомневался, было предчувствие новой мировой войны, которая и началась спустя четверть столетия после Первой мировой, получившей порядковую оцифровку сразу после 1 сентября 1939 года, когда немецкие войска перешли польскую границу. Вопреки, кстати сказать, всей Версальско-Вашингтонской системе международных отношений, которая должна была регулировать мировой порядок после подписания Версальского мирного договора (1919) и соглашений, заключённых на Вашингтонской конференции 1921 – 1922 годов. Все эти документы носили чисто бутафорский характер, в особенности для так называемых государств-победителей (Великобритания, Франция, США, Япония, Италия), которые не скрывали своих притязаний на чужие территории, не стремились к безусловному соблюдению совместно разработанных условий и практически не контролировали ограничения, предусмотренные для побеждённых государств-агрессоров, к числу которых была отнесена и Советская Россия как наследница царской России, принимавшей участие в Первой мировой войне.

Если вы думаете, что Версальский мир стал для Германии смирительной рубашкой, преследовавшей цель умерить аппетиты агрессивно настроенного государства, то вы глубоко заблуждаетесь. Рубашку надели, но завязать узлом рукава на спине забыли. Как забыли поставить в покоях будущего агрессора амбала, который надзирал бы за соблюдением сумасбродом всех пунктов мирного договора, заключённого в многовековой блистательной резиденции французских монархов. И не просто надзирал бы и увещевал его, но, как говаривал мудрый русский баснописец, «слов не тратил по-пустому там, где нужно власть употребить». Да и кто бы согласился взять на себя исполнение функций амбала, не зная, что его ждёт впереди. Короче говоря, безнадзорный сумасброд с развязанными руками творил всё, что ему хотелось.

Пока большевики устанавливали власть Советов, боролись с интервенцией, вели Гражданскую войну, а затем занимались коллективизацией и индустриализацией страны, стараясь мало-мальски приблизиться к промышленному потенциалу стран-победителей, ранее других ступивших на стезю империалистического обогащения, Советской России, которая помимо прочих хозяйственных дел занималась и культурной революцией, было не до политических интриг, расцветших пышным цветом именно в 30-е годы, когда Германия, невзирая на все договорённости по ограничению её военного потенциала, сколачивала нацистскую империю, преследовавшую далеко идущие цели. «Акулы империализма», оправившись от мирового экономического кризиса 1929 – 1933 годов, тоже не дремали, протянув свои загребущие руки далеко за пределы Евразийского континента. Это была пора многочисленных альянсов и мезальянсов, всякого рода пактов, «союзов» и союзнических «осей» в надежде общими усилиями противостоять надвигающейся Второй мировой войне. Однако камнем преткновения на пути к созданию системы коллективной безопасности, инициаторами которой были Советский Союз и Франция, стала психология национального эгоизма, или, как предпочитают изъясняться американцы, национальной исключительности, позволяющей им ориентироваться только на собственные интересы.

Все многочисленные тайные и явные договорённости между будущими союзниками в преддверии Второй мировой войны были настолько непрочными, что никто толком не представлял, где он окажется при её первых залпах: то ли, если воспользоваться некрасовскими строчками, в стане «ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови», то ли в стане «погибающих за великое дело любви». Всё определялось дивидендами будущего победителя. А кто им станет, никто ещё не представлял. Такова была «бескорыстная» логика намечавшегося очередного кровопролития.

Теоретики коммунизма были разочарованы и последствиями экономического кризиса, которые должны были, по их прогнозам, сопровождаться революционным взрывом мирового пролетариата, в огне которого погибнет капиталистическая система. Не зря же большевики верили, что «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем…». Но, оказывается, буржуи живут на той же планете, что и их могильщики, и возможный мировой пожар едва ли станет благом для пролетариата. Поэтому главной задачей государства «победившего пролетариата» должна была стать политика противостояния Страны Советов втягиванию в войну, что тоже было заведомой утопией, тем более что Советский Союз имел уже союзников, которым должен был оказывать помощь.

В Версальском мирном договоре будущего фюрера германской нации не столько огорчала утрата колоний (он с лихвой компенсирует её позднее за счёт захвата британских колоний в Африке, хотя это дело будет стоить ему потери стратегической инициативы на советско-германском фронте), и даже не дискриминационные меры в сфере наращивания военного потенциала (он продолжал это делать исподтишка), сколько значительные территориальные потери (их не избежала и Советская Россия, тоже оказавшаяся в стане побеждённых), поскольку втихаря восстановить прежние границы было невозможно. Это в полной мере понимал и Советский Союз, имевший полное право на удовлетворение территориальных претензий. И не упускал случая воспользоваться этим. Тем более что призрак коммунизма, бродивший по Европе, столь пугавший империалистическое общество, связывался им непосредственно с «возмутителем спокойствия» на Европейском материке, которым считалась коммунистическая Россия, постоянно находившаяся в ожидании агрессии со стороны вершителей «мирового порядка».

Среди его блюстителей особым рвением, разумеется не в ущерб собственным интересам, отличались Соединённые Штаты Америки, с малолетства невзлюбившие «страну-подростка» и негласно взявшие под своё попечительство всю свору тех, кому Советская Россия встала поперёк горла. Впрочем, новоявленный «миротворец» не был щедр и по отношению к давним союзникам, сумев своими более поздними дополнениями к Версальскому договору испортить настроение и Великобритании, покусившись на её преимущество в военно-морском флоте. Дело это почти вековой давности, поэтому вкратце напомню о том, как складывалась военно-политическая ситуация в Европе в промежутке между двумя мировыми войнами, когда Советский Союз сосредоточил все силы на созидательном труде, справедливо полагая, что это самый могучий фактор повышения обороноспособности молодой республики.

Теоретик РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии) В. И. Ленин считал Версальский мир, оценивая его с позиций Советской России и так называемого мирового пролетариата – неосуществимой мечты большевиков, «договором хищников и разбойников»: «Это неслыханно грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов (по отношению к нецивилизованным вождь большевиков, видимо, считал его вполне «заслуженным». – В. С.). Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве». А ведь именно он настаивал на необходимости по возможности быстрее «превратить войну империалистическую в войну гражданскую» и успешно добился этого, оставив Россию один на один с вооружёнными до зубов разбойниками. Лелеял надежду, что те вдруг спасуют перед десятками миллионов самых цивилизованных и выместят всё своё неправедное зло на менее цивилизованных? Так они-то, малоцивилизованные, и были тем самым пушечным мясом, которое с оружием в руках защищало свои народы независимо от степени их цивилизованности. Или в конце Первой мировой не было видно, что провокационный лозунг большевиков выйдет боком для России, надолго задержав мирное развитие её? Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Неправомерно грабительским считала Версальский мир и Веймарская республика, возникшая на руинах Прусской империи. Даже Сталин в середине 30-х годов, не испытывавший особого расположения к Германии, в беседе с Э. Иденом сочувственно заявил, что такой великий народ, как германцы, рано или поздно «должен был освободиться от Версальских цепей». Не метафорическую, а истинную суть этих «цепей» обстоятельно проанализировал военный историк А. Усовский в книге «Кто натравил Гитлера на СССР. Подстрекатели «Барбароссы» (М., 2012). Он, кстати, заодно предложил неполиткорректный план возобновить Нюрнбергский процесс, потому что на нём отсутствовали, по мнению автора, главные зачинщики Второй мировой войны – Черчилль и Рузвельт, натравившие Гитлера на Советский Союз.

Главной катастрофой для Германии по Версальскому договору, считает А. Усовский, была потеря всего военно-морского флота, не успевшего проиграть ни единой битвы: «Союзники (разумеется, по настоянию Англии, не желавшей видеть у себя под боком флотилию, способную в течение суток экономичного хода оказаться у британских берегов. – В. С.) посчитали необходимым лишить Германию флота, – впрочем, как и армии. Интернировав сначала в гавани Скапа-Флоу 10 линкоров, 5 линейных крейсеров, 50 эсминцев и новейшие крейсера – потом, при подписании мирного договора в Версале, они уже не смогли от них отказаться. Германия лишилась своего линейного флота не в дыму сражений, не под грохот главного калибра – она потеряла эскадры простым росчерком пера… С 1919 года Германия навсегда (во всяком случае, так казалось победителям) лишилась военно-морского флота. Ей, правда, оставили какие-то антикварные броненосцы времён Русско-японской войны, десяток миноносцев и парочку крейсеров…» Немцам возбранялось строить конкурентоспособные военные корабли. О строительстве новейших видов морских вооружений, подводных лодок, которых в Веймарской республике было уже достаточно, и тем более авианосцев, не могло быть и речи. Впрочем, республике не на что было содержать и оставшуюся ей по договору корабельную рухлядь.

Союзническая экзекуция новорождённой Веймарской социал-демократической республики одновременно сопровождалась, видимо в назидание Советам, акциями британского, но отнюдь не диккенсовского юмора. В состав её флота англичане включили самые ветхие из оставшихся на плаву кораблей. «Ничего, кроме насмешек, – замечает А. Усовский, – эти корабли вызвать не могли не то что у британских моряков – у бразильских или аргентинских матросов они рождали лишь скупую мужскую слезу жалости… Германии разрешалось сохранить в составе флота 6 «линкоров» – (было 8, но два совсем уж утлых парохода списали в мишени) (все они были постройки начала двадцатого века. – В. С.). Ни о каких турбинных силовых установках на них не могло идти и речи – двигали их старые добрые паровые машины тройного расширения, в неимоверных количествах пожирающие уголь, с коэффициентом полезного действия в пределах 8 – 9 процентов: англичане решили, что турбины на военных кораблях для немцев – немыслимая роскошь». Скорость кораблей, доставшихся Веймарской республике, была в два раза ниже британских «броненосцев». Аналогичная ситуация была и с корабельным вооружением. По количеству орудий и калибру их, по весу залпа, дальности огня и скорострельности английские корабли многократно превосходили немецкий военный утиль. Как справедливо заметил автор книги «Кто натравил Гитлера на СССР», оставить эти посудины «в составе германского флота было не более чем злой шуткой британских адмиралов».

Даже из этих немногочисленных фактов совершенно очевидно, что британские «шутники», беспардонно усиливая свою военную мощь, всерьёз верили в то, что Германия смирится с этим унижением национальной гордости тевтонов, и не понимали, что играют с огнём, что выступают инициаторами очередного кровопролития. Страхуя себя от подобного сценария, Великобритания уже к моменту подведения итогов Первой мировой войны имела суммарный тоннаж своего военно-морского флота в три с четвертью миллиона тонн, то есть 42 линкора и линейных крейсера, 28 броненосцев, 4 авианосца, 120 крейсеров, 527 эсминцев, 147 подводных лодок. И более тысячи кораблей всех классов находилось на стапелях. Не в состоянии содержать эту армаду, в 1919 году Англия начала сокращать её за счёт устаревших модификаций, не отвечавших новым требованиям ведения морских войн, и вводить в строй наиболее перспективные, отвечающие духу времени и тактико-техническим данным вооружённых сил предполагаемого противника.

Вот тут-то, почувствовав, что Англия без зазрения совести усиливается за счёт европейских противников и американских кредиторов, и боясь упустить собственную выгоду, к корректировке версальских договорённостей подключились Североамериканские Соединённые Штаты. Тем более что и победители, и побеждённые активно использовали в Первой мировой американское оружие. Долг платежом красен.

«Договор пяти держав», подписанный в Вашингтоне 7 февраля 1922 года, обязывал Францию и Англию, должников дяди Сэма, по-братски уступить ему земли, которые пришлись по вкусу кредитору. К ним американцы относили ни много ни мало Китай, всю Юго-Восточную Азию, Скандинавские страны и Ближний Восток. Должники для порядка поупрямились, но тем не менее были вынуждены не только согласиться на то, что заокеанский дядя получил право распоряжаться в зонах исконно английского влияния, но и подписать договор о том, что оба англосаксонских государства могут иметь военно-морские силы в объёме, не превышающем тот, которым владел их благодетель-дядюшка. То есть тоннаж их линейных сил не мог быть более 525 тысяч тонн, причём водоизмещение одного линкора не должно было превышать 35 тысяч тонн. Есть разница между этим числом и 3 250 тысячами тонн? Есть. И весьма существенная! Этак раз в шесть.

На эту «квоту» британцы могли построить не более 15 линейных крейсеров. А куда девать оставшиеся 985 кораблей, которые уже находились на стапелях? Вот что значит жить на деньги экономного родственника, почти что брата по крови. Но и это ещё не всё. Дядя Сэм внёс раздор и во взаимоотношения своего племянника Томми с японцами, похоронив англо-японский морской договор, посчитав его направленным против Америки. Так что после вашингтонских «правок» к Версальскому миру даже Англия могла считать себя ограбленной. И не кем-нибудь, а своим благодетелем. Таковы нравы олигархического капитализма, в чём скоро убедятся (если ещё не убедились) и партийно-хозяйственные «совки», которым довелось стать колонизаторами нефтегазовых пространств России.

Разумеется, и Великобритания, и кайзеровская Германия, не ставшая ещё нацистской, без долгих раздумий начали искать пути к восстановлению своего военно-политического положения не только в Европе, но и в целом мире. Как ни строга была Америка по отношению к своему британскому союзнику, наделав ему пакостей и убедившись в собственном военном и экономическом превосходстве, она в качестве требовательного, но отходчивого папаши на многое закрывала глаза, сосредоточившись главным образом на контроле версальско-вашингтонских договорённостей со стороны Германии. В результате бритты вместо дозволенных 15 линкоров в период с 1926 по 1939 год ввели в состав своего флота 15 тяжёлых и 33 лёгких крейсера, всего 48 единиц крейсерского состава. Ровно в два раза больше, чем за всё это время построила кораблей разных типов Германия. Так кто же из этих двух государств больше готовился к войне? Ответ, по-моему, очевиден…

Понимая, что в возможной морской войне между Англией и Германией немцы могут стать «мальчиками для битья», немецкие адмиралы сели за разработку тактических схем так называемой «пиратской», или рейдерской, войны, оснащая свой флот кораблями соответствующего Версальскому договору тоннажа и в обход этого договора – подводными лодками. Дело в том, что после мира в Версале Германии было разрешено строительство линкоров водоизмещением не более 10 тысяч тонн, крейсеров – 6 тысяч тонн, а эсминцев вообще – 800 тонн. Для океанической войны эти «лилипуты» по сравнению с британским флотом были непригодны, а навести шорох в Балтийском море и на английских торговых путях вполне могли. Так что к рейдерской войне немцев подтолкнули сами англичане, получив уже в период Второй мировой серьёзную головную боль. Немецкие адмиралы не стремились к столкновению с основными военно-морскими силами Англии, считая для себя это дело безнадёжным, и довольствовались тем, что смогут поставить под контроль основные коммуникации противника. Опровергая сложившиеся в исторической науке антигитлеровские мифы, А. Усовский справедливо отмечает, что «войну с Англией на её коммуникациях немецкие адмиралы планировали задолго до прихода к власти нацистов – это была, что называется, ide fx германских флотоводцев. Так что обвинять Гитлера в том, что он начал планировать военно-морское единоборство с Великобританией, значит однозначно погрешить против истины. Гитлер всего-навсего не мешал своим адмиралам готовиться к такому единоборству – и не более того».

Кайзеровской Германии пришлось проявить много изобретательности для строительства весьма специфического флота – малотоннажного, но по боевым качествам не уступавшего «серьёзным» кораблям, и для поиска средств на эти цели, и для внедрения в гражданские проектно-исследовательские конторы флотских офицеров, не состоявших в штатах военного ведомства. Эти и многие другие авантюры, связанные с обходом версальских ограничений, начаты были не Гитлером, а ещё Веймарской республикой. С приходом Гитлера к власти их масштаб серьёзно увеличился. В том числе в сухопутных войсках, по численности которых в 1933 году Германия была в числе европейских аутсайдеров, как ни трудно в это поверить.

2

Гитлер по натуре был реваншистом. Второстепенные роли в жизни он считал для себя оскорбительными и постоянно стремился к лидерству. Дьявольское начало в нём превалировало. Версальский мир для ветерана Первой мировой войны, дважды раненного на ней, он считал унижением не только собственной личности, но всей германской нации. Вынашивая планы отмщения за национальное поражение Германии в Первой мировой войне, он ссылался на то, что германский народ не потерпит оскорбительных для нации решений, принятых в Версале, и не скрывал своего стремления к реваншу, мечтая стать национальным героем, защитником чести отечества, а затем властелином Европы и, возможно, мира. Готовясь ко Второй мировой войне, он на первых порах не видел перед собой конкретного врага. Его врагами были «варвары», то есть практически все те, кто не относился к арийской расе. Став главой государства, он развернул бурную деятельность по восстановлению военного потенциала Германии.

Все бывшие враги Германии по Первой мировой войне, включая Польшу, были по сравнению с немцами вооружены до зубов. У Франции, запуганной немцами ещё с Верденской битвы, было к этому времени две с лишним тысячи танков, у Германии – официально ни одного, хотя что было у неё в загашнике, никто не знает. Польша имела более 400 стволов тяжёлой артиллерии, калибром от 149 до 210 мм, Германия, если опять-таки официально, не имела ни одного такого орудия. Советский Союз не бряцал оружием, но и не нищенствовал, поскольку мог в любой момент ожидать провокаций со стороны тех стран, которые зачислили его в разряд воинственных государств. В этой ситуации, понимая, что в скором времени Германии не догнать многих европейцев по уровню вооружения, Гитлер нашёл иной выход, предложив всеобщее разоружение, радикальное сокращение всех сухопутных армий Европы. Франция от этого категорически отказалась, Англию как морскую державу это мало интересовало. Такая реакция Гитлером ожидалась и послужила поводом для начала активного оснащения немецкой армии разными видами современного оружия. В том числе теми, которые были запрещены Версальским договором (боевая авиация, бронетехника). 14 октября 1933 года Германия отозвала своего представителя с переговоров по разоружению в Женеве и вышла из Лиги Наций. А через два месяца направила в неё меморандум, в котором объявила о том, что в создавшейся ситуации она не видит возможности для проведения политики разоружения и считает необходимым повысить военные расходы на девяносто процентов, чтобы увеличить численность своей армии. Разумеется, львиная доля этих расходов шла на сухопутные войска и частично на строительство кораблей, которые должны были выполнять рейдерские функции. Для этого необходимо было увеличить их скоростные качества, дальность хода до трёх тысяч миль и оснащенность современным вооружением, способным наносить серьёзные повреждения кораблям более высокого класса. Одновременно летом 1935 года Германия заключила с Великобританией морской договор, в котором англичане, уверенные в боевой мощи своего флота, пошли на некоторые послабления своему противнику, разрешив ему иметь надводный флот до 35 процентов от английского (включая постройку двух уже заложенных линейных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау», 20 мореходных эсминцев и первых собственно немецких подводных лодок). Сразу же после подписания этого договора немцы заложили несколько тяжёлых крейсеров, один из которых – «Лютцов», заложенный в 1937 году, в феврале 1940 года был продан Советскому Союзу и 15 апреля этого года на буксире прибыл в Ленинград. Но всё это были крохи, свидетельствующие о том, что вступать в морскую войну с Англией Гитлер действительно не собирался. Это стало бы для него преждевременным самоубийством. Советский же флот он, видимо, исключил из категории серьёзных противников. И сосредоточил все свои усилия на оснащении вермахта.

Будучи мистиком и приверженцем оккультизма, Гитлер готовился ко Второй мировой войне, в которой должна была осуществляться его давняя мечта (дьяволы тоже умеют мечтать!), выражаясь достаточно вульгарной фразой, как к именинам сердца. Безжалостно устраняя своих внутренних недоброжелателей и не испытывая пощады к внешним врагам. Пророки, набиравшиеся смелости сказать ему о несбыточности его агрессивных планов, подписывали себе смертный приговор. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он не сомневался в победоносном завершении своей миссии превращения Германии в страну сверхчеловеков, существовавших в доисторические времена. С маниакальным упрямством он направлял многочисленные экспедиции в страны, овеянные легендами о магическом знании секретов победы, и на поиски могущественного оружия, разработанного внеземными цивилизациями, одновременно не жалея денег, насыщая армию самым современным вооружением и новейшими средствами радиосвязи для механизированных войск и авиации. И, разумеется, – муштра и ещё раз муштра, в духе традиций прусского воинства.

Веруя в силу немецкого оружия, в стойкость и выучку армии, убежденный в неполноценности народов, которые он собирался покорить или уничтожить, Гитлер в то же время не исключал из факторов собственной победы и сверхъестественные силы, которые, как казалось фюреру, встанут на его сторону. Не лишённый экстрасенсорных способностей, он развивал их, с огромной заинтересованностью общаясь с представителями эзотерических знаний, и не раз удивлял свой генералитет провидческими предсказаниями.

В начале тридцатых годов ещё никому неизвестный и практически нищий Гитлер потратил много сил на поиски магического Копья Судьбы, связанного с мифологической историей Христа, которое, по легенде, придаёт несметные силы воителям и решает судьбы сражений. Одно время, в четвёртом веке, им владел византийский император Константин, который сначала был злобным гонителем христиан, а потом узаконил христианство, получил прозвище Великий и был причислен к лику святых. Потом эта реликвия перешла в руки другого византийского императора – Юстиниана, который стал могущественным и с немногочисленным войском сумел в восьмом веке дать отпор мусульманским завоевателям. Позднее владельцем магического копья стал франкский король Карл Великий, который в девятом веке после успешных войн объединил народы Европы в одну империю. Правда, просуществовала она недолго, около сорока лет. Потом среди прочих завоевателей Копьем Судьбы владел Фридрих Первый, прозванный Барбароссой. Именно его именем в середине 1940 года и закодирует Гитлер план покорения Советского Союза.

Возможно, Гитлер не знал о том, какую роль сыграло магическое копьё в русской истории, а то бы поостерёгся давать такую шифровку планируемому захвату нашей страны. Дело в том, что в конце концов Копьё Судьбы оказалось в качестве трофея в XIII веке в руках русского князя Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского. Видимо, Ярослав Всеволодович или его сын, неоднократно бывавшие в Золотой Орде, то ли по своей воле, то ли по принуждению, оставили копьё там. Князь Дмитрий Иванович (сын Ивана Второго) во второй половине XIV века выменял христианскую реликвию у Мамая на двух пленных мурз, разгромил на Кликовом поле золотоордынцев и вошёл в историю как Дмитрий Донской. Но, повторюсь, Гитлер об этом, наверное, не знал. Как не знал он и того, что Копьё Судьбы, которым хотел завладеть Наполеон, миновало его и сыграло роковую роль в его походе на Россию. Однако потом оно оказалось в Вене и в начале Второй мировой войны попало в руки фюрера. Но, увы, ничем ему не помогло.

Не меньше усилий потратила немецкая разведка для выполнения другого спецзадания фюрера, связанного с безошибочным осуществлением его заветной мечты (как говорится, верь в свои силы, но от божьей помощи не отказывайся), – поиска ещё одной магической христианской святыни, чаши Святого Грааля (или в переводе со старофранцузского, чаши Благодати), которой пользовался Христос на Тайной вечере, где, по преданию, Иуда предал Спасителя. После этого, как известно, он был распят на Голгофе. После того как Иосиф Аримафейский собрал в неё кровь из ран распятого Иисуса Христа, она приобрела магические свойства, способствующие её владельцу стать властелином мира. Считалось, что она вместе с Копьём Судьбы является неотъемлемой частью некоего магического целого, творящего чудеса Чашу Грааля никто никогда не видел, но верящие в её магические свойства знали, что она хранится на недоступной горе Монсальват, куда её принесли небесные ангелы. Пообщавшись в 1938 году с Копьём Судьбы и испытав судьбоносное просветление, Гитлер теперь ни о чём не думал, кроме того, чтобы любыми путями завладеть чашей Грааля. Рейхсфюреру СС Гиммлеру было поручено во чтобы то ни стало и в кратчайшие сроки разыскать место её нахождения и доставить Гитлеру до начала Второй мировой войны. Многочисленные научные коллективы обследовали по всему миру архивы, святые места и храмы, в которых по предположениям учёных могла находиться магическая чаша. Результаты этих разысканий держались в полной тайне до завершения войны с целью запугивания воюющих государств. И неизвестны по сию пору.

Надо полагать, что именно поэтому и не осуществилась сокровенная мечта Гитлера. Видно, в противоборстве Дьявола и Бога победил последний… По утверждению В. В. Веденеева, автора книги «Сто великих тайн Третьего рейха» (М.: Вече, 2013), «Гитлер и его ближайшее окружение верили в бессмертие души… и в переселение душ. Фюрер считал себя перевоплощением Фридриха Второго и в своём кабинете всегда держал его портрет, а рейхфюрера Генриха Гиммлера было принято считать новым воплощением императора Генриха Первого Птицелова». Мракобесие? Не берусь судить. Будущая наука, надеюсь, даст ответ на этот вопрос.

Но этот «мракобес» не уставал следить и за новейшими веяниями в науках, которые бы могли помочь усилению экономической и военной мощи Германии. Не имевшая собственной нефти Германия постоянно испытывала дефицит горючего для сухопутной армии, авиации и флота. Она вела серьёзные разработки синтетического топлива, которые курировались непосредственно главой государства. К началу Второй мировой войны немцы производили его уже до девяти миллионов тонн в год. Однако этого было недостаточно. Поэтому Гитлер был крайне заинтересован в нефтяных богатствах России, которые подвергались бомбардировкам в редких случаях. Фюрер был уверен, что в скором времени после начала Великой Отечественной войны русские нефтяные промыслы и нефтеперегонные заводы станут собственностью Германии. Поэтому он так рвался к Каспию и на Кавказ. Только после поражения под Сталинградом, когда кавказские нефтеносные районы оказались ему недоступны, он приказал люфтваффе стереть с лица земли все нефтеперерабатывающие заводы русских вплоть до Верхней Волги.

Из всех родов войск Гитлер придавал особое значение авиации. Немецкие авиаконструкторы постоянно разрабатывали и совершенствовали новые типы летательных аппаратов, включая самолёты вертикального взлёта, оснащённые реактивными двигателями. Есть свидетели, которые осенью 1943 года наблюдали за испытаниями необычного летательного аппарата в форме серебристого диска диаметром около шести метров с каплевидной кабиной, похожего на НЛО, с пушкой типа танковой. Внизу конструкции располагались четыре пары небольших шасси.

Не могу не отметить, что в конспиративной деятельности по производству запрещённых Версальским договором видов вооружения почти сразу после запрета Гитлер, как это ни покажется странным, нашёл себе сговорчивого подельника в лице Советской России. Было это ещё при жизни Ленина, который умел находить с немцами общий язык. В 1922 году Советы подписали с Германией ряд договоров об экономическом и политическом сотрудничестве. Для крестьянской России сотрудничество с индустриально развитым государством было в этот момент выгодно. Однако оно имело тайный подтекст: на российской территории секретно создавалось немецкое военное производство, которое тщательно скрывалось от французов и англичан, могущих неправильно истолковать цели тайного сговора двух государств. В портовые Гамбург и Росток шли эшелоны с машиностроительным оборудованием и сырьём для производства бомбардировочной авиации, на которую Германия возлагала большие надежды в намечавшейся войне. Эта продукция затем морем доставлялась в Ленинград. А в обратном направлении уже шли тайно изготовленные «юнкерсы», которые через двадцать лет будут бомбить Советский Союз. Конечно, эта сделка была на руку Советской стране, которая могла начать производство бомбардировщиков для собственных нужд. Вскоре на договорной основе в России появились учебные центры для подготовки танкистов и специалистов для химических войск. А в 1929 году в Липецке была создана крупная авиашкола для подготовки немецких лётчиков. Отработка лётного мастерства гитлеровских асов, которым становились известны слабые и сильные стороны советской авиации и пилотов, тоже проходила на российских просторах. Многие из асов люфтваффе были выпускниками Липецкой лётной школы.

Вместе с продукцией потекли в Россию и немецкие специалисты, среди которых, безусловно, было немало и разведчиков. Точное количество их я не знаю. Поэтому не удивляйтесь тому, что в июньские дни 1941 года немецкая армия шла в Советский Союз, достаточно хорошо ориентируясь в небесном и земном пространстве противника. Вот такие трюки выделывала молодая советская дипломатия.

Фашистская армия пойдёт на Восточный фронт с хорошо подготовленной картографической продукцией. Впрочем, нет худа без добра: советские авиаконструкторы хорошо знали достоинства и недостатки немецкой авиации и, разумеется, учитывали их, создавая новые типы самолётов.

За тайную авантюру по наращиванию военной мощи Германии, длившуюся два десятилетия, на которую Сталин пошёл ради ускорения индустриализации Советского Союза, Гитлер «отблагодарит» своего партнёра сорок первым годом. Некоторые учёные предполагают, что уже в тридцатых годах у Германии состоялся контакт с инопланетянами, от которых военные конструкторы получили недоступные землянам знания и технологии, позволившие немцам за годы войны построить 1150 подводных лодок, поражавших своим качеством моряков антигитлеровской коалиции. По словам В. В. Веденеева, известного исследователя тайн Третьего рейха, немецкие подводные лодки, в отличие от субмарин союзников, обладали почти бесшумным ходом, что серьёзно затрудняло их обнаружение при помощи гидроакустики. Запас топлива, который они несли на борту, позволял им действовать без дозаправки на расстоянии в 8,5 тысячи миль от базы, что по тем временам считалось почти невероятным. Немецкие субмарины отличались от лодок союзников низким силуэтом, отличной манёвренностью, усовершенствованной системой рулей, имели два перископа, а на вооружении 88-миллиметровую пушку в носовой части и 20-миллиметровую зенитную пушку в надстройке рубки.

Субмарины несли на борту сверхсовременные для того периода «самонаводящиеся электрические торпеды» – они не оставляли на поверхности воды характерного следа из пузырьков воздуха, что крайне затрудняло их обнаружение при торпедной атаке. Немецкие лодки настолько были хорошо отработаны технологически, что некоторые из них, принадлежавшие к седьмой серии, были введены в строй советских военно-морских сил и состояли на вооружении до конца 50-х годов, а одна лодка числилась в строю до начала 70-х годов».

Третий рейх разработал первые образцы лазерного и ракетного оружия. Идеалом воина для Гитлера был рыцарь некогда могущественного Тевтонского ордена, отличавшийся беспредельной выносливостью и беспрекословным повиновением. Поэтому фюрер уделял огромное внимание созданию действенного психотропного оружия. Можно ещё долго рассказывать о военно-технологических достижениях национал-социалистов. Но и из этих примеров видно, что фашистская Германия была готова к войне с Россией, как говорится, во всеоружии. Советскому Союзу, сосредоточенному на мирном строительстве, пришлось догонять вермахт в сфере вооружения уже в разгар Великой Отечественной войны.

3

Один из парадоксов мирового цивилизационного процесса заключается в том, что улучшение экономического и культурного уровня жизни народа, приобщающегося к этому процессу, неизбежно приводит к противоположному эффекту, потому что сопровождается, с одной стороны, колониальными войнами, с другой – национально-освободительными движениями против колонизаторов. Повинна в этом, в первую очередь, неравномерность развития народов и государств, органически связанная с их геоприродными условиями существования и социальной историей – факторами, определяющими их менталитет. Но отнюдь не с расовыми и конфессиональными предрассудками или интеллектуальной полноценностью/неполноценностью. Эти шовинистические теории возникают в качестве суррогатной этнофилософии, оправдывающей колониальные притязания государств, ранее других приобщившихся к промышленному (урбанистическому) уровню развития и нуждавшихся для дальнейшего своего благополучного существования в расширении своей территории как источнике дешёвой рабочей силы, необходимой для дальнейшего технического прогресса, или испытывавших ресурсный дефицит как для мирной индустриализации, так и для милитаризации экономики, без чего невозможно осуществить поставленные перед собой цели.

Все остальные теории – от лукавого. В том числе – о неискоренимости эгоизма человеческой природы, позволившей homo sapiens выделиться из животного мира. Биосоциальный момент в этом случае присутствует, но не он, думается, определяет натуру человека. Социум, в котором он обитает, гораздо более влиятелен, чем его биологический генезис. Нет ни высших, ни низших рас. Всё определяется социокультурной историей народа, в которую входит и политическая структура государства. Так что россиянам приходится только удивляться сложившимся у нас принципам финансирования культуры – по остаточному принципу. Именно так и формируются «недочеловеки».

Сто раз был прав Чингиз Айтматов, когда говорил: «Культуре нет альтернативы, культура суммирует всю жизнедеятельность того или иного народа, той или иной эпохи, в целом всего человечества. Оставлять культуру без средств существования – это вопиющее бедствие, равносильное рубке топором интеллектуальных корней нации». Тем не менее многие века цивилизации разных стран и народов не столько думали о преумножении человечества, его духовном и физическом совершенствовании, будто ориентируясь на неизбежный конец света, сколько об изобретении всё более совершенных средств его уничтожения – массового и скоротечного, находя философскую поддержку в разного рода теориях о неполноценности рас, о перенаселении планеты и дефиците материальных ресурсов для её благополучного, бесконфликтного существования. Поэтому в войнах ушедшего от нас двадцатого века такую важную роль играл не только геополитический и техногенный фактор (техническое превосходство вооружения и природных возможностей для его обеспечения), но и фактор временной. Моторизация современных армий даёт преимущество тем войскам, командование которых отличается быстротой интеллектуальной реакции, оперативностью принятия решений, которые оснащены скоростной техникой, новейшими средствами связи, управления и разведки, автоматизированным и бронированным оружием, компьютеризацией технологических процессов ведения боя, выучкой солдата, тоже доведённой до автоматизма. Короче говоря, всем тем, что позволяет опережать противника. Всеми этими качествами отличалась вымуштрованная, технически оснащённая, моторизированная немецкая армия. Советским войскам в начальный период войны не хватало мобильности, быстроты принятия решений, транспорта. СССР испытывал дефицит беспроводной связи, отчего постоянно нарушалось управление подразделениями, что приводило к тяжёлым последствиям.

Я вспоминаю не очень давний разговор с нынешними солдатами-ракетчиками. Зашла речь об оснащении современных войск новейшими ракетами «Тополь», об их преимуществах по сравнению с обычной зенитной артиллерией. «Если командующий дуб, – заметили мне армейские остряки, не скрывая своей неприязни к нашему бывшему министру обороны, специалисту мебельных и прочих дел, – то ему никакие «Тополи» не помогут». Современные офицеры понимают фактор времени в военных конфликтах. Потому что война всегда напоминает маятник, который раскачивается от победы до поражения, и амплитуда между ними едва ли поддаётся алгоритмизации. Она зависит не только от гармоничного сочетания всех названных (и многих неназванных) факторов, но и тех, которые зачастую вообще невозможно учесть. К ним, в частности, относится благоволение природы. Иногда и случайная туча на небосводе может сорвать важную фронтовую операцию. И особую роль всегда играл фактор внезапности, который в эпоху ракетного оружия приобретает первостепенное значение. Кайзеровская Германия, воспитанная в прусских традициях, всё это прекрасно понимала и, готовясь к возвращению утраченных по Версальскому миру земель, начала наращивать военный потенциал не по дням, а по часам, игнорируя запреты на увеличение бронетанковых войск, крупнокалиберной артиллерии и авиации. До начала Второй мировой войны, пока Германия могла без каких-либо ограничений использовать мировые сырьевые ресурсы в рамках торгового взаимообмена или – предпочтительнее – клиринга, дела у немцев шли успешно. В сентябре 1939 года личный состав германских войск был уже более 4,5 миллиона человек и превышал англо-французскую живую силу (вместе с войсками их союзников) почти на 700 тысяч человек. Правда, танков у немцев было пока 3195 единиц, то есть на 550 штук меньше, чем у предполагаемого противника. Но в морской войне это не имело бы серьёзного значения. Не случайно к ней Германия, как мы уже знаем, не готовилась, а точнее – намеревалась флибустьерствовать. Незначительно отставала она от этого противника и в самолётах – всего на 442 единицы: авиация могла пригодиться в любой войне. Сопоставлять количество боевых кораблей в намечавшемся военном конфликте не имеет особого смысла: их у Германии было в четыре с лишним раза меньше. Трудно поверить в то, что самый выдающийся флотоводец сумел бы помочь немцам в этой ситуации. Хотя давно известно, что побеждают не числом, а умением. А пруссаки испокон веку умели готовить вышколенную, доведённую до полного автоматизма армию, строго соблюдающую фронтовую дисциплину. Так что до начала войны Гитлер не унывал, надеясь, что она не затянется и ресурсов на достижение желаемого результата у него хватит. Увы, даже к любимцам фортуны судьба не всегда бывает благосклонна.

Гитлер не учёл того обстоятельства, что с нападением 3 сентября 1939 года на никому не нужную, казалось бы, беззащитную Польшу (которая в двадцатых годах, между прочим, дала достойный «отлуп» большевистской России) ситуация принципиально изменится. Эта вроде бы локальная война всполошила весь мир, почему и стала называться Второй мировой. И ресурсная база нищей в этом отношении Германии оказалась не под семью замками, а под таким количеством запоров, которые трудно пересчитать. Вот объективное свидетельство военного историка, который воссоздавал события прошлого не по плакатам и листовкам советского агитпропа, а на основе архивных источников: Англия (а вслед за нею и Франция) в тот же день объявляют войну Германии, и «почти автоматически Третий рейх оказывается в состоянии войны с половиной мира (население Британской империи на тот момент – худо-бедно, более полумиллиарда человек, её территория включает в себя половину Северной Америки, большую часть Африки, Австралийский континент с прилегающими островами, Индию, Малайзию и десяток иных прочих территорий в Латинской Америке и на Ближнем Востоке плюс французские колонии, в числе коих Индокитай, Сирия, Алжир и изрядные куски Северной и тропической Африки, кое-что в Тихом океане и по мелочам по всему миру). То есть в противостояние с Германией её враги могут смело включать ресурсы всей Ойкумены: они владеют морем, в их руках – мировая торговля, следовательно – их потенциал практически безграничен.

Потенциал Германии ограничен более чем. Её союзники – Италия и Япония – в военном отношении к 1939 году величины ещё неизвестные (их войны в Абиссинии и Китае – не более чем карательные походы), зато в экономическом – ничтожны абсолютно достоверно. Ресурсы всей этой «антикоминтерновской» братии критически малы даже в сравнении с ресурсами одной только Великобритании…

Все мировые запасы марганца, например, находились вне Германии. Девять десятых тогдашних разведанных запасов нефти находились вне немецкого контроля – Гитлер мог лишь рассчитывать на маломощные месторождения Плоешти да какие-то небольшие запасы в Венгрии и всё. О свободе доступа к таким сырьевым ресурсам, без которых немыслима современная война, как каучук, олово, никель, алюминий – немцам приходится только мечтать»[1]. Если бы «богатый» империалистический блок хотел уничтожить «нищую» Германию, он мог бы задушить только одной экономической блокадой, невзирая на успехи гитлеровских надводных и подводных «корсаров», сумевших до начала июня 1940 года потопить 200 (без единого) торговых кораблей общим водоизмещением около миллиона брутто-регистровых тонн. Ещё около 400 тысяч этих измерительных единиц (115 судов) погибло от мин, выставленных немцами на фарватерах. Затем эти достижения пошли на снижение в связи с дефицитом нефти, пожираемой «подводниками», базы которых были удалены от рейдерских путей англо-французского флота, то есть, иными словами, много топлива съедалось вхолостую, и коэффициент полезного действия гитлеровских пиратов, справедливо не хотевших развязывать морскую войну с англосаксами, существенно снизился.

Ни Англия, ни стоявшие за её спиной Соединённые Штаты на экономическую блокаду Германии не пошли. Во-первых, они в этом случае теряли бы часть своих дивидендов. Во-вторых, можно с огромной долей вероятности предполагать, что они лелеяли надежду спровоцировать Гитлера на войну с Советским Союзом, где и людских ресурсов (бесплатной рабочей силы), и материальных Германии могло бы хватить – в случае её послевоенного владычества – на многие десятилетия, если не на века. Гитлера не надо было учить уму-разуму, он прекрасно понимал это сам, тем более что колонизация Востока, в котором обитают варвары, была его заветной мечтой. Вообще «Drang nach Osten» (натиск на Восток) – идея давняя и чисто прусская, родоначальником которой был Фридрих Великий. Правда, распространявшаяся им преимущественно на внутреннюю колонизацию, то есть освоение восточно-европейских земель, она не имела той масштабности, которую придали ей – не побоюсь унизить этим определением истинных романтиков – прагматические романтики, превратив этот лозунг в идеологию внешнего колониализма, вдохновлявшую и оправдывавшую захватнические войны. В таком виде она и дошла до гитлеровских времён, наполнившись при нём откровенно нацистским духом и став практически идеологическим обоснованием самой кровопролитной войны двадцатого века.

Не думаю, что, направляя свои войска в Польшу для восстановления утраченных после Первой мировой войны территорий, фюрер не знал о её союзнических отношениях с Англией. Для него Польша была сущий пустячок. И сама она, конечно, даже помня о своём сильном союзнике, никогда бы не вступила в войну с противником, если бы не хотела своей погибели. Поэтому есть все основания предполагать, что инцидент в Глейвице, послуживший для Германии толчком к началу боевых действий, был спровоцирован немецкой разведкой, обрядившей в польскую форму солдат вермахта. Дело это, как говорится, для зачинщиков войны житейское.

Сама Польша в военном отношении особых хлопот для Гитлера не представила бы. Что вскоре и подтвердилось: перейдя 1 сентября 1939 года границу Польши, немецкая армия в течение двух с половиной недель разгромила её. Но в войну тут же вмешались Англия и Франция, решившие выполнить союзнические – по отношению к ляхам – обязанности. Этого Гитлер настолько не ожидал, что не успел накануне войны отозвать суда из иностранных портов, где находилось около двадцати процентов немецкого торгового флота. Противники Германии, разумеется, сначала их интернировали, а потом реквизировали, чтобы использовать в своих интересах. Свыше 30 немецких кораблей взяли под своё покровительство Нидерланды, которые соблюдали нейтралитет. Они приютили их в своих индийских колониях. Но, когда через полгода после польских событий немцы вторглись в Голландию, Германия лишилась и этих кораблей. Такая же участь постигла и торговый флот Италии (союзника Гитлера), который после начала войны оказался за пределами Средиземного моря. А там было ни много ни мало треть флота, то есть 256 судов. Все их вскоре прибрали к своим рукам англичане и американцы.

Гитлер начал нести серьёзные убытки не только с этой стороны: война сразу потеряла эффект внезапности – один из главных стратегических ресурсов всякого бандита. Война начала приобретать затяжной характер, на что фюрер не рассчитывал. Это стало знаком будущих военно-политических неприятностей для Германии, но имело положительный эффект для Советского Союза, стремившегося выиграть время для завершения массы дипломатических, хозяйственных и оборонительных мероприятий, чтобы подготовиться к практически неминуемой войне.

Но самое главное, что англо-саксонские союзники Польши непроизвольно изменили радикально планы Гитлера, заставив его начать «Drang nach Osten» спустя почти два года после вторжения в польские владения, и тем самым дав возможность Сталину форсировать свою предвоенную подготовку, что отнюдь не входило в стратегические интересы Великобритании. И, разумеется, Германии, поскольку, на время забыв про Россию, ей пришлось в лихорадочном темпе укреплять свои тылы. А это опять-таки вело к серьёзному истощению материальных ресурсов, ослабляя надежду на победу в Восточной войне.

Вслед за Польшей, Англией и Францией в область актуальных военных интересов Гитлера, а он любил побаловать себя, попали Дания и Норвегия, через которую он мог получать из Швеции железную руду, так необходимую всякому воинственно настроенному субъекту… Короче говоря, менее чем за год Гитлер навёл порядок в Европе: кого победив в сражениях, кого купив посулами, кто, во избежание больших жертв, сам перешёл на сторону Германии. А кое-кто стал уверять фюрера, убеждавшего многих в своих дружеских отношениях, в не менее дружественном расположении к нему. Прагматизм и двуличие испокон веку союзники в политической борьбе. Не следует закрывать глаза на то, что этот двусторонний инструмент использовался и Советским Союзом. Безгрешных политических деятелей не бывает. Тем более когда они оказываются в международной изоляции и в ситуации, где сегодняшний союзник завтра может перейти на сторону противника. В этом случае любая синица в руках оказывается дороже журавля в небе.

Не думайте, что, укрепляя свои тылы, Гитлер отказался от идеи фикс, связанной с завоеванием Востока: маньяки от своих идей чаще всего не отказываются. Они с ними ложатся в гроб. Фюрер Национал-социалистской партии Германии и глава государства, несмотря на ширившиеся разговоры о неспособности большевистской России оказать активное сопротивление в связи с репрессиями советских военачальников, прекрасно понимал, что восточный сосед может оказаться для него крепким орешком: позорный финиш наполеоновского визита в Москву ему был памятен. Но для того чтобы создать империю – из чистокровных ариев! – переселив всех представителей низших рас, «осквернивших» своим присутствием исконные земли арийских народов, за Урал, надо было создать в центре Европы ударный кулак из сотни миллионов верных ему защитников Третьего рейха. Чем, в сущности, он и занимался все тридцатые годы.

А не проще было бы – вопрос, конечно, запоздалый! – создать РГФСР (Российско-Германскую Федеративную социал-демократическую республику), закрепив сей империалистический союз рукопожатием со Сталиным и чокнувшись бокалами со шнапсом и любимым вином бывшего сына грузинского сапожника. И были бы тогда немецкие волки сыты, а советские овцы целы. И жить бы в мире да ладе со всеми другими народами очеловеченной планеты Земля, умножая её материальные и духовные богатства, заботясь о её экологическом благополучии, совершенствовании нравственного и физического здоровья человека. А чтобы не затосковать от безделья, можно было бы наслаждаться достижениями мировой многонациональной культуры, попутно изучая космические миры и океанические глубины в поиске ещё более благополучных мест обитания для разумных и во всех смыслах полноценных людей, счастьем для которых является не погоня за золотоносным источником и животное удовлетворение низменных физиологических потребностей, а наслаждение от радости общения друг с другом и постижения тайн мироздания.

Ан жажда властвовать и демонстрировать свою исключительность – бич ограниченного разума – основной камень преткновения на пути к мирному существованию планеты.

Антикоммунистическая истерия крупнейших капиталистических государств Европы, видевших в любой мирной инициативе Советской России «тайные замыслы», поощряемая всё тем же дядей Сэмом, нежелание буржуазных монополистов портить отношения с Германией – то ли будущим союзником, то ли противником в надвигавшейся войне, создали настолько напряжённую международную атмосферу, что и те страны, которые не имели никаких претензий к большевикам, но были запуганы прогностическими «страшилками», не спешили давать добро на установление добрососедских отношений, боясь быть втянутыми в войну. Поэтому усилия советских дипломатов по созданию различного рода антивоенных объединений не всегда находили поддержку в мировом сообществе. Переговоры СССР о создании Восточного пакта (1933) – договоры о взаимопомощи между Советским Союзом, Чехословакией, Финляндией, Латвией, Эстонией и Литвой были заблокированы. Та же участь постигла проект Тихоокеанского пакта о ненападении – с участием СССР, США, Китая и Японии. Пришлось отказаться от политики невмешательства, чтобы окончательно не утратить веры других государств в способность Советской России вести самостоятельную политику. Это тоже не принесло дипломатических дивидендов: помощь республиканцам в гражданской войне в Испании (1936) вызвала потоки лжи по поводу того, что Сталин собирается устроить на Пиренейском полуострове коммунистическое государство, – противники социализма окончательно отвернулись. В 1937 году пришли на помощь Китаю во время японской агрессии – получили в ответ конфликт у озера Хасан (1938), который стал своего рода разведкой боем обороноспособности Красной Армии после репрессий военачальников. И то нехорошо, и это плохо.

А в это время гитлеровская Германия прибирала к своим рукам всеми правдами и неправдами целые государства и возвращала доверсальские территории, не гнушаясь прихватить и плохо лежащее. Австрия в 1938 году стала германской провинцией. В этом же году под предлогом «самоопределения» Гитлер оттяпал – с позволения Англии и Франции – самую промышленную часть Чехословакии, являвшуюся крупнейшим производителем вооружения, – Судеты. Причём в этом случае Германия получала выгодную стратегическую позицию для нападения на Польшу и далее на Восток. Пришла пора и Советскому правительству всерьёз задуматься о собственной безопасности и отодвижении своих границ на Запад. Тем более что в октябре 1939 года гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп, потирая руки от удовольствия, залихватски заявил: «Чешский кризис показал нашу силу! У нас есть превосходство в инициативе, поэтому мы будем хозяевами положения: уже в сентябре 1939 года мы можем вести войну с великими демократами».

Из многочисленных вариантов мирной защиты СССР от внешних посягательств на его суверенитет наша дипломатия, как все знают, закончила свою предвоенную дипломатическую Одиссею заключением советско-германского договора о ненападении и подписанием секретных договоров к нему, которое состоялось 23 августа 1939 года, за неделю до нападения Германии на Польшу, ознаменовавшего начало Второй мировой войны. О правильности или неправильности того решения специалисты спорят по сей день. И не дело дилетанта вмешиваться в их оценку и переоценку.

Замечу только, что разбойничьи права агрессора Сталину были хорошо известны, и он лучше нас с вами знал цену всем этим документам. Разумеется, он не думал, что они станут для СССР охранной грамотой. Гитлер был натурой импульсивной, готовой в любой момент отказаться от договорённостей. Однако они могли – под сурдинку с Германией, начавшей активный пересмотр своих границ, – позволить Советскому Союзу осуществить некоторые из его территориальных притязаний. Этому, в частности, способствовал второй пункт «Секретного дополнительного протокола», который гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана», что вполне устраивало Сталина да, возможно, и принято было по его настоянию. «Вопрос, является ли в обоюдных интересах, – цитирую продолжение этого пункта, – желательным сохранение независимого Польского государства, и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития», что следовало понимать эквивалентно фразе «война план покажет…». «Во всяком случае, – заверял секретный протокол, – оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия».

Важен был для Советского Союза и третий пункт протокола о его интересе к Бессарабии, в котором Германия заявила о «полной политической незаинтересованности» в этом вопросе. Устраивал Советскую Россию и пункт о Прибалтийских государствах (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), в котором северная граница Литвы признавалась сферой взаимных интересов договаривающихся государств, а Виленская область – зоной чисто литовских интересов, то есть у Германии оставалось право превратить Литву в свой протекторат, что давало возможность вермахту при изменении настроения нанести фланговый удар по Красной Армии в случае её вступления в западные области Украины и Белоруссии.

Через несколько дней, осознав это, Сталин предложил иной вариант, который был закреплён 28 сентября в дополнительном договоре «О дружбе и границе между СССР и Германией». По этому договору западная часть Польши (этнически польские районы) должна была перейти Германии в обмен на так называемый Виленский коридор, который был самым коротким путём к Восточной Пруссии. А Советский Союз отодвигал свою границу за счёт Восточной Польши с белорусским и украинским населением, которым вскоре первым доведётся встретиться с «дружественными» солдатами вермахта. Кроме того, СССР получал свободу действий в Прибалтике, где за год до начала Великой Отечественной войны будут свергнуты политические режимы Латвии, Литвы, Эстонии и образованы так называемые «народные правительства».

Так в СССР буквально через десять дней до начала разработки Германией плана советско-германской войны, то есть за год до Великой Отечественной, появились три (Прибалтийские) социалистические республики и Молдавская, которая по замыслу Сталина должна была защищать южные рубежи страны от юго-восточных союзников Гитлера. Но созданные в них бутафорские просоветские правительства смотрели отнюдь не в ту сторону, с которой к ним пришёл дармовой социализм.

Читатель-эрудит может спросить меня: «По какому праву?». Отвечу: «Разумеется, не по международному». Взял Иосиф Виссарионович грех на свою душу? Да, согрешил. Но Бог простит его, как прощает миллионы людей, встающих в роковую для страны минуту на защиту своего Отечества. Поэтому могу добавить, что Сталин совершил праведное дело неправедными средствами, защищая в предгрозовые годы Отечество. А в остальном разбирайтесь сами. Любая война – такой кровавый сгусток множества проблем, в котором до конца не разберётся и сам Создатель. Вот почему – для собственного умиротворения! – мы делим войны на справедливые и несправедливые, душой понимая, что справедливых войн – по большому счёту – не бывает. Справедливо только мирное сосуществование. А осознает ли мир когда-нибудь это, судить не берусь…

4

В усилении обороноспособности страны в предвоенную пору И. В. Сталин серьёзное значение придавал не только созданию и освоению нового вооружения, отвечающего тактико-техническим данным вооружения, которое имеется у будущего противника, или превосходящего их, но и укреплению границ на предсказуемо стратегических направлениях. Он любил повторять: «Враг воспитывает человека. Хорошо иметь дело с сильным и умным противником». Но не уточнял, что у такого врага можно, выражусь по-советски, перенять и «дурные манеры». Видя, с какой ненасытной жадностью Гитлер пригребает к себе европейские страны (и не только их!), лидер коммунистической России, не будучи от рождения феодалом-скопидомом, усвоил у своего воинствующего соседа, что разработка и накопление новейшего оружия, отвечающего требованиям времени, дело трудоёмкое, требующее времени и незаурядных финансов, и быстро понял, что приобретение стратегически выгодных территорий для оборонительных и наступательных боёв, процесс более экономичный по всем параметрам, в особенности если бывший хозяин подобных владений уделял серьёзное внимание их защите от будущих претендентов. Тому, у кого разгорелся глаз на такие земли, всегда приятнее приобрести их мирным путём, как говорится, по-соседски.

Обезопасив, как ему показалось, западную границу, Сталин, недолго раздумывая, решил расширить пограничный рубеж второй столицей России за счёт Финляндии. Длительные дипломатические усилия по этому поводу, даже подслащённые обещанием отдать финнам Карелию, не привели к успеху. Упрямый северный сосед не поддавался уговорам. Потом, наконец, согласился. Однако к этому времени терпение советской стороны иссякло. 30 ноября 1939 года, когда финны согласились на урегулирование пограничного вопроса, войска Ленинградского военного округа без какого-либо предупреждения перешли границу. Началась так называемая «зимняя война», в которой ставка делалась на то, что лилипут в одночасье спасует перед Гулливером, оказавшаяся бесславной как в военном отношении, так и в дипломатическом. Сталин, взявший ещё раз грех на себя, оказался в весьма щекотливом положении. Страна утратила авторитет державы, борющейся за мир. Советский Союз был исключён из Лиги Наций, став изгоем международного сообщества.

Красная Армия оказалась совершенно неготовой к ведению боевых действий в специфических условиях и продемонстрировала перед всем миром (хотя сведения о советско-финляндской войне подавались весьма скупо) свою беспомощность. Уже в начале января она вынуждена была перейти к обороне, только через месяц вернувшись к наступательным действиям. Еще через месяц противник, оказывая упорное сопротивление, начал отход. Стратегическое положение на северо-западе и севере Советский Союз улучшил, отодвинув границу от Ленинграда и Мурманска. Но цена этой безуспешной победы, завершившейся 12 марта 1940 года мирным договором, была очень дорогой.

В первый же заход на Хельсинки 30 ноября 1939 года при всей слабости финской противовоздушной обороны советская бомбардировочная авиация потеряла пятую часть самолётов, участвующих в атаке. Имея ничтожное количество танков и артиллерии, финны успешно боролись с советскими броневойсками, отсекая их от пехоты и уничтожая зажигательной смесью. Большой урон Красной Армии наносили снайперы и лыжные части, в совершенстве владевшие стрелковым оружием. За месяц боевых действий потери в наших танковых частях составили около 300 машин. Оперативная группа из семи батальонов, созданная Маннергеймом, за десять декабрьских дней уничтожила 4 тысячи солдат и офицеров, захватив в плен 600; 60 танков и более 200 пулемётов стали её трофеями. Окружена и полностью уничтожена была 139-я дивизия РККА. В новых налётах на финские города было сбито ещё 140 бомбардировщиков. «Советский Союз, – подводит итоги «зимней войны» историк Ю. Н. Лубченков, – бросил против маленькой Финляндии 45 дивизий, более 2000 самолётов и 3000 танков – это около одного миллиона человек. Потери Красной Армии в этой войне до сих пор не известны, и данные колеблются между 70 000 и 50 000 человек. Финская армия потеряла 23 452 бойца, которые известны поимённо»[2].

Другой исторический счетовод, ссылающийся на данные 1963 года, в 1998 году сообщал, что «потери советских войск составили: убитыми и умершими от ран и болезней на этапах эвакуации и в госпиталях – 87 506, пропавшими без вести – 39 369 человек. Более 5 тысяч попали в плен. Финны потеряли убитыми около 23 тысяч, ранеными более 43 тысяч, пленными 1100 человек». Трудно сказать, какие сведения вернее. Но ни те, ни другие не могут принести нам утешения. Что потери Красной Армии были внушительными, подтверждает и главнокомандующий финской армией К. Маннергейм: «Так как русские не экономили ни на пехоте, ни на танках, масштабы их потерь были ужасающими». Можно не сомневаться, что неудачи СССР в войне с финнами ускорили сроки начала Великой Отечественной.

Даже авантюристу меньшего масштаба, чем Гитлер, грех было бы не воспользоваться подобной ситуацией, тем более планируя внезапность нападения, преимущества которой были апробированы в сентябре 1939 года на польской границе, когда под разными невинными предлогами к ней были стянуты кадровые части, укомплектованные по штатам военного времени. Вторжение в Польшу, ознаменовавшее начало Второй мировой войны, прошло без сучка и задоринки, с ничтожными для Германии потерями, заняв чуть более месяца.

Почему бы не повторить подобную авантюру и с коммунистической Россией, столь бесславно проявившей себя в скоротечной войне с Финляндией? Тем более когда на столе лежит доклад начальника отдела иностранных армий Востока Генерального штаба сухопутных войск вермахта подполковника Э. Кинцеля о политико-моральной устойчивости Советского Союза и боевой мощи Красной Армии, который содержит стратегический прогноз её развития на ближайшее будущее, созданный на основе анализа советско-финляндского военного конфликта. Обращая внимание на то, что в Красной Армии началась качественная перестройка, которая скажется во всех её сферах, гитлеровский стратег высказывал предположение, что «в России плоды новых методов станут ощутимыми лишь через несколько лет, если не десятилетий. В ближайшее время повсеместно возникнут серьёзные различия в качестве войск. Части, находящиеся под наблюдением энергичных военачальников высокого ранга, уже вскоре достигнут сдвигов в знаниях и боеспособности. Но крупные провинциальные контингенты армии будут совершенствоваться лишь медленными темпами. Не изменится русский природный характер, тяжеловесность, схематизм, страх перед принятием самостоятельных решений, перед ответственностью.

Командиры всех степеней в ближайшее время не будут ещё в состоянии оперативно командовать крупными современными соединениями и их элементами. И ныне, и в ближайшем будущем они едва ли смогут проводить крупные наступательные операции, использовать благоприятную обстановку для стремительных ударов, проявлять инициативу в рамках общей поставленной командованием задачи»[3]. Надо отдать должное гитлеровскому генштабисту: он не были лишён прозорливости и сумел достаточно точно охарактеризовать «русский природный характер», т. е. те качества, которые, выражаясь по-современному, присущи менталитету русского народа. Можно предполагать, что Гитлера удовлетворил и прогноз Э. Кинцеля о ближайшем будущем военной доктрины Советского Союза, направленный на ускорение подготовки Германии к войне со страной, затеявшей перестройку своей армии и в этой динамичной ситуации едва ли способной дать решительный отпор вермахту. Что вскоре и подтвердил начальный период Великой Отечественной войны.

Форсировав в течение 1939 – 1940 годов оккупацию Чехословакии, Дании, Норвегии, Бельгии, Франции, Голландии (из них, пожалуй, наибольшее сопротивление оказала лишь Норвегия, на захват Голландии ушло всего пять дней), Германия наглядно продемонстрировала, какую роль в современной войне играют оперативность, неожиданность военных действий, численное превосходство авиации и выучка десантных подразделений, и обеспечила себе тылы. Оставалось немногое: укрепить руководство вооружённых сил опытными полководцами и выработать стратегию взаимодействия всех родов войск в наступательных операциях как наиболее эффективного вида военных действий. За этим дело тоже не стало. Генштаб сухопутных войск возглавил Ф. Гальдер, не совсем лояльный фюреру, но имевший на своём счету несколько успешно проведённых войсковых кампаний. В этом случае Гитлер отдал предпочтение профессионализму, а не личной преданности служаки Главнокомандующему. А стратегия военных действий вермахта целиком совпадала с советской, но учитывала фактор внезапности, который давал преимущество германской армии. В этом случае Красная Армия должна была вести оборонительные бои, тактика которых в Вооружённых Силах Советского Союза практически не была разработана. «Германское командование, – отмечает известный военный историк В. Рунов, – планировало, достигнув внезапности, имеющимися силами авиации подавить советскую авиацию на аэродромах, дезорганизовать управление танковыми соединениями в первый день войны и не допустить организованного занятия советскими войсками своих районов. Затем, блокировав гарнизоны укреплённых районов, после мощного огневого поражения нанести сильные удары наземными войсками на избранных направлениях, быстро вклиниться в советскую оборону и осуществить разгром войск прикрытия государственной границы по частям. В случае проведения контрударов механизированными корпусами на второй-третий день войны нанести им поражение ударами авиации, огнём полевой и противотанковой артиллерии и соединений сухопутных войск. После этого фашистское командование намеревалось стремительно развивать наступление на восток, препятствуя организованному отводу войск прикрытия государственной границы на тыловые рубежи и громя выдвигающиеся фронтовые резервы.

Замысел германского Генерального штаба опирался на новейшую для того времени теорию ведения наступления по принципу глубокой наступательной операции. Ставка делалась на авиацию, которая должна была расстроить управление и сковать оперативные резервы, а также на силу первоначального удара наземных войск на избранных направлениях и развития наступления танковыми формированиями»[4].

После финской авантюры Сталина, провалу которой способствовала бездарность советского командования (в этом конфликте, между прочим, Германия тайно оказывала содействие северному соседу России), Гитлер, не скрывая своих агрессивных планов, бахвалился перед своими генералами, что будущая война с СССР станет просто игрой в песочном ящике. Его организационно-технические мероприятия по усилению военного потенциала в буквальном смысле сопровождались дипломатическим штурмом по созданию всевозможных пактов, игнорирующих или блокирующих военно-политические интересы Советской России. Пункт о консультациях по спорным территориальным вопросам, содержавшийся в мирном договоре, Гитлером, конечно, был забыт. В праве собственных односторонних решений он не сомневался. Его правота опиралась на силы той могущественной орды, которая сосредоточивалась на границах Советского Союза, в особенности на западных, с которых планировалось молниеносное и неожиданное для противника вторжение, рассчитанное, по гитлеровским планам, на скорую победу вермахта.

Дипломатические усилия Гитлера были направлены на то, чтобы создать вокруг СССР со всех четырёх сторон света стальное кольцо, насыщенное новейшим вооружением, для наступательных действий союзнических войск не только в Европе, но и за её пределами. Получив в свои руки Бессарабию, Сталин радовался тому, что сможет прекратить поступление в Германию румынской нефти, в которой остро нуждался моторизованный вермахт. Радость оказалась преждевременной. Гитлер незамедлительно ввёл свои войска в Румынию, а вскоре и на территорию Финляндии. В конце сентября 1940 года в Берлине был подписан Тройственный пакт между Германией, Италией и Японией, который предусматривал взаимную помощь при нападении на кого-либо из этой тройки. Протест советского МИДа по этому поводу не имел никаких последствий, кроме одного: предложения Советскому Союзу присоединиться к Тройственному пакту, разумеется, на правах друга немецкого народа. Россия нуждалась в немецких технологиях и образцах нового вооружения. Сталин на этом основании дал согласие на предложение Гитлера, оговорив его рядом условий, неприемлемых для Германии. Сделка не состоялась. Но подготовка к войне с СССР начала форсироваться. Юг Европы тоже наводнился войсками Германии и её союзников. Как говорится – «обложили». И продолжали обкладывать, скрытно перебрасывая войска к советским границам. Надеясь на то, что войну удастся оттянуть до 1942 года, чтобы заштопать многие прорехи, Советское правительство закрывало глаза на фашистские провокации.

5

Я не случайно остановился на одной из самых щекотливых проблем военно-политической истории Советского Союза и конкретно роли Сталина в ней. Потому что, пожалуй, самым глупым и наиболее устойчивым мифом для развенчания сталинской личности стал миф о неготовности СССР к вероломному нападению Германии. В этом случае убивается стразу несколько зайцев, порочащих Сталина не только как руководителя государства, не только как Верховного Главнокомандующего, не имевшего представления о стратегии и тактике, не только как деспота и тирана, сковывавшего народную инициативу, но и вообще как здравомыслящего человека, который, оказавшись на поводу у Гитлера, до последнего момента игнорировал данные советской разведки и лояльных СССР стран о сроках начала гитлеровской агрессии. В связи с чем страна понесла огромные человеческие жертвы и материальные потери. Эти бредовые идеи родились на заре не менее глупой, чем миф политики десталинизации, начатой сталинским скоморохом Хрущёвым, дошедшей до нашего времени и развёрнутой с новой силой в последние десятилетия, когда экономическое наследие страны, созданное советским народом, подысчерпало себя, а политический курс, которым пошло неолиберальное правительство, не позволил в кратчайшие сроки восстановить утраченное. И ведь придумала этот миф не гоголевская дубиноголовая Коробочка, когда ей надоело чесать пятки Чичикову, а современные властные модернизаторы, претендующие на роль реставраторов в мгновение утраченного Россией порядка. Так почему бы тогда не начать с последних временщиков, погрузивших страну в хаос, и не провести сперва деельнизацию, отлучив от власти его наследников, до сих пор продолжающих трудиться на ниве разрушения России, потом подчистить под предлогом дегорбачевизации когорту всё ещё действующих преемников великого кормчего Перестройки, ещё не утоливших до конца зуд если не чесания пяток, то вылизывания срамных мест заокеанских покровителей реформ, направленных на превращение России в вассала Соединённых Штатов Америки или Великобритании?

К чему я говорю об этом, несколько нарушая этикет политкорректности, потому что наши десталинизаторы воровски присваивают себе пальму первенства в этом иезуитском деле, которым грех гордиться. В книгу Гиннесса всё равно занесут не их, а всю камарилью западных политических деятелей, начавших эту постыдную для православных людей кампанию задолго до наших младореформаторов. Им-то простительно, они католики. Им был ненавистен не столько сам Сталин, сколько Россия, сделавшая в прошлом веке неугодную для них попытку создания государства на иных политических началах, нежели капитализм, который, поверив в свою исключительность как истинного воплотителя народных чаяний, счёл возможным – без каких-либо на то прав – присвоить себе роль устроителя мирового порядка и по своей воле решать судьбы народов и стран. Из какой, между прочим, никак не может выйти до сей поры!

Не буду останавливаться на истории молодого Советского государства, которое на своей шкуре испытало все прелести существования политического «выродка», «инородца» в системе мирового капитализма. Бизнесмен средней руки всегда не пара олигарху, нацеленному на присвоение чужого капитала всеми дозволенными и недозволенными средствами (вплоть до рейдерства). Помните, что сказал Волк Ягнёнку в крыловской басне? Если нет, то я напомню: «Ты виноват лишь тем, то хочется мне кушать. – Сказал и в тёмный лес Ягнёнка поволок». Слава богу, что крыловский Волк оказался малость цивилизованным, изъясняясь весьма по-светски. Был бы Волк из матёрых, басня могла бы закончиться иначе: «Ты виноват, козёл, что хочется мне жрать. – Вмиг горло перегрыз и стал его на части рвать». Такой конец больше отвечает нашей современности, лишённой всякой деликатности. Горло теперь перегрызают не в тёмном лесу – так никого не запугаешь, – а при белом свете, в людном месте и под щёлканье фотоаппаратов. А крупный воротила может позволить себе и многомерную съёмку телекамерами с разных точек. Миру олигархата в наше время дозволено всё. Не то что в веке зарождавшегося капитализма.

А почему я об этом знаю? Да потому, что наша политическая система эпохи послесталинских перестроек и модернизаций ничем не отличается от капиталистической. Пожалуй, только ещё большим лицемерием, помогающим хоть частично скрывать неутомимую алчность младонакопителей. А по моральному уровню современная Россия напоминает ещё более отдалённые времена.

Но забудем про современных ягнят и волков, которые, чтобы скрыть истинную сущность, чаще всего выступают в овечьей шкуре, и вернёмся к нашим баранам, то есть в тридцатые годы прошлого века, когда молодая Советская республика превратилась в Союз Советских Социалистических Республик и год от года наращивала мускулатуру. В этом несомненная заслуга И. В. Сталина, который обладал глубокой интуицией, взращённой многолетней работой по созиданию нового государства, политической дальнозоркостью и прогностическими способностями, а также огромным организаторским талантом. Избранный им курс на приоритетное развитие промышленного производства (в первую очередь тяжёлой промышленности), без интенсивного развития которого невозможно было верить в будущность России, вставшей на путь строительства социализма, доказал свою правоту победной историей во Второй мировой войне.

На первых порах крупные империалистические державы смотрели на советский эксперимент довольно равнодушно, уверенные в том, что эта большевистская авантюра закончится неизбежным крахом и некогда великая Россия пойдёт по миру. Кто первый приберёт её к своим рукам, тот и станет владельцем несметных богатств, доставшихся ей лишь по неразборчивости Бога. Но шли годы, страна не шиковала, рачительно используя каждый рубль, по-хозяйски расходовала немногочисленные средства. Народ поверил в новую власть и трудился с невиданным энтузиазмом. Когда началась коллективизация, богатенькие страны охотно продавали Советской России сельскохозяйственную технику и даже по неосмотрительности принимали участие в строительстве первых тракторных заводов и других крупных промышленных предприятий, не скупясь на поставку необходимой техники. Активно участвовали в этом деле опытные американские специалисты, уставшие от безделья в эпоху кризиса конца двадцатых годов. Бизнес есть бизнес. Отказываться от доходов иностранцам не имело смысла. Деньги есть деньги. Можно было помочь молодой стране и вооружением, и техникой для создания собственной оборонной промышленности. Карлик великана не испугает, а лишь потешит своими потугами, если захочет померяться силами. А когда империалисты проснулись от спячки, они увидели уверенную страну с достаточно развитыми промышленностью и сельским хозяйством, культурой и системой образования, способную посоперничать со многими государствами.

Экономическое чудо, совершенное Советским государством за десять лет после Октябрьской революции, заставило их всерьёз задуматься. А результаты первой пятилетки, о которых Сталин доложил 7 января 1933 года на объединённом пленуме руководящих органов ВКП(б), буквально ошеломили капиталистический мир темпами развития государства, вставшего на путь построения социализма, и заставили перейти к мерам противодействия «выскочке», исповедующему новую систему ценностей, способную заразить мировой пролетариат. Не буду отсылать читателя к собранию сочинений Сталина, поиск которых может отбить желание прочесть этот документ по ходу дела. Памятники вождю мирового пролетариата мы снесли, но текст этого выступления – сам по себе исторический памятник, способный существовать до тех пор, пока мы не последуем рекомендации Скалозуба: «А чтобы зло пресечь, собрать бы книги все да сжечь!». Памятник этот, про который ещё никто ни разу не сказал, что «Сталин врёт», с лихвой опровергает многие злобные наветы в его адрес со стороны ретивых десталинизаторов. Вот этот текст с незначительными сокращениями:

«Каковы итоги пятилетки в четыре года в области промышленности? Добились ли мы победы в этой области?

Да, добились. И не только добились, а сделали больше, чем мы сами ожидали, чем могли ожидать самые горячие головы нашей партии. Этого не отрицают теперь даже враги. Тем более не могут этого отрицать наши друзья.

У нас не было чёрной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьёзной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьёзной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

У нас была лишь одна-единственная угольно-металлургическая база – на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали ещё новую угольно-металлургическую базу – на востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну-единственную базу текстильной промышленности – на севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности – в Средней Азии и Западной Сибири.

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии.

А всё это привело к тому, что капиталистические элементы вытеснены из промышленности окончательно и бесповоротно, а социалистическая промышленность стала единственной формой индустрии в СССР.

А всё это привело к тому, что страна наша из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48 % в начале пятилетки (1928) до 70 % к концу четвёртого года пятилетки (1932).

А всё это привело к тому, что к концу четвёртого года пятилетки нам удалось выполнить программу общего промышленного производства, рассчитанную на пять лет, – на 93,7 %, подняв объём промышленной продукции более чем втрое в сравнении с довоенным уровнем и более чем вдвое в сравнении с уровнем 1928 года. Что же касается программы производства по тяжёлой промышленности, то мы выполнили пятилетний план на 108 %…

…В чём состоят основные результаты наших успехов в области промышленности и сельского хозяйства с точки зрения коренного улучшения материального положения трудящихся?

Они состоят, во-первых, в уничтожении безработицы и ликвидации неуверенности в завтрашнем дне среди рабочих.

Они состоят, во-вторых, в охвате колхозным строительством почти всей крестьянской бедноты, в подрыве на этой основе расслоения крестьянства на кулаков и бедняков и в уничтожении в связи с этим обнищания и пауперизма в деревне.

Это – громадное завоевание, товарищи, о котором не может мечтать ни одно буржуазное государство, будь оно самым что ни на есть «демократическим» государством.

У нас, в СССР, рабочие давно уже забыли о безработице. Года три тому назад мы имели около полутора миллионов безработных. Вот уже два года, как уничтожили мы безработицу. И рабочие успели уже забыть за это время о безработице, об её гнёте, об её ужасах…

…Что дала пятилетка в четыре года беднякам и низшим слоям середняков? Она подорвала и разбила кулачество как класс, освободив бедняков и добрую половину середняков от кулацкой кабалы. Она вовлекла их в колхозы и создала для них прочное положение. Она уничтожила тем самым возможность расслоения крестьянства на эксплуататоров – кулаков и эксплуатируемых – бедняков, уничтожила нищету в деревне. Она подняла бедноту и низшие слои середняков в колхозах на положение людей обеспеченных, уничтожив тем самым процесс разорения и обнищания крестьянства. Теперь уже нет у нас таких случаев, чтобы миллионы крестьян срывались ежегодно со своих мест и уходили на заработки в далёкие края. Для того чтобы вытянуть крестьянина на работу куда-нибудь вне его собственного колхоза, теперь надо подписывать договор с колхозом да ещё обеспечить колхознику даровой проезд по железной дороге. Теперь уже нет у нас таких случаев, чтобы сотни тысяч и миллионы крестьян разорялись и обивали пороги фабрик и заводов. Это дело было, но оно давно уж сплыло. Теперь крестьянин – обеспеченный хозяин, член колхоза, имеющего в своём распоряжении тракторы, сельхозмашины, семенные фонды, запасные фонды и т. д. и т. п.

Вот что дала пятилетка бедноте и низшим слоям середняков.

Вот в чём суть основных завоеваний пятилетки в области улучшения материального положения рабочих и крестьян».

О том, что это не пропагандистский трюк Сталина с целью запугать претендентов на мировое господство, свидетельствуют многочисленные зарубежные гости, поражённые прогрессом Советского Союза во многих сферах деятельности. Среди них был и один из финансовых воротил Англии, председатель банка «Юнайтед Доминион», обративший внимание на трудно поддающееся логическому объяснению стремительное вхождение большевистского государства к высотам, до которых многие страны шли десятилетиями, ещё до сталинского подведения итогов первой пятилетки.

«…Я не коммунист и не большевик, – признался он в 1932 году, – я капиталист и индивидуалист… Россия движется вперёд, в то время как много наших заводов бездействуют и примерно 3 млн нашего народа ищут в отчаянии работы. Пятилетку высмеивали и предсказывали её провал. Но вы можете считать несомненным, что в условиях пятилетнего плана сделано больше, чем намечалось. Во всех промышленных городах, которые я посетил, возникают новые районы, построенные по определённому плану, с широкими улицами, украшенными деревьями и скверами, с домами современного типа, школами, больницами, рабочими клубами и неизбежными детскими яслями и детскими садами, где заботятся о детях работающих матерей… Не пытайтесь недооценивать русских планов и не делайте ошибки, надеясь, что Советское правительство может провалиться. Сегодняшняя Россия – страна с душой и идеалами. Россия – страна изумительной активности. Я верю, что стремления России являются здоровыми… Быть может, самое важное в том, что молодёжь и рабочие в России имеют одну вещь, которой, к сожалению, недостаёт сегодня в капиталистических странах, а именно – надежду»[5].

Хотелось бы надеяться, что хоть один человек из многочисленной рати помощников, референтов, консультантов, пресс-секретарей, окружающей президента и премьера, осмелится прочесть своим патронам эту простодушную характеристику сталинской России восьмидесятилетней давности. Единственной гордостью для правителей России современной может быть то, что темпы её разрушения, как говорят нынче, в разы превосходят темпы созидания России тридцатых годов.

Удручающая это гордость!

Причём следует особо подчеркнуть, что из-за недостатка времени, отпущенного на восстановление народного хозяйства после Гражданской войны и более чем десятилетие не затихавшего противоборства войны идеологической между сторонниками и противниками советского строя (последние не гнушались ни террора, ни диверсионной борьбы, ни саботирования важнейших мероприятий партии), индустриализацию и коллективизацию пришлось проводить почти одновременно, насыщая техникой обе сферы хозяйствования за счёт валютных средств, которые не падали с неба, а истощали природные и финансовые ресурсы. Поэтому спорадические ухудшения уровня жизни, особенно сельского населения, были неизбежны. Но призрак вооружённого вторжения постоянно витал над головой вплоть до 1941 года, когда он превратился в реальность. Значит, страна постоянно думала об этом, готовилась к защите и дипломатическим путём отодвигала сроки будущей войны.

Я повторяю банальные вещи не потому, что хочу, попросту говоря, «выгородить» Сталина. Он не нуждается в этом. Он сам себе защита и опора. Я только взываю к пониманию сложности и противоречивости идеологических и экономических процессов в предвоенном Советском Союзе, считая, что официальная реабилитация этой личности была бы неизмеримо полезнее для страны, чем пресловутая десталинизация, начатая в шестидесятые годы человеком с холуйскими повадками во имя сокрытия собственного неблаговидного участия в репрессировании инакомыслящих «элементов». Ведь ни для кого не секрет, что списки людей, якобы причастных к противоправной политической деятельности, подаваемые в канун очередной террористической акции на утверждение Сталину, отличались особой кровожадностью именно у Хрущёва. Да и многие другие его дела на политической ниве как на Украине, так и в целом по Советскому Союзу не отличались глубокомыслием, элементарной логикой и чистоплотностью. И нанесли немалый ущерб стране.

Хочется верить, что в когда-нибудь написанной объективно истории Советского государства ему воздастся по заслугам, как и тем Федотам, не помнящим родства, которые продолжили политику десталинизации, расколовшую современную Россию, и так не блещущую единством, на две части – советскую и постсоветскую. Первая часть, которая вынесла на себе многочисленные испытания исторической судьбой, теперь пренебрежительно именуется «совками», то есть этакими «недотёпами», поклонявшимися усатому ничтожеству. Постсоветская часть россиян, большинство которых составляют Иваны да Федоты, не помнящие родства, пока не обрела емкого образного наименования. Некоторые, например, как Е. Резонтов, автор книги «Расшифрованный Сталин», предпочитают называть их (весьма удачно, на мой взгляд) «либероидами», другие – «ребятами-олигархятами» или «попутчиками», то есть идущими по путинскому пути… Третьи – «димонистами», то есть стоящими на стороне премьер-министра. Меня в этом случае больше заинтересовали не имена, а сам процесс «детандемизации» или медленного разложения властвующего тандема, который не остался незамеченным. На мой же взгляд, дело не в удачности или неудачности названия и даже не в детандемизации (ничто не вечно под луною), а в более тревожной ситуации – в расколотости общества, при которой трудно надеяться на успешное существование государства. Вот к чему приводят неумные действия властвующих умов…

Скоро их не соединишь и селигерскими берегами. Антагонизм зреет не по дням, а по часам. Современных российских либералов, то есть тех, кто принципиально дистанцируется от «совков», можно разделить на две категории: на тех, кто откровенно лжёт (к ним относятся и либероиды), и тех, кто искусно выдаёт ложь за правду. А в конечном счёте – два сапога пара. Честность нынче не в почёте. Поэтому среди множества партий (очередное нововведение либералов, решивших до конца довести разобщение народа и поощрить индивидуализм), «Единой России», «Справедливой России» и других, ни к одной из них нельзя отнести лозунг «ум, честь и совесть эпохи» как по совокупности понятий, так и по их отдельности. Ни одна из них не возьмёт его себе, потому что он длительное время эксплуатировался «совками» – коммунистами. По отдельности тоже нельзя, потому что слишком обидно будет прозелитам столь однобоких общественных объединений. Назовёшь себя партией ума, скажут, что у тебя нет ни чести, ни совести. И вообще, получается, что остальная Россия – безумная. Одни дураки остались. Назовёшь себя партией совести, скажут: что же остальные – бесстыдники, что ли? Ну, типа нудисты? А вот создать партию «Честная Россия» никто не осмеливается. Потому что и одного процента не наберёшь для регистрации.

Ну, а «Единая Россия». Кого и что она представляет? При Сталине она была, а сейчас её и в помине нет. Давно разрознена на части либероидами. Значит, партия утопистов типа Томаса Мора, которая верует в то, что когда-нибудь разобщённая ныне страна станет вновь единым народом, способным на великие дела? То ли умным, то ли честным, то ли живущим по совести? Да бог с ними – какими бы ни были, лишь бы творили великие дела на благо народа. И куда она поведёт верующих в неё, никто пока не знает. И цели до сих пор не определены. И идеология напрочь отброшена. А может, это к лучшему? Вон их сколько, бездельников, по стране болтается. И ничего, на жизнь не жалуются. Жизнь без цели – самая сладкая, никем и ничем не регламентируемая. Лишь бы бабки были – натуральные, а не метафорические.

…Днями встретил на Арбате старого приятеля. В девяностые годы он был одним из организаторов Партии любителей пива. Создал легко и не мог нарадоваться своей инициативе: что ни собрание – пива от пуза.

Выпили за встречу по кружке «Жигулёвского». Малость разговорились. Оказалось, что он болен моей шутовской идеей создать партию «Честная Россия».

«По секрету» сказал, что одного члена он уже завербовал.

– Но работа идёт туго, – признался, – будто вымерли честные люди, как мамонты. Что ты думаешь по этому поводу, Борисыч?

– Да, наверное, то же, что и ты. Это ведь не на халявную пирушку людей собрать. Отпировали и разбежались кто куда, без всякой ответственности и обязательства непременно встретиться в определённый срок. Обязательств наш народ не любит. Это раз. Второе: ты же ведь заставишь взносы платить. Это дело тоже никто не любит, даже самый заидеологизированный. Ты же, наверное, будешь всё-таки объединять людей по интересам, по общности мышления и целеустремлённости. Это опять обязывает. А потом, не приведи Господь, займёшься, наверное, стандартизацией личностей?

– Конечно, – поддакнул старый приятель, – без этого никак нельзя! У меня ведь как раньше было: любитель «Жигулёвского» мог спокойно набить морду любителю «Балтики», а тот в свою очередь тому, кто привык к «Клинскому» – не сошлись интересами…

– А ты, наверное, начал ущемлять их права, и тут тебе наступил капут?

– Совершенно справедливо, – вновь поддакнул приятель. – Серьёзное это дело – партийное строительство… Но я всё-таки продолжу собирать воедино Россию честную, живущую на трудовые деньги, честно заработанные. Может, даже В. В. Путина приглашу. Говорят, что он один день в неделю бывает честным. Когда в баню ходит. А то, что он, говорят, нефтяной король, так это всё враки. Гроша ломаного не возьмёт с банщика, что дозволил ему попарить своё тело веничком. Спросите Сечина, он-то уж об этом точно знает…

А ещё мерекаю обратиться за поддержкой к бывшему мебельщику, невинно страдающему из-за зятя своего, который, брешут, полсотни объектов недвижимости скупил. Знать, семья у него многодетная. Обезглавили армию, лишили её мозгового центра, совки поганые. И радуются сдуру…

Жалко, Боря Березовский от нас досрочно ушёл. Не успел я с ним побеседовать. Он бы уж точно поддержал «Честную Россию». Честных людей сейчас днём с огнём не сыщешь… Дорогое это удовольствие – новую партию создавать. Приходится самому за всех взносы оплачивать. А у меня-то товар не с улицы. Штучный…

Тут уж я окончательно понял, что «Честную Россию» нам не видать, как своих ушей. А потому опровергать весь Монблан домыслов и сознательных фальсификаций, связанных со сталинской эпохой, было бы нелепо. Остановлюсь только на некоторых вопросах, относящихся к началу войны и отступлению Красной Армии от западной границы до Волги и Дона, которые в связи с доступностью (относительной, разумеется) архивного материала получил в последние годы несколько иное истолкование, возможно, ещё неизвестное ярым антисталинистам, сосредоточенным на решении других задач, прямо противоположных моим. Хотя задачи эти, если исходить из интересов государства, в принципе, должны были бы быть общими.

6

Успехи Советского Союза, закреплённые в 1934 году XVII съездом ВКП(б) (тогда же он был принят в Лигу Наций – аналог современной ООН), казалось бы, должны были свидетельствовать не только о хозяйственных, но и о дипломатических достижениях страны, осуществляющей строительство новой политической системы, чуждой всем странам, входящим в мировое сообщество. И, разумеется, о признании ими инородного тела в своей структуре. Советское руководство не обольщалось этим успехом на международной арене, прекрасно понимая, в чьи объятья оно попало. Лига Наций в то время была немногочисленной. По составу она была чуть меньше высшей и первой лиг современного российского профессионального футбола. Но здесь играют – при всём засилье иноземцев, продавшихся России по своей воле, – преимущественно представители, скажем мягко, страны обитания, которая была многонациональной с момента своего рождения, и страсти разгораются главным образом на спортивной почве. И даже иноземцы защищают честь российского футбола, не претендуя на экспроприацию территории и имущества страны, предоставившей им работу.

В Лиге Наций тридцатых годов интересы и стимулы заинтересованности были иными: каждый отстаивал интересы своей страны и по «совместительству» – другой, с которой был в добрых отношениях или получил от неё материальную поддержку. А может быть, находился в кровных родственных идеологических связях. Последнее чаще всего и превалировало в добрососедских отношениях, до тех пор пока не разгорались страсти за какой-нибудь особо лакомый кусочек. Теперь, надеюсь, вы поймёте, в какой ситуации оказался Советский Союз, попав в волчью стаю, в которой у него не было не только защитников, но и сочувствующих тому делу, за которое он взялся. Сталинская шинель только по цвету напоминала волчью шкуру. В остальном новый член Лиги Наций был настроен сугубо мирно, надеясь, что волчья стая всё-таки позволит ему довести начатое дело. Тем более что он – в отличие от своего предшественника – уже не собирался строить коммунизм во всём мире, а только в отдельно взятой стране, не претендуя на чужие территории и не мешая народам всех стран устраивать жизнь по своему усмотрению.

1934 год был, пожалуй, последним предвоенным годом относительного спокойствия для СССР, если не считать внутренней зачистки элементов, которые могли бы переметнуться в случае войны на сторону врага. Что ж, умный руководитель должен предусматривать санитарно-гигиенические меры до прогнозируемой эпидемии. В январе 1935 года в письме Центрального Комитета ВКП(б) уже со всей определённостью было заявлено: «Наша социалистическая родина находится в окружении капиталистических стран, смертельно ненавидящих страну социализма. Буржуазные страны выжидают случая для того, чтобы напасть на Советский Союз. Застрельщиками подготовки войны против СССР являются фашистские страны, и в первую очередь Германия на Западе и Япония на Востоке…». Как видите, за шесть лет до начала войны Сталин уже знал об этой угрозе, которая могла возникнуть в любой момент случайно (то есть при любой оплошности советской власти), как автомобильная авария, и предполагаемых противников.

Помимо того, что советская страна уже была лакомым куском для агрессоров, масла в огонь подлили развёрнутые планы второй пятилетки, в которых предусматривалась ликвидация капиталистических элементов и классов вообще, частной собственности и многоукладности экономики, а также установление социалистического способа производства. Эта задача была первой.

Вторая задача предусматривала «завершение технической реконструкции всего народного хозяйства» с первоочередным подъёмом промышленности, производящей средства производства, то есть тяжёлой промышленности, в которую входит и так называемая «оборонка». Это я разъясняю для людей, несведущих в официальной фразеологии, свойственной документам власти. Те, кто внимательно следил за каждой официальной бумагой Советского правительства, вошедшего в силу, давно уже понял, чем ему грозят бесстрастные, на первый взгляд, слова. А какой-нибудь лох, вообще ничего не читающий и не понимающий, сидящий на запятках антисталинистов, без моих объяснений будет продолжать вопить, что Сталин не готовился к войне. Именно для него, этого крепкоголового лоха, отдельным пунктом было специально подчёркнуто сказанное ранее: «Дальнейшее укрепление обороноспособности страны». Но поскольку этот пункт следовал после «более быстрого подъёма благосостояния рабочих и крестьянских масс», то каждый из этих масс, научившийся читать официозную документалистику, сразу понял, что совместить два разнонаправленных пункта, финансируемых из одного кармана, едва ли получится и надо привыкать к туго завязанному поясу. А пункт насчёт благосостояния в преддверии войны – это опять для лоха, чтобы он не думал, что правительство и партия забыли про него, и спокойно голосовал за тот набор портретов, которые удовлетворённые массы понесут поверх своих голов на Первомайской или Ноябрьской демонстрациях.

Ведь тот же В. В. Путин, к примеру, сразу понял обратно пропорциональную зависимость между расходами на оборонку и на народное благосостояние, когда воскресил военные учения, которые практически не проводились при предшественнике Шойгу. Тому, сосредоточенному на удовлетворении потребностей женского батальона, просто-напросто было не до них. Для повышения обороноспособности армии и увеличения численного состава её, в случае недобора призывников, необходимо было изучить опыт работы и потенциальные возможности подразделений из женского контингента, которые успешно действуют во многих армиях мира. Работа трудоёмкая, деликатная и одновременно настолько увлекательная, что до других дел просто руки не доходят. А здесь сами трудятся до изнеможения.

Шойгу отнёсся к своему делу со всей серьёзностью, генералитет охотно поддержал его. Президент, увлекающийся любым перспективным начинанием, согласился инспектировать как Верховный Главнокомандующий эти крупномасштабные учения, проводившиеся в разных регионах страны. Но, когда увидел, сколько средств уходит на передислокацию разных родов войск, уж не говоря о расходовании материальных ресурсов, всё чаще начал задумываться. И даже отказался от некоторых телевизионных передач, поскольку в задумчивом виде он не производил впечатления серьёзного человека, каким его привыкли видеть массы. Постреляет-постреляет: командир должен увлекать солдат своим примером, а высшее офицерство должно брать пример с Главнокомандующего, а потом вернётся в свои пенаты, где уже ждёт его скучающий напарник по тандему, считающий своим долгом интересоваться проблемами армии, малость расслабится, а потом с утомлённой улыбкой скажет. Не прикажет, а просто дружески направит мысль премьера в нужную для себя сторону:

– А не подумать ли нам с вами, Дмитрий Анатольевич, о том, как можно компенсировать расходы на повышение обороноспособности нашей армии, чтобы это не отразилось на благополучии народа, не всегда понимающего наши перспективы модернизации страны. Вот с лимитацией энергозатрат населения это вы ловко придумали. Хочешь расходовать электроэнергию выше лимита, пожалуйста, мы тебе не препятствуем. Мы удовлетворим твои потребности, но уже по цене, существенно превышающей ту, которая тарифицирована для узаконенного лимита. Как говорится, простенько, но со вкусом. Уверен, что для народа допрасходы будут почти незаметны, а для государства это будет существенное пополнение.

Потом президент ещё ненадолго задумается и спросит:

– А не кажется ли вам, Дмитрий Анатольевич, что этот опыт можно перенести на газоснабжение, а потом и водоснабжение?..

– Я подумаю над вашим предложением, Владимир Владимирович, – покорно скажет премьер и для убедительности мысли президента добавит: – Накопления у населения растут, а избыточность средств ведёт к моральному разложению личности. Нам ли с вами об этом не знать, Владимир Владимирович!

А вот мысли о дифференцированном налоге на доходы почему-то ни у того, ни у другого не возникло. Понятно, олигархов трогать нельзя, потому что редко кто из них не обеспечил себе комфортные условия за рубежом именно на тот случай, если только попробуют тронуть… Тронут – и они вмиг разбегутся во все концы света, как крысы с тонущего корабля, нанеся существенный ущерб финансам страны. Их надо беречь и холить. А русский мужик никуда не денется. Он будет исправно пополнять казну, невзирая ни на какие налоги. Так на кого же можно надеяться, если возникнет экстремальная ситуация? Только на народ. Так не проще ли обеспечить его работой с ненищенской оплатой, на которую согласны только азиаты, в массе своей не созидающие Россию, а растаскивающие её с помощью недобросовестных работодателей, которые за свои грехи откупаются теми же азиатскими доходами, минующими российский бюджет, и попадают в руки правонарушителей, субсидирующих российский криминальный мир и поощряющих его нелегальную деятельность.

Круговращение криминальных денег проходит вне государственной финансовой системы, неспособной поставить заслон каждому уворованному рублю. И в этом безусловная вина правительства, работающего неэффективно. Налоговые органы сдирают семь шкур только с законопослушных налогоплательщиков, вынуждая их в конечном счёте тоже выходить на тропу благополучно действующего криминала. Порочный круг замкнулся, увеличив количество людей, вставших на неправовой путь обогащения.

7

Результаты второй пятилетки уже не просто поразили капиталистический мир, а ошеломили его. Вот статистические данные за 1933–1937 гг., собранные историком Е. Резонтовым, специально занимавшимся этим вопросом: «В различных регионах СССР возведено 4,5 тыс. новых заводов, фабрик, шахт, электростанций (каждый день в строй действующих вступало в среднем три новых крупных предприятия). По сравнению с 1932 г. основные производственные фонды страны выросли в 2,2 раза. Гордостью советских людей надолго стали автогиганты в Москве и Нижнем Новгороде, Турксиб (построен в 1931 г.), Ростсельмаш (1930), Сталинградский (1930), Харьковский (1931) и Челябинский (1933) тракторные заводы; Днепрогэс (1932), Кузнецкий (1932) и Магнитогорский (1934) металлургические комбинаты, Московский станкостроительный (1932), Уральский завод тяжелого машиностроения (1933), Березняковский (1932) и Соликамский (1934) химические комбинаты, первые в мире Ярославский и Воронежский заводы синтетического каучука (1932), город Комсомольск-на-Амуре (1932), Новокраматорский машиностроительный завод в Донбассе (1934), Чимкентский свинцовый завод (1934), Беломорско-Балтийский (1933) и канал имени Москвы (1937), первая очередь московского метрополитена (1935), многие другие предприятия и стройки.

Заработали крупный моторный завод в Уфе, текстильный и трикотажный комбинаты в Ташкенте, Бухаре, Баку. Крупным районом цветной металлургии, добычи угля и химической промышленности стал Казахстан. В Башкирии и Татарии, между Волгой и Уралом, возник новый крупный район нефтедобычи – «Второе Баку». Карелия и Коми стали крупными поставщиками лесоматериалов, Якутия – золота.

Рост промышленного производства за вторую пятилетку – на 120 %! (группа «А» (средства производства) – на 139, группа «В» (товары народного потребления) – на 99). И это от уже достаточно высоких «стартовых позиций» после первой пятилетки! Ведь по общему объёму промышленного производства СССР с конца первой пятилетки удерживал первое место в Европе и второе в мире.

Станочный парк машиностроения в 1937 году состоял на 75 % из новых и совершенных станков отечественного и зарубежного производства. Введённые в строй заводы тяжёлого машиностроения начали производить полные комплекты сложного оборудования для предприятий чёрной металлургии, ранее ввозимого из-за рубежа. Прекратился импорт паровозов и вагонов, тракторов и врубовых машин, паровых котлов, молотов, прессов, подъёмно-транспортного оборудования. По ряду направлений СССР вышел на передовые позиции в мире (производство синтетического каучука, электротурбины, реактивная технология).

Может, это всё было создано, как утверждают «скептики», рабским трудом? – вопрошает специалист. – Полно вам! По плану на 1937 год НКВД поручалось освоить около 6 % общесоюзных капиталовложений (для сравнения – по плану на 2011 год на правоохранительную деятельность и национальную безопасность российским «наследникам» НКВД поручалось освоить почти 11,5 % общероссийских капиталовложений!).

В конце 1934 года сельское хозяйство располагало 281 тыс. тракторов, 31 тыс. комбайнов, 34 тыс. грузовых автомобилей, многими другими сложными сельскохозяйственными машинами. Во вторую пятилетку сельское хозяйство получило 405 тыс. тракторов, и все они были изготовлены на отечественных заводах. Число МТС за эти годы удвоилось и достигло в 1937 году 5,8 тыс. Если в 1932 году они обслуживали только треть колхозов страны, то в 1937 году – 78 %. Применение новейшей сельскохозяйственной техники улучшало обработку земли, повышало урожаи. Рыночные цены к 1938 году по сравнению с 1933 годом снизились на 64 %!»[6].

Обратите особое внимание на последнюю фразу. Вся эта колоссальная работа сопровождалась снижением рыночных цен, о чём российский народ забыл уже и думать.

Но и это ещё не всё. «Во второй пятилетке, – продолжает Е. Резонтов, – в СССР была в основном создана материальная база для реализации программы достижения сплошной грамотности: появилось до 20 тыс. новых школ – примерно столько же, сколь было создано в царской России за 200 лет. Школьное образование приобрело большую стройность. В соответствии с постановлением СНК СССР от 15 мая 1934 года «О структуре начальной и средней школы» устанавливались три типа общеобразовательной школы: начальная (1–4-й классы), неполная средняя (1–7-й) и средняя (1–10-й).

Численность учащихся в начальной и средней школе во второй пятилетке выросла в СССР с 21,3 до 29,4 млн. Расходы государства на культурное строительство (школа, кадры, наука, печать и т. п.) в 5 раз превысили затраты первой пятилетки. В 1934–1938 гг. вдвое увеличен выпуск школьных учебников»[7].

Любопытно было бы сопоставить эти данные с «достижениями современных строителей капитализма, даже не за пять последних лет», а за всё двадцатилетие под руководством «прогрессистов», суливших стране с переходом на рыночную экономику все земные блага. Созданное «совками» только в тридцатые годы продолжает действовать и по сей день, если не развалено или сознательно не исключено из производственного процесса («за ненадобностью для России») современными «менеджерами высочайшей квалификации», использовавшими рекомендации заатлантических консультантов. Думаю, у многих людей станет плохо с сердцем.

В наши дни каждое новое школьное или дошкольное здание сопровождается такой помпой, которая не встречалась в советские времена даже при пуске крупного завода. У Сталина просто не хватало времени мотаться с ножницами в кармане, чтобы, разрезая ленточки, освящать своим присутствием каждое такое событие, ставшее в буквальном смысле делом обыденным. В самом деле, разделите приведённые цифры на пять лет и вы увидите, что ежедневно в Советском Союзе сдавалось 12 школ и 3 крупных промышленных предприятия. Слава Богу, наш правительственный тандем избавлен от этой утомительной работы, имея больше времени на прогнозирование российского будущего…

Где вы, либероиды, поносящие «совков» самыми площадными словами? Да вам надо им в пояс кланяться и носить на руках в знак благодарности за то, что вы не вымерли… А вы всё про культ да репрессии. Неужто всё ещё хочется примазаться к хрущёвской недоброй славе?

А ведь деньжат государственных и тем более личных у И. В. Сталина в 30-е годы было значительно меньше, чем у В. В. Путина. Тем не менее Советское правительство находило возможность снижать цены на товары первой необходимости даже в послевоенные годы. Неужто в разорённой стране они не пользовались спросом, в чём нас убеждают апологеты рыночной экономики?

Деньги находились потому, что Сталин не осыпал новыми привилегиями обанкротившихся бенефициантов металлургической индустрии или неэффективных руководителей в иных отраслях промышленного производства, погашая из государственного кармана миллиардные суммы их убытков то ли от профессиональной непригодности, то ли от профессионального казнокрадства. Они, эти горе-руководители, знали, что в случае невыполнения взятых на себя обязательств их в лучшем случае ждут Соловки или Магадан, в худшем – та мера наказания, которая ныне не используется в российском законодательстве, но служит действенным средством и от коррупции, и от элементарной бесхозяйственности в Китае. Поэтому бизнес там не бывает убыточным для государства, не нуждается во властных благодетелях и не сказывается на ухудшении благосостояния народа. Государство не должно снижать для «придворных» олигархов налоговые ставки за счёт оплаты расходов на социальные нужды и тем более поощрять их неразумные риски, астрономические долги и не вполне прозрачные дела.

К слову, об упомянутых мною репрессиях, которые были обусловлены якобы патологической кровожадностью усатого тирана. Не буду спорить об их массовости, заявленной первым провозвестником десталинизации. Разная методика их исполнения, точно так же, как и при подсчётах потерь с той и другой стороны в годы Великой Отечественной войны, дает разные результаты в зависимости от того, что является точкой отсчёта. Потому что число арестованных и затем отпущенных на волю будет существенно отличаться от числа преданных суду и приговорённых к тюремному заключению, и тем более к высшей мере наказания. Математика сложная, но большинство исследователей сходится на цифре где-то 0,6–0,8 процента. Но дело даже не в точности подсчётов, а в обоснованности или необоснованности этой защитной акции государства и в персональной ответственности за неё. Даже люди, которых трудно заподозрить в симпатиях к Сталину и его стране, понимали вынужденность, а значит, и обоснованность жёстких мер к активным противникам и тем более ниспровергателям политического строя России. Вот, к примеру, слова американского посла в СССР, работавшего в 1936 – 1938 годах и наяву видевшего то, что происходило в стране в этот период: «Совершенно ясно, что все эти процессы, чистки и ликвидации, которые в своё время казались суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне… Чистка навела порядок в стране и освободила её от измены».

Ему вторит и Лион Фейхтвангер, побывавший на одном из судебных процессов над «перевёртышами»: «Целый ряд людей, принадлежавших ранее к друзьям Советского Союза, стали после этих процессов его противниками. Многих, видевших в общественном строе Союза идеал социалистической гуманности, этот процесс поставил в тупик; им казалось, что пули, поразившие Зиновьева и Каменева, убили вместе с ними и новый мир. И мне тоже, до тех пор, пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслужившими доверия. Мне казалось, что истерические признания обвиняемых добиваются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством. Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как это они говорили. Если бы всё это было вымышлено или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда».

Вы уверены в невиновности одного из первых Маршалов Советского Союза Тухачевского? Познакомьтесь с некоторыми выдержками из его показаний в мае 1937 года, написанных им собственноручно чётким, ровным почерком: «Начало моих отношений с немцами относится к периоду учений и манёвров в Германии, на которые я был командирован в 1925 году. Сопровождавший меня капитан фон Цюлов говорил по-русски, много раз останавливался на вопросе общих интересов СССР и Германии и возможной войне с Польшей, знакомил меня с методикой боевой подготовки рейхсвера и, в свою очередь, очень интересовался основами только что вышедшего Полевого устава РККА 1925 года. В 1926 году фон Цюлов присутствовал на манёврах в Белоруссии, где я встретился с ним и мы продолжили разговор. Я ознакомил фон Цюлова с организацией нашей дивизии, дивизионной артиллерией и с соотношением между пехотой и артиллерией».

«…Около 1925 года я познакомился с Домбалем, командуя в то время Белорусским военным округом… Во все эти встречи Домбаль постоянно возвращался к вопросам о войне между Польшей и СССР… В разговорах с ним (Тухачевский в это время был начальником штаба РККА. – В. С.) я рассказывал об организации нашей дивизии, об основах современного боя, о методах нашей тактической подготовки, а также, говоря об условиях войны между нами и Польшей, указал на то, что мы должны были в силу запаздывания и развёртывания сосредоточить на границе с Польшей крупные силы, которые я Домбалю перечислил».

«…Зимой с 1928 по 1929-й, кажется, во время одной из сессий ЦИКа, со мною заговорил Енукидзе, знавший меня с 1918 года и, видимо, слышавший о моём недовольстве своим положением и о том, что я фрондировал против руководства армии. Енукидзе говорил о том, что политика Сталина ведёт к опасности разрыва смычки между рабочим классом и крестьянством, что правые предлагают более верный путь развития… Я рассказал Енукидзе о большом числе комполитсостава, не согласного с генеральной линией партии, и о том, что я установил связи с рядом командиров и политработников, не согласных с политикой партии. Енукидзе ответил, что я поступаю вполне правильно и что он не сомневается в том, что восторжествует точка зрения правых… На XVI партийном съезде Енукидзе имел со мной второй разговор, говорил, что правые хотя и побеждены, но не сложили оружия, перенося свою деятельность в подполье. Поэтому, говорил Енукидзе, надо и мне законспирированно перейти от прощупывания командно-политических кадров к их подпольной организации на платформе борьбы с генеральной линией партии за установки правых».

«…В августе 1932 года я поехал в отпуск на Кавказ. На станции Белан меня встретил командарм РККА Смолин. Он жаловался на плохое отношение к нему наркома. В дальнейших наших разговорах выяснилось несогласие Смолина с генеральной линией партии, и я предложил ему вступить в группу, которую я нелегально сколачиваю в армии на основе платформы правых. Смолин согласился. Я спросил его, кого он считал бы возможным привлечь к нашей организации, и он указал на своего начальника Алфузо… Насколько я помню, в том же 1932 году мною был завербован в члены антисоветского военно-троцкистского заговора бывший заместитель начальника ВВС Наумов, которого я знаю давно, в частности и по ЛВО (Ленинградский военный округ. – В. С.)».

«Примерно в тот же период, то есть в 1933 – 1934 годы, ко мне в Москве зашёл Ромм и передал, что должен сообщить мне новое задание Троцкого. Троцкий указывал (экий начальник! – В. С.), что нельзя ограничиваться только вербовкой и организацией кадров, что нужна более действенная программа, что германский фашизм окажет троцкистам помощь в борьбе с руководством Сталина и что поэтому военный заговор должен снабжать данными германский генеральный штаб, а также работающий с ним рука об руку японский генеральный штаб, проводить вредительство в армии, готовить диверсии и террористические акты против членов правительства. Эти установки Троцкого я сообщил нашему центру заговора.

В 1933 году у меня был первый разговор. Мне с Поповым пришлось пойти на квартиру к больному Бухарину. По согласованию вопроса о телемеханическом институте мы с Поповым стали прощаться. Бухарин, пока Попов шёл к двери, задержал меня за руку и скороговоркой сказал, что ему известно о моей работе по организации военного заговора, что политика партии губительна, что надо обязательно убрать Сталина и что поэтому надлежит всячески форсировать организацию и сколачивание заговора».

«…После опытных учений 1933 года, в начале зимы, ко мне в кабинет зашёл однажды Каменев С. С. и стал говорить о своих выводах по опытным учениям. После длительного разговора Каменев долго ещё не уходил, и я понял, что он хочет поговорить о чём-то другом. Я ему сказал: «Очень советую вам, Сергей Сергеевич, держите поближе связь с Апогой». На что Каменев ответил, что с Апогой он связан очень тесно, но что также хочет связаться и со мной. Я начал говорить об ошибках армейского и партийного руководства. Каменев стал вторить моим словам, и я предложил ему стать участником заговора. Каменев сразу же согласился. Я сказал ему, что мы будем считать его членом центра заговора, сообщил ему мои разговоры с Енукидзе и Бухариным, а также с Роммом.

Первоначально Каменеву была поставлена задача вредить в области военного хозяйства, которым он руководил как третий заместитель наркома. Затем большую вредительскую работу Каменев развернул как начальник ПВО. Противовоздушная оборона таких важнейших объектов, как Москва, Ленинград, Киев, Баку, проводилась им таким образом, чтобы площадь, прикрываемая зенитным многослойным и однослойным огнём, не соответствовала наличным артиллерийским зенитным средствам, чтобы аэростаты заграждения имелись в недостаточном числе, чтобы сеть ВНОС имела не собственную проводку, а базировалась на сеть наркома связи и т. п.».

«По мере получения директив Троцкого о развёртывании вредительской, шпионской, диверсионной и террористической деятельности центр заговора, в который, кроме меня, входили в порядке вступления в заговор Фельдман, Эйдеман, Каменев, Примаков, Уборевич, Якир, с которыми были тесно связаны Гамарник и Корк, давал различным участникам заговора установки для их деятельности, вытекавшие из вышеуказанных директив. Члены центра редко собирались в полном составе, исходя из соображений конспирации. Чаще всего собирались отдельные члены, которым по каким-либо служебным делам приходилось встречаться.

Таким образом, развивая свою платформу от поддержки правых в их борьбе против генеральной линии партии, присоединяя к этому в дальнейшем троцкистские лозунги, в конечном счёте антисоветский военно-троцкистский заговор встал на путь контрреволюционного свержения советской власти, террора, шпионажа, диверсии, вредительства, пораженческой деятельности, реставрации капитализма в СССР»[8].

Комментарии здесь, как говорится, излишни. Но несколько слов я всё-таки скажу. Я не привожу обширных откровений Тухачевского и прочих советских военачальников с представителями командования вермахта, в которых рассматривались планы военных действий Германии на разных направлениях советского фронта и способы возможных форм вредительства с целью нанесения наибольшего ущерба Красной Армии, хотя он и сомневался в окончательном успехе фашистских войск в случае нападения на Советский Союз. Иными словами, жёсткие меры по отношению к командной верхушке были вполне оправданы и сомневаться в их своевременности – за четыре года до Великой Отечественной войны – может только тот, кто испытывает органическую неприязнь к советской власти и личности Сталина. Инсинуации Хрущёва по поводу того, что все подсудимые дали свои признательные показания под жестоким прессингом следователей, преследовали одну цель – доказать тиранический характер сталинского правления и реабилитировать, на его взгляд, безвинных, уничтожение которых привело к невосполнимому ослаблению командного состава Красной Армии и катастрофическим последствиям в первые месяцы Великой Отечественной войны. По вине всё того же Сталина, который не раз устраивал бездарному члену Военного совета Хрущёву нелицеприятные выволочки.

Видимо, не без партийного нажима реабилитационная комиссия зачастую фальсифицировала следственные документы, искусственно смягчая признательные показания репрессантов.

Хочу обратить внимание и на один штрих, который заинтересовал меня в последнем слове Примакова, одного из заговорщиков с русской фамилией. Вот этот штрих.

«Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, – ни по цели, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы: всё что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один – ломать диктатуру пролетариата и заменить фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 7 человек заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора, то есть из каких групп он состоит, его руководство, центр. Люди, входящие в заговор, не имеют глубоких корней в нашей Советской стране, потому что у каждого из них есть своя вторая родина: у Якира – родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича – в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной»[9]. Ни одной славянской фамилии…

Здесь есть над чем задуматься поклонникам глобализационных процессов, размышляя о будущем России.

Удивляюсь одному: почему современные политики – десталинизаторы, которых проще назвать антисоветчики, без особого шума реставрировавшие капитализм, не уронив с головы ни единого волоска, до сих пор не сообразили причислить когорту реабилитированных предателей к «родоначальникам нашей идеи», если воспользоваться ленинской формулировкой по несколько другому поводу, и поставить им памятники в духе ельцинского в Екатеринбурге, а также занести их в святцы разрушителей Советского Союза. Если уж издеваться над российской историей – так до конца. Ведь разница между умом и глупостью в том, что ум ограничен, а глупость безгранична…

Кто интересуется историей своей страны, тот прекрасно знает, что не было ни одного века, чтобы Русь, а потом Россия, Советский Союз и вновь Россия не находились в состоянии вооружённого противоборства с близкими и дальними неприятелями своей территориальной самостоятельности и целостности. Да и кто любит страну, народ которой имеет богатую подземную кладовую, змли которой могут удовлетворить любые вкусы, а запасы пресной воды крупнейшие в мире. Претендентов на её богатства было всегда много. Она не может иметь слабую армию. В советские времена она была одной из сильнейших в мире. И чтобы оставаться такой, Сталин следил за этим недреманным оком. Его не надо было убеждать в неизбежности войны. Он знал об этом сам и обращал серьёзное внимание не только на вооружение, но и на морально-политический облик советского воина. О чём свидетельствует и ситуация 1937 года по наведению порядка в стране.

Великая Отечественная война выявит ещё немало двуручников и перебежчиков из командного состава Красной Армии, которые пойдут по стопам Тухачевского и его последователей, вроде генерала Власова. Это был не единственный случай армейского коллаборационизма, но уникальный по своей масштабности. На сторону врага перешла целая армия. И это в обществе, которое с незначительной погрешностью можно считать социально однородным. А что будет, если, не приведи Господи, начнётся Третья мировая?.. Нынче патриотизм не в чести, само слово «патриот» превратилось в ругательное.

1

Я не знаю, как спал Гитлер в ночь на 22 июня 1941 года. Думаю, безмятежно. Двадцать лет он готовился к этому дню. В собственных сомнениях, в спорах со своими соратниками по национал-социалистической партии, доходящих зачастую до истерических визгов фюрера, хотя в годы целеустремлённой подготовки к осуществлению своей мечты его нервы ещё не были так расшатаны, как в последующее время, когда он уже держал её за хвостик, а потом проклятые Советы, битые и перебитые, воскресали, как феникс из пепла, и нахально вырывали этот хвостик из его рук, погружая фюрера в мрак неизвестности и заставляя его вновь и вновь обращаться к астрологам.

Незадолго до этой судьбоносной ночи Гитлер поручил рейхсфюреру СС Гиммлеру пригласить для беседы лучшего из современных немецких экстрасенсов. Гиммлер обратился для консультации по этому поводу к министру пропаганды Йозефу Геббельсу, который в марте 1938 года руководил секретным совещанием астрологов и ясновидцев в Виртбурге. Это было не первое сборище представителей оккультных наук. За два года до этого национал-социалисты устроили в Дюссельдорфе так называемый Всемирный съезд астрологов, который тоже проходил под непосредственным руководством Геббельса. Тогда Третий рейх был провозглашён ведущей страной небесного оккультизма. Тогда-то съезд заявил о том, что Гитлером «повелевают звёзды», убедив его в своём мессианизме.

Геббельс, разумеется, имел представление обо всех участниках этих мероприятий, но порекомендовал Гиммлеру в качестве лучшего ясновидца стареющего профессора из Берлина, который не принимал участия в оккультных массовках и вообще отошёл от активной деятельности. Звали его Пауль Панзген.

Гиммлер согласился с рекомендацией Геббельса и поручил начальнику кадрового управления СС, генералу эсэсовских войск Готлибу Бергеру встретиться с профессором, чтобы сделать вывод о его провиденциальных возможностях. Бергер помнил экстрасенса по встрече в тридцатых годах и разыскал архивные записи (которые велись секретно) разговора с ним. Тогда за год до начала Второй мировой войны Пауль Панзген уверенно сказал о том, что в течение ближайшего года должна начаться большая война, в которой Германия одержит ряд небывалых побед, в том числе над Англией, Францией, Чехословакией. Экстрасенс отметил, что 1939 год – наиболее благоприятное время для окончательного решения польского вопроса, но для этого нужно сделать русских хотя бы временными союзниками и поделить с ними Польшу. В дальнейшей войне русские не сумеют создать линию обороны и будут терпеть поражение за поражением.

К 1941 году многие прогнозы астролога уже осуществились. Накануне этой ночи экстрасенс, которому фюрер безгранично доверял и который знал судьбу предшествующих ясновидцев, сомневавшихся в благополучном исходе гитлеровской баталии (все они бесследно исчезли), уверенно заявил:

– Спите спокойно, мой фюрер! Победа вам обеспечена! Астральные силы на вашей стороне.

Я не экстрасенс, но, размышляя здраво, я не могу поверить в то, что Бог пошёл на поводу Дьявола. Скорее всего, старый профессор слукавил, опасаясь сказать фюреру истинную правду.

Астролог не сказал фюреру ничего нового. Он и сам верил в это. Ясновидец только укрепил его уверенность в неизбежном крахе Советского Союза.