Черная роза Робертс Нора
– Мне очень нужно тебя увидеть! – перебил Горский. – Ты не занята?
– Нет, но…
– Тогда я еду!
Он решил не откладывать дело в долгий ящик. В конце концов, неизвестно, сколько понадобится времени, чтобы выудить у Лили нужные ему сведения. Пока он доберется до ее квартирки под самой крышей, с видом на переплетенную мостами Сену… Должно быть, снегопад придал этому пейзажу сказочную красоту…
Лили сразу открыла, не успел он позвонить, как будто ждала у самой двери, прислушиваясь к шагам. Медный колокольчик гулко переливался в извивах крутых полукруглых лестниц с коваными перилами.
– Серж?
Она, конечно же, курила. Длинная сигарета дымилась, вставленная в неизменный мундштук. Горскому показалось, что он видел ее только вчера, до того все знакомо, – бледные щеки, длинная шея, выпирающие ключицы в вырезе просторной майки, сухие бедра, острые коленки. Неужели, когда-то он целовал все это, ощущая головокружение и дрожь в груди?.. Ничего похожего он теперь не испытывал, просто смотрел.
– Можно войти?
Она молча посторонилась, пропуская его в тесную прихожую. И здесь все по-прежнему, – та же ветка сосны в керамической вазе, та же дубовая вешалка с подставкой для зонтиков, тот же светильник, который задеваешь головой, если вовремя не нагнуться…
Пока Горский ехал, у Лили промелькнули в голове сотни мыслей. Зачем он позвонил ей? Хочет возобновить отношения? На него не похоже… Тогда, прошлой зимой, ее родители намекнули, что он недостаточно обеспечен для женитьбы, и Серж как будто с ума сошел. Он вел себя необъяснимо, – пропал куда-то, не звонил. Оказалось, что он зарабатывает деньги. Лили не верила, что у него получится. Во Франции он чужой… Но все оказалось не так: Горский быстро наладил бизнес, ему везло. А сейчас его журнал приносит все больший доход, не говоря уже о продажах антиквариата и предметов искусства.
Непонятно, почему он передумал жениться на Лили? Ее отец тоже был удивлен, и мама, и все их общие знакомые.
– Это все гордость! – сказал тогда месье Тьери. – У русских в глубине души горит дикий огонь, они все немного одержимые.
Лили даже всплакнула несколько раз, когда поняла, что Серж больше не придет. Он был так красив, что на него оглядывались, а в постели ему не было равных. Божественный любовник! Это она смогла оценить только теперь, когда у нее появился Франсуа, который и по внешности, и по всем остальным качествам явно проигрывал Горскому.
Когда Серж сегодня позвонил, ей едва удалось выдворить Франсуа, чтобы тот ничего не заподозрил! Какой он, все-таки, противный, – длинноносый и назойливый, как осенняя муха. И она собирается за него замуж?! А что делать? Его отец неплохо обеспечен, и Франсуа без ума от Лили. Во всяком случае, на него не будут вешаться все подряд, как на Сержа. Женщины становились просто невменяемыми в его присутствии! Вряд ли он бы хранил ей верность, как супруг.
Этими мыслями Лили успокаивала себя. Но только до того момента, как Горский вошел в ее квартиру. Страсть, уже забытое желание, вспыхнули с такой силой, что она испугалась. Как она, оказывается, соскучилась по его ласкам!
В комнате у Лили стоял низкий широкий диван без спинки, на котором она любила по утрам сидеть в позе лотоса и медитировать. Собственно, это ее занятие и прервал месье Серж, когда позвонил. Она сама не ожидала, что так обрадуется.
Горский сел на некотором отдалении от нее, – не так, как раньше, когда он не мог сидеть, чтобы не обнимать Лили, не гладить ее коленки. Она старалась не показать своего разочарования. Так зачем он все-таки пришел? Что ему от нее нужно?
В комнате было прохладно и сумрачно. Слабый свет падал из чердачного окошка только в один угол. Пахло сигаретным дымом, индийскими специями и духами Лили. Сергей непроизвольно притронулся рукой к медальону, от которого исходило приятное тепло.
– Мне нужно твоя помощь, – мысленно обратился он то ли к амулету, то ли к Лиде, чей образ неотступно стоял перед ним. – Пусть Лили мне расскажет все, что ей известно!
Он вздохнул и опустил руку. Лили истолковала его жест по-своему.
– Тебе жарко? Может, открыть окно?
– Как живешь? – спросил он вместо ответа.
Она неопределенно повела тощими плечами, склонила голову на бок. Как ему когда-то нравился этот ее жест! Он не переставал сам себе удивляться. Что могло привлекать в такой жеманной, насквозь фальшивой и пустой женщине, как Лили? Сколько безумств он готов был совершить ради нее?! Дурак!
– Что тебе нужно? – спросила она раздраженно, словно поймала его мысли.
– Соскучился.
Она хотела ему поверить, но не смогла. Слишком хорошо она знала эту его кривую усмешку, настороженный холодный взгляд. Иногда он смягчался, но это бывало так редко…
– Приехал проверить, как идут дела, – ответил Горский. – И вот, заодно решил тебя навестить!
Это было гораздо больше похоже на правду. Лили вздохнула.
– Тебе везет! Деньги так и текут. Журнал процветает… да и продажи тоже.
– Кстати, – перебил ее Сергей. – Помнишь, ты помогла мне приобрести чудесную вещицу перед отъездом?
Лили смешно наморщила лоб, она не любила думать.
– Какую?
– Вот этот медальон!
Горский вытащил из-под рубашки флорентийскую подвеску и показал Лили.
– Ты что, хочешь меня отблагодарить? Или есть претензии?
– Ни то, ни другое, – улыбнулся Сергей. – Медальон прекрасен, но и цену я за него заплатил немалую, так что мы квиты.
– Тогда в чем дело? – насторожилась девушка.
– Ну… у меня появились деньги, как ты знаешь. Много денег.
Лили кивнула. Это было ей понятно. Серж необычайно практичен! Он хочет выгодно вложить свободные средства. А вложения в предметы старины, если они, к тому же, являются произведениями искусства, очень надежны. Всегда найдется богатый покупатель, готовый выложить кругленькую сумму за какую-нибудь шкатулку, принадлежавшую Медичи [17] или русской императрице Екатерине…
– Ты бы хотел еще что-то купить?
– Вот именно! – обрадовался Горский. – Ты удивительно догадлива, дорогая. Медальон оказался выше всяких похвал! Так что я хочу воспользоваться тем же источником. Надеюсь, ты не забыла, кто продал мне подвеску?
Лили недовольно скривилась. Она была не прочь заработать, но…обстоятельства несколько изменились. Та ее подруга, Мари, которая продала флорентийский медальон, пожелала остаться неизвестной. Посредником сделки была Лили, и Серж имел дело только с ней, не вступая в контакт с продавцом. Таковы были условия, и он на них согласился. Теперь Лили не обязана хранить тайну, потому что подруга внезапно исчезла. Просто уехала, и все. Никто не знал, куда.
– Так что? – настаивал Сергей. Он видел, что девушка в замешательстве, но не понимал причины. – У того человека есть еще что-то интересное для меня?
– Видишь ли… Он…то есть, она… хотела оставаться инкогнито. Но теперь это не имеет значения.
– Прекрасно! Можешь дать мне ее телефон, адрес?
Лили отрицательно покачала головой.
– Бога ради, почему? – воскликнул Сергей. – За деньгами дело не станет. Когда вещь мне нравится, я не торгуюсь!
– Не в том дело. Она… уехала.
– Куда? Надолго?
Лили подозрительно посмотрела на Горского. Он волнуется?! Явление небывалое! Впрочем, если речь идет о редких антикварных вещах, то понятно… Серж становится одержимым, как все поклонники искусства.
– Не знаю, – ответила она. – Ту девушку зовут Мари, мы вместе ходили в коллеж. А потом звонили друг другу иногда, ездили в гости на Рождество… Обычная дружба. Так что она и не должна ставить меня в известность, куда едет. Мало ли? У нее личная жизнь не сложилась. Вот и поехала разгонять тоску! Может, в круиз, а может… в провинцию, к родне.
– А где ее родня?
– Не знаю! – рассердилась Лили. – Я просто так сказала. Предположительно…
– Это Мари продала мне медальон? – уточнил Горский.
– Да, – кивнула Лили. – Только она хотела, чтобы ты этого не знал. Чтобы никто не знал. Она была странная… И муж у нее был странный.
– В каком смысле?
– Ну…я его видела только один раз, – она поежилась. – Взгляд у него тяжелый очень… Посмотрел, как пригвоздил к месту: в ногах дрожь, и сдвинуться не можешь, ни на шаг. Мари мне призналась, что она его боится.
– Зачем же она за него замуж выходила? – не выдержал Горский.
Ему вспомнилась Алена, их вечные скандалы, ругань, отчужденность и нежелание находиться вместе в одной квартире. Как получилось, что он на ней женился? Еще спрашивает про эту Мари?! Как будто сам не переживал ничего подобного!
– До брака он казался ей другим, – объяснила Лили. – Добрым и вполне милым человеком. А потом…
– Превратился в монстра, – горько пошутил Сергей.
– Прекрати, Серж! – обиделась девушка. – Ты же сам спрашиваешь!
– Прости, – спохватился он, испугавшись, что Лили больше ничего не расскажет.
Она могла так уходить в себя и не разговаривать неделями. Иногда это неплохо: когда женщина недостаточно умна, гораздо лучше, чтобы она молчала. Но в данный момент Горскому было нужно как раз обратное.
– Муж Мари был таким страшным, что она не выдержала и бросила его… Так?
– Не так! – возразила Лили. – Это он ее бросил. Пропал в один прекрасный день, и все! Как сквозь землю провалился!
– Пропал? И она не стала его искать?
– Искала… как ни странно, – задумчиво сказала девушка. – Ведь Мари жила в его доме. Там все было его… Она не знала, как поступить с имуществом. Заявила в полицию о пропаже супруга, но это ни к чему не привело. Они его искали, искали… только безрезультатно. Тогда Мари кое-что потихоньку начала продавать: ей понадобились деньги на жизнь.
– А почему она уехала? – поинтересовался Сергей. – Сама отправилась на поиски?
– Не думаю, – покачала головой Лили. – Наверное, она просто боялась жить одна в доме. Я как-то была у нее в гостях… один раз. Жуткий дом. Больше двух дней я в нем не выдержала. Темно, мрачно… какие-то узкие переходы…и стоит на отшибе. Это бывший старинный замок, каких полно, – полуразрушенный, заброшенный. Ален отремонтировал только часть, а вторая половина так и лежит в развалинах. Отвратительное место и гадкий дом! Бедная Мари! Удивляюсь, как это у нее хватило сил прожить там почти год?!
– Ален, это кто?
– Ее муж. Так его звали.
Лили резко встала и подошла к этажерке, которая едва не валилась от количества нагроможденных на нее вещей.
– Вот, смотри! – Она протянула Горскому фотографию в серой, под мрамор, рамочке. – Это Мари. Красивая, правда?
На фото две девушки в кимоно сидели в позе лотоса, лицом друг к другу. В одной Сергей сразу узнал Лили, а другая… Стройная, уверенная в себе блондинка с развитыми мышцами и юным, выразительным лицом. Такую испугать не просто.
– Что это вы делаете? – спросил он.
– Медитируем! – засмеялась Лили. – Когда ты меня бросил, я так страдала, – она притворно вздохнула. – Приходилось восстанавливать душевное равновесие таким изысканным способом, как йога. Мари тоже нуждалась в успокоении. Вот мы с ней и занялись медитацией… Это Франсуа нас сфотографировал.
Лили прикусила язык, но было поздно. Она поняла, что проговорилась.
– Франсуа? Кто это? Новый поклонник?
– Мой жених! – вызывающе сказала Лили.
Все равно, Сержа ей уже не видать, как своих ушей. Ничего не поделаешь! Эту игру она проиграла.
Горский хотел было продолжить расспросы, видя, что Лили нервничает, но… он увидел на фотографии нечто такое, что не сразу бросилось в глаза.
– Лили, – сказал он, – давай выпьем, за встречу!
Она, пораженная, уставилась на него. Вот так Серж! Где его ревность? Мстительность? Желание взять реванш? Она-то думала, что он устроит ей сцену, а он… Выпьем! Все-таки, он сильно изменился.
– Ладно, пойду принесу вина. Тебе со льдом?
– Да. И захвати сыр. У тебя есть?
– Конечно…
Удивленная Лили отправилась на кухню, а Горский тем временем поспешно вытащил фотографию из рамочки и спрятал в карман. Рамочку он, стараясь ступать бесшумно, положил обратно на этажерку, засунув между книгами. Лили, с ее рассеянностью, не скоро обнаружит пропажу.
Вино у нее всегда было великолепное, настоящее «бордо», густое, с терпким ароматом зрелого винограда. Они закусывали холодным мясом, оливками и двумя сортами свежего сыра. Сергей отвлекал Лили от мыслей о фото и цели своего визита, как мог. К счастью, она никогда не могла долго задерживать на чем-нибудь внимание, так что его задача оказалась легкой.
Лили немного опьянела и весело смеялась, прижимаясь плечом к Горскому. Он не отстранялся.
– Как он красив! – думала Лили. – Как он сексуален… Может быть, мы еще помиримся.
Горский распрощался, когда за окном начало смеркаться. Густой мокрый снег укрывал бульвары и крыши домов, наряжал каштаны в причудливые белые одежды. Сергей поднял воротник, ожидая такси; его знобило. В салоне автомобиля он попросил, чтобы водитель зажег свет. Закрывшись полой плаща, Горский достал из кармана фото, – на заднем плане, почти незаметная, одиноко стояла фигурка Будды. Слишком знакомая.
Когда Лили была уже совсем пьяна, он спросил, чей Будда на фотографии. Вряд ли, она что-то сможет потом вспомнить.
– Ах, это… – она уставилась на Горского мутными бессмысленными глазами, засмеялась. – Это Мари приносила с собой. Маги…ческий символ! – она икнула. – Ой, извини! Может, останешься на ночь? Смотри, какой снег идет… Ты можешь за…мерзнуть.
– В другой раз. Я обещал позвонить родителям.
– Позвони отсюда…
Лили была сильно пьяна, ее глаза сами собой закрывались.
Сергею не терпелось остаться одному, рассмотреть, как следует, фото: загадочную Мари, фигурку Будды… Он уложил Лили на диван, укрыл пледом.
– Я немножко подремлю… – пробормотала она. – Совсем капельку…
Он так задумался, что не заметил, как такси остановилось перед его домом. Вечерний Париж дышал свежестью и запахом снега. Под ногами была жидкая грязная каша, совсем, как в Москве.
Свет в подъезде был тусклым. Консьерж клевал носом, делая вид, что читает газету. Он едва кивнул Сергею.
– Позвоню родителям, потом в Москву, Сиуру, – решил Горский, открывая ключом дверь своей квартиры. – Обязательно! В первый же день такая удача! А ведь я еще даже не сходил по адресу Ерофеева.
Валерия с трудом закрыла окно, столько намело снега на подоконник. Ах, какая тоска эти зимы! – беспробудность, беспросветность… только снег и снег, всюду один снег…
– Никита! – позвала она раздраженно. – Никита, ты где?
В доме было прохладно. Кафельная печь остыла за ночь, в комнатах стоял слабый запах перегоревших дров. Бабушка и мама Никиты уехали в Смоленск, к родственникам. Без них было скучно и тревожно.
Валерия накинула на плечи теплую шаль и спустилась на первый этаж. Дверь на веранду оказалась открыта, в большие окна смотрел засыпанный снегом сад. Было слышно, как с шорохом летит с ветвей морозная пыль, оседают снеговые наносы. На бледном небе сияло красноватое ледяное солнце.
Никита вошел, неся огромную охапку дров, обдав Валерию холодным зимним воздухом, запахом сухой березовой стружки.
– Ты уже проснулась? Иди в гостиную, сейчас я растоплю печь и камин.
– Ах, Никита, какая тоска! – сказала Валерия, прислоняясь к нему всем телом. – Я хочу в Москву, домой. Если бы ты знал, как мне надоела тишина и эти снежные шорохи, завывания метели по ночам! Как мне наскучила эта белая равнина за садом, до самого горизонта!
– Что с тобой? Ты плохо спала?
Никита старался не обращать внимания на ее плаксиво-капризный тон, проскакивающие в голосе раздраженные нотки. Он был уверен, что в Москву им пока возвращаться нельзя ни под каким видом. Но Валерия, похоже, не хочет больше ждать. Ее что-то угнетает. Она становится нервной и недовольной, по ночам бродит по комнате или подолгу сидит у затухающей печи, о чем-то думает. Только днем она немного оживляется, когда горит камин, трещат в языках пламени дрова…
Никита изменил свой образ жизни и теперь старался работать по ночам, когда Валерии удавалось уснуть, а днем проводил время с ней, не давая окончательно впасть в тяжелую хандру. У нее опять начался кашель, и на глазах все чаще, без всякой причины, появлялись слезы.
Никита положил в камин дрова, разжег огонь. Валерия уселась в огромное мягкое кресло, безучастно глядя за окно, на далекие дымы в морозном небе. Она куталась в шаль и плед, и все равно ей было холодно.
– Посиди тут, – сказал Никита, целуя ее висок, на котором горячо билась голубая жилка. – А я пойду приготовлю нам поесть.
На кухне он немного успокоился, выбирая между ветчиной и свежим мясом. Пожалуй, лучше приготовить мясо с сыром и томатом, как любит Валерия.
По дому распространился запах специй и кофе. Никита положил в тостер кусочки белого хлеба и отправился в кладовку за вином: ему захотелось выпить. Валерия тоже не откажется. Ему не нравилось ее состояние, – вялость, сменяющаяся вспышками негодования по всякому поводу, отсутствие аппетита, скука. Только в постели, во время любовных ласк, ценой невероятных усилий, ему еще удавалось пробудить ее к жизни.
Сиур звонил Никите через день, но ничего существенного не сообщал. Москва лежала в снегах, скованная морозом и каким-то странным безмолвием, блестя тусклым золотом своих куполов, белыми стенами соборов.
Горский уехал во Францию, но от него еще тоже не было никаких вестей. Вадим куда-то пропал. Из Харькова был один звонок от Лиды, что у них без изменений… пока. Все остановилось, замерло, словно в преддверии какого-то значительного, важного события, которое должно было разрешить их судьбы и судьбу их общего предназначения. Суть того, что их всех объединяло, оставалась неясной, – и это тревожило больше всего.
Валерия вяло ковыряла вилкой мясо, но все-таки ела. Никита был рад и этому. Вчера она ни кусочка ни проглотила, как он ее ни уговаривал. Холодное кислое вино приятно кружило голову.
– Тебе еще налить?
Она кивнула. Негромко потрескивали дрова. От камина шел настоящий жар, но Валерия не отодвигалась. Никита снял свитер, пересел к окну, за которым стучал в стекло укутанный снегом сад. Снова поднимался ветер.
– К вечеру будет метель, – сказала Валерия. – Опять метель! Какая скука… Никита!
– Да?
– Принеси мне зеркало из спальни, не хочется подниматься наверх.
Он легко встал, поднялся на второй этаж. Приятно было ощущать силу молодого здорового тела; десятилетия неподвижности казались тяжелым дурным сном. Инвалидное кресло стояло в углу коридора, у его рабочего кабинета, как дань прошлому.
Никита открыл дверь в спальню Валерии, – она пожелала иметь свою, отдельную, – взял с туалетного столика ее любимое зеркало в овальной рамке, быстро спустился в гостиную. На сердце легла непонятная грусть…
– Спасибо!
Валерия поставила зеркало на сервировочный столик у камина и принялась разглядывать себя, – волосы, тени под глазами, похудевшие щеки, губы без помады. Она была красива той особой женской красотой, которой все нипочем, – никакие страдания, болезни, никакие небрежности, отсутствие макияжа, прически, – ничто не могло ее испортить. Она просто становилась другой, – более строгой, романтичной или трогательно прекрасной в своей печали.
– Я отнесу посуду на кухню, – сказал Никита, собирая тарелки. – Хочешь еще кофе?
Валерия отказалась, увлеченная созерцанием своего лица в зеркале. Его редкостный оттенок спелого персика поблек, румянец исчез, уступив место глубоким теням под скулами и у висков, но оно все еще оставалось необыкновенно привлекательным. Ей показалось, что Никита отворил окно, потому что ее длинные черные волосы вдруг зашевелились, буквально поднялись вверх, приобретая колеблющиеся очертания то ли чертей, то ли… Из потемневшей глубины зеркала за ее отражением появилось что-то очень страшное, дикое…
Никита зажигал газовую колонку, чтобы помыть посуду, когда услышал ее крик. Влетев в комнату, он увидел вытекающую из рамки ртутную массу зеркала и оцепеневшую от ужаса Валерию, бледную, как снег за окнами.
– Ты поставила его слишком близко к огню, – сказал он, обнимая ее за плечи.
Валерия не поверила. Она просто его не слышала, скованная жуткой, нечеловеческой слабостью, так похожей на смерть. Ей казалось, что из-за вытекшей поверхности на нее смотрит другая женщина, очень похожая на нее, – смотрит долго, неотрывно и страшно, – и в глубине ее зрачков зарождается ее, Валерии, гибель. Губы женщины едва заметно кривятся в зловещей улыбке, а на лбу качается и нестерпимо сверкает золотая подвеска, на которой выбит Знак Рока…
– Валерия!
Звук никитиного голоса вывел ее из столбняка, и она снова закричала, не в силах оторваться от страшного видения.
– Что с тобой?
– Там, там… – она показывала рукой на зеркало, вернее, на позолоченную рамку, оставшуюся от него, и не могла вымолвить ни слова. – Там… та женщина, и… Знак… – ей едва удалось выдавить это, как сильный приступ кашля потряс все ее тело. – В-видишь?
Никита ничего не видел, кроме расплавившегося от нестерпимого жара стекла. На каминной доске стояли сухие веточки можжевельника. Словно во сне, сквозь пелену тумана, он увидел, как они занялись ярким, сверкающим пламенем…
ГЛАВА 4
Горские обрадовались приезду сына. Его вечерний телефонный звонок привел их в восторг. Они так редко удостаивались его внимания… Могли не видеться месяцами, ничего не знать друг о друге. Отчаявшись увидеть Сергея, родители сами звонили ему, но чаще всего им приходилось общаться с автоответчиком.
– Приезжай, Серж! – говорила мама, сдерживая слезы. – Мы с отцом почти забыли, как ты выглядишь. Расскажешь нам, как живешь. У тебя уже есть девушка? Ты никого не нашел себе там, в Харькове? Как Москва?
– В Москве мороз, – ответил Горский. – По ночам наметает сугробы по колено. Деревья все белые, и снег визжит под ногами прохожих…
Он понимал, что мама спрашивает вовсе не о девушках, которых у Сергея всегда было полно. Вниманием женщин Горский никогда не был обижен, что вызывало легкую ревность даже у его матери, но она искренне хотела, чтобы он, наконец, «устроил свою жизнь», остепенился. Она втайне надеялась, что он женится на русской. Француженки были хороши для бизнеса и развлечений, но для семьи…
– Я был женат, мама, – тихо сказал Сергей, вспомнив вдруг, что он даже не пригласил родителей на свою свадьбу.
Уехав из Парижа на выставку Артура, он словно провалился в глубокий омут, и весь остальной мир сначала померк, а потом и вовсе исчез из его жизни. Непонятное наваждение окутало его плотной пеленой, лишив возможности не только правильно действовать, но и здраво мыслить. Теперь он чувствовал, как медленно поднимается из мутной туманной глубины на поверхность, до которой все еще не близко.
– Что?
У Анны Павловны пересохло в горле. Она не ослышалась? Серж сказал что-то о женитьбе? Что-то странное… Был женат?.. Но…он отсутствовал буквально несколько месяцев.
– Я был женат, мама, – повторил Горский.
Эти слова прозвучали непривычно и дико для него, словно он пересказывает маме свой сон, как в детстве. А она успокаивает его, ведет на кухню и поит чаем с конфетами «Мишка на севере».
– Был? – переспросила она. – Ты что, развелся? Так быстро?
– Нет…
– Серж, я ничего не понимаю! Говори толком! У меня начинает уже болеть сердце…
– Моя жена… Она умерла.
На том конце воцарилось молчание: у мадам Горской пропал дар речи. Серж всегда был резок, любил колкие, неприятные шутки, но не до такой же степени!
– Ты шутишь? – спросила она на всякий случай, осознавая, что на этот раз сын говорит серьезно. – Отчего? Что случилось? Приезжай немедленно! Мы с отцом глаз не сомкнем, пока ты все не расскажешь! У папы давление… О, Серж! Выезжай прямо сейчас, возьми такси… Ты меня слышишь?
– Хорошо, – ответил Горский, ощущая невероятную усталость во всем теле, в мыслях…
Пожалуй, будет лучше, если он поедет. В двух словах всего не объяснишь. Им предстоит долгая ночь, полная вздохов и слез. Подробностей он родителям, конечно, рассказывать не собирается, но кое о чем придется поставить их в известность. Они не могут оставаться в неведении.
Анна Павловна была так напугана услышанным, так растеряна, что совершенно забыла сказать сыну о выставке работ его друга Артура, устроенной в галерее месье Дюшана, о Нине Корнилиной, о статье в журнале «Искусство», которая наделала столько шума, о Лили, о том, как успешно идут его дела… Она положила трубку на колени и села, не в силах думать ни о чем, кроме предстоящего разговора с Сержем.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть от неожиданности.
– Серж! – она повисла у сына на шее, плача и целуя его. – Как ты меня напугал! С тобой все в порядке? – Она отступила на шаг, пытаясь рассмотреть в темноте прихожей выражение его лица. – Ты здоров? Я не стала ничего говорить отцу. Он думает, что ты приедешь завтра.
– Где он? – спросил Горский.
– Спит у себя в комнате. У него был трудный день… Я закрыла дверь, чтобы мы его не разбудили. Поговорим сначала вдвоем. Ты намок… На улице что, снег? Снимай скорее плащ.
Сергей разделся и прошел в маленькую уютную гостиную. Над столом висел оранжевый абажур, пахло корицей и ландышевыми каплями.
– Садись… – Анна Павловна уселась на мягкий угловой диван, не отпуская руки сына. – Ты весь холодный! Я сделаю чай.
– Лучше принеси коньяк, мама.
Она молча вышла и вернулась с бутылкой коньяка и двумя блестящими мельхиоровыми рюмками.
Как и предполагал Горский, они проговорили почти до утра, пока за окнами не проступил хмурый дождливый рассвет. Всю ночь, шурша по подоконнику, шел мокрый снег, сменившийся дождем. В гостиной похолодало, и Анна Павловна включила отопление.
– Ужасная погода, – сказала она, чтобы нарушить тяжелое молчание.
История, рассказанная сыном, показалась ей до неправдоподобия страшной сказкой, так что нужно было время, чтобы принять ее в свое сознание, смириться с ней и решить, как жить дальше. Собственно, смерть ее невестки, Алены Горской, которую она в глаза не видела, произвела на нее впечатление постольку, поскольку опасность могла угрожать ее сыну, – ведь он спал в комнате, ничего не подозревая, и мог стать очередной жертвой убийцы и грабителя. Слава Богу, этого не случилось! Жалко девочку, но…ничего не поделаешь.
– Ты правильно сделал, что приехал, – сказала она. – Поработаешь, отвлечешься… У нас тут хорошие новости: тираж твоего журнала растет, и прибыли тоже. Ты уже был в редакции?
Сергей отрицательно покачал головой.
– Не успел еще.
Он не стал говорить матери, что заходил к Лили. И про то, что ему необходимо было выяснить в Париже, тоже. В первую очередь он должен разыскать таинственную Мари, поговорить с ней; проверить адрес, полученный от Ерофеева, а потом можно будет заняться делами, зайти в журнал.
Как известно, человек предполагает, а Бог располагает.
– Ты помнишь Нину, жену твоего обожаемого Корнилина? – вдруг спросила Анна Павловна. – Так вот, это благодаря ей ты заработал кучу денег!
– Нина Корнилина? – опешил Сергей. – Но…
– Да-да, она написала потрясающую статью об Артуре! Она привезла с собой его дневники… Ты не читал? Это фантастика! Редакция посылала тебе на дом все экземпляры журнала. Ты что, даже не смотрел?
– Я не успел, – Сергей вспомнил разноцветную стопку журналов на столике в своей квартире, до которой у него так и не дошли руки. – Подожди, мама! Я ничего не могу понять! Какая статья, какие дневники? Артур погиб, Нина пропала… Ее никто не мог найти, даже я. Она просто уехала, не оставив адреса. Как в журнале оказалась ее статья?
– Никуда она не пропадала! Она приехала во Францию по приглашению месье Дюшана. Мы виделись на выставке, – ответила Анна Павловна, подозрительно глядя на сына. Может быть, у него немного расстроилась психика после смерти жены? Это было бы совсем не удивительно. – Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
– Прекрати! – рявкнул Горский, сразу напомнив ей прежнего Сергея.
– Тише… отца разбудишь.
– Прости, – примирительно сказал Сергей. – У меня все в голове перемешалось… Расскажи мне о Нине.
Сиур опаздывал на важную встречу. За ночь намело столько снега, что он едва смог выехать из гаража. Пришлось брать лопату и раскидывать сугроб, чтобы открылась дверь. Скованный холодом город был девственно бел, пустынен и безлюден. Морозный рассвет загорался в стеклах витрин, багровые отблески ложились на засыпанные снегом деревья и тротуары. В лицо мело колкой ледяной пылью.
Сиур, не торопясь, ехал по блестящему от мороза проспекту. Дома в утренней дымке словно оторвались от земли и торжественно, медленно проплывали мимо. С козырьков крыш, чугунных оград и деревьев слетали сверкающие веера снега. Москва с трудом просыпалась, стряхивая колдовское наваждение ночной метели.
Влад позвонил шефу в машину, доложил, что выехал и скоро будет на месте.
На трассу повыползали снегоочистительные машины. На востоке, угадываемое за плотной облачностью по золотому сиянию, всходило жгучее ледяное солнце.
Залюбовавшись красотой города, Сиур не заметил, как из арки проходного двора, слева от него выскочил белый, невидимый на фоне снега, микроавтобус и стремительно, скользя колесами, развернулся прямо на встречную полосу… Казалось, что несколько секунд выпали из этой вселенной, просто зависли, вырвав из нее миг времени, потому что иначе столкновение было бы неизбежным. Машина Сиура застряла в сугробе, и это спасло ее от лобового удара о фонарный столб. Несмотря на то, что он резко тормозил, колеса все еще вращались, но снег остановил движение.
Микроавтобус-невидимка исчез так же внезапно, как и появился. Пока Сиур приходил в себя, пытаясь осмыслить, что же произошло, – его и след простыл. Начальника охраны фирмы «Зодиак», бывшего командира элитного спецназа, спасли отменно тренированные реакции. Собственно, тело сделало все само, не дожидаясь запоздалых указаний отвлекшегося владельца. Сиур вышел из машины и закурил, глядя, как оседает поднятая машинами снежная пыль.
Черт! Его спасли доли секунды, и все равно было непонятно, как он остался невредим.
– Ладно, подумаю об этом потом, – решил он, сел за руль и начал выезжать из сугроба.
До назначенной ему встречи оставалось десять минут.
Влад начал слегка нервничать, поглядывая на часы. Уже несколько минут, как машина шефа должна быть здесь. Хорошо, что другая сторона тоже опаздывает, а то неудобно получится. Что с Сиуром? Пунктуальность и точность – такая же неотъемлемая часть его имиджа, как и безукоризненная вежливость, модная одежда и жесткость характера. Неужели, что-то случилось?
Он вздохнул с облегчением, когда увидел выезжающий из-за поворота автомобиль Сиура. Они были не только коллегами, бывшими сослуживцами, друзьями, – их объединяло нечто большее: родство по духу, которое оказалось гораздо сильнее кровных, семейных или приятельских уз. А теперь еще их объединила общая тайная опасность, источника которой они не знали.
– Я уже почти испугался, – улыбнулся Влад, выходя из машины. – Где ты был?
– Заказчики приехали? – вместо ответа спросил Сиур, хотя и так было видно, что кроме них здесь никого нет. – В чем дело?
– Сам удивлен, – пожал плечами Влад. – Договорились на восемь…
– Ладно, ждем еще четверть часа!
– Так долго?
– Всякое бывает… – неопределенно сказал Сиур, все еще под впечатлением собственного «приключения».
Они ждали до половины девятого, но на встречу так никто и не явился.
Читать бесплатно другие книги:
