Достоевский о русском дворянстве Леонтьев Константин

В этот момент к нему приблизился один из атлетических типов и, ничего не говоря, протянул мобильный телефон.

– Извините, мне надо принять этот звонок… – произнес бородач по имени Питер и, отойдя на пару метров в сторону, поднес мобильный к багровому уху.

Вика, заметив на себе испытующий, даже какой-то недовольный, видимо, действительно полный ревности взгляд бритоголового атлета, постояла несколько мгновений, посмотрела в спину Питера, который продолжал говорить по телефону, и, махнув бритоголовым рукой, затрусила по дорожке в обратном направлении.

Причем сделала это небыстро, хотя, конечно же, и не слишком медленно, во всяком случае с такой скоростью, которая бы не помешала бородачу Питу при желании нагнать ее.

При желании.

Ее так и подмывало обернуться, хотя бы случайно, но в действительности, конечно же, никак не случайно, чтобы посмотреть, чем он занят.

Все еще говорит по телефону, не замечая того, что она по-английски (удачная метафора в Гайд-парке!) отбыла восвояси? Болтает со своими бритоголовыми «спутниками жизни». Или…

Или, прекрасно заметив, что она затрусила прочь, вместе со своими бритоголовыми «спутниками жизни» побежал в противоположном направлении.

Силой воли подавив в себе все нарастающее желание обернуться, Вика на бегу вынула из кармашка мобильный, желая продолжить слушать книгу о путешествиях во времени по «черным дырам». И вдруг обнаружила, что наушников-то нет.

И вспомнила, что вместе со спортивными перчатками положила на траву около того места, где натолкнулась на бородача Пита.

И, уходя по-английски, элементарно забыла их прихватить. Ну не возвращаться же теперь!

Чтобы не позволить внезапному порыву взять над собой верх и все-таки не устремиться к перчаткам, наушникам и бородачу Питу, Вика ускорила темп, через минуту выбежала из парка и, затрусив по лондонским улицам, направилась обратно в отель.

О столкновении – не в переносном, а в совершенно прямом – смысле с бородачом Питом, судя по выговору, представителем аристократических кругов, вероятно, виконту, а, кто знает, быть может, даже и графу, Вика никому не рассказала. Тем более что в пышном, но весьма безвкусном спектакле под названием «Бракосочетание с виконтом» ей отводилась хотя и почетная, но третьестепенная роль.

Когда Вика, приняв в отеле душ, позавтракав и даже успев побывать у расположенного неподалеку Букингемского дворца, к полудню пожаловала в особняк Ирины и ее Фредди, то обнаружила там вновь прибывших гостей: матушку Ирины, ее старшую разведенную сестру, младшую незамужнюю кузину, а также трех подруг, Вике незнакомых, потому что они были из московского периода жизни Ирины после окончания университета, когда их пути разошлись. Остальные женщины в отличие от Вики не отказали себе в удовольствии воспользоваться щедротами виконта-матерщинника и прибыли все вместе на частном самолете прямиком из Первопрестольной.

Вика даже была рада тому, что могла затеряться в галдящей, встревоженной, постоянно возбужденной толпе дам разного возраста. Фредди, несмотря на субботний день, отбыл сначала в офис, а потом на ленч с крайне важным и очень богатым клиентом откуда-то с Ближнего Востока, так что весь особняк был в полном распоряжении Ирины и ее гостей.

Забившись в самый угол софы в зале, Вика, купившая себе новые наушники, продолжала слушать бестселлер о путешествии во времени по «черным дырам», наблюдая за тем, как, подобно пестрым декорациям в театре, скорее не драматическом, а музкомедии, перед ней сменялись русские гости, что-то советовавшие невесте, что-то требовавшие от сбившейся с ног прислуги, что-то не поделившие между собой.

Довольная тем, что к ней никто не пристает и о ней попросту забыли, Вика слушала увлекательную начитку, то и дело, однако, ловя себя на мысли, что пропускает целые абзацы, а то и страницы.

И дело было вовсе не в банкире Майкле, который занимал ее мысли утром. А в бородаче Питере, с которым она столкнулась этим же утром в Гайд-парке.

Вопросы возникали разнообразные, и ни на один у нее не было ответа.

Сколько ему лет? Где он воевал? Чем он занимается? Даже: понравилась бы ему книга, которую она пытается слушать? Ну и несмотря на все: он в самом деле предпочитает общество бритоголовых атлетов?

Поэтому Вика была даже благодарна, когда невеста, наконец-то соизволившая собраться (и облаченная в нечто дизайнерское золотисто-бирюзовое), заявила, что они отправятся на ленч в «Хэрродс».

Возражать смысла не было, и Вика, включившись во всеобщую суету, однако не принимая в ней деятельного участия, уселась в длиннющий розовый «Кадиллак» и даже позволила налить себе в бокал шампанского.

– За тебя, Вичка! – провозгласила невеста.

Но Вика поправила ее:

– Нет, конечно же, за тебя и за Фредди!

– Ах, Фредди! – произнесла странным тоном Ирина. – Мой британский виконт…

«Чуть ниже графа, но намного выше барона», – пришло на ум Вике.

– Фредди теперь никуда не деться, так что надо подумать о тебе! Майкл ведь подходящая партия, не так ли? Ужасно, просто умопомрачительно богат! Правда, без титула, но деньги это с лихвой компенсируют!

– Можно ведь потом с ним развестись, оттяпать половину состояния и подыскать себе кого-то с титулом! – вставила то ли подруга, то ли кузина.

Женщины дружно засмеялись и принялись бурно обсуждать преимущества выгодного развода, кто-то поинтересовался, сколько же оттяпала бывшая супруга одного российского олигарха, чей бракоразводный процесс недавно рассматривался в лондонском суде, и Ирина, знавшая обо всем в деталях, принялась с наслаждением объяснять.

Вика вздохнула с облегчением: скользкая тема Майкла была забыта.

К вопросу о Майкле Ирина все же вернулась после ленча, когда они, прогулявшись по магазинам и потратив с кредитной карточки Фредди головокружительную сумму, возвращались на все том же розовом «Кадиллаке» обратно в особняк виконта.

– Он ведь отличная партия! – наступала Ирина. – Не стоит теряться, Вичка. Потому что такие на дороге не валяются.

Дипломатично удержавшись от ответа, где же они тогда валяются, Вика отрицательно качнула головой. Ирина, будучи уже несколько навеселе, приобняла ее.

– Ну чем тебе он не нравится? Ну, не красавец, это верно, однако ведь богат до чертиков. Скажу тебе по секрету: не будь у меня моего Фредди, я бы положила глаз на Майкла!

Никакой речи о любви, взаимной симпатии или хотя бы об общих интересах, как с унынием отметила Вика, не было и в помине.

– Ну почему нет? – удивлялась Ирина, а потом вдруг уставилась на подругу. – Господи, да ведь ты уже с кем-то познакомилась! Ведь так? Ну ты, тихоня, даешь!

Отрицать очевидное было бессмысленно, и Вика кивнула.

– Ну, говори, кто он? Тоже банкир? Успешный, с собственным инвестиционным фондом? Хотя ты на это не ведись, фонд и в трубу может легко вылететь, а муженек лет на сорок пять отправиться за решетку по причине грандиозных финансовых манипуляций.

Вика пожала плечами.

– Что, не знаешь, чем он занимается?

– В армии, кажется, служил… Ну, или служит…

Ирина взвизгнула:

– О, Вичка, а ты из разряда «А я люблю военных, красивых, здоровенных»? Он кто, генерал, адмирал или какая-нибудь шишка из их спецслужб? Впрочем, с последними связываться не стоит, только лишние проблемы будут…

– Не думаю, что у него какое-то высокое звание, – ответила Вика. – Он воевал, наверное, судя по возрасту, в Афганистане.

Ирина разочарованно протянула:

– Значит, не вдовый генерал с родовым поместьем в Хартфордшире или не холостой среброволосый адмирал с теткой-герцогиней из Шропшира? Получается, обыкновенный солдатик без роду и племени? Ну, хотя бы с титулом?

Вика снова пожала плечами и сообщила, что, насколько она может судить, ее знакомый говорит с аристократическим прононсом.

– Жаль, что я его не слышала, я бы тебе сразу сказала, кто он, какой-нибудь завалящийся баронет или ослепительный маркиз! Но, судя по тому, что ты рассказываешь, Вичка, это пятый сын какого-нибудь мелкопоместного провинциального лорда, со светским лоском, но без гроша за душой, зато со стервозной амбициозной маманей, желающей выдать его за внучку ее величества королевы.

Вика украдкой посмотрела на мамашу самой Ирины, облаченную в шикарное платье оранжевого колера, слишком для нее маленького размера, с качавшимися в мочках ушей огромными, переливающимися камнями, и сложной, походившей на Пизанскую башню прической, верхушка которой упиралась в потолок «Кадиллака».

Вика опять пожала плечами, а Ирина даже рассердилась:

– Ты, выходит, ничего о нем не знаешь! Как же тогда можно заняться стратегическим планированием, Вичка!

– А им занимаюсь в бизнесе, а не в личной жизни, – парировала Вика.

Ирина, взглянув на нее с явной жалостью, заявила:

– И зря! Если бы не титул у него узнала, так хотя бы фамилию. Мы бы и титул, если вообще такой наличествует, и финансовое положение в два счета выяснили. А ты только и знаешь, что его Питер зовут. Думаешь, я виконтессой благодаря стечению обстоятельств стала? Куда там! Это результат долгих ухищрений, обстоятельного труда и, как я уже сказала, кропотливого стратегического планирования. Или думаешь, что столкнешься на улице с принцем и он возьмет тебя в жены? Такое, Вичка, бывает только в сказках!

Вика прекрасно понимала, что такое бывает только в сказках, и спорить с этим не хотела (тем более что спорить с невестой подшофе за день до свадьбы было не самым лучшим занятием), но не понимала, какое это имеет к ней отношение.

Вот именно, никакого!

В одном Ирина была полностью права: зря она убежала, так и не узнав фамилии Питера. И вовсе не для того, чтобы пробить его на предмет титула и фамильного состояния (ну, или состояния, им самим приобретенного), а чтобы…

Чтобы иметь возможность снова с ним встретиться.

Однако она это упустила из виду, вернее даже, приняла вполне осознанное решение этого не делать – и исчезла.

Чтобы никогда больше с этим Питером не встретиться. Потому что вероятность того, что, столкнувшись с ним один раз, она столкнется с ним и другой, была не просто ничтожна. Ей ли, изучавшей высшую математику и статистику, не знать, что этой вероятности просто не существовало.

После ленча последовало несколько часов отдыха, впрочем, заключавшегося в том, что мамаша Ирины, ее кузина и подруги, сидя в гостиной и третируя на кошмарном английском несчастную Мюриэл, откровенно сплетничали, обсуждая все нюансы сладкой жизни супруги состоятельного британского виконта.

Вика, на которую мало кто обращал внимания, за что она была крайне благодарна, забилась в уголок дивана и, отгородившись от внешнего мира смартфоном с начиткой бестселлера о путешествиях во времени по «черным дырам» и новыми наушниками, пыталась погрузиться в мир теоретической физики.

Не выходило – на ум лез только бородач Питер.

Во второй половине дня появился виконт Фредди, который, судя по всему, был не в большом восторге от визита говорливых русских дам, однако сносивший все это с типично британским контенансом. Как верно заметила языкастая кузина, если бы не хотел их тут видеть, то не оплатил бы для них всех перелет на частном самолете в Лондон. Впрочем, как понимала Вика, виконт Фредди, быть может, и не хотел, но другого выбора у него не было: не начинать же семейную жизнь со скандала с женой.

Фредди, столь стремительно появившийся, исчез не менее быстро: его ждал обед с иным, еще более важным и гораздо более богатым клиентом, на этот раз из Китая, затем за коктейлями подписание договора с болгарами и, наконец, мальчишник.

А завтра была уже свадьба.

Когда Фредди удалился, мамаша Ирины запричитала, что никакого мальчишника быть не может. Что за Фредди нужен глаз да глаз. Что он был уже дважды женат и дважды разведен.

– Мамулечка, – ответила без пяти минут виконтесса, – у него будет мальчишник, а у нас будет девичник. Ах, разве я забыла вам сказать об этом?

Она лукаво усмехнулась и заявила:

– Ну да, забыла, каюсь. Хотела сделать вам всем сюрприз! Нас через два часа заберут! Все будет крайне пристойно, по крайней мере, в рамках того, что под этим понимает британская аристократия, к которой я, как ни крути, буду начиная с завтрашнего дня официально принадлежать. Мы отправимся в самый крутой лондонский клуб, «Ад и рай», куда попасть просто нереально! Ну, если ты простой смертный. А вот если ты будущая жена того человека, который ссудил одному из владельцев клуба деньги для его открытия, то проблем не будет! Не только попасть, но и получить в свое распоряжение целый этаж!

Конец ее фразы потонул в диких воплях, и кто-то из дам, кажется, даже сама мамаша, которой было за шестьдесят, деловито осведомилась:

– А стриптизеры-то будут?

Стриптизеры в модном клубе «Ад и рай», расположенном в Сохо, были, причем не только стриптизеры. Помимо этого, имелось море французского шампанского, блины с черной икрой, длинноногие девицы с голой грудью и в кокошниках, подававшие расстегаи с осетриной, а также всемирно известный диджей и толпа страждущих, что желали попасть в «Ад и рай», походившая, насколько могла судить по картинкам своего далекого детства Вика, на толпу перед Мавзолеем В. И. Ленина на Красной площади году эдак в 1983-м.

Им стоять ни в какой очереди не пришлось, все тот же розовый «Кадиллак», бывший, как выяснилось, в распоряжении невесты и ее подруг до рассвета, подвез дам к черном входу в клуб на соседней улице, где около металлической двери, уснащенной двумя видеокамерами, их встретил один из владельцев, приземистый, весь в коже и золоте, темнолицый субъект.

Говоря на странном английском, он обменялся поцелуйчиками с Ириной, называя ее «моей прелестной виконтессой», позволил себе шлепнуть ее по ягодицам, планомерно облапал всех дам по выпуклостям, даже мамашу виконтессы. А Вику только легко прислонил к себе и тотчас отодвинул в сторону, как она поняла, впечатления на владельца модного заведения она не произвела: ни своей внешностью, ни фигурой, ни нарядом.

– Что это, даже журналисты пожаловали? – спросила Ирина, кивая в сторону неприметного фургона на противоположной стороне улицы. – Вот такой к вам гигантский интерес!

Владелец, придерживая одной рукой за талию Ирину, а другой ее мамашу, которая от подобного обращения просто млела, пояснил:

– Это они знаменитостей поджидают. К нам ведь на прошлой неделе Брэд Питт заглядывал. После развода со своей Анжелиной пустился во все тяжкие. Ну, и аристократы нас тоже не забывают, молодой маркиз Дерри вот недавно с шумной компанией был…

Грохочущая музыка, доносившаяся из нутра клуба, заглушила его повествование, и Вика, жутко радуясь тому, что может вставить наушники и продолжить слушать повествование о путешествии во времени по «черным дырам», последовала за процессией в «Ад и рай».

Несмотря на свои опасения, что она попадет в дешевое злачное место, которое будет жутко действовать на нервы, Вика убедилась в том, что попала в ужасно дорогое злачное место, которое, несмотря на это, все равно действовало на нервы.

Однако в меньшей степени, чем она боялась – и тайно надеялась. Тогда бы она могла, сославшись на головную боль, отправиться в отель – ну, или прогуляться по британской столице теплым майским вечерком. Вряд ли бы ее отсутствие бросилось в глаза и кто-то особенно бы о ней сожалел.

Владелец клуба что-то увлеченно объяснял, а мимо Вики текли нескончаемым потоком десятки, сотни, а создавалось впечатление, что даже и тысячи посетителей, а также работники клубы – официанты, охранники, танцовщицы и танцовщики, – облаченные, как и подобает обитателям ада и рая, то как демоны (черный латекс, красные рожки на голове), то как ангелы (серебристая туника, нимб и крошечные крылышки за плечами). Причем, за исключением практически невидимого нижнего белья, все облачение демонов и ангелов этим и исчерпывалось.

Клуб был поделен на два этажа: ад, как и полагается, внизу, где бесновалась публика и ставил музыку всемирно известный диджей, и рай, естественно, вверху, где можно было в более тихой обстановке перекусить, присесть за барной стойкой или погрузиться в одно из гигантских, похожих на облако кресел.

А ровно посередине имелось чистилище – своего рода промежуточный этаж, ложа для ВИП-гостей, на вход куда имели право только избранные. И в этот вечер чистилище принадлежало Ирине и гостьям ее девичника.

Впрочем, будущая виконтесса хотела, чтобы и простой люд был в курсе предстоящего чудного события, и девицы без бюстгальтеров, но в аляповатых кокошниках обносили расстегаями и стопками с водкой тех, кто отрывался внизу.

В чистилище, откуда можно было наблюдать за действом как в аду, так и в раю, выступал любимый шансонье мамаши Ирины, специально прибывший из Москвы для того, чтобы дать концерт для невесты и ее свиты.

Вика, шансон на дух не переносившая, как, впрочем, равнодушная к любого рода музыке, с большим трудом стерпела этот сольный концерт, а когда певец, певший не под «фанеру», а вживую, добросовестно отрабатывая солидный гонорар, заплаченный ему виконтом Фредди, вытер со лба пот, текший с него градом, и опрокинул сразу две стопки водки, услужливо поднесенные ему на серебряном подносе девицей без бюстгальтера, но в кокошнике, рухнул в кресло-облако алого цвета (в аду они были черного, а в раю – белого), его под улюлюканье дам сменил молодой стендапер тоже из Москвы, по которому Ирина сходила с ума, считая его «таким лапочкой». Но когда «лапочка» стал сыпать банальностями, сальностями и пошлостями, Вика, не выдержав, вышла из чистилища прочь.

Дорогу ей перегородили несколько атлетических бритоголовых типов, и девушка увидела группку из семи или восьми молодых людей и женщин, поднимавшихся по лестнице в рай.

– Разве я не могу выйти на улицу, если у меня разболелась голова? – спросила Вика одного из бритоголовых типов, а тот, отрицательно качнув головой, так и не позволил ей пройти.

Внезапно один из шедших по лестнице бородатых молодых людей, отчего-то показавшийся ей смутно знакомым, улыбнулся, говоря что-то изящной блондинке, и Вика поняла: да это же ее знакомец Пит из Гайд-парка!

Только уже не в спортивном костюме для бега, а в синих джинсах, футболке и несколько затертом пиджаке.

А на руке, в том самом месте, где у него была ссадина, виднелась тонкая полоска пластыря.

Ну да, это точно Пит из Гайд-парка!

Что же ей делать – молчать или привлечь к себе внимание? Что с учетом громыхающей везде музыки было делом поистине нелегким.

– Пит! – крикнула она, вероятно, слишком поздно, потому что бородач из Гайд-парка, так ее и не заметив и не услышав, поднялся по лестнице и исчез в раю. За группкой последовали и бритоголовые атлетические типы.

Вика подошла к лестнице в сектор рая, приняв решение: она только скажет Питеру привет, а потом…

Да, что, собственно, потом?

Этого она не знала, однако была уверена, что сумеет справиться с ситуацией. Девушка подошла к лестнице, поднялась на один пролет и снова столкнулась с бритоголовыми типами.

– Прошу прощения, сюда нельзя! – произнес один из них, преграждая ей дорогу.

– Я ВИП-гость! – заявила Вика, раньше бы провалившаяся сквозь землю от стыда от подобной мажорной фразочки. И охотно пояснила: – ВИП-гость виконтессы Грейсток, которая в чистилище празднует свой девичник. И гость вашего хозяина! Пропустите!

По лестнице спустился еще один атлетический тип, и, присмотревшись, Ирина поняла: ну да, это же один из «сладкой парочки», которая сопровождала Питера на пробежке.

Его, как он выразился, почти «спутники жизни».

– Привет! – заявила она, стараясь перекричать музыку. – Мы сегодня виделись в Гайд-парке. Я бы хотела…

Вика запнулась. Да, чего бы она хотела?

– Хотела забрать у Питера свои перчатки и наушники! – выпалила она первое, что пришло ей в голову.

Тип, на лице которого не дрогнул ни единый мускул, ровным тоном произнес:

– Мэм, это частная вечеринка, посторонние не имеют туда доступа.

Частная вечеринка! И посторонние не имеют туда доступа.

А она и была – посторонней.

Она бы могла пытаться настоять на своем, однако поняла, что успеха не возымеет и тип, судя по всему, все же ее прекрасно узнавший, костьми ляжет, но ни за что ее наверх не пропустит.

В рай, к Питеру.

– Но мои перчатки… И наушники…

Пропади они пропадом – и перчатки, и тем более наушники. Но ей не хотелось уходить ни с чем.

– Мэм, они будут присланы вам экспресс-почтой в течение завтрашнего дня. Приношу вам самые официальные извинения, мэм. Хорошего вам вечера, мэм!

Он трижды за три секунды назвал ее мэм. Это могло значить только одно: ей следовало убраться подобру-поздорову.

Вика медленно спустилась по пролету лестницы вниз, на уровень чистилища, и наткнулась на хозяина, который вывернул из противоположного угла.

– Разве мне нельзя в рай? – произнесла она, и владелец, усмехнувшись, приблизился к ней.

– Такой леди, как вы, в рай можно всегда. Но, увы, только не сегодня. Там закрытая вечеринка, элитная молодежь празднует день рождения одной юной герцогини. Они нагрянули как снег на голову. Да еще не одни, а с представителем королевского семейства, принцем Джоки. Поэтому такие меры предосторожности… Мне пришлось только что еще и журналистов от черного входа отгонять, чтобы не разжились ненужными снимками, желая заработать на мнимом скандале.

Внезапно Вика ощутила руку владельца клуба у себя на ягодицах. Кажется, он все же вполне оценил ее, несмотря на холодный прием внизу.

– Но по лестнице для эвакуации при пожаре туда можно подняться, минуя телохранителей принца. Хотите, провожу…

Его рука настырно лезла туда, где не должна была находиться ни при каких обстоятельствах, и Вика, отпихнув от себя нахального типа, холодно заявила:

– Благодарю, мне и в чистилище хорошо!

И вернулась обратно в ВИП-ложу, чтобы спустя две минуты пулей вылететь оттуда: очень приватное представление группы горячих стриптизеров, на которых к моменту ее появления не осталось практически ничего, набирало обороты, и взирать на то, как мамаша Ирины забывает правила хорошего тона, которых, как ни крути, никогда и не знала, было выше сил.

Пусть девочки развлекаются, если хотят, ханжой Вика не была. Виконт Фредди, вполне вероятно, тоже не слушал в это же самое время в ином подобном заведении, во время своего мальчишника, записи рождественских обращений королевы или фуги Иоганна Себастьяна Баха.

Однако ведь никто не может ее принудить присутствовать при этом!

Вика спустилась вниз, в ад, с большим трудом продралась вниз, к барной стойке, заказала один коктейль, получила другой, выпила его и заказала новый.

И поймала себя на том, что, держа бокал в руке, стоит так, чтобы видеть лестницу, по которой можно было из ада подняться в рай, минуя чистилище.

По этой лестнице поднялся Питер, который, как теперь было доказано, был представителем золотой молодежи и входил в близкий круг общения принца Джоки, являвшегося, как помнила наставления Ирины, вторым сыном наследника британской короны.

Никогда не увлекавшаяся подобными вещами (время она предпочитала тратить на что-то более стоящее), Вика извлекла мобильный, чтобы отыскать во Всемирной паутине информацию об этом самом принце Джоки, однако была вынуждена капитулировать, ибо сигнала вай-фая в аду не было.

Что же, ад полностью оправдывал свое название: звонка ни туда, ни оттуда последовать не могло.

После третьего коктейля Вика вдруг ощутила легкую тошноту и поняла, что ведет себя как последняя дура. Таращится на лестницу в ожидании бородача-аристократа, с которым столкнулась по время пробежки, как будто…

Как будто влюбилась в него!

И вдруг поняла – а ведь в самом деле влюбилась!

На улицу она прорвалась через все тот же черный ход, хотя это было и непросто, однако, на ее счастье, один из охранников запомнил ее, а ссылка на виконтессу Грейсток в аду в отличие от рая возымела воздействие, и ее выпустили в душную майскую ночь, отомкнув тяжеленную металлическую дверь.

Чувствуя себя душой, сумевшей вырваться из ада и снова попасть на Землю, Вика полной грудью вдохнула и вдруг ощутила, что ее душат слезы.

Хорошо, что на задворках клуба никого не было, даже отогнанный владельцем фургон с журналистами исчез.

Она была совершенно одна, здесь, на задворках ада и рая, где-то в промежуточном мире, тридцатичетырехлетняя идиотка, без семьи, без детей, зато с пятью компьютерными фирмами, хоть и мелкими, вдруг отчего-то на полном серьезе решившая, что втюрилась в неизвестного бородача-аристократа во время утренней пробежки в Гайд-парке.

Что за феерическая дура!

Усилием воли заставив себя перестать всхлипывать, Вика приняла решение: немедленно в отель, десятиминутный контрастный душ, таблетка аспирина – и баюшки. Завтра ведь подруга выходит замуж, становится виконтессой, и…

И что?

Зарыдав на этот раз во весь голос, Вика прижалась к кирпичной стене. И чего она плачет? Ведь не только из-за того, что влюбилась в человека, с которым говорила от силы семь минут. Может, и всего пять.

Или даже четыре.

И не говорила даже, а перебросилась парой банальных, ничего не значащих фраз.

Ничего не значащих?

А кто сказал, что для того, чтобы в кого-то влюбиться, надо вести пространные беседы о монадологии Лейбница, альтернативной теории Большого взрыва и хронологических несостыковках ордовикско-силурийского вымирания?

Кто сказал, что надо вообще что-то произносить? Или, быть может, достаточно обменяться парой банальностей и…

Вика, всхлипнув, жадно вдохнула и ощутила столь ненавистное ей никотиновое амбре, шедшее из-за угла. Закашлявшись, она завернула за этот угол, желая сорвать на первом попавшемся курильщике-бедолаге всю свою злость, и замерла, увидев, что с сигаретой в руке около еще одного входа, видимо, того самого, для пожарной эвакуации, о котором вел речь владелец клуба, нахально облапывая ее, у стены, упершись в нее одной ногой и пуская в небо струю дыма, стоит он.

Питер из Гайд-парка.

Первым желанием Вики было нырнуть обратно, однако она, ошарашенная неожиданной материализацией прямо перед ней объекта ее мыслей и чаяний, застыла, словно изваяние.

А Питер, увидев ее и однозначно узнав, поперхнулся сигаретным дымом и принялся громко кашлять. Бросить его в таком положении Вика, конечно же, никак не могла.

Поспешно подойдя, она постучала его по спине и произнесла:

– Выбросите эту тлеющую отраву! Она вас убьет!

– А? Что? – произнес бородач Питер, и Вика, энергично взяв у него только что начатую сигарету, бросила ее на асфальт и раздавила кроссовкой (да, в самый крутой лондонский ночной клуб, на девичник будущей виконтессы Грейсток, она отправилась в кроссовках – правда, не тех, в которых совершала утренний моцион по Гайд-парку, а в других).

– Это яд! – заявила она и произнесла мягче: – Извините, вы, конечно, сами вправе решать, курить вам или нет, травить вам свой организм или нет, зарабатывать вам рак или нет. Но я, некурящая, но вынужденная против своей воли везде, где только ни придется, вдыхать эту мерзость, не хочу, чтобы за меня решали, травить ли мне мой организм и зарабатывать ли мне рак…

А потом, вдруг поняв, что только что отчитала совершенно незнакомого ей человека, да к тому же вырвала у него из рук сигарету, которую он курил, примирительно произнесла:

– Жаль, что каждый раз, когда мы с вами… сталкиваемся, вам приходится страдать.

Она кивнула на заклеенную пластырем руку Питера.

Тот, расхохотавшись, заявил:

– Вы прямо как моя бабуля! От нее тоже приходилось прятаться, потому что она терпеть не может курильщиков. И дедуле от нее доставалось…

– Прекрасно понимаю вашу бабулю, – согласилась Вика. – А у вас, если я правильно понимаю, были с ней хорошие отношения. Могу ли я спросить, жива ли она?

Вика быстро сосчитала: если Питеру, по ее оценке, от двадцати семи до тридцати пяти (возраст мужчин с бородой так сложно определить точно), то его родителям, вероятно, от шестидесяти до, не исключено, семидесяти, а бабуле может быть и за девяносто, по крайней мере, точно с гаком за восемьдесят.

И снова знакомое ей уже из Гайд-парка недоверчивое выражение лица и сузившиеся серые глаза:

– О да, бабуля в отличной форме, хотя уже не первой молодости. Однако что вы тут делаете?

Он явно хотел сменить тему, и это было на руку Вике.

– Отмечаю девичник подруги, которая выходит завтра замуж за виконта…

Она не назвала фамилию, хотя была уверена, что в аристократических кругах все обо всем знают. Или нет? Собственно, что она знала об аристократических кругах?

Ровным счетом ничего.

– А вы? – продолжила она, переходя в наступление. – Вы здесь с… принцем?

Питер, склонив голову, продолжал пристально на нее смотреть.

– Дело в том, что я вас видела. Случайно, хотя в это сложно поверить. Вы вместе с принцем Джоки и его свитой поднимались по лестнице в рай. Я вас окликнула, но вы не услышали…

– Не услышал, – согласился Питер. – Там так громко. Раньше я обожал подобные заведения, отрывался по полной программе, но после… после Афганистана все это ушло в прошлое. Однако меня пригласили на день рождения, и юная леди, виновница торжества, хорошая знакомая нашей семьи, была вольна в выборе заведения…

– Или это принц настоял? – произнесла Вика, заметив, что эта тема ввергает Питера в краску. – Наверняка он тоже любит оторваться, этот ваш принц…

– Думаю, и принцы тоже могут меняться со временем, – усмехнулся Питер. – Даже такие, как Джоки. Он неплохой малый, хотя и непутевый. Маркс сказал бы, что типичный продукт своей среды, но он же не виноват, что он принц!

Вика расхохоталась.

– Аристократ, ссылающийся на Маркса, – это прелестно. Хорошо, что не на Адорно, Хабермаса или Славоя Жижека. Причем в особенности последнему до нового Маркса ой как далеко, хотя он изо всех сил и пыжится, стараясь выставить себя в глазах ошеломленной левой общественности таковым. Да и не только, впрочем, левой…

Питер, усмехнувшись, произнес:

– Читали Жижека? Я, надо сказать, тоже. Да, явно переоценен. Знаете, в Афганистане было много свободного времени. Стреляли мы редко.

Он смолк, о чем-то задумавшись, а Вика сказала:

– Разве стрелять редко – плохо? Но вы правы, даже принцы могут меняться. И, конечно, они не виноваты в том, что они принцы. А вы кто – баронет, граф или, кто знает, герцог?

Она поставила вопрос ребром, однако таков был ее стиль, и благодаря ему Вика в тридцать четыре была владелицей пяти процветающих компьютерных фирм. Пусть и мелких.

– Меня зовут Виктория Романова, я живу в Санкт-Петербурге и занимаюсь компьютерным бизнесом. И не иронизируйте: на исход американских выборов не влияю, исход референдума по брекзиту не подтасовываю, фабрикой троллей не заведую, а всего лишь разрабатываю графику и создаю дизайн компьютерных игр. Так, предприниматель средней руки. А вы?

Настал черед Питера расхохотаться:

– А с тайной миссией на Острова не прибыли? На шпиль посмотреть, собор Святого Павла осмотреть? Извините, Викки, мне иногда отказывает чувство юмора… – Вздохнув, он сказал: – Меня зовут Питер. И да, я из так называемой золотой молодежи, к которой принадлежал когда-то с большим удовольствием и рвением, но к которой теперь, если бы это зависело только от меня, перестал бы принадлежать совсем. Ах, лорд ли или маркиз? Ну да, моего прононса не скроешь, хотя и я пытаюсь вытравить его. Но бабуля превращается в настоящую фурию, если я, приезжая к ней в гости, говорю на «обычном» английском или, боже упаси, пользуюсь сленгом. Она человек старой закалки…

Судя по всему, эта железная бабуля была важным, вероятно даже, самым важным человеком в жизни Питера. Поди, вдова-герцогиня или что-то в этом роде.

– Я барон Ренфрю. Как видите, ничего особенного…

– Ниже виконта и намного ниже графа! – вскрикнула Вика, понимая, что Ирина от ее выбора была бы, мягко говоря, не в восторге: «Маловато будет, Вичка!» – Это я знаю! А вы служили в Афганистане?

Лицо молодого человека помрачнело.

– Служил. Черт, где тут сигареты были? Ой, извините, что выругался и что курить потянуло. Но когда об Афганистане вспоминаю, все время тянет. Ах!

Вместе с пачкой сигарет он вытащил из кармана пиджака ее спортивные перчатки и ее же наушники.

– О, так вы их в кармане носите? – изумилась Вика. – А ваш… ваш друг, который, как я понимаю, ваш телохранитель, по причине чего вы и считаете его своим, так сказать, «спутником жизни», сказал, что мне пришлют их завтра экспресс-почтой. Только, боюсь, завтра мне их доставить не смогут, так как я весь день на свадьбе своей подруги, будущей виконтессы…

– Он так сказал? – произнес Питер, распутывая обмотавшиеся вокруг пачки сигарет провод наушников. – Извините, но такая у них работа. Они часто меня выводят из себя, но потом я понимаю, что парни всего лишь выполняют то, за что им платят.

– А они с вами на каждом шагу? – полюбопытствовала девушка.

Питер кивнул.

– Но как вам тогда удалось от них уйти? Или они тут, за углом?

Вика в притворном ужасе посмотрела за угол, откуда сама вывернула и где точно никого не было, а Питер, он же барон Ренфрю, ответил:

– Ну, они ведь тоже люди. Да и в определенные места я хожу все же без телохранителей, а если там неподалеку пожарный выход, при помощи которого можно спуститься вниз, выкурить одну-другую сигарету, просто помолчать, то я всегда подобной возможностью воспользуюсь.

– А как вы попадете обратно? Выйти-то вы вышли, а открыть с этой стороны дверь не сможете, – произнесла Вика. – Придется пользоваться черным ходом или становиться в кошмарную очередь!

Протягивая ей перчатки с наушниками, Питер сказал:

– А кто сказал, что я жажду вернуться туда?