Методология исследования сетевых форм организации бизнеса Коллектив авторов

В данной главе характеризуется эволюция теоретических взглядов на природу межфирменных сетей. Рассмотрены базовые положения теории сетей, подходы к анализу различных форм сетевого взаимодействия между субъектами с точки зрения топологии связей, их устойчивости и влияния на поведение этих субъектов, разработанные в рамках таких научных дисциплин, как психология, социальная антропология, социология. Дана краткая характеристика ряда доминирующих подходов теории организации, в том числе организационной экологии (подход к изучению динамики различных человеческих общностей в общественных науках) и новой институциональной экономической теории (анализ роли институтов и их взаимодействий на общество и его структуры). Сделан отдельный акцент на управленческий подход к анализу феномена сетевого взаимодействия, рассмотрены новые направления развития исследований сетевого межорганизационного взаимодействия. Акцентируется внимание на междисциплинарном характере исследования сетевых форм взаимодействия компаний, показаны особенности и точки пересечения разных подходов.

1.1. Базовые положения теории сетей: вклад разных научных дисциплин

Первоначально разработка подходов к исследованию сетей в гуманитарных науках характеризовалась появлением отдельных публикаций, авторы которых специализировались в разных областях, что обусловило использование ими разных исходных теоретических предпосылок и выработку собственной терминологии. Ученые, работающие в рамках каждого направления, внесли существенный вклад в развитие теории сетей, сформировав собственное видение и собственный пласт эмпирических данных.

По мере развития научных исследований очевидными стали некоторые «нестыковки», противоречия, расплывчатость терминологии, обусловленные существованием разных подходов. В то же время эволюция научных взглядов выявила общие элементы методологии, активно используемые большинством ученых вне зависимости от их приверженности той или иной школе. Наличие таких элементов обусловливает постепенную диффузию, расширение точек соприкосновения и взаимную конструктивную ассимиляцию наиболее ценных наработок ученых разных дисциплинарных направлений. Поэтому прежде чем сконцентрироваться на тех аспектах, которые лежат в центре внимания данной монографии, представляется важным кратко обозначить ряд базовых положений, представляющих собой вклад разных научных направлений в формирование методологии исследования сетей.

Прежде всего следует отметить элементы методологии, разработанные и используемые представителями психологии, социально-культурной антропологии и социологии, которые провели первые эмпирические исследования сетевых взаимодействий между индивидами и сделали ряд базовых выводов и теоретических обобщений, составивших основу дальнейших исследований.

В 1930-е гг. известный психиатр, психолог и социолог Джейкоб (Якоб) Леви Морено[12] сформулировал важную идею о возможности графически изобразить позиции индивидов в группе и существующие между ними связи [Moreno, 1934, 1937, 1951, 1956]. Тем самым он положил начало развитию социометрии – методики количественного измерения общественных явлений, которая в настоящее время широко используется в социологии, социальной психологии и других общественных науках. Дж. Морено ввел в исследовательский инструментарий построение социограмм, в которых членам изучаемой группы соответствуют определенные позиции, их выборы (как позитивные, так и негативные) обозначаются стрелками и тем самым становится возможным создать графическое изображение взаимодействий.

Логика, предложенная Дж. Морено, оказалась чрезвычайно продуктивной. По сути, от работ Морено ведет отсчет понимание того, что под изучением сети следует понимать изучение структуры связей между элементами социальной системы. Именно этот подход открыл дорогу применению теории графов в анализе разного рода сетей, в том числе сетей в бизнесе (см., например, [Knoke, Kuklinski, 1982; Wasserman, Faust, 1994; Johan-nison et al., 2002; Scott, 2006; Scott et al., 2008; Martlnez-Torres et al., 2011; Ritter et al., 2011; Берж, 1962; Градосельская, 2001, 2006; Кузьминов, Бендукидзе, Юдкевич, 2006])¹. В настоящее время можно с уверенностью говорить о том, что сформирован методический инструмент, который позволяет изучать структуру сетей, возникающих на современных рынках. Это эффективный инструмент дескриптивного анализа, который дает возможность готовить эмпирическую базу для дальнейших теоретических поисков.

Однако для того, чтобы идеи Морено легли в основу исследований различных видов сетей и впоследствии стали широко использоваться для анализа сетевых форм организации бизнеса, потребовался целый ряд последовательных шагов в развитии теории.

Так, в конце 1940-х – начале 1950-х гг. в работах А. Бейвласа [Bavelas, 1948] и X. Левитта [Leavitt, 1951] было предложено понимать под сетью совокупность позиций, связи между которыми являются потоками ресурсов. При таком подходе модель отношений между позициями, полученная в ходе экспериментов, выступает как основа структуры или тип структуры (рис. 1.1).

С именем социального психолога Стенли Милграма связано появление теории «маленького мира», или «теории шести рукопожатий»[13] ^[14], подчеркнувшей сетевой характер глобальной цивилизации [Milgram, 1967]. В серии спланированных и проведенных им экспериментов людей, живших в Канзасе, просили отправить письмо для конкретного человека в Массачусетсе. Отправлять письмо можно было только тому, с кем человек лично близко знаком (на уровне общения по имени), попросив передать письмо такому же близко знакомому, и т. д., пока письмо не попадало к адресату. Около четверти писем достигло адресата, а среднее число посредников в цепочке оказалось равно шести. Недавнее повторение аналогичного исследования на значительно более объемной выборке с использованием электронной почты дало аналогичный результат – цепочку в среднем из шести посредников [Dodds et al., 2003].

Рис. 1.1. Пример графа, описывающего сеть

Источник: адаптировано из UNISUL Social Network Analysis.

Социальные психологи К. Кук и Р. Эмерсон провели ряд экспериментов, посвященных изучению социальной власти (силы) и справедливости в обменных сетях [Cook, Emerson, 1978; Cooketal., 1983]. Исследователи изучали факторы принуждения, определяющие использование силы в имитации переговоров о торговых соглашениях. Дизайн этого эксперимента, позволявший выявлять и описывать отношения власти, восприятие справедливости и роль обязательств в сетях, заложил основы для последующего изучения проблем доминирования, справедливости и баланса взаимодействий в бизнес-сетях.

Эти и другие работы, выполненные социальными психологами, не только акцентировали внимание на сетевом характере межличностных взаимодействий, но и дополнительно подтолкнули исследователей к пониманию того факта, что важны не просто связи между индивидами-«узлами», а характеристики взаимодействий и потоков ресурсов. Именно характер связей между узлами позволяет выделять тот или иной объект исследования, определять границы изучаемой сети в соответствии с определенными критериями, отделяя друг от друга сети разного рода, которые могут существовать в каждый определенный момент времени, перекрываться, взаимодействовать, сливаться или разбиваться на фрагменты.

Первыми четко сформулировали эту идею представители социально-культурной антропологии (К. Леви-Стросс, Дж. К. Митчелл, 3. Найдел, А.Р. Рэдклифф-Браун и др.), предложив определять структуру общества через сети (или системы) отношений, получаемые акторами через выполнение их совместных и взаимных ролей [Nadel, Fortes, 1957]. Согласно определению Дж. К. Митчелла социальная сеть – «специфический комплекс связей между определенной группой акторов, причем характеристики этих связей в целом могут служить для интерпретации социального поведения вовлеченных в них акторов» [Mitchell, 1969, р. 2]. Это определение широко признано среди современных ученых, большинство вариантов определений социальной сети так или иначе сводится к данному Дж. К. Митчеллом.

При изучении любой социальной сети, подчеркивали антропологи, важно выявить ее структуру и связи между участниками, опирающиеся на вырабатываемые совместно нормы и правила, но не менее важно выявить, какие процессы протекают в рамках этой структуры. Соответственно изучение сетей в социологии и социальной психологии подразумевает выявление и обозначение «структуры связей между элементами социальной системы» [Nohria, Eccles, 1992]. В настоящее время огромный пласт исследований сконцентрирован также в области изучения социальных сетей в наиболее узком смысле – как онлайн-сообществ пользователей, имеющих общие интересы [Boyd, Ellison, 2007; Beer, 2008; Gane, Beer, 2008; Steinfield et al., 2008; Subrahmanyam et al., 2008; Gomez-Arias, Genin, 2009; Jan-son, 2010; Buzulukova et al., 2011; Cheung et al., 2011; Qualman, 2012][15]. При этом, несмотря на появление нового объекта исследования, методологические подходы в целом аналогичны тем, что были заложены в предыдущие десятилетия.

Важнейшим вкладом социальных антропологов явилось положение о том, что элементами (узлами) сетей могут быть не только отдельные личности, но и другие акторы (фирмы, организации, группы, города и т. д.). При этом взаимодействие вовлеченных сторон может быть классифицировано по содержанию (продукты или услуги, информация, эмоции и т. д.), форме (длительность и теснота связей), интенсивности (частота взаимодействий) [Sydow, 1992].

Представители социально-культурной антропологии также акцентировали внимание на том, что в сетевых структурах, как правило, можно выделить разные подгруппы, которые характеризуются определенными типами взаимодействий. В дальнейшем это предположение подтвердилось в ходе эмпирических исследований. Тот факт, что сеть можно рассматривать как специфическую структуру взаимодействий между группами игроков (партнеров), имеет существенное значение с точки зрения разграничения между понятиями, используемыми при изучении межорганизационного взаимодействия, такими как сеть, кластер, экосистема и ряд других (подробнее см. главу 2).

Подход к изучению сетей в рамках экономической социологии^[16] наиболее близко сходится с экономическим и управленческим подходами к изучению сетей (см., например, [Катькало, 2006; Радаев, 20056, 2008]). Экономическая социология акцентирует внимание на роли социальных сетей и институтов в возникновении деловых взаимоотношений. Согласно этому подходу сети формальных и неформальных отношений лежат в основе экономических действий, позволяя опираться на постепенно развиваемое доверие, обмен информацией, разрешение конфликтных ситуаций в соответствии с выработанными нормами и правилами. Рассматривая рынок как совокупность социальных сетей, экономическая социология содержательно развивает положения социально-культурной антропологии [Nadel, 1957; Mitchell, 1969] и структурной теории обмена [Homans, 1958; Blau, 1964; Emerson, 1976], согласно которой обмен социальными и материальными ресурсами рассматривается как фундаментальная форма человеческого взаимодействия и обмены выступают как результат переговорного процесса между заинтересованными сторонами.

Основоположником экономической социологии считается М. Грановеттер, который, как и представители социально-культурной антропологии, рассматривал социальную сеть как объединение трех составляющих: совокупность позиций, связи (отношения) и потоки ресурсов. Существенный вклад в развитие экономической социологии внесли также такие зарубежные ученые, как X. Уайт, Р. Бёрт, У. Пауэлл, Д. Старк и др. В последние десятилетия появились значимые отечественные публикации, содержащие в том числе анализ эмпирических данных, полученных на российском материале. Среди них особо следует отметить работы, подготовленные лабораторией экономико-социологических исследований и кафедрой экономической социологии НИУ ВШЭ [Анализ рынков…, 2007; Экономическая социология в России…, 2008; Радаев, 2003, 2008; Стребковидр., 2012].

Для понимания феномена сетевых форм организации крайне важно введенное представителями этого направления понятие социального капитала, который может быть реализован только через связи и взаимодействия. Социальный капитал согласно определению П. Бурдье[17] представляет собой «агрегацию действительных или потенциальных ресурсов», которые связаны с включением в прочные сетевые отношения взаимных обязательств или признаний [Bourdieu, 1980,1985]. Индивиды получают определенные выгоды от постоянного участия в группах с целью доступа к ресурсам и (или) создания некоторого ресурса, причем качество социального капитала определяется качеством этих ресурсов. «Выгода, которая аккумулируется благодаря членству в группе, является базисом возможной солидарности» [Bourdieu, 1985]. В дальнейшем Р.Д. Патнэм, рассматривая понятие социального капитала, особо подчеркнул роль добровольных объединений (voluntary associations) как «наиболее важной формы горизонтальных взаимодействий и реципрокности»[18] [Putnam, 1993, р. 173–174], оказывающей значительное влияние на взаимодействие и сотрудничество между акторами: во-первых, они увеличивают потенциальные издержки «перебежчика» в рамках любой отдельно взятой транзакции; во-вторых, «усиливают выработку приемлемых и надежных норм взаимности»; в-третьих, облегчают коммуникацию и улучшают движение информации о надежности (репутации) отдельных акторов. В рамках добровольных объединений формируется история взаимоотношений и кооперации, которая становится своего рода «культурно-определенным шаблоном» для формирования дальнейшего сотрудничества [Putnam, 1993, 1995; Ahuja, 2000; Si-isiainen, 2000; Obstfeld, 2005; Bowey, Easton, 2007].

Для целей данной монографии важно понимание того, что социальный капитал проявляется в разных формах. В частности, к ним относят социальные сети, социальные нормы и доверие [Putnam, 1993], обязательства, информационные каналы (сети) и эффективные нормы [Coleman, 1988; Коулман, 2001].

Согласно классификации М. Вулкока необходимо различать «объединяющий» и «связывающий» социальный капитал [Woolcock, 1998]. «Объединяющий» социальный капитал выступает в форме норм, правил поведения, общих для всех хозяйствующих субъектов; как деперсонифицированное доверие; в форме объединения, организующего коллективное действие хозяйствующих субъектов, преследующих частные интересы, в интересах достижения общих для них целей [Li, 2007; Li et al., 2008]. Он является результатом предшествующего развития и усилий разных сообществ по формированию «правил игры», благоприятных с точки зрения развития, способен порождать положительные внешние эффекты и достается экономическому агенту как члену общества. С ростом числа потребителей этого блага отдача от него возрастает, поэтому сетевое взаимодействие носит «открытый» характер, его участниками потенциально могут стать все хозяйствующие субъекты, действующие на территории конкретной страны или региона. Этот тип социального капитала воплощается в открытых предпринимательских сетях. «Общность целевых функций акторов таких сетей определяется их ориентацией на представительство коллективных интересов бизнеса во взаимодействии с властью, связанных с сохранением и накоплением социального капитала как исключаемого общественного блага» [Курбатова и др., 2010, с. 41].

«Связывающий» социальный капитал выступает в форме локальных групповых норм и правил; как персонифицированное доверие; в форме личных связей хозяйствующего субъекта [Woolcock, 1998]. Он представляет собой запас социальных контактов, позволяющий за счет локального взаимодействия обеспечивать устойчивость экономических агентов, повышать их конкурентоспособность за счет исключительного доступа к определенным видам экономических ресурсов. «Связи и отношения, имеющиеся у хозяйствующих субъектов, позволяют им “вписаться” в существующую институциональную среду посредством получения привилегий, даваемых принадлежностью к определенной социальной группе. Он облегчает реализацию частных интересов в режиме преференций, частного обмена услугами» [Курбатова и др., 2010, с. 39]. Сети, которые базируются на этом виде социального капитала, имеют тенденцию становиться закрытыми и формировать совместную стратегию защиты от конкуренции со стороны других сетей и бизнес-сообществ.

Таким образом, благодаря работам социологического направления выработан целый ряд важных положений, позволяющих создавать «работающие» дескриптивные модели разного уровня сложности. Для изучения сетевых форм организации бизнеса важно понимание того, что в основе деловых сетей (как внутри-, так и межорганизационных) находится социальная сеть и ее узлами являются либо отдельные сотрудники или подразделения организации, либо собственно организации [Bode et al., 2010], а также что при изучении различных типов сетевой организации бизнеса следует обращать внимание на соотношение разных типов социального капитала, поскольку этим в значительной степени определяется выбор структуры сетевых взаимодействий.

Ряд важных методологических положений выработан в рамках экономического подхода. Как известно, экономика изучает сферы производства, потребления, распределения и обмена в их взаимосвязи, при этом в центре внимания экономической теории находится проблема эффективного распределения и использования ограниченных ресурсов с целью максимального удовлетворения человеческих потребностей. Ограниченность ресурсов и проистекающие отсюда экономические проблемы, а также возможности частичного снятия этих проблем за счет разделения труда оказываются центральными вопросами на любых уровнях экономической деятельности – от уровня индивидуальных экономических обменов и внутренней организации предприятия до уровня международных экономических отношений. Для определения и решения задач, которые поддаются решению посредством разделения труда и выбора подходящих форм координации, экономическая наука предложила целый ряд теоретических инструментов и моделей, некоторые из них внесли существенный вклад в развитие методологии исследования сетевых форм организации.

Одной из первых работ, в которых рассмотрены устойчивое сетевое взаимодействие компаний и связанные с ним сетевые экстерналии, является широко цитируемая работа А. Маршалла «Принципы экономической теории» [Marshall, 1890]. А. Маршалл показал, что устойчивые сетевые взаимодействия экономических агентов, расположенных с непосредственной близости друг к другу и осуществляющих совместную деятельность, получают положительные экстерналии. Среди названых им положительных эффектов были ускоренный обмен важной информацией, доступ к специализированным поставщикам продуктов и услуг, к квалифицированной рабочей силе. В дальнейшем идеи А. Маршалла получили широкое признание, были развиты и легли в основу современного понимания кластеров предприятий как сетевой формы организации современных рынков.

Можно также вспомнить, что в начале XX в. вели достаточно заметную деятельность и были предметом исследования так называемые отраслевые ассоциации («industrial associations») и торговые ассоциации («trade associations») (см., например, [Compton et al., 1926; Jones, 1928; Whitney, 1935]). В США особенное внимание и бизнеса, и общественности к этой форме сетевого взаимодействия компаний оказалось привлечено в 1910-е гг., когда А.Дж. Эдди показал, как принципы кооперации «работают» в отрасли металлообработки [Eddy, 1912/1915]. А.Дж. Эдди настойчиво добивался переосмысления того понимания конкуренции, которое господствовало в начале XX в. В его работах подчеркивается, что втягивание в деструктивную конкуренцию, наносящую ущерб рынку в целом и не позволяющую стимулировать инновационную активность производителей, противоречит долгосрочным интересам практически всех участников экономических отношений. И наоборот, кооперируясь друг с другом, фирмы избегают ненужного дублирования усилий, более успешно обеспечивают соответствие спроса предложению и, следовательно, удовлетворение запросов потребителей [Eddy, 1912/1915; Tadajewski, 2009].

Серьезным вкладом в развитие экономических иследований, которые легли впоследствии в основу ресурсной теории фирмы, выводящей на проблематику комплементарности ресурсов и целесообразности их соединения для выполнения тех или иных экономических задач, явились известные работы Э. Пенроуз, в первую очередь анализ эндогенного роста и «производственных возможностей» [Penrose, 1955, 1959]. В соответствии с этой концепцией фирма определяется как набор ресурсов, который координируется менеджером с целью создания прибыли при продаже товаров и услуг. Фирма, таким образом, понимается как единая управленческая структура, которая способствует развитию знания за счет различных форм обучения. Обучение, неделимость ресурсов и в особенности неиспользуемые ресурсы стимулируют эндогенный рост, определяют направления экспансии, служат основой динамичного взаимодействия между внутренней и внешней средой фирмы. «Производственные возможности» в трактовке Э. Пенроуз и ее последователей определяются некой «картиной» в восприятии менеджмента и вместе с эндогенными факторами мотивируют горизонтальный, вертикальный и дифференцированный рост [Pitelis, 2002]. Как подчеркивают Х.Н. Пителис и Н. Валь, «акцент, который сделала Пенроуз на эндогенном росте и роли знаний, был недавно воспроизведен в контексте ресурсной теории фирмы, а также в подходах, основанных на компетенциях и знаниях, – вероятно, основном направлении в современной литературе по стратегическому управлению» [Пителис, 2007, с. 28]. Кроме того, он лег в основу разработки таких важных для изучения сетей направлений, как концепция динамических способностей [Теесе, Pisano, Shuen, 1997; Eisenhardt, Martin, 2000; Winter, 2000; Helfat, Peteraf, 2009; Helfat, Winter, 2011; Тис, Пизано, Шуей, 2003; Тис, 2009].

Крайне важным для понимания современных межорганизационных взаимодействий является введенное в экономике отраслевых рынков (industrial organization) понятие квазиинтеграции (quasi-integration) [Blois, 1972]. Число работ по проблемам квазиинтеграции последовательно растет на протяжении последних десятилетий (см., например, [Monteverde, Теесе, 1982; Jarillo, 1988; Masten et al., 1989; Dietrich, 1994; Fernandez et al., 2000; Mason et al., 2006; Третьяк, 2006; Шерешева, 2010]).

Под квазиинтеграцией понимают объединение экономических субъектов, предполагающее развитие устойчивых долгосрочных связей между ними при отсутствии юридически оформленного трансфера прав собственности. Реагируя на вызовы современной динамичной внешней среды, фирма может осуществлять «внутреннюю виртуализацию» – введение элементов рыночного регулирования во внутрифирменную деятельность [Zenger, Hesterly, 1997]. Другой возможный вариант – вывод активов из собственности компании и переход к аутсорсингу, т. е.

переводу активов и функций внутреннего подразделения или самих этих подразделений во внешнюю организацию, которая выступает как сторонний подрядчик по их выполнению. И в том, и в другом случае происходит переход к более гибкой структуре, состоящей из относительно автономных единиц. Однако этот переход реализуется в юридически разных формах: в первом случае меняются только принципы внутреннего управления и возникает модульная, или «внутренняя», сетевая организация (например, концерн), во втором возникает сетевая организация, не консолидированная по собственности. В последнем случае мы сталкиваемся с квазиинтеграцией (рис. 1.2).

Рис. 1.2. Юридические границы фирмы и квазиинтеграция Источник: [Шерешева, 2010].

Характерным признаком квазиинтегрированных структур является длительность взаимоотношений, достаточная для создания некой «внутренней» для группы системы норм и правил, которые позволяют в большинстве случаев не обращаться к «внешней» третьей стороне для урегулирования конфликтов. При этом формируются определенные нормы-«ограничители», заставляющие каждого из партнеров считаться с интересами остальных участников и тем самым способствовать стабильности структуры. Установление такой системы ускоряется и облегчается, если участвующие стороны представляют одну и ту же общую культуру, и наоборот, взаимодействие контрагентов разных «культурных типов» может вести к усилению центробежных тенденций. Таким образом, ситуация аналогична той, которая возникает при необходимости согласовывать корпоративные культуры при интеграции самостоятельных фирм в единую интегрированную структуру «классического» типа.

Квазиинтеграция, как и классическая интеграция, может быть вертикальной, горизонтальной или универсальной (конгломератной) [Третьяк, 2006; Шерешева, 2010]. В рамках квазиинтегрированных структур устанавливаются более длительные контрактные отношения, сохраняющие автономность сторон, но предполагающие создание специфических мер предосторожности, препятствующих оппортунистическому поведению участников и обеспечивающих адаптацию к изменяющимся обстоятельствам в условиях неопределенности.

Если говорить о межфирменной сети, то она по определению состоит из юридически независимых предприятий, каждое из которых может иметь ту или иную форму собственности. С экономической точки зрения структурными элементами любой межфирменной сети являются в том числе фирмы, не имеющие рыночной власти. Иначе говоря, это небольшие игроки отраслевого рынка, доля продаж каждого в отдельности весьма несущественна. Взаимодействуя как элементы квазиинтегрированной структуры, они могут приобретать кумулятивный («виртуальный») размер, который дает им возможность успешно конкурировать и с крупными игроками рынка, и с другими квазиинтегрированными структурами, число которых на современных рынках постоянно растет.

В рамках экономического подхода следует уделить особое внимание положениям новой институциональной экономической теории (НИЭТ). Ключевыми понятиями для определения сети как нового экономического явления в рамках данной теории выступают понятия транзакционных издержек, контрактных взаимодействий, координирующих структур и механизма координации.

Изучение экономической природы сети как одного из механизмов координации действий экономических агентов, имеющих свои особенности, отличающие его от других механизмов координации, восходит к работам О. Уильямсона. Предложенный О. Уильямсоном понятийный аппарат, включая понятия ограниченной рациональности, специфичности активов, оппортунистического поведения, «провалов рынка», позволяет сравнивать экономическую эффективность разных организационных форм и выводит на понимание специфики сетевого межфирменного взаимодействия, а также преимуществ и недостатков отдельных типов межфирменных сетей.

О. Уильямсон ввел понятие координирующих структур (governance structures), определив их как «институциональные способы организации транзакций» [Williamson, 1979, р. 234]. Понятие транзакции как единицы анализа, как будет показано позже, в изучении межфирменного сетевого взаимодействия не является ключевым, более продуктивно использовать в качестве единицы анализа понятие «взаимоотношение» (relationship). Тем не менее для понимания феномена сетевых межорганизационных отношений и роли сетей в современной экономике крайне важны положения о существовании транзакционных издержек, связанных с заключением, исполнением, контролем, изменением и завершением контрактов [Coase, 1937]. К транзакционным издержкам, возникающим вследствие неопределенности и сложности сделок, относят издержки поиска информации, ведения переговоров, оппортунистического поведения, по защите прав собственности и др.

В теории транзакционных издержек в качестве двух противоположных механизмов координации (МК) изначально рассматривались МК «Рынок» и МК «Иерархия» (фирма). Согласно Р. Коузу на рынках «обмен совершается при помощи механизма цен, внутри фирм – за счет использования системы субординации» [Coase, Coy, 1937]. Однако при возникновении новых типов межфирменных взаимоотношений стало очевидно, что все многообразие взаимодействий в системе взаимоотношений компаний невозможно описать с помощью этих двух «чистых» механизмов. Это было замечено уже О. Уильямсоном, который также считал рынки и иерархии двумя главными альтернативами, а другие координирующие структуры – «гибридами», «смешанными» формами[19] [Williamson, 1991]. Тем не менее в своих более поздних работах он указал на необходимость учета сетевых форм взаимодействия и признал, что теория напрасно «проскакивала проблемы сетевых отношений» ввиду увлеченности дуальными отношениями [Williamson, 1996, р. 230]. В следующих параграфах более подробно рассмотрена идея о существовании особого механизма координации «сеть», отличного от двух ранее известных механизмов «рынок» и «иерархия».

В работах [Alchian, Demsetz, 1972; Williamson, 1975] был сделан акцент на анализ контрактных взаимодействий, при этом существенное внимание уделено проблеме структуризации взаимодействий как внутри фирмы, так и между фирмами. Предложение использовать контрактный подход в качестве методологического принципа анализа экономической организации стало важным шагом к анализу не только фирмы, но и остальных форм организации хозяйственной деятельности на современных рынках, в том числе устойчивых форм кооперации экономических агентов.

О. Уильямсон [Уильямсон, 1996] выделяет следующие формы эффективного управления контрактными взаимодействиями: рыночную, трех-, двух– и одностороннюю[20].

Механизм рыночного управления контрактами является основной структурой управления неспециализированными транзакциями – как случайными, так и регулярно повторяющимися. Трехстороннее управление необходимо при осуществлении случайных транзакций, эффективность которых повышается при использовании специфических активов, что предопределяет важность непрерывности отношений.

Для осуществления регулярно повторяющихся транзакций, требующих инвестирования в специфические активы, оправдана разработка специализированных структур управления: двустороннее управление (сохраняется автономность участников сделки); объединенное управление (перенос транзакций с рынка в границы фирмы, где те реализуются на основе административных решений).

Согласно О. Уильямсону эти формы выделяются с учетом основных характеристик транзакций, которыми являются «специфичность привлекаемых для их реализации активов, неопределенность обстоятельств и частота их осуществления» [Уильямсон, 1996, с. 132]. Неопределенность транзакций (чаще всего высокая) зависит в том числе и от внешней среды, поэтому для классификации форм эффективного управления транзакциями О. Уильямсон оставляет два критерия: специфичность активов (неспециализированные, малоспециализированные и идиосинкразические) и частоту транзакций (регулярно повторяющиеся и случайные). Главным критерием эффективности контрактных отношений является минимизация транзакционных издержек, для достижения которой необходимо подобрать для каждой транзакции соответствующую структуру управления (рис. 1.3).

Специфичность активов – одна из основных причин, заставляющих компании переходить от краткосрочной к средне-и долгосрочной контрактации, заключать «контракт на основе отношений» [Юлдашева, Иванов, 2004, с. 41]. Когда специфика активов сделки крайне высока, у контрагентов остаются два способа продолжения объединенной деловой активности: слияние («классическая» интеграция) или заключение долгосрочного отношенческого контракта.

То есть при видимой «верхней части айсберга», которую в подавляющем большинстве случаев составляют неоклассические контракты между компаниями, в основе сетевых форм организации бизнеса лежит длительный отношенческий контракт с неопределенным сроком действия, который обусловливает поведение партнеров по сети в долгосрочном периоде. Этим объясняются, в частности, парадоксальные на первый взгляд действия участников межорганизационных сетей в отношении некоторых партнеров, не выполняющих в краткосрочном периоде условия неоклассических контрактов. Это объясняется, как правило, важностью специфических ресурсов и компетенций участников сетевых взаимоотношений для исполнения длительного отношенческого контракта, лежащего в основе этих взаимоотношений.

Рис. 1.3. Формы эффективного управления транзакциями Источник: [Уильямсон, 1996, с. 143].

* Классический контракт – полный и формализованный контракт, предполагающий расторжение соглашения при возникновении конфликтной ситуации, гарантом его выполнения является государство.

** Неоклассический контракт – неполный, предполагающий непрерывность взаимоотношений сторон при возникновении конфликтной ситуации до завершения сделки. Гарантом выполнения контракта при этом выступает третья сторона – некая структура, осуществляющая управление процессом выполнения первоначально заключенной сделки (исходного контракта), которая выступает для этой третьей стороны в роли цели ее деятельности.

*** Отношенческий контракт определяет общие условия и цели установления отношений и специфицирует механизмы принятия решений и снятия спорных вопросов. Ключевым моментом для отношенческого контракта является организация взаимодействия между экономическими агентами после заключения соглашения.

Понимание того, что существуют ненулевые транзакционные издержки, легло в основу многих исследований в сфере экономики и управления и стало применяться как для оценки эффективности взаимодействия [Heide, John, 1988; Тамбовцев, 2006], так и для объяснения выбора экономическими агентами механизма координации. В соответствии с гипотезой дифференцированной состыковки О. Уильямсона выбор сети как одного из способов организации экономической деятельности осуществляется посредством сопоставления свойств альтернативных структур управления и соединяющихся с ними транзакций с учетом внешней среды и зависит в том числе от характеристик отраслевых рынков.

Формирование сети как способ достижения экономии издержек (cost savings) и связанное с этим обоснование выбора сети как предпочтительной альтернативы даны в работах [Powell, 1990; Clemons, Row, 1992; Gerybadze, 1995; Jarillo, 1995, 1998] и конкретизировано в более поздних исследованиях (см., например, [Fisher, 2001, 2006; Roller, Langmann, 2006; Hagenhoff, 2008]). В данном случае устанавливается зависимость стремления к формированию сети от способности определенных фирм, находясь в сети, снижать транзакционные издержки по сравнению с издержками осуществления рыночных транзакций и при этом не столкнуться с излишне высокими транзакционными издержками внутри сети или увеличением производственных издержек. С другой стороны, чтобы сетевое взаимодействие стало привлекательной альтернативой, сумма транзакционных и производственных издержек не должна быть выше, чем издержки иерархической формы организации.

М. Грановеттер утверждал, что все экономические действия встроены в социальные сети и многие ситуации на рынках, которые трудно объяснить соображениями рациональности, можно легко понять, если учитывать «встроенность» (embeddedness) акторов в социальную структуру. Не оспаривая положение НИЭТ об ограниченной рациональности, М. Грановеттер критиковал теорию транзакционных издержек в изложении R Коуза и ранних работ О. Уильямсона, где рассматривается дихотомия «рынок – иерархия» и утверждается, что рынок нежелателен, когда транзакционные издержки покупателя или продавца запретительно высоки, и в таких случаях выбор будет сделан в пользу вертикальной интеграции [Williamson, 1975]. При этом он отмечал, что на рынках покупателей и продавцов существует множество сложных транзакций с высокими транзакционными издержками и их наличие объясняется включением участников этих транзакций в сеть долгосрочных деловых взаимоотношений [Granovetter, 1985]. Следует согласиться с М. Грановеттером, что понятие «встроенности» в социальную структуру обогащает экономический анализ. При этом, на наш взгляд, аргументация М. Грановеттера не опровергает, а подтверждает положения НИЭТ, поскольку встроенность в долгосрочные деловые взаимоотношения является источником экономии суммарных издержек (в том числе и транзакционных) для участников бизнес-сети. В этом случае происходит выбор в пользу механизма координации «сеть», как это показано у А. Джерибадзе [Gerybadze, 1995] и ряда других исследователей. Источником экономии на издержках контроля, поиска и т. п., определяющим выбор сети как механизма координации, выступает ожидание неоппортунистического поведения партнера – доверие, которое выработано в результате длительных успешных взаимоотношений. Таким образом, М. Грановеттер лишь дополнительно подтвердил, что кажущееся иррациональным поведение является на самом деле (ограниченно) рациональным, если мы принимаем во внимание сетевое взаимодействие агентов рынка. По сути, об этом же говорится при обсуждении функции социального капитала в упомянутых выше работах Дж. Коулмена [Coleman, 1988] и целого ряда других исследователей (см., например, [Sobel, 2002]).

На наш взгляд, объяснение причин возникновения межорганизационных сетей и выбора их в качестве предпочтительной альтернативы нельзя ограничивать подходом с точки зрения экономии издержек. Ответ на этот вопрос требует привлечения к анализу более широкого спектра факторов. В этой связи не менее важным фактором выступает способность сетевого взаимодействия обеспечивать создание ценности (value creation). В следующем параграфе будет показано, как при объяснении причин возникновения межфирменных сетей подход с точки НИЭТ переплетается с ресурсным подходом, акцентирующим внимание на ресурсах и способностях, и отношенческим подходом, делающим акцент на взаимоотношения.

В конце 1970-х гг. сформировались теоретические и методологические основы организационной экологии — науки о динамике организационных сообществ, исследующей конкурентную организационную среду и процессы, связанные с возникновением и «смертью» фирм, а также с «естественным отбором» [Hannan, Freeman, 1977, 1984].

Важнейшей методологической предпосылкой организационной экологии является принцип «коллективной рациональности», который признается господствующим над «индивидуальной рациональностью» отдельной организации и играет ведущую роль в ходе «естественного отбора». Соответственно действия, которые могут представляться оптимальными отдельному участнику рынка, могут быть совсем не оптимальными с точки зрения сети фирм или отрасли в целом [Валитова, Тамбовцев, 2005]. Поэтому важным становится исследование действий организаций не в отдельности, а в составе популяций (populations of organizations), также находящихся в определенной «окружающей среде», к которой необходимо постоянно адаптироваться. Каждая популяция занимает свою рыночную нишу, определяемую комбинацией ресурсов разного уровня, и развитие одной конкретной организации находится в зависимости от конкурентных преимуществ популяции. Развитие носит интерактивный характер и зависит от того, как приспосабливаются к изменениям другие организации данной и смежных популяций. Предмет внимания организационной экологии – совокупности малых и средних предприятий, которые до этого крайне редко привлекали серьезное внимание исследователей в области управления.

Взгляд на сетевые формы организации в рамках теории экосистем бизнеса[21], по сути, является развитием подхода организационной экологии. Он также исходит из положения о том, что развитие различного рода систем в экономике происходит благодаря процессам, аналогичным естественному отбору в природе: взаимодействию между отдельными членами, их изменчивости, адаптации друг к другу и, что самое главное, аккумулированию технологического знания [Nelson, Winter, 1977, 1982; Rothschild, Darr, 2005]. Фирмы создают партнерства и союзы, выстраивают целые системы взаимовыгодных отношений, которые аналогичны симбиотическим союзам и экосистемам, известным из биологии [Moore, 1993,1996; Power, Jerjian, 2001; Iansiti, Levien, 2004; Adner, Kapoor, 2010; Mercier-Laurent, 2013]. Основной смысл существования любой экосистемы – создание и развитие симбиотического сообщества, все члены которого взаимодействуют и стремятся к выполнению общей цели, создание круговорота обмена потоками ресурсов, повышение «продуктивности экосистемы».

Принципиально новым для своего времени стало и понятие структурной инерции. По мнению организационных экологов, она присуща большинству организаций и определяется фиксированным набором действий (как генотип у живых организмов) и характеристиками, впечатанными в них (imprinting) с момента истории возникновения [Stinchcombe, 1965]. Это понятие перекликается с понятием траекторной зависимости (path dependence) [Schotter, 1981; Arthur, 1990,1994; North, 1991; David, 2001; Sydowetal, 2009], которое стало наряду с понятием организационных рутин одним из базовых понятий эволюционной теории экономических изменений [Nelson, Winter, 1982; Нельсон, Уинтер, 2002].

Ряд теоретических положений, лежащих в основе эволюционной теории, восходит к трудам Т. Мальтуса, Т. Веблена, А. Маршалла, И. Шумпетера и, безусловно, перекликается с положениями экономического дарвинизма, однако не сводится к упрощенной трактовке дарвинизма, которая была популярна в первой половине XX в. Основоположники эволюционной теории в ее современном понимании Р. Нельсон и С. Уинтер, системно изложившие ее методологические основы, акцентировали внимание на изучении процессов, ведущих к возникновению и необратимому изменению с течением времени моделей поведения фирм и технологических параметров их деятельности. Они ввели в научный оборот понятие организационных рутин – используемых фирмами стандартных правил и процедур ведения деятельности (по аналогии с генами как носителями наследственной информации в биологии). Фирмы могут имитировать «успешные» (повышающие уровень адаптированности) рутины, а в случае изменения условий внешней среды возникает необходимость выработки нового комплекса «успешных» рутин методом «проб и ошибок». Использование рутинных процедур, с одной стороны, позволяет экономить ресурсы, необходимые для принятия решений в многократно повторяемых ситуациях, а с другой – зачастую обусловливает неоптимальность принятых решений.

Понятие траекторией зависимости подчеркивает важную роль внешней среды и акцентирует внимание на начальных условиях и зависимости от предшествующего развития. Внедрение определенной модели поведения или технологии влечет за собой образование обратной связи, закрепляющей изначально сделанный выбор, и его изменение становится маловероятным или невозможным даже в том случае, если это снижает эффективность. С другой стороны, накопление поведенческих изменений, увеличивающих адаптированность индивидуальной фирмы, может изменить саму внешнюю среду.

Траекторная зависимость определяет границы возможностей развития организации или группы организаций: направления развития зависят от отправной точки, и некоторые направления изначально нереализуемы в случае старта с той или иной точки. В то же время при любой отправной точке существуют множественные траектории развития, и случайные события («accidental» events, «noise») могут существенно, иногда необратимо, повлиять на итоговый результат развития. Одним из предлагаемых решений может быть анализ стохастических процессов в развитии сетей (см. приложение 1), хотя существует достаточно серьезная критика этого подхода как слишком упрощенного, «излишне математизированного» и не учитывающего сложность социальных процессов.

В главе 8 представлен другой вариант учета траекторией зависимости, который представляется более продуктивным для анализа реального развития сетевого взаимодействия на современных рынках. Он опирается на важную методологическую особенность эволюционного подхода к исследованию экономических изменений – использование имитационных компьютерных моделей. В результате моделирования, учитывающего траекторную зависимость в развитии инновационных кластеров, удалось получить новые содержательные результаты для интерпретации развития сетевого взаимодействия в России.

При исследовании сетей и их роли в рамках экономического подхода наиболее часто анализируются такие вопросы, как структурные свойства сети, влияние структуры сети на принятие экономических решений, роль экономических стимулов в формировании структуры сети [Кузьминов и др., 2006; Walker, 2003; Liu et al., 2005; Leij van der, 2006; Yang, Liu, 2012]. Первый из этих вопросов носит отчетливо эмпирический характер, здесь проявляется дескриптивный характер сети как методического инструмента. Получаемые в ходе соответствующих эмпирических исследований факты подлежат обобщению и, будучи проанализированы и систематизированы, ложатся в основу исследований, отвечающих на второй и третий вопросы. По сути, при ответе на эти два вопроса выявляется взаимосвязь (взаимовлияние) между сетевыми взаимодействиями и принятием решений экономическими агентами. Возникающие при этом гипотезы должны быть проверены эмпирически, что возвращает исследователей к вопросу о структуре бизнес-сети.

Таким образом, сформировался довольно хорошо прослеживаемый цикл аналитических и эмпирических исследовательских действий и соответствующий им инструментарий, который позволяет регулярно обновлять знание о феномене и модифицировать понимание места и роли сетей в экономике с учетом изменяющихся реалий современных глобальных рынков.

В ходе многочисленных исследований постоянно подтверждается как наличие у самых разных исследуемых бизнес-сетей общих характеристик, обусловленных превалированием механизма координации «сеть», так и тот факт, что ответы на все названные выше вопросы зависят от целеполагания, типа сети и экономического контекста. Соответственно в рамках этого быстро развивающегося самостоятельного поля исследований, с одной стороны, идет поиск наиболее общего определения бизнес-сети, а с другой – происходит активное выделение отдельных поднаправлений исследований, касающихся сетевых форм организации бизнеса и изучения различных видов бизнес-сетей: сетей поставок [Choi et al., 2001; Mason et al., 2006; Morgan, 2007; Alvarez et al., 2010; Barnes, Liao, 2012; Palsule-Desai et al., 2013], сетей дистрибуции [Anderson, Weitz, 1992; Iacobucci, Hopkins, 1992; Alderson, 1994; Ford, Gadde, 2008; Sheresheva, Kolesnik, 2011; Ferrari, Verhoven, 2012], стратегических альянсов [Gomes-Casseres, 1994; Gerybadze, 1995; Anand, Khanna, 2000; Oxley, Sampson, 2004; Albers et al., 2005; Child et al., 2005; Muthusamy, White, 2005; Kalaignanam et al., 2007; Amaldoss, Staelin, 2009; Ybarra, Turk, 2011; Гарретт, Дюссож, 2002; Ноздрева, 2002; Смирнов, 2003; Карпухина, 2004; Уоллес, 2005; Бобина, Грачев, 2006; Зобов, 2009], сетей фрилансеров [O’Day et al., 1996; Janneck et al., 2006; Janneck, Finck, 2006; Uzzietal., 2007; Lissonietal., 2011] ит.д. Число терминов, обозначающих те или иные сети в бизнесе, постоянно растет (см. [Шерешева, 2010, 2011]). В свете такого развития становится насущной проблемой классификация сетевых форм организации бизнеса и описание «чистых» типов межорганизационных сетей, которые открывали бы путь для операцио-нализации и позволяли разрабатывать рекомендации по применению сетевых форм в бизнесе при наличии тех или иных целей, разных условий, особенностей отраслевой специфики. (Подходы к решению этой проблемы рассмотрены в главе 2.)

В целом можно констатировать, что формирование методологии исследования сетей шло в рамках целого ряда научных направлений и школ. В основу формирующейся теории сетевой организации легли методологические подходы и эмпирические результаты, явившиеся итогом исследований в сфере психологии, социологии, экономики и менеджмента. Поэтому междисциплинарность можно считать исторически и логически обусловленной характеристикой современных исследований в этой сфере.

В данной монографии основное внимание уделено рассмотрению межорганизационных сетей в контексте науки управления. Базируясь на содержательных достижениях всех вышеназванных подходов, управленческий подход к исследованию сетей постепенно выделяется в самостоятельное направление. Начав с «пограничных» работ на стыке с социологией, социальной психологией и экономикой, сторонники управленческого подхода вырабатывают инструментарий эмпирических исследований, который позволяет изучать сетевые формы организации под новым углом зрения, и постепенно формируют собственную концепцию и общую методологию исследований, имеющую специфические особенности, отличающие ее от методологий, на которых она первоначально основывалась. Наука управления постепенно становится платформой, на которой происходит синтез методологических подходов, касающихся сетевых форм организации бизнеса.

1.2. Текущее состояние теории сетевых форм организации бизнеса: основные подходы

На вопрос о том, можно ли говорить о сформировавшейся теории сетевых форм организации бизнеса, большинство исследователей дает отрицательный ответ [Colombo et al., 2011; Bergenholtz, Waldstrom, 2011; Катькало, 2006; Катенев, 2007; Шерешева, 2010]. Как уже подчеркивалось, среди ученых нет ни единого подхода к определению сетей в бизнесе, ни единой общепринятой методологии их изучения. Мы имеем дело с формирующейся теорией, методологические основы которой пока остаются расплывчатыми, а понятийный аппарат, как бывает с любой теорией на начальной стадии формирования, требует своего развития, выработки единой позиции по поводу ряда ключевых понятий.

Можно выделить несколько направлений исследований, занимающих доминирующее положение на современном этапе, и некоторые тенденции в развитии теории сетевых форм организации бизнеса на платформе науки управления.

Прежде всего отметим, что одно из формирующихся самостоятельных направлений исследований – изучение сетевых форм организации деловой активности в разные исторические периоды. Возникновение этого перспективного направления закономерно, так как сетевой принцип взаимодействия в бизнесе не является принципиально новым феноменом, он в том или ином виде фиксируется в рыночных отношениях отдельных индивидов и организаций на протяжении столетий. К. Перроу не без оснований утверждает, что сети малого бизнеса были определяющей чертой американской экономики вплоть до того момента, пока владельцы железных дорог не обеспечили доминирование крупных, профессионально управляемых корпораций как преобладающей модели [Perrow, 2002]. Сетевая кооперация крупных компаний в начале XX в. также была нередким явлением, в частности, в таких отраслях, как производство текстиля, железа, сталелитейная и металлообрабатывающая промышленность, особенно в той части, которая касалась обмена информацией о рынке [Eddy, 1912/1915; Tosdal, 1917; Whitney, 1935]. Исторически важная роль межфирменных сетей в строительной отрасли показана в работах Р. Экклеса [Eccles, 1981].

В последние десятилетия появились исследования, посвященные деятельности профессиональных организаций Античности, устойчивости ремесленных и торговых гильдий Средневековья, сетевому принципу взаимодействия в рамках Ганзейского союза, сетям взаимодействий в российских артелях, купеческих гильдиях и представительных организациях российских предпринимателей конца XIX – начала XX в. (см., например, [Faure, 1975; Epstein, 1998; Krause, 1999; Бессолицын, 2006; Кюнг, 2006; Шерешева, Владимиров, 2011]).

Авторы исследований по истории сетевых форм организации сталкиваются с необходимостью работы на стыке теории управления и исторической науки. Наряду с привлечением к исследованию новых исторических данных это вызывает поиск новых методологических решений, позволяющих учитывать специфику методов, применяемых историками, а также извлекать «управленческую составляющую» из опыта сетевых форм организации, действовавших в предшествующие исторические периоды.

Тем не менее основные направления исследований сетевых форм организации касаются не истории, а современности. Если публикации начала XX в., посвященные сетевым формам организации бизнеса, не вызвали сколько-нибудь значительного резонанса, то в настоящее время ситуация прямо противоположна. Кардинальные перемены на мировых рынках, вызвавшие к жизни многочисленные новые формы сетевого взаимодействия (как в рамках отдельных фирм, так и между формально независимыми экономическими агентами), потребовали от исследователей понимания причин и сущности новых проявлений феномена и выработки современных подходов к его анализу. Этим объясняется экспоненциальное развитие исследований в области сетевых форм организации бизнеса, начавшееся в конце 1970-х – начале 1980-х гг.[22] и продолжающееся до настоящего времени. Если в период с 1974 по 1983 г. в известной базе данных экономических журналов EconLit слово «сеть» встречалось лишь в 18 статьях, то между 1994 и 2003 гг. это число составило 1127 статей [Galeotti, 2005]. Наш поиск, осуществленный в начале 2013 г., показал, что в период с 2003 по 2013 г. в базе данных EconLit добавилось еще свыше 20 тыс. статей, содержащих слово «сеть».

В современной теории менеджмента активно развиваются исследования сетей как новой формы внутрифирменной организации (сетевой структуры взаимоотношений в рамках единой по собственности фирмы) и как формы квазиинтеграции (устойчивое взаимодействие формально независимых экономических агентов).

Выгоды от внедрения сетевых принципов взаимодействия в бизнесе начали серьезно и активно обсуждаться теоретиками именно в разрезе подходов к анализу внутрифирменных структур управления. Одними из первых зарубежных публикаций этого направления были работы Дж. Форрестера, который описал новые тенденции во внутренней организации крупных корпораций вокруг «центров прибыли», взаимодействующих на основе «рыночных» цен по аналогии с независимыми бизнес-единицами [Forrester, 1965], а также работы Ф. Шалла, давшие начало изучению «матричной организации» как новой организационной структуры, подразумевающей организацию работы подразделений по проектному принципу [Shull, 1965]. Р. Майлз и Ч. Сноу указывают, что на протяжении XX столетия вектор эволюции внутрифирменных структур управления был направлен от линейной структуры, сменившейся функциональной, а затем дивизиональной, к применению матричной концепции, подразумевающей организацию работы подразделений по проектному принципу, и, наконец, к сетевой [Miles, Snow, 1986; Snow, Miles, 1992]. Речь идет в первую очередь об изучении внутренних сетей с точки зрения взаимодействия подразделений, попытки создания внутреннего рынка в диверсифицированной компании [Doz, Prahalad, 1991].

В настоящее время существует огромный пласт работ, посвященных внутрифирменным сетям, замене формализованного иерархического управления использованием внутрифирменных социальных сетей, смене управления по функциям, продуктам и регионам управлением по способностям (capabilities), организации взаимодействия проектных команд, специфике управления «плоскими» внутрифирменными структурами и т. д. [Siggelkow, Rivkin, 2005; Colombo et al., 2011; Foss et al., 2011; Reinholt et al., 2011]. Однако эта тематика будет в значительной степени оставлена за рамками данной монографии в силу ограниченности ее объема. Основное внимание мы сконцентрируем на межорганизационных сетевых взаимодействиях, хотя, безусловно, невозможно полностью абстрагироваться от взаимовлияния и коэволюции внутренних и внешних для фирмы сетей взаимоотношений и их влияния на деятельность фирмы [Laurs-en, Salter, 2006; Sterligova, Vladimirova, 2011; Моисеева, Стерлигова, 2009, 2010] (подробнее см. главы 5 и 6).

Развитие исследований межорганизационных сетей, где узлами являются формально независимые игроки рынка, координирующие свои действия для достижения совместных целей, также идет по целому ряду направлений и до сих пор характеризуется сильной фрагментированностью. Это делает многие исследования несовместимыми, полученные результаты – не поддающимися сравнению, препятствует достижению взаимопонимания и выработке единых подходов в рамках одного поля научной деятельности [Colombo et al., 2011].

Подробный анализ научной литературы последнего десятилетия, проведенный в работе [Bergenholtz, Waldstrom,2011], заставляет сделать вывод, что по-прежнему крайне мало число исследований, в которых полноценно использован (и обработан в полном соответствии с возможностями известного инструментария) весь объем доступных исследователям данных. Еще один вывод состоит в том, что наиболее влиятельные работы в тенденции становятся все более эклектичными, соединяющими разные исходные методологические подходы.

Для управленческого подхода к изучению сетей характерно, что во главу угла ставится не анализ экономической природы сетевых структур, а формирование стратегий управления и выявление источников конкурентных преимуществ, возникающих благодаря сочетанию деятельности входящих в сеть узлов. Как отмечают Т. Чои и Ю. Хонг [Choi, Hong, 2002], управление бизнес-процессами в сетях подразумевает разработку некоего механизма межфирменной координации, направленного на согласование стратегий, атакже адаптацию, упорядочение и синхронизацию всех действий, выполняемых взаимозависимыми участниками сети.

Несмотря на то что сетевая концепция в управлении находится в стадии становления, уже выделились наиболее значимые направления, давшие значительный пласт работ по сетевой проблематике. Среди них прежде всего необходимо отметить ресурсный, эволюционный и отношенческий подходы.

Ресурсный подход (resource-based view, RBV) рассматривает фирму в качестве основной единицы анализа и утверждает, что различные результаты деятельности фирм объясняются в большей степени неоднородностью самих фирм, нежели отраслевой структурой [Barney, 1991; Rumelt, 1984, 1991; Wemerfelt, 1984]. Согласно этому подходу фирмы, способные аккумулировать ресурсы и способности, которые являются редкими, ценными, незаменимыми и трудноимитируемыми, будут обладать большими конкурентными преимуществами [Rumelt, 1984; Dierickx, Cool, 1989; Barney, 1991].

Подчеркнем, что среди исследователей до сих пор нет единства в определении категории «ресурсы». Дж. Барни отмечает, что к ресурсам относятся все активы, способности, организационные процессы, информация, знания и т. п., которые позволяют реализовывать стратегии и улучшать эффективность и экономичность организации [Barney, 1991, 2001]. В настоящее время растет число ученых, которые определяют ресурсы и способности как самостоятельные понятия [Grant, 1991, 1996; Sanchez, 2001; Sanchez, Heene, 2004].

На начальных этапах развития ресурсного подхода считалось постулатом, что фирма должна тщательно оберегать и защищать такие ценные ресурсы, как ее исследования и разработки, ноу-хау, знания, накопленные внутри фирмы для укрепления и сохранения конкурентных преимуществ. Однако по мере развития современных глобальных рынков все более очевидной становится необходимость распространения компетенций (знаний, умений, навыков) в сети взаимодействующих организаций. Поэтому акцент в ресурсной концепции смещается в сторону компетенций и знаний, важную роль играют понятия стратегических активов и динамических способностей.

Под стратегическими активами Тис, Пизано и Шуей предложили понимать все редкие и сложные для имитации материальные и нематериальные ресурсы и способности, которые определяют возможности компании достигать устойчивое конкурентное преимущество посредством размещения и комбинирования ресурсов с помощью организационных процессов [Тис,

Пизано, Шуей, 2003]. Соответственно на первый план выходит способность встраиваться в глобальные сети взаимоотношений, обмена знаниями и другими компетенциями.

Поэтому в современном понимании речь идет о динамическом ресурсном подходе (dynamic resource-based view, DRBV), акцентирующем внимание на динамических способностях, в том числе базирующихся на сетевом взаимодействии (dynamic net-work-based capabilities) [Liu et al., 2009; Tunzelmann, 2010; Wall et al., 2010; Pfeffermann, 2011]. Этот подход означает акцент на мобилизации основных ресурсов для создания стратегических возможностей, в том числе за счет соединения собственных ресурсов с ресурсами партнеров. Изучаются паттерны и процессы формирования различных пучков ключевых ресурсов, способствующих созданию стратегических способностей в рамках устойчивых альянсов и сетей. Гибкие организационные структуры признаются императивом для компаний, «имеющих амбиции по поддержке стратегических способностей высокого уровня» [Liu et al., 2009, р. 411], а способность межорганизационных сетей облегчать экономическим агентам доступ к ресурсам и способностям, в которых они нуждаются, но которыми не обладают, рассматривается в качестве главной причины их активного образования и развития на современных рынках. Речь идет о дополнительной ценности, создаваемой за счет приобретения, использования и развития ресурсов и способностей участников сетей [Рорро, Zenger, 1995; Eisenhardt, Schoonhoven, 1996; Oliver, 1997; Harrison et al., 2001; Viardot, 2004; Trott, 2008; Liu et al., 2009; Tunzelmann, 2010].

Получение ресурсов и способностей может предполагать:

1) получение ноу-хау;

2) поиск комлементарных ресурсов и способностей, которые есть у других участников сети и которых может не быть на рынке;

3) создание специализированных ресурсов и способностей в комбинации с ресурсами и способностями других фирм;

4) экстернализацию ресурсов и способностей, от которых фирма хочет избавиться, чтобы сконцентрироваться на своих ключевых компетенциях.

Использование ресурсов и способностей предполагает преследование фирмой следующих целей:

1) использовать те ресурсы и способности, которые прежде находились в «спящем» состоянии;

2) лучше использовать свои ключевые ресурсы и способности на других рынках или в других отраслях.

Развитие ресурсов и способностей может вести к использованию в сети простаивающих ресурсов и способностей фирмы для поддержания их в «живом» состоянии, обеспечивая при этом возможность генерировать динамические способности в случае изменения окружающей среды.

Можно отметить, что ресурсный подход не находится в противоречии с теорией транзакционных издержек, сформулированной в рамках НИЭТ (см. и. 1.2). Эти подходы, которые ранее рассматривались как альтернативы стратегической ориентации и стратегических решений, в современном понимании являются взаимодополняющими. Формирование межорганизационных сетей, как правило, ведет к возрастанию транзакционных и производственных издержек в краткосрочном периоде, но позволяет рассчитывать на существенные выгоды в средне– или долгосрочной перспективе. Это может происходить благодаря созданию ситуации взаимного выигрыша за счет оптимального использования комплементарных ресурсов и компетенций, создания новой ценности, что снижает не только кумулятивные издержки производственного характера, но и ряд транзакционных издержек. В частности, выгода от долгосрочного «симбиотического» взаимодействия снижает риск оппортунистического поведения и затраты на осуществление контроля. Другими словами, в теории транзакционных издержек по умолчанию присутствуют соображения, выдвигаемые на первое место сторонниками ресурсного подхода, а в ресурсном подходе с очевидностью просматривается учет издержек.

Теория стейкхолдеров (stakeholder concept, stakeholder theory). Согласно теории стейкхолдеров, или теории заинтересованных сторон, способность принимать во внимание разнообразные интересы стейкхолдеров является одним из непременных условий успешной деятельности на современных рынках [Cyert, March, 1963; Mitroff, 1983; Freeman, 1984; Pitelis, Wahl, 1998]. В настоящее время существует значительный пласт исследований с использованием этого подхода, его применяют в работах по стратегическому менеджменту, организационному поведению, бизнес-этике, устойчивому развитию, корпоративной социальной ответственности [Neubaum, Zahra, 2006; Laplume et al., 2008].

Основной идеей теории стейкхолдеров является предпосылка о том, что успех организации измеряется степенью удовлетворенности всех заинтересованных сторон (стейкхолдеров), а не только акционеров. Соответственно необходимы формирование, поддержание и развитие взаимоотношений со всеми заинтересованными сторонами независимо от степени их значимости [Freeman, 1984; Donaldson, Preston, 1995; Reichheld, Teal, 1996; Hunt, Morgan, 1997]. Стейкхолдеры рассматриваются как единое противоречивое целое, равнодействующая интересов частей которого будет определять траекторию развития организации.

Логично предполагать, что при правильном управлении взаимоотношениями со стейкхолдерами фирмы получают значительные выгоды [Bhattacharya et al., 2009]. Однако, во-первых, разные группы стейкхолдеров имеют разную значимость для организации и при этом между ними также существуют отношения, которые могут быть и конкурентными. Во-вторых, инвестирование во взаимоотношения означает существенные затраты ресурсов фирмы, а эмпирические исследования зачастую показывают, что только некоторые стейкхолдеры (группы стейкхолдеров) имеют критичное значение для создания ценности [Hillman, Keim, 2001; Galbreath, 2006; Benson et al., 2011].

Таким образом, управление взаимодействием со стейкхолдерами в значительной степени означает выделение и зачастую ранжирование по степени важности сетей взаимоотношений, которые обслуживают различные задачи, существующие в деятельности организации (сеть взаимоотношений по поводу НИОКР, сеть поставщиков, сеть дистрибьюторов, сеть взаимоотношений с финансовыми и страховыми организациями и т. д.)[23]. Разноплановые сети могут иметь разную структуру, и решения по управлению взаимоотношениями, включая исходные решения по поводу значимости тех или иных партнеров в сети, могут приниматься на основании разных критериев.

Поскольку управление стейкхолдерами по определению означает, что фирма, управляющая взаимоотношениями, имеет центральную позицию, в исследованиях по этой тематике существенное внимание уделяется вопросам влияния, власти и доминирования. Наиболее подробно изучены проблемы доминирования фокальной фирмы, имеющей серьезный ресурс власти, в меньшей степени – влияния за счет позиции в сети (когда за счет позиции, через которую проходит значительное число связей, появляются ресурс власти и возможности повлиять на других членов сети или на сеть в целом). Однако в последние годы появляются исследования, изучающие этот аспект сетевых взаимодействий (наиболее важные группы стейкхолдеров на зарубежных рынках анализируются в главе 6). Отдельную область исследований составляют вопросы, касающиеся инструментов оценки власти и влияния стейкхолдеров в разных типах сетей.

В основе теории стейкхолдеров лежит поведенческая теория фирмы [Cyert, March, 1963]. Именно теория стейкхолдеров наряду с теорией стратегии является своеобразным «мостом» к теории маркетинга взаимоотношений, где предмет исследований расширился от изучения взаимоотношений с потребителями до исследований взаимоотношений с другими партнерами и к отношенческому подходу.

Отношенческий подход (relational view, RV). Идея о том, что альянсы генерируют отношенческие ренты[24] и являются важным средством создания экономической ценности [McConnell, Nan-tel, 1985; Koh, Venkatraman, 1991], легла в основу подхода, сформулированного в работе Д. Дайера и X. Сингха [Dyer, Singh, 1998]. Этот подход получил название и в настоящее время находит поддержку в многочисленных исследованиях [Anand, Khan-na, 2000; Kaleetal., 2002; Bekono Ohana, 2011; Castaldiet al., 2011].

Д. Дайер и X. Сингх определили отношенческую ренту как «сверхприбыль, совместно извлекаемую в результате взаимоотношений обмена, которую нельзя получить любой из фирм изолированно друг от друга и которая может быть создана только путем совместных идиосинкразических усилий партнеров, специализированных относительно их альянсов» [Dyer, Singh, 1998, р. 662]. Детерминантами отношенческих рент они назвали специфичные для конкретных взаимосвязей активы, процедуры совместного использования знаний, комплементарные ресурсы и способности, а также эффективное управление межфирменными взаимодействиями[25]. В качестве основной единицы анализа они предлагают рассматривать отношения (relationships), во взаимодействии которых авторы видят источники межорганизационных конкурентных преимуществ (подробнее см. главу^.

Подход с точки зрения отношенческой ренты предполагает, что взаимодействие по созданию и распределению совместной ценности рассматривается на уровне компании (совместное создание ценности и отношенческой ренты и присвоение части ренты отдельным участником). Другой важный аспект – управление развитием сетевых отношенческих ресурсов, получение сетевого эффекта (например, совместно созданной базы сетевых знаний, представляющей собой сетевой актив). Этот аспект рассматривается в рамках рассмотренного выше ресурсного подхода в части стратегических решений, связанных с развитием компетенций, динамических способностей, знаний и формированием базы (портфеля) соответствующих активов как отдельной организации, так и сети организаций.

Перспективным направлением исследований является изучение механизмов управления портфелем взаимоотношений компании. В.С. Катькало подчеркивает, что важность этого направления определяется тем, что «все чаще встроенные в организацию управленческие компетенции, а не доступные на рынке ценные физические и нематериальные ресурсы (новейшее оборудование и сильные бренды) оказываются залогом отличительных преимуществ фирм в борьбе как с иностранными, так и с “домашними” конкурентами» [Катькало, 2006, с. 34].

Портфельная теория, разработанная Г. Марковицем применительно к формированию портфеля ценных бумаг [Markowits, 1952], была развита М. Шарпом [Sharpe, 1963] и в дальнейшем нашла широкое применение в теоретических работах, касающихся сетевых форм организации бизнеса. Как и в большинстве научных дискуссий по проблематике сетей, среди ученых нет единого мнения относительно определения понятия «портфель взаимоотношений» и о том, какое место он занимает в системе взаимоотношений компании с партнерами[26].

В последние десятилетия XX в. появился целый ряд моделей портфеля взаимоотношений с поставщиками [Krapfel et al., 1991; Olsen, Ellram, 1997; Zolkiewski, Turnbull, 1999] и портфеля взаимоотношений с клиентами [Cunningham, Homse, 1982; Fiocca, 1982; Campbell, Cunningham, 1983; Dubinsky, Ingram, 1984; Shapiro et al., 1987; Rangan et al., 1992; Yorke, Droussiotis, 1994; Turnbull, Zolkiewski, 1997]. Относительно недавно, в первом десятилетии XXI в., была введена новая концепция портфеля косвенных взаимоотношений (indirect portfolio of relationships) и управления таким портфелем [Zolkiewski, Turnbull, 2002]. Под косвенными взаимоотношениями понимаются те, которые влияют на деятельность организации. Сюда относятся взаимоотношения с местными и центральными администрациями, университетами, ассоциациями и группами лоббирования и т. п. Таким образом, можно наблюдать сближение подходов, касающихся управления сетью отдельной компании, и подхода с точки зрения кластерной политики и сетевых межорганизационных взаимоотношений в кластерах. (Проблемы управления портфелем взаимоотношений компании более подробно будут рассмотрены в п. 3.1.)

Важно подчеркнуть, что в современной литературе рассматривается управление сетью взаимоотношений не только доминирующей компании, но и любой компании, даже если она не занимает в сети позицию, обеспечивающую ей возможность диктовать условия остальным членам. Соответственно при рассмотрении этих двух разных срезов проблемы управления сетью взаимоотношений компании (фокальная, доминирующая компания и ее взаимодействие с более слабыми участниками, любой участник сети и его сеть взаимоотношений) не может быть одинаковых управленческих решений и практических рекомендаций. Есть различия и между исследованиями, посвященными управлению портфелем взаимоонтошений определенной компании как экономического агента, управляющего своими сетями, предназначенными для разных целей (НИОКР, бизнес-сеть, инновационная сеть, сеть поставщиков, сеть дистрибьюторов), и управлением взаимоотношениями для компании, встроенной в определенную сеть, где существует необходимость встраиваться и работать в рамках существующих внутри этой сети норм и правил.

В управлении межорганизационной сетью как целостной системой также существует целый ряд вопросов, решение которых потребует значительных усилий научного сообщества. Среди них, в частности, проблемы взаимодействия участников в бизнес-сети [Hakansson, Ford, 2002; Tjemkes et al., 2012], развитие межфирменных взаимоотношений как особая организационная способность [Lorenzoni, Lipparini, 1999], проблематика сетевых компетенций [Ritter, Gemiinden, 2003], которая все чаще выделяется в отдельное проблемное поле и рассматривается как проблема специфических компетенций управленческого звена сети по «оркестрированию» (orchestration) совместной деятельности [Dhanaraj, Parkhe, 2006; Hurmelinna-Laukkanen, Natti, 2009; Hurmelinna-Laukkanen et al., 2012]. Все они так или иначе выводят на вопрос о нормах, стандартах и механизмах координации многосторонних сетевых взаимоотношений в бизнесе, которые регулируют эти системы взаимоотношений. Этот вопрос следует признать одним из центральных в исследованиях межорганизационных взаимоотношений. В межорганизационной сети существует конкуренция за право диктовать стратегию развития, с учетом ценности ресурсов и компетенций практически каждого партнера такая конкуренция есть даже в сети с сильным доминирующим актором и тем более в сетях, где партнеры примерно равноправны (подробнее о полицентрических и фокальных сетях см. и. 2.2). Совместно выработанные нормы и стандарты служат основой для устойчивых взаимоотношений и создают атмосферу, в которой они развиваются [Heide, John, 1992; Gundlach, Achrol, 1993].

Однако для успешного управления межорганизационной сетью как целым, помимо собственно «климата сотрудничества» и правильного понимания задач управления, требуется целый ряд технических условий, которые обеспечиваются на основе специфической информационно-коммуникационной инфраструктуры – межорганизационной информационной системы (МОИС). Исследование роли МОИС в развитии межфирменного сетевого взаимодействия – одно из наиболее перспективных направлений в изучении роли информационно-коммуникационных технологий в развитии сетевого межфирменного взаимодействия [Cash, Konsynski, 1985; Porter, Millar, 1985; Clemons, Row, 1992; Hein, 1996; Eom, 2005]. (Проблематика управления многосторонними взаимодействиями в сетях обсуждается в п. 3.2.)

Сравнительно новым направлением в исследованиях сетевых форм организации бизнеса является измерение результативности [Morgan, 2007; Ferreira et al., 2012; Yang, Liu, 2012; Pekkola, 2013]. Текущий этап исследований характеризуется поиском подходов к оценке влияния структуры сети на ее результативность, к оценке результативности отношений между компаниями в рамках цепочек и сетей создания ценности, а также созданием инструментов оценки самих цепочек и сетей (подробнее см. главу 4). Кроме того, появились работы, связывающие проблематику результативности и проблематику управления портфелем взаимоотношений. Так, Б. Кока и Дж. Прескотт показали, что выигрыш в результативности разных видов сетей зависит от изменений внешней среды и стратегии и соответственно меняется с течением времени [Кока, Prescott, 2008]. Результаты их исследований свидетельствуют, что менеджерам организации время от времени необходимо проводить оценку своего портфеля альянсов и перестраивать этот портфель в зависимости от изменений, произошедших в окружении организации и в стратегии.

К настоящему моменту предложен ряд систем оценки результативности, однако все исследователи согласны, что они имеют существенные ограничения, в особенности при попытке применить их к многосторонним и взаимозависимым сетевым межфирменным отношениям. Требуются дополнительный анализ существующих предложений и выработка такого подхода к оценке результативности сетевых межфирменных отношений, который мог бы быть распространен на любые их конфигурации и любое число участников и решал такие задачи оценки, которые не могут быть решены с помощью используемых сегодня подходов.

Активно развивающийся блок исследований – вопросы о балансе кооперации и конкуренции внутри бизнес-сетей. Год от года растет число публикаций, использующих ставший широко распространенным термин «coopetition» (сотрудничество конкурентов), который является «флагманским» для этого направления. Этот термин подразумевает, что организации могут быть конкурентами вследствие конфликта интересов и одновременно кооперироваться в области общего интереса [Branden-burger, Nalebuff, 1996; Bengtsson, Kock, 2000]. Соответственно при рассмотрении организаций как участников коллективных, совместно организуемых действий и совместно используемых ресурсов, нацеленных на достижение общих целей [Astley, Fom-brun, 1983; Bresser, 1988; Oliver, 1990], подчеркивается, что сочетание конкуренции и сотрудничества является новой формой межорганизационной динамики [Brandenburger, Nalebuff, 1996; Brandenburger, Stuart, 1996; Bengtsson, Kock, 2000; Osarenkhoe, 2010; Yami et al., 2010]. Первоначально исследования этого блока носили в основном общетеоретический характер [Lado et al., 1997; Gnyawali, Madhavan, 2001], однако в последнее время в поле зрения исследователей находятся вопросы формирования стратегий сотрудничества конкурентов, факторов успеха этих стратегий, принципов принятия решений в данной области [Mariani, 2007; Yami et al., 2010; Kim et al., 2013].

Согласно результатам эмпирических исследований наиболее критичными факторами успеха стратегий конкурентного сотрудничества являются обмен знаниями, разнообразие взаимоотношений, лидерство и формирование доверия [Chin et al., 2008; Thorgren et al., 2009; Osarenkhoe, 2010]. Другими словами, высший менеджмент компании должен четко представлять себе логику таких стратегий и обеспечивать ясную и последовательную поддержку их реализации на всех уровнях. При этом одной из первостепенных задач является выход на примемлемый уровень взаимного доверия, позволяющий обмениваться ресурсами и компетенциями.

Доверие – это многоуровневый феномен, который существует на персональном, организационном и межорганизационном уровнях [Фукуяма, 2004]. Поскольку организация (и сеть организаций) представляет собой коалицию людей, то доверие формируется у индивидов [Blomqvist, 2002], оно стимулирует эффективный обмен информацией, создает прочные социальные связи и способствует решению конфликтов [Creed, Miles, 1996; Blomqvist, 2002], повышает возможности прогнозирования [Sako, 1998], адаптации [Lorenz, 1988, 1999], стратегической гибкости партнеров [Young-Ybarra, Wiersema, 1998], снижает издержки управления [Bidault, Jarillo, 1997; Williamson, 1993]. Оно может быть важным источником устойчивого конкурентного преимущества и фактором, способствующим эффективности бизнеса [Barney, Hansen, 1994; Creed, Miles, 1996; Das, Teng, 2001; Scheer, 2012; Кущ, Афанасьев, 2004].

Для изучения доверия в контексте сетевых форм организации бизнеса используется двухмерное определение, которое включает профессионализм и нравственную ответственность партнера [Bidault, Jarillo, 1997; Sako, 1992; Blomqvist, 1997; Sep-panen et al., 2007]. Доверие к профессионализму партнера (competence-based trust) – уверенность в том, что он обладает необходимыми компетенциями и сможет обеспечить надлежащее качество. Профессионализм включает в себя оценку технических и управленческих компетенции, навыков и технических возможностей партнера [Sako, 1992; Blomqvist, 1997]. Доверие к нравственной ответственности (moral trust) партнера – это уверенность в том, что он не обманет, если у него появится такая возможность (риск оппортунистического поведения оценивается как низкий). Нравственное, или моральное, доверие основано на ожидании неоппортунистического поведения со стороны партнера (в терминологии О. Уильямсона).

В данном блоке особенно хорошо прослеживаются кросс-культурные различия в подходах к управлению, поскольку англо-саксонская культура в значительной степени ориентирована на индивидуализм и конкуренцию, в то время как такие культуры, как японская, немецкая, скандинавская, и ряд других сильнее ориентированы на кооперацию[27].

Поскольку кооперационные соглашения заключаются с целью соединения ресурсов и фирменно-специфических возможностей для производства продуктов или услуг, пользующихся спросом на рынке, то производимый продукт или услуга превращаются в объединенный продукт нескольких экономических агентов, каждый из которых концентрируется на определенных действиях. Происходит рост взаимозависимости участников производственного процесса, в результате изменяется их поведение в рамках кооперационных соглашений, а затем изменения неизбежно сказываются на взаимоотношениях экономических агентов в отраслевом и межотраслевом масштабе. Таким образом, кооперативные связи между фирмами в долгосрочном аспекте выступают как основа для качественных изменений, происходящих на современных рынках. С другой стороны, развитие межфирменной кооперации можно рассматривать как результат изменений в стратегических подходах экономических агентов и соответствующих модификаций их поведения с учетом стратегий партнеров. Взаимовлияние сетевых форм организации и среды, в которой они действуют, является отдельным предметом исследований (см. главы 6 и 8).

Еще одно направление, активно развивающееся в последние годы, – исследование динамики развития сетевых форм организации, которое разделяется на два больших поднаправления: динамика как управляемый фактор [Alvarez et al., 2010] и динамика как учитываемый фактор [Кока et al., 2006; Кока, Prescott, 2008].

Мы уже акцентировали внимание на том, что сегодняшнее рыночное предложение носит комплексный характер и в межорганизационной сети существует конкуренция за право диктовать стратегию развития. При согласовании стратегий и выработке совместной стратегии динамика выступает в качестве обязательного параметра, поскольку при долгосрочном целеполагании важно выстраивать стабильные отношения и определять общие целевые параметры, а также логику поведения членов сети, действия которых в каждый момент времени должны учитывать долгосрочные цели сети как целого и не допускать действий, угрожающих распадом сети на пути достижения этих долгосрочных целей.

Существует достаточно большое число публикаций, авторы которых рассматривают развитие сетей как ряд последовательных стадий – жизненный цикл. Теория жизненного цикла организации (ЖЦО) – результат адаптации и проведения аналогии с биологической концепцией жизненных циклов. Ее активно развивали на протяжении нескольких десятилетий [Haire, 1959; Downs, 1967; Greiner, 1972; Mintzberg, 1979; Quinn, Cameron, 1983; Adizes, 1979, 1999; Lester, Parnell, Carraher, 2003]. Сторонники данной концепции справедливо указывают на сходство между биологическими существами и организациями, поскольку и те и другие рождаются, растут и развиваются на протяжении определенного периода времени.

Концепция ЖЦО применима к разным типам единичных организаций, действующих в разных сферах бизнеса, технологий, отраслей, проектов. В последние годы данная концепция все более активно применяется и для изучения динамики развития сетевых форм организации бизнеса. Предпринимаются попытки связывать между собой типы сетей и их динамику, публикуются работы, рассматривающие бизнес-сети на разных этапах их развития. Особенно активно концепция жизненного цикла развивается в изучении динамики развития кластеров [Maskell, Malmberg, 2007; Suire, Vicente, 2009; Menzel, Fomahl, 2010; Ter Wal, Boschma, 2011].

Поскольку изучение динамики развития межфирменных сетей находится на начальной стадии, соответствующие теоретические предложения не являются общепризнанными, требуют дополнительного анализа и дальнейшей проработки, а возможно – опровержения или модификации.

Огромный пласт научной литературы по межорганизационным сетям посвящен инновационной проблематике. Приобрела широкое признание концепция открытых инноваций (open innovation), в рамках которой изучаются новые перспективы для кооперации фирм и организаций разных размеров и форм собственности в процессе реализации и развития инноваций [Chesbrough, 2003]. Открытые инновации, т. е. проницаемость границ фирм, при которой идеи, ресурсы и люди «втекают» в организацию и «вытекают» из нее, рассматриваются как способ инвестировать в будущие рынки, экономя внутренние ресурсы и разделяя риски [Chesbrough, Garman, 2009; Dahlander, Gann, 2010]. Сетевое взаимодействие такого рода создает новые возможности [Christensen et al., 2005; Jarvenpaa, Wemick, 2011], в том числе для малых и средних предприятий, главной проблемой которых, как правило, является дефицит финансовых, временных и других ресурсов. Именно по этому параметру они традиционно уступают крупным корпорациям, которые могут позволить себе существенные затраты на НИОКР или масштабные маркетинговые мероприятия, сопровождающие вывод на рынок новых продуктов и услуг. Сети малых и средних компаний все чаще становятся основными источниками прорывных инноваций в отличие от «гигантов», делающих акцент на улучшающие инновации. Причинами такого развития служат: возросшие издержки на НИОКР и связанные с инновационной деятельностью высокие риски; изменения, произошедшие в политике государственного финансирования НИОКР, направленного во многих странах на стимулирование комплексных исследований и разработок с участием многих организаций; развитие технологий нового поколения, таких как био– и нанотехнологии, для которых характерно размывание границ между традиционными отраслями [Provanand, Milward, 1995; Rampersad et al., 2010].

Как уже отмечалось, сетевое взаимодействие компаний служит средством получения нового знания, снижения издержек, рисков при разработке и выводе на рынок новых продуктов, при внедрении процессных инноваций. Благодаря взаимодействию с партнерами компаниям – инициаторам инноваций удается комбинировать ресурсы новыми способами, получать дополнительные ресурсы, находить приложение собственным избыточным ресурсам [Chesbrough, Теесе, 2002; Rindfleisch, Moorman, 2003]. Создание устойчивой сети взаимодействий позволяет аккумулировать знания отдельных игроков, получать более объемное представление о целевом рынке и лучше приспосабливать создаваемые инновации к индивидуальным запросам конечных потребителей [Ford, Gadde, 2008]. Исследования показывают, что способность фирмы достигать выдающихся результатов в создании и развитии инноваций зависит от поведения других акторов, и важно, как конкретная фирма учитывает стратегические действия своих партнеров по сети [Wilkinson, Young, 2002]. Все это и многие другие аспекты инновационной проблематики (например, роль социальной сети как базы для инноваций [Ahuja, 2000; Obstfeld, 2005]) признаются чрезвычайно актуальными. (Инновационные аспекты в изучении сетевых форм организации бизнеса будут достаточно подробно представлены в главах 7 и 8.)

На наш взгляд, главными направлениями развития исследований сетевых форм организации бизнеса следует признать комбинирование наработок различных подходов и нарастающую междисциплинарность, основанную на толерантности и выработке консенсуса для использования лучших методологических находок, сделанных представителями разных научных дисциплин. Существуют позиции, по которым может быть выстроен консенсус между сторонниками ресурсного (в его современном виде) и отношенческого подходов. По мнению большинства сторонников отношенческого подхода, взаимоотношения в бизнесе ценны тем, что позволяют их участникам использовать и развивать собственные ресурсы за счет связывания их с мобилизованными ресурсами партнеров [Turnbull, Wilson, 1989; Donaldson, O’Toole, 2007]. Другими словами, сетевые межфирменные взаимоотношения дают возможность фирмам создавать ценность за счет комбинирования различных ресурсов [Barringer, Harrison, 2000], при этом собственно взаимоотношения сами по себе признаются важным стратегическим ресурсом. Не случайно стали появляться публикации, в которых представлены результаты исследований на базе комбинирования ресурсного и отношенческого подходов (см., например, [Liuetal., 2010]).

В целом можно констатировать, что в последние годы в области исследования сетевых форм организации бизнеса наблюдаются заметное расширение исследовательского инструментария, переход от преобладания качественных методов исследования к сбалансированному применению всего спектра инструментов, включая количественные исследования, появление более структурированных баз данных. Однако нерешенной остается часть серьезных теоретических и методологических вопросов. В частности, многие концепции, методы и теории, частично используемые в сфере изучения межорганизационных сетей, формировались на базе исследований межличностных и внутриорганизационных сетей, где некоторые методологические вопросы (например, о том, что должно быть взято за единицу анализа) решаются намного легче. Соответственно попытки применить те же подходы наталкиваются на значительные сложности, а среди наиболее цитируемых статей по данной проблематике многие являются либо постановочными, либо основанными на анализе социальных сетей. Число признанных научным сообществом работ, в которых делаются попытки выйти за пределы «традиционного» узкого сегмента, каковым является анализ социальных сетей в применении к межорганизационному сетевому взаимодействию, сравнительно невелико.

Главная тенденция в развитии исследований сетевых форм организации бизнеса – движение от фактологического, описательного подхода, который закономерен для начального этапа развития любого научного направления и позволяет накопить большой массив эмпирических данных, к исследованию нового проблемного поля. Попытки внесения «субъективной» составляющей в объяснение тех или иных процессов, происходящих в сетях, в том числе привлечение к анализу таких понятий, как мотивация, восприятие как основа принятия решений и т. п., открывают широкое поле для создания нового знания.

Привлекательность сетевой концепции и соответствующий рост числа ее сторонников объясняются прежде всего ее широкой эмпирической применимостью, дающей выход на междисциплинарные теоретические обобщения. В следующих разделах монографии представлены некоторые результаты теоретических и эмпирических исследований, полученные сотрудниками лаборатории сетевых форм организации с использованием разных исходных методологических предпосылок и соответствующего им инструментария, опирающегося на подходы, представленные в публикациях зарубежных авторов, а также на собственные наработки, носящие междисциплинарный характер. Прежде всего это касается взаимопроникновения управленческого и экономического подходов. Это позволило получить ряд новых результатов и выдвинуть некоторые гипотезы, которые предполагается проверить в рамках дальнейших исследований.

Понятие межорганизационной сети до сих пор не имеет единой трактовки в мировом научном сообществе. Соответственно не существует и общепринятой типологии.

В данной главе анализируются различные подходы к пониманию межорганизационной сети, ее анализу и выявлению различных типов бизнес-сетей. Показано, что изучение межорганизационных сетей исторически и логически началось с изучения связей и взаимоотношений «элементарного» уровня (диады, триады) и постепенно развивается в направлении исследования все более сложных совокупностей акторов, входящих в сети, как «единого организма».

Это ведет к тому, что в поле внимания исследователей попадают новые управленческие задачи, касающиеся управления портфелем взаимоотношений, компетенций по «оркестрированию» множественных стратегий и интересов, а также совместных действий сети как консолидированого игрока рынка.

2.1. Сравнительный анализ различных трактовок межфирменных сетей

Прежде всего необходимо дать определение межорганизационной сети, которое будет базовым для данной монографии[28].

Это крайне важно, поскольку вопрос о том, что следует понимать под межорганизационной сетью, до сих пор является предметом активных дебатов в научной среде [Bode et al., 2010; Windeler, 2003]. Отчасти это связано с тем, что существуют значительные различия между эмпирически наблюдаемыми моделями сетевой организации бизнеса. В данном случае играют роль как кросс-культурные факторы, так и специфические особенности институциональной среды, отраслевые характеристики, цели создания сети и целый ряд других факторов. В частности, можно говорить о том, что для «восточной» модели характерно прежде всего объединение крупных корпораций, создающих при поддержке государства стратегические сети, нацеленные на борьбу за установление конкурентного преимущества национальных фирм по сравнению с иностранными соперниками [Dyer, Ouchi, 1993; Бест, 2002]. В «западной» традиции сетевое взаимодействие проявляется в более разнообразных формах и лишь отчасти поддерживается государством.

К. Бергенхольц и К. Вальдстром отмечают, что одной из главных методологических проблем является проблема выбора между «метафорическим описанием» неких типов взаимодействий, осуществляемых через границы организации, и пониманием межорганизационной сети как специфической «структуры, выстроенной между организациями» и имеющей специфические характеристики [Bergenholtz, Waldstrom, 2011]. Эта проблема выбора имеет принципиальное значение, поскольку обусловливает выбор объекта и инструментария исследований.

В этой связи целесообразно более подробно рассмотреть подходы к определению межорганизационной сети и извлечь из них общую составляющую, которую затем включить в определение межорганизационной сети.

Многочисленные варианты определений сетей в зависимости от целей и направлений исследования отличаются как по используемой терминологии[29], так и по выделенным акцентам (см., например, [Gerlach, 1992; Granovetter, 1985; Miles et al., 1997; Thorelli, 1986; Alter, Hage, 1993]).

Разные формы межорганизационных сетей тем не менее обнаруживают ряд схожих черт. В частности, все современные исследователи признают, что в основе любой межорганизационной сети лежит социальная сеть и неформальные взаимодействия играют важную роль в деятельности межорганизационного сетевого взаимодействия. В то же время наличие социальной сети не является исчерпывающим критерием, поскольку не позволяет четко разграничивать межфирменную сеть и иерархию, для которой также характерно наличие социальной сети. Социальная сеть может возникать и при единичных трансакциях (например, при выполнении сложного разового проекта).

В той или иной интерпретации признается также, что можно рассматривать сеть как систему формальных договоренностей между независимыми бизнесами с целью повышения успешности и конкурентоспособности [Gulati et al., 2000; Inkpen, Tsang, 2005; Besser, Miller, 2011]. Однако, как мы уже отметили, существование формальных договоренностей нельзя считать определяющим для понимания сетевых межорганизационных взаимодействий. Во-первых, формальные неоклассические контракты носят здесь подчиненный характер по отношению к длительному отношенческому контракту, во-вторых, существуют эмпирически выявленные и описанные в научных работах примеры бизнес-сетей, устойчивые взаимодействия внутри которых частично скреплены формальными контрактами, а частично могут быть результатом неформальных эксплицитных договоренностей.

Соответственно целесообразно говорить о сети как системе формальных и неформальных контрактов, обслуживающих устойчивые взаимоотношения организациями, которые являются формально независимыми, но объединяют свои ресурсы для снижения издержек и рисков и для формирования дополнительных компетенций, требующихся для создания ценности и реализации совместных целей участников. Ключевыми предпосылками устойчивости соответствующей организационной модели выступают зависимость отдельно взятого участника сети от ресурсов, контролируемых другими участниками, и возможность комбинирования ресурсов с целью достижения синергетического эффекта.

Дж. Липнек и Дж. Стэмпс [Lipnack, Stamps, 1994, 1997] предложили характеризовать сетевые организации следующими пятью ключевыми организационными принципами.

1. Единая целы общие взгляды, ценности и цели обеспечивают устойчивость сети. Разделяемая всеми участниками концентрация на желаемых результатах поддерживает синхронизацию операций и сетевую направленность (directionality).

2. Независимые члены, каждый участник сети, будь то индивид, компания или страна, в состоянии продолжать независимое существование, получая при этом выгоду от своего положения в рамках сетевой структуры (т. е. выгоды от интеграции).

3. Добровольная связанность', отличительной чертой сетей являются существующие в них связи, партнеры объединяют силы и ресурсы на добровольной основе.

4. Наличие нескольких лидеров («меньше начальников, больше лидеров»): каждый индивид или группа в сети обладают чем-либо уникальным, внося свой вклад в определенной точке или части процесса. При наличии более одного лидера сеть как целое приобретает большую устойчивость и эластичность.

5. Интегрированные уровни: сети являются многоуровневыми. Кооперация осуществляется между индивидами, подразделениями организаций и организациями, которые могут в свою очередь иметь как плоскую, так и иерархичную структуру.

По поводу предложенных характеристик хотелось бы сделать ряд замечаний. Прежде всего, общее долгосрочное целеполагание, нацеленное на оптимальное использование комплементарных ресурсов (не исключающее тем не менее наличие индивидуальных целей у партнеров), представляется ключевым моментом в определении межорганизационной сети. В то же время, как показывают результаты многих эмпирических исследований, добровольность участия в некоторых видах межфирменных сетей зачастую оказывается мнимой, вынужденной, в особенности для участников с высокоспецифичными комплементарными активами, а устойчивость сети не зависит напрямую от количества лидеров (хотя эластичность ее действительно коррелирует с этим показателем). Наличие общей цели и добровольное предоставление в общее пользование собственных ресурсов и компетенций не являются исключительными характеристиками сетей и характерны для целого спектра других форм, таких как, например, картели. Наличие общих взглядов и ценностей также не обязательно для существования сети, хотя является важным фактором достижения ее высокой результативности.

А. Грандори и Д. Сода подчеркивают, что такие атрибуты, как процесс координации и структура межфирменных коалиций, – уникальные характеристики, присущие только сетям [Grandori, Soda, 1995]. Другими словами, межорганизационные сети представляют собой самостоятельный феномен, имеющий собственные структурные особенности и уникальные характеристики.

В 1990-е гг. стало расти число теоретических работ, в которых развивается подход к пониманию сети как особого механизма координации, который отличен, с одной стороны, от иерархического регулирования, а с другой – от рыночной координации (см., например, [Grandori, Soda, 1995; Шерешева, 2010; Институциональная экономика…, 2011]). Каждый из этих механизмов однозначно характеризуется набором критериев, включая тип базового контракта, характеристики предметов обмена (доступность, тип экономического блага и т. п.), тип механизма принуждения контрактов к исполнению, доступность контрактации, уровень защищенности прав собственности на предметы обмена, способ координации действий по распределению и определению направлений использования ресурсов, стимулы к эффективному использованию ресурсов, а также интенсивность регулирования взаимодействий.

Соответственно можно дать определение межорганизационной сети с использованием инструментария НИЭТ, отталкиваясь от характеристик механизма координации «сеть».

Как уже обсуждалось в предыдущей главе, МК «Рынок» – это способ координации действий обмена и изменения (производства) посредством использования ценового механизма, МК «Иерархия» – способ координации действий по изменению ресурсов и обмену результатами таких изменений по приказу, а МК «Сеть» можно определить как механизм координации действий экономических агентов по изменению ресурсов и обмену результатами посредством заключения и выполнения длительных отношенческих контрактов. Функционирование реальных сетей – групп тесно взаимодействующих организаций – предполагает использование по мере необходимости разных механизмов координации, среди которых МК «Сеть» занимает доминирующее положение.