Ничья земля Валетов Ян

Сергеев ждал Вику, которая, против обыкновения, опаздывала – вообще-то она была по-мужски пунктуальна.

– Да нет, я с подругой, – сказал он, – она будет с минуты на минуту.

– Кто у нас подруга? – спросил Блинчик.

– Ты ее, скорее всего, не знаешь, – на всякий случай сказал Сергеев.

– Ой ли? Ох, Умка, я в этом городе, пожалуй, знаю всех симпатичных женщин.

Физиономия у Владимира Анатольевича стала самодовольная. Михаил невольно вспомнил, как краснел юный Блинчик в далеком детстве, когда речь заходила о девочках. Слово «секс» тогда было не в ходу – существовало множество эвфемизмов, которыми они тогда пользовались. И любой из них вызывал у Блинчика исчезновение веснушек на фоне общего изменения цвета кожи. А нынче… Неужели Блинов стал бонвиваном? Верилось, если говорить честно, с трудом, но время меняет людей.

– А я не симпатичная, я красивая, – сказала Вика, выныривая из-за спины Блинова, – или ты, Володенька, в этом сомневаешься?

– Вот это номер! – Блинчик, похоже, действительно удивился. – Вика?! Умка, так это твоя подруга? Офигеть! Какой маленький город – Киев! Все друг друга знают!

– Умка? – сказала Плотникова удивленно. – Это ты, что ли, Умка, Сергеев? Это партийная кличка?

– Это детская кличка, – сказал Блинчик. – Он тебе не говорил?

– Он у меня неразговорчивый. А, собственно, откуда ты, партайгеноссе, знаешь его детскую кличку? Вы что – друзья детства? Вот так сюрприз! Слушай, Сергеев, мне уже начало казаться, что в Киеве тебя никто не знает – ан нет! Нет, я серьезно, Блинов, вы что, учились вместе? Так ты вроде москвичом когда-то был?

– Мы учились вместе, – сказал Сергеев без особого желания. – И не виделись очень много лет.

– У нас даже кровати рядом стояли, – Блинчик с широкой улыбкой приобнял Плотникову за плечи. – Слушай, акула пера, как же это ты еще не разнюхала ничего о наших общих делах? Просто непохоже на тебя!

– Интригуете, мальчики! Чувствую, чувствую запах жареных фактов! О стоящих рядом кроватях прошу поподробнее!

– Слушайте, ребята, – сказал Блинов, – ну, не задалось у нас сегодня с искусством! Поехали куда-нибудь! Выпьем, посидим, повспоминаем. Сергеев, я тебя из клыков не выпущу, сразу говорю – готовься! Мне Ступка все равно по секрету сказал, что фильм – редкое говно!

– Я не против, – согласилась Вика без жеманства, – не каждый день третий номер в списке национал-демократов приглашает выпить и поговорить. Соглашайся, Миша, соглашайся!

– Ты третий номер в НДПУ? – ошеломленно спросил Сергеев Блинчика.

– Точно, – ответила Вика за него.

Сам Блинов с виноватым лицом развел руками.

– Есть такая партия!

– Не просто третий номер в списках – партийный лидер. Теневой, правда, да, Володенька?

– Клевета, – сказал Блинов не краснея. – Журналистские домыслы, грязные слухи. Я – простой партийный функционер, бедный депутат, член фракции.

Любители киноискусства, заполнявшие холл Дома кино, потянулись к входу в зал. У стойки буфета быстро доходили до кондиции несколько хорошо одетых мужчин с печальными лицами. Жены, топтавшиеся рядом с ними, тянули мужей приобщаться к прекрасному.

– Врет, – сказала Вика, обращаясь к Сергееву, – врет наглым образом. Как ты называл его в детстве, а, Миша?

– Я сам могу сказать, – вмешался Владимир Анатольевич. – Сугубо по фамилии – Блинчик! Я был маленький и толстенький.

Вика посмотрела на Блинова так, что Сергеев, неплохо изучивший ее мимику, мог с точностью сказать, о чем она подумала:

– С тех пор ты не вырос и не похудел!

И, если не кривить душой, это было чистой правдой.

Но вслух Плотникова сказала:

– А теперь, Миша, его называют Советник. А кто поначитанней – Кардинал. А был просто Блинчик. Как растут люди! Превосходно! Я могу об этом написать?

– А вот это мы обсудим в процессе, – заявил Блинчик со смехом. – И решим за рюмкой чая. Миша, ты не против, если место для посиделок выберет Вика? Только одна просьба – без официоза, по-домашнему!

– Поехали к «Тарасу» – сказала Вика, – там столы точно не прослушивают. И обстановочка – как в «потемкинской» деревне. Не в казино же в самом деле ехать?! Там не поговоришь.

Сергееву было все равно, куда ехать. Он был рад встрече с Блиновым и несколько удивлен фамильярной легкости, с которой Плотникова и партайгеноссе НДПУ общались между собой.

За тот год, что Сергеев прожил и проработал в Киеве, он старался быть подальше от политики, зная, что она не только квинтэссенция экономики, но и довольно паршивая и опасная штука. К тому же очень часто приводящая к летальным исходам тех, кто полагает, что в нее можно играть на среднем уровне.

Как всякий живущий в стране, он знал о НДПУ, много раз видел по телевидению лидера партии – господина Титаренко – и даже слышал фамилию Блинова. Но мало ли на Украине Блиновых? Их тут, как в Бразилии Педро, не сосчитать! То, что его соученик и товарищ по детским играм оказался одним из лидеров партии, имевшей в Раде большинство, было не просто удивительно – невероятно, но Сергеев мог, не напрягаясь, вспомнить столько совершенно невероятных вещей, которые становились реальностью в мгновение ока, что еще один свершившийся факт в изумление его не ввергал.

– Годится, – сказал Блинчик. – Миша, ты на машине?

– Да.

– Давай ключи. Охранник поведет, а после ресторации отвезет вас домой. Сядем ко мне. Так удобнее.

Действительно, в блинчиковом лимузине было удобнее.

Охранник рысью побежал к сергеевской «тойоте» и, пока лимузин разворачивался на Саксаганского, успел сесть им на хвост.

Блинчик, предоставив гостям заднее сиденье, демократично уселся рядом с водителем, вызвав предынфарктное состояние у своего начальника охраны. Джип сопровождения возглавил кортеж. На Подол все три машины приехали одновременно. Время в пути было заполнено легким, ничего незначащим трепом, в котором Сергеев принимал чисто номинальное участие: какими-то киевскими анекдотами, упоминаниями общих знакомых, намеками, шутками о политическом бомонде. И Блинов, и Вика чувствовали себя как рыба в воде – одна терминология, одни приемы, одна среда. Сергеева ни на секунду не оставляла мысль, что Вика «работает» Блинчика. Впрочем, Блинчик в равной степени «работал» Вику. Тут у Михаила глаз был наметан – взаимность у дамы его сердца и друга его детства была полная.

«У Тараса» дама-распорядительница, на лице которой было написано высшее образование и глубокая радость оттого, что столь важная персона посетила их заведение, одетая в псевдонациональный костюм, провела их в один из боковых кабинетов – охрана немедленно заняла середину зала. Грамотно, как заметил Сергеев, заняла. Толково. Зонированно, с перекрытием секторов. И снаружи кто-то остался. Хлеб свой перепуганный начальник безопасности ел не зря.

Слуга часто говорит о хозяине больше, чем сам хозяин скажет о себе. Охрана у Блинчика была не для «понта» – серьезные ребята для решения серьезных проблем. А, значит, и это тоже было очевидно, хозяин предполагал, что проблемы могут и появиться, если уже не появлялись в прошлом. Просто так, без потерь и опасностей, на политический Олимп никто не взбирается – это тебе не по бульвару пройтись. И Блинчик, хоть и выглядел милым плюшевым мишкой, уж никак таким мишкой не был. И сколько народа поминало его без особой любви – Сергеев мог только догадываться.

– Значит так, – сказал Блинов, потирая руки, – нам, хозяюшка, водочки! Да, Миша? И сальца нарежьте, с прожилочкой! И огурчиков ваших, бочковых! Вика, мы-то по-мужски, по-простому, а ты что будешь? Может вина?

– Ага, – сказала Плотникова, закуривая свою гвоздичную сигарету, – к салу – и вина! Я уж сегодня с вами тоже по-простому – по водочке.

– Ну, – обрадовался Блинчик, – вот и ладушки! Отлично! Тогда нам всем одинаково! Весь набор, хозяюшка! Холодец, смалец с чесночком, колбаску домашнюю горячую. Картошечку в мундирах – обязательно!

– Может, водочки – две? – осторожно спросила распорядитель.

Вика хохотнула.

– Ну все! Встреча старых друзей! В живых никто не останется!

– Да нет, девушка, – смутилась распорядитель, – просто под закуску, которую Владимир Анатольевич заказал…

Стол накрыли обильно и быстро. Так же быстро выпили по первой – из запотевших граненых рюмочек. Водка была холодной, огурчики хрустящими, сало мягким и вкусным.

– Ну, – сказал Блинов, закусывая, – рассказывай, где ты столько лет пропадал?

– Да что рассказывать – Россия – большая страна. Мой дед – военный строитель. Где я только не был…

Он щекой чувствовал на себе взгляд Вики – он просто давил ему на кожу скулы.

И еще он чувствовал, что ни она, ни Блинов не верят ни единому слову. Но говорить хоть что-то надо было. И он знал, что говорить.

Легенды для всех них придумывали не самые глупые люди. Но было одно «но»… В легенду надо было верить. И для каждого случая была своя легенда. А случай сейчас был особый.

Почему ему не верила Вика – он понимал, а вот Блинчик… Блинчик должен был внимать. У него просто не было оснований сомневаться! Дед Сергеева, которого Блинов видел несколько раз, действительно носил в петлицах значки инженерных войск, и если Блинов помнил, а он, в принципе, помнить не мог, не должен был, то…

Но все рассуждения были лишними – Блинчик смотрел на Сергеева хитрыми щелочками глаз, хрустел квашеной капустой, наливал водочку в маленькие стопочки – «гранчаки», причмокивал губами и внутренне хохотал – тут Михаил мог дать голову на отсечение.

В принципе, все это не имело ровным счетом никакого значения. В конце концов, проверить сказанное было очень трудно, но если бы Блинов и задался такой целью, то был бы сильно разочарован.

Фамилия Сергеева действительно числилась в списках личного состава всех тех частей, которые он упоминал. Механизм работал. Страны и Конторы, на которую они трудились, не существовало уже больше шести лет, но то, что было нужно, делалось. Инерция – очень серьезный фактор. Бумаги, личные дела, частные определения, выговоры, приказы – все это дожидалось нужного момента. И в тот момент, когда запрос начинал свой путь по коридорам архивов, можно было сказать точно – на выходе, на стол лягут те самые бумаги, которые были сфальсифицированы добрый десяток лет назад. Как будто бы те, кто тогда стоял у руля, предвидели и путч 91-го, и Беловежские соглашения, и тот развал, который постиг налаженный аппарат, бывший и благословлением, и проклятием исчезнувшей страны.

«Ах, какой контрразведчик из тебя бы получился, дружище, – подумал Михаил, в очередной раз поднимая стопку, чтобы чокнуться с Блинчиком и Викой, – ведь никак ты не можешь знать наверняка, говорю я неправду или нет. Неоткуда тебе знать. Но интуиция подсказывает тебе верно. А интуиция в нашем деле – первая вещь».

И продолжал вдохновенно врать про Алтай, Камчатку и Мангышлак, Кубу и прочие места, где тянулись к небу возведенные не им объекты, но к которым он, по неоспоримым документам, имел непосредственное отношение.

– С ума сойти! – восторженно сказал Блинов. – Вот это да! И как после такого променада тебя потянуло в родные пенаты? И дым отечества нам сладок и приятен? Ну, чего ты, дурилка, не остался там, в далеких странах? С твоей профессией и навыками – какая разница, где и что строить? Ты сколько языков знаешь?

– Четыре, – сказал наконец-то правду Сергеев. – Это свободно. Но дело не в языках. Домой хотелось. Очень.

– Слушай, Володя, – Вика чуть выпила, раскраснелась и стала еще привлекательней, – а почему ты называешь его Умкой?

Блинчик хмыкнул.

– Мультик помнишь? Про медвежонка Умку? Тот, который белый медведь?

Плотникова кивнула.

– А твой суженый был у нас умник, и звали его Миша. Прямой ассоциативный ряд.

– У нас тогда в моде было придумывать друг другу клички, – сказал Сергеев.

– Как у бандитов? – спросила она с ехидцей.

– Господь с тобой, Вика! – рассмеялся Блинчик. – Тогда были в моде не бандиты, а революционеры. Это у них были партийные клички.

– А мы еще не понимали, – добавил Михаил, – что, в сущности, это одно и то же.

– Меняются времена – меняются герои, – сказал Блинов, скромно потупив глаза.