Эльфийский клинок Перумов Ник
– А что мы? – чуть обиженно сказал Ноб. – Наше дело сторона. Люди пусть уж сами разбираются… Деревня та, кстати, на отшибе, она ведь даже огорожи не имела! И народу там – сотни полторы… А до нас так просто не доберёшься – всюду живут. Частокол вокруг Пригорья крепкий, народу много – попробуй возьми нас! И дружина у нас теперь стоит – две сотни конных! Не, у нас-то всё спокойно…
– Ладно, чего так голову ломать, – сказал Торин. Он уже успел набить себе рот тушёными грибами, и слова звучали невнятно. – Интересно ты говорил, спасибо тебе. Но если мы так же продолжать будем, то до зари просидим. Так что спасибо, любезный, ты уж иди, а мы тут спать укладываться станем.
И гном протянул Нобу серебряную монетку.
– Спасибо, спасибо, доброй вам ночи, – почтительно поклонился Ноб, пряча монетку в карман широких и коротких – до колен – штанов. – Извиняйте, если заговорил я вас. Доброй ночи, доброй ночи!
И он исчез за дверью.
Хоббит и гном молча ели. Еда оказалась необычайно вкусной, пиво превосходным, так что некоторое время слышалось только сосредоточенное сопение ни в чём не уступавших друг другу едоков. Наконец горшки и тарелки опустели, и друзья разожгли трубочки.
– Н-да-а, дела, – неопределенно протянул Торин. – Только не вздумай сейчас что-нибудь обсуждать! Спать надо, я себе на этом пони весь зад отбил… Ночь пройдёт, утро присоветует – так ведь говорилось в старину? Давай-ка последуем этому мудрому правилу! А завтра ты прежде всего расскажешь мне, как тебе удалось вырваться из вашей замечательно уютной и сонной страны. Все прочие новости обсудим после. У меня глаза слипаются.
Гном широко зевнул.
Они застелили постели свежайшим льняным бельём, лежавшим в головах аккуратной стопкой. Фолко почувствовал, что ему словно кто-то насыпал песка под веки – так вдруг сильно захотелось спать.
– А всё же здорово, что ты таки со мной, друг хоббит! – пробормотал Торин, укладываясь. – Одному мне было бы очень тоскливо.
– Только тоскливо? – усмехнулся Фолко. – Я могу оказаться полезным и ещё кое в чём. – Он направился к сложенным в углу мешкам, порылся в своём и извлёк укрытый на самом дне толстый, обмотанный мешковиной свёрток. – Мне помнится, ты обещал не пожалеть золота за некую услугу? – Он протянул свёрток гному. – Когда я… уезжал, скажем так, я подумал, что неплохо будет захватить с собой Красную Книгу.
– О, благороднейший из когда-либо живших хоббитов! Хвала Дьюрину, не иначе как он сам вложил тебе в голову эту прекраснейшую мысль! – завопил Торин, подскакивая на постели и отбрасывая одеяло. – Скорее давай её сюда! Сон отменяется! То есть ты, конечно, спи, а я лучше почитаю!
Торин торопливо стал одеваться.
– Так темно же! – попытался возразить Фолко. – Свечи догорают…
– Ерунда, лучину засветим. – Гном уже отщипывал от сложенных перед камином дров узкие и длинные щепочки. – А вот и поставец есть!
– Ну как знаешь.
И Фолко улёгся, с головой укутавшись в одеяло.
Слышно было лёгкое потрескивание лучины, изредка шелест переворачиваемых страниц, мерное дыхание гнома. Усталость быстро взяла своё, и Фолко вскоре погрузился в мягкий, спокойный сон.
Наутро, пока гном ещё спал, к ним в комнату постучал трактирщик, принёсший завтрак. Поев, Фолко решил прогуляться.
Коридор вывел его в обширную залу, в главное помещение трактира. В широко распахнутые окна лился яркий солнечный свет. Прямо напротив окна находилась двустворчатая входная дверь, по левую руку – стойка, за ней – ряд тёмно-коричневых исполинских бочек; там же помещался небольшой камин. Вдоль длинной стойки выстроились высокие деревянные табуреты, сейчас занятые народом, неторопливо попивавшим пиво, что-то жующим или просто покуривавшим трубки. Справа в стене имелся второй камин, намного больше первого; каминов такой величины Фолко раньше никогда не видел – он имел в поперечнике не менее полутора саженей. Перед этим камином стояли длинные столы, занимавшие середину помещения; вдоль стен и между окнами были расставлены столики поменьше, на два-три места. За стойкой и в зале ловко управлялись двое слуг – один наливал пиво, другой разносил кушанья.
Никто не обращал внимания на замершего в проёме хоббита, и Фолко мог спокойно рассматривать заполнявших залу посетителей. Здесь собралось на удивление пёстрое общество – забежавшие позавтракать пригоряне в рабочих одеждах соседствовали с важными купцами, с королевскими чиновниками – последних легко было узнать по вышитому на рукавах их камзолов гербу Соединённого королевства Арнора и Гондора – Семь Звёзд и Белое Древо на фоне крепостных стен. Потягивали пиво и озабоченные компании гномов в коричневых одеяниях; из брошенных возле их столов мешков торчали кирки – их хозяева направлялись в какие-то дальние копи…
У стойки сидело несколько дружинников наместника из размещённых недавно в Пригорье конных сотен – под гербом Королевства у них были изображены лошадиная голова и две скрещённые сабли. Все эти когда-то вычитанные или услышанные от иноземцев сведения тотчас же всплыли в голове Фолко, и он, к своему удивлению, понял, что не так уж плохо разбирается в этом новом для него мире. Однако в дальнем углу он заметил довольно многочисленную компанию крепких мужчин в тёмно-зелёной одежде, отличавшейся по покрою от надетого на прочих гостях, – их куртки не украшало никаких эмблем; под столом и на лавках вокруг них было небрежно разложено разнообразное оружие – мечи, копья, луки – луков было особенно много; Фолко заметил и несколько круглых щитов, повёрнутых лицевой стороной к стене.
Он вскарабкался на высокий табурет неподалёку от хлопотавшего по другую сторону стойки слуги и спросил пива.
Не успел он отпить и трети своей кружки, как из тёмного нутра трактира вынырнул Барлиман. Он казался каким-то успокоенным и словно бы просветлённым; в руках он держал стеклянный бокал, полный тёмно-багровой жидкости.
«Наверное, вино», – подумалось хоббиту.
Барлиман вышел на середину залы и высоко поднял правую руку. Все умолкли. Хозяин трактира заговорил необычно серьёзным и даже несколько торжественным тоном:
– Оставьте на время вашу беседу, дорогие гости. Настал тот час, когда мы каждый день поминаем Великого короля Элессара!
Раздалось слитное скрипение отодвигаемых стульев и лавок. Все поднялись, лица людей и гномов были серьёзны и задумчивы. Каждый держал в руке бокал вина или кружку пива.
Трактирщик продолжал:
– Он не раз бывал здесь, оказывая нам высокую честь своим присутствием. В те годы, когда немногие герои вели неравный бой с Завесой Тьмы, трактир моих предков не раз предоставлял ему и кров, и пищу.
Рука хозяина указала куда-то в угол. Фолко скосил глаза, но за плотно стоящими людьми не смог ничего рассмотреть.
– Он был велик и светел, – продолжал хозяин, – его мудрость была глубока и всепроникающа. Пусть же помнят о нём люди и рассказывают о нём добрые сказки своим детям! Пусть будет лёгок каждый его шаг там, в иной жизни, за Гремящими морями!
Трактирщик прослезился. Фолко оглядел залу и, к своему удивлению, заметил, что многие отводят взгляды и тяжко вздыхают. Однако хоббита озадачили старательно прикрытые насмешливые полуулыбки, которыми обменялись вставшие вместе со всеми люди в зелёном.
– Выпьем, друзья! – поднял бокал Барлиман. – Пусть вечно зеленеет трава на его могиле, на могиле Великого короля Элессара!
Все дружно повторили его последнюю фразу и поднесли к губам бокалы и кружки, осушая их до дна. Фолко поймал себя на том, что и у него запершило в горле, и он поспешил сделать хороший глоток в память Великого короля.
Трактирщик постоял немного посреди залы, затем вздохнул и вышел через ведущую в глубь дома дверь. Гости неспешно расселись, и вскоре вновь потекла неторопливая, добропорядочная беседа…
Только теперь Фолко смог увидеть то место, на которое в продолжение своей верноподданической речи указывал трактирщик. Возле камина, у стены, примостился небольшой стол, покрытый белой скатертью и огороженный невысокой чугунной решёткой тонкой работы. Возле стола стоял чуть отодвинутый в сторону стул с небрежно брошенным на спинку поношенным серо-зелёным плащом. К столу был прислонён резной деревянный посох с костяной ручкой; а на белой скатерти подле высокой кружки лежали потёртый кожаный кисет и небольшая кривая трубочка. Казалось, что хозяин этих вещей на минуту отошёл в сторонку и вот-вот покажется. Заинтересованный хоббит подошёл поближе.
Над столом в пышной раме, под стеклом, висел старинный пергамент, написанный, как и многие другие документы времени Великого короля, на всеобщем и староэльфийском языках.
Текст пергамента гласил:
«За услуги, за честь и мужество дарую владельцу трактира „Гарцующий Пони“ Барлиману и всем потомкам его право торговать и жить безданно, беспошлинно, и да будет так, пока стоит Белое Древо. Настоящим также подтверждаю, что подарил хозяину трактира свои плащ, кисет, трубку и посох, дабы никто не усомнился в их подлинности. Дано в год восьмой Четвёртой Эпохи. Пригорье, собственноручно – Элессар Эльфийский, король Арнора и Гондора».
Фолко ошарашенно почесал в затылке и, благоговейно посмотрев на разложенные драгоценные реликвии, вернулся к наблюдению за группой воинов, одетых в зелёное.
Среди них, как вскоре увидел хоббит, были не только зрелые, сильные мужчины, но и юноши, и даже несколько мальчишек. Один из них, тощий и длинный юнец, всё время вертелся и скакал перед сидящими, время от времени изображая и передразнивая кого-нибудь из них. Парень моментально схватывал малейшие неправильности лица или фигуры и тотчас представлял их в таком нелепо-преувеличенном виде, что каждая его гримаса вызывала дружный хохот. Приплясывая, он выпаливал какой-нибудь смешной куплет, героем которого становился кто-нибудь из присутствующих, потом оглядывал зал и, под хохот старших товарищей, передразнивал кого-нибудь из гостей. Сначала это показалось забавным любившему посмеяться хоббиту, однако вскоре он понял, что этот юнец не просто веселит своих, но зло, презрительно высмеивает тех, кто не принадлежал к их компании; Фолко это очень не понравилось. Он нагнулся, чтобы почесать укушенное комаром колено, поднял голову – и увидел, что юнец передразнивает на сей раз его, причём нимало не скрываясь, глядя хоббиту прямо в глаза, злорадно и нагло. У парня получилось очень похоже – он мастерски изобразил удивлённо-испуганного маленького хоббита, страшно озабоченного тем, чтобы кто-нибудь не поднял его на смех; насмешник в точности показал, как тянется и украдкой чешет себе колено хоббит, как оглядывается, с важным видом поправляет меч у пояса… Получилось донельзя похоже и оттого особенно обидно. Фолко почувствовал, что краснеет, тем более что «зелёные» глядели на него с неприкрытой насмешкой – что теперь, мол, сделаешь, воитель?
Хоббит судорожно сглотнул. Ему казалось, что на него смотрит сейчас весь трактир, что смолчать нельзя, надо что-то делать – но что? Фолко никогда не отличался хорошо подвешенным языком… Что делать?!
Он затравленно огляделся – и, к своему ужасу, увидел, что передразнивавший его парень идёт через залу прямо к нему. Его длинное лицо было изрыто оспинами, редкие волосы не могли скрыть оттопыренные уши, зеленоватые кошачьи глаза были презрительно сощурены… Он шёл прямо на Фолко, и внутри у хоббита всё упало.
– Эй, ты, мохнолапый! Чего это ты на моём месте расселся? – Парень стоял подбоченясь и презрительно цедил слова сквозь зубы. – Уматывай давай, дважды повторять не люблю. Ты чё, оглох, что ли?
Фолко не двигался, и только его правая рука судорожно стискивала рукоять бесполезного сейчас меча.
– Место было свободно, – с трудом выдавил из себя хоббит. – Мне никто ничего не сказал…
– Чего? Чё это ты там пищишь? – Юнец пренебрежительно скривился. – Не слышу! Раз с людьми говоришь, мелочь мохнатая, так уж чтобы тебя слышно было!
– Место было свободно, – упрямо повторил Фолко. – Я занял его, и теперь оно моё. Поищи себе другое.
Он отвернулся, делая вид, что считает разговор законченным. В то же мгновение его схватили за нос и повернули лицом в прежнюю сторону.
– Кто это тебе нос-то воротить разрешил? Сюда смотри, уродина! Ты сперва шерсть на лапах выведи, а уж потом в приличное общество лезь! Понял? Повтори!
– Убирайся! – тихо и с ненавистью сказал Фолко. – Убирайся, не то…
Он до половины выдвинул клинок из ножен. Однако его мучитель и бровью не повёл.
– Ой, как страшно! Ой, сейчас под стол спрячусь! А сам туда прогуляться не желаешь?!
Парень с неожиданной силой ударил по табурету, на котором сидел хоббит. Фолко покатился по полу, пребольно стукнувшись коленками и локтями, не успев даже понять, что произошло. Парень действовал так быстро и ловко, что никто ничего не заметил; люди с удивлением взглянули на ни с того ни с сего грохнувшегося на пол хоббита и вернулись к прерванным занятиям.
Острый и твёрдый носок сапога врезался в бок упавшему хоббиту. Его отбросило к стойке, левая сторона тела вспыхнула от острой боли. Фолко скорчился, прикрывая голову руками. А его обидчик, гордо усевшись на отвоёванный табурет, вдруг запел издевательскую песенку-частушку:
– Глупый хоббит у дороги деловито бреет ноги. Зря старается – от века не похож на человека!
Некоторые в зале засмеялись, а уж компания у стены – та и вовсе зашлась от хохота.
И тут в голове Фолко всё внезапно улеглось и успокоилось. Теперь он твёрдо знал, что ему надо делать. Он с трудом поднялся и заковылял прочь, к тому концу стойки, где слуга наливал пиво. Никчёмный меч волочился по доскам – один из ремешков оборвался… Затылком хоббит безошибочно чувствовал устремлённые на него насмешливые взгляды – среди них был и торжествующий взгляд его обидчика. Фолко дошёл до края стойки и резко повернулся.
– Эй, ты, недоносок в зелёном! – выкрикнул он. – Получай!
Дубовая пивная кружка с глухим ударом врезалась в голову не успевшего даже дёрнуться юнца. Фолко всегда был одним из первых среди своих сверстников, когда дело доходило до метания камней или стрельбы из лука; в этом искусстве хоббиты, как известно, лишь незначительно уступают эльфам и намного превосходят все прочие народы Средиземья.
Враз обмякшее тело парня тупо стукнулось об пол; он рухнул, точно подрубленное дерево, и лежал неподвижно, лицом вниз; вокруг его головы медленно растекалось кровавое пятно.
Фолко потерянно стоял и смотрел на поверженного врага. В сознание ворвался взволнованный гул голосов – он не слушал, не воспринимал их, заворожённо глядя на наконец заворочавшегося и застонавшего юнца. К нему подскочили двое в зелёном, помогли сесть. Он с трудом повернул разбитое лицо к стоящему шагах в десяти от него хоббиту. Кровь моментально смыла с него и презрение, и браваду; теперь Фолко с непонятным, но сладким чувством видел в его лице недоумение и животный страх – тем более что рука хоббита помимо его воли вновь ухватилась за стоявшую рядом с ним пивную кружку.
Кто-то тормошил хоббита, кто-то о чём-то спрашивал его – он молчал, глядя, как стеной стали надвигаться на него люди в зелёном. И тогда он обнажил меч.
Одетые в зелёное глядели на него с ненавистью; они стояли тесной группой в полутора десятках шагов от хоббита и молчали. Из-за их плотно сдвинутых спин время от времени доносились слабые стоны и всхлипывания.
– Погодите, погодите! – вихрем вылетел откуда-то трактирщик. – Что случилось? Что произошло? Сейчас во всём разберёмся…
– Нечего тут разбираться, – прервал его чей-то холодный, скрипучий голос.
Фолко вздрогнул – впервые заговорил кто-то из «зелёных».
– Дерзость нуждается в наказании, – продолжал тот же голос.
Ряды чужаков в зелёном раздвинулись, и на пустое пространство неспешно вышел человек.
Перед хоббитом стоял невысокий, лишь немногим выше его самого, горбун с длинными, едва не достигавшими колен узловатыми руками. На треугольном лице выделялись хищный тонкий нос и блёкло-стальные глаза. Встретив его взгляд, Фолко затрепетал, словно кролик перед удавом. Однако в этом взгляде не было ни злобы, ни даже ненависти, лишь сила – он казался спокойным, чуть усталым, и даже, как показалось хоббиту, в нём промелькнуло нечто похожее на сочувствие. Горбун смотрел на хоббита без гнева и злости – так смотрят на ничего не подозревающую муху, когда собираются прихлопнуть её ладонью. Казалось, горбун вышел не столько для того, чтобы проучить именно этого хоббита, именно за этот поступок, а потому, что представился удобный случай дать выход своей силе.
Всё это в одно мгновение промелькнуло в голове прижавшегося к стойке хоббита. В эти секунды его ум обрёл необычайную ясность, схватывая малейшие, даже самые незначительные детали и превращая их в бесспорные выводы.
Взлетел и тотчас угас встревоженный говор в рядах зрителей при виде обнажённого клинка в руках хоббита. Угас, потому что горбун, холодно усмехаясь уголками рта, вытащил из складок одежды коричневатую палку длиной в полтора локтя и спокойно повернулся к людям:
– Крови не будет, не беспокойтесь, почтенные! Вы видите, – он бросил на пол тяжёлый кожаный пояс с висевшим на них кинжалом в чёрных ножнах, – я сталь не обнажаю. Ты, – он впервые обратился прямо к Фолко, у которого моментально язык присох к нёбу, – ты первым пролил кровь. Защищайся или нападай – мне всё равно. Но для начала…
Он внезапно сделал движение и сразу же оказался рядом с опешившим хоббитом. Холодные крючковатые пальцы рванули его снизу вверх под подбородок, зубы Фолко клацнули, и вдобавок он больно прикусил себе язык. В следующее мгновение он получил удар по ногам и вторично покатился по полу. Окружающие рассмеялись, раздались выкрики:
– А ну, малыш, покажи ему! Кружку, кружку не забудь!
– Эй, ставлю двадцать монет на хоббита!
– Пятьдесят на горбуна!
– Врежь ему, врежь, давай, смелее!
В центре кривляющегося и насмехающегося мира стоял равнодушно-спокойный горбун, держа в опущенной руке свою нелепую палку. И всё отчаяние Фолко, вся его обида и злость заставили его оторваться от стойки и двинуться вперёд. В мирном, редко когда дравшемся даже в детстве хоббите проснулась какая-то дремучая, неистовая ненависть, обращённая на незнакомого горбуна с короткой и тонкой – в полтора пальца – палкой вместо оружия.
Зрители приветствовали движение хоббита дружным рёвом. Откуда-то из-за спин до Фолко донеслись возмущённые возгласы Барлимана. Тот, похоже, всё ещё пытался развести ссорящихся и не допустить схватки. Его никто не слушал.
Фолко шёл прямо на горбуна, с губ которого по-прежнему не сходила холодная усмешка. В странном ослеплении, словно в полусне, хоббит преодолел разделявшие их полтора десятка шагов и, когда до противника оставалось не больше двух саженей, резко бросился вперед, выставив перед собой меч, нацеленный в грудь горбуну.
Горбун вновь сделал какое-то неуловимое движение, его палка с шипением рассекла воздух, и Фолко едва не выронил отбитый со страшной силой меч. А горбун уже оказался где-то сбоку, и хоббит получил обжигающий удар чуть пониже спины, заставивший его тонко взвизгнуть от острой боли. Вокруг вновь раздался хохот.
Ослеплённый болью и яростью, но всё же не утративший свою природную ловкость, хоббит быстро развернулся лицом к противнику. Ненавистное лицо горбуна маячило совсем рядом, он явно не ожидал такой прыти от Фолко, и хоббит изо всех сил, как будто рубил дрова, нанёс удар сверху, целясь в высокий бледный лоб, покрытый рыжеватыми завитками редких волос.
Ни один мускул не дрогнул на лице горбуна. Рука с палочкой взметнулась вверх, описывая круг в воздухе, и Фолко почувствовал, как его отбрасывает в сторону и его клинок бессильно рассекает пустоту. Горбун вновь оказался позади хоббита, и уже ничто не могло помешать ему – он сбил Фолко с ног, тот повалился на пол, а его противник, оседлав его, принялся методично наносить удары – по плечам, по ногам, по заду. Никто никогда так не бил хоббита, его сознание начало гаснуть от боли, он уже ничего не слышал и не видел…
Над ним раздался какой-то особенно сильный шум, и град обжигающих ударов внезапно прекратился. Последним усилием воли Фолко судорожно рванулся в сторону, пытаясь отползти, и глянул вверх. Он увидел искажённое лицо горбуна, отчаянно пытавшегося вырвать свою руку с палкой из чьей-то другой, судя по всему, перехватившей кисть горбуна в воздухе. Хоббит напрягся, пытаясь разглядеть лицо своего спасителя, однако все его сомнения разрешил знакомый низкий голос.
– Убийца! – зарычал Торин. – А ну, попробуй-ка со мной!
Пальцы гнома крепче стального зажима сдавливали руку горбуна; лицо противника Фолко утратило всё своё спокойствие. Он попытался перехватить палку свободной рукой; тогда Торин, отбросив тянущуюся кисть горбуна, сам схватился за противоположный конец палки и резко рванул её вниз; раздался треск, обломки выскользнули из обмякшей руки «зелё ного».
– Я тебе покажу, как маленьких лупцевать, падаль! – рявкнул гном в лицо горбуну. – Клянусь бородой Дьюрина!
Тот зашипел, точно кошка, которой наступили на хвост, ловко извернулся, подпрыгнул и ударил гнома ногой в бедро; Торин покачнулся, и его противнику удалось вырваться. В следующее мгновение топор уже был в руках разъярённого гнома.
– Меч! – отпрыгнув назад, резко крикнул горбун.
Откуда-то из-за его спины ему сунули длинный меч в чёрных ножнах. На лице горбуна появилась злорадная усмешка, словно говорившая всем: «Ну вот, наконец-то мы добрались и до сути».
И тут на них навалились. Зрители поняли, что шутки и забавы кончились и сейчас начнётся настоящая схватка; человек пять повисли на плечах горбуна, к Торину подскочили четыре гнома.
С непостижимой ловкостью горбун моментально освободился от вцепившихся в него рук; державшие его люди разлетелись по полу, не успев даже сообразить, что же с ними происходит; горбун стремительно двинулся вперёд, его меч был обнажён.
Фолко в ужасе зажмурился. И тут из-за спин раздался чей-то спокойный, сдержанный голос, сразу же заставивший всех умолкнуть. В нём чувствовалась скрытая сила и властность, право приказывать и карать. Все замерли, застыл и горбун, не успев опустить ногу.
– Прекрати, Санделло! Это недостойно тебя. К тому же нам пора. Заплати хозяину за беспокойство и помирись с почтенным гномом.
Горбуну по имени Санделло кто-то из его товарищей сунул в руку позвякивающий кожаный мешочек.
Фолко и Торин, да и все собравшиеся с удивлением наблюдали, как при первых же словах разом изменилось лицо Санделло: исчезли злоба и ненависть, не было видно даже тени недовольства. На тонких губах появилось подобие улыбки, он повернулся лицом в ту сторону, откуда шёл голос, и низко, почтительно поклонился.
– Повинуюсь! – истово выдохнул он и огляделся, по всей вероятности, отыскивая трактирщика.
Из-за спин вылез спавший с лица Барлиман, недоверчиво и с неприязнью глядевший на Санделло. Тот протянул ему деньги.
– Просим прощения, почтеннейший хозяин, за причинённые вам неудобства. Клянусь Великой Лестницей, всё вышло как-то само по себе и не так, как мы бы хотели. Прими же это в качестве возмещения!
Барлиман хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и принял мешочек.
– Вот и отлично, – продолжал горбун. – Теперь я хочу помириться с почтенным гномом.
Он направился к Торину, которого по-прежнему удерживали четверо молодых дюжих гномов. Сам Торин только бешено вращал налитыми кровью глазами и изрыгал неразборчивые проклятия на своём языке. Санделло протянул ему руку.
– Я предлагаю расстаться с миром, почтенный гном, не знаю твоего имени. Я понимаю тебя, ты защищал друга, но и я делал то же самое! Полагаю, мы квиты?
– Никогда мы с тобою не будем квиты! – хрипло ответил Торин. – Настанет день, мы ещё встретимся, и я отплачу тебе за сегодняшнее. Посмотрим, что ещё ты умеешь, кроме избиения слабых! Убирайся, не о чем мне с тобой разговаривать!
Санделло с показным разочарованием развёл руками и повернулся к двери, в которую уже выходили его товарищи.
Вскоре со двора раздался стук копыт – от трактира отъезжало с десяток всадников. Гномы со вздохом отпустили Торина, и он сразу же бросился к по-прежнему распростёртому на полу хоббиту.
– Фолко! Как же это тебя угораздило? Где болит, скажи? – беспорядочно забормотал гном, торопливо ощупывая плечи и спину хоббита; почти каждое его движение сопровождалось жалобными стонами хоббита. – Хозяин, горячей воды нам в комнату, – бросил гном Барлиману, бережно подхватывая Фолко на руки и направляясь к выходу.
За их спинами вновь раздался гул возбуждённых голосов, оживлённо обсуждавших происшедшее. Гном осторожно нёс хоббита к их комнате. В сильных и жёстких руках Торина было необыкновенно удобно, боль слегка отступила – и Фолко только и смог заскрипеть зубами от жгучего, нестерпимого стыда. Он чувствовал, как запылали его щёки и уши. Какой позор! Так получить на виду у всех, будучи с мечом против какой-то палки! Хорош он был, доблестно рассекающий пустоту воитель, когда его противник заходил ему за спину и делал что хотел! В настоящей схватке Фолко был бы убит через несколько секунд. А он-то развоображался! Опытный, бывалый мечник! Тебе только дядюшке грозить… При думах о дядюшке мысли Фолко приняли иное направление. И зачем только он увязался за этим гномом, так некстати подвернувшимся на дороге? Понёсся – куда, зачем? За два дня пути он уже получил колотушек больше, чем за всю предшествующую жизнь, и никакие дядюшки не сравнились бы по силе с этим проклятым горбуном… Фолко застонал – боль снова подступала, но тут гном пинком распахнул дверь в их комнату и осторожно уложил хоббита на постель. Торин принялся снимать одежду с поминутно охающего и ахающего Фолко; осмотрев его спину, гном присвистнул.
– Вот это да… Крепко он тебя отделал. Скажи всё же, как дело было?
Превозмогая боль и нестерпимый стыд, Фолко пересказал гному суть происшедшего. Торин помрачнел:
– Жаль, не убил ты этого гада… И жаль, мне не дали как следует разобраться с ним, как его, Санделло? Ну ничего, я его на всю жизнь запомнил.
Раздался осторожный стук в дверь. Торин толкнул створку, и в комнату вступил Барлиман, держа в руках деревянный ушат, полный горячей воды.
– Спасибо, хозяин, – кивнул ему гном.
– Может, ещё чего-нибудь нужно? – как-то робко осведомился трактирщик.
– Нет, благодарю, у нас всё есть, – отказался Торин.
На спину страдающего хоббита осторожно легла горячая тряпка, пропитанная каким-то гномьим снадобьем. Фолко с трудом подавил крик – рубцы вспыхнули, точно посыпанные солью, но боль быстро утихла, по телу стало расползаться приятное тепло…
– Да, лежать тебе сегодня весь день, – подытожил Торин, озабоченно качая головой.
Фолко блаженствовал, дав отдых всему своему избитому телу. Нет, ни за какие коврижки не пойдёт он дальше! Завтра он скажет гному последнее «прости» и отправится назад, в родную Хоббитанию. Дядюшка, конечно, посердится, но в конце концов простит, и всё снова будет хорошо… Хоббит совсем размяк, но тут в дверь кто-то сильно постучал.
Глава 5
Рогволд
– Кого там опять несёт? – сквозь зубы проворчал Торин, но дверь всё-таки открыл.
– Прошу прощения, если помешал… – раздался негромкий голос с хорошо слышимыми металлическими нотками.
В комнату осторожно вошёл высокий седой человек, уже очень немолодой, но сухой, подтянутый; на загорелом лице под густыми седыми бровями выделялись ярко-голубые глаза такой редкостной чистоты, что гном невольно залюбовался – как любовался бы драгоценными самоцветами. Гладкая кожа обтягивала чуть выступающие скулы, от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие складки, мелкая сеть морщинок залегла в уголках глаз; низ лица скрывала аккуратная белоснежная бородка, ровной лентой тянувшаяся от одного уха до другого. На нём была простая коричневая куртка и высокие кожаные сапоги; на поясе, с каждого боку, висело два коротких ножа. Длинные свои волосы он перехватил кожаным же шнурком, чтобы не закрывали глаз.
Фолко приподнялся на локте, стараясь получше разглядеть незнакомца, Торин же удостоил его весьма недружелюбным взглядом и в ответ на его первую фразу пробурчал себе под нос нечто вроде: «ещё как помешал».
– Я только что вошёл в трактир, – продолжал незнакомец, – и первое, что услышал, был рассказ о вашей стычке с чужаками. Я поспешил узнать, не могу ли я быть чем-нибудь вам полезен…
Устремлённый на незнакомца взгляд гнома, казалось, яснее ясного говорил: «Можешь быть очень полезен, если избавишь нас от своего присутствия». Вошедший посмотрел на покрытую синяками спину хоббита, порылся в висевшей у пояса небольшой кожаной сумочке и протянул гному пачку сухих листьев с сильным пряным запахом.
– Это целема, – сказал седоволосый. – Я вижу, почтенный гном, ты уже применил свои средства… так, подкаменец кислый, болтень двуглавый и пещерный мох – всё правильно. Но будет весьма неплохо для твоего пострадавшего друга, если ты последуешь моему совету и заваришь ещё и целему.
– Откуда вы… ты знаешь наши снадобья? – недоумённо спросил гном.
– Я долго живу и много странствую, – улыбнулся незнакомец. – Бывал я и у вас, на юге Лунных гор, и даже водил дружбу с Хортом, одним из ваших старейшин.
– Как ты догадался, что я с юга Лунных гор? – окончательно растерялся Торин.
– Только на юге Лунных гор делают пятислойные кованые топоры с шипом, – усмехнувшись, ответил незнакомец. – На Севере они трёхслойные, в Мории на лезвии характерный волнистый узор, в Одинокой горе вместо шипа небольшая наковаленка с изображением горы, к тому же сам топор округлён. Железные холмы отличаются двусторонними топорами также в пять слоёв, одинарные же топоры у них скорее напоминают секиры. Ну что ж, давайте знакомиться? – Он широко, приветливо улыбнулся. – Меня зовут Рогволд, сын Мстара, а по-местному – Рогволд Дуб. Так пригоряне прозвали меня за выносливость и за то, что я всё никак не поддаюсь старости.
Торин и Фолко назвали себя. Рогволд покивал, а потом принялся вместе с гномом хлопотать вокруг распростёртого на ложе Фолко. Он расспрашивал их о происшедшем, время от времени задавал короткие вопросы, загадочно усмехаясь и кивая в разных местах их рассказа.
– Значит, все они были в зелёном? Сидели отдельно от всех? Парнишка-шут? Интересно…
Постепенно гном и хоббит воодушевлялись всё больше, у Торина не осталось и малейшего следа неприязни, столь явственно выказанной им несколькими минутами раньше. Когда хоббит довёл рассказ до своего меткого броска, на лице Рогволда появилось явное неодобрение, однако он подумал, вздохнул и покачал головой.
– Нет, я всё же ошибаюсь, – сказал он. – Ты поступил как должно, хотя и не все поняли это. Продолжай!
Хоббит заговорил о появлении горбуна. Рогволд внезапно встрепенулся и посмотрел на него очень внимательно.
– Ты сказал, его звали Санделло? Горбун Санделло? – Он откинулся с видом величайшего изумления. – Тебе сильно повезло, Фолко, сын Хэмфаста. Тебя могли убить голыми руками, не вставая из-за стола!
Фолко поперхнулся, гном вытаращил глаза. Оба молча смотрели на Рогволда.
– Я знавал его, – медленно произнёс тот, словно с трудом припоминая какие-то давнишние события. – Несколько раз я видел его на турнирах в Аннуминасе. Несмотря на свой рост, он три раза подряд брал первые призы в состязании на мечах. Мне всегда казалось, что он живёт только для того, чтобы доказать всем на этих турнирах, что он такой же, как все, и даже лучше. Но наместнику он не понравился, и тот не пригласил Санделло в свою гвардию, не знаю уж почему. Впрочем, наместник хорошо разбирается в людях… Не знаю, чем и как жил Санделло все эти годы – он лет на двадцать моложе меня. Я слышал, что он подался не то в охотники, не то в золотоискатели… – Рогволд вновь покачал головой. – Прихотлива Судьба! Хотел бы я знать, кому он служит нынче, а то, что служит, – это яснее ясного. Чей же это голос, заставивший горбуна отказаться от любимейшего занятия?!
Рогволд прошёлся по комнате.
– Ничего, мы ещё встретимся с этим Санделло! – проворчал гном, но было видно, что после рассказа нового знакомого решительности в нём поубавилось.
– Такие, как Санделло, очень дорого стоят, – не слушая гнома, продолжал Рогволд. – Но уж если он встаёт на чью-либо сторону, то не изменит до самой смерти… Да, кстати, уже и отвар поспел.
Он подошёл к кипевшему на огне котелку, снял его с треноги и нацедил в кружку тёмной ароматной жидкости.
Обжигаясь, Фолко пил горячий отвар, а Рогволд тем временем осторожно натирал ему спину разваренными листьями. Новое средство подействовало очень быстро – боль в спине исчезла совершенно, и лишь немного кружилась голова. Фолко с удовольствием забился под одеяло и стал слушать, как Рогволд рассказывает о себе, отвечая на нетерпеливые вопросы гнома.
– Я коренной арнорец, родился и вырос в Аннуминасе. В молодости отличался силой и за это был взят наместником – в те годы столь же молодым, только что назначенным на этот пост – в конную городскую дружину. Был десятником, потом сотником, ходил в достопамятный Последний Поход на Север тридцать лет назад, когда там были замечены поселения орков, и дослужился до пятисотенного. Но шли годы, я старел, и в один прекрасный день я оставил службу короля и стал вольным охотником. Теперь я брожу по лесам, ловлю соколов и кречетов, приручаю их и продаю в Аннуминасе для охоты наместника. Вот, собственно, и всё. – Он чуть виновато развёл руками.
– И куда же ты направляешься теперь, почтенный Рогволд? – спросил Торин.
– Я как раз иду в Аннуминас. Может быть, нам по пути?
– Да, мы тоже держим путь туда.
– Что же заставило гнома с Лунных гор и хоббита из ставшей для многих сказкой тихой страны отправиться туда? Простите за мой вопрос, но это редкий случай даже в наше спокойное – относительно, конечно, – время, что хоббит идёт в Аннуминас, да ещё в одиночку!
Фолко и Торин переглянулись.
– У нас важное дело к наместнику, – спокойно ответил Торин. – Не мог бы ты, почтенный Рогволд, посоветовать нам, как бы устроить так, чтобы повидать его поскорее?
– Приёма у наместника добиваются многие, – стараясь не показать своего удивления, ответил охотник, – но, чтобы увидеть, а тем более говорить с ним, вам придётся ждать довольно долго. Во-первых, вы подадите прошение в канцелярию наместника с изложением вашей просьбы. Затем получите ответ младшего письмоводителя канцелярии, где вам будет назначена дата беседы с одним из секретарей наместника – он должен убедиться, что тема действительно заслуживает того, чтобы вас выслушал сам наместник.
– Но наше дело особое, мы не можем пересказывать его всем крючкотворам Аннуминаса! – возмутился гном.
– Кстати, тебя могут вообще попросить не загружать канцелярию лишней работой, – улыбнулся Рогволд. – Разве ты не знаешь, что гномы не являются подданными Северной короны и, следовательно, должны обращаться к своим послам в Аннуминасе, если у них возникают какие-то затруднения в торговых или ремесленных делах! Прошение должен писать хоббит – они всё-таки на особом положении. Так завещал Великий король, а его слово пока свято.
Гном почесал в затылке.
– Сколько же это получится дней?
– Никак не меньше месяца, – последовал ответ. – Я знаю, какие толпы осаждают наместника своими прошениями. Почти все их дела могут быть решены чиновниками меньшего ранга – и в конце концов так и получается, но начинать все почему-то стремятся с самого верха.
Гном кисло посмотрел на свернувшегося калачиком хоббита.
– Выход есть, – вновь заговорил Рогволд. – Наместник знает и помнит меня. Если вы расскажете мне, в чём ваше дело, я, возможно, смогу дать вам дельный совет. Впрочем, ни в коем случае не хочу навязываться, и, умоляю вас, не подумайте, будто я выпытываю какие-то ваши секреты.
Поколебавшись, гном коротко повторил то, что он рассказал Фолко в первую ночь их встречи. Рогволд слушал спокойно, задумчиво посасывая трубку, и, когда Торин умолк, заговорил, поглаживая бородку левой ладонью:
– Ты рассказал сейчас об удивительных событиях, Торин. В те годы, когда я служил при дворе наместника, мне доводилось слышать, что в архиве, оставленном королю Элессару Элрондом Полуэльфом, владетелем Ривенделла, были удивительные повествования о Подземном мире, мире, лежащем ниже самых глубоких поселений и шахт гномов. И я припоминаю, что будто бы где-то в самом сердце гор ещё таятся заключённые там с дней Предначальной Эпохи солдаты Моргота, того самого Первого Великого Врага, у которого Враг последующий, Саурон, был всего-навсего тюремным надзирателем. Кто они, что это такое – я не знаю, да и слушал-то я тогда эти, как казалось, никчёмные слухи вполуха. Теперь жалею. Кто знает, может быть, это как-то связано с нынешними событиями в Мории? – Рогволд задумчиво покачал головой. – Но ты прав, в Морию идти надо, и если твои собратья в Лунных горах отказались это сделать, попробуем поискать спутников среди гномов Аннуминаса! Там всегда собираются самые бесшабашные и отчаянные молодцы из вашего племени, кому наскучило жить в старых местах. Решено, я иду с вами!
Совсем молодым, резким, упругим движением Рогволд вскочил и прошёлся по комнате, что-то бормоча себе под нос и подсчитывая на пальцах. Наконец он остановился и повернулся к хоббиту:
– Так, значит, вы приехали сегодня ночью?
Фолко и Торин одновременно кивнули.
– Спокойна ли была дорога? Я хочу сказать – не встретилось ли вам по пути что-либо необычайное? Вы ведь шли по Западному тракту, не так ли?
– Необычайное… – невесело усмехнулся Торин. – Скажем прямо – необычайного нам за эту ночь встретилось больше, чем за все мои предшествующие шесть… или семь? – уже не помню сколько, путешествий в Пригорье. Всё началось с того…
– Я нашёл труп на дороге! – возбуждённо вставил Фолко, но гном оборвал его:
– Погоди! Всё по порядку! Прежде всего – тот вой, который я слышал на подходе к Хоббитону, а второй раз мы оба слышали уже в Бэкланде. Жуткий какой-то вой! Фолко вот говорит, что он напомнил ему памятные описания похожего голоса из Красной Книги, но мы решили, что это совершенно невозможно.
– В наше время не может быть ничего невозможного, – спокойно заметил Рогволд. – Погоди отбрасывать свои догадки, сколь бы неправдоподобными ни казались они тебе. Скажу, что я тоже слышал его – на подходе к Пригорью. Только я шёл с юга. Я слышал его дважды – поздним вечером и уже глубокой ночью, причём мне показалось, что второй раз он был несколько иным – злораднее, что ли.
– Правильно! – хлопнул себя по лбу Фолко, отбрасывая одеяло и вскакивая на ноги. Завязавшийся разговор заставил его совершенно забыть о полученных побоях. – Правильно! Торин, тогда по твоему счёту это был уже третий – ну, когда мы миновали Могильники!
– Да, был и третий раз, – нахмурившись, кивнул гном. – Но это уже другая история. Дальше был труп, который нашёл Фолко, я и не заметил его в темноте.
Фолко рассказал о мёртвом хоббите. Рогволд молча выслушал, и лицо его потемнело.
– Опять! Снова сюда пробрались! – вымолвил он.
Неясно было, кого он имеет в виду, но, едва Фолко собрался задать старому ловчему этот вопрос, как тот снова поднял опустившуюся было голову.
– Хорошо, это ещё можно понять, – сказал он. – Погодите, погодите, не перебивайте меня, чуть позже я отвечу на все ваши вопросы. То, что произошло, – это, конечно же, очень печально и грустно, но объяснимо. А не было ли ещё чего-нибудь такого, ни на что другое не похожего?
– Нет, почтенный Рогволд, скажи сперва, как ты объяснишь это дело с трупом? – перебил его Торин.
– У меня есть два предположения, или, если хотите, догадки. Первая – бедняга попался в руки местным разбойникам – не удивляйтесь, у нас тут подались в разбойники жители нескольких деревень, не поладив с соседями. Так вот, он, возможно, возвращался домой, к Белым холмам, его выследили и убили. Тело бросили на видном месте – чтобы их больше боялись, – тогда легче заявиться в какую-нибудь подлесную деревушку и потребовать выкуп. Дружинников они не очень опасаются, потому что хорошо знают местность и замечательно умеют прятаться. К тому же с конницей в лесу не развернёшься. Приходится бороться с ними иными способами.
– А второе что? – нетерпеливо спросил жадно ловивший каждое слово хоббит.
– О, второе! Второе куда интереснее!
Рогволд встал, подошёл на цыпочках к двери и внезапно распахнул её. Коридор был пуст, их не подслушивали. Охотник тщательно запер дверь на засов с видом заговорщика и поманил к себе хоббита и гнома.
– Вы, наверное, слышали о сожжённой месяц назад деревеньке Аддорн? Слышали ведь, не может быть, чтобы Ноб вам про неё не наболтал. И говорил ведь, что тех, кто похозяйничал там, гнали до самых Ангмарских гор? Ну, говорил?
– Говорил, – кивнул Торин. – И что с того?
– Уже года два или три, – тихим, чуть зловещим голосом произнёс Рогволд, – как у нас появились уже не летучие шайки обычных грабителей, а отряды хорошо вооружённых конных воинов, неплохих мастеров боя, между прочим! Они нападают на крупные обозы, иногда жгут деревни, а потом исчезают столь же внезапно, как и появились. Не брезгуют они и выкупом – причём даже с небольших городов. Кто они такие и откуда – до сих пор толком неизвестно. Народ болтает, будто из Ангмара – но, во-первых, у нас всё зло, какое ни есть, всегда из Ангмара, так уж люди устроены, во-вторых, в Ангмаре действительно живёт вольный, ушедший из королевства народ, его там немало. С этими загадочными отрядами у нас были стычки. Как правило, они уклонялись от открытого боя, но в прошлом году, по весне, их хорошенько прижали. Они потеряли тогда сотни четыре – кстати, среди убитых были не только люди, но и орки. Мне рассказывал об этом знакомый сотник, которому можно верить. Потом месяцев семь было довольно спокойно – присмирели и наши обычные разбойнички, тоже, кстати, изрядно пощипанные прошлой зимой и весной. И вот теперь снова! Так что вот вам, стало быть, моё второе предположение: хоббит попал в плен к какому-нибудь из этих отрядов, незаметно прошедшему от наших границ до самого Пригорья. Дело в том, что эти конные весьма усердно охотились за пленными. Но скорее всего либо хоббит не смог идти дальше, либо оказался не нужен, и они прикончили его, не давая себе труда хотя бы припрятать труп, а может – просто торопились.
Наступило молчание. Фолко примолк, понимая, что дело начинает принимать серьёзный оборот.
– По дороге сюда, – продолжал Рогволд, понизив голос до едва слышимого шёпота, – я увидел нечто такое, в истинности чего мне очень бы хотелось усомниться, приписать всё происшедшее дурным снам или неизвестной болезни. Я вошёл в Пригорье через южные ворота, а Зелёный тракт, как известно, проходит по восточной границе Могильников.
Гном и хоббит невольно вздрогнули. Слишком свежи были воспоминания о жутких огнях на вершинах курганов и заунывном пении в ночной тишине. Оба опустили головы и помолчали.
Как ни мимолетна была охватившая их дрожь, Рогволд заметил её и сразу обо всём догадался. Старый сотник печально покивал седой головой.
– Вы тоже видели это? – быстро спросил он.
Фолко увидел, что и бывалый воин Арнора не сдержал невольного движения, выдавшего его тревогу, непонимание и глубоко скрытую, но всё же постоянно присутствующую боязнь.
– Вы видели и слышали это? – повторил Рогволд. – Старые охотники и следопыты говорили мне, что в Могильниках творится нечто неладное, что они оживают… Тогда, а случилось это два года назад, я не придал этому значения, ведь мы, ловчие, любим подчас прихвастнуть, водится за нами такое. Но теперь, когда я своими глазами видел, как пылали мраморные Клыки на вершинах холмов, когда я услышал эту жуткую песню – признаюсь, мне стало не по себе. Скажите, а что видели вы?
Торин в нескольких словах пересказал Рогволду их ночные приключения на самом пороге Пригорья. Ловчий снова покивал.
– Сомнений нет, – вздохнул он. – Этот отряд с Севера. Я набрёл на следы странно подкованных лошадей ещё вчера днём, когда срезал дорогу через лес. Эти следы вели в одном направлении – к Могильникам.
– Постойте, – вмешался Фолко. – А почему вы решили, почтенный Рогволд, что эти воины пришли именно с Севера?
– Не все, – серьёзно ответил Рогволд, – но многие. Видишь ли, их лошади действительно странно подкованы. Такие подковы и такие гвозди куют только в Ангмаре. Я не раз бывал там, когда сопровождал посольство наместника. И вот теперь снова вижу те же конские следы в нескольких милях к юго-востоку от Пригорья!
– А наш отряд шёл как раз наоборот, обходя Пригорье с северо-запада, – удивился гном.
– Вот как? – поднял брови Рогволд. – Это и впрямь новость! Значит, они шли к Могильникам с разных сторон. Наверное, там у них был сборный пункт! А мы сидим себе в тёплом и покойном трактире, ни о чём не тревожимся, – сказал ловчий и закусил губу.
– Что же делать? – спросил его Торин. – Ты опытен, ты знаешь местность – помоги же нам! Ведь то, что видели мы трое, касается не только пригорян, но и всего Арнора! По-моему, надо оповестить командира арнорской дружины!
– Командир шагу не сделает без приказа из Аннуминаса, – грустно усмехнулся Рогволд. – Он охраняет Пригорье. Если на него нападут, он будет сражаться, а так… Вряд ли, почтенный гном. К тому же конным не с руки лезть в лесные дебри.
Читать бесплатно другие книги:
