Настоящие индейцы Дивов Олег

– Ты ведь знаешь, кто такой Дмитрий Гаврилович Павлов?

Йен не сумел удержать смешок:

– Догадался. Я даже в госпитале у него был. Вчера. За час до того, как его забрали в операционную. Мне очень хотелось поглядеть, каков он в действительности, без маски.

– Разный. Даже без маски. На Сибири, на Земле – он один. А на Дивайне я увидела его настоящего. До сих пор ужасаюсь: это насколько же безрассудным надо быть, чтобы сунуть свои мозги в управляющий центр Чужих. Но Дима нас спас. Работать он, конечно, не сможет раньше, чем через неделю…

– Больше. Минимум две недели. Похоже, там идет речь уже о замене обеих ног.

– Тогда остается только Князев.

– Дел, ты меня недооцениваешь. И с ним я тоже говорил.

– И?

– Мне нечего предложить ему. Может быть, у разведки есть, чем его соблазнить?

– А-а, так он отказывается.

– Он не отказывется, он просто выше этого. Говорит, это все мирское, о душе надо думать. Целую проповедь мне закатил. Попробуй ты. У меня сложилось мнение, что он тебя уважает куда больше, чем всех остальных, кто работал по банде Бейкеров. Насколько Князев вообще, конечно, способен уважать тех, кто погружен в мирское. Похоже, у него защитная реакция такая, он теперь прячется в свою веру, чтобы его опять не соблазнили, как в прошлый раз.

– Хорошо. Эту проблему я решу. Бортжурнал?

– Подделан.

– Вот так.

– Да, и никто особо этого не скрывает. В материалах все есть.

Я снова постучала пальцами по столу.

– Где заложник?

– В военной тюрьме. Мимору посадил его до окончания следствия. Как важного свидетеля и вероятного соучастника.

– Можешь перевести его в федеральную?

– Уже дал запрос. Ответа пока нет.

– Что за секретный груз должен был доставить Макс?

Йен с деланым удивлением поднял бровь:

– Ты и это знаешь?

– Дик Монро сказал.

– Ах, Дик… Спасибо. Теперь я знаю, кто у нас сливает информацию. Используем. Дел, про этот груз ничего не известно. Его не должно было быть.

– Но…

– Обычная контрабанда. Ее в третьем округе возят все. Есть грузы «честные», это фактически снабжение незарегистрированных колоний. Есть «нечестные», это уже полный криминал даже по понятиям Фронтира… А тут – действительно ничего не известно. Знали двое. Оба погибли в ходе перестрелки на корабле. И все, что удалось найти мне, – единственная обмолвка одного из пассажиров, которому проболтался парень, впоследствии убитый. Утверждают, что застрелил его Макс. В упор. Безоружного.

– Версий две. Либо Макс хотел присвоить груз – в чем я, зная, сколько у него денег и как быстро он вынимает из воздуха еще больше, сомневаюсь, – либо он не хотел брать этот груз.

– Дел, просмотри все, что есть на данный момент.

– На жену Мимору у тебя что-нибудь есть?

– Работаю.

Я встала.

– Пойду изучать.

– Заходи, как будет, чем поделиться.

– И ты звони.

– Ну здравствуй, Василий Князев.

– И тебе не хворать, Делла Берг.

Нас разделял стол в зале для свиданий тюрьмы «Онтакама». Я смотрела на спокойного мулата, он смотрел на меня.

Талантливый, на грани полной гениальности, математик, умелый механик и удивительный раздолбай, Князев отдельно прославился тем, что его выгнал мастер Вэнь, а потом сказал остальным ученикам: будете валять дурака – закончите так же, как Васька. Мастер не ошибся: закончил Князев тюрьмой, и очень быстро. Исключительно по раздолбайству, вернее, слабоволию и склонности подпадать под дурное влияние. Может, это все к лучшему: подумать страшно, чего бы Князев натворил, умей он сам подчинять своей воле других. С его-то мозгами.

– Как тебе тут живется?

– Хреново. Не знаешь, моя бывшая жена вышла замуж?

– Нет. Родила мальчишку, назвала Беном, крестила в католичество.

– Вот зараза.

– Это жизнь, Василий.

– Все хотел спросить: а ты кто по вере?

– Агностик. Но крещеная – в лютеранской церкви.

– Православные с лютеранами ладят. В православии сейчас разрешено даже венчаться с протестантками без перекрещивания.

– Да у меня половина семьи такая, половина – такая… Любимый из моих кузенов – православный поп. Сейчас на Земле. Хочешь, попрошу его навестить тебя?

– Было бы хорошо. Здесь есть священник, но другой веры. Мне бы, конечно, православному батюшке покаяться… А твой как?

– Смотря о ком ты.

– Да с твоим боссом все понятно. Он никогда не женится. Даже на тебе. Хотя ты ему нравишься. Но у него та-акой соперник…

– Он погиб. Я вдова, Василий.

– Сочувствую.

– Спасибо.

Он помолчал.

– Тебе правда важно мое сочувствие?

– Правда.

– Почему?

– Потому что я засадила тебя в эту тюрягу, а ты мне сочувствуешь.

– Думаешь, я еще не совсем пропащий?

– Ты идиот, Василий Князев, но ты не подлец.

– Теперь тебе спасибо. Зачем ты пришла, Делла Берг?

– Чип.

– О-о, нет, не буду. Я дал обет, что больше никогда не прикоснусь к чипам.

Это обнадеживает, подумала я. Если он Йоханссону о духовном задвигал, а со мной – вот так по-простому, значит, есть шанс. Чипы Князева пугают, еще бы, они должны его пугать, он в тюрьму из-за подделки чипов угодил. Но это не повод совсем отрешиться от всего земного и потерять надежду. Йен просто не был похож на человека, с которым может связывать какие-то надежды раскаявшийся грешник. Йен слишком похож на следователя, на что с ним надеяться, кроме нового срока…

Я подалась вперед:

– Василий, когда на суде тебя обвинили в убийстве Соломона Герхарда, мы доказали, что ты ничего не знал. Помнишь?

– Ну.

– Макса обвинили в измене Родине. И мне важно знать, как он умер. Федералы твердят, что чип не подделан. Я хочу знать твое мнение.

– Нет, Делла Берг. Прости.

Так. Деньги ему сулить бессмысленно, он их теперь боится не меньше, чем чипов. Да и тратиться заключенному особо не на что.

– Что я могу для тебя сделать?

– А что ты можешь? – буркнул он уныло.

Я выдержала паузу.

– Ты хотел сказать, что может разведка?

– А ты оттуда?

– Капитан тактической разведки Офелия ван ден Берг.

– Иди ты. Хорошее имя, кстати. Мученицу одну так звали.

Мулат помолчал. Его пальцы выстукивали задумчивую дробь по краю переговорного стола.

– А знаешь, Делла Берг, есть у меня мечта. Хочу иконы научиться писать. Наши, православные. Но для этого надо жить в монастыре.

– Хочешь постричься в монахи?

– Хочу веры живой. Устал я от света. Одни соблазны. Хочу в монастыре встать лицом к лицу со своими грехами.

Ну-у, началось, вот и обещанная защитная реакция. Нет, я не имею ничего против, если ты это серьезно, но сначала, Вася, ты нужен мне.

А там поглядим, нужен ли тебе монастырь.

– Я скажу на днях, что могу для тебя сделать.

– Я буду ждать.

– Как договаривались, Василий Князев.

– Спасибо за то, что попросила батюшку. Приходил. И так мне на душе легко сделалось, аж слезы потекли.

– Насчет мечты не передумал?

– Какое там, еще больше стремлюсь. А ты?..

– Венера, Свято-Успенский монастырь в Калязине-Новом.

Мулат широко раскрыл глаза, потом нервно хихикнул.

– И что, меня туда прямо так возьмут?

– Там много таких, как ты. Грешников, которые идут спасать душу.

– А иконопись?

– Крупнейшая мастерская в Солнечной системе.

Князев помотал головой.

– Не верится, чтоб все было так просто.

– Просто, Василий, теперь не будет никогда. Ты же в монастырь собрался, это что, по-твоему, шуточки?

Князев быстро закивал.

– Я знаю, знаю… Но для меня это… Это служение, понимаешь? Это радость.

– Дорога к радости тоже не будет простой.

Он опустил глаза, набрал побольше воздуха и выдохнул:

– Слушаю.

– Ты подпишешь договор о сотрудничестве. Разведка и контрразведка. И выполнишь его. Попутно с тобой будут работать психологи. Потом тебя переведут на поселение в Дмитров-Новый, в ста километрах от монастыря. В поселении есть православные храмы. Через полгода безупречного поведения тебе разрешат поездки в монастырь. Если выдержишь два года, тебя проведут по амнистии, и ты сможешь стать послушником. А там – как обычно по монастырскому уставу.

– Я смотрю, ты уверена, что чип подделан. Иначе не обещала бы так смело.

– Я уверена, что Макс не мог стать изменником.

– Ладно, Делла Берг, договорились.

Уверена, по моему лицу ничего прочесть было нельзя, но Князев, видимо, готовился внутренне, что я удивлюсь – как легко он согласился, – а может, просто хотел выговориться.

– Мне батюшка все объяснил насчет обета моего. Сказал – если ради спасения другого человека, то можно. А для выгоды нельзя. Твой, конечно, погиб, но память обелить надо, тоже, если разобраться, спасение. Ибо всякое разоблачение лжи есть дело праведное.

Честное слово, я на батюшку не давила. Я просто в общих чертах описала ему проблему, и мы сошлись на том, что, в первую очередь, для самого Князева так будет лучше.

– Тогда жди. Завтра тебя переведут в изолятор Агентства федеральной безопасности. И будем работать.

– Будем. Раз ты со мной честно, то и за меня не тревожься: я не подведу.

– Ох ничего себе у вас тут оборудование! – Князев восхищенно оглядел лабораторию.

– Снимите с него наручники, – приказал Йен Йоханссон.

Князева освободили. Конвоиры удалились за дверь. В помещении остались Йен, я и Кид Тернер. Князев уселся за терминал, скомандовал:

– Заряжай.

Йен ввел чип в прорезь сканера.

– Ну? – спросил Князев, только глянув на первые строки кода. – Йен, ты меня совсем за идиота держишь?

– Проверка оборудования, – ответил тот и заменил чип на настоящий.

По монитору потекли столбцы цифр и символов. Василий отрешился от мира, глаза вспыхнули. Мы молчали и ждали. Князев вызывал и убирал дополнительные виртуальные мониторы, колдовал над клавиатурой. Я принесла Йену и Киду кофе, а себе и Князеву – чай с сахаром. Он кивнул не глядя, нащупал кружку, глотнул.

Через полчаса он остановил воспроизведение, выведя на большой монитор кусок кода. Чуткие пальцы потерли виски. Еще через десять минут Князев издал довольный возглас и выделил ядовито-красной подсветкой несколько строк.

– Подделка, – изрек он устало.

– То есть носитель чипа умер не так, как зафиксировано?

– Этого я не знаю. Просто информация, которая должна поступать в хронологическом порядке, писалась одновременно и в порядке нарастания размера файла, а при естественной записи так не бывает. Хотя сделано качественно. Я в свое время делал хуже. Вам как, полная экспертиза нужна?

– Сейчас я позову нашего программиста, – сказал Йен. – Составите рапорт под двумя подписями.

– Иди ты, – восхитился Князев. – Значит, меня как эксперта укажете?

– Ну раз ты эксперт, то укажем, конечно, – согласился Йен.

– Ничего, что я в программировании – самоучка?

– Главное, что подделку нашел, – резонно заметил Йен.

А Кид Тернер подсел к терминалу и уставился на код.

Сутки спустя мы сидели в университетской лаборатории связи на факультете разведки. Я, Йен, Кид Тернер. У всех были красные от недосыпа глаза. Но позволить себе отдых мы не могли: промедление сейчас было опасно.

Князев и федеральный программист завершили экспертизу. Результаты превзошли все ожидания. Индивидуальный чип, хранивший информацию о Максиме Люкассене, оказался стопроцентной фальшивкой. То есть данные не просто отредактировали – их сочинили.

– Что у нас есть, – говорил Кид Тернер. – У нас есть человек, который якобы видел труп Люкассена. Свои слова он подтверждает тем, что снял чип. Чип фальшивый. Значит, нет ни одного доказательства, что труп Люкассена видел хоть кто-то. Кроме того, у нас есть бортжурнал, который тоже подвергся более значительной редактуре, чем мы ожидали. Редактура затронула практически весь период от Тору-2 до «Кромвеля».

– Прямо даже жалко отпускать Князева в монастырь, – негромко сказал Йен. – Такой специалист.

– Чего сразу – жалко? – удивился Кид. – Это обычный православный монастырь, без каких-то особых запретов на сношения с внешним миром. Тебе даже проще будет, потому что все вопросы решаются через игумена. Игумен там договороспособный, иначе мне не удалось бы условиться насчет Князева так быстро.

– Интересные у тебя связи, – обронил Йен.

– У тебя они, представь себе, тоже есть. Вообще у всех есть. Этими вопросами занимается небезызвестный многим Скотт Маккинби-младший. Да, католик. Но как оказалось, хороший дипломат. Он и помог.

– Давайте не отвлекаться, – попросила я. – Итак, мы ничего не можем утверждать. У нас есть только два неоспоримых факта. Люкассен прибыл на Тору-2, где взял людей, и останавливался на базе «Абигайль», где его видел комендант. Мы не можем утверждать, что люди, прибывшие на базу «Кромвель», – те же самые, какие улетали с Тору-2. Мы не можем утверждать, что Люкассен был на Саттанге. Мы не можем утверждать, что на борту был мятеж вследствие измены коммандера.

– Мы даже не можем утверждать, что он мертв, – обронил Йен. – Трупа-то нет.

– Ну да, формально он пропал без вести. Кроме того, без вести пропали навигатор Ида Рафферти, индейцы Кер и Санта.

– Я запросил «черный ящик» с корабля, – вставил Кид Тернер.

– Почему это не было сделано раньше? – спросил Йен.

– Не было оснований. Заключение о подделке бортжурнала я получил только вчера. Себя вини в задержке.

– И еще у нас есть свидетели. Заложник, – напомнила я. – И пассажиры.

– Уже нет, – ответил Йен. – Заложник убит при попытке к бегству. Мимору сообщил, что приказал переправить задержанного в мое распоряжение, а тот решил, что это хороший момент для побега. Был убит. Фактически, случайно: конвоир стрелял на предупреждение, пуля срикошетировала и пробила левую почку. Мужика можно было спасти, если бы отыскался врач. Врача под рукой не было, а пока раненого довезли до госпиталя, он скончался.

– А пассажиры? – я прищурилась. – Только не говори, что тоже убиты. Или?..

– Нет, почему же. Порядка двухсот человек – на месте и доступны. Ничего не знают, ничего не видели. Они, кстати, не контрактники. Рядом с базой есть закрытая религиозная община, все они оттуда. Откуда взялась еще сотня – они не знают, впервые увидели этих людей на корабле. Так вот, двести голов у нас полным ходом направляются к другой общине своей секты, а те сто с лишним – растворились в воздухе.

Я покосилась на Кида Тернера:

– Кажется, Скотту-младшему подвалила работенка. Если мне не изменяет память, он ведь по должности обязан проверять деятельность религиозных организаций.

– Уже, – кивнул Кид. – Проблема в том, что эта секта – не зарегистрирована как секта и вообще как организация. Ничего, Скотти справится. Искать он умеет ничуть не хуже старшего братца. Я с ним уже работал.

Йен обхватил себя пальцами за подбородок, и этот жест почему-то резанул мне по глазам: точно так же делал Август.

– Трудная ситуация, – заметил Йен. – Я не про свидетеля. Нам опять нужен Князев. База «Абигайль». Люкассен что-то искал в архивах. Да, он работал со своего чипа, но какие-то следы должны были сохраниться. Теоретически, с этим может справиться другой специалист. Но на практике именно Князева проще отрезать от внешнего мира, чтобы не болтал. Кид, как сделать, чтобы Князев попал на «Абигайль»?

– Сделаю, – хмуро ответил тот. – Если он не заартачится.

– Князева беру на себя, – пообещала я.

– Тебе нужна команда, – обронил Кид.

Я подумала – и покачала головой.

– Кид, она не нужна.

Кид Тернер очень внимательно поглядел на меня. Похоже, мы думали одинаково. Если на Саттанге все так плохо, то у меня одной куда больше шансов выполнить миссию и выжить. Большая группа привлечет внимание. А индейцы, между прочим, умеют очень быстро и незаметно для нашей техники обмениваться новостями. А если на Саттанге все хорошо, то я и одна управлюсь.

– Груз, груз… – пробормотал Йен. – Пофантазируем? Да. Давайте пофантазируем. Макса мы все знали, кто-то лучше, кто-то хуже. Логику Макса мы можем смоделировать хотя бы приблизительно. Можем ведь?

– Пф, – сказал Кид, – я знал его как облупленного. Мимору, как все генералы Фронтира, возит контрабанду на военных кораблях. Это удобно. Макса сам подход удивить не мог, поскольку его мать тоже в свое время возила генеральскую контрабанду. Люкассен считался авантюристом, значит, служа под началом Рублева, он участвовал в операциях такого рода. Там просто нет другого повода по-настоящему круто полетать и показать себя лихим пилотом. Люкассен не находил эти операции бесчестными. Судя по обмолвке насчет груза, Макса привлекли для перевозки именно контрабанды, но уже для Мимору. У Мимору есть свои возчики, однако он запросил людей у Рублева. Значит, груз сложный, и у Мимору не было специалистов, способных его взять. А Люкассен к тому времени зарекомендовал себя человеком, пригодным для решения нестандартных задач. Раз в группе условных пассажиров были люди, знавшие про груз, значит, вся эта группа предназначалась для огневой поддержки. Да, там была сотня откровенных головорезов и две сотни сектантов. Мы об этой секте не знаем ничего, зато знает все Мимору. Не исключено, что он смело использовал их втемную, поскольку они управляемы и привыкли исполнять приказы без размышлений. Но тогда речь уже не о контрабанде, а о грабеже. Группа в триста и более человек – груз очень ценный, трудно добываемый. Я предполагаю, что Люкассену не сообщили подробностей. Он знал о том, что будет груз, но питал какие-то иллюзии на предмет пассажиров. Потом он их увидел, и кто-то вынужденно сдал ему полный план операции. Макс отказался, сочтя его бесчестным.

– Вот даже интересно, что такого можно взять на Саттанге, если для этого нужен федеральный крейсер и триста стволов?

Вопрос Йена повис в воздухе.

– Чтобы это было еще и бесчестным с точки зрения князя Сонно? – добавил Йен. – У которого предки еще сто лет назад с гордостью именовали себя пиратами?

– Работорговля отпадает, – сказала я. – Объем большой. Ну сколько индейцев влезет в трюм крейсера? Максимум тысяча, и то битком. Это хорошо для постоянных поставок на рынок, но разово – овчинка выделки не стоит. Что еще? Наркота? Да кому она нужна, брать ее с таким риском… Нет там никакой особенной контрабанды. Саттанг, в общем-то, пустой в этом плане. Ну, золото-платина. Этого добра полно и поближе, вон, в Ядре можно взять голыми руками. Причем для операции потребуется не триста стволов, а пара первоклассных навигаторов, чтоб потом уйти оттуда. Саттанг интересен только как форт, он же практически в тылу у диссиды. Если б не это, его бы не разрабатывали вообще.

Кид Тернер тяжело вздохнул.

– Я зайду к стратегам, – сказал он.

– Со мной, – уточнил Йен. – Мне интересна эта культура.

– В таком случае, господа, – я обвела всех взглядом, – работаем. Я еду в «Онтакаму» и уговариваю Князева. Потом навещу Рублева. Встретимся на «Абигайль».

– Вопросы есть? – спросил Йен. – На сегодня все. Приступаем, господа.

– Офелия ван ден Берг, – генерал Рублев медленно произнес мое имя и испытующе посмотрел. – Она же Делла Берг. Известная личность. Чем могу быть полезен?

У меня не было ни одного повода требовать хоть какую-то информацию от генерала Рублева. Он явно не имел отношения к смерти Фирса Ситона, а что касается Макса, то у меня не было полномочий допрашивать его начальство. Поэтому я решила просто попросить.

Генерал принял меня в общей приемной, и принял с прохладцей.

– Вам известно, кто такой Максим Люкассен?

Генерал приподнял брови.

– Я так и думал. Само собой. Он просил не распространяться об этом. Вот чего не знаю – с какого бодуна он вдруг отказался от всего, что имел. Дело интимное, и я не лез с расспросами. Полагаю, вы понимаете меня.

– Более чем хорошо понимаю. Верьте или нет, но я тоже не знаю – и тоже не лезла с расспросами.

– И что, даже повода не было? Вы, разведчик – да-да, про вас я наслышан, – и ассистент инквизитора, ничего не заподозрили?

– Ничего, кроме обычной его взбалмошности. Мы поссорились, он пообещал навсегда исчезнуть из моей жизни. Исчез. Потом ко мне внезапно явился его поверенный и сообщил, что отныне я управляю княжеством. А спустя еще несколько месяцев я узнала, что Макс погиб при попытке изменить Родине. Чушь какая-то.

– И вы ведете расследование? Верней, ваш босс? А вы ко мне приехали…

– Нет-нет, что вы. Я здесь для того, чтобы выяснить – есть ли вообще основания для расследования. У меня нет договора, нет ничего. Я нуждаюсь в любой зацепке, которая позволит вести это дело официальным порядком.

– То есть вы…

– Интуитивно я знаю, что основания есть, – я весьма невежливо, но очень искренне перебила генерала. – Они есть у всех, кто хоть немного знал Макса. Не тот человек, который способен изменить Родине. Но нет ни одного факта, позволяющего начать расследование.

– Ах вот оно что… Делла… вы позволите называть вас так? Я помогу вам, чем смогу. Но нам лучше перебраться в другое помещение. Погодите, я закажу вам пропуск на территорию базы.

– Не нужно, – огорошила его я. – У меня приказ министра обороны.

Генерал застыл. Я мягким движением положила перед ним карточку.

– Вот так вот, – сказал он. – Значит, в министерстве тоже у кого-то включилась интуиция…

– Мне очень жаль, но скорей это банальная предусмотрительность. Все-таки Макс – звездный принц, пусть и в прошлом. Семья может возмутиться, что его останки не найдены.

Генерал покивал. Вызвал адъютанта, поставил задачу. Через три минуты генералу подали машину, а еще через десять минут мы оказались на территории базы. Рублев провел меня в свой кабинет, попросил устраиваться с комфортом, сам снял фуражку и китель. Секретарша подала кофе для шефа и чай для меня.

– Люкассен, – сказал Рублев. – Люкассен прибыл на базу в феврале. Представился мне. Мы, кстати, до этого не водили личного знакомства, хотя были наслышаны друг о друге. Он выглядел неплохо, но… Знаете, как человек, которого приговорили врачи. Болезнь еще не проявилась, но она есть, и рано или поздно она победит. Ссора с бывшей женой? Возможно-возможно. Обычно мужчины на развод реагируют менее остро, но Люкассен не производил впечатления толстокожего. Женского общества он избегал, но с некоторыми работал. Навигатор Ида Рафферти плохо ладила с людьми, но с Люкассеном они сразу спелись. Я обратил внимание на его манеру обращаться с инородцами. В его команде было два индейца, и оба на него молились. Кер и Санта. В сущности, мне почти нечего сказать конкретно о Люкассене. О том, каким он стал после смены имени, если вы понимаете, о чем я. Скрытный человек. Дело свое знал великолепно. Совсем не так, как должен бы знать, если он три года после университета служил, потом жил на гражданке, потом еще годик служил и почти в сорок вдруг решил вернуться. Создавалось ощущение, словно у него и не было этого многолетнего перерыва в летной практике. Он хорошо знал материальную часть, убедил меня кое-что заменить на более современные образцы, причем не новейшие, нет. На проверенные, если вы понимаете, о чем я. Разумеется, он отлично ориентировался в реалиях биржи. Я немного играю… словом, он пару раз подсказал мне. Сам не участвовал. Не пил. Изредка я видел его с сигаретой. Мой адъютант заходил к нему на квартиру. Ничего индивидуального, кроме единственной фотографии. Пластиковая карта, не голография. Дорогая штучка. Когда адъютант зашел, Люкассен сразу положил ее изображением вниз. Уходя в рейд, он брал фотографию с собой. Держал очень мало вещей. Только самое необходимое.

– Когда вы стали доверять ему?

Генерал отвел глаза. Я усмехнулась:

– Бросьте. Я ж не федерал, я тактическая разведка. Все возят контрабанду. И вы тоже. Меня не касаются ваши трения с законом.

– Да я ничего такого и не возил, – сказал генерал. – Стрёмного, как говорим мы, русские… Когда? Да почти сразу. Я, конечно, понимал, что он легко зарывается. Это меня малость тревожило. Потребовалось некоторое время, чтобы нам с ним притереться друг к другу. Я убедился, что он адекватен и в рамках общих дел вполне управляем. У нас случился разговор, и Люкассен очень жестко поставил условие: он не возит рабов, наркотики и то, на чем кровь невинных. Признаться, он почти оскорбил меня таким заявлением. За кого ты меня принимаешь, коммандер, подумал я. Как бы вам объяснить… У меня твердые понятия о чести. Я еще спросил – а оружие для повстанцев? Он засмеялся: да откуда здесь повстанцы? Это я спросил только потому, что меня задел его тон. Я никогда не торговал оружием. Оружие можно украсть только у себя. Это крысятничество. Моя в некотором роде специализация – дефицитное оборудование. Вот его и возил Люкассен. Он мастер. Он сажал перехватчик просто в поле, в чистое поле. И потом ухитрялся взлететь оттуда. Командиры кораблей, тем более в ранге коммандера, редко бывают искусными навигаторами, у них уже совсем другие задачи, их дело – крепко держать корабль в руках и управлять своими людьми… Люкассен умел все. У него был навигатор, Ида Рафферти. Она в подметки ему не годилась. Ну а как вы хотите, Люкассен оканчивал Военный университет, а она – колледж в Схуне. Притом что среди моих навигаторов Ида – одна из лучших. Но Люкассен летал как бог. Ида в него буквально вцепилась, смотрела ему в рот и убить за него была готова, потому что где еще она возьмет такого учителя! Но все равно вела корабль только на маршруте. А как сложный маневр, так Люкассен выполнял его сам. Мои партнеры его обожали. Люкассен? Значит, товар придет точно в срок, минута в минуту, и неповрежденным. Был случай. Надо было доставить цех… ну вы понимаете, у человека нет лиценции, а все условия есть, и жить как-то надо… словом, был временной промежуток в пять часов. Допустим, в тринадцать через систему проходит федеральный патруль, в восемнадцать – контрразведка. Люкассен сказал – успею. А ведь ему с учетом всего на посадку-разгрузку-старт надо было уложиться в два часа. И он успел. Мой партнер до сих пор в эйфорическом шоке. Корабль упал в атмосферу, выгрузил товар, не глуша двигатели, контейнеры забрали роботы, для человека было еще слишком горячо, и взлетел вертикально в ту секунду, когда получатель пересек линию безопасности. Ровно два часа.

– И вы, конечно, рассказали об этом всем коллегам.

– Да. Мимору… у него была похожая ситуация. Чуть побольше времени. То же самое. Надо проскочить между патрулями. Я спросил Люкассена – сами понимаете, в таких случаях приказы не работают. Он согласился. И вот чем это кончилось.

– Вы не знаете, что за груз вез Мимору?

– Он не вез. Он брал. Золото. Десять кубометров радиотехнического золота. Отвезти заказчику он мог и сам. Проблема была в том, чтобы забрать.

– Да. Хороший куш. Где, вы не знаете?

– Приблизительно. Разумеется, поскольку экипаж мой, я должен знать, мне же нужно давать какие-то объяснения в случае чего. Где-то неподалеку от Спорсы.