Легионер. Век Траяна Старшинов Александр
– Я – Фирмин. Он – Арриан! – обладатель баса ткнул кулаком в бок своего товарища.
Легионеры были без лорик, в одних простых туниках из некрашеной шерсти, но у каждого через плечо на перевязи висел меч. Сразу видно, что они уже лет по десять отслужили, заматерели, задубели. Типичные ветераны или даже принципалы[56]. У Фирмина в волосах уже пробивалась ранняя седина, на подбородке алел шрам, а плечи раздались так, что казалось – легионер в дверь не пролезет. У его приятеля нос был сломан, и сломан, видать, не раз, превратившись в безобразный бесформенный нарост. Арриан выглядел пожиже товарища, но все равно было ясно, что любого из новобранцев перешибет одной левой, разве что против Малыша не устоит. Оба легионера были коротко острижены, волосы торчали ежиком.
– Дело есть, не пожалеете! – повторил Фирмин.
Кука и Приск переглянулись.
– В канабу хотите? Там такие девочки! – Фирмин причмокнул.
– Обычные грязные девки, – заметил Кука небрежно. Не его, банщика развратного курорта, соблазнять потасканными дикарками.
– Не хочешь в канабу? – Фирмин разыграл удивление.
– А в чем дело-то? Нам отпуск не давали, – огрызнулся Скирон.
– На декуманских[57] воротах мой человек стоит, – заявил Фирмин. – По два сестерция с носа – и вы в канабе. За один сестерций девчонка будет ублажать целый час. Хоть одного, хоть двоих…
– Приск, дай мне три сестерция, – подавшись вперед, горячо зашептал Скирон. – Дай, говорю, как только компенсацию за проезд выдадут, сразу отдам. У тебя есть, ты денарий уже разменял.
Приск посмотрел не на Скирона, а на Фирмина. Тот нагло оскалился и подмигнул Приску. Этот парень, похоже, знал про денарии Адриана. Потому и пожаловал.
– Не нравится мне этот тип, – пробормотал Приск.
– Эй! – повысил голос Фирмин. – Это ты, тощий, богат, как Крез, а друзьям помочь не желаешь? А? Не желаешь – так мы сами возьмем. Где у него денежки – на поясе? Эй, кто хочет повеселиться, держите его…
Фирмин шагнул в комнату.
В следующий миг Арриан обхватил Приска за шею и слегка придушил, Арриан снял с руки кошелек.
– Все честно, лишнего нам не надо, – сказал Арриан, и отсчитал три сестерция.
Кошелек швырнул на койку.
Фирмин отпустил новобранца. Но при этом вроде как не сильно дернул за руку. Полузадушенный Приск впечатался скулой в стойку верхней кровати. В глазах у него потемнело.
Остальные новобранцы окаменели.
– Как зовут тебя? – спросил Фирмин у искателя приключений.
– Скирон.
– Ты – настоящий римлянин, Скирон! Так надо всегда. Воевать – так воевать, отдыхать – так со вкусом.
Незваные гости вышли из барака чуть ли не в обнимку со Скироном.
Кука соскочил вниз, едва хлопнула входная дверь.
– Ты как? – обратился к Приску.
– Великолепно! – пострадавший намочил в холодной воде из кувшина тряпку и приложил к скуле.
– Валенса в казарме нет. Потому эти двое и пожаловали. Опцион им не помеха, – тут же во всем разобрался Кука.
– Никто не понял, что произошло? – вдруг спросил Молчун.
– Я понял, – пробормотал Приск. – Скирон – подлюга, меня избили, а вы все застыли, будто узрели Медузу горгону.
– Фирмин забрал только три сестерция, – Молчун как будто и не заметил упреков. – Он что, девка из борделя? Или сам будет ублажать нашего Скирона?
– Может быть, он сам деньги девкам передаст… – предположил Квинт, успевший проснуться.
Все так и покатились со смеху. Даже Приск усмехнулся и тут же застонал сквозь зубы.
– Мы все жиденько обделались, – подвел итоги вечера Кука.
Искатель приключений появился в бараке только к концу четвертой ночной стражи, когда уже совсем рассвело. Ввалился, рухнул на свою койку.
– Ну, как? Повеселился? – спросил шепотом Кука.
В ответ Скирон протяжно завыл.
– Видать, ему девки не понравились! – хмыкнул Тиресий.
Скирон вскочил, кинулся на него с кулаками, но тут же отлетел к стене – у Тиресия оказалась неплохая реакция, а удар кулака – будто удар молота в кузнице.
– Ты еще получишь за все… за все сочтемся… – заскулил Скирон.
– Это ты получишь! – прогудел Малыш.
– Отвяжись!
– Точно, девки не удовлетворили, – сокрушенно покачал головой Кука.
– Ты нас всех подставил, – сказал Тиресий. – Искупать будешь кровью.
Ответную реплику Скирона заглушил сигнал трубы. Все вскочили.
Когда новобранцы построились, появился Валенс. Как всегда в лорике, в шлеме, и со своей палкой, которую он успел отобрать у помощника. Тироны смотрели на центуриона почти с любовью. Чего нельзя было сказать о Валенсе. Довольно долго он разгуливал взад и вперед, похлопывая себя палкой из виноградной лозы по металлическим поножам. Было ясно, что о ночном приключении Валенсу известно во всех подробностях. Так что тироны покорно ждали разноса.
– Что у тебя с лицом? – спросил центурион наконец, останавливаясь напротив Приска.
– Упал. С койки.
– Да? Так неудачно? Ты же вроде внизу спишь.
– Внизу, – подтвердил Приск.
– Запомни, падать с койки тоже надо уметь. Ясно?
– Я понял.
– Да знаю, знаю, ты у нас понятливый, в отличие от некоторых, – центурион остановился напротив любителя ночных приключений. – Если кого Юпитер решил наказать, тому бедолаге он мозги отшибает. Скирон, тебя Юпитер явно невзлюбил. Неужели ты думал, Скирон, что тебя, сосунка, кто-нибудь собирался выпустить в канабу к девкам? А? Ты сестерции отдал Фирмину, так ведь? Дошел до ворот, а там… – голос Валенса зазвучал почти ласково, заботливо, ну точь-в-точь отец семейства, наставляющий с любовью младшенького, нерадивого сынка. – Тебя выпустили за ворота?
– Нет, – промямлил Скирон.
– Громко отвечать! – рявкнул центурион, внезапно переходя от мягких отеческих интонаций к самым зверским.
– Нет! – срывающимся голосом выкрикнул Скирон.
– А, то-то же, – голос Валенса тут же сделался ласков. – Рассказать вам, дорогие мои, что случилось с нашим глупым Скироном? Да то же самое, что с десятками других дурачков. Дошел он до ворот, там его встретил караульный и сделал вид, что вот-вот выпустит нашего героя. Потом огляделся, прошептал испуганно: «Центурион идет, прячься!» И толкнул тирона в каморку рядом с караульней, а для надежности запер дверь. Просидел наш парень в этой каморке до следующей стражи, боясь пошевелиться. Стража сменилась, тут только понял глупый Скирон – что-то не так. Стал скрестись. Его выпустили. Только новый караульный ни про какой уговор ничего не знал, никаких сестерциев за выход из лагеря не получал, и погнал он нашего Скирона, охаживая древком копья по мягкому месту. Так ведь все было?
– Так, – мрачно выдавил Скирон.
– Неужели понятливый? А ты, Приск, у нас понятливый?
– Да, центурион!
– Не слышу, громче!
– Да, центурион!
– Если ты понятливый, Приск, то почему ты отдал свои сестерции Скирону на поход к бабам? А?
– Из дружеских чувств.
– Из дружеских чувств в бою своим щитом раненого товарища прикрывают, а сестерции на поход к бабам дают из трусости перед всякими Фирминами. Ясно?
Кто-то хихикнул, кажется, Кука.
– А ты Кука, старший в контубернии, почему не приказал Фирмину убраться из казармы? А? Это наша казарма, пятьдесят девятой центурии, без приказа тут нечего делать никому из легионеров! Он что тессарий, этот Фирмин, пароль на завтра тебе принес?
– Нет, центурион!
– Тогда почему ты его не выставил?
– Так я, он…
– Сильнее тебя?
– Наверное.
– А если дак сильнее тебя, ты ему что отдашь? Меч? Щит? По-собачьи встанешь, задницу побреешь и подставишь?
– Я…
– Молчать! Приготовиться выполнять приказы! – закричал Валенс без всякого перехода. – Разобрать груз и на пробежку марш! Коли вам к девкам захотелось, значит, мало вас гоняю. Ну, ничего, я этот недочет исправлю. Десять миль с грузом. Марш!
– Я умру, точно умру, – пролепетал Скирон. – О, боги, я думал, здесь, в легионе настоящее братство, а здесь, как и повсюду: человек человеку волк.
– Не ищи друзей там, где их нет, – процедил Приск сквозь зубы, не оборачиваясь.
– А что теперь?
– Фирмин явится вновь.
Скирон вмиг отстал. Его место занял Кука.
– Приск, ты знаешь, что сделали с теми двумя, что мы пленили? – спросил сдавленным шепотом.
– Один умер.
– А второй?
– Откуда мне знать?
– Его запытали до смерти.
Приску невольно вспомнился Декстр на берегу – мягкий вкрадчивый голос, веселый взгляд.
А ведь он волк. Волк, который улыбается.
– Зачем его пытали? – спросил Приск. – Что хотели узнать?
– Извини, я не присутствовал.
– Они к кому-то приходили. К кому-то в канабе. Или в лагере. Декстр хотел узнать к кому, – Приск сделал вывод без помощи Куки. – Убитый ауксилларий только посредник.
– А, может, они в лупанарий приходили! – заржал Кука.
– Что смешного? – возник рядом Валенс, будто волк из басни.
– Да вот, представили, как Скирон в караульне отсидел всю стражу, – нашелся Кука. – За это зрелище трех сестерциев не жалко.
– Бегом! – заорал Валенс.
– Взять учебное оружие! – приказал центурион после дневного перерыва. – Сегодня индивидуальные поединки. Обычных легионеров этому не учат, но вас будут учить. Марш на поле!
В этот первый день тренировок Валенс ругался так, будто небесный свод должен был вот-вот обрушиться на землю. Никого не похвалил, никому не сказал доброго слова, даже Приску, который выиграл все семь поединков с товарищами. Малыша честил в хвост и в гриву, хотя тот сумел вышибить деревянный фалькс из рук иммуна.
А потом предрек:
– Если будете так драться, вас всех убьют через пару лет. Всех.
Потом подошел к Приску и спросил шепотом:
– Долго был в гладиаторской школе?
– Я не был, клянусь…
– Не ври. Я же вижу, кто ты: аристократик, жаждущий приключений. Сначала на арену решил податься, потом пожаловал в легион. Мне в принципе все равно. Я тебя выдавать не стану. А вот с Декстром будь осторожен.
– Да я всего два раза с ним говорил, – смутился Приск.
– Многим и одного раза хватило.
Невольно всплыли в памяти слова Куки: будто пленника запытали до смерти. Приск содрогнулся.
– Что, проняло? – усмехнулся Валенс.
Приск не ошибся, Фирмин пожаловал на другой вечер.
В этот раз, правда, один, уверенный в своей силе.
– Эй, Скирон, тебя ждут в борделе! – выкрикнул весело, глумливо.
– Не ждут, – вяло огрызнулся Скирон.
– Ждут, ждут. Три сестерция, и все девки твои. В этот раз никаких караулен. Все по-честному.
– Как же, – недоверчиво хмыкнул Кука.
– А тебя не спрашивают, нарост дерьма из грязных латрин, – пресек неуместный выпад Фирмин. – Быстро, Скирон, бери у нашего казначея монеты, и пошли.
Скирон соскользнул с койки и неуверенно шагнул к Приску.
– Гай, слушай…
– Нет.
– Это кто там вякнул «нет?» – тут же влез в разговор Фирмин. – А ну открывай замочек на кошеле, иначе руку отрублю.
– Вышел отсюда! – обмирая от собственной смелости, заорал Кука.
Он соскочил с кровати, шагнул навстречу непрошеному гостю. Голос сорвался, зазвенел.
Приск поднялся следом. Малыш заворочался на своей койке, демонстративно спустил ноги – мол, готов, встать, если что.
Фирмин повел плечом, Кука отлетел к стене. Приск выхватил из-под матраса заранее спрятанный туда учебный меч. Убить им не убьешь, но приложить можно хорошо. Но ударить Приск не успел – неведомая сила выдернула Фирмина из дверного проема.
– Орк! – только и успел взреветь благодетель Скирона, исчезая где-то в коридоре.
– Фирмин! – раздался голос Валенса. – Ты опять здесь! Сказано – увижу подле новобранцев – изувечу.
И не успел мошенник подняться, как палка центуриона принялась охаживать его спину. Да еще подметкой с гвоздями Валенс добавлял от души. Фирмин только охал, пряча от ударов голову и пах. Потом центурион ухватил легионера за шкирку, выволок из казармы, и уже на улице разошелся вовсю. Новобранцы высыпали поглядеть на представление. Ух, как бил Валенс, с оттягом, не жалея спины, так что туника вмиг пошла полосами, в прорехах на коже заалели рубцы.
– Поймаю кого в канабе, в три раза больше получите! – пообещал центурион тиронам, отирая взопревший после экзекуции лоб. – Фирмин, марш за мной! Латрины мыть, а то в третьей центурии понос, все засрали, мерзавцы! Живо! А ты, Скирон, присоединяйся. Гляжу, не слишком ты устал, коли в канабу захотелось! Шире шаг! Шире! А то за всю ночь не управитесь.
К концу лета в лагерь прибыло еще человек сорок новобранцев. Их, в отличие от «славной восьмерки» определили в пятьдесят восьмую центурию, в соседний барак. Так что восьми тиронам очень быстро сделалась ясна вся особость их положения: новобранцев из пятьдесят восьмой тренировали по два ветерана на контуберний, а центурион появлялся лишь для того, чтобы отчитать нерадивых и угостить ударами палки. Зато ветераны не жалели розог, поутру являлись с целым ворохом этого добра, чтобы к вечеру измочалить все до единой о спины молодняка. У многих ссадины нагнаивались и взбухали алыми язвами. Кормили их, правда, не хуже, чем Приска и его друзей, зато вечером никто не давал этим ребятам отдыха: являлся либо опцион, либо центурион лично и гнал на работы – до самой темноты.
– Я вот что думаю… – сказал Тиресий Приску как-то вечером, разглядывая парней из соседнего барака. – Валенс назвал нас «быками», помнишь…
– Ну…
– А знаешь, каких бычков кормят лучше всего и не заставляют пахать? – и поскольку Приск молчал, ответил сам. – Предназначенных для жертвоприношений, вот каких.
– Значит, – ответил Приск, – мы должны сделать так, чтобы не попасть под жертвенную секиру.
– Что именно?
– Я думаю.
Тиресий взял его левую руку, повернул ладонью наружу.
– Думай быстрее, старик, тебе грозит опасность.
Глава VI
Фирмин
Лето 849 года от основания Рима. Эск. Нижняя Мезия
Три когорты выстроились на плацу с полным вооружением, с грузом на палках-фастигатах – каждый нес запас пищи на три дня, нехитрый скарб, котелок или миску, и два кола для временного лагеря. Когорты уходили инспектировать лимес. От бурга к бургу, от крепости к крепости, и так вдоль Данубия до самых Нов, до лагеря Первого Италийского легиона, а потом еще дальше, до городов Малой Скифии.
– Готовы? – по обычаю трижды спросил легат Наталис.
– Готовы! – трижды гаркнули легионеры.
Когорты двинулись. Впереди на рыжей кобыле ехал сам легат. Рядом с ним гарцевал на крупном сером жеребце трибун Элий Адриан.
Тиресий вдруг выступил вперед, сказал громко:
– Бойся старого кабана, трибун.
Тот ничего не ответил, лишь глянул на Тиресия пристально, в упор. Потом, уже у самых ворот, обернулся.
Новичков в поход не брали. Они наблюдали, построившись, как покидает лагерь практически половина состава.
– Говорят, жеребец Адриана обрюхатил всех кобыл у наших всадников, – хмыкнул Кука.
– А самих всадников – сам Адриан! – заржал неожиданно тихоня Квинт.
После ухода Наталиса и его когорт лагерь сделался пуст и просторен.
– Что будем делать, если даки нападут? – шепотом спросил Квинт.
Приск думал о другом. Его не даки волновали, а Фирмин: ушел кошмар «славной восьмерки» вместе с легатом, или не ушел. Фирмин был страшнее любого дака. И он нападет, если остался в лагере. Сразу, как только опустится поднятая сотнями калиг пыль. Потому что Валенс тоже уехал из лагеря. С новобранцами должен был разбираться его помощник опцион, который тут же исчез за воротами, отправившись в свой поход – по девкам и тавернам в канабе.
На ночь новобранцы заложили двери барака брусьями изнутри. В каждом бараке имелось по два таких бруса на случай отчаянной осады, чтобы биться за лагерь до последнего, потому как лучше погибнуть в бою, чем умирать несколько часов под пытками или сгнить на рудниках за рекой. Сносный жребий за Данубием ждет лишь тех, кто нарушит присягу и пойдет в услужение к Децебалу. Остальным – либо быстрая и мучительная смерть, либо долгая и мучительная, и выбор этот уже не за пленником. Во всяком случае, так говорили в лагере. Как именно устроена жизнь в царстве Децебала, Приск и его друзья представляли весьма смутно. А если сказать точнее – не знали практически ничего.
После отъезда Валенса опцион, прозванный Скарабеем за вечное скрипенье тростникового пера, да за черный, густой волос, плотно покрывавший голову, как исчез в канабе, так до первой ночной стражи и не появился. Ничего не оставалось новобранцам, как заложить двери, и теперь пробраться в барак можно было разве что с помощью тарана. Правда, мочиться приходилось в ведро, что стояло в дальнем конце коридора. Но они и так обычно не бегали по ночам в общественные латрины, и ведро по утрам выносили по очереди.
Ночью, когда уже пошла третья стража, кто-то принялся ломиться в дверь. Стучал, орал, требовал, чтобы ему открыли.
– Никак Фирмин? – шепотом спросил Скирон.
– Ага, он, – отозвался Кука, прислушиваясь к крикам. – Зовет тебя в лупанарий к девкам.
– Сукины дети! Это я, Скарабей! – раздалось под окном. – Не откроете – изничтожу.
Тироны, наконец, узнали голос. В самом деле, Скарабей. Кинулись открывать. Опцион сидел под окном на дороге между бараком и стеной лагеря и орал что есть мочи:
– Открыть! Кому сказано! Открыть дверь, дерьмо с арены!
Тироны подхватили его под руки и поволокли в барак. Скарабей извернулся вдруг махнул рукой, как показалось всем, случайно. На самом деле вполне намеренно – ударил локтем в лицо Квинта. Разбил губу.
Не сговариваясь, друзья опциона уронили на мостовую. Потом подняли и снова уронили. Однако в барак доставили и на кровать уложили.
На другой день после очередной тренировки Молчун попросил у Приска два асса.
– Зачем? Играть хочешь? – спросил Приск.
– В канабу сгоняю, принесу всем вина. Говорят, в винную лавку завезли несколько бочек хиосского.
– У тебя есть пропуск? – удивился Приск.
– Не волнуйся, проберусь. Два асса, и у нас будет фляга хиосского вина, – сказал равнодушно Молчун, глядя куда-то мимо Приска – это была его манера, никогда не смотреть на собеседника и никогда не объяснять, что именно он собирается сделать.
Слово Молчун сдержал.
Вино, разумеется, было не хиосское. Правда, Приск, на своем веку попробовавший не так уж и много вин, не мог определить – какое именно. Но вполне приличное, в меру терпкое и совсем не кислое. Быть может, местное? К слову, совсем не божественное, но приличное.
Прошло дней десять, а Приск Фирмина так и не видел, да и другие не встречали. Наконец Приск не выдержал и спросил у Марция Марцера, знакомого иммуна, который с первых дней относился к подопечным Валенса с симпатией.
– Фирмин? – пожал тот плечами. – Так он в канабе сидит. Пропивает последние ассы. Где ж ему еще быть?
– Разве так можно? – подивился Приск.
– Отчего нельзя? Заплатил центуриону – и гуляй, пока легат в отлучке. Нонний тем и живет, что любимчиков из своей центурии отпускает прогуляться за определенную мзду. В лагере так и говорят: начался лупанарный рейд.
– И долго Фирмин будет ошиваться в канабе?
– Пока легат на марше. Вернется за час или два до появления Наталиса. Те, кто в походе, непременно вестового пошлют в канабу – там теперь пол-лагеря из оставшихся ветеранов сидит.
Иммун помолчал.
– Вообще-то Фирмин – хотя и не бенефициарий[58], но обычно выполняет особые поручения. Будь с ним осторожен. Я слышал, он к тебе привязался. Это неспроста.
– Такое поручение от начальства – меня изводить?
– Вполне возможно. У нас на границе тут многое случается. Спроси-ка Валенса, как его хотели украсть и продать в рабство принципалы, когда он был еще новичком.
Утром, едва взойдя на стены, дневная стража заметила дымы, что поднимались сразу в нескольких местах на востоке. Если утром дымы над развалинами, значит ночью караульные обязаны были заметить пламя пожаров, если не ослепли или если не набрались неразбавленным вином, будто греки. Проспали набег, бездельники!
Запоздало прозвучал сигнал трубы, распахнулись ворота лагеря, и отряды конницы помчались на восток. Да куда мчаться-то! Зачем спешить? И так ясно – ночью даки разграбили, растерзали разом с десяток поместий и уплыли с добычей и пленниками за реку. Значит, ведали, что в лагере непорядок, что уехал легат легиона и увел половину состава в поход.
Мрачные, измазанные сажей и пеплом возвращались в лагерь всадники, связанными везли двоих раненых даков, что отстали от своих, потерялись в темноте. Их заперли в карцере до возвращения легата, но оба умерли к утру.
Иммун не ошибся – именно все так и вышло, как он предсказывал – сначала кто своим ходом, кто на руках легионных служек, потянулись обратно лагерь притомленные долгим весельем легионеры. Потом, спустя три часа, в ворота вошли запыленные, пропахшие потом и дымом костров легионеры. Служки уже раскочегарили баню, сварили какую-то гадость в котле, которую назвали галльским мылом, и кинулись разносить кувшины с маслом и связки скребков. Новобранцы вместе с лагерной прислугой носили дрова для терм.
– Теперь будь осторожен, – сказал Приску Марций Марцер, проходя мимо. – Завтра Фирмин проспится. В кошеле – ни асса. Пойдет за данью.
Но Фирмин не явился ни назавтра, ни через день…
Что неудивительно: Наталис, уловив тонким аристократически носом стойкий запах перегара, плывущий буквально со всех сторон, рассвирепел, и отправил остававшихся в лагере легионеров посменно мостить дорогу, наращивать стену лагеря и работать на кирпичный завод. День проходил за днем, а Фирмина все не было видно. Дни стояли жаркие, душные, август заканчивался, из канабы приносили серо-зеленый мелкий виноград, крепкие как камень яблоки и янтарные персики, неведомо как попавшие в эти края. Торговали в лавках на главной улице инжиром, сушеными сливами, капустой. Легионеры выкладывали плиткой новый бассейн для бань, правда, вряд ли в этом году придется поплавать – шли последние дни августа. Да окон казармы изготовили рамы со слюдой. Жизнь менялась медленно и неуклонно, как менялся сам Приск – наливались мускулы на руках, плечи сделались чуть ли не в два раза шире.
Появилась еще напасть – Валенс учил их садиться на лошадь и скакать верхом. В полном вооружении без чужой помощи было это ох как непросто. Малыш, карабкаясь на лошадь, своротил седло на сторону, Квинт просто шмякнулся наземь. Сам Приск не опозорился, но и не отличился особенно. Один Молчун, как выяснилось, умел скакать вполне сносно, зато Тиресий, как только лошадь переходила с шага на рысь, каждый раз оказывался на песке.
Вышел, наконец, из больницы Крисп, и, хотя рука его все еще висела на повязке, принялся тренироваться вместе со всеми – бегать, метать пилум и колоть разнесчастный столб. Но все же Крисп сильно отставал, однажды даже Валенс и Декстр долго совещались – не перевести ли парня в писцы, долго осматривали покалеченную руку, и направили Криспа назад в госпиталь – но лишь на два часа. Теперь каждый день новобранцу разминал и массировал руку врач-массажист.
«Долго же он ждал!», – подумал Приск, когда знакомая фигура возникла в просвете между бараками. Упорный, гад.
– Значит, это ты, богатенький Крез, не хочешь с друзьями делиться?! – пробасил Фирмин.
Звякнула сталь, выходя из ножен.
– Знаешь, Крез, у меня разговор с таким дерьмом, как ты, короткий. Чтоб не воняло, дерьмо надобно кровью поливать. Я клеймо ставлю, чтоб другие знали, кто таков. Тогда с друзьями делиться будешь. А коли Валенсу капнешь – оставлю без яиц.
Приск механически сделал шаг назад. Отступать вообще-то было некуда. Как новобранец он был без боевого меча – в ножнах учебная дура, тяжелая и тупая. Приск рванулся в барак. Бегал он резво.
– Не уйдешь! – завопил Фирмин, устремляясь следом.
Приск влетел в первую попавшуюся дверь, пролетел барак насквозь, выскочил через вторую дверь. Здесь развернулся, выдернул из ножен учебный меч и ринулся к стене барака. Прижался, держа меч наготове. Фирмин вылетел следом, не ведая, что его поджидают. Приск изо всей силы нанес удар. Метил по затылку – пришлось по плечам. Учебный меч разлетелся в щепы. Фирмин грохнулся на мостовую. Приск вновь кинулся бежать, запоздало сообразив, что надо было припечатать подметкой лежащего, бить в поясницу или по затылку – чтоб не встал. И тут Приск налетел на Декстра, ударился об него, как о скалу.
– Куда торопишься, приятель? – хмыкнул тот.
Одет в этот раз белобрысый центурион был еще нелепее, чем прежде: в грязных тряпках, и меч у пояса кривой, фракийский.
Фирмин вскочил и был уже рядом. Красный, злой, будто Цербер. Но трех шагов не добежал. Остановился. Было ясно с первого взгляда, что с Декстром Фирмин связываться не собирался. Он даже малость отступил и указал на Приска:
– Он меня обокрал.
– Тогда разберись! – Декстр обнажил меч, подбросил, поймал и протянул Приску рукоятью вперед.
Кривой фракийский меч. Клинок бликовал на солнце. Заточен на славу.
– Держи!
Приск чуть помедлил и схватил меч.
Читать бесплатно другие книги:
