Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи Мазин Александр

Не зря толстяк их сначала покушать позвал. Хлеб преломили – всё. На открытый конфликт без серьезного повода идти не положено.

– Ну-ну, – пробормотал скулди. – Объясни нам, боранский рикс, что ты такое видишь, чего мы углядеть не можем.

– Скажу, коли сам не знаешь, – согласился крикша. – Напомню, если забыл. О понтийской эскадре ромлянской. О двух дюжинах боевых кораблей, что ходят вдоль побережья.

«Похоже, толстяк его уел», – подумал Коршунов.

Умолк хитрый герул, задумался.

Но на гревтунгов сей довод не произвел такого сокрушительного впечатления.

– Сколько ты сказал? Две дюжины? – переспросил Ахвизра. – А у вас, сам говорил, пять сотен кораблей. Да и у нас…

Крикша ухмыльнулся. Коршунову была знакома эта ухмылочка. Читалось в ней извечное превосходство соленого моремана над сухопутной крысой.

– А видел ли ты, Ахвизра-воин, ромлянскую трирему?

– Видел! – отрезал гот.

– И что скажешь?

– Скажу: большая. Да только у иных бургов стены втрое выше, чем борта у той триремы. И брали мы эти бурги на копье – не помогли стены.

– Брали, говоришь? – боран прищурился. – Ну-ну… А видел ли ты, Ахвизра, римскую трирему в бою?

Ахвизра покачал головой.

– Так вот что я скажу тебе, Ахвизра-воин: даже пятидесяти наших кораблей не хватит, чтобы справиться с ней.

– Я так и думал, что ты просто боишься, – буркнул Ахвизра.

– Погоди! – вмешался Скулди. – Погоди, Ахвизра! Слушай, крикса, я не хочу, чтобы ты бился с ромлянами на море. Я хочу, чтобы ты доставил нас к какому-нибудь понтийскому городу. Доставил, высадил, а потом забрал с добычей. А с римскими триремами нам встречаться ни к чему. Обойти их – и всё тут.

– Ты в уме ли, герул? – вмешался один из спутников крикши. – Как это – обойти?

– А так! Это ж не дорога, а море. Сворачивай, куда хочешь.

Боран уже собрался возразить, но его остановил крикша:

– Погоди, скуба! Не видишь: он в морском деле ничего не понимает. – И, обращаясь к Скулди: – Неправ ты. В море тоже дороги есть. Древние. Проверенные. По ним отцы и деды наши ходили. Не обойти нам ромеев. Хочешь – к устью Данубия вас доставим?

– Ну да, – желчно произнес Скулди. – Прямо на ромейские мечи! Пошли, друзья-гревтунги! – бросил он, поднимаясь. – Спасибо за угощение, почтенный крикша!

– Приходите еще, – отозвался тот. – Мы тут еще побудем…

Глава вторая,

в которой обсуждаются вопросы варварской политики и стратегии

В шатре Одохара они сидели вшестером: сам Одохар, Ахвизра с Агилмундом, Травстила и Коршунов.

Агилмунд вкратце изложил результаты общения с боранами. Рикса Одохара, похоже, итог переговоров не удивил.

– Если мы не можем пойти на ромлян, значит, мы пойдем на аланов, – сказал лидер гревтунгов. – Комозик говорит: аланы с ромлян недавно дань получили. Хорошо бы аланов побить, а эту дань забрать. У нас здесь большое войско. Еще гепиды подойдут…

– Гепиды? – Ахвизра скривился, словно у него зуб заболел. – Зачем нам гепиды? Сам знаешь, Одохар, тупоголовы гепиды и ленивы!

– А ты что скажешь? – Одохар повернулся к Агилмунду.

– Скажу: прав Ахвизра, – неторопливо изрек родич Коршунова. – Так и есть: тупоголовы и ленивы. И жадные вдобавок. Правда, храбрость в них великая, но беспокойства от них больше будет, чем проку.

– А ты что скажешь, Аласейа?

Коршунов помедлил, размышляя… раз Одохар решил пригласить гепидов поучаствовать в общем безобразии, значит, у него были основания. Значит, надо подыскать такой аргумент, который оправдает приглашение. Исходных данных, конечно, маловато…

– Верно ли, что эти гепиды тупоголовы? – спросил он. – Это как, слухи одни, или ты, Одохар, в этом сам убедился?

Рикс усмехнулся.

– Тупоголовых, Аласейа, и среди гревтунгов немало, – ответил он. – Но среди гепидов – больше. А у того рикса, который ко мне гонца с предложением послал, и вовсе бараньи мозги. Отец его поумнее был. Так Комозик говорит – и я ему верю, потому что разбирается в людях Комозик. Особенно во врагах. А гепиды ему давно уж враги, так как спор у них идет из-за земель сопредельных. Говорит Комозик: силен этот рикс. Может, даже посильней самого Комозика. А о Комозике точно известно: в бою он пятерых стоит. Да и войско у этого нового гепидского вождя – сильное. Так и рвется к потехе воинской.

«Вот это уже лучше, – подумал Алексей. – Картинка прорисовывается».

– Тогда я думаю так, – начал он. – Если гепиды сильны, храбры и есть у них с Комозиком спор, то стоит Комозику уйти в поход на дальние земли, как эти самые гепиды на его собственные земли явятся. А если гепиды с Комозиком в поход пойдут, то и герульские земли от них в безопасности. Так?

– Вот еще! – фыркнул Ахвизра. – Чтобы Комозик каких-то там гепидов плосконогих боялся!

– Помолчи! – оборвал его Одохар. – Говори дальше, Аласейа.

Коршунов кивнул, помедлил (для солидности) и продолжал:

– Однако ж Комозик сейчас наш друг, верно?

Одохар кивнул.

– Значит, помочь Комозику – доброе дело, верно?

Еще один кивок.

– Но дела большого похода – важнее личных дел Комозика и герулов, хоть мы и друзья с ними, верно?

Тут уж не только Одохар, Ахвизра с Агилмундом тоже закивали. Герулы, конечно, друзья… сейчас. А скулди вообще классный парень… но большой поход гревтунгов несравненно важнее!

– Значит, – заручившись общим одобрением, продолжил Коршунов, – надо прикинуть: хороши ли будут гепиды для большого похода?

Он сделал длинную паузу, чтобы высокое собрание прониклось значением вопроса. Собрание прониклось. Все молчали: ждали, какую мудрость Аласейа Большая Вода изречь изволит. Коршунов их ожиданий не обманул.

– Думаю, так, – заявил он. – Если все, что о гепидах сказано: что храбры, мол, они и туповаты, – правда, то очень даже пригодиться могут нам в большом походе гепиды. Хотя и мы, гревтунги, тоже храбры… – тут Коршунов опять прервался, дал время, чтобы лесть всосалась. – …однако ж и аланы, как я понимаю, не трусливы и силой не обижены. Иначе с чего бы римлянам им дань платить?

Храбры аланы, подтвердило «высокое собрание». И силушка есть. Правильно, Аласейа, говоришь.

А если так, проводил свою тему Коршунов, то битва с ними будет отменная и нелегкая. А в нелегкой битве бывает, что крови много проливается. Оно, конечно, почетно для воина – кровь в битве пролить. Но еще более почетно готу, славному то бишь, с добычей домой вернуться. А для этого надо, чтобы кровь пролилась не готская, а чья-нибудь другая. Например, аланская. А поскольку аланы подраться тоже не дураки, то за свою кровь и чужой немало возьмут. И вот тут-то гепиды, храбрые и тупоголовые, очень даже пригодятся. В бою ведь всякое бывает… (тут Коршунов со значением посмотрел на Одохара.) Так бывает, что кто-то умереть должен, чтобы всем победа досталась. Так пусть не гревтунги падут, славные и правильные, а гепиды тупоголовые, которые вследствие тупости своей могут и не сообразить, когда следует храбрость проявлять, а когда от отваги безумной стоит и удержаться.

Тут Коршунов откинулся назад, дав знать, что речь его закончена.

Мнения разделились.

Ахвизра выразил протест: мол, безумная отвага всегда хороша, богам угодна и исключительно она к победе ведет. Без вариантов.

Агилмунд склонялся к тому же мнению, но не столь безапелляционно.

Одохар помалкивал, но, похоже, придерживался точки зрения Коршунова. И это Алексея порадовало. Безбашенность варваров-готов его пугала. Он предпочитал результат боя самому процессу. Возможно, потому, что в рукопашной по-прежнему был весьма посредственен.

Травстила делал вид, что спит.

Одохар дал возможность Ахвизре выразить протест. Выслушал и Агилмунда. Когда оба храбреца высказались, поинтересовался мнением Травстилы.

Кузнец открыл глаза, изрек:

– Верно Ахвизра сказал: храбрость угодна богам. А вот кто из воинов богам угоден, то по воинской удаче решают. А мы знаем, что удача наша – Аласейа. Потому я так мыслю, Одохар: что Аласейа сказал, то богам и угодно.

И рикс Одохар кивнул, соглашаясь. Добро на участие гепидов в большом походе было получено.

Глава третья,

в которой Алексей Коршунов занимается вопросами варварской политики и воинской тактики самостоятельно

И все-таки Коршунов предпочел бы воевать с римлянами. Хотелось ему не с дикарями-аланами рубиться, а приобщаться к местной цивилизации. Есть такая русская традиция: приобщаться к цивилизации с помощью танков или, на худой конец, боевых фургонов. А что делать, если иначе – никак?

У аланов тоже танков нет. У них, как Коршунову удалось установить, ударная сила – конница. Ну и на том спасибо. Ладно. Будет день, будет пища, как говорится. Не в аланах дело. И не ради того, чтобы подраться с аланами, затевался большой поход. Рим – вот настоящая цель. Коршунов еще со школы помнил, что Рим завоевали варвары. Вот эти самые готы. Значит, и здесь этот вариант можно прокрутить. Захватить какую-нибудь провинцию типа современной Коршунову Болгарии и организовать независимое королевство, вернее, риксовство… Мечты, конечно, но почему бы не попробовать их реализовать?

Источников информации о Риме у Коршунова было два: скулди и Анастасия. Оба источника сходились на том, что оторвать у империи кусок – невозможно. Куснуть пару раз, оттяпать клок шерсти или кусок хвоста – и смыться. Не более того. Однако ж со слов скулди можно было сделать вывод, что:

Римская армия изрядно коррумпирована – увольнительную в город, освобождение от работ или тренировок можно запросто купить у непосредственного начальника;

Римская система гражданского управления также изрядно прогнила: все продается и покупается, от налогов можно уклониться, дав взятку чиновнику, воруют всё и все, а знать погрязла в роскоши и наслаждениях.

Куршунов был ученым, а следовательно, умел осмысливать информацию. И на основании полученной информации вполне мог допустить, что прочность империи изрядно преувеличена. Один хороший удар – и орех треснет. Если знать, куда ударить. А для этого сначала надо попробовать. Поглядеть собственными глазами на страшных римских легионеров, проанализировать их тактику, оценить возможности… Одним словом, надо было провести разведку боем. И, по прикидкам Коршунова, именно внезапный морской набег был бы идеальным вариантом такой операции. Даже не будучи профессиональным военным (военная кафедра плюс предполетная подготовка – не в счет), Алексей примерно представлял, как ведутся войны. Благо родился он в век информации и кинематографии. И то, как вели войну Одохар с Комозиком, Алексею казалось довольно примитивным. Они даже не потрудились выслать разведку, выставить охранение. Правда, по ночам общий лагерь охраняли, но и только. Оставалось надеяться, что эти самые аланы – не лучшие вояки. И не сумеют разгромить славное воинство. В общем, Коршунов решил рассматривать «аланский» поход как местную тактическую операцию и значения ей не придавать. А всю мощь интеллекта бросить на поиск решения «римского вопроса».

Главным препятствием к проведению «морской» операции был отказ боранов предоставить плавсредства. Главной причиной их отказа было присутствие римского военного флота в территориальных водах намеченного к набегу района. Значит, задача номер один – римский флот от данных берегов удалить. И единственный способ это сделать – слить противнику грамотно составленную дезинформацию. Коршунов уже продумал, как это можно сделать. Дело было за малым: уговорить Анастасию. Но это оказалось не так легко…

Если пользоваться терминологией времени Коршунова, Анастасия до встречи с ним была агентом Рима. Хотя нет, агентом Рима был Стайна. Настя была доверенным лицом некоего Марка Аврелия, легата, занимавшего должность «начальника разведки» при наместнике Нижней Мезии. Анастасия была шпионом, «шифровальщиком» и контролером отправляемой информации – в одном лице. Механизм передачи сообщений был прост: либо через доверенных лиц Стайны, либо через контактирующих (не бесплатно, разумеется) с римлянами герулов. На герульские земли римляне захаживали регулярно, а с племенами, проживавшими на «варварском» берегу Дуная-Данубия, у имперских торговцев был налажен чуть ли не постоянный товарообмен. Исходя из того, что говорила Настя, а также в результате простого логического анализа можно было предположить, что римский купец и римский шпион – синонимы. Впрочем, варвары об этом тоже догадывались, но в большинстве своем не понимали настоящей цены информации. Отчасти потому, что информация в здешних условиях передвигалась медленно и частенько запаздывала, отчасти потому, что большинство варварских племен жило сегодняшним днем. В крайнем случае – завтрашним. Решения о набегах принимались спонтанно, время и цель также выбирались скорее по наитию, чем по расчету. В походы ходили обычно осенью, когда урожай собран (и у противника в том числе). Или зимой, когда все равно делать нечего, а реки легко форсируются по льду. Решение о походе принимал обычно рикс, и подходил он к этому делу не стратегически, а оперативно-тактически. Стратегическими вопросами (например, переселением всего племени в более уютные места) занимались старейшины. Используя, впрочем, и разведданные, полученные во время тактических набегов.

Были, разумеется, и исключения. К ним относился «римский опыт» «начальника герульской разведки» скулди или «большой поход», затеянный Одохаром не только ради добычи, но и ради повышения собственного авторитета. Как и следовало ожидать, римский «агент влияния» «мирный» вождь Стайна не только вовремя проинформировал империю об опасности, но и приложил все силы, чтобы «экономическими методами» свести эту опасность к минимуму. Если бы Коршунов (при деятельной поддержке «фракции войны», разумеется) не вывел «мирного» вождя на чистую воду, вместо «большого похода» получился бы пшик. Или кровавая подстава.

Теперь же у гревтунгов (к коим нынче относился и Аласейа большая вода) появилась возможность дезинформировать противника.

Сделать «двойного» агента из Стайны было невозможно. Да это и не требовалось. Донесения для неграмотного гота составляла Анастасия. С тем же успехом она могла писать и под диктовку Коршунова. То, что тот посчитал бы нужным надиктовать.

Но Алексей проявил осторожность. И донесений типа «похода не будет, спите спокойно, дорогие римляне» засылать не стал. Слишком резкое изменение «курса» выглядело бы подозрительно. Наверняка у римлян имелись и другие шпионы, а скрыть передвижение войска в несколько тысяч человек по открытой местности невозможно. Поэтому Коршунов, не желая подрывать доверие к «двойному агенту», продолжал сливать противнику достоверную (ну, может, чуть-чуть подправленную) информацию и ждал ситуации, когда запущенная деза сможет радикально изменить расклад сил. Ждал – и дождался. И столкнулся с тем, что его подруга и наложница, безропотно составлявшая правдивые донесения, вовсе не хочет подставлять свою родину под удар.

Они сидели внутри шатра. Кожаный полог был откинут, и ночной воздух втекал внутрь, принося запах дыма и тины от заросшей ряской речки.

– Мне нужно, чтобы ты это сделала, – сказал Коршунов. – Мы должны их напугать. Чтобы триремы ушли от этих берегов к устью Данубия. Напиши им, что мы разбили аланов, что наше войско еще более увеличилось, потому что к нему присоединились гепиды. Они должны испугаться и увести флот. Вот тогда мы проскользнем вдоль берегов и ударим – внезапно, стремительно…

– Алексий… – В черных глазах женщины посверкивало пламя лампадки. Смуглое прекрасное лицо. Только губы искривлены… словно от боли. – Алексий, зачем это тебе?

– Что именно?

– Этот набег. Варвары хотят воевать с варварами – и пусть. Зачем тебе вести их на землю Рима?

– Надо! – Алексей взял ее руку в свои жесткие ладони, после нескольких месяцев непрерывных упражнений с оружием покрытые твердыми валиками мозолей. – Мне это очень нужно, радость моя! Потому что я не собираюсь вечно скитаться по этим степям и драться из-за дюжины мешков с зерном. Я хочу туда! – Он махнул рукой в сторону юга. – Я хочу добраться до твоей империи и обосноваться в ней.

– С помощью варваров?

– Почему бы и нет? Они – мои друзья. Учти, я ведь тоже варвар – совсем не знаю латыни! – Алексей засмеялся, но Анастасия даже не улыбнулась.

– Если ты хочешь жить на земле Рима, совсем не обязательно врываться туда силой. Я могу тебе помочь…

Коршунов покачал головой.

– Я не хочу быть просителем, – произнес он с легкой надменностью. – Тем более я не хочу, чтобы ты просила за меня.

– Почему? – В голосе женщины прозвучала обида. – Из-за того, что я делила ложе с…

– Молчи! – Алексей коснулся пальцами ее губ. – Мне плевать, с кем ты была до меня! Но я хочу сам добиться того, что мне надо. И я хочу увидеть собственными глазами, что есть ваша Римская империя.

– Приезжай мирно. Приезжай торговцем. Со мной тебя пропустят через границу. Я…

– Настя! Думай, что говоришь! Да, через границу меня, может, и пропустят. А как я доберусь до этой самой границы? Через земли всех этих аланов и гепидов? Да еще с товарами! Да еще с такой красавицей, как ты! Ты что, не понимаешь, что первый же занюханный рикс с дюжиной дружинников прикончит меня? Эти варвары, о которых ты говоришь так пренебрежительно, моя настоящая сила! Вдобавок это мои друзья! Ты не должна относиться к ним с презрением! Хотя бы ради меня… – В голосе Коршунова прозвучали просительные нотки: он ведь действительно любил эту женщину.

– Я не презираю их, – негромко проговорила Анастасия. – Я их боюсь. Алексий, ты не знаешь варваров, то есть ты знаешь их такими, какие они у себя дома.

– Да, – согласился Коршунов. – Они довольно жестоки… – начал Алексей, не понимая, к чему она клонит.

– Нет! – перебила его женщина. – Ты ошибаешься!

– Разумеется, – желчно произнес Коршунов. – Они очень добрые. Мне, конечно, пригрезилось, как добряки Стайна с Одохаром решили тебя убить!

– Нет, не пригрезилось. Но, Алексий… – она взяла его за руку. – Пойми: таков их обычай! Я не осуждаю ни Стайну, ни Одохара. Мир в народе дороже жизни наложницы! Ты не прав! У себя дома эти скифы умеренны и справедливы, потому что живут по законам и обычаям дома. Но, Алексей, ты не знаешь, что такое варвары на земле Рима. Это – совсем другое. Потому что там они живут по закону войны. Я никогда не согласилась бы стать наложницей варвара, если бы не видела, что остается после их набегов. Что такое несчастье маленькой женщины в сравнении с этой бедой!

В ее голосе было столько горечи, что Алексей привлек ее к себе, погладил по голове, нежно, как ребенка.

– Ты сделала это ради Рима… – произнес он. – Я понимаю. Я тоже люблю свою родину…

И ощутил внезапный укол тоски. Его родина… увидит ли он ее когда-нибудь…

– Нет! – Анастасия качнула черноволосой головкой, отстранилась. – Я не люблю Рим. Моя родина – не Италия. Я эллинка. Я родилась в Антиохии. Германцы никогда не придут туда. Я не люблю римскую империю, Алексий. Но не обязательно любить своего повелителя, чтобы понимать его величие. Стыдно хулить грубость легионеров тем, кто живет за щитами легионов.

– Это не твои слова, – заметил Коршунов.

– Так говорил мой отец. И это правда.

– Я не спорю, – произнес Алексей. Он действительно понял. – Я больше не стану просить тебя делать что-то против твоей родины.

«Уж не знаю, как я объясню это Одохару и остальным, – подумал он. – Но объясню как-нибудь, куда я денусь, придумаю что-нибудь…»

– Алексий, я бы сделала это для тебя! – умоляюще проговорила Анастасия, сжав его руку. – Но я не могу. Они ведь не просто убивают: они убивают всех. Женщин, детей, совсем маленьких… просто для развлечения. После них не остается ничего – только трупы и пепел!

– А если я обещаю тебе, что не позволю им убивать ради развлечения? – негромко произнес он.

Женщина покачала головой:

– Ты велик, Алеша! Кому, как не мне, знать это. Но даже тебе не обуздать их звериной природы. Они не люди! Они только выглядят людьми!..

– Прекрати! – жестко оборвал ее Коршунов. – Я сказал тебе: это мои друзья. Всё! И я не собираюсь никого резать! Я собираюсь жить в твоей империи! Отвоевать от нее кусок…

– Ты не понимаешь… – Анастасия печально покачала головой. – Рим – это не то, что здесь. Рим – это государство. Твои варвары разграбят пару поместий, может, захватят какой-нибудь город… а потом придут легионеры и убьют всех варваров. Всех, кто не успел сбежать. Воевать с государством, отнимать у него земли может только другое государство. Я изучала историю, Алексий, поверь мне – это так! Так было всегда!

– Допустим, – кивнул Коршунов. – Так было. Но я намерен это изменить. – В этот момент он сам верил в то, что говорил. Он был убежден в этом. – Да, я это изменю! Если ты мне поможешь. Настя!.. – Он взял в ладони ее нежное лицо, заглянул в черные влажные глаза: – Я прошу тебя: помоги мне!

Две слезинки скатились по смуглым щекам, смочив пальцы Коршунова.

– Да, Алексий… – прошептала она. – Я это сделаю… я сделаю то, что ты хочешь. Все, что ты хочешь… Я сделаю для тебя…

Глава четвертая

Тактика фехтования и стратегия войны

– Ну что ты делаешь! – возмущенно закричал Ахвизра. – Куда убежал?

– Но ты же мог меня достать! – резонно возразил Коршунов.

– А ты мог меня убить! Вот так и так! – Ахвизра взмахнул тренировочным деревянным мечом: наискось, потом – уколом снизу, в живот.

Он был прав: Коршунов в самом деле мог его достать из этой позиции. Сам при этом рискуя максимум легким ранением в ногу. И все-таки он не мог себя перебороть. Нет в нем безудержной отваги, свойственной здешним парням. Да и раньше не было. А будь меч Ахвизры из настоящей стали, Алексей вел бы себя еще осторожнее. Потому что уже видел, как легко таким мечом можно отмахнуть руку или вспороть живот. Ахвизре просто: он убежден, что, пав в бою, тут же отправится к вотану. А вот у Коршунова относительно себя такой уверенности нет. Зато у него есть обширные планы на будущее. А дырка в организме может существенно этим планам помешать. Конечно, у него аптечка, а в ней лекарства, позволяющие не опасаться заражения крови, но отрубленную кисть в местных условиях обратно не пришить. В общем, с точки зрения Ахвизры, Коршунов элементарно трусил. Но обвинить Алексея в трусости Ахвизра не мог. По здешним понятиям за таким обвинением от равного по статусу следовал немедленный вызов на смертельный поединок. В котором Ахвизра, разумеется, без труда прикончил бы Коршунова (чего самому Ахвизре вовсе не хотелось), а затем – также по определению – вынужден был бы сражаться со всеми родичами Алексея поочередно, начиная с Агилмунда, своего лучшего кореша… короче, обычаи здесь были таковы, что приходилось выбирать выражения.

– Что ты все время бегаешь, Аласейа! – раздраженно бросил Ахвизра. – Видел бы тебя какой-нибудь гепид, подумал бы, что ты боишься!

– Я бьюсь, как мне удобнее, – сказал Коршунов. – Скажешь, я бьюсь хуже, чем Сигисбарн?

Вышеупомянутый Сигисбарн на пару с Книвой, пыхтя и потея, отбивались от старшего брата на другой стороне утоптанной площадки.

– Не хуже, – признал Ахвизра. – И все-таки ты – паршивый воин… Вот так!

Коварный гот прыгнул вперед, лихо огрел по ребрам расслабившегося Алексея и захохотал:

– Не зевай!

Коршунов вяло, изображая усталость, рубанул в ответ своей деревяшкой (Ахвизра без труда отмахнулся)… и одновременно ловко подбил ногу противника, отчего тот приземлился на травку. Разумеется, через полсекунды Ахвизра уже снова стоял бы на ногах, но Коршунов, давно готовивший эту ловушку, успел придавить ногой правую руку Ахвизры и упер противнику в горло обмотанное тряпкой «острие». И тут же услышал одобрительный возглас Агилмунда, который, гоняя братьев, ухитрялся еще следить за поединком. Нормальная, впрочем, ситуация. Коршунов уже знал, что в реальном бою надо «держать» все окружающее пространство, а не только своего непосредственного противника. Иначе мигом получишь железо в спину. Агилмунд умел фехтовать и наблюдать за окрестностями, а вот Книва с Сигисбарном – не очень. Но тоже захотели поглядеть, что там такое интересное совершил Аласейа… Книва, впрочем, успел отскочить (он вообще был очень ловкий и подвижный парнишка), а тяжеловесный Сигисбарн схлопотал деревяшкой по уху.

– Молодец! – Ахвизра был очень доволен. – Когда-нибудь из тебя выйдет отменный воин, Аласейа… – И вдруг змеиным движением вывернулся из-под «клинка», выдернул из сапога нож и полоснул по ноге Коршунова. Аккурат по сухожилию. Разумеется, тупой стороной ножа, а не острой, иначе быть бы Алексею калекой.

Миг – и Ахвизра уже на ногах, и уже его деревяшка упирается Коршунову в живот.

Опять обыграл ловкий гревтунг, а ведь реакция у Коршунова даже лучше. Ну да, Алексей знал: его проблема еще и в том, что он, добившись успеха, останавливается, расслабляется… а Ахвизра – нет. Ладно, еще не вечер.

Вернее, как раз вечер.

– Хорош, – сказал Алексей, отпихивая «меч» от своего живота. – Солнце садится. А завтра гепиды прибудут. Надо выспаться.

– Езжай, – кивнул Ахвизра. – Выспись. А то люди говорят: ты совсем плохо спишь. Каждую ночь в твоем шатре шум. Это блохи вам со Стайсой спать мешают, да? – гот ухмыльнулся.

– Да, – буркнул Коршунов.

Ну не лагерь воинский, а коммуналка какая-то.

Ахвизра ухмыльнулся еще шире:

– Такие злые у тебя блохи, Аласейа. Стайса твоя бедная от них так громко кричит!

– Я думаю, Ахвизра, если б тебя шершень за язык укусил, – сказал Коршунов, – языку твоему ничего бы не было, а вот шершень, тот бы от твоего яда помер.

И засвистел, подзывая свою лошадку. Шутки по поводу его и Насти Алексея уже порядком достали. С другой стороны, и шутников можно понять: на весь многотысячный воинский табор не наберется и сотни женщин. А уж равной его Анастасии и вовсе нет.

– «Марку Аврелию Клавдию, легату в мёзии, – от вождя славных гревтунгов – привет! Сообщаю тебе, что грозные соплеменники мои, вкупе со свирепыми герулами алчного рикса Комозика вкупе со злокозненными боранами и кровожадными гепидами, соединившись в бесчисленное воинство и погрузившись на множество кораблей, вознамерились морем достичь границ земель, что лежат к югу от устья Данубия…» – Коршунов запнулся, оторвал глаза от пергамента, посмотрел на Анастасию. – Я правильно читаю? – спросил он.

– Твоя латынь ужасна, – грустно проговорила женщина. – Но это не имеет значения.

– Почему?

– Потому что тебе никогда не быть гражданином Рима. А мне никогда больше не увидеть дома… – Голос Анастасии дрогнул.

– Почему?

– Ты ведь отправишь это? – Она показала на исписанный ею самой пергамент.

Алексей кивнул.

– Если моему донесению не поверят, меня сочтут предательницей. Если поверят, то тоже сочтут предательницей. Но позже, когда случится беда. – Анастасия тяжело вздохнула. – Даже если я рискну вернуться, я никогда не смогу жить под своим именем. И никогда не смогу встретиться со своими друзьями. Мне придется жить в вечном страхе, что когда-нибудь за мной явятся вегилы…

– Вегилы – это кто? – перебил Коршунов.

– Те, кому поручено следить за порядком и законом. Какая тебе разница, кто такие вегилы! – воскликнула она сердито. – Ты не понимаешь! Только там, на землях Рима, – настоящая жизнь. Культура, искусство, цивилизация… а здесь только дикость, грязь, блохи, варварская речь и варварская грубость! Ты не поймешь!

– Ну почему же? – усмехнулся Алексей. – Я тебя отлично понимаю. Еще здесь нет электричества и центрального отопления. А также телевидения, спутников и персональных компьютеров…

– О чем ты говоришь?

– Ты не поймешь! – Коршунов бросил на постель пергамент, тут же свернувшийся трубкой. – Тот мир, откуда я пришел, так же отличается от твоего Рима, как Рим – от готского бурга. Но я не оплакиваю его, понятно! Я пришел в этот мир, и я сделаю его своим! – Он присел рядом с ней, обнял. – И твой Рим тоже станет моим. Если ты мне поможешь. Настя, бог свидетель, я делаю это не только для себя, но и для тебя. Мы будем жить в Риме! Мечом или золотом, но мы с тобой проложим себе путь к центру этого мира!

Женщина молча прижалась головой к его плечу.

«Эх, если бы у меня была возможность вернуться домой! – подумал Коршунов. – Вернуться вместе с тобой, Настенька…»

Но нет, невозможно. Тот, двадцать первый век, даже сниться ему уже перестал…

– Верь мне, любимая! – прошептал он. – Верь мне – и все будет!

Анастасия молчала. За тонкой тканью шатра гудел варварский лагерь, скрежетали цикады, громко плескала рыба в тинистой заводи…

Словно в каком-нибудь турпоходе. В каком-нибудь Лосево… м-да, турпоход. Немножко затянувшийся и немножко кровавый.

«Зато осень здесь теплая! – с непонятным ожесточением подумал Коршунов. – А когда похолодает – можно двинуться на юг. В теплые, так сказать, страны. Попутешествовать. В сопровождении персональной армии. Эх, был бы здесь Генка – порадовался бы за меня!»

На следующее утро он нашел Скулди, вручил герулу пергамент и попросил сделать так, чтобы данный пергамент в самые краткие сроки попал к римским торговцам, возвращающимся домой.

– Что здесь? – поинтересовался Скулди.

– Отправь его – и увидишь, – уклончиво ответил Коршунов.

– Что увижу? – спросил недоверчивый герул.

– Если все выйдет, как я задумал, бораны дадут нам корабли.

– А понтийская римская эскадра?

– Отправь это, Скулди! – решительно заявил Коршунов. – Отправь – и ты увидишь.

Алексей был уверен, что его план сработает. Имея дело с прямолинейными варварами, римские власти наверняка будут реагировать так же прямолинейно.

Глава пятая

На аланов!

Разношерстое войско двигалось по степи вдоль берега речки, впадающей в Днепр-Борисфен. Тяжелые фургоны на здоровенных колесах неторопливо катили по сомнительному подобию дороги. Всадники ехали группами в десять-двенадцать человек – по родам. Пехота топала как придется, но тоже кучкуясь по родственному признаку. Они и дрались так же. Организация у войска была типично родоплеменная. То есть – минимальная. Но толпа собралась изрядная, и кушала эта толпа хорошо. В смысле, не изысканно, а много. С провиантом пока проблем не было. Рыба – в реке, птицы – в камышах. За дичью покрупнее отряжали охотников.

У «Аласейи – небесного героя», разумеется, был персональный фургон. Но «небесный герой» предпочитал передвигаться верхом. Степь – она, конечно, ровная, но это – на глаз. А если по ней ехать, да еще на такой «технике», при которой каждая кочка – твоя… так что в фургоне ехали его тиви Анастасия и родич книва. А «герой», на лихом мерине, – во главе войска, вместе с прочими вождями, коих набралось дюжины полторы. Каждый в этой элитной компании величал себя риксом и всячески подчеркивал свою независимость, что нередко приводило к конфликтам. Одохару с Комозиком кое-как удавалось удерживать разношерстое воинство от внутренних раздоров, урезонивать, умиротворять… К некоторому удивлению Алексея, изрядным авторитетом по части решения конфликтов оказался Травстила.

Впрочем, и самого Коршунова тоже пару раз «заряжали» в качестве судьи. Особенно много проблем было с гепидами. Те оказались действительно безбашенными. С другой стороны, их вождь, зверовидный детина лет восемнадцати, то есть младше Сигисбарна (и не сказать, чтоб умнее), ходил теперь у Коршунова в приятелях. Алексей, увидев, какими глазами красный (так звали гепида) смотрит на ало-белый плащ Одохара, презентовал парню красный отрез парашютного шелка. И получил в качестве «отдарка» отличный шлем и дружбу громилы-вождя. Если бы не эта маленькая деталь, держать в повиновении гепидов было бы нелегко. Но вождя они слушались. Красный слыл вутьей, местным берсерком: спорить с ним не решались.

Итак, могучее воинство готов-гепидов-герулов вышло в большой поход местного значения. Супротив аланов. Причем сами аланы наверняка об этом уже знали, поскольку о цели похода в войске знал даже самый последний ополченец. По вечерам все с большим энтузиазмом «делили» будущую добычу.

Коршунов, «путешествовавший» в компании Ахвизры, Агилмунда и Скулди, попытался выяснить у двух последних как лиц, особо приближенных к руководителям похода, – что это за народ такой – аланы. И, главное, как они воюют. В конце концов, надо же разработать какую-нибудь стратегию…

Оказалось, что никто, включая Одохара и Комозика, продумывать будущую войну не собирался. Вся стратегия сводилась к тому, чтобы вышеуказанных аланов отыскать, навешать им как следует (в успехе никто не сомневался, так как откуда-то пришла информация, будто аланские вооруженные силы сейчас не в лучшем состоянии), а затем слупить выкуп побольше.

Четыре дня войско двигалось без всяких ухищрений, и только на пятый день совокупное руководство армии наконец соизволило отправить разведку: пару разъездов по дюжине всадников.

Готский отряд возглавил Ахвизра, герульский – паренек по имени Берегед, отиравшийся возле Скулди и приходившийся последнему родичем. Еще одним изменением было то, что Агилмунд и Скулди ехали теперь бок о бок со своими риксами. Коршунов мог бы тоже присоединиться к ним, но воздержался. Отношения с герульским риксом Комозиком не очень-то у него складывались. С точки зрения Коршунова, Комозик вел себя слишком высокомерно. Ну и Коршунов, конечно, старался держаться с достоинством. Как и подобает «небесному герою». Только вот Комозику на «небесное происхождение» Алексея было начхать. Он вообще вел себя так, словно все вокруг в сравнении с ним – плесень. Разве что для Одохара делал исключение. Остальными, включая даже Скулди, откровенно помыкал. При этом сам герульский рикс, по мнению Коршунова, никакими особыми достоинствами, кроме общепризнанного умения колоть-рубить, не обладал. Ах да, был еще один человек, которого Комозик старался не раздражать: молодой вожак гепидов красный. Алексей, впрочем, догадывался, что причиной тому не то, что рыжий предводитель союзников тоже рикс, а то, что красный слыл не только полным отморозком, но тоже изрядным рубакой. И вызови вожак гепидов рикса герулов на поединок, очень возможно, что не гепидам, а герулам пришлось бы выбирать нового рикса. А вот Коршунов себе такой роскоши, как вызов, брошенный Комозику, позволить не мог. Единственный шанс выжить для него в такой ситуации – пристрелить герула из пистолета. Пристрелить-то можно, но понравится ли это войску? Да и с политической точки зрения живой, пусть и надменный, Комозик полезнее Комозика не гордого, но мертвого.

В общем, к риксам Коршунов присоединяться не стал. Все интересное друзья ему потом перескажут.

Поехал в одиночестве. Если можно считать одиночеством езду в голове колонны из нескольких тысяч человек и доброй сотни повозок.

Но даже и это одиночество Коршунова было вскоре нарушено. К нему присоединился боран по прозвищу Скуба.

Скубу «главный боранский рикс» крикша отрядил в качестве наблюдателя. А может, сам Скуба решил поглядеть на сборное воинство в деле. Так или иначе, но этот средних лет боран в сопровождении полудюжины боранов помоложе присоединился к участникам «аланской кампании».

Коршунов был одним из немногих, с кем Скуба мог разговаривать по-своему. Боранский язык от русского отличался примерно как русский от украинского. Но друг друга они понимали. К тому же Коршунов в свое время поездил по странам Восточной Европы: и в Польше бывал, и в Болгарии, наловчившись и там и там если не говорить, то понимать сказанное довольно свободно.

Прежде у Алексея не было возможности серьезно с бораном потолковать. А потолковать было надо. Еще когда стояли на днепровском берегу, Коршунов, с разрешения крикши, осмотрел боранский корабль. На человека двадцать первого столетия это суденышко особого впечатления произвести не могло (что не укрылось от крикши), но от готских судов кораблик отличался существенно. Примерно как баркас от плоскодонки. Впрочем, хороши боранские корабли или плохи, а без них любой морской набег попросту невозможен. Так что, когда Скуба сам подъехал к Алексею, тот обрадовался. Ему было просто необходимо заручиться поддержкой представителя местных мореходов. И кое-что узнать о специфике парусно-гребного мореплавания. По предварительным сведениям, здешние мореходы старались в открытое море не углубляться. Плавали вдоль берегов. Следовательно, если вывести флотилию в открытое море, а затем, просчитав курс, выйти прямо к исходной точке, то и патрулирующая берега эскадра не так страшна…

Но в это утро основательно пообщаться со Скубой Алексею не удалось. Не успело солнце пройти и половины пути до зенита, как впереди показались скачущие сломя голову разведчики.

Впереди – враги!

– Вовремя, однако, риксы отправили дозор, – заметил Коршунов.

Скуба повернулся к Алексею. На широком, покрытом темно-красным загаром лице борана выразилось удивление.

– Сегодня первый раз послали дозор – и сразу врага обнаружили, – пояснил Коршунов.

Скуба пожал плечами.

– Так мы же сегодня на аланские земли вступили, – сказал он. – Вот там, за излучиной, их бург стоит. Мы туда в позапрошлом году торговать приходили.

М-да…

Глава шестая

Сарматы

Да, враги были близко, и их было много. Более того, намерения у врагов (насколько могли оценить разведчики) были самые серьезные. Ахвизра еще не окончил «доклад», а Агилмунд уже птицей полетел к повозкам.

Тут Алексей впервые увидел, как строится «мобильная крепость» готов.

Тяжелые повозки разделились по принципу «на первый-второй рассчитайсь», образуя две линии. Агилмунд метался между ними в клубах пыли и орал. Осуществлял общее руководство. Ему помогали несколько Одохаровых дружинников. И двадцати минут не прошло, как фургоны образовали что-то вроде каре, внутри которого расположились пешие готы и герулы. Гепиды под защиту фургонов не полезли. Красный пренебрежительно махнул рукой: дескать, таким храбрецам, как гепиды, негоже позорно прятаться за телегами.

Коршунов тоже за телегами прятаться не стал. Успеется. Выехал вперед, пристроился справа от Скулди, который застыл, стремя в стремя с Комозиком. Так они и стояли, аки три богатыря, дожидаясь появления супротивников. Попутно Коршунов рассказал Скулди анекдот. Дескать, был у него на родине в наидревнейшие времена такой богатырь – Илюша Муромский. И вышел он как-то на бой против Идолища Поганого. Ударило Илюшу по голове Идолище раз – по колено в землю ушел Илюша. Ударило идолище Илюшу (тут к «богатырям» подъехал боран Скуба – послушать, о чем речь) другой раз – по пояс в землю ушел Илюша. Ударило Идолище третий раз – по грудь в землю ушел Илюша. Выкарабкался из-под земли богатырь, отряхнулся и как даст Идолищу по макушке! Стоит Идолище Поганое. Илюша его еще раз по макушке – хвать! Стоит Идолище Поганое! Поднатужился Илюша да в третий раз, со всей молодецкой силушки – бабах! Стоит Идолище Поганое! Только уши из задницы торчат!

Первым заржал Скулди. Чуть позже – засмеялся Скуба. Анекдот был рассказан по-готски, Скуба же по-готски понимал не вполне свободно. Комозик даже не усмехнулся. Когда остальные отсмеялись, заявил, что будь на месте любого из поединщиков он, Комозик, то голову второго можно было бы сразу закопать. Отдельно от туловища.

Враги появились прямо со стороны солнца. Всадники. Аланы?

Скулди выругался. Скуба негромко присвистнул.

Всадники приближались. Вернее, спускались, потому что степь впереди выгибалась склоном пологого холма. Враги ехали плотным строем, подминая лохматую траву. Над их головами, словно тростник, стояли поднятые к небу копья.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Вся жизнь Тимура перевернулась в тот день, когда его с позором прогнали из школы дзюдо и бросила люб...
Ведьм Непутевого леса ждал весьма неприятный сюрприз: Чепухинда уехала в гости к сестре, а ее место ...
Эмми всегда мечтала о кошечке и надеялась, что на день рождения родители подарят ей веселого пушисто...
Устойчива ли экономическая модель, возведенная на лжи и лицемерии? О чем стыдливо молчат политики и ...
И зачем люди смотрят мыльные оперы? Достаточно оглянуться вокруг, и станет ясно, что подобных сюжето...