Я смотрю на тебя Као Ирэне

Переулок, где находится палаццо, выходит напрямую на Гранд-канал. Нужно соблюдать осторожность, когда идешь по нему, особенно ночью. Это безликая, затаенная, неосвещенная и далекая от центра улочка, местами поросшая сорняками, которые цепляются за стенки. Никогда не подумаешь, что в конце булыжной дорожки прячется вход в одно из самых красивых зданий Венеции.

На самом деле этот город – урбанистическая аномалия. Все вокруг кажется разрушающимся, будто вот-вот упадет в мутную воду. И в то же время город полон жизни, завораживает своей неповторимой красотой.

Кисточки и темпера лежат там же, где я оставила их в субботу, в том же строгом порядке. Никто их не трогал, это меня успокаивает. Фреска тоже в порядке, с ней ничего не стряслось. Это может показаться странным, но, если оставить произведение искусства без присмотра в период реставрации, с ним может произойти много неприятностей. Каждое утро я боюсь найти на фреске новое пятно влажности, колонию муравьев или отпечатки пальцев.

Из комнат Леонардо не исходит ни звука, наверное, он уже ушел.

Я облачаюсь в рабочую одежду, которая делает меня похожей на ghostbuster[16], и приступаю к работе. Я почти готова, осталось только освежить взгляд каплями. По вине Гайи, которая крутилась в постели всю ночь, я плохо спала (если быть совсем честной, то тут есть вина и Филиппо, который не выходил у меня из головы) и теперь чувствую, как веки наливаются свинцом.

На мгновение образ Филиппо, массирующего мои ступни, проносится у меня в голове. Это было вчера вечером, но сейчас все случившееся кажется мне сном. Воспоминания уже не такие четкие, и мне не удается пережить те же самые чувства. Странно.

Вынимаю из кармана комбинезона голубую бутылочку, отклоняю голову назад и капаю по две капли в правый и левый глаз. Поначалу жидкость щиплет, но через пять секунд все проходит, и я снова как новенькая.

Внезапно чувственный смех разносится по холлу. Мои глаза еще затуманены, но я все равно могу различить две приближающиеся ко мне фигуры. Леонардо и… – моргаю, чтобы сфокусировать взгляд, – какая-то красавица с воздушными волосами и бархатной кожей. На ней облегающее короткое платье из красного шелка, которое не только выставляет в выгодном свете стройные ноги, но и полностью обнажает спину, а глаза ее лучатся удовлетворением. Ее виду могла бы позавидовать даже Одри Хепберн.

– Добрый день, Элена, – произносит Леонардо, проходя мимо. Он одет не на выход, на нем толстовка и шлепанцы, и все это составляет необычное сочетание с элегантностью его спутницы.

– Здравствуйте, – отвечаю с намеренной отстраненностью.

Дива адресует мне легкий кивок головой и следует за Леонардо, цокая каблуками по полу. Дойдя до лестничного пролета, ведущего наружу, он проводит рукой по ее спине чувственным и в то же время как бы оберегающим жестом. Контраст между его темной и ее белоснежной кожей – волнующий, я не могу не думать об этом. Сразу видно, что они провели ночь вместе, я практически слышу запах секса, преследующий их.

Собираюсь вернуться к работе, но меня опять отвлекают. На сей раз – грохот снаружи, от которого дрожат стены. Похоже на звук катера. С любопытством отодвигаю штору на одной из балконных дверей, выходящих на Гранд-канал, и вижу моторную лодку, пришвартованную к причалу палаццо. Дива уже в лодке: сняла туфли на каблуках и надела кожаную куртку. Она приближается к борту и смотрит на Леонардо. Он не заставляет себя ждать и, нагнувшись с причала, слегка касается ее губами, после чего отдает швартовы[17] и машет ей рукой. Дива надевает черные солнечные очки, переключает ручку передач и уносится вдаль, оставляя за собой серебристый след на воде. Похоже на сцену из фильма, но все это происходит в действительности, у меня на глазах.

Задвигаю шторы и немедленно принимаюсь за работу. Повторяю себе, что меня это абсолютно не интересует, стараюсь думать о другом.

Леонардо возвращается сразу же. Делаю вид, что я очень занята, пока замешиваю наугад какие-то цвета, стараясь смотреть перед собой. Он проходит мимо меня, не сказав ни слова, и, насвистывая что-то, исчезает у себя в комнате.

Я приготовила красный оттенок, забралась на стремянку и готова приступить к гранату. Надеюсь, что наконец-то можно спокойно работать, но, как обычно, мысли бегут сами по себе, а я начинаю следить за их ходом. Интересно – это была девушка Леонардо или просто приключение на одну ночь? Я никак не могу выбросить из головы воспоминание о том, как он провел рукой по ее обнаженной спине, а потом тот поцелуй – такой мимолетный, но очень чувственный.

Из ванной доносится звук льющейся воды, а мощный голос напевает какую-то мелодию, напоминающую мне о море и лете. Похоже, Леонардо совсем не торопится на работу сегодня утром.

Я поворачиваюсь, чтобы взять кисть, и понимаю, что он только что вышел из ванной и идет в холл. Наполовину обнаженный. Бедра обернуты синим полотенцем, волосы влажные. Идет босиком. Он напоминает мне античного воина. Подходит поближе с вызывающим видом, неровный пол трясется под его тяжестью.

– Ну что, Элена, как дела?

– Хорошо, спасибо, – отвечаю вполголоса, изображая безразличие. Мой взгляд прикован к фреске. Я чувствую себя неловко, маленькой и нелепой в моем бесформенном комбинезоне. Ну почему он не оденется?

– А как работа? – Он встряхивает волосами, и облако брызг разлетается в воздухе. Я вижу его краем глаза. К счастью, он находится на достаточном расстоянии от стены.

– Ну, как сказать…

– А ты знаешь, что на этой стремянке ты скорее выглядишь на своем месте, чем на барном стуле клуба?

– Будем считать это комплиментом.

– Это и есть комплимент.

Он не думает уходить. Я чувствую себя под наблюдением, и мне это совсем не по душе.

– Извини, но я очень занята… – говорю, поворачиваясь к фреске.

– Конечно, – говорит он с понимающей улыбкой и поднимает руки. – Тебе не нравится, чтобы рядом кто-то находился, когда ты работаешь. Вчера ты очень прямолинейно все объяснила.

– Вот именно, – бормочу, глядя, как он удаляется в свою спальню. И даже не осознаю, сказала ли я это на самом деле или просто подумала.

Как только остаюсь одна, слезаю со стремянки – мне нужна лакрица. Присутствие любого человека мне мешает, а его присутствие совершенно выводит из равновесия.

Глубоко вздыхаю и решаю начать сначала, в то время как кусочек лакрицы тает на языке. Черт, краска совсем засохла! Я сделала ее слишком густой. Теперь придется выбросить, помыть чашки и заново смешать все составляющие. Попробую использовать плоскую кисть, хотя бы для первого слоя, так работа пойдет быстрее.

Забираюсь заново на стремянку, чтобы рассмотреть поближе оттенок зерен и как следует запомнить его. Потом пробую новую смесь красного и фиолетового.

Из коридора справа от меня снова слышу приближающиеся знакомые уверенные шаги. Я инстинктивно поворачиваюсь: теперь он одет. На нем рваные джинсы и белая льняная рубашка – похоже, этот мужчина без ума от льна. На шее – черный шелковый шарф, который развевается при каждом его шаге. Не знаю, как ему не холодно, на улице же октябрь…

Он подходит ближе и облокачивается на стремянку. По моей спине пробегает дрожь, и я чуть не теряю равновесие. Не знаю, что со мной происходит, но это мне совсем не нравится.

– Я пойду за покупками для ресторана, – говорит он, глядя наверх. – В Риальто, тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо. Ничего.

– Ты уверена? – Он слегка наклоняет набок голову, и свет отражается в его сережке, заставляя ее мерцать. Его глаза необычайно светятся, будто улыбаются. Никогда бы не подумала, что обычные морщинки в углах глаз могут быть такими сексуальными. Боже, дух Гайи завладел мною!

Прихожу в себя.

– Уверена, абсолютно, – и поворачиваюсь к стене, слегка смутившись. В этот момент фреска – мое единственное спасение. – А, слушай, чтобы попасть в Риальто, советую тебе сесть на вапоретто, так ты не рискуешь потеряться, – добавляю, стараясь казаться непринужденной.

Он пожимает плечами.

– Ну, разве не романтично – потеряться в Венеции?!

– Я это сказала, полагая, что ты не хочешь напрасно терять время. Наверное, у тебя куча неотложных дел.

– Конечно, но я оставляю всю скучную часть работы моим подчиненным, на мою долю остается все самое интересное, – Леонардо уверенно улыбается.

Вообще он производит впечатление человека, абсолютно уверенного в своем таланте, у которого все получается само по себе, без каких-то особых усилий.

– На кухне остались теплые круассаны и кофе, если ты еще не завтракала.

– Нет, спасибо. Я обычно по утрам не ем. И потом… я не могу сейчас прерывать работу.

– Почему? – он кажется заинтересованным.

– Мне нужно оставаться сконцентрированной на цвете, иначе я его потеряю.

Леонардо потирает подбородок, пристально глядя на меня.

– Цвет этого граната?

– Да, – киваю, глядя прямо перед собой. – Я уже давно над ним бьюсь, он сводит меня с ума. Так много непередаваемых оттенков, не говоря уже об игре света и тени…

Помимо своего желания, я становлюсь болтливой – разговоры о моей работе воодушевляют меня. Наверное, Леонардо это заметил, потому что он улыбается. Внимательно смотрит на гранат, потом на меня, словно обдумывая что-то.

Я внезапно замолкаю. Не знаю, о чем он думает, но повторяю себе, что меня это не должно интересовать. Он и так заставил меня потерять уже немало времени. Собираюсь попрощаться, когда слышу знакомый голос, и слова замирают у меня в горле.

– Эле, ты здесь? – недвусмысленный перестук каблучков по лестнице. – Здесь есть кто?

Леонардо вопросительно смотрит на меня, я в ответ киваю, показывая, что все в порядке. Гайя появляется в холле. Она зашла домой переодеться: на ней уже другая одежда, и, как обычно, она безупречна. Здоровается с Леонардо прежде, чем со мной.

– Привет…

– Привет, – отвечает он с легким поклоном.

– Я пришла тебя проведать, – говорит она мне с невинной улыбкой.

Обманщица! Она ни разу не приходила навестить меня с тех пор, как я работаю в этом палаццо. Здесь она только ради него. И наверное, она подсмотрела этот адрес где-то у меня дома. При необходимости Гайя проявляет недюжинные качества частного детектива.

Я замираю на стремянке, даже и не собираюсь спускаться вниз. По крайней мере, отсюда, сверху, я могу наслаждаться спектаклем, который сейчас разворачивается.

– А разве у тебя не было важной встречи сегодня утром? – спрашиваю просто из садистского стремления поставить ее в неловкое положение.

– Уже все! Я даже успела забрать сумку из «Пикколо Мондо», – быстро отвечает она и смотрит на меня с таким видом, будто хочет сказать: «Ну и когда ты нас представишь?»

Я замечаю, что Леонардо с интересом разглядывает ее, проводя пальцем по губам, одна его рука в кармане джинсов.

– Это Гайя, моя подруга, – говорю я. И сверху фраза звучит необычайно торжественно.

– Очень приятно, Леонардо, – он крепко пожимает ей руку. Не могу понять выражение его лица – зачарованность или любопытство? Я снова принимаюсь смешивать краски, изображая, будто меня совершенно не интересует происходящее на полтора метра ниже.

– Мне тоже очень приятно, – отзывается Гайя.

Даже не видя ее, я представляю, как она кокетливо взмахнула ресницами, и уверена, что она старается изо всех сил.

Вдруг я слышу ее восклицание: «Ну ничего себе, над чем ты работаешь, Эле! Она огромная и абсолютно потрясающая». Я смотрю на Гайю с подозрением – ей всегда было наплевать на фрески и реставрационные работы.

– Вы согласны? – добавляет она, обернувшись к Леонардо. Очевидно: она просто ищет повод поддержать разговор.

– Элена обожает свою работу, это видно с первого взгляда, – теплый тембр его голоса доходит до меня.

Гайя тем временем тут же воспользовалась шансом спросить:

– Ну а ты чем занимаешься?

– Я шеф-повар. Сейчас я работаю в новом ресторане Брандолини.

Могу предугадать следующую фразу Гайи: «Шеф… как интересно!»

– Какая интересная работа – шеф!

Совсем немного ошиблась. Смеюсь про себя, хотя меня все равно никто не видит.

Гайя продолжает задавать обычные вопросы: давно ты в Венеции, надолго здесь останешься, как тебе здесь нравится?…

Хихикает и кивает всякий раз, когда он ей что-то говорит. Я уже выучила весь набор ее обольстительных приемов: томный взгляд, пальцы перебирают пряди волос, кокетливая улыбка, надутые губки.

Я выглядываю с лестницы, чтобы получше рассмотреть сцену и, наверное, чтобы понять, какой эффект это производит на Леонардо. Похоже, ему нравится. И он тоже, как и все остальные, покорен очарованием Гайи. Внезапно он вспоминает обо мне и поднимает взгляд, я стремительно поворачиваюсь на место, чуть не уронив чашку с краской.

– Элена, может, мы тебя беспокоим?

Решаю быть ядовитой:

– Ну, как вам сказать…

Леонардо заново обращается к Гайе:

– Мне пора, я уже опаздываю. В любом случае рад знакомству.

– Я тоже, – отвечает она, тая, словно шоколадка на солнце.

Леонардо прощается и спешит к выходу. Гайя смотрит на его задницу, я смотрю на Гайю, и взгляд неизбежно падает на объект ее интереса. После этого мы переводим взгляды друг на друга.

– Неплохо… – думаем мы обе, но только она произносит это вслух. – Как ты вообще можешь работать, когда вокруг тебя ходит такой муж-чина?

– Может, ты имела в виду, как мне удается работать, когда вы двое флиртуете тут подо мной?! – отвечаю с негодованием. – Ты еще и делаешь вид, что пришла меня проведать! Совести у тебя нет…

– Ну надо же мне было что-то придумать, раз ты мне не помогаешь. Ты не могла бы, пожалуйста, слезть с этой лестницы?

– Нет.

Со вздохом она ставит ногу на опору стремянки и берется рукой за одну из перекладин, все еще глядя в сторону выхода, за которым скрылся Леонардо.

– Слушай, Элена, в этом мужчине есть что-то феноменальное. Если ты это не признаешь – столкну тебя с лестницы.

Я принимаю безразличный вид.

– Дай мне вон ту губку, чтоб хоть какая-то польза от тебя была.

Гайя молча выполняет это, потом оглядывается вокруг, чтобы изучить обстановку, прежде у нее просто не было на это времени.

– А он вон там живет? – спрашивает, указывая на коридор, ведущий в левое крыло.

– Да.

– А ты видела его комнату?

– Нет, а что?

– Поверить не могу… Тебе что, совсем не интересно?

– Не то чтобы мне неинтересно… – Содрогаюсь от ужаса при одной только мысли о том, что она задумывает.

– А мне вот любопытно! – и она уходит, не дождавшись меня.

– Гайя, немедленно вернись сюда! – кричу ей вслед, но это абсолютно бесполезно. Придется мне слезть с лестницы. Бегу за ней. – Что тебе в голову стукнуло? Прекрати сейчас же! – Я догоняю ее и хватаю за рукав, но она сильнее и с уверенностью увлекает меня за собой.

– Да ладно тебе, только одним глазком взглянем! – настаивает она возбужденным тоном.

Мы уже прошли весь коридор и поднимаемся по лестнице, ведущей на верхний этаж, где находится спальня Леонардо. Не имея возможности остановить, я вынуждена идти за ней, в надежде помешать ей что-нибудь натворить или, еще хуже, оставить следы своего пребывания.

– Слушай, у меня из-за тебя будут неприятности, я же здесь работаю! – пытаюсь давить на жалость, совсем забыв, что тема моей работы ее мало волнует.

Дверь комнаты открыта. Сама спальня огромна, как я ее себе и представляла, похожа на номер люкс высококлассного отеля. Кровать в центре разобрана, перекрученные шелковые простыни свисают с одного конца. Повсюду – красные с золотом обои, которые отражаются бесчисленное множество раз в огромных зеркалах, расположенных по бокам от балдахина. Уютная и элегантная обстановка с ноткой фривольности. Брандолини, конечно же, не случайно поселил его здесь.

– Вот это стиль! – восклицает Гайя.

– Вот это бардак! – эхом отзываюсь я. Везде полный беспорядок. Похоже, Леонардо не очень-то беспокоится об уборке. На кресле из красного бархата десяток рубашек набросаны одна на другую, а на персидском ковре валяются две пары льняных брюк.

– Это нормально, что он такой несобранный, – говорит Гайя с умным видом, – он же артист!

– Вообще-то он повар, – отрезаю я, – и, думаю, все эти рассказы про гениев и беспорядок – полная чушь или просто предлог.

– Может быть, но в его случае это правда, – упорствует она. – Да ладно тебе! По нему с первого взгляда видно, какой он эксцентричный тип, творческая личность.

– Да ты что?! Ну значит, ты уже все о нем поняла!

– Некоторые вещи очевидны!

На тумбочке возвышается открытая бутылка «Moet & Chandon», а рядом – серебряный поднос, на котором стоят два бокала, один из них – со следами помады.

Гайя кидает на меня вопросительный взгляд, и я подтверждаю ее догадку.

– Сегодня утром с ним была женщина, и было сразу видно, что они провели ночь вместе.

Возможно, я нашла способ немного охладить ее пыл, поэтому добавляю с издевкой:

– К слову, она красивая, богатая и потрясающая. Практически недостижимая. Даже для тебя, моя дорогая, так что теперь можем идти.

– Ммм, игра становится все интересней… – Глаза Гайи загораются любопытством. Похоже, я добилась противоположного эффекта. – Может быть, это не его девушка. Иначе они жили бы вместе, разве нет? – продолжает она, цепляясь за свои догадки. – Для такого мужчины абсолютно нормально иметь любовницу.

На будущее надо бы запомнить, что, пытаясь ее обескуражить, я только подливаю масла в огонь.

Вместо того чтобы выйти из комнаты, Гайя направляется к шкафу и распахивает его. На минуту мой взгляд задерживается на пепельнице, стоящей посреди инкрустированного столика, и я замечаю в ней остатки травки. Ничего не говорю, чтобы не разжигать у Гайи еще больший интерес.

– Он фанат мятого льна! – объявляет она, высунувшись из-за одной из створок шкафа. Потом подходит к креслу, заваленному одеждой, и проводит рукой по вещам, которые надевал Леонардо, с мечтательным видом.

– Он элегантен и с хорошим вкусом. Поверь мне, это редкость в мужчинах.

– Гайя, хватит, ты меня достала! – И, отказавшись от попыток воздействовать на нее с помощью психологических уловок, говорю: – Пойдем отсюда, пожалуйста!

Подхожу к Гайе, чтобы взять ее под руку. И мои ноздри начинает приятно пощипывать насыщенный аромат, похожий на амбру. Я чувствую его очень ясно: это запах Леонардо, вся его одежда пропитана им. Вдруг я ощущаю такое смятение, как будто бы он сам здесь в этот момент. Тяну Гайю за рукав.

– Ну, перестань… Еще только минутку… – протестует она, стараясь освободиться.

Внезапно звук снаружи парализует нас. Слышен скрип закрываемой двери. О господи, Леонардо уже вернулся!

– Вот видишь?!! – рычу в панике.

Мы выбегаем из комнаты, слетаем по лестнице. Достигнув холла – с одышкой и бьющимся сердцем, – замечаем с долей сожаления, что это не Леонардо, а всего лишь смотритель дворца.

Я прихожу в себя и здороваюсь с ним, словно ничего не произошло:

– Добрый день, Франко!

– Добрый день, синьорина. Я зашел проверить. Все в порядке?

– Да. Спасибо, все хорошо, – мой голос срывается из-за недавней пробежки. – Я просто показывала палаццо подруге, которая зашла меня про-ведать.

– Здравствуйте, – говорит Гайя, взмахивая рукой в знак приветствия. Франко окидывает нас одобрительным взглядом, тем самым, которым он, я уверена, смотрит на приличных девушек.

– Хорошо, тогда я пойду, – заключает он, приближаясь к выходу, – если вам что-нибудь нужно…

– Спасибо, Франко, мне ничего не нужно. До завтра!

– До свидания!

После того как дверь закрывается, мы с Гаей смотрим друг на друга. Я умираю от желания разорвать ее на кусочки, но вместо этого чувствую, как мышцы лица расплываются в улыбке. Мы начинаем хохотать, прикрывая рот руками, как в детстве, натворив что-нибудь.

Пытаюсь быть серьезной.

– А теперь убирайся. Понятно? – приказываю ей угрожающим тоном. И вдруг понимаю, что уже совсем поздно и мне надо наверстать все то, что я не успела сделать сегодня.

– Ладно, оставлю тебя в покое, – Гайя собирается уходить, но, прежде чем выйти, поворачивается ко мне. – Зато мы повеселились! И как всегда, благодаря мне, – говорит она, подмигивая.

– Брысь отсюда! – смеюсь я.

– До встречи, подружка!

Уже почти семь, и я смиряюсь с мыслью о том, что пора идти домой, хотя этот день и не был столь продуктивным, как я планировала. Это бесполезно и невозможно – работать с таким количеством народа, который ходит туда-сюда! Практически потеряла утро, и лишь после обеда мне удалось собраться с мыслями, но я решила пока оставить гранат. Я нанесла первый слой облачения Прозерпины – хоть это у меня получилось хорошо.

Открыв ворота, ведущие в переулок, понимаю, что напрасно не придала значения штормовому предупреждению, объявленному вчера Морским центром. Вода поднимается с пугающей быстротой. Надо было уже давно уходить, когда прозвучала первая сирена, похожая на те, что объявляют комендантский час. Но я, как обычно, уверена, что пройдет много времени, прежде чем вода начнет подниматься. Иногда наводнения вообще не случается. Однако я повела себя просто как идиотка. Резиновые сапоги, естественно, остались дома – с утра было солнце! Я их ношу с собой, только когда они не нужны, так же, как и зонтик.

На цыпочках в своих замшевых балетках я пытаюсь сделать несколько шагов по воде, которая уже начинает течь по улице, медленно, но неотвратимо. Это непросто, и когда я добираюсь до конца переулка, ноги у меня уже совсем вымокли. Можно поискать два пластиковых пакета и использовать их, привязав к щиколоткам. Но, думаю, уже слишком поздно, если принять во внимание, что за какие-то пять минут вода поднялась сантиметров на тридцать.

Я нахожу спасение на еще сухом обломке стены и думаю, что мне делать дальше, хотя понимаю, что вариантов не так уж и много. Или пойду к дому, но доберусь туда полностью промокшая и одежду можно будет выбросить, или вернусь обратно в палаццо, рискуя застрять там до поздней ночи, когда прилив воды спадет.

Пока обдумываю эти два варианта, оба одинаково непривлекательных, Леонардо, насвистывая, выходит из палаццо, обутый в рыбацкие сапоги.

– Привет, Элена, ты что там делаешь? – спрашивает он, замечая меня, забравшуюся на стенку, словно кот, страдающий водобоязнью.

– Я тут пыталась вернуться домой… – отвечаю, из последних сил стараясь придать себе независимый вид. – А ты разве не должен быть в ресторане?

– Да, но я в пять вернулся, – он направляется ко мне, передвигая по ходу кубометры воды. – Ты просто настолько была погружена в работу, что даже меня не заметила, а я не хотел тебе мешать.

– Понятно.

Он дошел до меня. Отсюда, свысока, я почти одного роста с ним.

– Что будем делать? – Он изучает уровень воды. – Я подброшу тебя домой?

– А как?

– Забирайся на меня! – приказывает он, похлопывая себя по плечу. – Об остальном я позабочусь.

Предложение кажется слегка непристойным, и я смотрю на него с сомнением. Мне хотелось бы ответить: «Спасибо, не беспокойся, я уж как-нибудь сама разберусь». Но в моей ситуации в это не очень-то верится. Боюсь, придется принять предложение.

– А ты уверен? Потеряешь время из-за меня… – уточняю на всякий случай.

Он отсекает все сомнения решительным жестом руки и поворачивается ко мне спиной. Ок, согласна.

У него огромная спина, мне кажется, что я взбираюсь на гору. Под неизменной льняной рубашкой проступают мускулы. Поднимаю ногу, потом опять ставлю ее на место в сомнениях. Ох, зачем я сегодня утром надела юбку и чулки?! Чувствую себя неуклюжей, как в школе, когда учительница физкультуры заставляла меня взбираться по канату под жестокими взглядами одноклассников. Надо попробовать снова. Кладу сначала одну руку ему на плечо, потом отталкиваюсь, наваливаясь всем телом на его спину, Леонардо подхватывает мою ногу и устраивает ее вокруг своей талии. Я делаю то же самое со второй ногой.

– Готова? – спрашивает он.

– Думаю, да. – Мое тело теперь полностью прилегает к нему. – А ты? Сможешь?

Он смеется:

– Ты легкая как пушинка.

Он берется руками за мои обнаженные ноги выше колен и, продвигаясь великанскими шагами, переходит первый мост за одно мгновенье. Я чувствую, как моя грудь прижимается к мышцам его спины, и притом я обнимаю его за шею, чтобы не упасть. От него приятно пахнет тем же самым ароматом, который я уже уловила сегодня на его одежде. Но под парфюмом чувствуется другой запах, более подлинный и дикий, запах его кожи. Аромат ветра и моря.

– В какую сторону? – спрашивает он.

Я указываю ему дорогу, говоря в сантиметре от его уха, полушепотом, который почему-то кажется мне двусмысленным, и он идет дальше. Идет спокойно, словно ничего не происходит, я же не перестаю спрашивать у себя, какого черта я делаю на закорках у незнакомого человека. Все это лишено смысла, но не то чтобы мне вовсе не нравилось. Я ощущаю тепло, от которого на мгновение чувствую желание остаться так навсегда, прижавшись к Леонардо. Внезапно понимаю, что мое заветное местечко касается его спины: нас разделяет лишь тонкая ткань трусиков, потому что чулки доходят только немного выше колен. Я уверена, что Гайя отдала бы все на свете, чтобы быть сейчас на моем месте.

Ой, кажется, я соскальзываю…

– Тебе точно удобно? Ты такая легкая. Я почти не чувствую твоего веса, – он сжимает мне ноги и слегка подбрасывает, устраивая меня понадежнее.

Он сильный, мышцы напряжены, горячая кровь пульсирует в венах. Его руки скользят по моим ногам с непринужденной естественностью, которая побеждает все мое смущение. Кажется, будто он уже изучил мое тело, и это приводит меня в растерянность. Я не знаю, что думать.

В переулке Толетта рабочие прокладывают мостки из деревянных брусьев, и от их многозначительных улыбочек и пошлых комментариев я чувствую себя как арабская принцесса на спине верблюда. Моя неловкость растет вместе с водой, которая безостановочно выплескивается из водостоков и заливает все вокруг, размывая стены и круша деревянные доски. К счастью, Леонардо не может видеть, как покраснели мои щеки.

В лавках спешно убирают товар с нижних полок, отовсюду доносится нецензурная брань торговцев. Наводнение ужасно: оно забирает с собой все вокруг, не делая скидок никому и ничему. Вообще-то надо признать, мне сегодня повезло.

Ну вот и пришли. Деревянный мост Академии[18] вырастает перед нами. Сто метров отсюда – и я уже дома. К счастью, начиная с этого места и дальше все уже покрыто мостками.

Легонько щиплю плечо Леонардо.

– Можешь остановиться, – говорю, – отсюда я могу уже сама дойти.

Леонардо останавливается.

– Ты уверена? Мне ничего не стоит пройти еще пару метров.

– Нет, спасибо, достаточно. Ты и так мне очень помог.

На минутку задумываюсь, не предложить ли ему что-нибудь выпить у меня дома, но не хочу создавать повод для двусмысленной ситуации. За нынешний день пропасть между нами и без того уже немало сократилась. И потом, моя квартира совсем не готова к приему гостей, так что решаю избежать нового повода для неловкости.

– Конец путешествия! – говорит он, ослабляя хватку на моих ногах и легонько задевая трусики.

Он, наверное, даже не заметил этого. Скорее всего, мне просто показалось. Потом сгибает колени и, взяв меня за плечи, помогает спуститься на землю.

Спрыгиваю на мостки, приводя в порядок одежду.

– Мне было приятно помочь тебе.

Я смотрю ему в глаза. Действительно, было приятно? Потому что для меня именно так и было.

– Ну пока, увидимся.

– Пока, Элена, до завтра!

Делает шаг в мутной воде, потом поворачивается, говоря:

– Знаешь, мне понравилась прогулка во время наводнения. Я всегда мечтал об этом. Никогда бы не подумал, что разделю мою мечту с тобой.

Я улыбаюсь ему в ответ. Он тоже улыбается и оставляет меня одну, в то время как Венеция позволяет волнам ласкать себя.