Пьяная вишня Лазорева Ольга

– Интересное сочетание цветов, – бормотал он, изучая церковь. – И очень контрастно на фоне такого чистого неба. Все-таки старые мастера понимали гармонию цвета. Эти оттенки охры и темного малахита…

Я не стала дослушивать и начала удаляться. Решила отчего-то, что самое время сбежать. Но Сергей скоро очнулся и догнал меня. Он вдруг грохнулся передо мной на колени и истерично закричал:

– Не уходи, надежда! Не покидай, любовь!

– Меня вообще-то Ольгой зовут, – заметила я и быстро пошла прочь.

Сергей вскочил, пошатнулся, но удержался на ногах. Догнав меня, пристроился рядом, крепко вцепившись в мой локоть.

На набережной он сразу потащил меня между рядами выставленных картин. Многие продавцы с ним здоровались и с любопытством смотрели на меня. Я чувствовала себя все более неловко. Скоро Сергей резко остановился, развернул меня и показал рукой на две картины, находившиеся на подставке прямо перед нами.

– Вот, это я! – гордо сказал он.

– Серега, здорово! – услышала я за спиной и обернулась.

К нам спешил молодой улыбающийся парень.

– Привет, Стас, – ответил Сергей и нахмурился. – Ты же вчера сказал, что этот натюрморт какой-то японец берет.

– Да-да, это точно. Сегодня машину подошлет и сразу расплатится.

– А ты, это… сам видишь, я же с дамой, – тихо начал Сергей и отвел парня в сторону, что-то зашептав ему на ухо.

Парень глянул на меня, ухмыльнулся и закивал. Я увидела, как он достает из бумажника деньги, отчего-то разозлилась и быстро зашла за картины. И бросилась прочь, ловко лавируя между выставленных полотен. Добежав до палатки, где продавались багеты, я спряталась за нее и перевела дух. Скоро появился Сергей. Он нервно оглядывался по сторонам и расспрашивал у всех подряд обо мне. Когда он скрылся из виду, я вышла и быстро направилась к ближайшему метро.

Вечером все произошедшее стало казаться мне смешным. Я вспоминала растерянное лицо Сергея, когда он искал меня, то, как он снимал очки и протирал их, его обиженно надутые губы и вновь начинала улыбаться.

«Даже картины его толком не успела рассмотреть», – с запоздалым сожалением подумала я.

Потом достала из сумочки визитку, которую он сунул мне еще в метро, и задумчиво посмотрела на номер телефона. Возникло вполне определенное желание позвонить. И я набрала номер. Сергей ответил сразу и довольно бодрым голосом.

– Добрый вечер! – официальным тоном произнесла я. – Это Ольга. Мы сегодня в метро познакомились.

– Куда же вы пропали? – грустно поинтересовался он. – Я потом по набережной час бегал, но так вас и не нашел! Ужасно! «Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем. Но пусть она вас больше не тревожит. Я не хочу печалить вас ничем!» – без перехода начал он декламировать.

– А моя подруга тоже пишет стихи, – зачем-то сообщила я.

– И лучше Пушкина? – с легким сарказмом поинтересовался Сергей.

– Нет, конечно, что вы! – рассмеялась я.

– Я люблю Пушкина и Моцарта, – сказал он после паузы. – Их гении равноценны, только в разных областях. Хотя…. из чего проистекают поэзия и музыка? Мне кажется, из одного источника.

– А живопись? – спросила я. – К сожалению, не успела оценить ваши картины.

– Так приезжай! – с жаром воскликнул Сергей. – Я немедленно такси закажу, и тебя привезут прямо ко мне в мастерскую. Я сейчас здесь, кое-какую работу доделываю.

– На ночь глядя? – засмеялась я. – К незнакомому мужчине? Да за кого вы меня принимаете?

– Почему незнакомому? – искренне удивился Сергей. – Я же тебя люблю!

– Как-нибудь в другой раз, – неуверенно ответила я.

– Тогда жду завтра, – спокойно сказал он. – Запиши адрес. Это на Кутузовском, совсем рядом с метро. Можешь приехать в любое время. Я буду весь день здесь. Взял халтуру на «Мультфильме». Рисую фон для полнометражной сказки, всякие там березки, теремки. Ох, Русаков, Русаков, как ты измельчал! – пробормотал он. – Но кушать хочется всегда.

Я невольно заулыбалась и начала записывать адрес.

В записную книжку.

Человек приходит в этот мир совершенно один, и один уходит из этого мира. И может, человек обречен на одиночество? Но это не так. Свое одиночество, как и все в этом мире, мы создаем себе сами. Ведь это ощущение не приходит откуда-то извне, это наше внутреннее состояние. И мы создаем его мыслями, поступками, эмоциями. Мы чувствуем себя одинокими, когда нам не хватает любви, когда мы никому не нужны, когда нам не о ком заботиться, и некому заботиться о нас, когда в душе постоянные тревоги и страхи, или одна пустота. Но ведь мы сами впустили одиночество в свою жизнь и закрыли дорогу людям, которые могли бы стать нашими партнерами, спутниками жизни, нашими любимыми. И для начала необходимо поработать с самим собой.

На следующее утро я первым делом спустилась вниз и заглянула в почтовый ящик. Но кроме рекламных листовок и какой-то тощей местной газетенки, которую я никогда не читала, там ничего не было. Я вздохнула, вернулась в квартиру и решила, что сегодня же увижусь с Сергеем. Мне было любопытно побывать в настоящей студии, да и сам он вызывал вполне определенный интерес.

Когда я выпила кофе, позвонила Ириска.

– Через час встречаемся у меня в метро у первого вагона, – безапелляционным тоном заявила она. – У нас сегодня снова собеседование, я тебя вчера предупреждала.

– Так ты же вроде говорила, что во второй половине дня, – заметила я.

– Это хорошо, что ты уже не вопишь и не возмущаешься, – довольно сказала она. – Сама понимаешь, что сидя дома ничего позитивного в своей жизни не добьешься. Под лежачий камень, как говорится. Осознала?

– Типа того, – нехотя ответила я, раздумывая, говорить ей о Сергее или пока не стоит.

– Мы сначала к Златке заедем, – продолжила Ириска. – Она сегодня на посту, как она любит выражаться. Она мне сообщила, что на какую-то фирму требуется менеджер по работе с товаром.

– О, господи! – вздохнула я. – Ты никак не успокоишься.

Закончив разговор, я задумчиво посмотрела в окно и отчего-то начала раздражаться. Выходить никуда не хотелось, хотя погода была хорошей. Но снова нужно было выбирать подходящий наряд, размышлять, в чем я буду лучше выглядеть. А меня сейчас все это напрягало. К тому же я не знала, на сколько наш поход затянется по времени, а мысль все же встретиться с Сергеем меня не оставляла. И я выбрала простое светло-серое льняное платье полуприлегающего силуэта. Он было без рукавов, чуть прикрывало мне колени, и нравилось мне тем, что подходящий аксессуар мгновенно менял его с повседневного на нарядное. Это был словно чистый холст. На встречу с подругой я повязала разноцветную шелковую косынку вокруг ворота, создав некий небрежный воротник, а для вечера решила взять комплект из бирюзовых бус и серег, и уложила его в сумочку.

Ириска опоздала. Когда она наконец-то появилась, то выглядела крайне раздраженной.

– Вот же свинья! – начала она быстро говорить, заходя следом за мной в вагон.

– Кто? – усмехнулась я.

– Хорошо, что народу уже не так много, – не понижая голоса, заметила она и продолжила: – Муж мой, кто еще? Сам живет полноценной жизнью, а меня засадил дома и сейчас в ужасе, что я решила пойти трудиться на благо общества.

– Чего? – засмеялась я.

– А что? – повернулась она ко мне. – Не на благо же этого эгоиста, моего мужа! Я на него и так лучшие годы потратила!

– Ты ж сама говорила, что это любовь, – попыталась я ее урезонить.

Но Ириска и не слышала. Она увидела, что освобождается местечко в углу вагона, и направилась туда. Усевшись, машинально взяла сумочку из моих рук и устроила ее на своей, лежащей у нее на коленях.

– Вообще-то мне не тяжело, – заметила я и улыбнулась.

Ириска подняла раскрасневшееся лицо и вопросительно на меня посмотрела. Ее голубые глаза казались яркими из-за сильного румянца.

– Что ты сказала? – спросила она, вытягивая шею.

– Ничего, – отмахнулась я.

Разговаривать нам было неудобно, поэтому я закрыла глаза.

И сразу вспомнила Ника. Но тут же усилием воли переключила мысли на Сергея.

«Поехать или не стоит? – размышляла я, старательно взвешивая все „за“ и „против“. – А что я, собственно, теряю? Мужчина он интересный, к тому же разведен, так что с этой стороны никаких проблем не будет. Кто знает? Мы так странно познакомились. А вдруг это судьба? Все-таки он примерно моих лет, так что перспективы вполне могут быть радужные. А то, что он был сильно пьян, неудивительно. Мало ли! Может, отмечал что-нибудь с друзьями. На алкоголика он не очень-то похож».

– Садитесь, бабушка, – услышала я голос Ириски и открыла глаза.

Она усаживала на свое место какую-то сгорбленную старушку в ситцевом платье и белом платочке.

– Могла бы и молодого человека поднять, – громко заметила я и тронула за плечо парня, сидевшего с закрытыми глазами и слушающего плеер.

Он глянул на меня и мгновенно ощетинился.

– А чего сразу я? – раздраженно поинтересовался парень. – Сижу себе, никого не трогаю.

– Кажется, Задорнов сказал, что мужчины сидят в транспорте с закрытыми глазами, потому что им стыдно смотреть на стоящих перед ними женщин, – отчетливо проговорила Ириска.

– Да пошла ты, – вяло ответил парень и вновь закрыл глаза.

– Не связывайся, дочка, – немного испуганно проговорила старушка и слегка отодвинулась от парня. – Они нынче шибко ершистые стали. Боязно даже. А ведь это наша надёжа и опора.

Я смотрела на парня и думала, что Ник практически его ровесник, что, по всей видимости, только со мной он был таким милым и воспитанным, а в компании таких же, как он, ребят вел себя соответственно и наверняка употреблял мат.

«Встречусь, пожалуй, с Сергеем, – решила я и внутренне успокоилась. – Съезжу с Ириской на собеседование, а потом отправлюсь в студию. Только вот ей об этом говорить не стоит. А то представляю реакцию!»

Когда мы вышли из метро, Ириска решила зайти в магазин и купить шоколадных конфет.

– А то Златка там, бедная, сутки, – заметила она, – все радость! Чаек с конфетками то, что нужно.

– А ты уверена, что она сейчас не сидит на какой-нибудь очередной диете? – улыбнулась я, наблюдая, как Ириска наморщила лоб, изучая витрину.

– Ничего, от шоколада еще никому вреда не было! – уверенно ответила Ириска. – А лучше куплю-ка я ей коробку ее любимого зефира в шоколаде. Точно!

Приобретя зефир, мы вышли из магазина и направились в нужный нам переулок.

Скоро оказались возле проходной завода. Пост Златы находился внутри территории при входе в киношные павильоны. Но на этой проходной контролеры нас уже знали и пропустили. Мы отправились между старыми, краснокирпичными, огромными цехами бывшего завода.

– А еще говорят, что капиталисты угнетали рабочих, – проворчала Ириска, подняв голову и изучая монументальное здание бывшего кузнечного цеха. – Ты посмотри, какие корпуса строили для работы, прямо дворцы. И высокие и просторные, на кирпиче уж точно не экономили. А все для того, чтобы рабочим было удобно и не душно.

– Это спорный вопрос, – ответила я, огибая здание и направляясь ко входу в корпуса.

– А сейчас наделали внутри клетушек, обозвали их офисными помещениями и думают, что достигли всеобщего счастья, – не унималась Ириска, идя за мной.

– Так здесь офисов-то и немного, насколько я помню, – ответила я. – А съемочные павильоны как раз очень просторные.

– А не один хрен? – туманно ответила она и вдруг остановилась. – А это что за песни?

Мы обогнули здание и пошли в ту сторону, откуда доносилась музыка. Это был трек какой-то очень знакомой группы.

– Стоп! Перерыв и снимаем крупные планы, – раздался в этот момент голос, усиленный громкоговорителем. – Сергей, к гримеру, а то лицо блестит!

Мы переглянулись и замедлили шаг.

– Давай, все-таки вначале к Златке на пост зайдем, – неуверенно предложила Ириска, хотя ее глаза блестели от едва сдерживаемого любопытства. – А голос знакомый, не находишь? Кажется, это моя любимая группа «Моральный кодекс».

– Посмотрим, что там, а уж потом к Злате, – сказала я.

И мы двинулись к полуразрушенному кирпичному корпусу какого-то цеха.

Погода стояла жаркая, солнце палило, хотя еще было рано. Пыльный нагретый асфальт, высокие стены из древнего красного кирпича, безлюдье, ленивая полосатая кошка, развалившаяся в теньке под деревянной покосившейся скамейкой, притулившейся возле входа в один из корпусов, создавали странное ощущение. Казалось, что мы каким-то непостижимым образом перенеслись в провинциальный промышленный городок конца XIX века. Но в этот момент из-за угла здания вывернули две женщины в брюках защитного цвета, кепках и совершенно несоответствующих им цветастых футболках, и ощущение нереальности мгновенно исчезло. Они прошли мимо, о чем-то оживленно переговариваясь и не обращая на нас никакого внимания. Я задержала взгляд на их объемных фигурах, колышущихся при ходьбе, и неприметно вздохнула, машинально втянув живот.

– Ну чего ты на них уставилась? – недовольно поинтересовалась Ириска и потянула меня за руку. – Видишь, что тетки из охраны, коллеги нашей Златы. Форма-то одинакова. Правда, диковатая, – хихикнула она. – К этим немыслимым штанишкам военного образца еще и такие же жилетки прилагаются. Тетки, видимо, по причине жары их сняли. Но Златка как-то мне жаловалась, что не выносит эту форменную одежду, не понять на кого сшитую.

– Еще бы! – согласилась я. – Выглядит отвратительно. Как будто нельзя спецодежду делать красивой и удобной!

– О чем ты? Кому это нужно? Модельерам интересно создавать коллекции, а ты о спецодежде!

– В шестидесятые года было такое направление – одежда для разных специальностей, – заметила я. – Я во многих фильмах тех лет видела. Женщины всегда запоминают все, что связано со стилем и модой. Так ведь?

Ириска не ответила. Она вдруг ускорила шаг. Видимо, услышала, как за стеной кто-то пророкотал:

– Мотор! Начали!

Мы зашли за угол и первым делом увидели Злату. Она стояла в проходе между двумя огромными и практически разрушенными корпусами и внимательно зачем-то наблюдала.

Когда мы подошли к ней, то перед нашими глазами открылась самая настоящая съемочная площадка.

– Привет, девчонки, – шепнула она нам. – Хорошо, что меня отыскали. Славик вам сказал, где я?

– Нет, – удивились мы.

Слава был разнорабочим, и Злата частенько просила его посидеть за нее на посту, если хотела отлучиться.

– Мы у тебя и не были, – пояснила Ириска. – Музыку услышали и сразу сюда.

– Бондарчук снимает саундтрек к своему фильму, – прошептала Злата, кивая головой в сторону съемочной площадки.

– Ой! – пискнула Ириска, – мой любимый Сергей Мазаев!

– А тут посторонним можно находиться? – засомневалась я.

– Я из охраны, так что не посторонняя, – улыбнулась Злата. – И помреж разрешил. Видите, вон тот маленький мужичонка с чудной прической?

Мы замолчали и дружно посмотрели на невысокого худощавого мужчину в сильно вылинявшем голубом джинсовом костюме. Он стоял за раскладным стулом Бондарчука и внимательно изучал какие-то бумаги. Его практически седые, вьющиеся волосы были выбриты на висках, а сзади оставлен длинный до лопаток хвост, затянутый синей резинкой. В этот момент он повернулся в нашу сторону. Я заметила, какие у него пронзительно синие глаза, скорее даже бирюзовые.

– Прикольный чувак, – заметила Злата.

– Ты, случаем, не на диете? – не к месту спросила Ириска.

– На диете, а что? – повернулась к ней Злата.

Я посмотрела на ее упругое гладкое лицо с матовой загорелой кожей, на большие синие глаза, густые темно-каштановые волосы и розовые губы и улыбнулась. Злата выглядела свежо и даже если она и сидела сейчас на какой-нибудь очередной диете, то вреда ей от этого точно не было. Злата отличалась тем, что ухитрялась находить немыслимые по своим составам диеты и даже пыталась придерживаться их. Ее последним из известных нам экспериментов была диета, состоящая из белого вина и сыра. Кстати, Злата узнала о ней на работе от какой-то актрисы второго плана и немедленно решила последовать. Она, и вправду, за неделю похудела на пять килограмм. Но при этом чувствовала себя плохо и выглядела болезненной, к тому же находилась постоянно в легком подпитии.

– О, господи! – вздохнула Ириска. – А мы тебе зефир в шоколаде принесли!

– И прекрасно! – невозмутимо ответила Злата. – Я на мини-диете.

– Это еще что такое? – удивилась я.

– Ешь все, что ты любишь, но неимоверно урезаешь порции, – ответила Злата. – Например, хочешь виноград. Берешь всего одну ягоду и очень медленно начинаешь ее есть, внушая себе, что это целая кисточка. И так со всеми продуктами. Так что если раньше я слопала бы сразу полкоробки зефира, то сейчас за смену съем одну зефирину по маленьким частям.

– Знала бы, купила тебе кедровые орехи в шоколаде, – проворчала Ириска. – Один крошечный орешек за смену! Нет, Златка, ты ненормальная!

– Не понимаешь? – слегка обиделась та. – Желудок со временем сжимается и меньше есть хочется. И это реально действует!

В этот момент на съемочной площадке появился Сергей Мазаев, солист группы «Моральный кодекс». И мы, мгновенно замолчав, повернули к нему головы. Бондарчук крутнулся на стуле и, подняв голову, начал что-то объяснять. Мазаев кивал. Потом занял место на невысоком подиуме, который находился посередине полуразрушенного цеха. Выглядело это эффектно. Замшелые от старости, если так можно выразиться, кирпичные стены с неровно обвалившимися проемами огромных прямоугольных окон, остатки крыши, сквозь дыры которой падали солнечные лучи и заставляли матово поблескивать музыкальные инструменты, оставленные на подиуме, и высокая фигура Мазаева возле стойки с микрофоном. Он был одет в джинсы, темно-розовую футболку и, несмотря на жару, меховое полупальто. Оно было распахнуто и выглядело так, словно было пошито из старых волчьих шкур.

– Крупные планы! – скомандовал помреж.

Бондарчук в этот момент что-то объяснял высокой кудрявой девушке в сильно открытом топе, узких брючках и выражением «звездности» на хорошеньком личике. Она смотрела на него, не отрываясь, и кивала, как заведенная. Потом взяла со стула коробку с гримом и метнулась на подиум. Мазаев послушно подставил лицо. Девушка слегка подправила ему тон щек и тронула кисточкой губы.

– О, господи, только не это! – услышали мы голос Златы.

К Бондарчуку, быстро семеня, двигалась пожилая женщина в синем спецовочном халате.

– Это наша заслуженная работница, – со вздохом пояснила Злата и пошла к ней.

Мы, естественно, тоже не остались на месте.

– Ей уже давно за шестьдесят, – тихо говорила нам Злата, – всю жизнь на этом заводе проработала, а когда его закрыли, то все равно не ушла. Стала трудиться в охране. И по-прежнему ревностно относится ко всему, что происходит с ее любимым заводом. В принципе это понятно. Здесь вся ее жизнь. Ну и наслушались мы ее рассказов, как было замечательно при Сталине, потом при Брежневе и так далее. И как все плохо сейчас. Завод развалили, рабочие не в почете.

– Антонина Петровна, – тихо позвала Злата, подходя к ней.

Но та, мельком на нас глянув и кивнув Злате, схватила удивленного Бондарчука за рукав и быстро заговорила:

– Здравствуйте, Федор Сергеевич! Очень приятно увидеть вас живьем!

Я с трудом подавила смех, заметив, как у Бондарчука взлетели брови. Но он, как хорошо воспитанный человек, сдержался и вежливо заулыбался. Правда, руку попытался выдернуть. Но не тут-то было. Антонина Петровна вцепилась бульдожьей хваткой.

– Вы такой красивый, – продолжила она и свободной рукой начала его оглаживать, как породистого коня. – И есть в кого! Я и маму вашу знаю и папу, царствие ему небесное, знала и любила.

– Лично? – удивился Бондарчук и посмотрел на нее более внимательно.

Антонина Петровна расплылась в улыбке и затопталась на месте, но продолжала цепко держать его за рукав.

– Что вы! Эта честь не по мне! Из фильмов, из фильмов. Мы все вашего батюшку обожали. Прямо влюблены были! У нас тут во Дворце культуры, знали бы вы, какой раньше у нас Дворец был, не чета нынешним, премьеры проходили, встречи с артистами.

– Все это очень интересно, – не выдержал Бондарчук и беспомощно оглянулся. – Но у нас работа.

Злата мгновенно выступила вперед и ласково взяла Антонину Петровну под локоть.

– Давайте в сторонке посмотрим, как снимать будут, – сказала она увещевающим тоном. – Нам любезно разрешили, так воспользуемся такой возможностью.

– А ты почему пост оставила? – строго поинтересовалась Антонина Петровна. – Разве раньше такое возможно было? В цех являлись минута в минуту и работали, сколько положено.

– Да, конечно, – спокойно согласилась Злата и попыталась увести ее.

Но та и не думала отпускать Бондарчука. Она вновь повернулась к нему и важно представилась:

– Меня зовут Антонина Петровна. Я на этом заводе, почитай, с малолетства работаю. Вот и сейчас во времена разрухи по-прежнему здесь. Ах, какие тут были цеха! Еще при царе строили, а они все стояли и нас радовали. А в нынешнее время за пару лет все развалили! Меня зовут Антонина Петровна, – еще раз сообщила она и придвинулась к Бондарчуку, заглядывая ему в глаза.

– Очень приятно, – уже более раздраженно ответил он и вновь попытался освободиться от ее цепких пальцев.

– Федя, долго еще ты будешь беседовать с этими старыми …, – услышали мы.

– Спокойно, Мазай, – оборвал его Бондарчук. – Сейчас начнем.

К нам подошел Мазаев. Он смотрел как бы сквозь нас. Я всегда любили песни группы «Моральный кодекс», мне казалось, что Мазаев воплощает собой так недостающий сейчас на эстраде тип мужественности. К тому же мне он нравился чисто внешне. В жизни он оказался еще интереснее, чем на экране. Но выражение лица и особенно глаз мне абсолютно не понравилось. Он подошел близко к нам, и это оказалось ошибкой, так как Антонина Петровна свободной рукой мгновенно схватила его за рукав шубы и попыталась притянуть к себе.

– Надеюсь, его маму и папу она не знает, – прошептала мне на ухо Ириска.

И мы не выдержали и тихо прыснули. Мазаев глянул на нас, приподнял брови и скривил губы. И моя многолетняя любовь к нему улетучилась за одну секунду. Я отчего-то мгновенно разочаровалась, хотя понимала, что он вовсе и не обязан любезничать с нами.

– Вынужден покинуть ваше милое общество, – ласково проговорил Бондарчук, – Приятно было познакомиться.

– Ваши песни, Сережа, я тоже знаю, – не унималась Антонина Петровна и тянула к себе опешившего Мазаева. – Мне нравится «До свиданья, мама».

– До свиданья, мама! – сухо произнес Мазаев.

– Я вижу, что проехала машина нашего начальства, – громко и отчетливо произнесла Злата.

Антонина Петровна мгновенно опустила руки и вытянула шею, изучая пространство между корпусами.

– Точно, Златочка? – испуганно спросила она.

– Точнее некуда, – кивнула та.

– Простите, молодые люди, – важно проговорила Антонина Петровна. – Но я должка вернуться на свой пост. Я при исполнении.

Она выпрямила спину, зачем-то одернула халат и пошла прочь.

– Спасибо, – выдавил из себя Бондарчук и вяло улыбнулся нам.

– Не за что! – весело ответила Злата. – Мы, пожалуй, тоже пойдем.

Мазаев, не глядя на нас, вернулся на подиум и встал в эффектной позе возле микрофона. Мы направились к зданию, где находился пост Златы, услышав за спиной, как Бондарчук громко говорит:

– Да, вот так поверни голову! Отлично! Ты просто Марлон Брандо в этом ракурсе!

– А я хотела песню послушать, – неожиданно заявила Ириска.

– По телевизору посмотришь и послушаешь, – ухмыльнулась Злата. – Помреж сказал, что премьера клипа через месяц.

– А Мазаев как холодно на нас смотрел, – заметила я. – Видимо, весь в звездной болезни!

– С чего ты взяла? – рассмеялась Злата. – Он же в образе! И как настоящий артист, не стал выходить из него и превращаться в обычного мужчину.

– Наверное, ты права, – со странным облегчением проговорила я.

Все-таки не хочется разочаровываться в любимых исполнителях.

Когда мы пришли на пост, Злата сразу поставила чайник. Помещение было небольшим, состоящим из двух отсеков. Входя с улицы, посетители попадали в предбанник. За стеклянной стеной сидела Злата, а слева был вход непосредственно в здание. Свою двухметровую каморку Злата называла аквариумом из-за этой стеклянной стены.

– И где ты спишь? – поинтересовалась Ириска, заходя внутрь и усаживаясь на табуретку возле низкой тумбочки, на которой умещался только электрочайник и пара чашек.

Я устроилась за шкафом.

– Да вот тут под столом ставлю раскладушку, – пояснила Злата.

– Ну-ну, – сказала Ириска и достала из сумки коробку зефира. – Не представляю! И это наверняка вредно для женского организма, спать в таких условиях.

– Ну что поделаешь? – вздохнула Злата.

– А что за работу предлагают? – поинтересовалась я. – А то Ириска, как видишь, решила круто изменить свою жизнь и превратиться из домохозяйки в бизнес-леди.

– Есть тут фирма, занимающаяся цветами, – задумчиво проговорила Злата. – Так у них одна девочка в декрет ушла, вот и ищут. А сейчас, сами знаете, время отпусков. Трудно кого-либо найти.

– Цветами? – удивилась я. – В каком смысле?

В этот момент в предбанник вошел какой-то потный и раздраженный мужчина и громко начал возмущаться, что на территории нет указателей, а охрана никуда толком послать не может.

– Охрана послать как раз может, – пробормотала Злата, потом спросила официальным тоном: – А вам что, собственно, нужно?

– Да где-то здесь есть фирма по продаже греческих товаров, – ответил мужчина и посмотрел на Злату с явным нетерпением. – У меня назначено, на входе схему выдали, но по ней разве что Иван Сусанин сможет сориентироваться.

Злата вышла с ним на улицу и начала объяснять, махая рукой. Мы с Ириской переглянулись.

– Ну что, будешь знакомиться с цветочным делом? – улыбнулась я. – Опять-таки менеджер. Я вижу, что тебя такая должность чем-то необычайно прельщает.

– Да я уже запуталась, – призналась Ириска. – Ты была права, куда ни плюнь, в менеджера попадешь. Но вот что это за профессия? Так мне толком и не объяснили.

Злата вернулась к нам и только начала рассказывать о предлагаемой работы, как из здания вышла девушка в ярко-желтом переднике, косынке и со шваброй. Она поставила ведро на пол, равнодушно поздоровалась с нами и спросила:

– Злат, я у тебя помою?

– Конечно, Танюшка! Чего спрашивать? А мы пока на улице подождем, – ответила Злата.

Мы вышли за двери и остановились.

– Кстати, – начала Злата, понизив голос, – если хотите в наше время заработать и особо нервы не мотать, то нанимайтесь уборщицами.

– Шутишь? – не поверила я, глядя через стекло, как Танюшка намывает полы. – Что, за такую низко квалифицированную работу хорошо платят?

– Это смотря где, – улыбнулась Злата. – Вон, видите, девушка сюда идет.

Мы дружно повернули головы. Из-за угла здания показалась тоненькая изящная блондинка в узкой юбке и приталенной блузке. Она быстро шла, о чем-то возмущенно говоря по мобильному. Поравнявшись с нами, поздоровалась и скрылась в здании.

– Это Ксюша, – прокомментировала Злата тоном ведущего ток-шоу. – У нее высшее образование, работает секретарем одной фирмы, занимающейся кровлей, получает всего пятьсот баксов. А, сами знаете, для Москвы это мало. К тому же у нее ненормированный рабочий день и бывает, что она засиживается допоздна. Кстати, здесь это довольно распространенное явление, так как предприятия коммерческие.

– И что? – удивилась Ириска. – Для молоденькой девушки что еще нужно? Так, на булавки, а все остальное наверняка обеспечивают родители и молодой человек.

– Дело не в этом, – продолжила Злата, понизив голос. – А у меня убирает Танюшка. Ну, вы ее видели. Она приехала из Тверской области, образование – средняя школа. Работает, как они сами говорят «тряпкой», то есть уборщицей. По трудовой в нашей фирме два дня через два. Оклад триста баксов. Но она взяла подработку здесь же, на территории и успевает во время официального рабочего времени мыть полы в нескольких офисах. Кроме этого в свободные два дня работает в другом месте. Догадываетесь о ее суммарной зарплате? Уверяю, это больше штуки баксов. При этом ее никто не напрягает, она на всех чихает с высокой колокольни и чувствует себя превосходно.

– Ты предлагаешь мне уборщицей устроиться? – сделала странный вывод Ириска.

– Вовсе нет! – засмеялась Злата. – Просто привожу пример, как сейчас акценты сместились. Тут по вечерам ходит одна дама. Я вначале думала, что она как минимум замдиректора какой-нибудь фирмы. Всегда является в деловом костюме, при прическе и косметике. И на высоких каблуках. А потом выяснилось, что она днем в госучреждении трудится, в собесе что ли, а по вечерам убирает кабинет нашего шефа. Сказала, что сыну на учебу не хватает. Он в институте на платном. И зарплата уборщицы в два раза выше, чем ее оклад в собесе. Вот какие дела.

В этот момент дверь открылась и выглянула Танюшка.

– Все, девочки, – радостно сообщила она, – я закончила.

– Спасибо, – сказала Злата. – Пусть просохнет.

– Ну, я побежала? Мне еще в одно место нужно успеть, – ответила та.

– Давай, пока! – кивнула ей Злата.

В этот момент подъехал большой черный джип с тонированными стеклами, и Злата мгновенно скрылась за дверью. Мы в недоумении остались на месте.

– Видимо, большое начальство, – сообразила Ириска. – Делаем вид, что мы тут по делу.

– А мы и так по делу, – улыбнулась я. – Ты же пришла насчет трудоустройства.

Из джипа вышел парень и открыл заднюю дверь. Показался полный седой мужчина представительной наружности. Он мельком на нас глянул и вошел в здание.

– Точно шеф, – прошептала Ириска. – Видела, какой импозантный?

Я молча кивнула. Через несколько минут появилась Злата.

– Прямо как назло! – озабоченно проговорила она. – А ведь лето на дворе! Нет, чтобы на даче отдыхать! Наш генеральный приехал, девочки. Так что не повезло. Я сейчас и отойти никуда не смогу. Он у нас очень строгий насчет этого. В туалет и то проблема отлучиться. Но я позвонила в «Букет интернешнл», сказала, что вы сейчас подойдете.

Злата осталась на посту, а мы поднялись на лифте на третий этаж и направились по указателям, развешенным на стенах.

«Букет интернешнл» находился в огромном помещении, как выяснилось, бывшей типографии. Мы приблизились к высоченным металлическим дверям и остановились в недоумении. Но створки в этот момент плавно разъехались, и появилась грузная дама. Она прижимала к груди большую охапку сухоцветов, завернутую в красную бумагу. Не глядя на нас, женщина пошла по коридору, а мы двинулись в проем. Зайдя, остановились, невольно открыв рты. Мне показалось, что мы попали в шкатулку невероятно больших размеров, доверху наполненную всякими интересными штучками. На полках, которые занимали все стены до потолка, стояло множество ваз самой различной формы и цвета, лежали какие-то цветные коробки и коробочки, кованые подсвечники и прозрачные упаковки свечей, маленькие искусственные елочки, фарфоровые ангелы, сверкающие елочные украшения. Но основную массу составляли сухие цветы. Никогда я не видела такого количества засушенных веточек, листьев, каких-то крашеных метелочек, бутонов, шишечек. Они были навалены на полки охапками, стояли в букетах невероятных размеров, лежали на полу в открытых узких коробках. И пахло в этом помещении соответственно. Казалось, мы попали на огромный сеновал. Пряный терпкий аромат заполнял легкие. И я невольно чихнула. Ириска задышала быстро и прерывисто, ее глаза начали слезиться.

Тут из-за стеллажа показалась девушка.