Часовые времени. Незримый бой Политов Дмитрий
– Так в том-то и дело, – майор уныло шмыгнул носом, – что отказываются боги войны огонь открывать.
– Это еще что за новости? – непритворно удивился Ведерников. – На каком основании?
– Ссылаются на приказ командования фронта, запрещающий расходовать боеприпасы до начала наступления, – комполка с надеждой глянул на чекиста. – Нам бы всего несколько залпов, а?
Комиссар задумался.
– Связь с артиллеристами! – решительно бросил он, протягивая руку.
– Ерохин?! – Майор сам бросился к побледневшему телефонисту, судорожно бубнящему что-то в трубку.
– Капитан Войцеховский? – Гэбэшник говорил сухо и отрывисто. – Скажите, вы все еще хотите вернуться домой, к жене? К какой жене, спрашиваете? Да все к той же! В славный город Казань, на улицу Энгельса, четырнадцать. В квартирку на втором этаже, там еще у вас на окошках занавесочки… ситцевые!.. Вспомнили?.. Але? Слышите меня? Хорошо слышите? Немедленно помочь пехоте огнем! Да, под мою ответственность. – На лицах присутствующих застыл почти суеверный ужас. Ну откуда, скажите на милость, недавно прибывший в расположение полка совсем по другому поводу чекист может знать не только начальника артиллерии, но и его прежнее местожительство и, ко всему прочему, о том, какие занавески были в доме? Почему-то именно упоминание о простеньких ситцевых занавесках прозвучало страшнее всего. Повеяло от этих слов чем-то таким… потусторонним что ли?
Белугин был единственный, кто мог бы рассказать, откуда высокий московский гость все это знает, да только вряд ли ему поверили бы.
Первые снаряды прошелестели над НП через считаные минуты. Высокие столбы густых черных разрывов накрыли наступающих немцев плотной пеленой, превращая их недавний успех в поражение. Огневой налет оказался настолько удачным, что немцы не выдержали и поспешили отступить, оставив на поле боя несколько десятков трупов и два разбитых танка.
Да, неведомый Белугину капитан Войцеховский, видимо, очень сильно хотел вернуться к своей жене…
Евгений. 1906
Комната выглядела откровенно убого. Низкие потолки, стол, покрытый бумажной скатертью, давно не чищенный тускло-желтый самовар с глубокой вмятиной на боку, скромно притулившийся в углу, на стенах дешевые литографии.
– Чаю? – Стоявший перед Евгением чахоточного вида юноша смотрел на него так, словно удостоился лицезреть внезапно спустившегося с небес бога. Ну или ангела, на худой конец. Белугину же было откровенно скучно. В самом деле, стоит ли обращать внимание на чувства каких-то там никчемных человечишек, к тому же давным-давно – по его меркам, разумеется – превратившихся в прах? Нет, разумеется, и среди них попадались отдельные экземпляры, вполне достойные интереса человека другой эпохи – вот, к примеру, те же руководители партии, но этот…
– Благодарю, – сухо ответил Белугин, брезгливо наблюдая за тем, как огромный рыжий таракан бежит по столешнице, совершенно не боясь людей. – У меня мало времени, давайте лучше перейдем сразу к делу?
– Да-да, конечно! Но, право, я даже не могу предположить, чем наша ячейка может помочь комитету? – Чахоточный растерянно уставился на Белугина, смущенно разведя руками.
Что ж, вполне закономерный вопрос. Только вот ответить на него правдиво, учитывая сложившуюся ситуацию, Евгений, конечно же, не мог. Точнее, это было бы несколько опрометчивым шагом – расписаться перед рядовым партийцем в том, что лидеры организации, эти достойные, умные и многоопытные люди так бездарно облажались, позволив полиции не только застать их врасплох, но и потеряли при этом все собранные с таким трудом для подготовки акции средства… а, чего там, пора разбить юноше розовые очочки!
– Вы, должно быть, в курсе, что охранка провела недавно целую серию арестов и обысков? – начал издалека Белугин. – Многие наши товарищи попали в их лапы, разгромлено несколько подпольных типографий, мы потеряли почти все наши склады с оружием. Но, что самое печальное, во время налета жандармов на конспиративную квартиру комитета организация лишилась партийной кассы. К тому же погиб товарищ Аристарх. – Евгений сделал приличествующее моменту скорбное лицо. Что-что, а сожалеть всерьез о смерти старого бомбиста он вовсе не собирался. Да, тот, вольно или невольно, отвлек на себя внимание ворвавшихся в квартиру полицейских, дав остальным возможность ускользнуть через черный ход во время завязавшейся перестрелки, но никакой благодарности к нему у Белугина не было. Уж больно напряженные у них складывались в последнее время отношения. То ли старик в чем-то его заподозрил, то ли пронюхал что-то, но Евгений буквально спинным мозгом чуял, что Аристарх готов вот-вот вцепиться ему в горло. Так что, как ни крути, смерть – а газетчики уже во всеуслышание раструбили эту сенсационную новость – одного из руководителей нелегальной террористической организации оказалась Белугину на руку. Сложись все чуть иначе, и пришлось бы валить старика самому, а так… нет, карты легли удачно.
Правда, теперь залегшим на дно комитетчикам приходилось восстанавливать утраченные знакомства, связи, искать выходы на не пострадавшие ячейки, восстанавливая былое могущество. Но, если разобраться, так ли это плохо для планов «товарища Эжена»? В силу того, что он оказался чуть ли не единственным, кто мог без опаски передвигаться по улицам, поскольку лишь недавно прибыл из-за границы и еще не успел засветиться перед агентами полиции, руки у него были полностью развязаны, а возможный контроль со стороны соратников практически свелся к нулю. Они нынче отсиживались в маленькой тесной квартирке на Выборгской стороне, малопригодной для нормальной жизни нескольких человек, но зато стопроцентно неизвестной охранке. К тому же в ней заблаговременно создали небольшой запас еды, лекарств и оружия. Не было только денег.
– …Так вот, молодой человек, мне поручено привлечь вас к участию в эксе. Нам очень нужны наличные!
Юноша растерянно захлопал ресницами:
– Но позвольте, мы же никогда… то есть… нет, это решительно невозможно!
– Вы отказываетесь?
– Э-эээ… а я могу посоветоваться с товарищами?
– Нет! – жестко отрезал Белугин. – Разговоры, разговоры, разговоры… я по горло сыт пустой болтовней! – В доказательство своих слов Евгений чиркнул себя ребром ладони по горлу. – Вы мечтали о настоящем деле? Хотели заниматься не только суетливой беготней по явкам с пачкой прокламаций за пазухой, мелкой пропагандой среди подвыпивших рабочих или мышиной возней в ваших малочисленных ячейках?.. Я даю вам дело! Настоящее, без дураков. Здесь, как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах. Да или нет?
Чахоточный поежился. Его привычный мирок вдруг разлетелся вдребезги, а жизнь, пускай рутинная и совсем не выдающаяся, но такая спокойная, вдруг совершила резкий поворот, за которым отчетливо пахло порохом, кровью и смертью.
– А… что нам нужно делать? – Лихорадочный румянец залил его щеки, а глаза внезапно вспыхнули горячечным блеском.
«Ишь ты, петушок решил, что стал коршуном!» – ухмыльнулся про себя Евгений, но вслух сказал совсем другое:
– Я не сомневался, что вы примете верное решение, мой друг!.. План весьма прост: мы подстережем почтовую карету, перевозящую деньги, ликвидируем охрану и… вуа ля!
– Но как мы узнаем о маршруте и времени перевозки?
– Это уже моя забота. От вас требуется быть наготове, а по моему сигналу немедленно собраться в условленном месте. Детали, разумеется, обговорим заранее. Оружие получите сегодня вечером, я пришлю связного, он назовет адрес. Для успешного проведения экса желательно, чтобы в составе группы было как минимум пятеро. У вас найдется столько верных товарищей?
– Н-не знаю… – Запал молодого революционера пропал так же внезапно, как и проявился, и теперь он нервно кусал губы, бледнея все больше и больше.
«Как бы в обморок не грохнулся, возись с ним потом», – раздраженно подумал Белугин.
– Значит, узнайте! Вечером расскажете все связному. Все, я пошел. Нет, провожать меня не надо, я сам прекрасно найду дорогу. Да, вот еще что, я надеюсь, упоминать о том, что не следует много болтать языком, будет излишне? Вот и отлично.
«…Господи, а про Лешку по-прежнему никаких известий. И здешний куратор как-то уж очень честно смотрел на меня вчера, когда я зашел к нему разузнать подробности. Хотя, может, все это лишь плод моего больного воображения? Ты суслика видишь? Нет. А он есть!.. Да ну, ерунда, зачем им скрывать от меня что-то? Хотели бы, так навряд ли отправили в Россию, провели бы срочную эвакуацию еще в Париже, и всех делов. Ладно, не будем о грустном!
Итак, что мы имеем? Кучка желторотых юнцов, вряд ли понимающих, с какой стороны нужно браться за оружие, но мечтающих отдать жизнь за свободу всего трудового народа. Сомнительный такой материальчик, с тухлецой. Как бы не наделали в штанишки в самый неподходящий момент. Лучше бы, если вместо них оказалась пара-тройка взрослых мужичков, рассудительных и, непременное условие, желающих просто хорошо заработать – так вернее было бы. Обратиться к уголовникам? Рискованно: среди них наверняка полным-полно полицейских осведомителей, сдадут на раз-два. Впрочем, есть в этой идейке некое рациональное зерно, наверное, стоит хорошенечко обмозговать ее на досуге.
Так, ладно, запрошу местное отделение Службы на предмет разработки плана экса, а там посмотрим. Жаль, конечно, что нельзя привлечь кого-нибудь из своих, все прошло бы гораздо проще. Зашли бы в ближайший банк, распылили внутри один простенький составчик, и дело в шляпе. Проклятые условности! Сунуть бы сюда сейчас того умника, что разработал все эти дурацкие инструкции, и поглядеть, как он вертится, словно ерш на раскаленной сковородке. Мечты, мечты… Видите ли, минимальное должно быть воздействие!
Ладно, оставим лирику поэтам. Детишками придется пожертвовать, это факт. Вопрос только в том, чтобы поставить декорации таким образом, чтобы самому остаться в тени, но сорвать при этом банк. Ну, над этим пусть наши аналитики головы ломают, им за это нехилые денежки капают. А мне сейчас лучше всего сосредоточиться на основном задании, времени осталось всего ничего…»
Глава 3
Алексей. 1942
– Лежишь, твою мать! Сокол, бля! – Чужой сапог больно врезался в бок. Белугин, зашипев от пронзившей тело боли, плюнул на продолжающуюся бомбежку и вскинулся, чтобы ответить обидчику. Незнакомый старлей с искаженным гримасой ярости чумазым лицом, на котором выделялись удивительно чистые, ярко-синие глаза, возвышался над ним, потрясая кулаками. – Вставай, летун, покажи, чему тебя учили. Им вон покажи! – Он показал в сторону разворачивающихся для нового захода немецких бомбардировщиков.
Шестерка «лаптежников» настигла их колонну прямо в степи, ровной как стол – ни ямки, ни оврага. Зенитное прикрытие батальона, полуторка со счетверенной установкой пулеметов «максим», получила бомбу в числе первых и теперь догорала посреди дороги, внося дополнительный хаос взрывающимися в огне патронами, разлетающимися в разные стороны.
Колонна мгновенно рассыпалась. Кто-то упал на землю, кто-то бежал, не разбирая дороги. На командиров никто не обращал внимания. Отдельные храбрецы, сохранившие голову, пытались стрелять по пикировщикам из винтовок и пулеметов, но «юнкерсы» презрительно игнорировали эти разрозненные и потому малоэффективные попытки противодействия. Выстроившись в круг, они, словно на учениях, по очереди делали переворот через крыло и скользили вниз, оглашая окрестности леденящим душу воем сирен, сыпали бомбами и поливали мятущихся людей прицельными очередями пушек и пулеметов.
Белугин уже успел не раз проклясть тот миг, когда Ведерников принял приглашение комполка и отправился в тыл с отводимым на переформирование потрепанным стрелковым батальоном.
– Так безопаснее будет, товарищ комиссар, – объяснял им майор, безмерно счастливый после того, как высокий московский гость так вовремя вмешался и помог отразить вражескую атаку. – Местные иногда шалят, чего греха таить, могут напасть на одиночный автомобиль или всадника. Недавно фуражиров наших обстреляли, двоих убили, а одного тяжело ранили.
– Почему же вы не наведете у себя в тылу порядок? – осведомился Ведерников, недовольно поджав губы.
– А где их искать, они ж эти места как свои пять пальцев знают, – вздохнул с тоской майор. – Стрельнут – и деру, поди поймай. Мы даже не знаем точно, кто это. То ли казаки, то ли чеченцы. Но опытные, сволочи, места для засад всегда очень грамотно выбирают.
– Безобразие! Кто на вашем участке фронта отвечает за охрану тыла? Заболотный, обязательно запиши фамилию. Вернемся в Москву, напомнишь. – Сержант госбезопасности, выполнявший при комиссаре функции и охранника, и адъютанта, молча кивнул и тут же сделал пометку в маленьком блокнотике.
Сейчас Заболотный лежал на земле неподалеку от перечеркнутой пулеметной очередью и накренившейся на левый бок «эмки», неловко раскинув руки в стороны, а на спине у него медленно расплывались два больших темных пятна.
– Исчезни, лейтенант! – отрывисто приказал Ведерников, слегка приподнявшись таким образом, чтобы стали видны его знаки различия. – Иди лучше бойцов своих положи, а то носятся по полю, как бараны!
Старлей подавился готовым вот-вот вырваться ругательством, заметив три ромба в петлицах незнакомого командира, затем безнадежно махнул рукой и пошел ссутулившись куда-то в сторону, совершенно не обращая внимания на продолжавшийся налет.
– Смерти ищет, – уверенно сказал Ведерников, провожая его долгим взглядом. – А ты чего встал? Ложись!
Белугин покорно плюхнулся наземь. Очень вовремя – раздавшийся неподалеку взрыв больно стеганул их сухими комьями земли.
«Гауссовку» я зря утопил, – думал Алексей, закрыв голову руками и вздрагивая всем телом, когда земля под ним в очередной раз подпрыгивала, а горячая воздушная волна прокатывалась совсем низко, неприятно обжигая и сбивая дыхание. – Сейчас бы мигом ссадил этих тварей!»
Наконец фрицы улетели. То ли сочли свою задачу выполненной, то ли у них просто заканчивалось горючее и боезапас. Гул моторов постепенно затихал, удаляясь на запад, и теперь над степью разносились лишь команды командиров, собирающих своих подчиненных, стоны раненых и призывы санитаров.
– Придется, судя по всему, на своих двоих дальше добираться, – сказал Ведерников, отряхивая форму. – Машина наша, похоже, приказала долго жить.
– И Заболотный погиб, – вздохнул Алексей. – Я к нему подходил, думал, может, ранен, да куда там.
– Жаль, – равнодушно заметил чекист, – неплохой был паренек, исполнительный. Документы его забрал?
– Да.
– Молодец. Тогда двинули. Нам к вечеру нужно непременно попасть вот сюда. – Комиссар раскрыл планшетку и ткнул пальцем в помеченную красным точку, обозначавшую полевой аэродром. – Там нас будет ждать самолет. Идти километров десять, так что лучше поспешить.
– Но разве не лучше отправиться туда вместе с батальоном? – удивился Белугин.
– Они еще часа полтора здесь провозятся, – уверенно заявил Ведерников, окидывая место бомбежки опытным взглядом. – Пока соберут убитых и раненых, пока то да се… нет, ждать не имеет смысла, времени в обрез.
– Может, попросить у них какой-нибудь транспорт?
– Ага, «Роллс-Ройс» с личным шофером и баром в придачу, – ухмыльнулся чекист. – Пошли уже. Если верить карте, через три километра будет казачий хутор. Так что, даст бог, разживемся там лошадьми.
Десятка полтора домишек, серьезно пострадавших от обстрелов и налетов, слепо таращившихся провалами выбитых дверей и окон – вот и весь хутор. Эта картина предстала перед ними спустя минут сорок. Было тихо и безлюдно, как на кладбище. Разве что журавль колодца слабо раскачивался на ветру, противно поскрипывая.
– М-дя, – разочарованно сплюнул в дорожную пыль Белугин. – Вряд ли здесь кто живой остался. Не говоря уже про лошадей.
– Уверен? – прищурился Ведерников, хищно вперившись недобрым взглядом в какую-то видимую лишь ему одному точку. – Тогда скажи-ка, дружок, что вон там такое?
Алексей проследил указанное направление и едва удержался от возбужденного восклицания. Возле самой дальней от них хаты, из трубы которой вился слабый дымок, едва заметная в развалинах, торчала коричневая конская голова с белой отметиной на носу и длинной черной гривой.
– Вы прям волшебник, товарищ комиссар! Подойдем поближе?
– Только аккуратно, помнишь, что комполка нам говорил? Вдруг это как раз те самые неуловимые мстители. Сделаем так: я обойду этот дом слева, а ты справа. Понаблюдаем чуток, а после уж на месте решим, что делать. И, я настоятельно тебя прошу, никакой самодеятельности или опрометчивых поступков. Договорились?
– Есть никаких поступков! – покраснел Белугин. – Разрешите выполнять?
– Действуй! – Ведерников достал из кобуры пистолет, дослал патрон и нырнул в узкий проулок. Алексей, слегка замешкавшись, последовал его примеру и двинулся в соседний, стараясь передвигаться как можно более незаметно.
К подозрительной хате они подобрались почти одновременно. Белугин опоздал совсем чуть-чуть – комиссар уже сидел, опустившись на одно колено, возле разбитого сарайчика с провалившейся крышей и отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь его внимание.
Сначала капитан не понял, что от него требуется, но потом догадался. Ведерников показывал, чтобы он вышел прямиком во двор. Алексей старательно изобразил недоумение: а как же, мол, понаблюдать? Но комиссар скорчил угрожающую физиономию и погрозил ему кулаком.
– Бог с тобою, золотая рыбка! – произнес вполголоса Белугин и, взяв на изготовку пистолет, чтобы немедленно открыть огонь в случае опасности, медленно поднялся из-за плетня. Сделал пару шагов… а потом замер, потому что из окна прямо на него смотрел конусовидный пламегаситель «дегтяря».
– Пистолетик-то брось, – лениво посоветовал ему невидимый человек. – И приятелю своему скажи, чтобы не баловался, а выходил с поднятыми руками. А не то я вас обоих сейчас перекрещу на полдиска!
Белугин кинул отчаянный взгляд в сторону Ведерникова. Комиссар выглядел обескураженным.
– Ну?! – с угрозой сказали из дома.
– Спокойно! Я уже выхожу, – чекист поднялся из своего укрытия и встал в полный рост.
Несколько томительных мгновений ничего не происходило. Алексей чувствовал, как по лицу из-под фуражки бежит едкая капля пота, но боялся шевельнуться, чтобы не схлопотать ненароком пулю. И вдруг в доме что-то упало и кто-то изумленно матернулся:
– Антипов!.. Ротмистр Антипов!!!
Белугин скосил глаза. На лице Ведерникова застыло величайшее изумление вперемешку со стремительно разливающейся бледностью…
Евгений. 1906
Четверых приведенных чахоточным юношей парней Белугин умело расставил по обеим сторонам улицы так, чтобы почтовая карета с началом заварухи оказалась под ударом сразу с нескольких направлений.
– Действуем строго по плану! – предупреждал он каждого, отмечая для себя с растущим неудовольствием, что почти все молодые революционеры откровенно трусят.
«Как бы все дело не провалили, – озабоченно размышлял Евгений. – Может, стоило им перед выходом дать кокаина или заставить опрокинуть по стопочке? А, ладно, теперь уже поздно что-либо менять. Будем надеяться, что их хватит на то, чтобы отвлечь казаков конвоя и создать на улице побольше паники. Эге, а ведь мне пора. – Белугин с досадой посмотрел на циферблат своих карманных часов. – Надо же, сколько я с ними проваландался!»
– Только по плану! – еще раз строго повторил он, пристально глядя в глаза последнему из боевиков, одетому в синюю косоворотку низенькому крепышу с лицом калмыка. – Удачи.
Первый взрыв грянул, когда Белугин просил хозяина магазина, пожилого костлявого немца, показать ему роскошное бриллиантовое колье.
– О, mein Gott![2] Что это? – тревожно вскинулся ювелир, с испугом оборачиваясь к окну. – Вы слышали?
Евгений неопределенно пожал плечами. Странный вопрос, конечно слышал. Тем паче что он сам все это и устроил.
На улице грохнуло во второй раз. Жалобно задребезжали стекла. Сухо треснул выстрел, а следом, точно дожидаясь сигнала, взахлеб, наперегонки зачастили другие. Им ответила винтовка, а после небольшой паузы еще одна.
– Убили! – донесся до Белугина и испуганно присевшего за прилавком немца истошный женский крик. – А-аааа!!!
– Полицию! Надо немедленно вызвать полицию! – Ювелир, вытаращив глаза, со страхом и затаенной надеждой смотрел на Евгения.
– У вас есть телефон?
– Что? Ах, да, телефон… нет, откуда?
– Вот и хорошо!
– Простите, я не понимаю. – Немец закрыл голову руками, потому что новый взрыв раздался совсем близко.
Воспользовавшись моментом, Белугин сноровисто извлек «наган» и ловко перемахнул через прилавок. Взгляд выхватил белое как мел лицо, безумные глаза, открытый для крика рот… Удар! Под ручкой револьвера что-то неприятно треснуло, будто сухой прут переломили пополам. Ювелир начал медленно заваливаться назад, сползая по стене.
Евгений, не испытывая абсолютно никакого волнения, спокойно обошел прилавок, не торопясь подошел к входной двери и тщательно запер ее. Аккуратно выглянул наружу. По улице бежали пригнувшись орущие что-то неразборчивое люди, от завалившейся набок кареты валил дым неприятного белесого цвета, в котором метались неясные тени. Пальба не прекращалась. Где-то вдали уже слышались длинные трели свистков городовых. Надо было поторапливаться.
…Старинное тяжелое кольцо с большим сапфиром призывно подмигнуло ему из безжалостно разбитой витрины и скрылось в темном зеве саквояжа, когда из двери, ведущей во внутренние помещения магазина, неожиданно выскочила толстая седая старуха. Белугин в этот момент как раз шел к кассе, застегивая на ходу замок.
– Генрих, Генрих… Кто вы такой?.. Что вам здесь нужно?!
– Что ж тебе дома-то не сиделось, старая карга! – сказал с досадой Евгений и ударил наотмашь. Женщина упала без единого звука и больше не шевелилась. Белугин споро опустошил кассу, а затем полез под прилавок, где ювелир держал футляры с украшениями. В принципе можно было вообще ограничиться одним только сейфом и уже добытыми драгоценностями, но возиться с хитроумными запорами не хотелось. Да и времени было жалко. Того и гляди, к месту нападения на карету прибудут полицейские, оцепят район, начнут хватать всех, кто покажется им подозрительным, и тогда уйти незамеченным будет очень сложно.
– Помогите! – Кто-то громко стучал в дверь, отчаянно дергая за ручку. – Умоляю, помогите! Откройте!
Евгений осторожно выглянул из-за прилавка, стараясь держаться так, чтобы его не было видно. Рассмотреть ломившегося в магазин человека не получалось, и Белугин вытянул шею повыше.
О-ля-ля, как говорят лягушатники! Какая встреча! Тот самый чахоточный юнец – Евгений постоянно забывал его имя – не то Леонид, не то Вадим, с белым как мел лицом, растрепанными волосами и длинной свежей царапиной на щеке, прильнул к стеклу и силился рассмотреть что-нибудь в полутемном помещении.
Ах, как он не вовремя! Того и гляди, привлечет к этому месту ненужное внимание. Что ж, ты сам выбрал свою судьбу. Белугин решительно поднялся и быстрым шагом направился ко входу. Чахоточный, заметив его, удвоил усилия, пытаясь ворваться внутрь.
– Да тише ты, малахольный! – сердито прикрикнул на него Белугин, поворачивая ключ. – Дверь сломаешь. – Другой рукой он взвел «наган», приготовившись выстрелить, как только боевик окажется в магазине.
– Помоги… – пискнул жалобно юноша и вдруг, повернув голову, отчаянно вскрикнул и побежал вниз по улице. Евгений ошарашенно уставился ему вслед, не понимая, что так напугало его незваного гостя.
Огромная тень быстро пронеслась мимо, заставив Белугина отшатнуться. Оглушительная дробь подков по булыжной мостовой, страшный свист воздуха, рассекаемого занесенной шашкой, стремительный росчерк стали, звук удара и предсмертный стон оседающего человека, чья голова вдруг раскололась, как гнилой арбуз, – все это заняло буквально несколько секунд. А потом бородатый казак в фуражке с голубым околышем поднял заржавшего коня на дыбы, свирепо гикнул и помчался стрелой дальше, преследуя бегущих по улице людей.
Уф-ффф! Оказывается, все это время Евгений стоял замерев, не дыша. Ребристая рукоятка револьвера почему-то оказалась влажной, и Белугин, с трудом разжав сведенные судорогой пальцы, тщательно вытер мокрую ладонь прямо об пиджак. Варвары! Какие они здесь все-таки варвары! А он, слюнтяй, еще, помнится, мучился, размышляя в свое время о том, насколько нравственно столь легко и бесцеремонно ломать судьбы аборигенов, даря и отнимая их никчемные жизни, вторгаясь в промысел божий. Нет, больше никаких соплей, только дело!
Поздно ночью, когда утомленная любовью Ольга лежала, прижавшись к нему горячим, словно печка, телом, Евгений, небрежно раскуривая папиросу, лениво ответил на заданный ею вопрос уже без малейших колебаний:
– А почему я должен жалеть этого юношу? Идя в террор, он сам выбрал свою возможную судьбу. В конце концов, разве не лучше, прежде всего для него самого, погибнуть сейчас, в один миг, нежели мучиться несколько лет, медленно угасая из-за разъедающей его тело изнутри болезни? И потом, дорогая, так ли важны все эти винтики, обслуживающие беспощадную машину под названием Революция? Главное – это конечный результат, а все остальное вздор! Вздор и мелочи. Чем террор отличается от иных составляющих революционной «работы»? Ничем!
– Но ты, ты сам готов умереть? – Ольга приподнялась над ним и заглянула прямо в лицо.
– Ты знаешь позицию партии по этому вопросу не хуже меня. В обязательном порядке должно существовать разделение труда, если хочешь: одни идут на смерть, другие ими руководят и направляют. Цинично? Возможно. Но такова жизнь. Впрочем… – Белугин глубоко затянулся и хладнокровно добавил: – Если понадобится, то я смело шагну на эшафот, не сомневайся!
– Да-да, конечно. – Ольга опустила голову ему на грудь. – Прости, сама не знаю, что это на меня нашло… Скажи, а те деньги и драгоценности… ну, что ты принес сегодня… они разве из почтовой кареты?
– Это важно?
– Да… не знаю… пожалуй, что нет.
– Спи. – Евгений ласково провел по волосам доверчиво прильнувшую к нему девушку. А про себя подумал: «Даст бог, и я поймаю на эту бриллиантовую наживку ту жирную рыбину, что покамест так удачно прячется от меня, и вот тогда…»
Когда Ольга снова посмотрела на него, Белугин уже спал, а на губах его застыла кривая улыбка.
Глава 4
Алексей. 1942
– И все-то она со своего чумазого тракториста глаз не сводила. Бегала за ним как собачонка. – Щуплый хлопчик с соломенным чубом, сидевший на корточках возле небольшого костерка, медленно помешал привязанной к палке ложкой булькающую в котелке похлебку. – И вот, как война началась, этот герой сразу добровольцем пошел. Ну и через пару месяцев извещение: пропал, значит, без вести. Обычное дело. Так я к ней подхожу и культурно так предлагаю: давай, мол, заявление в сельсовет подадим? Испытываю, дескать, к тебе чувства и все такое. Тем более что ухажер твой помер. – Кашевар зачерпнул немного из котелка и осторожно, чтобы не обжечься, попробовал. – Через пять минут будет готово.
– И что девушка? – равнодушным тоном поинтересовался Белугин. Не то чтобы история и в самом деле захватила его, но делать-то все равно было нечего, почему бы не послушать. Да и злить своего охранника лишний раз не хотелось – тщедушное телосложение не обманывало Алексея – на хуторе он попробовал сопротивляться, так этот белобрысый так врезал ему в грудь, что перед глазами вмиг потемнело.
– Разоралась да в морду когтями! – с нескрываемой обидой поведал чубатый. – Ну да ничего, мы с ней опосля поквитались. Как только немцы поближе подошли, мы в степь подались. Но я как-то раз в село ночью заглянул и проведал зазнобушку свою бывшую… Ух и брыкалась она! – Он негромко рассмеялся. Алексей прикрыл глаза, сделав вид, будто задремал, чтобы не выдать ненароком своих чувств – успел уже убедиться, что этот молодой еще в сущности парень на самом деле является законченным садистом и с удовольствием воспользуется даже малейшим поводом, чтобы поглумиться над пленником. – А ты глазки-то открой! – Сильный тычок пришелся Белугину в бедро. Зашипев от боли, капитан прожег возвышавшегося над ним мучителя ненавидящим взглядом, но промолчал. – Не нравится, краснопузый? А ты все равно слушай! Я сучку эту после пристрелил. Вместе с мамашкой ее, дурой старой. Чтоб не выла. Жаль, что папашка ейный, председатель наш бывший, в район тогда уехал, а то и его бы заодно прижучил! Хватит, попили нашей кровушки, голодранцы. Теперь наше время!
– Егорка, ты чего там расшумелся? – лениво осведомился откуда-то из темноты густой мужской бас.
Чубатый испуганно дернулся:
– А? Да не, бать, это я так, ничего.
– Смотри у меня, – пригрозил бас. – Пашку не пора сменять?
– Ага, сейчас только кулеш доварю, перекушу и сразу пойду, – торопливо доложил Егорка и снова присел на корточки. – Ничего, гнида, я с тобой еще посчитаюсь! – вполголоса сообщил он Белугину.
Самое паскудное, что Алексей ни капельки не сомневался – так оно и будет. Как отпадет надобность в нем, сразу и прикончат. Само собой, поглумятся напоследок и убьют. По крайней мере, Ведерников обрисовал ожидающие их в ближайшем будущем перспективы именно так, совершенно ничего не скрывая и не пытаясь дарить пустые надежды.
М-дя, угораздило же их наткнуться на промышлявшую в ближайшем тылу советских войск банду! Да еще, ко всему прочему, такую, где оказался один старый знакомец комиссара. Давнишний, еще с Гражданской. Ведерников, пока они сидели на хуторе запертые в каком-то сарайчике, дожидаясь темноты, скупо поведал Алексею, что выполнял после революции задание Службы в этих местах, действуя под личиной белогвардейского офицера. В подробности он не вдавался, обмолвившись только, что у сотника Бучнева, главы теперешних бандитов, имеется предостаточно самых веских причин для расправы с ним.
– Молодой я тогда был, – с сожалением заметил Ведерников. – Не уяснил еще на практике до конца, что за спиной можно оставлять только гарантированно мертвых, вот и поплатился сейчас. Эх, а ведь тогда и делов-то было, лишний контрольный сделать! Поленился…
Теперь Бучнев, заросший по самые глаза курчавой бородой кряжистый здоровяк, обладатель могучего баса, уединился с комиссаром чуть поодаль от костра. Что именно там творилось, Белугину видно не было, но доносившиеся с того места время от времени мучительные стоны не оставляли сомнений – бывший сотник решил поквитаться с Ведерниковым всерьез.
Алексей в который уже раз с тоской огляделся. Они находились на дне небольшой балочки, густо поросшей ивняком и расположенной так хитро, что сверху казалось, будто в ней и заяц не спрячется. На самом же деле здесь притаилось несколько хорошо замаскированных землянок. Днем бандиты, разделившись на небольшие группы, укрывались где-то в других местах, а вот на ночь собирались здесь. Сейчас в лагере их было человек пятнадцать. Большинство, судя по внешнему виду, дезертиры. Вооружены разномастно: у кого привычная трехлинейка, у кого немецкий карабин или охотничье ружье. Есть пара ручных пулеметов. У некоторых заткнутые за ремень пистолеты или револьверы.
«Интересно, почему меня до сих пор не убили? – устало размышлял Белугин, пытаясь вытянуться на земле поудобнее. – Ладно еще комиссар – к нему у Бучнева особый счет имеется, а я-то им на хрена? Вполне могли еще на хуторе по-тихому прирезать, и точка, а они с собой поволокли. Зачем? Эх, и дернул же черт комиссара идти до аэродрома без охраны! Еще и сигнал о помощи подать не успели – Ведерников сказал, что «тревожная кнопка» у него в портсигар вмонтирована, а его бандиты почти сразу отобрали. Одна надежда, что их аборигены начнут искать, обеспокоенные пропажей московского чекиста высокого ранга. Слабенькая, если честно, надежда, так себе. Даже если устроят облаву, то бандиты просто грохнут пленников и разбегутся. Эх, сюда бы штурмовую группу десанта – в силовой броне, да с модулем огневой поддержки!»
– Ну что, мил-человек. – Вышедший из темноты на свет Бучнев, аккуратно вытирающий руки какой-то тряпицей, не торопясь подошел к инстинктивно сжавшемуся Белугину и, склонившись над ним, как клещами ухватил за плечо и легко вздернул того на ноги. – Пойдем теперь с тобой покалякаем. – Он несильно подтолкнул Алексея в спину.
– Батя, дозволь мне! – Егорка с надеждой глянул на отца, задорно тряхнув чубом. – Я этого гада…
– Не суйся, куда не просят! – отрезал бывший сотник. – Тебе лишь бы мучить да издеваться, а мне информация нужна. И до того момента, пока я ее не получу, этот мозгляк должен быть в целости. И вообще, шел бы ты лучше на пост, пора ребят сменить. Понял?
– Да понял, понял, иду уже, – недовольно проворчал чубатый, поднимаясь с земли и закидывая на плечо ремень «мосинки». – Какая с него информация, главного все одно уже выпотрошил.
– Егор?!
– Да иду я, иду!
Бучнев проводил чубатого долгим взглядом.
– Не сильно тебя мой хлопец обижал? – поинтересовался он вдруг у Алексея вполне миролюбиво. Ни дать ни взять, заботливый наставник, опекающий несмышленыша.
– Нет, – коротко ответил Белугин, осторожно разминая за спиной затекшие под узлами руки.
– Вот и славно. Надеюсь, бежать не спробуешь? Ты гляди, я ж тебя убивать сразу не стану, колени прострелю, и все – тебе же хуже. Не от потери крови, так от гангрены подохнешь.
– Можно подумать, вы мне дадите до гангрены дожить!
– А как же? – вскинулся сотник. – Ты что ж, решил, будто мы тебя здесь где-нибудь прикопаем? Дурачок! Нет, мы тебя немчикам в целости и сохранности передадим. Как получится, конечно, но это уже от вас с Антиповым… тьфу! С комиссаром твоим зависит.
– Он жив?! Но… вы ведь его… – Белугин замялся, пытаясь подыскать правильные слова. – Вы ведь его…
– Что я его? – усмехнулся Бучнев. – Проучил маленько, так на то повод у меня есть законный. Да, думаю, дружок твой вовсе и не в обиде. Не маленький, чай, все понимает правильно.
– Погодите, – сообразил вдруг Алексей. – Вы сказали, что передадите нас немцам?
– Куда ж еще-то? Им, поди, дюже интересно будет таких осетров за жабры подержать. Да ты не дрожи, завтра ночью за вами самолет обещают прислать. Все честь по чести.
«Бог мой, значит, это не обычные дезертиры! – мелькнула в голове Белугина суматошная мысль. – У них есть связь с той стороной. И они собираются нас отправить к фашистам. Как глупо! Хотя, – слабая надежда забрезжила где-то вдалеке, – может быть, у Ведерникова имеются какие-нибудь зацепки там? Наверняка наши ребята из Службы работают у гитлеровцев. Не могут не работать – период-то ключевой, как аборигенов оставить без контроля-то?»
– Ишь ты, – удивленно посмотрел на него Бучнев. – А с чего это вдруг, соколик, у тебя глазки-то заблестели? Никак спастись надеешься? Ну-ну, надейся! – Внезапный и резкий удар в живот, последовавший за этими словами, застал Алексея врасплох. – Может, ты там кому и интересен, да только я тебе напоследок печать свою поставлю! – Сотник ухватил его за волосы, запрокинув назад голову Белугина, и приложил к коже лица лезвие финки. Чуть пониже правого глаза. – Тебе все буквы нарисовать или только инициалы? Комиссару твоему полностью оченно понравилось!
Евгений. 1906
– Вам нужно непременно попасть в расположение полка, – убежденно говорил Тарасевич, пристально глядя на Белугина. – Комитет располагает достоверными сведениями о том, что среди солдат уже давно зреет недовольство. И мы обязательно должны воспользоваться этим моментом для претворения в жизнь наших замыслов. Представляете, какая это силища? Под руководством умелого и ловкого человека они сметут все преграды на своем пути… и очистят дорогу для нас, разумеется. – Инженер мелко засмеялся, обнажив маленькие острые зубы.
– Сказать по правде, я не уверен, что дело обстоит так замечательно, как вы говорите, – с сомнением протянул Евгений. – Как-то уж больно все красиво, легко и просто. А если это провокация? Что за части расположены по соседству с казармами этого полка? Каково настроение в них? Выступят ли они против восставших?
Тарасевич презрительно хмыкнул.
– Нет там никого, успокойтесь.
– Это проверенная информация?
– Самая что ни на есть, лично наблюдал. Впрочем, если боитесь…
– Как вы можете так говорить? Эжен не раз делом доказал свою храбрость! – Ольга, сидевшая до сих пор молча, гневно смотрела на Тарасевича. Лицо ее горело от возмущения. – Не забывайте, что именно он раздобыл средства, необходимые для проведения операции.
– Да ладно вам, – примиряюще произнес Нельсон, куривший возле слегка приоткрытой форточки. – Хватит уже собачиться. Мы и так едва не провалили все дело, влипнув по-глупому в полицейскую облаву. Спасибо Аристарху, царствие ему небесное, прикрыл. – Все замолчали, скорбно потупившись.
«Интересно, а что меня напрягает во всей этой истории? – думал Белугин, пользуясь неожиданно образовавшейся в разговоре паузой. – Что не нравится? Неужели я и в самом деле боюсь?.. Да нет, вздор! Наши психологи не могли ошибиться, я стопроцентно подхожу для оперативной работы. И показатели разумной осторожности – ничего не боятся только дураки – у меня в пределах нормы. Тогда что случилось? – и тут же сам себе ответил: – Предчувствие. Есть у меня нехорошее предчувствие насчет этого замысла с восставшим полком. Не могу сформулировать точно, но червячок сомнения, возникший в первую минуту, когда Тарасевич поведал о своем «гениальном» плане, медленно, но верно превратился к данному моменту в такого упитанного, хм, питона, что ли? Эх, кабы знать, кто на самом деле подсказал ему эту идею! То, что она не его, видно невооруженным глазом. Не тот уровень. Вот Аристарх покойный, тот мог бы придумать что-нибудь эдакое, а этот… Черт, кто же у него за спиной-то прячется? И как его оттуда выманить? Признаться, мне казалось, что на саквояжик ювелира этот таинственный «кто-то» среагирует иначе».
– Каким образом я попаду в расположение? – Евгений постарался, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно. Видимо, удалось – Ольга взглянула на него с восхищением и порывисто сжала своей маленькой ладошкой его руку.
– У меня там есть верный человек. – Нельсон выбросил на улицу окурок, захлопнул форточку и сел за стол к остальным. – В нужное время он проведет вас через посты. Нужно только переодеться в солдатскую форму. Но это не проблема, за деньги я легко достану комплект обмундирования.
– Что бы мы делали без продажных людей, – засмеялся Тарасевич. – С одной стороны, они являются форменным злом, мешающим нормальной работе любого государства, а с другой – во многом именно благодаря коррупции революционные группы могут существовать. Представьте себе, что вместо давным-давно прикормленного нами чиновника, послушно выписывающего паспорта и другие документы – были бы деньги, – вдруг появился кристально честный служака?
– Ага, а вместо местного околоточного, закрывающего глаза на наше проживание в этой квартирке за небольшую мзду, азартная полицейская ищейка, мечтающая выжечь каленым железом врагов царя-батюшки, – засмеялась Ольга. – Ужас!
– Но обходятся нам их услуги недешево, – меланхолично заметил Белугин.
– Так что, мне договариваться насчет формы? – требовательно посмотрел на товарищей Нельсон.
Все перевели взгляд на Евгения.
«А может, лучше было бы остаться на офисной работе, проводить время за компьютером, по вечерам пить с друзьями пиво и узнавать о лихих похождениях оперативников исключительно из выпусков новостей? – мелькнула у него в голове шальная мысль. – Нет, это, пожалуй, не для меня». – Белугин решительно тряхнул головой. А вслух сказал:
– Договаривайтесь!
В казарму, приземистое двухэтажное здание из красного кирпича, они и в самом деле прошли достаточно просто. Белугин немного беспокоился, когда проходил мимо стоявшего у входа часового, но тот даже не взглянул в его сторону. Сопровождавший Евгения солдат, малоразговорчивый круглолицый парень, провел его сквозь длинные ряды развешенного на веревках стиранного белья и указал на распахнутую настежь дверь.
– Вам туда, – глухо сказал он. – Поднимитесь по лестнице на второй этаж, а дальше по коридору. Третья дверь по левой стороне.
– А вы разве не со мной? – насторожился Белугин.
– Нет, я только провожатый.
– Что ж, спасибо. – Евгений одернул неудобную, слегка маловатую ему гимнастерку, врезавшуюся в подмышки, поправил фуражку и пошел к казарме. Узкая лестница, противно скрипевшая под ногами рассохшимися ступенями, вывела его на маленькую площадку перед дверью, ведущей на второй этаж. Рядом с узким, точно бойница, оконцем стояли двое солдат, горячо обсуждавших что-то. При появлении Белугина они тотчас замолчали и проводили его недружелюбными взглядами.
– Кто таков? Куды прешь? – грубо спросил один из них.
– А тебе что за дело? – вопросом на вопрос ответил Евгений, чувствуя, как по спине прошелестел слабый холодок – первый признак скорых неприятностей. – Иду, значит, надо!
– Да отстань ты от него, – дернул товарища за рукав второй солдат. – Вечно ты ко всем привязываешься.
– Ну-ну! – с угрозой сказал первый солдат и отвернулся.
Белугин прошел мимо них. Длинный узкий коридор всего с двумя или тремя слабо светящимися лампочками под самым потолком оказался совершенно пустым. Это обстоятельство насторожило Евгения – в его представлении в казармах волнующегося полка должно было быть многолюдно. А здесь никого. И тишина.
«И мертвые с косами вдоль дороги!» – усмехнулся про себя Белугин, припомнив сцену из старого кинофильма, виденного когда-то совсем в другом месте и даже в другом времени.
Первая дверь… вторая… тре…
Дверь с грохотом отлетела в сторону.
– Ни с места! – заорал выскочивший наружу офицер с погонами поручика, направив на Евгения револьвер. – Стоять! – Позади него виднелась еще одна возбужденная физиономия.
Одновременно позади также послышался шум отворяемых дверей, и гулкая тишина коридора наполнилась топотом бегущих ног и громкими возгласами. Белугин кинул быстрый взгляд через плечо. К нему неслись пять или шесть человек. В основном офицеры, лишь впереди всех мчался черноусый фельдфебель с солдатским «георгием» на гимнастерке.
– Экие вы затейники, – усмехнулся Евгений. – А если так?
Короткий шаг вперед, аккуратный подбив держащей «наган» руки вверх. Ба-бах! Это поручик от неожиданности нажимает на спусковой крючок. Лови, братец! Продолжая движение, резкий хлесткий тычок основанием ладони в подбородок. Поручик начинает валиться назад, прямо на стоящего за ним человека. Тот, охнув от неожиданности, инстинктивно пытается поймать падающего. Ужом ввинчиваясь в узкую щель между ними и дверным косяком, Белугин нанес на ходу два резких коротких удара в бок второму человеку.
Маленькая комната с двумя стоящими у противоположных стен лавками и деревянным столом между ними. За ним приоткрытое окно. Замечательно, не придется играть в супергероя, выбивая стекло.
Буквально в два шага преодолев расстояние до стола, Белугин с ходу запрыгнул на него и рванулся вперед, боясь только одного – что под окнами есть еще кто-то. Звон бьющегося стекла отброшенной в сторону створки, взгляд вниз: чисто!
…И тяжелый удар в плечо, сильный и одновременно пронзающий все тело болью. А следом грохот выстрела, пришедший почему-то с небольшим опозданием, отразившийся от стен комнаты ужасным грохотом, противно бьющим по барабанным перепонкам.
«Господи, больно-то как! – успел подумать Евгений, падая со стола вниз, на пол, и по пути сильно ударяясь о скамью. – Как же больно!»
Глава 5
Алексей. 1942
Лететь на «шторьхе» в качестве груза оказалось совсем невесело. Маленький самолетик, натужно завывая мотором, то карабкался вверх, то начинал резко снижаться. И от этих маневров пленники чувствовали себя совсем как на американских горках – их то и дело то вжимало в пол или, наоборот, бросало в свободный полет.
Когда сердце в очередной раз резко оборвалось, а душа на краткий миг ушла в пятки, Белугин не выдержал и громко выматерился. Благо рты им не заткнули и он был совершенно свободен в выражении чувств.
– Не сотрясай зря воздух, береги силы, – тяжело сказал Ведерников, привалившийся к Алексею спиной. – Им все равно ни хрена за шумом мотора не слышно.
– А пусть! – упрямо выкрикнул Алексей. Конечно, он прекрасно понимал, что комиссар прав, но собственное бессилие и беспомощность угнетали, требуя хоть какого-то выхода накопившимся в избытке негативным эмоциям.
Бучнев со товарищи сдали их с рук на руки прилетевшим ночью немцам. Взамен те привезли немного боеприпасов, медикаменты, запчасти и питание для радиостанции. Алексей узнал об этом, пока валялся рядом с Ведерниковым на земле неподалеку от самолета, связанный накрепко по рукам и ногам, – пилот давал краткие пояснения по грузу бывшему сотнику, который, как оказалось, прекрасно владел немецким языком. В Белугина перед операцией тоже заложили знание основных языков и диалектов этой эпохи, и поэтому ему сейчас не составляло никакого труда уяснить для себя, о чем идет речь.
– Почему их двое? – недовольно спросил летчик в конце разговора. – Мне говорили, что я должен забрать только одного.
Читать бесплатно другие книги:
