Портрет синей бабочки Заровнятных Ольга

Глава 1

Кукольная жизнь

Вы можете думать что угодно, но я никогда – слышите? – никогда в жизни не выйду замуж. Думаете, я мужененавистница? Ха! А вот и нет! Наоборот, я с детства играю только с мальчишками, поэтому и знаю их как облупленных. И могу точно сказать: они такие же сплетники, как и девчонки. И влюбляются они так же часто, как девчонки. И ссорятся так же часто. Но есть один плюс: мальчишки не разводят сопли, все эти уси-пуси, розовые нежности.

Когда я в детском саду смотрела, как девчонки играют в куклы, меня едва не выворачивало. Да это же тошнотворно, поймите вы! Тошнотворно! Вот девочка берет куклу и начинает с ней играть, будто та живой ребенок. Живой ребенок!!! Это что должно быть в голове, чтобы пихать куску резины еду на ложке, причесывать нитки, и причем аккуратно так, чтобы, не дай бог, не дернуть, а то ведь резине будет больно!

Это сумасшествие какое-то. Коллективное помешательство. Кто вообще придумал кукол? Если у меня когда-нибудь будет дочка, я ни за что на свете не подарю ей куклу. Я не хочу свою дочь делать такой же. Хотя да… Забыла предупредить – детей у меня тоже никогда не будет. И не потому, что я не хочу замуж, а потому, что дети писклявые, требовательные и эгоистичные. Такие же, как девчонки.

Вы, наверное, думаете, что я ненавижу всех на свете? Неправда. Я вот, например, маму свою люблю. Ну и вообще, я же понимаю, что есть нормальные девчонки – я и сама такая. Только они мне почему-то не попадаются. Все, кого я знаю, все мои одноклассницы – это, как выражается моя бабушка, наштукатуренные мартышки. Они говорят одними и теми же словами, носят одни и те же платья, красят волосы в один и тот же цвет, главное для них – следовать моде! Эти дуры не понимают, что они для модельеров – те же куклы.

А тут еще и этот подростковый возраст. Кто только додумался сообщить подросткам, что они стали подростками? Такое ощущение, что все мальчики и девочки только и ждут момента, когда их официально будут называть подростками. И вот, когда этот момент настал, они вмиг теряют мозги. И ладно бы только девочки хихикали, когда мимо них парень проходит, так ведь и парни хихикают, завидев девчонку. Это отвратительно! Понимаете? Отвратительно!

Я вообще не понимаю, как можно в кого-то влюбиться. Это что вообще значит? Это значит, что я должна краснеть, бледнеть и потеть при виде какого-то мальчишки, постоянно думать о нем, признаваться ему в любви в записочках, писать его имя повсюду – на полях учебника, на деревянной линейке, на парте и дарить всякие сердечки на День всех влюбленных? Кстати, о Дне влюбленных…

Ни разу я не пожалела о том розыгрыше. Пусть он даже провалился – но провалился-то лишь потому, что мальчишки сплетничают не хуже девчонок, я об этом уже говорила. Главное, я хотя бы попыталась доказать, что все эти романтические бредни – чушь собачья, и попробовала вернуть мальчишек с небес на землю. Ведь они же мальчишки, будущие мужчины, а туда же – согласились обменяться валентинками с девчонками.

Когда я услышала этот всеми одобренный план – на День Святого Валентина в специальный почтовый ящик, установленный в нашем классе, кидать валентинки – я буквально озверела. Нет, правда. Возмущению моему не было предела! Во-первых, семи пядей во лбу не надо быть, чтобы понять: в любом классе есть лидеры, а есть отщепенцы, значит, кому-то «прилетит» сто миллионов тыщ валентинок, а кому-то ноль без палочки. И вот эти лидерши и лидеры будут сидеть и на глазах серых мышей упиваться признанием со стороны противоположного пола. Что, скажете, не унизительно?

Во-вторых, давайте уже начистоту: зачем вообще была нужна вся эта комедия с ящиком? Я еще понимаю, если бы в классе были Ромео и Джульетта, которые ну очень стеснялись бы и не могли признаться в любви друг другу иначе, чем через этот почтовый ящик, тогда это действо было бы оправдано. Но ведь весь этот цирк был придуман только ради того, чтобы эти самые лидеры и лидерши лишний раз имели возможность заняться самолюбованием! «Тебе сколько валентинок подарили? Ни одной?.. А мне целых пять!»

И, наконец, в-третьих. Я думаю, что нужно быть честным и смелым. Девчонка ты или мальчишка – не важно. Понравился кто-то – ну пойди и признайся ему в любви до гроба, а не шепчись с друзьями по углам о своих великих чувствах. Потому что такие перешептывания со временем обрастают слухами, а в слухах и сплетнях ничего великого нет. Да и вообще, зачем нам, спрашивается, в детстве сказки мамы читали? Правильно: чтобы научить нас быть смелыми и честными. А вместо этого девчонки растут не прекрасными принцессами, а размалеванными сплетницами. И ладно бы девчонки, мальчишки – и те иначе как через записочки в любви признаваться не рискуют. Какие уж там добры молодцы…

– Санечка, а Диана скоро придет?

Это мама из кухни кричит. А Санечка – это я. На самом деле меня зовут Александра, и я терпеть не могу свое имя. И вовсе даже не потому, что оно мужское! Что мужское – как раз таки нормально и даже здорово. Это, кстати, бабушка так посоветовала меня назвать. Бабушка у меня суперская. У нее по-настоящему мужской характер. Не в том смысле, что она чуть что с кулаками на всех кидается, нет, конечно. Просто она все делает сама, все дела доводит до конца и всегда прямолинейно говорит, если ей что-то не нравится. Она вообще очень занятой человек и никогда не тратит время на всякие глупости – не красит волосы и ногти, например. Да что там, она даже глаза не красит! Вот с кого надо брать пример современным вертихвосткам. Я горжусь своей бабушкой.

Ненавижу, когда девчонки красятся. Это же так неестественно! Почему-то многих раздражает, когда у бабулек фиолетового цвета волосы, но всем кажется очень красивым, если у девчонок красные ногти. Красные ногти!!! У кого-то в природе вообще есть красные ногти? То-то же. Более того, давайте слегка пофантазируем. Вот, допустим, вы – первобытный человек и знать не знаете, что какой-то полоумный придумал лак для ногтей. О чем вы подумаете, увидев красные ногти? А я вам скажу. Вашей первой мыслью будет, что ногти выдраны с корнем, что вместо них кровоточащие раны. Отвратительно же? Да?

– Санечка, ты меня слышишь? Диана скоро придет? Я вам уже чай заварила.

Это снова мама… Вот интересно, откуда вообще взялось это слащавое имя «Санечка»? Ну пусть зовет меня Сашей на худой конец! Я ей об этом, кстати, уже говорила. А она в ответ все твердит, что Санечка – это очень женственное имя. И что она всегда мечтала о дочери, а не о сыне. А имя Александра скорее напоминает ей Александра Македонского, а вовсе даже не хрупкую тринадцатилетнюю девушку, которая когда-то выйдет замуж и родит ей внуков. И что она всю жизнь будет жалеть, что пошла на поводу у бабушки, когда выбирали, как меня назвать.

– Слышу, – кричу я в ответ. – Дина вечно опаздывает! Она же де-е-евушка! – Последнее слово я нарочно растягиваю, чтобы выделить его. Мама всегда – всегда! – ставит Дину мне в пример, чем просто до невозможности меня раздражает. Уж о чем я точно никогда не мечтала – так это быть похожей на Дину. Я вообще не понимаю, почему мы с ней подруги. Как-то вот так сложилось и пошло-поехало на всю жизнь. Наверное, мы и дружим с ней по привычке, настолько мы разные…

– Может быть, позвонишь ей, уточнишь? – снова кричит мама. – А вдруг что-то случилось?

– Да что с ней может случиться?! – начинаю раздражаться я тем, что мама, как нарочно, о Дине беспокоится больше, чем обо мне.

– Что? – кричит мама, не расслышав.

– Ничего! – ору в ответ. – Ничего с ней не случилось!

– Ну мало ли, вдруг она передумала идти? – это мама уже не кричит, а спокойно произносит, стоя на пороге моей комнаты с полотенцем в руках. Полотенце в цветочек. Розовое. Все, чем окружает меня мама, подчеркнуто женственное.

– Мама, Дина не может передумать идти на школьный вечер. Тем более посвященный Восьмому марта. Тем более костюмированный!

– Это еще почему? – недоумевает мама. – Мало ли что случается у людей. Может, Диана заболела…

– Да она даже с температурой под сорок пойдет! – фыркнула я. – Наверняка сейчас наряжается Женщиной-Кошкой. Это же Дина!!!

– Мне кажется, твоя подруга не опустится до такой пошлости, как Женщина-Кошка, – едва ли не оскорбленно заявляет мама. – Это же детский сад какой-то! Кстати, а ты уже придумала, какое платье надеть?

– Конечно, придумала, – отвечаю я с предательской усмешкой.

– Ну так пора бы уже его надеть! – назидательно замечает мама. – Вам вот-вот выходить.

– Дина придет – тогда и надену, – отмахиваюсь я.

– Поспешишь – людей насмешишь! – снова назидательно напоминает мне мама, без назиданий она просто не может. – Наденешь вкривь и вкось, и будут над тобой все смеяться.

– Надеюсь, они лопнут от смеха, – бурчу я себе под нос.

– Что-что? – Мама хмурится. Ей вообще многое во мне не нравится. Вот Дина – другое дело. Точнее, Диана! Мою подругу мама всегда называет полным именем, в отличие от меня. Потому что, видите ли, она напоминает ей принцессу Диану! Обалдеть можно! Я, значит, какого-то там мужика, а моя подруга – принцессу!

В этот момент раздается спасительный звонок в дверь. Спасительный, потому что мы с мамой и так довольно часто последнее время ссоримся. Это еще с Нового года пошло. Раньше жили душа в душу, ее совершенно не волновало, как у меня дела в школе. Двойки и тройки я домой не приносила – и это было хорошо. Я была твердой хорошисткой, хотя и пятерки у меня по некоторым предметам стойко держались в дневнике. По физкультуре, например.

Но после Нового года мама как с цепи сорвалась. Да, о мамах так говорить не принято, это неуважительно, но я же не вслух! А все дело в том, что маме вздумалось посетить школьный Новогодний вечер. Она уже давненько не ходила из-за меня в школу. Не, ну в самом деле, что ей там делать? На родительских собраниях меня хвалили, и маме это было, конечно, приятно… но и скучно. Потому что в основном на собраниях время уделяли двоечникам и их выходкам, а маме – и таким же, как она, родителям хорошистов и отличников – приходилось посещать собрания лишь для того, чтобы отметиться.

И вот вдруг мама решила посмотреть, как повзрослели мои одноклассники… и понеслось. И все девочки как девочки, одна я как мальчишка. И пора бы уже выглядеть как нормальная девушка, а не как парень в юбке. И за волосами своими я не слежу. И за ногтями я не ухаживаю. И на каблуках ходить до сих пор не умею, слава богу хоть не сутулюсь. И вот, видимо, пришла пора подарить мне на Восьмое марта косметический набор…

Впрочем, дальше угроз дело не пошло. Вот уже вечер Международного женского дня близится, а мне все еще не предлагают накрасить ресницы, подвести глаза и подрумянить щечки. Надеюсь, мама совсем выкинула эти глупости из головы и не накрасит меня, как ходячий манекен, прямо перед моим выходом из дома. Судя по звукам, доносящимся из прихожей, мама была настолько под впечатлением от внешнего вида Дины, что я была благополучно забыта.

Глава 2

Подарочек

– Привет, – раздался тоненький голосок Дины.

Я ненавидела ее голос. Ну очень писклявый. Тут вы должны меня понять, Дина же не виновата, что ей такой голос достался. Я могла ненавидеть ее голос и еще некоторые мелочи в ней, но в целом мы с Диной были подругами. Ну, скажем, я уважала ее ум. Да, пожалуй, именно ум я в ней уважала. А что еще в ней было хорошего? Писклявый голосок, тоненькие кривые ножки… такие тоненькие, что костлявые коленки буквально торчали, бросаясь в глаза. Не понимаю, как с такими ногами можно было позволять себе мини-юбки… А Дина позволяла. Короткие красные мини-юбки в обтяжку. Теперь вы меня понимаете?

– Девочки, чай! – Мама немедленно возникла за спиной Дины с подносом в руках. Мне отчего-то стало стыдно за маму. Ну что она, в самом-то деле… Гостеприимство гостеприимством, но она вела себя как официантка в кафе. Что мы, сами до кухни не дошли бы, что ли… Тем более что на подносе не только кружки с чаем стояли, но еще и тарелочки с булочками, щедро намазанными маслом, с тонкими ломтиками сыра, и розетка с вареньем. Варенье было мамино любимое, она его сама готовила, сливово-яблочное, с целыми половинками слив…

– Ой… – пропищала Дина, – а мне нельзя бутерброды! Я на диете. – Последнее она произнесла с гордостью, уж можете мне поверить.

– Ты и так худышка, куда тебе еще на диетах сидеть, – заботливо сказала моя мама и обернулась ко мне: – А вот тебе, Санечка, не помешало бы сесть на диету!

– Я что, жирная? – возмутилась я.

– Не жирная. Но упитанная. – Поставив точку, мама ретировалась на кухню, чтобы я не успела ей возразить.

А возразить было что. Я не была ни жирной, ни упитанной, ни в теле… Я была обычной девчонкой. Не толстой, но и не худой. Ну вот разве что ноги у меня были полные и предплечья почему-то тоже, но в целом я была стройной. По-моему, осиная талия – это даже некрасиво. Да и вообще худое тело. Это же все кости наружу торчат! И ладно бы еще, если бы отдельные части тела, скажем так, выделялись из общей плоской массы, так ведь мои одноклассницы, все как одна помешанные на диетах, к спорту относились с брезгливостью. Спорт был привилегией мальчишек.

– Ты точно не будешь? – с подчеркнутой заботой, подражая моей маме, спросила я у Дины и кивнула на бутеры.

– Нет, – торопливо ответила Дина.

– И варенье тоже?

– Ой, нет-нет, – еще поспешнее отказалась Дина и, присев, расправила платье на коленях. – Вдруг еще на платье капну…

– Ну как хочешь. А я, пожалуй, поем. – Я пожала плечами и на глазах у Дины стала поедать с подноса все подряд.

Дина терпеливо наблюдала за моим пиршеством. Наверное, ей было ради чего страдать. И где только она со своей мамой откопали такое платье! Не удивлюсь, если специально заказывали по Интернету. Платье бальное, очень элегантное, даже я готова это признать. Мне не очень нравилось, что юбка оказалась такой пышной, многослойной. Когда Дина стояла, она еще ничего так смотрелась, но когда присела – сложилось впечатление, что она утонула в воздушном пирожном.

Да и цвет отвратительный, чего уж там. Признанно девчачий. Розовый. Что мне понравилось – так это то, что платье было декорировано россыпью лепестков. Лепестки были тоже розовые, но темнее, чем само платье, так что казалось, словно они кружатся в воздухе.

Из-за того что у платья высокая талия, было ощущение, что Дина враз сбросила лет десять и теперь выглядела как девочка-переросток, идущая в садик. Белые носочки с оборками на ногах дополняли картину. А когда Дина устала наблюдать, как я поглощаю бутеры с вареньем, и решила пройтись по комнате, я увидела, что широкий шелковый пояс венчается на спине огромным бантом.

Бант – это был перебор. Из-за него со спины Дина выглядела словно перевязанный кому-то подарок. Длинные черные волосы, убранные в хвост, были завиты в крупные локоны и сильно налакированы, отчего блестели и упруго пружинили при каждом ее движении. Вполне красиво… но бант под ними решительно портил все!

Это было очень в Динином духе – сочетание стиля с безвкусицей. Я в таких случаях помалкивала, чтобы не огорчать подругу. А вот моя бабушка, попадись Дина ей на глаза, наверняка не удержалась бы и выдала по полной программе. Ну, чтобы та слегка поприжала хвост и не вертела им направо и налево… Это я слегка отвлеклась от темы, хотя одно с другим связано напрямую.

– А мы не опоздаем? – с долей беспокойства спросила Дина.

– Куда? – с нарочитым безразличием спросила я, словно забыла о сегодняшнем вечере.

– Ну как же… на праздник… – упавшим голосом напомнила Дина.

– А, нет, конечно, не опоздаем, – бодро ответила я. – Времени еще полно.

– Но тебе же еще одеваться! – Дина была явно обеспокоена.

– Да я почти готова, – заявила я, наслаждаясь ее растерянным видом.

Дина с сомнением окинула взглядом меня с ног до головы. На мне были черные джинсы и черная кофта. Из-за очередного звонка в дверь я поперхнулась чаем. Больше я точно никого не ждала. А к маме и подавно гости не ходили. Не потому, что она была нелюдимой или слишком занятой для общения… Нет. Просто все ее подруги работали вместе с ней и общения на работе, а также во время праздников им вполне хватало.

Услышав звонок, Дина, к моему удивлению, забеспокоилась и стала приглаживать перышки – это так моя бабушка бы выразилась.

На самом деле подруга кинулась к зеркалу, висящему на стене, и, жестом фокусника выудив откуда-то из платья губную помаду, принялась торопливо красить губы, растянув их в жуткую улыбку.

Глава 3

Птица в клетке

– Шурочка, это к тебе, – удивленно сказала мама, заглянув к нам в комнату.

– Всем хай! – поприветствовал нас Дрозд, выглядывая из-за маминой спины и осматриваясь. – О, бутеры! – воскликнул он и, потирая ладони, направился ко мне.

– Я вам сейчас еще принесу! – с готовностью пообещала мама и ушла на кухню.

Мне нравился Дрозд. Он был не похож на всех остальных мальчишек. Да что там, он вообще ни на кого не был похож. Хотя нет, он чем-то напоминал Виктора Цоя. У него даже прическа была такая же, так что ему приходилось время от времени откидывать рукой падающую на глаза длинную челку, – думаю, ему кто-то уже подсказал о сходстве, и он теперь всячески старался его подчеркивать.

Дрозд подкупал меня своей непосредственностью. Было в его замашках что-то одновременно и наивное, и хулиганское. Дина говорила, что он играет на гитаре и поет песни. Может быть, из-за этого его и прозвали Дроздом. Я даже не сомневалась, что он знает весь репертуар группы «Кино». Но это все, что мне было о нем известно. Ну еще и то, что Дрозд учился в соседней школе и Дину познакомила с ним какая-то ее подруга. У Дины, в отличие от меня, было несколько подруг, а не одна. Я даже точно не знала, сколько их и на каком месте среди них по важности для нее я нахожусь.

– Тебя дома мама не кормит, что ли? – с нежностью пропищала Дина, взъерошив волосы Дрозда.

– Почему не кормит? Кормит! – с набитым ртом ответил Дрозд. – Но я же растущий организм, мне положено много питаться. Тебе, кстати, тоже, – хмыкнул он, и я невольно улыбнулась. – А почему чай холодный? – обиженно спросил он и протянул на манер Карлсона: – Ну, я так не играю!..

– А мы сейчас горячий нальем! – заботливо сказала Дина и обернулась ко мне: – Да ведь?

– Она не Витя, она Саша, – поправил ее Дрозд, опять заставив меня улыбнуться. Наверное, это единственный человек, которому я могла простить издевательство над моим именем. Просто потому, что он подшучивал не со зла, а действительно считая, что это забавно. В этом смысле они с Диной были абсолютными противоположностями, и мне было жаль Дрозда, который попал в ловушку Дининых чар, словно птица в клетку.

– Пошли, – кивнула я Дине, и мы с ней вышли на кухню.

Там вовсю орудовала мама. При виде навестившего меня мальчишки она готова была накрыть пир на весь мир. Мама пока еще не подозревала, что он пришел не ко мне, а к моей подруге. Когда узнает – очень расстроится.

– А мы за чаем! – обрадовала ее Дина. – Вы идите, мы дальше сами все сделаем.

Мама с благодарностью посмотрела на нее. Даже с гордостью, я бы сказала. Словно это Дина, а не я была ее дочерью. Дину она мне ставила в пример решительно во всем. Меня это не огорчало, а даже веселило, потому что мама Дины считала с точностью наоборот, для нее примером идеальной девушки была я.

«Ты зачем опять ногти накрасила?! – возмущалась мама Дины. – Нет, ты только посмотри, какие они у тебя страшные! Ты куда их отращиваешь-то? Они ведь уже как когти! Даже вон, гляди, загибаются! Как у Фрэди Крюгера прям! Посмотри на Сашины руки… Саша, покажи этой дурехе свои руки. Видишь? Ногти как ногти. Любо-дорого посмотреть».

Или: «О, господи! Да ты куда так накрасилась?! Ты себя в зеркало-то хоть видела? Постыдилась бы! Девочке тринадцать лет, а красится будто продажная женщина! И не говори мне, что сейчас все так глаза красят! Вон, посмотри: Саша совсем не красит! Вот с кого надо пример брать! Своя естественная красота!»

Или вот еще: «Она опять челку выстригла! У тебя скоро все волосы будут одна сплошная челка. Уже полголовы выстрижено. Да при чем тут мода?! Мода сегодня одна – завтра другая, а волосы за один день снова не вырастут. Доиграешься, вообще перестанут расти. Ты их зачем опять покрасила? Ведь неделю назад красила. Вот проснешься в один прекрасный день лысая, будешь знать! У Саши вон какие волосы длинные, она же их почему-то не красит».

А я скажу вам, почему не крашу. Потому что по мне так это пустая трата времени. Согласна, это право каждого человека – крутить волосы на бигуди перед сном или нет, какую одежду носить, стричь ли ногти, прокалывать ли уши в десяти местах разом… Но суть от этого не меняется. Да и человек тоже. Только его внешний образ, да и то редко когда кардинально.

– Нальешь чаю? – спросила меня Дина, едва моя мама вышла из кухни. – Боюсь платье испачкать.

Я пожала плечами и налила чаю. Одну кружку. Потому что я уже напилась, Дина берегла платье, пить хотел только Дрозд. Мне было несложно. А для Дрозда – так еще и приятно. Кстати, о Дрозде…

– А почему Дрозд ко мне пришел, а не к тебе? – с подозрением спросила я у Дины.

– Ну ты же знаешь мою маму! – яростно проговорила Дина, понизив голос. – Она считает, что с мальчиками мне пока рано гулять. Она же старомодная до жути!

– И что, вы теперь у меня будете с ним встречаться? – не поняла я. Меня такая перспектива не особо радовала. Если бы они просто приходили ко мне в гости – одно дело. Дрозду я всегда была рада, с ним не соскучишься. Но устраивать из моей комнаты дом свиданий, да еще и не согласовав план предварительно со мной, это уж, извините, вопиющее неуважение к моей персоне!

– Да почему сразу всегда? Я его только сегодня попросила к тебе за мной зай-ти. Сейчас все вместе на вечер пойдем, – примирительно объяснила Дина. – Или ты против?

– Не против, – сухо ответила я, взяла в руки переполненный бутерами поднос, кивнув Дине на кружку чая: – Донесешь?

В дверь раздался очередной звонок, руки у меня дрогнули, поднос накренился, и два бутера с его края шмякнулись на пол. Пробегавшая мимо кухни к входной двери мама быстрым взглядом оценила ситуацию и неодобрительно взглянула на меня. Сей взгляд означал: «Руки-крюки»!

Однако когда она спустя считаные секунды проходила обратно, взгляд ее значительно подобрел, что меня безумно удивило, как и показавшийся следом за ней Никита.

Глава 4

Осторожно, черная кошка!

Осторожно, черная кошка!

– Привет! – первой поздоровалась Дина.

Улыбка у нее при этом была милее некуда, а у меня челюсть отпала. И пропал дар речи. Никита был новеньким в нашем классе, он вообще ни с кем не общался – может быть, потому, что еще не успел толком ни с кем познакомиться, а может, потому, что по жизни был одиночкой. В любом случае, ему неоткуда было взять мой адрес, да и с чего вообще ему понадобилось заявляться ко мне домой?!

– Проходите в комнату. – Мама ухаживала за Никитой, как за самым дорогим гостем. – Давайте, я вас провожу. А девочки сейчас придут.

– Что это было? – спросила я у Дины, едва мама с Никитой скрылись.

– Никита, – невозмутимо ответила она.

Тут я с подозрением уставилась на Дину. Уж больно невозмутимо она отреагировала на появление новичка в моем доме. Дина никак не могла предположить, что это я пригласила Никиту, потому что я вообще никогда никого не приглашала к себе домой. Кроме нее, разумеется. Да и вообще, Никита, надо признать, был красавчиком. Высокий блондин с ярким румянцем на щеках. Зуб даю, в него в первый же день влюбилась половина моих одноклассниц.

Я и сама чуть не влюбилась… Да, знаю-знаю, я не должна была этого делать, все мужики сво, и я не собираюсь выходить замуж и даже влюбляться, но мудрые люди вот говорят, что сердцу не прикажешь. А я думаю, я просто подалась на общий порыв одноклассниц. Существует же коллективное помешательство? Вот это как раз про меня.

В тот день уже прозвенел звонок, мы терпеливо ждали, сидя за партами, и вскочили, едва классная переступила порог. Переступила не одна, как оказалось, а с ним, с новеньким. Она его быстренько представила, а девчонки в это время не знали, как реагировать – то ли сразу умереть от любви, то ли немного помучаться. По классу витали ахи, вздохи, взбудораженный шепот. И вот я тоже почувствовала, как краснею. Сидела дура дурой, честное слово.

Но вот прошел день, прошел другой, а Никита оставался неприступным, как скала. Девчонки уже к нему и так и этак, и карандашик одалживали, и конфетами угощали – бесполезно, он не дрогнул, словно защитник древней крепости, и я прониклась уважением. И желанием завоевать эту крепость…

Опыта в охмурении лиц мужского пола у меня не было никакого. Да и влюблялась-то я прежде всего раз в жизни! В детском саду и безответно. Может, как раз та первая неудача в любви надолго отвратила меня от переживания заново подобных чувств. Так что едва на горизонте начинал маячить хоть сколько-то симпатичный мне мальчишка, я тут же настраивала себя должным образом: выискивала в нем недостатки, общалась с ним холодно, а по возможности даже грубо. Словом, не давала романтике никаких шансов.

Я вообще ненавижу романтику. Или я это уже говорила? Ну не важно, еще раз скажу. Ненавижу романтику! Могу еще раз повторить, мне не сложно. Наоборот, по кайфу. Ненавижу романтику! Теперь все слышали? Я этой романтикой еще в детском саду наелась, да как наелась… Мне же тогда никто не подсказывал, как надо сердца мальчишек покорять. У мамы я спросить не догадалась, я вообще не понимала, что со мной происходит, почему меня так тянет к Вовке.

Наверное, в каждом человеке заложен этот стереотип – подыскивать себе пару среди высоких, худощавых, сильных. С молоком матери это ребенок всасывает в себя, что ли, не пойму. Но вот вам факт: как Никита был высоким и стройным, так же выделялся среди остальных и Вовка. Фамилия у него была чудная какая-то, я ее так толком и не запомнила, хотя из большой любви к этому мальчишке заучивала ее наизусть. А фамилия была… то ли Старманщук, то ли Суммерщук… В общем, не помню. Начиналась точно на «с», заканчивалась на «щук». Не суть важно.

Не буду рассказывать про все мои сумасшедшие попытки привлечь его внимание. Были среди них и очень милые, как сказала бы Дина, и совершенно безумные. Из милых, к примеру, моя попытка разбудить его в конце обеденного сончаса силой взгляда. Так что когда он проснулся – скорее из-за настойчивого требования воспитательницы – я нависала над ним, испепеляя влюбленным взглядом.

Что касается сумасшедших попыток, то тут первым делом на ум приходит зубная паста. Ну кто из детей не пробовал зубную пасту? Не в смысле, чистить ею зубы, понятно, что все знают, какова она на вкус. Но кто пробовал ее есть? Что, нет таких? А, нет, вот вижу, одна подняла руку… Приветствую тебя, сестра по разуму!

Короче, дело было так. Я регулярно ела зубную пасту по утрам. Детская – она же такая сладенькая, с разными вкусами, как сок. Или, точнее, как жвачка. Даже пахнет похоже. Не ложками ела, конечно, а так, понемножку. По зубной щеточке. И вот в одно прекрасное утро меня озарило: раз я ем, значит, и другие едят. Но есть ведь такие несчастные, для которых возможность полакомиться зубной пастой дается столь же редко, как торт на праздник.

Умыкнув тюбик пасты из ванной, я понесла его в детский сад. Там я стойко дождалась, когда мы пойдем на прогулку. Потому что в самом детском саду, в группе, мою диверсию быстро бы разоблачила воспитательница или нянечка. А на прогулочной площадке детского сада мои шансы незаметно угостить объект моей страсти запретным лакомством многократно увеличились бы.

Вовка оказался умнее меня. Он отказался есть пасту. Зато предложил ее нашей общей подруге Оксане… Но и она оказалась не по возрасту умна. Я готова была выть от провала операции, тем более что Вовка и Оксана принялись предлагать мою пасту всем подряд. Я стояла с кислой миной, вяло улыбаясь, и наблюдала, как сопливые и слюнявые одногруппники прикладываются к моей вкусняшке.

Идиллию разрушила воспитательница. Далее со слов моей мамы: «Меня на работе вызывают к телефону, там воспитательница в трубку смеется. Ваша дочь, говорит, зубную пасту притащила и всех ею накормила. А я смотрю на прогулке – все в чем-то белом перемазанные бегают – и ничего понять не могу! Перепугалась, думала, они известку где-то откопали и наелись. Думала, уже «Скорую» вызывать – не признаются же! Мало ли, вдруг отравились… А тут вижу – ваша Сашенька в уголок забилась на веранде и торопливо остатки зубной пасты из тюбика себе прямо в рот выдавливает. И плачет, плачет!..»

Так бесславно окончилась та история. Да и вообще вся история целиком. Потому что постепенно я стала умнеть и замечать, что Вовка больше внимания уделяет не мне, а Оксане. Моя подруга была хрупкая миниатюрная брюнетка, волосы ей стригли под каре, она была хорошая девочка, хотя, может, меня и раздражала порой ее нарочитая слабость и всегда сухие шершавые ладошки. Оксана отвечала Вовке полным равнодушием. Так что лучше бы ему было обратить внимание на меня, но к тому времени, как он мог бы это сделать, влюбленная пелена с моих глаз спала и я поумнела окончательно.

Случилось это уже классе в третьем. Моя семья после того, как я окончила детский сад, переехала в другой район, и ни Оксану, ни Вовку я больше не видела. Но продолжала по нему сохнуть. И вот как-то раз я набралась смелости и отправилась через весь город навестить моего возлюбленного. Дверь мне открыл по-прежнему высокий Вовка, но лучше бы я сразу ослепла, чем увидеть такое… В общем, Вовка оказался рыжим. И с мелкими кудряшками на голове. Будто ему мама каждый вечер перед сном бигуди накручивала. Да вот, кстати, когда я в ужасе после этого свидания вернулась домой и поставила свою маму в известность, что тот самый красавец Вовка из садика порыжел и волосы у него теперь как у барашка, она ответила: «Так он всегда таким был, я еще удивлялась, что тебе в нем так понравилось…»

Понимаете, о чем я? Влюбленные люди – слепые люди. Они награждают своим вниманием недостойных. Стелются перед ними, горы готовы свернуть ради объекта своей любви. Потом выходят за них замуж. Потом разочаровываются и растят своих влюбленных в кого-то детей всю жизнь рядом с некрасивым, глупым, чужим человеком.

Так что имейте в виду: главное, когда влюбляетесь, не давать вашей влюбленности возможности пустить корни. Гоните ее из своего сердца поганой метлой! Не позволяйте ей себя одурачить. Потому что за ошибки вы будете расплачиваться потом всю жизнь. Я это в свои тринадцать лет давно уже твердо усвоила и не собиралась заигрывать с Никитой, как бы мне этого ни хотелось.

– Дина, дурочку не гони, – разозлилась я. – В моей комнате сидят двое парней, ни одного из них я сюда не звала. Либо ты сейчас же объясняешь мне, в чем дело, либо они выметутся отсюда!

Дина поджала губы, и я решительно направилась в свою комнату. Но тут она не выдержала – а я знала, что не выдержит, слабачка! – и бросилась мне наперерез, торопливым шепотом умоляя:

– Саша, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ну остановись же! – скороговоркой проговорила она, схватив меня за руку и повиснув на ней, как якорь. Я замедлила ход и двигалась теперь черепашьим шагом, но не потому, что мне было тяжело от нее отцепиться и привести угрозу в исполнение, а просто я хотела хорошенько припугнуть Дину, раз уж она дала слабину. Пусть не смеет мне больше врать!

Так я протащила ее на буксире и остановилась только перед самой комнатой. Из нее на нас недоуменно смотрели Дрозд с Никитой. Я наконец стряхнула со своей руки Дину и, стараясь не смотреть на Никиту, чтобы не покраснеть, буркнула:

– Чай забыли!

После чего мы немедленно вернулись с Диной на кухню.

– Ну рассказывай, подруга! – потребовала я.

– Да что тут рассказывать! – сердито ответила Дина. – Я Никиту для тебя пригласила. У тебя же нет парня? Вот теперь будет.

Она надула губки, прикидываясь обиженной и, видимо, рассчитывая, что я попрошу прощения за то, что она оказалась перед парнями в столь глупой ситуации. Ну еще бы, расфуфыренная барышня виснет на руке у своей подруги, одетой кое-как, да и вообще в подметки ей не годящейся! Я видела Дину насквозь, поэтому довольно резко сказала:

– В сводницы записалась, что ли? Я тебя о таком одолжении не просила.

– Не хочешь – как хочешь, – неожиданно фыркнула Дина и ядовито пообещала: – Тогда у меня будет сразу два парня!

– Да хоть десять, – холодно отрезала я. – Мне-то что.

На том и остановились. В комнату мы вернулись молча. Вот так Никита пробежал между нами, словно черная кошка. И на тот момент я даже не представляла себе, насколько она была черной – без малейшего белого пятнышка, да-да, совершенно как смоль. Без надежды на примирение.

Глава 5

Дама с усами

Никита отказался от бутербродов и чая. Он вообще держался в сторонке все время, пока мы были дома. Бродил по комнате, стены разглядывал… Было бы что на них разглядывать! Года два назад именно я настояла на том, чтобы обновить в моей комнате обои, и сама выбрала новые, эти вот. Их наклеили поверх старых детских, с однотипным повторяющимся рисунком – Винни Пухом, идущим куда-то в обнимку с бочонком меда.

Нынешние обои первое время были моей гордостью, но теперь и они приелись. Меня так и подмывало либо содрать их местами, чтобы таким образом ускорить обновление, либо обклеить их постерами.

Никита бродил по комнате и честно читал надписи на обоях, сделанные крупными разноцветными буквами: LOVE FUN, SIT BACK AND RELAX, I LIKE MUSIC, LET’S PARTY, DON’T WORRY – и прочее, прочее, прочее… Я искоса наблюдала за ним и постепенно начинала злиться, потому что казалось уже, что этот маятник никогда не остановится.

Дина тоже злилась. Но не на Никиту, а на меня, по трем причинам: я не выказала благодарности за то, что она позаботилась обо мне и пригласила для меня самого симпатичного на настоящий момент парня из класса; время шло, а я никуда не собиралась, и мы могли опоздать на вечер; ни один человек в комнате не желал замечать ее нервного состояния.

Напряженную ситуацию, как всегда, разрулила мама. Она заглянула к нам в комнату всего лишь для того, чтобы убедиться, что мы уже готовы к выходу, а обнаружила, что сидим по разным углам и не разговариваем друг с другом. И ладно бы еще мы наготовленные ею бутеры поглощали, так ведь нет – стопка лежала на тарелках практически не тронутая, потому что Дрозд, как оказалось, наелся довольно быстро, про Никиту и Дину я уже сказала, а я стеснялась есть при мальчишках – был у меня такой комплекс.

Мне казалось, что все пялятся на то, как я ем, и ем я, разумеется, ужасно. Не то чтобы крошки и слюни летели в разные стороны, нет, конечно! Но есть на людях мне казалось противоестественным. Поглощение пищи – это же физиологическая потребность человека, к чему выставлять ее напоказ? Ведь когда мы хотим спать, мы не укладываемся где попало – на лавочках или бордюрах. Про туалет и говорить не надо. Вот и употребление пищи у меня входило в число потребностей, которые справлять надо исключительно наедине с самим собой или в кругу семьи.

– Санечка, а ты почему еще не одета? – ахнула мама, округлив глаза, словно я голой на виду у всех по комнате разгуливала.

Представив себе такую перспективу, я поневоле покраснела. Дина воспользовалась заминкой и выставила себя очень тактичной молодой девушкой – она не упускала случая заслужить одобрение моей мамы.

– Ой, это мы виноваты! – воскликнула Дина. – Мы сейчас выйдем – и Саша переоденется. Не при мальчиках же ей это делать. – Она улыбнулась моей маме так мило, как только могла, и вышла из комнаты. Дрозд с Никитой молча последовали за ней. Я услышала возню и шебуршание в прихожей. Значит, Дина решила мне отомстить: сейчас они просто-напросто направятся в школу без меня. Ну и пожалуйста. Скатертью дорога.

Чтобы выполнить мой план, оставалось еще и маму выпроводить – но это было решительно невозможно. Она сновала мимо комнаты, периодически в нее заглядывая. Маме не терпелось увидеть меня во всем блеске. Она уже наверняка представляла меня в образе этакой светской дамы девятнадцатого века.

Я им покажу даму… Я им всем покажу! Я закрыла дверь в комнату, приставила стул так, чтобы дверь было не открыть с внешней стороны, быстро подскочила к зеркалу и нарисовала себе маминым карандашом для глаз шикарные длинные усы с завивающимися кончиками. Карандаш я предварительно у мамы из сумочки стащила – вот будто знала, что придется все делать в спешке и тайком!

Затем я извлекла из глубин платяного шкафа шляпу. Это был собственноручно мною сделанный из картона цилиндр, закрашенный черной акварелью. Я сама делала его на Новый год для танца Чарли – всем велели показать какой-нибудь самодеятельный номер, мы с Диной решили станцевать этот танец. Правда, Дина наотрез отказалась надевать смокинг и вместо него надела платье, более подходящее для чарльстона, – короткое, темно-фиолетовое, с блестящей бахромой и одним открытым плечом.

Мама, присутствовавшая на новогоднем карнавале, была в полном восторге от платья Дины, а вот мой смокинг, который я с таким трудом нашла в одном-единственном магазине в городе, на следующий же день безжалостно выкинула. Зато шляпу я успела припрятать. И вот теперь она, наконец, понадобилась.

С трудом скрутив волосы в жгут и упрятав их под шляпу, я нахлобучила ее и открыла окно. Для этого пришлось отодрать бумагу, которой на зиму были заклеены рамы. Но не всю – мама уже стала стучаться в комнату, заподозрив неладное, и мне пришлось поторопиться. С силой дернув створки, я распахнула окно и глотнула все еще прохладный, несмотря на начало весны, воздух.

Глава 6

Розыгрыш

В первый раз в жизни мне пришлось выпрыгнуть из окна… Что, страшно звучит? В «Скорую» уже позвонили? Не парьтесь, мы на первом живем. Разбиться я могла только при одном условии – если бы за ночь какой-то сумасшедший вырыл под нашим окном глубокую яму.

Впрочем, мне грозило нечто другое. Я могла серьезно заболеть. Верхнюю-то одежду у меня не было возможности слямзить. Так что любой ветерок дунет – и опля! – получай, Александра, воспаление легких. Наша биологичка любила повторять, что весенний ветер самый опасный, опаснее зимнего, потому что коварный. С другой стороны, я бы пару недель, а то и больше, в кровати провалялась бы… И не видела бы осточертевших лиц одноклассниц…

К моему удивлению, Дина, Никита и Дрозд ждали меня у подъезда. Дина, прислонившись к Дрозду, что-то безостановочно лепетала Никите, а тот с интересом слушал, не отрывая взгляда от ее розовых тонких губ. Я сделала всем им жест, что пора сматываться, пока не поздно.

Хорошо, до школы было рукой подать. Потому что уже на полпути у меня появилось ощущение, что с моих нарисованных усов сосульки свисают. Притом что идущие рядом со мной ребята ощущали себя вполне комфортно. Я бы смирила гордость и приняла предложение Дрозда взять его куртку, но он ведь и сам бы замерз, а уж Дрозд был меньше всех виноват в том, что я шла в одной кофте.

Ветер трепал оголенные ветки деревьев, словно одергивал за руки непослушных детей. Ближе к верхушкам сидели на деревьях, словно на качелях, синицы и переливчато насвистывали звонкие песни. Мне от этого стало только холоднее. Наверху ветер гулял сильнее, оставалось удивляться, как он не срывал синичек с ветвей, словно прошлогодние чудом уцелевшие листья.

Несмотря на то что зима выдалась малоснежной и очень часто прямо посреди нее бывала оттепель, отчего редкие кучки снега быстро таяли в лужи и, на дорогах смешиваясь с городской копотью, становились вязкой жижей, в которой никто бы не узнал первоначальный снег, на тротуарах снег лежал тонким слоем, словно масло на кусочке хлеба в школьной столовой. Эта тонкая корочка при утренних заморозках в мгновение ока превращалась в лед. И если в течение дня солнце не выходило из-за туч, горожане весь день вынуждены были шмякаться наземь, точно кегли.

Так было и в тот день. Я шла, стараясь не отрывать ноги от скользкой тонкой корочки снега, уже раскатанной до меня многими людьми. Зато Дине, держащейся сразу за двоих парней, было очень комфортно, вот уж кто точно не упал бы.

Дина торжествовала. Возможно, она действительно решила заграбастать обоих парней разом. Но скорее – всего лишь мстила мне. Я в эти минуты жалела всех – замерзающую себя, Дрозда, вынужденного делить свою девушку с Никитой, и самого Никиту, которого Дина коварно обманывала. Не знаю, был ли Дрозд ревнивым, но я на его месте серьезно бы поговорила со своей девушкой, которая шла, с одной стороны взяв его под ручку, а с другой – незнакомого ему парня.

Мне это снова напомнило о моем зимнем розыгрыше. То, что удалось сейчас Дине благодаря случайности, не удалось тогда мне. Тоже благодаря случайности. Я же все идеально спланировала! Купила предварительно в магазине десять валентинок – столько мальчишек было в нашем классе, написала десять посланий и на другой день кинула валентинки в специальный почтовый ящик в нашем классе. Я все уроки елозила на стуле, представляя, как мои одноклассники после уроков придут в назначенное место в назначенный час – и встретятся там не со мной, а столкнутся лбом друг с другом.

Романтическое свидание должно было обернуться мальчишником, если бы они поняли мою шутку, оценили ее по достоинству и пошли дружной мужской компанией гонять мяч. Хотя какой зимой футбол… Ну пусть бы шайбу погоняли или с горки покатались, мало ли зимой развлечений. Все лучше, чем девчонкам валентинки дарить и подарочки по магазинам бегать подыскивать.

«Поздравляю тебя с Днем всех влюбленных! Приходи сегодня после уроков к кафе «Буратино». Буду ждать», – вот о чем гласила каждая валентинка. В самом низу послания вместо подписи я нарисовала пронзенное стрелою сердце. Выбор кафе был неслучаен. Я надеялась, что какой-нибудь умник, увидев своих растерянно топтавшихся под вывеской одноклассников, сообразит, что в валентинке было зашифровано еще одно послание: будешь ходить на свидания – останешься с носом!

Угадайте, что в итоге произошло. Есть предположения? Ну же, давайте, пошевелите мозгами, я столько подсказок уже дала… Что-что? Мальчишки пришли на свидание к кафе и все переругались? Мимо. К кафе пришла одна только я. Точнее, даже не к кафе, я спряталась за углом магазина на противоположной стороне улицы и наблюдала оттуда за кафе, готовясь хихикать в ладошку и торжествовать.

Я замерзла как цуцик. Кстати, вы в курсе, кто такой цуцик? Нет? Я вот после того случая вернулась домой, озлобленно приговаривая: «Я просто цуцик какой-то!» – и первым делом погуглила, что это за зверь. Оказалось, что цуцик – это щенок, который от холода дрожит и даже писается. Вы только не думайте, что я там, в засаде, описалась, нет, но замерзла я так, что зуб на зуб не попадал. А дома в зеркале увидела у себя фиолетовые губы.

Вернемся к нашим баранам. Я довольно долго простояла за углом, наблюдая за кафе. К нему приходил кто угодно, но ни одного из моих одноклассников замечено не было. Даже мимо никто из них не прошел. Я была разочарована. Значит, как валентинки в ящик кидать – это они всегда пожалуйста, а как на свидание прийти, так и струсили? Или что? Не могло же быть так, что у них всех одновременно на это время были другие планы!

Как они меня вычислили – я до сих пор понять не могу. О моем розыгрыше знала только Дина. Больше я никому не рассказывала, точно. Единственный напрашивающийся вывод – мальчишки после уроков рассплетничались, выяснили, что всех их пригласили в одно и то же место на один и тот же час, сверили валентинки – почерк на всех оказался одинаковый, показали валентинки нашей классной, и та сразу опознала по почерку меня.

Как бы там ни было, на следующий день девчонки шушукались, а мальчишки ходили, задрав подбородки до потолка. Ну еще бы! Разоблачили мой коварный план! Было чем гордиться. С этого дня я стала в классе белой вороной. Не знаю, что там напридумывали себе обе половины класса, может, решили, что я действительно влюбилась в каждого одноклассника – девчонки могли так решить, да, – в таком случае я представлялась им угрозой, конкуренткой, сразу для всех.

Розыгрыш, задуманный мной как безобидная шутка, вывернули наизнанку. Все в классе ополчились против меня. Да, могу признать, я мнительная, но в данном случае все обстояло именно так. Кроме Дины, со мной больше никто не разговаривал. И я бы, может, попыталась себя реабилитировать, но зачем? Нет, ну правда, ради чего? Вот вы бы стали? Подмазываться к ним, навязывать свою дружбу, доказывать, что именно вы – как раз самое то, чего им так не хватает в жизни? Ну, стали бы? Только честно! Вот и я не стала.

Глава 7

Маска

Не мы одни торопились на праздник. Повсюду – кто в сторону нашей школы, с нами же по дороге, а кто навстречу в соседнюю школу – шли расфуфыренные девчонки. Среди этого буйства пошлости я чувствовала себя этаким островком здравого смысла. Я шла рядом с Диной, повисшей на двух парнях, и меня распирало от гордости, что я не поддаюсь ни на модные течения, ни на общую озабоченность внешним видом, а словно кидаю вызов всему миру, не акцентируя внимание на своей гендерной принадлежности и подчеркивая тем самым, что я, прежде всего, – человек!

– Ой, смотрите, какая прелесть! – щебетала между тем Дина, указывая своим сопровождающим на какую-то девчонку.

Ну я тоже посмотрела, конечно. Это была девчонка из нашей школы, из параллельного класса. Та еще задавака! «Прелестью», очевидно, Дина посчитала то, что шлейф, тянущийся за ней, нес ее парень. Как паж. Голубое платье, бутоном василька выступающее из-под шубы, доходило до пят. А шлейф свисал поверх шубы. Паж – точнее, парень этой «дамы» – нес шлейф удрученно, словно приговоренный к смертной казни.