Преданная Рот Вероника
«Адаптируйся!» – такой была одна из любимых его команд во время моего посвящения. Его вопли будили меня лучше всякого будильника. Адаптируйся быстрее и лучше. Адаптируйся к любым ситуациям – и днем, и ночью.
Например, оставь знакомый тебе мир и отправляйся открывать другой. Или еще: прими, что твой мертвый друг на самом деле жив-здоров и сидит за рулем грузовика.
Трис скорчилась позади меня на скамейке. Она теребит в руках фотографию. Ее пальцы скользят по картинке, касаясь лица матери. Кристина устроилась справа, Калеб – слева. Но Трис старается не касаться его, почти навалившись на Кристину.
– Значит, это ваша мама? – спрашивает та.
Трис и Калеб кивают.
– Она молодая. И красивая, – тараторит Кристина.
– Да, она – красивая. То есть была.
Голос Трис не звучит печально, хотя ее губы дрожат. У меня складывается впечатление, что она ожидает чуда. Надеюсь, она не лелеет ложную надежду.
– Разреши мне посмотреть поближе, – просит Калеб.
Молча, не глядя на него, она передает ему фотографию.
Я отворачиваюсь от них и продолжаю разглядывать нашу новую реальность. Вокруг нас расстилаются широкие поля. А позади – едва видимый в тумане, еще виднеется Спайр, возвышающийся над невидимым городом. Он похож на призрак.
Питер встает и становится рядом со мной у борта грузовика, держась за брезент, чтобы не упасть. Дорога поворачивает в сторону, и я больше не вижу полей. Теперь мы попадаем в лабиринт зданий. Некоторые – небольшие, как дома альтруистов, другие – широкие и приземистые.
Густые деревья растут внутри бетонных кругов, очевидно, служащих для того, чтобы их корни не расползались и не разрушали мостовую. На коньке ближайшей крыши сидят в ряд черные птицы, такие же, какие вытатуированы на ключице Трис. Когда грузовик проезжает мимо, они пронзительно кричат и взмывают в воздух.
Я отхожу от борта и сажусь на скамейку. Закрываю глаза, не в силах справиться с потоком новой информации. Я чувствую сильные руки Трис на своих плечах, заключающих меня в их надежный круг. Она – молодец, я же словно оцепенел.
– Попытайся сосредоточиться на том, что происходит прямо здесь и сейчас, – советует мне Кара.
Я пробую. Думаю о том, что скамейка подо мной твердая, грузовик подскакивает, иногда даже на ровной дороге, а его вибрации передаются моему телу. Прислушиваюсь к своим ощущениям, когда машина проезжает по рельсам. И я перестаю ощущать даже течение времени, паника отступает, остается только наше движение по земле.
– Теперь ты можешь оглядеться, – голос Трис доносится будто издалека.
Кристина и Юрайя стоят на моем прежнем месте. Я задираю голову. Но обнаруживаю только высоченный забор. Пейзаж выглядит совершенно пустым по сравнению с плотной городской застройкой. Ограда сделана из длинных черных пик, заостренные концы которых загнуты наружу, чтобы проткнуть каждого, кто попытается перелезть.
В нескольких футах позади есть еще один забор, сделанный из металлической сетки, как тот, что окружает наш город. Но поверх этого протянута колючая проволока. Я слышу доносящееся оттуда гудение. Очевидно, все находится под электрическим напряжением. В пространстве между двумя заборами расхаживают люди с оружием, напоминающим наши пейнтбольные винтовки. Только они наверняка настоящие.
К первому забору прикреплена вывеска: БЮРО ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ.
Амар неразборчиво обращается к охранникам. Ворота медленно открываются, пропуская нас. Я понимаю, что за этими заборами – железный порядок.
Везде стоят невысокие здания, разделенные аккуратными газонами и подстриженными деревьями. Дорожки, проложенные между ними, ухожены и размечены стрелками, указывающими различные пункты назначения: ТЕПЛИЦЫ – прямо; КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ – налево; ОФИЦЕРСКИЕ КАЗАРМЫ – направо, ГЛАВНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ находится прямо перед нами.
Озираюсь по сторонам и почти свешиваюсь из кузова. Бюро Генетической Защиты просто бесконечное. Прямо мамонт из стекла, стали и бетона. За ним торчат несколько башен с белыми шарами наверху. Не представляю, зачем они нужны, но когда я их вижу, на ум сразу приходят наши контрольные комнаты. Забавно будет, если я угадал.
Здесь почти нет людей. Впрочем, несколько человек провожают нас взглядами, но мне не удается разглядеть их лиц – мы едем слишком быстро.
Грузовик тормозит перед двойными дверями, и Питер первым выпрыгивает на землю. За ним вылезаем и мы, а потом сбиваемся в плотную кучку.
В городе мы были разделены на фракции. Учитывался и возраст, и происхождение. Здесь мы сами по себе.
– Вляпались, – бормочет Трис, когда к нам подходят Зоя и Амар.
«Вляпались», – повторяю я про себя.
– Добро пожаловать в Бюро, – изрекает Зоя. – Здание раньше принадлежало аэропорту О’Хара, – одному из крупнейших аэропортов в стране. Теперь, здесь штаб-квартира Бюро Генетической Защиты, или просто Бюро. Это – агентство правительства Соединенных Штатов.
Я невольно хмурюсь. В принципе, я знаю все слова, которые она произносит, кроме разве что «аэропорт» и «Соединенные Штаты». Похоже, я не единственный, кто выглядит удивленным. Питер вопросительно поднимает брови.
– Ох, извините меня, – спохватывается Зоя. – Я забывала, что вы почти ничего не знаете.
– Я считаю, это ваша вина, а не наша, – резко говорит Питер.
– Наверное, ты прав, – мягко улыбается ему Зоя. – Постараюсь объяснить. Аэропорт – специальное место, куда ты приезжаешь, если собираешься путешествовать по воздуху…
– Путешествовать по воздуху? – недоверчиво переспрашивает Кристина.
– Это такая техническая разработка. Подобные путешествия безопасны, быстры и удивительны, – произносит Амар.
– Ничего себе! – восклицает Трис.
Я размышляю о том, как должно быть здорово – пронзать воздух, взлететь высоко над Бюро. Полная свобода.
– Когда начался эксперимент, аэропорт преобразовали, чтобы мы могли следить за тем, что у вас происходит, дистанционно, – продолжает Зоя. – Сейчас мы с вами пройдем в диспетчерскую, где нас ждет Дэвид, руководитель Бюро. Вы увидите много непонятных вещей, но будет лучше, если вы сначала все сами рассмотрите, а затем будете задавать вопросы.
Мы следуем за ней, и двери перед нами распахивают два вооруженных охранника. Впрочем, когда мы минуем их, они приветливо улыбаются. Контраст между доброжелательным приветствием и громоздким оружием, выглядит какой-то шуткой.
Мы заходим в здание, и холодный воздух овевает мне лицо. Стрельчатые окна пропускают внутрь тусклый свет, но от этого помещение не становится привлекательнее. Кафельная плитка на полу старая, потертая и грязная, стены – серые и пустые. Впереди маячат еще несколько человек. Они находятся возле какого-то механизма, табличка гласит: КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ. Зачем им столько контроля, если они защищены двумя заборами, один из которых под напряжением? Но я не собираюсь соваться со своим уставом в чужой монастырь.
Трис трогает меня за плечо:
– Гляди, Тобиас.
В дальнем конце зала висит огромный блок из камня и стекла. Очередная загадка. А еще мне не понятен голодный интерес в глазах Трис. Иногда мне кажется, что мы с ней очень похожи, а порой я чувствую, насколько мы разные, будто между нами пролегает пропасть.
Кристина что-то говорит Трис. Обе хихикают. Но все, что я теперь слышу, звучит приглушенно и искаженно.
– Ты в порядке? – спрашивает меня Кара.
– Да, – механически отвечаю я.
– Паника – нормальное состояние, – продолжает она. – Поверь, нет необходимости постоянно доказывать нам свою крутость.
– Мою что?
Она весело смеется.
Люди на контрольно-пропускном пункте отходят в сторону, открывая длинный проход. Зоя объявляет:
– Оружие внутрь объекта вносить нельзя, вы должны оставить его на КПП. Потом сможете его забрать, если, конечно, вы решите уйти. Скоро мы пройдем через сканеры и продолжим наш путь.
– Она меня раздражает, – бурчит Кара.
– Что? – спрашиваю я. – Почему раздражает?
– Она не может отделить себя от собственной мудрости, – фыркает она, вытаскивая пистолет. – Чересчур умная.
– Ты права, – соглашаюсь я, впрочем, без особого возмущения.
Зоя кладет свой пистолет в серый контейнер, а затем направляется к сканеру. Это нечто вроде огромной коробки с проемом посередине. Достаю пистолет, тяжелый от неиспользованных патронов, и тоже кладу его в лоток, который протягивает мне охранник.
Я наблюдаю за Амаром, Зоей, Питером, Калебом, Карой и Кристиной. Застываю у самого входа в эту штуковину: мои руки немеют и в груди становится тесно. Сканер напоминает деревянный ящик, привидившийся мне в комнате страхов, тот, который сжимал и плющил мои кости. Хватит с меня!
Заставляю себя шагнуть внутрь. Раздается пронзительный звуковой сигнал. Я вздрагиваю и вижу ладонь охранника, жестом приказывающего мне выходить. Бежать отсюда, бежать!
Спотыкаюсь, выхожу из кабины. Наконец-то я снаружи. Кара бросает на меня подозрительный взгляд. Трис, пройдя следом за мной, берет меня за руку, но я еще во власти того кошмара из комнаты страхов. Через минуту ужас отступает.
Юрайя проходит контроль последним, и Зоя ведет нас дальше. За КПП уже не так грязно. Полы выложены плиткой, но она натерта до блеска, повсюду – окна. По обе стороны коридора я замечаю ряды лабораторных и компьютерных столов, как в штаб-квартире эрудитов. Но эти ребята, кажется, ничего не скрывают.
Сворачиваем направо. Люди тут же прекращают работать и таращатся на нас. Я ощущаю на себе их взгляды, как теплые солнечные зайчики, и краснею от смущения. Мы пробираемся в глубину здания. Наконец, Зоя останавливается и поворачивается к нам. Позади нее – круг темных экранов. Внутри него за невысокими столами сидят сотрудники, быстро набирая что-то на клавиатурах. Их лица озарены светом других экранов. Настоящие ночные мотыльки, кружащиеся над пламенем.
Зрелище напоминает мне диспетчерскую, но я не могу понять, чем они занимаются: ведь мониторы погашены. Напротив них расставлены кресла, как будто помещение предназначено для отдыха.
Рядом с диспетчерской появляется пожилой улыбающийся человек, одетый, как и остальные, в темно-синюю форму. Надо полагать, это и есть тот самый Дэвид. Он говорит:
– Наконец свершилось то, чего мы все ждали.
15. Трис
Достаю из кармана фото и нахожу на нем Дэвида. Он стоит как раз рядом с мамой, только лицо не морщинистое да талия поуже. Закрываю пальцем лицо мамы. Надежда, которая зародилось, исчезла как дым. Если бы мать, отец или друзья были живы, они бы встретили нас у дверей. Мне следовало догадаться, что история с Амаром – просто случайность.
– Меня зовут Дэвид. Как, вероятно, вам уже сообщила Зоя, я – руководитель Бюро Генетической Защиты. Попробую ввести вас в курс дела, – произносит он. – Главное, вы должны знать, что информация, которую вы получили от Эдит Прайор, верна, но… лишь отчасти.
Произнося имя Эдит, он многозначительно смотрел на меня. Я дрожу от нетерпения. Неужели я получу ответы на все мои вопросы?
– Она дала вам ровно столько информации, сколько следовало для достижения целей наших экспериментов, – продолжает Дэвид. – Во многих случаях это означало упрощения, умалчивания, а иногда и откровенную ложь. Но теперь, когда вы здесь, уже нет смысла лгать вам или что-то упрощать.
– Вы все время толкуете о каких-то экспериментах, – подает голос Тобиас. – Что это за эксперименты?
– Сейчас мы к этому подойдем. – Дэвид смотрит на Амара. – С чего они начинали, когда объясняли все вам?
– Не важно, с чего вы теперь начнете. Все равно вы не сможете подать информацию так, чтобы им легко было это осознать, – отвечает Амар, гляди вниз.
Дэвид откашливается и начинает:
– Давным-давно правительство Соединенных Штатов…
– Чего соединенных? – изумляется Юрайя.
– Это такая страна, – поясняет Амар. – Очень большая. Она имеет определенные границы и некий руководящий орган. Сейчас мы находимся в самом центре государства. Но продолжайте, сэр.
Дэвид потирает ладони, явно недовольный тем, что его прервали, и начинает снова:
– Несколько столетий назад правительство Штатов было заинтересовано в том, чтобы у граждан выработались оптимальные алгоритмы поведения. Были проведены исследования, которые показали, что тенденция к насилию отчасти заложена в генетический код человека. Тогда и нашли так называемый «ген убийства», а также довольно много других. Существует генетическая предрасположенность к трусости, нечестности, глупости, в общем, к качествам, которые, в конечном итоге, мешают жизни и развитию общества.
Нас учили, что фракции были созданы, чтобы решить проблему нашей несовершенной природы. Видимо люди, о которых говорит Дэвид, верили в то же самое. А я знаю только то, что гены передаются от родителей к детям, поэтому не могу себе представить, как можно выделить нечто, отвечающее за убийство или нечестность. Подобные качества слишком неопределенные, туманные, чтобы иметь своих физических носителей в организме человека. Впрочем, я же не эрудит.
– Есть целый комплекс факторов, которые определяют развитие личности, в том числе воспитание и собственный опыт человека, – продолжает Дэвид, – но, несмотря на мир и процветание, которые царили в стране почти целое столетие, нашим предкам показалось, что будет лучше, если они уменьшат риск возникновения нежелательных качеств, исправляя их в самом зародыше. Иначе говоря, путем редактирования генетического кода. В результате начались эксперименты. Для проявления генетических мутаций необходимо, чтобы сменилось несколько поколений. Из огромного числа людей, в соответствии с их опытом или поведением, отобрали тех, кому дали возможность усовершенствовать будущие поколения: передать им свои коды, делающие людей чуть лучше.
Я смотрю на остальных. На лице Питера – гримаса недоверия. Калеб хмурится, а Кара стоит с открытым ртом, будто намеревается разом проглотить все предоставленные ей ответы. Кристина скептически приподняла одну бровь. изучает свои ботинки.
По-моему, я не услышала ничего нового. Это еще один вариант философских рассуждений о том, как появились фракции. Разделение людей, манипулируя их генами, мало чем отличается от деления их на группы, исходя из склонностей. До некоторой степени я даже согласна с Дэвидом. Другой вопрос: при чем здесь мы?
– Но когда манипуляции начали давать результаты, выяснилось, что изменения ведут к катастрофическим последствиям. Наша попытка привела не к исправлению генов, а к их повреждению, – вещает Дэвид. – Если забрать чей-то страх или низкий интеллект, то можно убить в человеке способность к состраданию, например. Заберите чью-то агрессию – и вы получите у индивида мотивацию к лидерству. Заберите эгоизм – и вы потеряете чувство самосохранения.
Я анализирую каждое качество, о котором он говорил: страх, низкий интеллект, эгоизм… Ясно, он имеет в виду фракции. И Дэвид прав, когда утверждает, что каждая фракция теряет что-то, получая свою добродетель: лихачи смелые, но жестокие; эрудиты – умные, но самовлюбленные; члены Товарищества – миролюбивые, но пассивные; правдолюбы – честные, но эгоистичные; альтруисты – самоотверженные, но упрямые.
– Человечество никогда не было идеальным, но трансформации сделали людей хуже, чем когда-либо прежде. И тогда началась гражданская Война за Чистоту. Сражения вели те, чьи гены были повреждены, против правительства и всех, чей код остался неизмененным. Война принесла невиданные прежде разрушения на американскую землю. Погибла половина населения Штатов.
– Обзор включен, – говорит один из людей, сидящих за столом в диспетчерской.
На мониторе, висящем над головой Дэвида, появляется карта. Она целиком покрыта светящимися пятнами розового, красного и темно-малинового оттенков.
– Так выглядело наше государство до войны, – произносит Дэвид, – а так – после…
Огоньки меркнут, разноцветные участки – сжимаются, как высыхающие на солнце лужицы. Я понимаю, что красные огоньки – это люди: они исчезали и их огни гасли. Мой ум отказывается осознать подобное количество жертв.
– Когда война закончилась, народ потребовал окончательного решения проблемы. Тогда и создали Бюро Генетической Защиты. Вооружившись научными знаниями, бывшими на тот момент в распоряжении правительства, наши предшественники осуществили эксперимент, призванный помочь восстановить код человека в его первозданном виде. Они призвали генетически поврежденных сдаться на милость Бюро.
На длительное время людей разместили в специальных зонах, снабдив сыворотками, чтобы помочь контролировать свое общество. И начали ждать, чтобы произошли мутации, вследствие которых должны были появиться люди с восстановленной генетикой. Или, как вы их называете… дивергенты.
Теперь я получила простой ответ на долго мучивший меня вопрос: оказывается, мои гены просто-напросто исцелились. Чистые они. Узнав правду, я должна была почувствовать облегчение. Но я лишь замечаю, как будто что-то выключилось, перестало зудеть в глубине моего мозга. Получается, что я «исцеленная».
Я начинаю задыхаться по мере того, как знание проникает в мои ум и сердце, слой за слоем, снимая покров тайны. Прикасаюсь к груди, чтобы унять сердцебиение и попытаться успокоиться.
– Ваш город является одним из экспериментальных центров генетического исцеления. На сегодняшний день он наиболее успешен по сравнению с другими. Я имею в виду, конечно, разделение на фракции, – Дэвид горделиво улыбается.
Значит, нам указывали, как поступать. Дэвид и все остальные смоделировали наш мир, без нашего ведома.
– Наши предшественники обнаружили, что генетической коррекции было недостаточно. Фракции стали попыткой включить в эксперимент систему воспитания. Новый общественный строй, в сочетании с генной модификацией, был определен как лучшее решение поведенческих проблем.
Дэвид смотрит на нас, и его улыбка исчезает. Я не знаю, чего он ожидал. Что мы ласково похлопаем его по плечу в ответ? После паузы он продолжает:
– Позже фракции были введены в качестве основного элемента в большинстве наших центров. В данный момент в трех из них они до сих пор существуют. Мы немало сделали, чтобы наблюдать за вами, защитить вас и учиться у вас.
Кара проводит руками по волосам, как будто поправляя выбившиеся пряди, и осведомляется:
– Значит, когда Эдит Прайор утверждала, что мы должны найти причину возникновения дивергентов и сбежать из города, это было…
– Наименование «дивергенты» мы даем тем, кто достиг приемлемого уровня генетического выздоровления, – объясняет Дэвид. – Мы хотели, чтобы руководители вашего города поняли данный расклад. Увы, лидер эрудитов начал охоту на них. Вопреки всему, что говорила Эдит, мы никогда не хотели сформировать из дивергентов армию. На самом деле мы не ждем от вас никакой помощи. Нам нужно, чтобы ваши здоровые гены были переданы будущим поколениям.
– То есть, если ты не дивергент, ты – больной? – бормочет Калеб в ужасе.
Не думала, что когда-нибудь увижу Калеба на грани истерики, но сейчас он, похоже, расплачется. «Тише», – повторяю я себе снова и делаю глубокий медленный вдох.
Читать бесплатно другие книги:
