Карты судьбы Колесова Наталья

Тапули

Маленький Антошка очень любил свои тапочки и называл их «тапули». Ни шагу не ступит по дому без своих симпатичных пушистых тапуль. Но на прогулку их не брал! Наденет ботиночки, возьмёт маму за руку, и уйдут они, лязгнув замком. А тапули остаются тосковать в тёмной прихожей за тяжёлой дверью, отрезавшей их от солнечного мира.

Возвращение маленького хозяина с прогулки – всегда настоящая радость для тапуль.

– Как там на улице? – едва успевают спросить они у ботиночек.

– Весело и здорово! – отвечают ботиночки, устало свесив набок язычки.

– Ах! – завистливо вздыхает правая тапуля.

– Ох! – вторит ей левая.

А сами уже убегают из прихожей на Антошкиных ножках.

Надоело тапулям такое затворническое житьё-бытьё. И замыслили они побег. Всего лишь одним глазком поглядеть на мир, а потом – назад, к Антошке.

Как-то раз после дождя, когда Антошка ушёл гулять в резиновых сапожках, остались тапули в прихожей вместе с ботиночками. И стали они расспрашивать ботиночки, куда и как им лучше убежать, где погулять, что посмотреть. Принялись ботиночки их отговаривать:

– На улице сыро и грязно. Прямо перед домом огромная лужа. Нам по шейку будет, а вы и вовсе утонете. Не ходите на улицу. Ваше дело – по паркету шлёпать.

Не послушались их тапули. Только дверь открылась, они – ширк, шорк – и выскользнули на улицу. А там… Солнышко яркое светит-пригревает. Птички поют-заливаются. Цветочки цветут и благоухают. Разноцветные бабочки порхают. Разбежались глаза у тапуль.

– Пойдём налево, – зовёт левая тапуля.

– Нет, пойдём направо, – спорит правая.

– Пусть будет не по-моему и не по-твоему: пойдём прямо! – предложила левая.

Согласилась правая тапуля. Пошли они прямо и пришли к огромной луже.

– Давай, обойдём лужу слева, – предложила левая тапуля.

– Нет, справа, – заупрямилась правая.

– Давай, ты – справа, а я – слева, – придумала левая тапуля.

– Не годится нам, сестрица, разлучаться, – возразила правая тапуля. – Давай сделаем не по-моему и не по-твоему: переплывём эту лужу!

– Ой, что ты придумала! Она мокрая. Я к сырости не привыкла, – испугалась левая.

– Не бойся! Мы поплывём, как две пушистые лебёдушки.

Не рассуждая долго, правая тапуля плюхнулась в воду и крикнула:

– Догоняй!

– Ай, ай! – запричитала левая тапуля на берегу. – Что же делать? Ведь ты же тонешь, сестрица!

Вдруг, откуда ни возьмись, появилась огромная чёрная собака, схватила тонущую тапулю и исчезла вместе с ней за высокими кустами.

– Ай, ай! – снова закричала левая тапуля и залилась слезами, так что лужа стала увеличиваться прямо на глазах и затопила бедную тапулю.

А собака принесла правую тапулю своей хозяйке, девочке Ире.

– Это не мой тапок, Нюф, – сказала Ира. – Я такой размер давно уж не ношу. Бестолковый ты у меня, оказывается. Неси его назад.

Но Нюф отрицательно помотал головой, оставил мокрую тапулю у ног хозяйки и снова бросился к кустам. Через минуту он воротился с левой тапулей, такой же мокрой, как и правая.

– Ах, да они тонули, а ты их спас? – догадалась Ира. – Прости, что плохо о тебе подумала. Ищи теперь хозяина этих мокрых бедолаг и докажи, что ты умная собака.

Нюф снова ринулся назад, а Ира, взяв тапули, – за ним. У лужи пёс взял след, и вскоре Ира с Нюфом стояли перед дверью, из-за которой доносился Антошкин рёв и плач:

– Тапули! Где мои тапули? А-а-а!

На звонок дверь открыла мама, а из-за неё, в одних носочках, выглядывал зарёванный Антошка.

– Извините, это не ваши тапочки потерялись? – спросила Ира.

– Это мои тапули! – радостно закричал Антошка и выскочил на площадку.

Мама поблагодарила Иру, пожала лапу Нюфу. Антошка тоже пожал лапу и даже обнял Нюфа за шею. Такая нестрашная и умная собака!

Тапули мама долго стирала и сушила. Антошка стоял рядом и не мог наглядеться на свои любимые тапули.