Подставной киллер Леонов Николай

Глава 1

Столики летнего кафе были вынесены прямо на песок, поближе к морю. Можно пить вино, смотреть на прибой и слушать крики чаек. При условии, конечно, что погода будет не хуже, чем сегодня. И будет настроение все это делать. Потому что настроения может и не быть. У Дудкина, например, настроения не было, но он все равно сидел и смотрел. Пустынное утреннее море казалось ему раздробленным на миллионы осколков солнцем, ослепительно сверкающим, но холодноватым. И вообще было совсем не жарко. Свежий ветер с моря даже заставил Дудкина поднять воротник куртки – он не любил, когда дуло в шею.

В Канне сейчас то же самое, подумал он, разве что народу побольше, и море потеплее, и ковровая дорожка расстелена для победителей. А неудачники здесь. Пытаются решить проблемы не совсем традиционными способами. А впрочем, какими еще способами их можно решать, если это вообще возможно?

В его распоряжении было двадцать четыре часа, чтобы получить ответ на этот вопрос. А мечты о Канне отложить по крайней мере на год. Но только лишь отложить. Рано или поздно он взойдет по легендарным ступеням, по этой пресловутой красной дорожке – взойдет победителем, иначе вся эта возня, риск и унижения теряют всякий смысл. Он не каскадер и не экстремал, чтобы мечтать, как бы побыстрее и подешевле свернуть себе шею. Когда он умрет, за его гробом пойдет пол-Москвы, а на могиле круглый год будут лежать белые цветы. И на красную ковровую дорожку он еще обязательно вступит, но только как это будет не скоро…

Девушку в синих джинсах и простеньком черном свитере Дудкин заметил не сразу. Вообще это было для него нехарактерно – на женщин у Дудкина был особый нюх. Шум прибоя и мрачноватые мысли сбили, образно говоря, прицел. Одним словом, она застала его врасплох.

Дудкин даже слегка вздрогнул, когда за его спиной прозвучал странноватый, будто полусонный, с легкой хрипотцой голос.

– Здравствуйте! – сказала она. – Можно я к вам присоединюсь, Валентин Сергеевич?

Дудкин резко обернулся. Девушка была совсем молода, лет двадцати двух, не более: рыжеватые, спутанные ветром волосы, приятное, но не слишком примечательное лицо. Разве что глаза смотрели чересчур серьезно для представительницы «поколения пепси». Родная дочь Дудкина была, пожалуй, даже старше этой девчонки.

Впрочем, по поводу возраста Дудкин никогда не комплексовал – ни своего, ни женщин, с которыми завязывал романы. Он считал, что самым главным в отношениях мужчины и женщины должно быть право выбора. Если выбор сделан, то все остальное не имеет значения. Весь вопрос заключался в том, должен ли он делать сейчас этот выбор – момент был слишком неподходящий, да и рыжая девушка была не совсем в его вкусе. Тем более что и в этом затерянном городишке он не совсем уж одинок – здесь жила Анна, с которой жизнь сводила и разводила его, в разных комбинациях и на разных широтах, пока наконец не расставила все по местам окончательно – Анну выбросила на это тихое побережье, а он… Он накатывался сюда, как прибой, стихийно, на какое-то мгновение, и снова убегал в свое бурное море, надеясь, что никаких серьезных следов после него не осталось.

– Мы знакомы? – без особого интереса спросил Дудкин.

Скорее всего эта девушка – начинающая актриса. Видела его где-нибудь в Москве, а может быть, и вообще только в журнале. Одним словом, профессионалка. Профессия продюсера не предполагает, что тебя будут узнавать кондуктора в троллейбусе и продавщицы в бакалейном отделе.

– Ну, не совсем, – ответила девушка. – Но я вас знаю. А свои данные я сейчас сообщу. Меня зовут Галей. Вообще-то мне это имя не нравится, и я предпочитаю, когда меня называют Глорией. Однако люди вашего возраста не любят таких штучек, поэтому я предоставляю вам возможность выбора. Потерплю.

Дудкин нахмурился и озадаченно посмотрел по сторонам. Вокруг ничего особенного не происходило. Откуда же на его голову свалилось это странное создание?

– Простите, а с чего вы взяли, что меня заинтересуют ваши паспортные данные? – не слишком деликатно спросил он. – Зовитесь хоть принцессой Дианой, мне-то что? Вы чего-то от меня хотите?

– Честно говоря, хочу, – нисколько не оробев, ответила рыжая. – Мне кажется, вы не очень заняты. Может быть, согласитесь ответить на пару вопросов? Я из Москвы, и я журналистка. – Она коротко рассмеялась. – Совсем неизвестная, правда… Можно, я присяду?

Села она, не дождавшись ответа, и это окончательно разозлило Дудкина. В другое время его, наверное, все-таки заинтересовала бы эта девчонка, поведение которой странным образом сочетало в себе серьезность и бесцеремонность, но теперь у него и без того хватало проблем.

– На самом деле я очень занят, – сказал он. – И ни на какие вопросы отвечать не намерен. Особенно на ваши.

В ее темных глазах промелькнула озабоченность, но голос нисколько не изменился.

– Что так? – с интересом спросила она. – Я вам не приглянулась?

– Вы не отличаетесь застенчивостью, – заметил Дудкин. – Поэтому и я буду откровенен. Вы мне не приглянулись.

– Может быть, мне стоило приодеться? Но в дороге я предпочитаю простой стиль. Первым классом я не путешествую, сами понимаете.

– Мне нет никакого дела до вашего стиля, – сказал Дудкин. – Как, впрочем, и до всего остального. Если вы не против, я бы предпочел остаться в одиночестве. Мне нужно допить вино и подумать.

– А если вы не против, я бы тоже сейчас выпила, – без тени смущения сказала Галя. – Только не вина. Кофе. У них тут есть кофе?

– У них есть кофе, – сдержанно ответил Дудкин. – И масса свободных столиков, между прочим.

Девушка недоверчиво поскребла пальцем гладкую пластмассовую поверхность стола, как будто насчет здешней мебели у нее имелись некоторые сомнения, а потом, посмотрев Дудкину прямо в глаза, сказала:

– А на деле вы не оправдываете репутацию дамского угодника. Скорее наоборот. Откровенно говоря, я рассчитывала на более любезный прием. Вы еще раз меня удивили, Валентин Сергеевич!

Что-то в ее словах насторожило Дудкина.

– А когда я вас удивил в первый раз? – насмешливо спросил он. – Когда не предложил вам сесть?

– Нет, это было в Москве, – серьезно ответила Галина. – Когда вы вдруг сорвались с места и двинули сюда, на юг, хотя самые жаркие дела у вас были как раз в столице. Вам же нужно заканчивать проект, верно? Широкомасштабная постановка, блокбастер, наш ответ «Властелину колец» и прочее… Это было немного странно, согласитесь! И потом здесь…

– Подождите! – нахмурился Дудкин. – Вы, что же, шпионите за мной, скверная девчонка?

– Нет, конечно, – спокойно ответила девушка. – Обычная работа. Кстати, о вашем отъезде мне сообщили в редакции журнала. Я об этом и не подозревала, хотя ваш образ давно волнует мое девичье сердце… В профессиональном плане, конечно, – не пугайтесь. В журнале мне предложили заняться вашим спешным отъездом. Если материал понравится, мне неплохо заплатят. Это совсем не лишнее, но вообще-то для меня главное – засветиться. Пока твое имя не мелькает на глянцевых страницах, ты все равно что мертв. Это, кстати, и к вам относится. Зря вы отказываетесь от интервью – не такая уж вы бесспорная персона.

– Ну знаете, – с угрозой сказал Дудкин. – Это уже слишком. Давайте расстанемся по-хорошему, но только прямо сейчас. Иначе я за себя не отвечаю.

– Прикажете вывести меня с побережья? – с кривоватой улыбкой спросила Галина. – Вытолкать взашей? Или сами приложите руку? Я не возражаю. Какой-никакой, а материал. Для журнала не подойдет, но в желтую газету можно продать заметку.

Дудкин хотел сказать что-то резкое, но вдруг почувствовал полнейшее безразличие. Он слишком близко принял к сердцу бесцеремонность этой соплячки, повел себя как школьник, сорвался, когда нужно было просто встать и уйти. Это, конечно, нервы. Слишком многое на него в последнее время навалилось. А вообще все это чепуха, не стоящая внимания, просто нужно поскорее избавиться от этой девчонки. Подчеркнуто не замечая Галины, Дудкин махнул рукой официанту.

Подошел высокий худощавый парень, с явной примесью южной крови, почтительно наклонил голову, мельком бросил заинтересованный взгляд на девушку.

– Послушайте, уважаемый! – спросил Дудкин, протягивая ему деньги. – В вашем захолустье возможно вызвать такси? Тогда я вас попрошу…

Он встал и быстро пошел в сторону павильона, широкоплечий, уверенный в себе, хорошо одетый мужчина. Любимец судьбы. Официант понимающе подмигнул нахмурившейся девушке и побежал догонять клиента.

– Сию минуту будет сделано! – жизнерадостно крикнул он ему вслед. – Машина придет через пять минут.

Дудкин вышел на асфальт по другую сторону павильона. Неширокая улица, густо усаженная по краям деревцами алычи, убегала прочь от моря в мешанину аккуратных крыш и зеленых парков – городок просто утопал в зелени. Дудкин достал из кармана сигареты и закурил.

– Может быть, хотя бы сигаретой угостите? – прозвучало у него за спиной. – Не бойтесь, в такси с вами я садиться не буду. Но шпионить не перестану. Вы мне выбора не оставляете. Я влезла в долги, чтобы сюда приехать.

Дудкин сосчитал до пяти и только потом обернулся. Девушка как ни в чем не бывало пристроилась рядом. Теперь на ней были черные очки, а в руках она вертела маленькую фотокамеру. «Как я сразу не заметил у нее фотоаппарата? – удивился Дудкин. – За пазухой она его держала, что ли?» Про себя он невольно отметил, что за пазухой у девчонки не слишком богато – маленькая грудь едва прорисовывалась под тонкой тканью свитера. «Какого черта? – тут же рассердился он на себя. – Спать ты с ней не собираешься. Какое тебе дело до ее габаритов?»

Он медленно протянул ей пачку «Винстона». Она сморщила нос, но сигарету взяла. Пришлось доставать еще раз зажигалку. Галина затянулась и по-мужски выпустила дым носом.

– Вот и напрасно вы будете за мной шпионить, – с досадой сказал Дудкин. – Это занятие не принесет вам дохода. Скорее наоборот. За вторжение в частную жизнь суд по головке не погладит.

– Будете обращаться в суд? – с надеждой спросила девушка и тут же сама себе ответила с уверенностью: – Вряд ли. Во-первых, у вас тут любовница, а даже такие плейбои, как вы, не любят домашних скандалов, а во-вторых, у вас тут что-то посерьезнее, верно?

Она смотрела на него сквозь непроницаемые очки, хрупкая, беззащитная, нахальная и вызывающая беспокойство. Дудкин с удивлением отметил, что больше всего ему хочется сейчас ее ударить. Врезать по нежной матовой коже. «Садистские наклонности в тебе прорезались, Валентин, – с мрачным юмором сказал он себе мысленно. – А вообще сдаешь ты, брат. Суетишься, как мелкий жулик на ярмарке. Даже не пытаешься понять, что же на самом деле происходит».

Он подавил вспышку гнева и с деланным безразличием спросил:

– Что вы имеете в виду, когда говорите «посерьезнее»? Я приехал сюда по личным делам. Если угодно, навестить свою старую знакомую. Вы это хотели услышать? Как видите, я ничего не боюсь.

– Я знаю вашу знакомую, – перебила его девушка. – Эффектная женщина, незамужняя и деловая. Только на работу далековато ездить. Она ведь директор санатория, верно?

– Чем больше я с вами общаюсь, – сказал Дудкин, – тем меньше вы мне нравитесь, шпионка. Ради нескольких строчек в газете вы готовы копаться в моем белье. Могли бы найти занятие поинтереснее.

– Мне это нравится, – спокойно возразила Галина. – Да и потом, я подозреваю, что вы не стали бы тратить сейчас время на старую знакомую. В Москве поговаривают, будто ваша постановка на грани краха. У вас нет денег, вас кинули инвесторы, и у вас куча долгов. Если вы не доснимете «Золотое веретено», можно намыливать веревку… – Она с неожиданной застенчивостью посмотрела на Дудкина и добавила: – Это не я – так в Москве говорят.

Дудкин и сам знал, что говорят в Москве, но слушать это из чужих уст было неприятно.

– Ладно, хватит! – бросил он. – Про людей, которые заняты делом, всегда говорят гадости. Это удел завистников, ясно вам?

– Люди, которые заняты делом, иногда становятся банкротами, – сказала Галина. – Это обычное дело. А завистники тоже имеют право на маленькие радости. В принципе, я могла бы наплевать на ваши чувства. Мне нужно делать свою карьеру. Но из симпатии к вам я хочу сначала разобраться.

– В чем разобраться?

– Например, зачем вы встречались здесь с Аполлоном Георгиади по кличке Грек, – с невинным видом произнесла Галина. – Которого, кстати, здесь очень не любят, но за что – предпочитают не говорить…

«Мерзкая девчонка! – с тоской подумал Дудкин. – Она даже это пронюхала. Впрочем, я особенно и не скрывался. Кого мне здесь было опасаться? Откуда я мог знать, что за мной увяжется эта чокнутая? Что с ней теперь делать? Уложить в постель? Откупиться? Шантажистов это только раззадоривает. Попросить Аполлона разобраться? Нет, это совсем противно».

– Знаете что? – вдруг сказал он. – Давайте встретимся вечером и все спокойно обсудим. Вы просто застигли меня врасплох. Мне нужно собраться с мыслями.

– Да, вид у вас такой, что это не помешает, – согласилась девушка. – Где встретимся?

– Приходите в гостиницу к восьми вечера, – сказал Дудкин. – Вы уж, конечно, разнюхали, в каком номере я живу?

– Еще бы! – сказала она. – В восемь я буду как штык.

Вдали наконец-то показалось спасительное такси. Дудкин уже настолько был сыт обществом навязчивой спутницы, что даже не старался казаться вежливым. Едва машина притормозила у тротуара, он поспешно запрыгнул в нее и велел водителю трогать. Галина, не шелохнувшись, смотрела вслед такси, и легкий ветер трепал ее рыжие волосы.

Дудкин вернулся в гостиницу в скверном расположении духа. Гостиница была старая и неказистая, вся пропитанная казенным духом советских времен, но бойко перенимающая скверные повадки нового времени. Неуютный одноместный номер с окнами, выходящими на базарную площадь, стоил бешеных денег, но искать частную квартиру Дудкину не хотелось. Тем более он даже не помышлял, чтобы остановиться у Анны, хотя за последние годы она обзавелась здесь прекрасным двухэтажным домиком, – это было табу. У каждого из них была своя жизнь, и соприкасались эти две жизни на очень узкой территории, границы которой нарушать не следовало.

Однако сейчас, после неприятного разговора со странной московской девчонкой, Дудкину особенно сильно захотелось увидеть Анну – всего лишь увидеть, может быть, молча посидеть рядом, а потом уйти, пообещав позвонить. Дудкин считал, что они понимают друг друга с полуслова. Но Анна работала в полузакрытом санатории в пятнадцати километрах от города. Добраться туда можно было только на машине. Дудкин бывал в этом райском местечке – белоснежные здания среди невысоких, поросших лесом гор, блаженная тишина, ласковый персонал, отличная кухня. Прекрасное место для отдыха, но просто так туда не заглянешь. Дудкин решил позвонить.

Справедливости ради надо было отметить, что связь в городке работала четко. До кабинета Анны Дудкин дозвонился сразу, но чужой суховатый голос объяснил ему, что Анна Владимировна сегодня на работе не появилась – по неизвестной причине.

– Постойте! Что значит – по неизвестной? – забеспокоился Дудкин. – Она вам ничего не сообщила?

Голос в трубке после секундной паузы поинтересовался, с кем имеет дело. Дудкин назвался, прибавив, что является очень близким знакомым.

– Не понимаю, как это так, – добавил он. – Ваш директор не выходит на работу, а вы даже не пытаетесь выяснить причин?

– Допустим, это не так, – с нажимом ответил голос в трубке. – Но я не вижу причин отчитываться перед знакомыми нашего директора. Даже очень близкими. Впрочем, если знаете, где живет Анна Владимировна, вы оказали бы нам очень большую любезность, заглянув к ней домой. Мы звонили ей, но телефон молчит. Возможно, случилось что-нибудь непредвиденное… Если сумеете что-то узнать, не сочтите за труд позвонить, хорошо? Дело в том, что у нас тут сегодня комиссия, и отлучиться в город нет никакой возможности…

На этом телефонный разговор закончился, оставив в душе Дудкина странное ощущение какой-то недоговоренности, если не сказать больше. В словах собеседника не было никакой логики. Какая комиссия смирится с отсутствием на объекте главного? И совсем глупо звучит объяснение, будто никто не может отлучиться в город. В крайнем случае, всегда можно послать какого-нибудь дворника.

Так или иначе, но теперь у Дудкина был повод заглянуть к Анне домой. До сих пор они встречались дважды, причем оба раза на нейтральной территории. По поведению Анны Дудкин сразу понял, что приглашать его в гости она не хочет. Он не настаивал. Все лучшее, что могло с ними обоими случиться, давно случилось. Больше ничего не прибавить. Теперь ему достаточно иногда видеть Анну.

Но подвернувшийся случай его обрадовал. До встречи с Греком оставалось еще пятнадцать-шестнадцать часов. Целая пропасть времени, наполненная угрызениями совести, страхами и сожалениями. При других обстоятельствах можно было бы напиться. Но сейчас нужно держать себя в руках.

Сначала он все-таки позвонил Анне домой. Телефон не ответил. Дудкин заказал переговоры с Москвой, дождался звонка и побеседовал со своим помощником, лаконично изложив ему ситуацию с журналисткой и поинтересовавшись, какие в столице новости. Новостей в столице не было. Во всяком случае таких, что могли бы заинтересовать Дудкина. Тогда он еще раз позвонил Анне – с тем же результатом. Он вызвал такси.

Усаживаясь в машину, Дудкин вдруг вспомнил про Галину-Глорию и подозрительно огляделся по сторонам. Вздорной девчонки нигде не было. «В самом деле, не может же она наблюдать за мной все двадцать четыре часа! – подумал он. – Но есть одна закавыка – она почти все разнюхала. Кто бы мог ожидать подобного от такой пигалицы?»

Он назвал водителю адрес и стал смотреть в окно. По-прежнему было солнечно, прохладно и ветрено. Этот городок почему-то не пользовался особой популярностью у отдыхающих. По сравнению с другими городами Черноморского побережья здесь всегда было слишком мало приезжих. Тем более нет их сейчас, когда погода далеко не черноморская.

Водитель остановил машину и сообщил, что они приехали. Дудкин очнулся от своих дум и убедился, что таксист совершенно прав. Он расплатился и неторопливо выбрался из машины.

– Подождать? – с надеждой спросил водитель.

– Не стоит, – махнул рукой Дудкин и пошел к дому.

Таксист все же уехал не сразу – проводил Дудкина взглядом. Здешние деловые люди, водители, торговцы и прочие, безошибочно узнавали в нем столичного жителя, лоха с тугим бумажником, и всячески старались облегчить этот предмет. Дудкин не слишком жадничал, но и деньгами не сорил. Уж кем-кем, а лохом он никогда не был.

Таксист все-таки понял, что больше ему ничего не светит, и с разочарованным видом укатил. Дудкин остановился возле невысокой ограды из красного кирпича и с любопытством за нее заглянул. Небольшой дворик был любовно усажен цветами. Наверняка разбивал клумбы профессионал. Может быть, даже из штата санатория. Налицо злоупотребление служебным положением, с усмешкой подумал Дудкин. Собственно, и сам домик, изящный, отстроенный по особому проекту, вряд ли возможно было поднять на одну зарплату. Как теперь строятся дома, Дудкин хорошо знал, но ему не хотелось соотносить это знание с именем Анны. Для него она была прежде всего женщиной. Он даже мысленно избегал называть ее деловой. Но, похоже, она именно такой и была.

Дворик был пуст. Окна в доме темны и наглухо заперты. Дудкин готов был держать пари, что хозяйки нет на месте. Он попробовал открыть калитку, но быстро убедился, что она заперта изнутри. Нашел кнопку звонка и старательно давил на нее в течение минуты. Можно было махнуть через забор – физическая форма Дудкину это позволяла, но неудобно перед соседями. Еще неизвестно, как они воспримут такой фортель.

Но в сердце Дудкина уже закралось беспокойство. В чем было дело – он не понимал. Дом выглядел вполне мирно, однако что-то Дудкина настораживало. Ему нестерпимо захотелось проникнуть в дом. Анна никогда не жаловалась на здоровье, жаловаться вообще было не в ее стиле, а годы, тем не менее, идут и не щадят даже красивых женщин. Что, если с ней случился сердечный приступ, и она не в состоянии даже дотянуться до телефона? Он не может просто так повернуться и уйти! Он должен хотя бы заглянуть в окно.

Он медленно обошел дом кругом и увидел железные ворота гаража. С тыльной стороны гараж примыкал прямо к дому и как бы срастался с оградой. Но Дудкину показалось, что между створками ворот видна узкая щель. Он подошел ближе и убедился, что не ошибся – ворота были слегка приоткрыты. Дудкин оглянулся по сторонам, будто чувствовал на себе чей-то взгляд, а потом решительно толкнул железную створку. Она ушла внутрь с легким скрипом.

Дудкин проскользнул в темноту гаража и почти сразу же наткнулся на капот «Жигулей». Машина хозяйки была на месте! Это открытие поразило его больше всего. Анна всегда предпочитала передвигаться на автомобиле. Она даже до аптеки не пошла бы пешком. Из этого следовал единственный вывод – сейчас она должна быть дома. Но в доме царила пугающая тишина, и вдобавок эти открытые ворота… У Дудкина невольно побежали по спине мурашки, однако он подавил в себе приступ малодушия. Если с Анной что-то случилось, а он даже не попытается ей помочь, то угрызения совести будут мучить его до самой смерти.

Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте, а потом стал осторожно пробираться в сторону темнеющего прямоугольника внутренней двери. Он не представлял, что будет делать, если она окажется запертой. Но тревожное предчувствие подсказывало ему, что дверь открыта. Так и оказалось. Он толкнул ее и очутился в небольшом коридорчике, из которого можно было пройти в гостиную на первом этаже.

Дудкин не бывал в новом доме Анны, только видел его мельком со стороны и не очень представлял себе расположение комнат, но решил, что нужно подняться прежде всего наверх.

Он вошел в большую светлую комнату, окна которой выходили во двор, и сразу увидел узкую лестницу, ведущую на второй этаж. Внизу было пусто. Прикрытые шторы на окнах, со вкусом подобранная мебель, еще свежие цветы на столике – уютное надежное гнездышко самостоятельной женщины – ничего лишнего, но все легко и изящно. Привыкший считать деньги, Дудкин и тут отметил, что внутренняя отделка дома наверняка влетела Анне в копеечку. Но эта мысль возникла где-то на периферии мозга и тут же исчезла. Сверху доносился какой-то странный неестественный звук, напоминающий сигнал мобильного телефона.

Звук не умолкал ни на секунду, пока Дудкин поднимался по лестнице. Он никак не мог сообразить, что это такое. Наконец Дудкин оказался перед дверью, из-за которой слышалось это бесконечное противное пиканье. Поколебавшись секунду, он открыл дверь без стука и заглянул в комнату. И сразу увидел Анну. Запрокинув белое лицо к потолку, почти голая, она лежала возле кровати в луже собственной крови. В животе, чуть повыше пупка, торчал нож с массивной рукоятью. На столике надрывался электронный будильник.

Дудкин мгновенно покрылся испариной. Чтобы не упасть, он инстинктивно схватился за стену и некоторое время стоял, опустив голову, пытаясь справиться с нахлынувшей дурнотой. Назойливый электрический звук лез в уши и отзывался в голове тупой болью. Стараясь не смотреть на застывшее тело возле кровати, Дудкин боком добрался до будильника и, не сразу отыскав нужную кнопку, выключил сигнал. Стало тихо.

Дудкин со злобой рванул узел галстука, трясущимися руками распустил его и швырнул в угол. Дышать стало чуть полегче. Ему вдруг пришла в голову дикая мысль, что Анна еще жива. Он опустился возле нее на колени и зачем-то потрогал кончиками пальцев нож. Ладонь случайно коснулась залитого кровью тела – Дудкину показалось, что оно холодное как лед. Кровь давно высохла. Он отдернул руку.

Теперь его мучила тишина. Она давила на голову и угрожающе звенела в ушах. Дудкин никак не мог сосредоточиться и решить, что делать дальше. У него только хватило сил, чтобы подняться с колен и подойти к окну. Он даже не заметил, как в зубах у него очутилась сигарета. Он лихорадочно затянулся и тут же уронил сигарету на пол. Где-то совсем рядом завыла милицейская сирена, а потом на первом этаже требовательно затрещал входной звонок.

Глава 2

– Странное дело! – сказал полковник Гуров, поворачивая ключ в замке зажигания. – Прежде, я помню, в мае всегда пахло сиренью. А нынче, сколько ни принюхиваюсь, ничего, кроме бензина, не ощущаю. С чего бы это, Стас?

Его спутник полковник Крячко, крепкий, внешне простоватый и небрежно одетый, важно нахмурил лоб.

– Тому может быть несколько причин, Лева, – сказал он. – Желаешь выслушать все версии?

– Время у нас есть, почему бы и не послушать? – засмеялся Гуров.

– А мы вообще куда едем? – вдруг забеспокоился Крячко. – Ты же говорил, что Мария сегодня свободна. Я так настроился, что мы все наконец сможем расслабиться в узком кругу, без оглядки на должностные инструкции и обязательства. Любимый начальник вовсю уже, наверное, раздувает угли для шашлыка, а твоя жена вдруг куда-то исчезает! Я понимаю, что для артистов воскресенье – не выходной, но ты же говорил…

– Ну, говорил, – ответил Гуров. – Я и сам не знал. Видишь ли, Марию тут пригласили сниматься в одном блокбастере. Какая-то волшебная сказка, со всякими там эффектами… Целиком отечественная продукция. Хотят утереть нос Голливуду.

– Да, что-то такое ты говорил, – вспомнил Крячко. – Но ведь там, кажется, все закисло?

– Да, есть маленько. Финансовые проблемы – обычное дело, – кивнул Гуров. – Но вот сегодня Марию неожиданно вызвали в офис продюсера фильма. Собственно, даже не вызвали, а попросили приехать. Она не смогла отказать. Сам понимаешь, хотя театр у нее и на первом месте, но сняться в таком широкомасштабном фильме она давно мечтала.

– Значит, съемки продолжаются?

– Да кто ж его знает? – пожал плечами Гуров. – Позвонили неожиданно, ничего толком не объяснили, убедительно просили явиться. Марии даже показалось, что звонивший чего-то недоговаривает, но не поехать, конечно, не смогла… Чтобы не терять времени, я вот за тобой сгонял, а теперь Мария позвонила – она уже освободилась.

– Значит, пикник на даче любимого начальника не отменяется? – обрадовался Крячко.

– Думаю, что не отменяется, – сказал Гуров и усмехнулся. – Впрочем, к Петру пришлось бы заглянуть в любом случае, даже без Марии. Когда генерал зовет на шашлыки, отказываться неприлично.

Они свернули на Мосфильмовскую улицу.

– Этот шедевр «Мосфильм» варганит? – деловито спросил Крячко.

– Насколько мне известно, нет, – ответил Гуров. – Какая-то независимая студия. Там всем заправляет один делец – организовал студию, павильоны, привлек инвестиции, прокатными делами занимается. Плюс у него рестораны, типография и другие побочные доходы…

– Одним словом, наш клиент, – уверенно заявил Крячко.

– Это в тебе мент заговорил, – засмеялся Гуров. – Кстати, Мария отзывается об этом человеке весьма уважительно. Говорит, что это не просто делатель денег. У него, мол, есть настоящая художественная жилка. В молодости он мечтал о кино, но единственное, что сумел – это сделаться директором кинотеатра в Калуге. Перестройка дала его деятельной натуре массу возможностей. Он разбогател, но все деньги решил вложить в киноиндустрию. И еще он пользуется успехом у женщин.

– А, ну тогда понятно, – кивнул Крячко. – Женщины всегда уважают тех, кто пользуется у них успехом. Это замкнутый круг. И много у него денег?

– Кто же их считал? – отозвался Гуров. – В подобных случаях деловые люди предпочитают уйти от ответа. А ты, кстати, так и не ответил мне насчет запаха сирени.

– А! У меня есть что сказать, – встрепенулся Крячко. – Версия первая – ты на старости лет потерял нюх. Не сыщицкий нюх, а натуральный, природный. Такое случается сплошь и рядом. Версия номер два – тебе просто не попадаются места скопления нужного тебе растения. И третья версия, основная – сирень в этом году еще не зацветала. Какая тебе представляется наиболее вероятной?

Гуров остановил машину и озадаченно покрутил головой.

– Надо же! – сказал он. – И такая простая мысль не пришла мне в голову. А ты уверен, что она действительно еще не расцветала?

– Это можно легко проверить. На генеральской даче наверняка найдется хотя бы один куст сирени. Только туда еще попасть нужно. Я надеюсь, никаких сюрпризов больше не будет? У меня уже желудочный сок начинает выделяться.

– Он у тебя всегда выделяется, – заметил Гуров. – Но мне тоже было бы неприятно остаться без генеральского шашлыка. Сейчас заберем Марию и рванем на критической скорости.

– А вот это и есть тот самый офис? – с интересом спросил Крячко, глядя на современное здание с широким мраморным крыльцом и рядом входных стеклянных дверей. Объемные золотые буквы над входом возвещали, что за дверями находится некий «Мегаполис-фильм».

– Судя по всему, тот самый, – кивнул Гуров. – Во всяком случае, второго такого же я здесь не вижу. Ты посиди пока. Я быстро.

Он вышел из машины, бодрым шагом пересек площадку напротив здания и вошел в просторный холл. За порогом его остановил охранник и вежливо, но решительно попытался выяснить, что Гурову нужно. Однако тот даже не успел извлечь из кармана удостоверение – откуда-то вдруг появилась Мария в сопровождении невысокого и неприметного человека в сером костюме и потянула Гурова за рукав.

– Пойдем-пойдем! – торопливо сказала она, успокаивающе кивая охраннику. – Это мой муж, все в порядке.

– У вас тут режимный объект, – пошутил Гуров, когда втроем они отошли в сторону.

– Посторонние нам ни к чему. Кино – это тайна за семью печатями, – объяснил неприметный человек, протягивая Гурову руку. – Иначе это уже не кино… Разрешите представиться, агент Плескалов Леонид Тимофеевич. Можно просто Леня.

– Тайный агент? – улыбнулся Гуров, пожимая протянутую руку.

– Ах, Леня – помощник Дудкина, его правая рука, – нетерпеливо сказала Мария. – Чтобы долго не объяснять, он всегда представляется агентом. В принципе, это тоже верно. Ты можешь не представляться – он все про тебя знает.

– Вот как? – удивился Гуров. – Значит, действительно агент. Надеюсь, он не следит за мной?

– Нет, просто я ему все про тебя рассказала, – без тени улыбки пояснила Мария. – Этого требовали обстоятельства.

– Какие обстоятельства? – удивился Гуров. – Что-то вы, ребята, недоговариваете. И смотрите как-то загадочно. Уж не стряслось ли у вас тут какое-нибудь преступление? Сразу предупреждаю – я пас. В милиции есть еще кадры и кроме Гурова. А нас с тобой ждут, ты не забыла?

Взгляд Марии поразил его – он был какой-то отсутствующий и углубленный. Так бывало, когда Мария разучивала роль или была озабочена серьезной проблемой. Гуров понял, что про шашлыки она уже категорически забыла. Он представил себе разочарованное лицо генерала, вздохнул и сказал:

– Ну, вижу, что и в самом деле что-то стряслось. Выкладывайте! Что у вас пропало? Сценарий? Сейф с деньгами?

– Дудкин пропал! – вырвалось у Марии.

Гуров поднял брови, но скромно помалкивавший Плескалов тут же добавил:

– Может быть, это чересчур сильно сказано, но, в общем-то… Не возражаете, если мы с вами обсудим этот вопрос у меня в кабинете, Лев Иванович? Я был бы очень признателен за профессиональный совет.

Гуров озадаченно посмотрел на жену. Теперь взгляд ее был просящий, жалобный, почти детский. Когда Мария смотрела именно так, Гуров был не в силах отказать. Он обернулся. В просторном холле присутствовали еще люди, и Гурову показалось, что все они с напряженным вниманием наблюдают за ходом импровизированных переговоров.

«Ну, Гуров, ты становишься популярной фигурой в мире кинематографа! – подумал он. – Как же тут откажешь?»

– Ну что с вами делать? – развел он руками. – Я готов вас выслушать. Только хочу напомнить. Совета обычно просят для того, чтобы сделать все совершенно наоборот.

– Это не тот случай, Лев Иванович, – серьезно сказал Плескалов. – Мы очень надеемся на ваш опыт. Прошу за мной!

Они поднялись в лифте на четвертый этаж и прошли в кабинет Плескалова. Кабинет был большой, оборудованный стереосистемой и домашним кинотеатром. Стены были увешаны афишами известных кинофильмов.

– Солидное у вас учреждение. Здание все ваше? – уважительно заметил Гуров. – А я даже не представлял, что у вас такой размах. Конкуренты вас, наверное, побаиваются? «Мосфильм», например?

Плескалов посмотрел на него с затаенной грустью и, немного помедлив, ответил:

– Не то слово, Лев Иванович! Если бы вы знали, на что готовы конкуренты, чтобы от нас избавиться! Но мы создавали нашу империю буквально по кусочкам, из ничего – кровью и потом, как говорится. Отдавать все это просто так, без боя?

– А что, требуют отдавать? – с любопытством спросил Гуров.

Плескалов покачал головой.

– Не то что требуют, – ответил он. – Действуют тихой сапой, но весьма эффективно. Не стану от вас скрывать, с некоторых пор у нас начались крупные неприятности…

Он замолчал и уставился на Гурова, будто ожидал, что продолжать рассказ будет он. Гуров покосился на жену, потом опять обернулся к хозяину кабинета и рассудительно заметил:

– Леонид Тимофеевич, давайте расставим все точки над «i», ладно? Я вас за язык не тянул. Признаться, я рассчитывал провести сегодняшний день на природе, с женой, с друзьями. На время забыть о проблемах, понимаете? Вы просите у меня совета. Отлично. Я готов его дать. Но давайте не размазывать кашу по тарелке. Если опасаетесь, что я разглашу ваши коммерческие тайны, давайте лучше сразу разойдемся.

– Я вас понял, Лев Иванович, – наклонил голову Плескалов. – Действительно, я избрал не слишком правильную линию поведения. Но вы поймите мое положение. Коммерческие тайны «Мегаполис-фильма» принадлежат не мне одному… Впрочем, к черту оправдания! Я постараюсь все объяснить. Итак, у нас начались неприятности. Вы представляете себе процесс кинопроизводства?

– Ну, в общих чертах, наверное, – сказал Гуров.

– Да, впрочем, у вас жена – актриса, – слабо улыбнулся Плескалов. – Одним словом, кинематограф – это прежде всего деньги. У вас могут быть идея, сценарий, энергия, но без больших денег у вас ничего не получится. И еще – вы можете вбухать миллионы в ленту, которая не принесет вам ни гроша. Это очень рискованный бизнес. До сих пор нам удавалось выходить победителями. Но вот Дудкин задумал эту постановку – вы наверняка в курсе – волшебная широкоформатная сказка, новейшие технологии, блестящие актеры, огромные вложения… Честно говоря, у меня сразу были некоторые сомнения, но Валентин Сергеевич их развеял. Он очень увлекся своей идеей…

– Давайте все-таки ближе к делу, – перебил его Гуров. – Вы начали с того, что ваш Дудкин пропал. Давайте с этого и начнем.

Плескалов нахмурился, замолчал и переглянулся с Марией. Та поспешила прийти ему на помощь. Взяв Гурова за руку, она сказала:

– Послушай, Лева, никто ничего толком не знает. Мы предполагаем, что Дудкин пропал, потому что он уже три дня не выходит на связь.

– Он что, в тылу врага? – удивился Гуров.

– Валентин Сергеевич уехал на юг, – пояснил Плескалов. – Уехал один. У нас была договоренность, что он обязательно будет ежедневно мне звонить. Он так и делал до определенного момента. Потом звонки прекратились. По некоторым соображениям Дудкин решил не брать с собой спутниковый телефон, звонил по междугородке. Мы, конечно, могли бы послать на его поиски своих людей, но поскольку вспомнили, что у артистки Строевой муж – оперативник, то решили сначала выяснить ваше мнение обо всем этом. Мнение профессионала.

– Спасибо за доверие, – сказал Гуров. – Теперь по порядку. С какой целью Дудкин поехал на юг?

– Скажу откровенно, но не для протокола, – ответил Плескалов. – Валентин Сергеевич отправился добывать деньги. Если бы это ему не удалось, наша фирма наверняка погибла бы. Практически мы банкроты. Мы говорили тут о конкурентах. Так вот, конкуренты не дремали. Наше финансовое положение просто катастрофическое. Ни один банк не дает нам кредита, ни один денежный мешок не желает рисковать своими капиталами. К нам вдруг начали предъявлять претензии все, кто раньше охотно с нами сотрудничал. Более того, начала разваливаться съемочная группа! Но так работать нельзя! Практика кредитования существовала всегда. Всегда были какие-то правила. Платежи всегда можно было отсрочить, договориться о процентах… Но когда сегодня тебе дают деньги, а уже завтра требуют обратно – это полный абсурд. Нас просто хотят выжить с рынка!

– Печальная картина, – согласился Гуров. – Значит, на самом деле вы – настоящие изгои? За роскошным фасадом царят уныние и паника?

– Это было похоже на снежный ком, – объяснил Плескалов. – Сначала ничто не предвещало беды. Потом нам отказали в одном кредите, в другом… Об этом прослышали, и тут началось… Каждый старался лягнуть нас побольнее. Еще бы, до сих пор мы считались самым удачливым кинопредприятием. Слава богу, еще не до всех дошло, что мы на грани…

– Так, понятно, – сказал Гуров. – Значит, здесь Дудкину помочь никто не захотел, и он отправился за деньгами на юг. Интересно, что за Эльдорадо такое?

– Я сам многого не знаю, – хмуро отозвался Плескалов. – Да и не хочу говорить лишнего. Одним словом, Валентин Сергеевич решил прибегнуть к помощи людей, гм… как бы это сказать?

– К помощи криминальных структур, – подсказал Гуров.

– Можно выразиться и так, – с облегчением кивнул Плескалов. – Извините, но подробностей этой акции я не знаю. Валентин Сергеевич целиком взял все на себя. Повторяю, он отправился на юг в одиночку. Он опасался, что конкуренты могут что-нибудь пронюхать, и постарался сделать все как можно незаметнее.

– Однако я сама слышала про отъезд Дудкина, – вставила Мария. – В коридоре Дома актера. Это не было тайной.

– К сожалению, – заметил Плескалов. – Но дальше догадок дело не шло. Маршрут Дудкина был известен только ему и мне. Он взял билет до Сочи. Этот факт сам по себе ничего не значит. Мало ли кто ездит в Сочи?

– Сейчас таких людей стало меньше, – сказал Гуров. – Так, насколько я понял, Дудкин в Сочи не задерживался?

– Нет, его целью был один маленький городок на побережье, в сорока километрах от Сочи. Называется Каменка. Туда он добрался автобусом. Старался сделать все незаметнее. Дудкину казалось, что это ему удалось.

– Что значит «казалось»?

– Десятого мая он позвонил мне в последний раз. Из своего гостиничного номера. Он был раздражен – сказал, что в Каменку добралась какая-то московская журналистка и теперь донимает его, следит за каждым шагом.

– Что за журналистка?

– Он не называл ее имени. Просто сказал, что какая-то наглая девчонка, из начинающих. Он говорил очень недолго. По-моему, ему просто нужно было излить раздражение – наутро у Дудкина была запланирована решающая встреча…

– Встреча с кем? – резко спросил Гуров.

Плескалов мучительно сморщил лицо, словно у него болел зуб, а потом сказал со вздохом:

– Лев Иванович, я этого человека не знаю, но Дудкин утверждал, что он богат как арабский шейх. Правда, у этого человека настолько плохая репутация, что даже сейчас он не в состоянии в полной мере насладиться своим богатством. Там у себя он царь и бог. Но его мечта – войти в московскую элиту, а элита старается держаться от него подальше. Так говорил Дудкин. За такую возможность этот человек готов платить любые деньги.

– Интересно, – сказал Гуров. – И вы не знаете, что это за человек?

– Знаю только кличку – Грек, – сказал Плескалов. – Это все.

– И что же общего у кинодеятеля Дудкина с этим греком, которого даже в приличное общество не пускают? – поинтересовался Гуров.

– Я точно не знаю, – замялся Плескалов. – Я работаю у Дудкина относительно недавно. Ходят слухи, что в самом начале своей коммерческой карьеры Дудкин был тесно связан с Греком. Они занимались торговлей цветами, кажется. Трейлеры с юга, десятки тысяч бутонов и все такое… Потом, говорят, у Грека начались неприятности, и они расстались. Валентин Сергеевич к тому времени уже встал на ноги и смог заняться делом, которое любил с детства. Вы знаете, что он в молодости мечтал о режиссерской карьере? Продюсер – это, конечно, в нашем здешнем понимании – не режиссер, не Феллини, не Вендерс с Тарантино, но вот, например, на западе продюсер – фигура зачастую даже более культовая…

– Ну, в данной ситуации ваш Дудкин мало похож на культовую фигуру, – обронил Гуров. – Поэтому давайте сменим тему. Значит, в попытке предотвратить крах своего концерна Дудкин отправляется на юг просить денег у некоего криминального деятеля – подробности этой деятельности уточнять пока не будем – и вдруг исчезает. От него ни слуху ни духу?

– Именно так, – с трагической интонацией подтвердил Плескалов. – Что было, то было, из песни слова не выкинешь. И что нам теперь, по-вашему, делать?

Гуров понял, что попал в ловушку. С одной стороны, его мало интересовала печальная история незнакомого дельца, возможно и талантливого, но не слишком щепетильного, но, с другой стороны, этот делец собирался своим гениальным фильмом утереть нос Голливуду, и в этом фильме должна была играть Мария. А она очень этого хотела.

– Озадачили вы меня, Леонид Тимофеевич, – с некоторым удивлением сказал Гуров. – Просите у меня совета, когда ситуация совершенно однозначная. Если вы уверены, что ваш работодатель пропал, вы должны обратиться с официальным заявлением в милицию.

– Лев Иванович! – с надрывом произнес Плескалов. – Я все понимаю! У вас свои проблемы. У вас инстинктивная неприязнь к бизнесменам. Но подумайте о том, что половина фильма уже отснята. Прекрасного фильма! На самой современной пленке! Великолепным оператором!.. Эх, да что там! Ведь в нем играет ваша жена! И как играет!

Это был буквально шквал эмоций. Сдержанный и невыразительный Плескалов раскраснелся и принялся размахивать руками.

– Я уже объяснил про наши трудности, – горько сказал он. – И вот представьте, что будет, если мы обратимся в милицию. Дудкин пропал! Уже назавтра нас просто растопчут ногами…

– Наверное, вы по-своему правы, – согласился Гуров. – Но ничего иного я предложить не могу. Это обычная процедура. Разве что могу замолвить за вас словечко, чтобы с этим делом не тянули.

Плескалов тревожно посмотрел на Марию, нервным жестом сплел пальцы и уставился Гурову прямо в глаза.

– Это не совсем то, на что мы рассчитывали, – с бесцеремонной прямотой заявил он. – По правде говоря, я надеялся, что вы сами сумеете принять участие…

– В чем? В поисках вашего шефа? – удивленно воскликнул Гуров. – Простите, уважаемый Леонид Тимофеевич, но с утра у меня таких планов не было.

Он опять ощутил прикосновение нежной женской ладони.

– Лева, он и мой шеф тоже, – тихо сказала Мария. – И вообще это хороший, целеустремленный человек. Если с ним что-то случится, огорчены будут многие.

Гуров почти беспомощно посмотрел на жену.

– Ты тоже хочешь, чтобы я лично принял в этом участие? – недоуменно спросил он. – Но это же невозможно. Сочи далеко. У меня масса работы. А кроме того… – Он многозначительно посмотрел на Плескалова. – То, что я здесь услышал, не очень убеждает в порядочности Дудкина. Даже в его деловых качествах не убеждает. Буду откровенен, мне не нравится эта история.

– Нам она тоже не нравится, – печально сказала Мария. – Но что же поделать? У бизнеса свои законы. Просто Дудкина по-человечески жалко. Это талантливый человек. В двух словах я не смогу тебе этого объяснить, я просто прошу тебя поверить мне. Если он попал в какую-то передрягу, ему самому не выбраться. Ты же слышал – все только и ждут, когда он пойдет ко дну. Весь киношный мир замер в предчувствии сенсации. Это так омерзительно!

– Да уж чего хорошего! – поддакнул Гуров. – И все же не понимаю, чем я конкретно могу помочь в этой ситуации?

– Ты мог бы съездить в эту… в Каменку, – сказала Мария. – Узнать, что там произошло.

– Можно не ездить, – заметил Гуров. – Существует телефон, почта…

– Лев Иванович! – взмолился Плескалов. – Вы никак не уловите этот маленький нюанс – малейшая огласка для нас смерти подобна! Здесь нужно действовать тонко и непременно частным порядком.

– Вы что же, в частные детективы меня нанимаете? – с иронией спросил Гуров.

– А вы решительно против? – с беспокойством спросил Плескалов. – Мы согласны заплатить любую сумму, какую вы запросите. В пределах разумного, конечно.

– Вот как? А говорите, что банкроты, – засмеялся Гуров.

– В данном случае денег жалеть не следует, – заметил Плескалов. – Мы оплатим вам все дорожные расходы по высшему разряду плюс хороший гонорар. Какая ваша цифра?

Гуров опять засмеялся.