Завещание волка Дышев Андрей

Глава пятая. Торговые ряды на рынке

Алхаз с опаской держал в руке маленький аэрозольный баллончик, очень похожий на дезодорант. Он внимательно рассматривал его со всех сторон.

– А точно сработает?

– Голову на отсечение даю, – небрежно ответил седой грузный мужчина, вытирая платком высокие залысины. – Не понравится – вернешь, я отдам деньги.

Они сидели в закрытом наглухо фургоне, наполовину заставленном ящиками с помидорами. Свет проникал через маленькое мутное окошко. Было очень душно. Раскаленный на солнце фургон напоминал большую микроволновую печь.

– Если не понравится, то будет уже поздно, – с сомнением произнес Алхаз и, надеясь на поддержку, посмотрел на Ваху. Тот, прижимая платок к глазу, пожал плечами.

– Главное, подойти поближе. И струю прямо в нос. Быка свалит, – заверял седой.

– Нам как раз на быка и надо, – ответил Алхаз и попытался сбросить цену: – Много просишь.

Хозяин баллончика прервал:

– За эту штуку я десять лет тюрьмы получить могу, – сходу придумал он. – Бери, пока я не передумал.

– А почему здесь ничего не написано? – придирался Алхаз.

– Слушай, – поморщился толстяк, – какие ты надписи хочешь? Что это очень удобно использовать для похищения людей?

– Тише! Тише! – в один голос зашипели Алхаз и Ваха и замахали на толстяка руками. Толстяк пожал плечами, взял из ящика помидор, поплевал на него, вытер о рукав и надкусил. Сок брызнул во все стороны.

– Ирландские террористы производят, – сказал он со знанием дела, прикрыв глаза мохнатыми ресницами. – На секретной фабрике в Лондоне. Новейшая технология. Сто долларов – это, можно сказать, бесплатно. Подарок.

Алхаз махнул рукой и полез за деньгами.

Спустя час у элитного дома на набережной остановился старый военный «уаз», на борту которого свежей краской был нарисован красный крест. Из машины вышли Алхаз и Ваха в темных очках. Оба были в белых халатах и белых шапочках. Обойдя машину, они открыли задние створки, выволокли оттуда носилки и решительно направились к двери подъезда.

Залитый горячим солнцем двор, еще минуту назад наполненный детскими голосами, онемел. Две старушки, сидящие на скамейке у подъезда, молча перекрестились. Ваха почувствовал, что у него начинают дрожать колени. Капли пота, стекая из-под шапочки на лоб, принялись заползать на стекла очков. Вахе хотелось включить «дворники». Белая фигура Алхаза двоилась и плыла.

Они зашли в прохладный подъезд, но путь им преградила вторая дверь, запертая на домофон. Не успел Алхаз прикоснуться к ручке, как из маленького зарешеченного окошка раздался грозный старушечий голос:

– Кто такие?

– Скорая помощь, – ответил Алхаз.

Щелкнул электрический замок, дверь открылась. Ваха подумал, что если бы он не держался за носилки, то вряд ли нашел бы в себе силы переступить порог. Они зашли в холл, украшенный цветами и ковровыми дорожками. Крепкая старушка с фиолетовыми волосами, облаченная в спортивный костюм и кроссовки, тотчас встала на их пути.

– Стоять! – приказала она, подбоченив руки. – Какая квартира?

– Сто девяносто девять, – ответил Алхаз.

От такого властного голоса Вахе захотелось поднять руки. Какая страшная бабушка! А как пристально она вглядывается в лица! Не глаза, а лазеры.

– А что случилось? – допытывалась консьержка.

– Человеку плохо стало.

– А почему вы в очках?

– Офтальмологи, – объяснил Алхаз и потянул за собой Ваху.

Ваха подошел к лифту на ватных ногах. Он чувствовал взгляд свирепой бабушки на своей спине. Ему казалось, что ему под лопатку вонзилась раскаленная вилка для гриля. «Совсем нервы плохие стали», – подумал он. Конечно, они запросили очень мало денег у иностранца. За десять тысяч баксов можно похитить бомжа. В крайнем случае – какого-нибудь дохлого правозащитника. А такой бычара, пахнущий крепким потом, тянет как минимум на тридцатник. Еще чего доброго он сам их похитит и станет требовать выкуп у директора рынка.

Раскрылись створки лифта. Торопясь и толкаясь, они зашли в кабину, прислонили носилки к стене и, когда поехали вверх, с облегчением вздохнули.

– Что-то у меня на сердце нехорошо, – признался Ваха.

Алхаз, желая ободрить, стукнул Ваху в плечо.

– Что ты, в самом деле! – Он вынул из кармана баллончик и потряс его. – Представь себе, что ты ирландский террорист.

Лифт остановился, створки раскрылись. Десятый этаж. Пустая площадка с кафельным полом. Неприятно гудят лампы дневного света. Ваха почему-то был уверен, что в тюрьме именно так гудят лампы.

Они вышли. Алхаз прислонил носилки к стене, посмотрел на Ваху и поправил на его голове белую шапочку.

– Стой здесь, – шепнул он и медленно зашел за угол. Вот сто девяносто девятая квартира. Дверь обита дорогой кожей, позолоченная ручка сверкает, как солнце. Электрощиток без замка. Это хорошо. Можно сказать, полдела сделано. Алхаз приблизился к щитку, открыл железную дверку и отключил рубильник, подающий электричество в квартиру. Через секунду он уже был у двери лифта.

Они замерли, ожидая, когда хозяин квартиры откроет дверь и подойдет к щитку. Алхаз крепко сжимал в руке баллончик. Ладонь его вспотела, и баллончик все время норовил выскользнуть. Ваха прислонился к стене, снял очки и сунул их в карман.

– Может, его нет дома? – с надеждой спросил Ваха, на что Алхаз сунул ему под нос кулак.

И тотчас они услышали, как клацнул замок в двери. Алхаз приподнял руку с баллончиком и застыл. Послышались шаги. Затем гулко, как барабан, загремела дверца электрощитка. Щелкнул рубильник. Для Алхаза это была команда к действию. Он быстро вышел из-за угла, вытянув руку с баллончиком вперед, словно это был пистолет. Кирилл в банном халате и тапочках, с помятым от сна лицом стоял перед щитком, с удивлением глядя на «офтальмолога». Раздалось шипение. Мощная струя с сильным запахом хвои вырвалась из сопла. Алхаз смело шел вперед, твердо убежденный в том, что Вацура вот-вот рухнет на пол. Но объект похищения лишь слегка отвернул лицо в сторону. Памятуя о необходимости брызнуть ирландским препаратом прямо в нос, Алхаз приблизился к Кириллу едва ли не вплотную.

Странно: запахом хвои уже провоняла вся лестничная площадка, словно события разворачивались где-нибудь в сибирской тайге; ароматная струя уже начала слабеть, а Вацура все еще держался на ногах. Мало того, он не позволил Алхазу пустить струю себе в ноздри, и легким ударом выбил баллончик из его руки. После чего Алхаз испытал самые острые и неприятные ощущения своей жизни. Мощный удар кулака отбросил его к противоположной стене. С опозданием поняв, что продавец террористического оружия подсунул ему обыкновенный хвойный дезодорант, Алхаз попытался укрыться в кабине лифта, но как назло налетел на носилки. Падая вместе с ними, он почувствовал унизительный удар ногой по ягодицам. Ваха уже ломал двери лифта, пытаясь броситься в шахту и покончить с собой. Двери не открывались, и он принялся биться в них головой.

– Ребята, – сказал Вацура, затягивая пояс халата потуже. – Что-то я вас не понимаю. Зачем вы это делаете?

Он приближался, и в его движениях не было никакой агрессии. Тем не менее, как только створки лифта раскрылись, Ваха ввалился в кабину. Алхазу кинулся за ним следом, но снова задел носилки и полетел в кабину головой вперед. Створки закрылись. Загудел мотор.

– Сволочь, – тихо прошептал Алхаз, вытирая кровь с разбитых губ. – «Голову на отсечение»! Сто долларов отдал!

Ваха молчал. Глаза его были наполнены ужасом. Он стянул с головы шапочку и вытер ею лицо.

– Говорил тебе, – произнес он, – к ваххабитам идти надо.

– Я жить хочу, – очень просто и сердечно ответил Алхаз.

– Тогда, может, ну его на фиг? – осторожно предложил Ваха.

Алхаз сплюнул под ноги тягучей кровавой слюной и пробормотал:

– Скажем этому монголу, пусть двадцать тысяч выкладывает.

– А лучше тридцать. Если откажется – нам лучше.

Они вышли из лифта и, глядя под ноги, торопливо прошли через холл.

– Ну? – крикнула им вдогон фиолетовая старушка, не поленившись выйти из своей будки. – Как здоровье пациента?

– Ложный вызов, – не оборачиваясь, ответил Алхаз.

Глава шестая. Институт ихтиофауны

Уже стемнело, и вода казалась черной, словно смола. Сунув волосатые руки в карманы белых брюк, Линчо вышагивал по резиновому коврику, который словно рамка, обрамлял бассейн. Его душу разрывало двоякое чувство. С одной стороны, он чувствовал себя руководителем важного дела, ощущал приятный груз ответственности и был убежден, что последнее слово останется за ним. Но с другой стороны, он никак не мог набраться храбрости и сказать Мэнгри о новой неудаче, которая постигла торгашей.

Как было обусловлено, Линчо позвонил похитителям в седьмом часу вечера, чтобы договориться о передаче Вацуры. Но то, что он услышал, повергло его в уныние. Сначала из трубки раздавалось невнятное чавканье, причмокивание, а затем чей-то пьяный голос с ужасным акцентом произнес:

– Мы все сделаем зэ дэй афтер томорров. Понял? Зэ дэй афтер томорров[1]. Врубился, чурка нерусская? Но снова нужны бабки. Мани, мани давай…

Потом из трубки донесся звон стаканов, что-то упало, и послышалась непереводимая ругань. Линчо загрустил, хотя перед Мэнгри старался делать вид, что все идет по плану. Что ему оставалось делать? Искать новых похитителей? А была ли гарантия, что новые окажутся лучше прежних?

Юля, которой была поручена организация перевозки дельфинов, не в пример похитителям оказалась добросовестной и неутомимой. Источая жизнелюбие и оптимизм, что лишало Линчо рассудка, она с легкостью преодолевала встающие перед ней проблемы. Опережая графики, она получила у руководства института пропуска и повела Линчо и Мэнгри выбирать понравившиеся особи.

Мэнгри демонстрировал свою безучастность и с видом дегустатора потягивал местное пиво, в то время как Линчо придирчиво смотрел на аспидную поверхность воды. Время от времени бассейн словно вставал на дыбы, вода взрывалась фонтаном, и к темнеющему небу устремлялась живая торпеда. Блеснув в свете заходящего солнца черной, будто лакированной кожей, дельфин поворачивался в воздухе и с шумом падал в воду.

«Почему Мэнгри ни о чем меня не спрашивает?» – думал Линчо, глядя на свои мокрые брюки.

– Прекрасный экземпляр, – ненавязчиво рекламировал товар грустный бородатый ихтиолог, облаченный в резиновый комбинезон.

Выставив кривую ногу вперед, Линчо в задумчивости чесал щетину, потом теребил шнурок на косичке и, скривив лицо, отрицательно качал головой.

– Какой-то он… кривобокий.

– А мне кажется, что очень даже стройный, – возразила Юля. – Ой, смотрите! А вот еще! Ка-а-акой красавец!

Из воды в небо опять взмывал дельфин, сделал сальто, словно позируя, и снова окатил водой Линчо.

Мэнгри все чаще поглядывал на ихтиолога. Жуя соленые орешки, он склонял голову то влево, то вправо, оценивая тонкий силуэт его фигуры.

– Нам нужно, чтобы, во-первых, он был спокойным, – высказал неожиданное требование Линчо, снимая с себя мокрую насквозь рубаху и выжимая ее.

– Спокойный – это еще не признак хорошего здоровья, – перевела Юля слова ихтиолога.

– Очень верная мысль, – попытался поддержать тему Мэнгри, но ихтиолог вдруг прыгнул в воду, несколько раз нырнул и, наконец, появился на поверхности бассейна вместе с дельфином. Ухватившись за плавник, ихтиолог заскользил по воде со скоростью сторожевого катера.

– Как вам этот экземплярчик? – крикнул он.

– По-моему, он слишком буйный, – с сомнением произнес Линчо и как бы невзначай посмотрел на Мэнгри.

– Вот и хорошо, что буйный, – с мягкой настойчивостью произнес Мэнгри. – Зато можно быть уверенным, что не подохнет по дороге. Не будет проблем с эпидемической службой.

«А ведь он прав, черт подери», – подумал Линчо и махнул рукой:

– В загон его!

Ихтиолог выбрался на бордюр бассейна, взял ведро с мелкой рыбой и, подкармливая дельфина, заманил его в мелководный загон, огороженный решеткой.

– Второго выберем завтра, – решил Линчо.

– И полетишь ты, малыш, в далекую Южную Америку, – сказала Юля, присев на корточки у края загона.

Малыш шлепнул мощным хвостом по воде, подняв тучу брызг.

– Как я вам завидую! – мечтательно произнесла Юля, глядя на мокрые брюки Линчо. – У вас удивительная профессия. Вы омолаживаете землю. Вы даете ей дышать. Наверное, для этого нужны огромная воля и терпение?

– В общем, да, – не совсем уверенно ответил Линчо.

– Мы заберем его сегодня, как стемнеет, – сказал Мэнгри ихтиологу.

– Сегодня? – попытался возразить Линчо. Он хотел немедленно признаться Мэнгри, что клиент до сих пор не пойман, и потому необходимости в дельфине еще нет, но никто уже не ждал от него слов. Мэнгри вместе с ихтиологом поднимался по ступеням к административному корпусу, а Юля пристроилась где-то между ними, помогая мужчинам преодолеть языковый барьер.

Глава седьмая. Квартира Кирилла

Кирилл сидел в плетеном кресле на широкой лоджии, глядя на темнеющее море. Оно уже утратило лазурную синеву, и неумолимо сливалось с фиолетовым небом. Чуть ближе, насколько хватало глаз, протянулась набережная. Днем она была незаметна и молчалива. Зато теперь там бурлила ночная жизнь: сверкали, вспыхивали всеми цветами рекламные огни, перекатывались волны музыки, вращались карусели и медленно, словно туман, поднимался сизый дымок мангалов.

Это уже вошло в его привычку: сидя на лоджии, он каждый вечер провожал солнце. В эти минуты он мысленно подводил итог минувшему дню. Заложенная природой периодичность смены дня и ночи помогала ему философски осмысливать неудачи и ошибки.

Но сегодня ему никак не удавалось подавить в себе легкое чувство тревоги. Нет, его не испугали эти беспомощные типы, больше похожие на клоунов. Ломать им челюсти, спускать с лестницы или топить в фонтанах Кирилл мог хоть каждый день. В качестве разминки перед тренировкой. Его тревожило другое: он не мог дать какого-либо объяснения их настойчивости. Он не мог понять, зачем, для какой цели они это делали?

Стемнело. Кирилл включил настольную лампу с зеленым абажуром и положил на световое пятно помятую фотографию, которая выпала из кармана одного из «врачей». Снимок был весьма плохого качества, но себя на нем Кирилл все же узнал. Снято было давно, когда щеки у Кирилла были впалыми, волосы длинными, а взгляд отчаянно-отважный. Причем, это была плохая, мутная копия, неумело переснятая с оригинала, а затем увеличенная. Сколько Кирилл ни пялился на снимок, он никак не мог узнать, где это было сфотографировано. Задний план весь смазан, сплошное зелено-бурое пятно. А если судить по очертаниям лица…

Кирилл прошел в комнату, затем через холл в кладовку. Зажег свет, расставил стремянку и поднялся к самой верхней полке, на которой в потрепанных кожаных «дипломатах» хранились его архивы. Раскрыл первый попавшийся и стал копаться в бумагах и фотографиях.

Вот снимки, сделанные в Афгане в 1988 году. Селение Бану на входе в Панджшерское ущелье. Дивизионная операция. Прочесывание кишлака. Трофеи, взятые у «духов». Кирилл в тельняшке, перепоясанный пулеметной лентой, сидит верхом на стволе безоткатного орудия… Нет, здесь он коротко пострижен, на шее болтается дюралевая пластинка с личным номером. Форменные брюки, высокие шнурованные ботинки. На фотографии, изъятой у «врачей», такого атрибута нет. Значит, не Афган.

Он открыл другой «дипломат». Здесь фотографий побольше, и качеством лучше, но это уже период новейшей истории: работа в фирме по продаже автомобилей, презентации, пьянки, гулянки и бесконечная галерея женских портретов.

Кирилл просмотрел еще несколько чемоданов и коробок, но ничего интересного не нашел. Выпадал приличный кусок из его жизни. Семь лет назад Кирилл болтался по южноамериканской сельве, идя по следам дочери наркобарона Валери. Но тогда Кириллу было не до фотографирования.

Он аккуратно сложил все «дипломаты» и коробки на полку, проверил, не свалятся ли на голову, и вернулся на лоджию.

– Фрол, – сказал он в телефонную трубку. – С тобой ничего странного в эти дни не случилось?

Голос Фрола заглушала музыка, женские голоса и смех.

– Как ты сказал? – громко переспросил Фрол, перекрикивая фон. – Странного? Было, дружище!

– Что было? – стараясь исключить тревогу из голоса, уточнил Кирилл и переложил трубку на другое ухо.

– Я в пятницу к себе Таньку пригласил. Поляну накрыл, две бутылочки «Абрау» в холодильник закинул, и вдруг заявляется Верка. А я днем соврал ей, что еду в командировку. Представляешь? Только мы улеглись, Танька приперлась. Какая, спрашивается, сволочь на меня настучала?

– А больше ничего не случилось?

– Да с меня и этого довольно, дружище! Вся голова в шишках!

Кирилл снова взял в руки фотографию и стал ее рассматривать. Волосы длинные, выгоревшие почти до белизны. В Южной Америке он носил такие? Сейчас трудно вспомнить, но с уверенностью можно сказать, что с парикмахерскими в сельве напряженка. Да вот только как связать Южную Америку и двух замызганных неудачников с носилками и на битом «жигуленке»?

«Они обязательно объявятся снова», – подумал Кирилл.

Глава восьмая. Гостиница «Мерилин»

Использовать дельфина – это была идея Мэнгри, и потому Линчо с трудом представлял себе, как она осуществится на практике. Вдобавок, Мэнгри неожиданно стал покладистым, как хорошо выдрессированная собака. Он больше не посмеивался над Линчо, не проявлял инициативу и с блаженным видом выполнял все, что Линчо от него требовал.

– Надо нанять машину с большим багажником или фургоном, – сказал Линчо негру. – А еще лучше автобус.

– Нет проблем, – ответил Мэнгри, меняя кассету в плеере.

– Только не вызывай Юлю. Уже поздно. Она, наверное, спит.

– Как скажешь.

– И захвати с собой носилки.

– Разумеется.

– И хорошо бы выяснить, кто из портье сегодня дежурит.

– Запросто!

Давно бы так! Неуверенность таяла, и Линчо начинал верить, что все у него получится, что старик Августино останется доволен его работой. А там, глядишь, он подкинет ему деньжат, и Линчо сможет, наконец, выбраться из сельвы, перебраться на берег океана, купить дом и открыть хлебную лавку. Предел мечтаний!

Когда Мэнгри вышел, Линчо расстегнул поясную сумочку и стал выкладывать на кровать тонкие стопки купюр. Деньги разлетаются, как голуби из-под колес машины. Естественно, весь этот спектакль с дельфинами стоит дорого. И все-таки, денег осталось меньше, чем должно было. Проклятый Мэнгри! Наверняка он ворует.

Линчо пересчитал деньги, отложил необходимую сумму, которую надо было заплатить за машину, и спрятал купюры в сумочку. Потом он надолго застрял у зеркала, рассматривая себя со всех сторон.

Побриться, что ли? Процедура противная, но ничего не попишешь. Местные мужчины ухоженные, как картинки. И рубашечка, и галстук, и прическа. Такие, наверное, Юле нравятся. А он, Линчо, на кого похож? Красная нейлоновая рубашка расстегнута до пупка, черные кудрявые волосы плавно переходят с груди на шею. Шея короткая, словно кувалдой ударили по голове, и она ушла в плечи. Нос широкий, привыкший к кулакам. На скуле косой шрам от ножа. Лоб узкий. В общем, красавец хоть куда. Неплохо бы рубашку для приличия постирать…

Линчо зашел в ванную, снял с себя рубашку и сунул ее под кран. Не успел он намылить воротник, как в прихожей хлопнула дверь. Линчо высунул голову из ванной и увидел незнакомую женщину с ярко накрашенным ртом и взъерошенными рыжими волосами.

– О! Кажется, я ошиблась номером! – на плохом английском сказала женщина и томно опустила безумно накрашенные глаза.

У Линчо мгновенно взыграли старые рефлексы. На какое-то мгновение он забыл про рубашку и Юлю.

– Ты не ошиблась, – заверил он, откровенно рассматривая рыжую путану, ее белые босоножки и розовые колготки. – Хочешь водки? Сигарету?

Он общался с ней так, как привык общаться с проститутками в Сан-Хосе. Манера поведения, этот своеобразный сценарий, отработанный в дешевых пивных Колумбии, на удивление легко проходил и здесь. Женщина, с трудом подавляя восторг по поводу того, что так быстро раскрутила клиента, прошла в комнату, села в кресло и с замахом закинула ногу на ногу.

– Откуда приехал, зайчик? – спросила она, нарочно выпячивая губы, чтобы они выглядели более пухлыми.

Вытирая руки полотенцем, Линчо пошел к столу, чтобы наполнить водкой стакан. Рыжая с интересом следила за его хромой походкой.

– Какая прелесть! – сказала она. – Обожаю хромых и потрепанных жизнью мужчин. Если ты поможешь мне материально, я сделаю тебя счастливым…

Линчо уже хотел раскрыть сумочку и достать доллары, как в дверь постучали. Он вернулся в прихожую и открыл дверь. На пороге стояла Юля. Она была в цветастом домашнем халате и тапочках. Глаза сонные. Руки обнимали плечи, словно ей было зябко после теплой постели.

– Извините, – произнесла она и мило улыбнулась. – Звонил Мэнгри…

Юля, эта чистая и непорочная девушка, застала его без рубашки и с проституткой в номере! Никогда еще Линчо не испытывал ничего подобного. Чтобы он, закоренелый холостяк, стыдливо прикрыл дверь перед обыкновенной гидессой! Чтобы потерял дар речи от волнения! Он сам себя не узнавал. Глупо улыбаясь и кивая, Линчо закрыл собой узкую щель между дверью и косяком.

– Я вас, наверное, подняла с постели? – спросила Юля. – Извините еще раз, но мне кажется, что это срочно. Мэнгри передал, что через час он будет ждать вас у ворот института.

Она повернулась и пошла в свой номер. Линчо закрыл дверь.

– Ты меня извини, – сказал он рыжей.

– Погоди, – перебила она его и помахала пальцем. Взяла стакан и выпила водку. Потом вынула из сумочки платочек и промокнула им губы. – Ничего страшного. Я еще приду.

Она ушла, а Линчо с яростью принялся стирать рубашку. Надо было нанять в качестве гида мужчину. Из-за этой девчонки Линчо просто перестает быть самим собой! Напрасно он пытается себя переделать. Работа в сельве ломает человека. Его душа огрубела, почернела и потрескалась.

Глава девятая. Институт ихтиофауны

Полная луна вставала над тихим морем. Ее холодный свет проложил на воде серебристую дорожку. Теплый ветер с шелестом пробирался сквозь веерные листья пальм. Цикады завели свои трещотки на полную мощь. Если бы у Линчо не было часов, он бы подумал, что наступила глубокая ночь.

Охранник, беспрерывно почесываясь, читал документы на вывоз дельфина и зевал. Днем он нашел бы к чему придраться, а сейчас, когда по телевизору уже прошли последние новости, ему хотелось только спать. К тому же, документы были выписаны на иностранцев, а с ними особенно не поговоришь. Он вернул документы Линчо и нажал кнопку на пульте.

Ворота медленно отъехали в сторону. «Газель» с квадратным фургоном въехала на территорию института, развернулась и стала потихоньку сдавать к ограждению бассейна. Ихтиолог уже ждал их у загона. Он был так же немногословен и печален. Ни слова не говоря, он взял у Мэнгри носилки, специально предназначенные для переноски дельфинов, и разложил их на коротком, облитом резиной пирсе.

– Не забывайте его поливать, – сказал он и рыбой стал выманивать дельфина из воды.

Вода всколыхнулась. В свете луны показалась аспидная голова с раскрытым клювом, полным мелких белых зубов. Дельфин весело приподнялся, ловко поймал рыбу и издал смешной резиновый звук. Линчо вдруг почувствовал, как грудь сдавил приступ жалости. Умное, доверчивое животное даже не догадывалось, какая страшная участь его ожидала. Жить ему осталось всего ничего. Потом его красивое и гладкое тело будет использовано в качестве контейнера для перевозки человека через пограничный контроль. Гениальная идея Мэнгри, чтоб он провалился!

Ихтиолог поднял руку с рыбой над головой, а затем отошел на шаг и положил рыбу на пирс. Дельфин, принимая игру, взмахнул хвостом, быстро набрал скорость и заскользил на брюхе по резиновой дорожке.

– Взялись! – скомандовал ихтиолог и сам взялся за хвост.

Линчо и Мэнгри достались плавники. Дельфин не проявлял никакого беспокойства и позволил перетащить себя на носилки. Ихтиолог позвал на помощь водителя «Газели». Тот с любопытством вышел из кабины, приблизился к носилкам, на которых тихо сопел дельфин, и покачал головой:

– Мебель таскал. Пианино таскал. Вагонку, брус, бетонные блоки… Но такую рыбину еще никогда не приходилось.

Они вчетвером подняли носилки и понесли их к машине. Мокрый брезент прогибался под тяжестью дельфина. Черные плавники беспомощно торчали в прорезях. С каждой минутой животное все дальше удалялось от моря.

В фургоне пахло соляркой и грязными тряпками. Мэнгри поскользнулся на жестяном полу и не удержал ручку. Носилки перекосились и краем ударились о пол.

– Ну и черт с ним! – проворчал Мэнгри. Он говорил по-испански и был уверен, что его никто, кроме Линчо, не поймет.

Водитель захлопнул двери фургона и сел за руль. Ихтиолог не стал провожать машину, повернулся и молча пошел куда-то в темноту. Охранник открыл ворота. «Газель» медленно вырулила с территории института.

Глава десятая. Гостиница «Мерилин»

Линчо казалось, что его руки уже отрываются от страшной тяжести. Он стиснул зубы и, тяжело припадая на хромую ногу, стал подниматься по ступеням к входу. Мэнгри, этой двухметровой обезьяне, наверняка было легче, но даже он тихо постанывал за спиной Линчо.

Они внесли носилки с дельфином в фойе гостиницы. Животное, накрытое грязной промасленной тряпкой, лежало спокойно, будто притаилось, подыгрывая людям. Портье, который смотрел телевизор и изо всех сил боролся со сном, узнал экологов из Колумбии и кивнул им. Он даже не поинтересовался, что они пронесли к лифту. Экологам можно доверять. Они ничего дурного не сделают. За ними вырастают леса, реки наполняются рыбой, и рассасываются нефтяные пятна.

Линчо приблизился к лифту и надавил носом на кнопку вызова. Двери тотчас бесшумно раскрылись перед ним. Как только Линчо увидел зеркальную кабину, то ему сразу стало ясно, что носилки сюда не войдут.

– О, боже! – простонал он. – Придется тащить по лестнице.

Мэнгри ничего не ответил, лишь толкнул носилки вперед, отчего Линчо едва устоял на ногах. И зачем он согласился осуществить эту бредовую идею! Ведь существует десятки разных способов нелегального пересечения границы! За те деньги, которые дал им Августино, можно было незаметно вывезти за границу весь институт ихтиофауны. При этом не мучить ни себя, ни несчастное животное.

– Пошевеливайся! – недовольным голосом проворчал Мэнгри.

Линчо чувствовал, что еще несколько ступенек – и он упадет вместе с дельфином. Его покалеченная нога невыносимо болела. Пальцы, сжимающие резиновые ручки, медленно разжимались. Соленый пот заливал лицо. Будь проклят Мэнгри! А ведь сначала Линчо восторгался этой идеей. Он думал, до чего же светлая голова у этого негра! Не даром служил в военно-морских силах США! Видимо, он уже когда-то отрабатывал этот прием, знает все его тонкости и нюансы.

Они поднялись на третий этаж. Осталось еще два. Чувствуя, что силы на исходе, Линчо осторожно опустил носилки на кафельный пол. Хорошо, что Юля спит и не видит этого кошмара. То, что она бы удивилась, – мягко сказано. Конечно, она обучена этикету, и не имеет права интересоваться деловыми вопросами колумбийских экологов. И все равно для Линчо было бы пыткой видеть ее недоуменные глаза, полные сострадания к красивому животному. И Линчо был бы вынужден лгать, что-то путано объяснять, глупо улыбаться и заверять, что дельфину будет очень хорошо в душном номере на пятом этаже.

– Нет, я не понимаю русского джаза, – сказал Мэнгри, вытаскивая из плеера кассету и рассматривая ее со всех сторон, словно это была картинка или еще какая-нибудь декоративная поделка. – От этой музыки мне хочется скрипеть зубами и грызть провод.

Он без сожаления отправил кассету в урну и, доставая из нарукавного кармана пачку сигарет, как на скамейку сел на дельфина.

Линчо, несмотря на усталость, даже подпрыгнул и моментально вцепился в плечи Мэнгри.

– Слушай, Кинг-Конг, ты бы еще мне на голову сел!! – крикнул он.

– Какая разница, – равнодушно ответил Мэнгри.

– Встань, не порти экземпляр! – настаивал Линчо, изо всех сил сталкивая Мэнгри с дельфина. Мэнгри, словно играя, сопротивлялся. Животное вяло шевельнуло хвостом и с шумом выдохнуло воздух через отверстие на темени.

– Ты же ему кожу портишь! – с отчаянием крикнул Линчо и схватился за влажный подбородок Мэнгри.

Мэнгри лишь повернул голову, и рука Линчо сразу потеряла опору. Это было похоже на то, как кошка забавляется с мышью. Удовлетворившись своей властью, Мэнгри поднялся на ноги и взялся за носилки.

– Пошли!

Тяжело дыша, шатаясь, они, наконец, поднялись на свой этаж. Мэнгри открыл дверь номера. Дверной проем оказался слишком узким, и носилки пришлось тащить волоком. Линчо сорвал тряпку, которой был накрыт дельфин. Ему показалось, что животное задыхается.

– В ванну его, быстрее! – крикнул он и, как это делал ихтиолог, схватил дельфина за хвост. Мэнгри сел на край ванны и стал тянуть на себя голову. Им было очень тяжело. Вдобавок, дельфин начал выгибать тело.

– Я его сейчас выроню! – сквозь сжатые зубы процедил Линчо.

Обхватив хвост, словно противника по борьбе, он отчаянно потянул его на себя, а потом повалился в ванную, увлекая дельфина за собой. Мэнгри не слишком себя утруждал, и вовсе не собирался надрываться. Он неминуемо уронил бы животное на пол, если бы Линчо не подтолкнул тяжелую голову коленями. Словно признав свое поражение, дельфин еще раз взмахнул хвостом и распластался на дне ванны. Эта емкость явно была ему тесновата: голова лежала на сливном отверстии, нос упирался в торец, а хвост, изогнувшись дугой, черным лепестком упирался в стену.

Мэнгри сплюнул и склонился над рукомойником, чтобы помыть руки. Но не успел он повернуть вентиль, как Линчо переключил воду на душ и принялся поливать дельфина из лейки.

– Пробку закрой! – крикнул он Мэнгри.

Тот скривил лицо, не понимая, почему Линчо так суетится над этой толстой селедкой. Все равно ее часы сочтены. Острый, как бритва, мачете уже приготовлен. Большие мусорные пакеты для внутренностей лежат на балконе. Осталось лишь всадить нож в сердце дельфина и дождаться, когда закончится агония.

Линчо с блаженным видом поливал дельфина и гладил его скользкую спину. Он не мог смотреть в глаза несчастного животного. Ему казалось, что дельфин все понимает, и его взгляд наполнен тихим укором, будто он хотел сказать: «Эх, вы! А я вам так верил!» Вскоре вода покрыла его полностью, не считая хвоста, который вообще не уместился в ванне. Тут раздалось шипение, и в потолок ударила струя фонтана.

– Дышит, – с облегчением вздохнул Линчо.

– Не раскисай, – произнес Мэнгри. – А то я подумаю, что тебе стало его жалко. Как будем его потрошить? С головы или с хвоста?

– Он должен сначала успокоиться! – крикнул Линчо.

– Когда разрежем брюхо, он быстро успокоится, – с жестокой иронией произнес Мэнгри.

– Я тебе разрежу! – вдруг вспылил Линчо и сжал кулаки. – Выйди вон! Я тут командую.

Лицо Мэнгри расплылось в улыбке.

– Ты меня забавляешь, – сказал он, но все-таки вышел из ванной.

Линчо закрыл вентиль и вдруг хлопнул себя по лбу.

– Черт! – крикнул он. – Вода ведь пресная!

Он зашел в комнату и стал ковылять по ней из угла в угол, отдергивая шторы, раскрывая дверцы шкафов и тумбочек.

– Что ты ищешь? – поинтересовался Мэнгри, постукивая пальцами по столу в такт музыке, которую слышал только он.

– У тебя случайно нет соли?

– Ты с ума сошел! Откуда у меня может быть соль?

– Тогда сбегай в магазин и купи!

– Тебе надо, ты и беги.

– Я не могу оставить тебя здесь одного. Я тебе не доверяю!

– Это твои проблемы.