Дурманящий ветер-афганец Тамоников Александр

Полученная информация тут же ушла в Москву. И вернулась оттуда приказом командиру отряда «Легион-1» заблокировать и аул Баруль с его оптовой базой, и сам Ашал, небольшой, тихий с виду поселок, имеющий, однако, собственный аэропорт, откуда регулярно совершались рейсы к близлежащим городам и поселкам, в том числе и России.

Согласно приказу, группе капитана Харина в ночь с 6 на 7 августа предстояло скрытно, используя местный, изобилующий многочисленными оврагами и балками, заросшими густой кустарниковой «зеленкой» ландшафт, перебазироваться от Ашала в окрестности Баруля, где, рассредоточившись на господствующих высотах, взять аул и особенно территорию продовольственных складов в кольцо плотного контроля.

В 23.20 шестого числа десять бойцов отряда «Легион-1», разбившись на два отделения, совершили двадцатикилометровый марш-бросок, к пяти часам 7 августа заняв намеченные позиции, о чем командир группы спецназа капитан Харин доложил своему командиру.

Полковник Злотов вызвал Москву.

Борисов тут же ответил:

– Слушаю тебя, «Легион-1»!

– Объект «Склад» в Баруле взят под наблюдение!

– Понял! Как думаешь, Женя, для чего наркоторговцы доставили туда невольников?

– Если честно, то черт его знает, Феликс! Может, для дальнейшей продажи, может, для использования в качестве рабочей силы.

– Вот! Вот, Женя, я тоже так думаю, более склоняясь к тому, что бандитам требуется рабочая сила, именно на наркоту, с последующим тихим уничтожением. Местных работников не наймешь, это сразу вызовет слухи о хранении наркотиков, да и так просто их не убрать, заметая следы. А невольники? Это другое дело. Тебе не кажется, что было бы совсем неплохо воспользоваться дефицитом у наркоторговцев рабочих со стороны и внедрить пару наших ребят?

Злотов согласился:

– Да, это бы нам не помешало, но как провернуть сей маневр, Феликс?

Заместитель директора Службы предложил:

– А ты попробуй запустить в Ашал наших людей, пусть перед этим пару дней спиртику попьют, не помоются, не побреются, переоденутся в потертый, латаный камуфляж, чтобы к утру 9-го числа принять вид бомжей. Выбери ребят помоложе, покрепче, дай им пару дохлых вещмешков да перстенек из золотого запаса и пусти их погулять по поселку в поисках работы. Но, смотри, ребят держать под контролем, а им особо не рисоваться, в Ашале «засветиться» и, если ничего не проклюнется, двинуться к Барулю. А то еще какой местный бай положит на них глаз да решит взять в рабы к себе. Нам такие проблемы не нужны. Удастся внедрить «кротов» на склад – хорошо, не удастся – не беда! Но попробовать следует. А легенду для них шифровкой из разведки Службы сегодня же и получишь.

Злотов ответил:

– Я все понял, Феликс! Перетрем этот вариант!

– Давай! До связи, Женя!

* * *

Группа наблюдения за базой в Баруле отмечала и докладывала лишь о том, что территорию базы посещали только местные машины, грузившиеся в основном мукой, сахаром, консервами. Но утверждать, что вместе с вышеуказанными продуктами в Ашал не уходил и наркотик, капитан Харин не мог. Так как «КамАЗы», судя по изгибам рессор задней тележки, разгруженные, стояли в ряд вдоль забора недалеко от выездных ворот, а ангары сообщались между собой непрерывным движением погрузчиков, постоянно перевозивших груз из одного склада в другой. Для слежения конкретно за наркотой необходим был специальный рентгеновский прибор, который в арсенале Злотова имелся, но использовался группой контроля аэропорта; или получение информации от лиц, непосредственно работающих на базе и причастных к наркоторговле, вербовка которых в местных условиях не представлялась возможной.

Группой наблюдения был зафиксирован и сфотографирован хозяин базы. Изображение снимков было передано для идентификации личности по специальному каналу связи в Москву, и вскоре прибыл ответ.

Хозяином, как его называл весь персонал базы, являлся некий Малик Асланбеков, или просто Асланбек, ранее судимый за контрабанду оружия, ныне известный на Востоке наркобарон. Установлены его связи. Он часто контактировал и продолжает контакты с неким Ахуном, Мумином Ахуновым, имеющим свою оптовую продовольственную базу в Фороге.

Из связей Асланбека можно было просчитать основной канал наркотранзита в зоне ответственности проводимой Службой Х-4 операции «Цунами».

Он выглядел цепью: заводы в Северном Афганистане (Кайрабад и Гайдуз) – проход мелких, но многочисленных групп через Пяндж – гужевым и автомобильным транспортом в Форог и Ургаб в Таджикистане – горный пограничный пост Караульского погранотряда – Ашал через Баруль в Киргизии в Россию воздушным транспортом. И уже оттуда продвижение наркоты по многочисленным внутренним каналам в европейскую часть России и далее на Запад. В принципе подтверждалась информация глубинных разведок не только самой Службы «Виртус», но и ФСБ и ГРУ Генштаба ВС РФ.

Работы профессионалам «Виртуса» предстояло много, но уже уточненная разведывательная информация, разъясняющая стратегию и тактику местных восточных наркобаронов, давала Службе неплохие шансы на успешное проведение общей операции «Цунами».

И бойцы спецназа Службы по борьбе с наркомафией работали.

8 августа через весь поселок Ашал, прибыв в него со стороны Узбекистана, прошли двое крепких, но, видимо, опустившихся, судя по внешнему виду, парней в оборванной одежде, состоящей из заношенного камуфляжа, истоптанной мабуты – военных ботинок, с пропитыми, небритыми, припухшими от пьянок физиономиями, с полупустыми вещевыми мешками за плечами. Этими «бомжами» были капитан Симаков и старший лейтенант Леонидов, обращавшиеся друг к другу не иначе как Симон и Кача.

Объявились они в поселке в шесть часов утра и к восьми подошли к чайхане на окраине Ашала, раскинувшей свои топчаны над небольшим, но быстрым ручьем, рядом с дорогой, ведущей в Баруль.

Чайханщик только открыл свое заведение, и Симон с Качей стали его первыми посетителями. Они тут же обратились к пожилому то ли узбеку, то ли таджику:

– Салам, ага! Водяру в запасе держишь?

Хозяин чайханы, осмотрев бомжей, ответил:

– У меня есть все, вот только водка дорогая у нас, знаете уже, наверное?

Пришельцы облегченно вздохнули, бросив на топчан внутри здания свои рюкзаки:

– Давай литруху и скажи там кому из своих помощников, чтобы шашлык нормальный из свежей баранины, а не из собак сварганили. По шесть длинных шампуров на брата, с горячим чореком и зеленью. Зелени побольше!

Чайханщик подозрительно осмотрел посетителей, поинтересовался:

– А чем расплатиться за стол, уважаемые гости, найдете?

Симон спросил:

– Тебя как зовут, старик?

– Зови Ходжой-ага!

– Ты, ага, в гайках тему просекаешь?

Старик не понял:

– Чего? В каких гайках?

– Ну, в золоте, камнях драгоценных?

Ходжа-ага утвердительно кивнул головой.

Симон продолжил:

– Значит, стоящий товар от фуфла отличить сможешь?

– Смогу!

– Тогда подойди, глянь на одну штуковину.

Чайханщик подошел. Русский, что разговаривал с ним, поднял вверх безымянный палец правой руки, на котором красовалась печатка с небольшим, но явно дорогим камнем. Капитан спросил:

– Оцени, Ходжа-ага, гайку!

Старик сразу понял, что перед ним дорогостоящая вещь.

Понял он и то, что этим перстнем и собираются рассчитаться с ним нежданные оборванные «гости». Но, соблюдая восточную осторожность и хитрость, спросил:

– Хорошая печатка, слов нет, и что?

– А то, что накормишь нас, напоишь, девочками побалуешь, приютишь до завтрашнего утра, советом кой-каким поможешь, и гайка будет на твоей руке. Как тебе такой бартер?

Чайханщик погладил бородку, быстрыми глазками словно простреливая посетителей, ненадолго задумался.

Наконец, обернувшись к стойке, крикнул:

– Берды!

Из подсобки вышел мальчик лет десяти.

Старик что-то быстро проговорил пацану, но Кача, старший лейтенант Леонидов, знал восточные языки. Он понял, что чайханщик приказал своему сыну закрыть здание, а посетителей обслуживать на топчанах снаружи. А также принести две бутылки водки и передать старшему брату Хакиму, чтобы готовил шашлык. Шашлык для почетных гостей, а не обычную стряпню.

Кача передал смысл разговора Ходжи с сыном своему напарнику Симакову, как только они остались одни в большой комнате. Капитан кивнул головой, и офицеры в ожидании водки и пищи развалились на топчане, облокотившись на грязные наволочки подушек.

Сын чайханщика не дал спецназовцам расслабиться, уже спустя несколько минут внес две бутылки водки местного розлива, пиалы и блюдце с персиками на закуску перед шашлыками.

Приняв перед выходом на задание препарат, ослабляющий действие спиртного, офицеры налили по полной пиале водки и выпили ее в несколько глотков. Сразу же затянулись «Примой», отодвинув фрукты в сторону.

Вскоре шашлык был готов. Шампуры внес сам чайханщик.

Берды расстелил клеенку и поставил две косы, одну под шампуры, другую под кости от шашлыка, положил разломанные куски лепешки. Старший сын Ходжи внес плоскую тарелку со всевозможной зеленью, чем так богаты здешние горы и огороды аборигенов.

Подростки удалились, сам же старик присел с краю топчана, сложив ноги под собой, затянувшись дымом удлиненной папиросы. Он курил анашу.

После нескольких затяжек спросил:

– Все нормально, гости дорогие?

Офицеры спецназа, с удовольствием поглощая отлично прожаренные куски мягкого мяса молодого барашка, ответили:

– Нормалек, Ходжа-ага, все ништяк, даже водка особо керосином не отдает!

Чайханщик задал следующий вопрос:

– Сами-то откуда будете, странники? Что побудило вас оказаться здесь, вдали от России, в месте, для русских не безопасном?

Ответил Симон, быстро расправившийся со своей порцией шашлыка:

– Э, старик, а где сейчас для русских безопасно? В самой России? Там тоже война и беспредел. Мы вот с корешем, – капитан Симаков указал на Леонидова, – в армии познакомились…

Чайханщик тут же перебил:

– А где служили, в Чечне?

– В хер бы она не уперлась, Чечня твоя! – ответил Симон. – В стройбате железнодорожном кайлом махали, старик. Ветку под Норильском тянули. Хреново там было, дедовщина да офицерье вконец достали, вот и ломанулись с Качей в бега. Как раньше в кино пацан один, беспризорник, говорил, на юга, в Ташкент. Он же город хлебный? Только не все просто здесь, в Азии, оказалось…

Симаков замолчал, лицо его посуровело, помрачнел и друг Кача, Леонидов. Офицеры спецназа неплохо умели играть нужную роль.

Гости, расслабившись, были не прочь излить душу гостеприимному старику, тем более после того, как подогрели себя еще ста пятьюдесятью граммами водки.

– Вот так, старик, – продолжал Симаков, – и пришлось нам с Качей, – капитан кивнул на друга, который лежал на топчане, глядя на резной деревянный потолок и внешне никак не реагируя на происходящее, – познать все прелести бегов.

Ходжа что-то крикнул сыну.

Тот принес чайник зеленого чая, предложил гостям:

– Пейте, уважаемые, в чае сила большая!

Симаков усмехнулся:

– Ага! Как это говорят? Чай не пил, откуда сила? Чай попил, совсем ослаб?

Чайханщик возразил:

– Так только дураки говорят или люди, не знающие толка в этом поистине волшебном напитке! Но… продолжай! Твой рассказ очень заинтересовал меня.

Симаков налил себе пиалу чая, взял ее, как принято на Востоке, тремя пальцами за дно и аккуратно, чтобы не обжечься, с воздухом, как анашу, втянул в себя несколько глотков действительно тонизирующего напитка.

– Сейчас и вспоминать легко, и рассказывать тоже, и слушать интересно, а тогда… ну, ладно! Подались мы с дружком в Ташкент. Город хороший, современный, ничего не скажу, но только мы там не нужны были. Да это и понятно, образования – три класса, никакой профессии, куда податься? Лишь в грузчики! Ну, пристроились на железнодорожной станции. Работы – уйма, а зарплата тьфу! Вся надежда на калым у частников была. А его узбеки из местных бродяг держали, чужаков и близко не подпускали. Пришлось уходить и с работы, и из Ташкента, города хлебного! Едем как-то автостопом с одним бабаем да на жизнь, вот как сейчас, жалуемся. Он вдруг и спрашивает, а не хотим ли мы на него поработать. Он, мол, не обидит. Я спросил, конечно, что за работа. Он, как-то хитро ухмыльнувшись, ответил – не бойтесь, не пыльная работенка, как раз для вас, ребят физически крепких. На самом деле оказалось все наоборот! Самая что ни на есть пыльная, в прямом смысле слова, работа. Этот узбек у одного бая в помощниках ходил, а бай владел конопляными плантациями в Ферганской долине, недалеко от Намангана. Вот мы и попали на них. Как созреет конопля, раздеваешься догола, надеваешь ватный халат и бегаешь туда-сюда, пока не запотеешь. Как тело покрылось потом, халат прочь и в заросли конопли, бежишь по плантации. Пыльца оседает на тебе, потом снимаешь ее ножом. А с влажной пыльцой уже другие работают, ты же опять в халат и потом в коноплю. После третьей ходки в отруб от духа этой дури. Так и пахали на этого бая, после же решили свалить, пока до конца не вырубились на этих плантациях. Ну, запросили у него заработанные деньги, а в ответ получили идиотский смех и слова: вас кормят? Поят? Баб привозят? Спать дают? Чего же вы еще хотите? Или до сих пор не поняли, что стали моими рабами? Так мой помощник сейчас вам все популярно объяснит. Он кивнул одному из надсмотрщиков, и тот с палкой для подгона ишаков пошел на нас. А возле бая, кроме этого верзилы с палкой да еще одного охранника-водителя с автоматом наперевес, в тот момент никого рядом не было. Разговор мы на краю поля вели, возле байского джипа. Ну, Кача удар надсмотрщика отбил, я на водилу. Тот пока затвор у автомата дергал, жизни и лишился, свернул я ему башку, а тут и Кача охраннику его же палкой шею проткнул. Бай замер в шоке, ну мы и его…

Чайханщик, внимательно слушая рассказ Симакова, спросил:

– Так твой перстень с руки бая?

– Да, – ответил капитан, – а камуфляж с охраны.

Ходжа кивнул головой, попросил задумчиво:

– Продолжай!

– Мы в джип! У Качи когда-то права были, и водить машину он умел, автомат охранника и пистолет бая на заднее сиденье кинули и рвать с плантации. Иномарку с оружием по пути цыганам сбагрили за бесценок, который и пропили за месяц, потом рюхнулись сюда, в Киргизию, в Ашал. Вот утром и добрались до места!

Крепыш Симаков замолчал, закурив сигарету.

Какое-то время молчал и Ходжа, о чем-то напряженно думая. Затем спросил:

– А как звали того бая?

– Черт его знает! Бай, он и есть бай… только другие рабы, которые пахали с нами на плантации, поговаривали, что, мол, и бай не самая крутая фишка, над ним стоит какой-то хан. Но ни я, ни корешок мой, ни другие рабы этого хана и в глаза не видели. Да и нужен он был нам? Какая разница, на кого спину гнуть? Хотели заработать денег, вот и заработали.

– А чего в Ашал подались, а не в тот же Наманган? Посоветовал кто?

Симаков ответил:

– Никто ничего нам с Качей не советовал. Из Узбекистана надо было уходить, а куда? В степи Казахстана, опять для какого-нибудь местного башлыка верблюдов пасти? Решили идти в Киргизию. Здесь, говорили, на наркоте можно подзаработать неплохо! Ты ничего не посоветуешь, хозяин?

Ходжа поднялся:

– Ладно, русские, отдыхайте пока! А посоветовать чего?.. Я, может, кое-что большее для вас сделаю, если все выйдет, как я думаю, то и работу подберу. Оплачиваемую работу. Есть здесь люди, которым отчаянные парни в наемники нужны. И деньги они платят. Но обещать ничего не буду. Захотите выпить, в коридоре, что идет во двор, в холодильнике водку найдете, нужник от задней двери справа, ну, а надумаете уйти, я вас не держу, запор откройте и попутного вам ветра. Решите остаться, в 8 утра встретимся. И не пугайтесь, если я с утра не один буду. А вообще-то уходить я бы вам не советовал, далеко не уйдете, места здесь слишком дикие и опасные, даже для таких крутых, как вы.

На что Симаков ответил:

– Никуда мы, Ходжа-ага, не уйдем, а насчет пугаться, то… мы давно забыли, что такое страх!

– Хоп! Я покидаю вас!

Но Симаков спросил:

– А как насчет баб?

Ходжа задумался, затем ответил:

– Будут вам бабы, минут через сорок-час и будут, только не отрубитесь в ожидании!

– Не отрубимся!

– Ну-ну! Я смотрю, друг твой уже…

– Не беспокойся, Ходжа, как только здесь запахнет женщиной, он моментально прочухается. Кача большой охотник до баб!

Чайханщик вышел из комнаты через боковую дверь. На улице подозвал к себе младшего сына:

– Берды! Позови-ка ко мне дядю Али! Быстренько, я возле мангала буду ждать, да скажи, чтобы привел с собой двух овечек, он поймет.

Мальчик скрылся за чайханой, чтобы через полчаса появиться вновь в сопровождении пожилого, как и отец, мужчины и двух женщин, возраст которых определить было невозможно из-за черной одежды, скрывающей их лица и фигуры.

Ходжа и Али поздоровались:

– Ассолом, Ходжам-ага!

– Ва аллейкюм, Али!

– Твой сын сказал о проститутках. У тебя гости?

– Шлюхи как?

– Толк в своем деле знают, хохлушки! Подарок Асланбека!

– Пусть остаются, где стоят, а мы отойдем за дорогу.

Мужчины перешли дорожное полотно, сели под тенью густой чинары, чайханщик обратился к родственнику:

– Али! В здании чайханы, почему она и закрыта, отдыхают два гяура. Для них и шлюхи. Сейчас запустишь их к русакам, а сам, пройдя боковой дверью, замрешь за ящиками в подсобке. Слушать все, что будут говорить русские, даже во время случки с бабами. Слушать и запоминать. Утром обо всем мне доложишь. А чтобы тебя не свалил сон и как плата за бессонную ночь, держи!

Ходжа протянул Али шприц и пузырек с темной жидкостью.

Глаза родственника чайханщика заблестели. Он взял шприц с героином, проговорив:

– Все будет сделано в лучшем виде, Ходжам-ага! Я для подстраховки, пока гяуры будут со шлюхами знакомиться, за магнитофоном сбегаю и через микрофон запишу все, что будет слышно из комнаты. Розетка у тебя в подсобке есть или мне батарейки брать?

Чайханщик похвалил родственника:

– Молодец, Али, я как-то о записи и не подумал, давай работай, а розетка там, ниже выключателя.

– Один вопрос, Ходжам-ага!

– Да?

– Если русские ночью решат свалить из чайханы, шум поднимать?

– Нет, да и идти им дальше Баруля некуда! Вернутся или застрянут там, что для нас одно и то же.

– Яхши, Ходжам-ага!

– До утра, Али!

Чайханщик, оставив за себя старшего сына, направился в местное почтовое отделение, откуда из телефонной кабины набрал номер хозяина продовольственной базы в Баруле.

Того на месте не оказалось, заместитель посоветовал позвонить господину Асланбекову домой в Ашал, если дело срочное. Что Ходжа и сделал.

Он застал босса:

– Хозяин? Ассолом аллейкюм! Вас беспокоит чайханщик Ходжа.

– Ва аллейкюм ассолом! Что за дело у тебя ко мне, чайханщик?

– Вы приказывали следить за поселком и сообщать вам, если в нем произойдет что-то необычное.

– И что же такого необычного произошло в Ашале?

Ходжа ответил:

– Да появились у меня сегодня с утра два русских дезертира из-под Норильска. Бывшие батраки, как они объяснили, Хана.

Асланбек переспросил:

– Хана? Ходжа, молчи! Это не телефонный разговор, двигай ко мне домой, здесь и поговорим!

– Слушаюсь, хозяин!

– Наблюдение за гяурами установил?

– Конечно!

– Хоп! Жду!

Чайханщик опустил трубку на рычаги старого, массивного телефонного аппарата, вышел из почты, направился в другой конец поселка, к усадьбе Малика Асланбекова.

Группа прикрытия Симакова и Леонидова доложила обстановку полковнику Злотову, получив в ответ подтверждение приказа на поддержку вышедших в Ашал на внедрение в банду Асланбека офицеров отряда.

* * *

А почти за четыреста километров от киргизского поселка Ашал на пост второй пограничной заставы Караульского погранотряда утром 7 августа прибыл со своим обычным сопровождением подполковник Беляев.

Внезапная смерть его подчиненного и осведомителя, контролировавшего деятельность командира заставы, вызвала подозрение у командира отряда. Уж не догадался ли майор о том, что Селдымурадов следил за ним? И, зная об этом, все же допустил нечто, чего ему, Беляеву, знать не следовало, но что не удалось скрыть от прапорщика, и в результате устранил Абдуламона? Получив тем самым пусть и короткий, но свободный отрезок времени, чтобы замести следы свершения этого нечто. Уж не повел ли майор свою игру, убрав ненужного в ней стукача, державшего его на коротком поводке? Все это реально могло быть, поэтому командир отряда решил лично проверить все сам, не исключая, впрочем, и естественную смерть Селдымурадова.

В 8.20 «УАЗ» и «ГАЗ-66» погранотряда остановились на площадке особого досмотра машин, которые только что с открытием шлагбаума двинулись на пост под проверку пограничников.

Майор ожидал начальника возле казармы.

Увидев Беляева, пошел навстречу с докладом:

– Товарищ подполковник…

– Отставить! – оборвал начальника заставы Беляев. – Где труп прапорщика?

– В комнате, где и жил при несении службы, на его кровати.

– Как все произошло?

Задав этот вопрос, подполковник буквально впился в глаза Соколову. Но тот выдержал взгляд начальника, ответив спокойно:

– Вчера вечером после объявления дежурным построения на вечернюю поверку я вызвал Абдуламона к себе в жилой отсек, чтобы передать его долю гонорара за пропуск колонны «КамАЗов». Прапорщик пришел. Присел за стол. Я начал считать деньги. Дальнейшее развивалось стремительно. Селдымурадов вдруг побледнел, схватился за левую сторону груди, сморщился, видимо, от боли. Я спросил: сердце? Он ответил: похоже, да, заныло что-то резко. Спросил, нет ли у меня валидола или еще чего сердечного. Я ответил, что при себе ничего подобного не держу, но все есть у дневального и санинструктора. Предложил сходить за лекарствами. Но прапорщик отказался, поднялся и вышел в коридор, сказав, что скоро вернется. Я не предполагал, что с Абдулло может случиться что-то серьезное. Он же никогда не жаловался на здоровье. А тут крик дневального, который звал меня. Я, понятно, вышел из комнаты и увидел лежащего в коридоре казармы Селдымурадова. Естественно, сразу же кинулся к нему, приказав дневальному срочно вызвать санинструктора заставы. Абдулло что-то хотел сказать мне, но в уголках его губ вдруг появилась пена, моментально заполнив собой полость рта, лицо перекосилось, глаза закатились, тело пробила дрожь. И это за считаные секунды! Прапорщик умер! Можно сказать, у меня на руках. Затем я приказал перенести тело в его комнату и связался с вами. Вот, в принципе, и все.

Подполковник произнес:

– Скоро из Ургаба должен прибыть врач, мой знакомый. Он неофициально проведет вскрытие. Место для этой процедуры готово?

– Так точно, в сушилке на оружейном столе.

Беляев направился в комнату отдыха прапорщиков, где лежал его так некстати и внезапно погибший стукач Абдуламон Селдымурадов.

Начальник отряда поднял простыню, взглянул на посиневшее лицо покойного. Рот с налетом засохшей пены у того был приоткрыт, словно он хотел что-то сказать. Может, назвать имя своего убийцы?

Беляев вышел из комнаты, и тут с поста доложили, что на личном автомобиле из Ургаба, якобы по вызову самого подполковника, к шлагбауму подъехал врач-патологоанатом.

Подполковник приказал пропустить машину на территорию заставы, проводив врача к казарме. Начальник отряда сам вышел встречать медика, которого знал давно и который был человеком Мансура.

Патологоанатом, по национальности узбек, слыл в Ургабе обеспеченным человеком, имел собственный двухэтажный дом и нескольких жен. Он был единственным в поселке дипломированным врачом и брался лечить любые болезни, нещадно обдирая больных из местных жителей. К тому же он оказывал услуги Мансуру, истинному, в отличие от официальной власти, хозяину Ургаба. Да и власть этот наркобарон назначал сам, определив ей, как и положено по Конституции, статус слуг, но с одной оговоркой: не слуг народа, а своих собственных батраков. И эти слуги добросовестно служили своему истинному хозяину, получая от него зарплату, превышающую сумму содержания среднего таджикского чиновника в сотни раз. От этого пирога отрывал приличный кусок и врач-узбек.

Беляев и патологоанатом встретились возле «УАЗа» командира отряда. Первым поздоровался узбек. Все же подполковник российских пограничников – это не Мансур. От офицера напрямую зависела судьба ургабского наркобарона. Это счастье, что ТАКОЙ подполковник осуществляет руководство прикрытием границы возле озера Карауль. Будь другой на его месте, черта с два прошли бы дальше поста машины с наркотой, со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Ассолом аллейкюм, уважаемый Сергей Андреевич!

– Салам, Улугбек! Как дела? Семья, дети?

Врач улыбнулся:

– Все, слава Аллаху, хорошо! Как дела у вас, господин подполковник?

– Нормально!

Они пожали друг другу руки.

Беляев взял медика под локоть, отвел за свою командирскую машину, где никто, кроме «спецов» «Виртуса», о присутствии которых поблизости ни оборотень в погонах, ни хапуга в белом халате даже не подозревали, не мог услышать их разговор.

Подполковник спросил:

– Скажи, Улугбек, ты сможешь провести тщательное, квалифицированное вскрытие?

– Конечно, это же моя работа, но вопрос, уважаемый, что вы подразумеваете под тщательным вскрытием? Мне что-то необходимо найти в органах трупа? Скажите, что именно, и я буду искать то, что вам нужно!

Беляев проговорил:

– Понимаешь, Улугбек, не нравится мне смерть Селдымурадова!

На что врач философски ответил:

– А кому вообще, Сергей Андреевич, может нравиться смерть?

– Я не о том! Как это лучше объяснить… слишком уж все как-то неожиданно, быстро, неестественно!

Врач вздохнул:

– Э, подполковник, смерть-то как раз явление естественное. От нее еще никто не уходил. А насчет внезапности? Это обстоятельство лишний раз напоминает нам, насколько хрупка и непрочна нить жизни человеческой. Но я учту ваши пожелания и работать буду на совесть. На что, по вашему мнению, мне следует обратить особое внимание? На раны? Проколы органов? Отравляющие вещества?

– На все, – ответил Беляев. – Осмотри, Улугбек, каждый миллиметр трупа, выпотроши все его внутренности, проверь на наличие токсинов. Ну, не мне тебя учить. А чтобы работа у тебя спорилась, вот гонорар – тысяча долларов. Если найдешь то, что укажет на насильственный характер смерти, я увеличу вознаграждение в пять раз.

Патологоанатом с удовольствием положил пачку долларов в карман, сказав:

– Мне пора! Или у вас есть еще что мне сказать?

– Нет, Улугбек, иди работай!

Врач, неся солидный чемодан, набитый всяческим медицинским инструментом, прошел в сушилку, куда на стол для чистки оружия уже был перенесен труп Селдымурадова, поставлены емкости с водой, ведра и тазики. Улугбек закрылся в своеобразном морге и, закурив первую сигарету, начал работу.

Все два часа, пока в сушилке над трупом колдовал врач, Беляев не общался с Соколовым. Начальник отряда принял активное участие в досмотре машин, инструктируя пограничников, показывая, как и что надо делать, на личном примере.

Наконец патологоанатом вышел из казармы, вытирая руки полотенцем. Беляев тут же направился к нему, спросил:

– Ну, что, Улугбек?

– Не знаю, к сожалению ли для вас, подполковник, или нет, но труп, как у нас говорят, чист! Я имею в виду то, что ваш бывший подчиненный абсолютно точно умер своей смертью, безвременной, но естественной. Никаких признаков насилия я не обнаружил, в том числе и остатков отравляющих веществ, которые за столь короткий срок от смерти до вскрытия не могли быть выведены из организма или раствориться в нем! По крайней мере, с такой отравой я еще не встречался! А опыт работы с ядами у меня богатый. У прапорщика внезапно остановилось сердце. Такое бывает довольно часто. И непредсказуемо, внезапно. Вот таково мое заключение, уважаемый Сергей Андреевич. Письменно оформить вскрытие?

Подполковник скривился:

– А кому оно нужно? Спасибо за работу, не смею больше тебя, Улугбек, задерживать. Только прошу, не афишируй причину своего вызова на заставу, яхши?

– Что я, враг себе, ваши люди не проболтались бы!

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Жизнь не любит компромиссов, она требует прямого и точного выбора. Особенно в любви. Но Ольга никак ...
Жизнь не любит компромиссов, она требует прямого и точного выбора. Особенно в любви. Но Ольга никак ...
Жизнь не любит компромиссов, она требует прямого и точного выбора. Особенно в любви. Но Ольга никак ...
Голова профессора Веллса оценена очень высоко. Частный детектив Кирилл Вацура убедился в этом, едва ...
Очередной эпизод замечательной бандитской саги о трех рэкетирах. Приключения Атасова, Протасова, Арм...
Рассказ молодой московской журналистки написан в традиции Стивена Кинга, но заставляет вспомнить и о...