Путь в Беловодье Буревой Роман

– Кто вас послал? – Хозяйка смотрела с подозрением.

– Юл дома?

Она оскалилась, будто собиралась укусить:

– Его похитили.

– Кто?

– Говорят, колдун какой-то. Давно этими жуликами заняться пора. Но всем плевать. И ментам – тоже. Твердят, Юл сам убежал из дома. Искать никто не хочет. А что я одна могу? Вы-то кто?

– Из школы, – соврал Роман. – Зашел узнать, что и как.

Она вся подобралась:

– Ах, из школы. Год не интересовались, а тут вспомнили. Вы, собственно, что преподаете?

– Рисование, – брякнул Роман, хотя с этим предметом у него всегда были проблемы.

– Черчение у него, черчение! – выкрикнула женщина. – А ну вали отсюда, придурок, пока я ментов не позвала!

И захлопнула дверь.

Из всего сказанного одно следовало: Юл в Темногорск не вернулся. За целый год о нем не было никаких вестей. Где мальчишка? Что с ним? Роман не ведал. В одном он не сомневался: женщина говорила правду. Юла дома не было.

Птенец, выпавший из гнезда, исчез.

Тина всем своим видом изображала раскаяние. Еще в прихожей Роман почувствовал аппетитный запах.

– Что на обед? – спросил Роман.

– Борщ. Котлеты. Жареная картошка.

– Такая же подгоревшая, как яичница?

Тина заискивающе хихикнула:

– Нет. Картошка лучше.

– Что ж, проверим. – Не слишком романтично. Зато сытно. А колдун после купания оголодал – жуть.

В этот раз Тина не ударила в грязь лицом. Котлеты были обжарены до аппетитной корочки, картофельная соломка подрумянена, опять же в меру. Ну, а борщ… О борще Роман ничего сказать не мог, потому что проглотил мгновенно, даже не распробовал. Кажется, борщ был отличный.

Роман любил Тинину стряпню. Из всех ассистенток, что появлялись в его доме, Тина одна умела прилично готовить. Может быть, поэтому и задержалась так долго.

– Роман Васильевич, – голос девушки дрожал, – Можно мы… – Она запнулась.

Он смотрел на нее, ожидая продолжения краткой, но очень трудной фразы.

– Можно я… мы… друзьями останемся.

Колдун ответил не сразу, закончил есть, отложил вилку, промокнул губы салфеткой.

– Разбудишь меня в десять, – сказал вместо «спасибо».

Но эти слова значили больше чем благодарность: он позволял ассистентке остаться после ее нелепой выходки. Более того, это значило, что ей доверяли. Ибо, грезя наяву, колдун становился совершенно беспомощен.

– Роман Васильевич, я ведь не знала…

– Разбудишь в десять, – повторил он.

Взял бутыль с водой, ушел наверх, сел на кровать. И замер. Он вдруг понял, что боится вспоминать. Потому как не просто вспоминал, а проживал заново все недавнее. И там, в темноте прошлого, которое в одно мгновение исчезло, притаилось что-то мерзкое, страшное, и Роман приблизился к этому почти вплотную.

– Не трусь! – приказал сам себе и плеснул на веки водою.

И погрузился в

ВОСПОМИНАНИЯ.

О, Вода-царица! Как хорошо было минуту назад! Как был Роман счастлив, позабыв, что Надя умерла. И вот он вновь ее утратил.

Роман лежал на песке. Съежившись от страха и глядя, как кружится в воздухе сосновая хвоя, осыпаясь с ветвей. Лесное кладбище. Холмы желтого песка, кресты с табличками-номерами над захоронениями бомжей и свежевырытая могила, предназначенная для Романа.

Немало сил понадобилось колдуну для того, чтобы от купания в реке, через все схватки с Колодинской бандой протащить ниточку воспоминаний к той минуте, когда он потерял все. То есть потерял Надю.

Господин Вернон, казалось, превзошел себя. Он устроил Колодиным, отцу и сыну, ловушку, он создал мнимое Беловодье, призрак посреди леса, из двух сараев и ямы с водой. Он заставил бандитов поверить, что это и есть их цель, загадочный город мечты, где все желания исполнятся мигом. Огонь пылал вокруг водной преграды, но не мог ее поглотить. Роман спас всех ребят, пришедших из подлинного Беловодья, как требовал Гамаюнов. И вот награда – мертвое тело Нади у него на руках. Жена Гамаюнова – его возлюбленная. Его любовь, убитая Колодиным. Колодин, убитый водой. Алексей Стеновский, прозревающий будущее. События калейдоскопом вертелись в памяти Романа.

В колдовском сне Роман вновь держал мертвую Надю на руках, вновь пытался вдохнуть жизнь в еще теплые губы. Он не верил, что любимая умерла, хотя ладони его были липкими от крови. Но Роман все твердил: «Посмотрите, какая она красивая, вы только посмотрите, какая она красивая. Она лежит мертвая, но какая красивая…»

Кто-то коснулся его плеча и разорвал тонкий покров воспоминаний.

Роман сел на кровати, глядя в пустоту расширенными безумными глазами, еще видя свой сон наяву и не понимая, что происходит. Рядом с кроватью стояла Тина и трясла его за плечо.

– Во время колдовского сна меня нельзя будить! – крикнул он, проводя ладонями по лицу и силясь прийти в себя.

– Ты же сам просил. Десять часов уже.

Роману казалось, что он умер, но душа почему-то осталась в теле. Он мог чувствовать, мог дышать, мог говорить. Только о чем колдуну говорить теперь?

– Что с тобой? – спросила Тина. – На тебе лица нет.

– Надя умерла – прошептал он. – Я теперь вспомнил, что она умерла.

– Бедный ты мой! – Тина обняла Роман и заплакала.

Гладила его по волосам и все приговаривала: «Бедный мой, бедный»! Как будто она тоже знала Надю и любила ее. – Чаю выпьешь? С печеньем. Я сама испекла.

– Пора идти. – Колдун отстранил ее и спешно поднялся.

Боялся услышать в голосе Тины радость.

Но не услышал – и был ей благодарен за это.

Зачем призывает его Чудодей, Роман не знал. У Чудодея была манера – пригласить к себе члена Синклита якобы для важного дела и неспешно беседовать с ним о том и о сем, час беседовать, два и три, порой до утра. И все за чаем. А поутру Чудодей скажет: «Что-то мы заболтались с вами, друг мой». Идет колдун домой в недоумении – зачем звали-то? Но, если Михаил Евгеньевич приглашал, никто не отказывался. Глава Синклита – есть глава Синклита. Впрочем, не об этом даже речь. С Чудодеем побеседуешь, будто в Пустосвятовке искупаешься, душой согреешься. И вроде не говорит он ничего особенного, чай пьет да тебе подливает, и сам ты ерунду всякую ему рассказываешь, а на душе становится покойно так. Чай у Чудодея самый обычный, заварен, правда, всегда хорошо. И вот чары особенные, ни у кого во всем Темногорске таких чар больше нет.

Дернулось ожерелье на шее. И кольцо, что надел господин Вернон перед уходом, сдавило мизинец. Опасность! – просигналили колдовские обереги. Да поздно! Здоровенный тип выскочил из прорехи в заборе и кинулся к Роману. Колдун успел взять нужный настрой прежде, чем нападавший схватил его за руку и вывернул кисть. Изгнание воды! Не помогло: человек вскрикнул, будто обжегся, но руку не выпустил. А с другой стороны уже второй в руку вцепился.

«Колдованы!» – мелькнуло в мозгу.

О, Вода-царица! Если колдованы, если сразу двое, то ни за что не отбиться.

– Обруч давай, скорей! – голос у говорившего был хриплый, будто изъеденный ржавчиной.

Роман инстинктивно рванулся, пытаясь освободиться. Но чисто физически он был не так уж силен. Дар же его не мог с этими двумя сладить. Что-то случилось с колдовской силой водного колдуна. Будто мир вокруг исказился, и сила уходила в сторону, не туда, куда направлял ее Роман.

От двоих было не отбиться, а тут еще третий шагнул из темноты и надел какую-то железяку колдуну на голову. Что это было – пленник не разобрал. От неизвестного предмета растекалась опасная, обжигающая сила. Водная нить ожерелья задергалась, торопясь предупредить хозяина. Смертельная опасность! Защитное кольцо ожгло палец, боль устремилась вверх, к плечу. А от плеча к шее, к затылку, к вискам.

Эти трое были очень сильны. Одаренные от природы недюжинной колдовской силой, они намеренно сузили и обкорнали свой дар, зато многократно усилили его и отточили. К тому же за этими тремя явно стоял некто главный, он муштровал их и направлял.

– Потащили! – скомандовал Хрипатый.

Роман Вернон не сопротивлялся, он утратил контроль над собой и над своим даром. Чудилось, все в нем гаснет: не только колдовской дар, но даже мысли и чувства. Если сейчас лезвие ножа нырнет под ребра, колдун не сможет развеять сталь прахом. Но его не собирались убивать, во всяком случае пока. Двое заломили пленнику руки за спину и, довольные легкой победой, защелкнули на запястьях наручники, и повели. Теперь у Романа была минутка-другая, чтобы прийти в себя. Но сконцентрироваться не удавалось. Силы были, немыслимые просто, – река одарила, – но обруч гасил любое усилие. Воля почти умерла. Роман не мог даже закричать.

По Дурному переулку его вывели на заброшенный участок, превращенный в свалку неподалеку от дворца Аглаи Всевидящей. Роман чувствовал исходящую от колдованов ненависть, так же, как и то, что в кармане Хрипатого лежит, источая отвратительный запах, пистолет.

– Ну как ошейничек, не жжется? – засмеялся Хрипатый. – Понял, с кем решил тягаться, сука! Просек, мразь? Ты – мразь… запомни это… – В устах колдована подобные слова звучали заклятиями.

Роман чувствовал, как железо сдавливает виски. Он пытался распылить металл и не мог, напрягал все силы, произносил все ведомые ему заклинания – ничего. Проклятый обруч не поддавался. Роман вновь шевельнул губами. Последнее заклинание было против всех стихий, формула полного освобождения. И вдруг обруч стал распухать. Он раздувался и сдавливал череп. От нестерпимой боли Роман закричал.

– Эй, что он делает! – растерялся Хрипатый. – Стой, падла! Сам себе голову раздавишь! Прекрати, кому говорят!

Боль была такая, что Роману показалось – он сейчас потеряет сознание. Но не потерял, только перестал видеть. Все сделалось черным, и в черноте плавали красные и зеленые круги. Они вертелись, как обезумевшие колеса сломанной машины. Если бы водный колдун знал, как остановить разрастание обруча, он бы остановил его. Но он не знал больше ничего. Он все забыл.

– Идиот, думает, что обруч может скинуть! Хрен тебе! Никто не сумел! И у тебя кишка тонка! – кричал ему в ухо колдован.

Обруч все разрастался, одновременно и боль росла. Еще мгновение, и череп не выдержит. Ожерелье пульсировало на шее в такт толчкам крови. Если б не кольцо, Роман бы давно умер… Смерть… Нелепо…

Мелькнул свет – яркий, ослепительный, прожег на миг временную слепоту.

– Кого еще черти несут? – удивился Хрипатый. – По Дурному переулку проезд закрыт!

Колдованы кинулись в заросли лопухов, волоча за собою Романа. Машина поехала за ними, переваливаясь на колдобинах, вновь и вновь огни фар выхватывали из темноты убегающие фигуры. Роман споткнулся, упал, его не стали поднимать.

– Это ж «Форд»! – шепнул один из колдованов. – «Форд» Медоноса!

Медонос… Имя скользнуло, как солнечный блик по воде, и ушло на дно сознания.

– Неужто сам? – прошептал Хрипатый. – Придержи подонка, а я подойду, проверю.

Он направился к машине. Включенные фары слепили. Он сумел разглядеть лишь силуэт за рулем.

– Чем могу служить? – спросил Хрипатый, склоняясь к дверце.

Стекло было опущено – это все, что он сумел разглядеть. открытому окну машины. Удар в лицо отбросил его от машины, Хрипатый грохнулся на спину в пожухлые травяные заросли. Второй колдован рванулся к машине.

– Что-то было не так, но вот что? – сообразил этот второй.

Ну да, конечно! Где же знаменитый оберег Медоноса – золотой парящий диск? Знака не было. Обознались они, не Медоноса эта машина.

Тем временем Роман, брошенный на произвол судьбы своими похитителями, лежал на земле, не в силах пошевелиться. Обруч огромной раздувшейся жабой расселся у него на голове. Жаба была влажной и горячей. Но обруч не мог расти бесконечно… У Романа больше не было головы. И зрения тоже не было… Но он еще слышал… Или это галлюцинации? Будто кто-то хрипит рядом и стонет от боли. Но колдун не мог сдаться. Что-то не позволяло ему отступить. Что – он и сам не ведал…

И вдруг обруч лопнул. Грохнуло так, будто взорвалась граната. Осколки обруча полетели во все стороны. Тут же распались наручники. Несколько голосов вскричали разом. Колдун обнаружил, что стоит на коленях, сдавливая ладонями виски, – ему казалось, что вслед за обручем лопнет и голова. Кровь пульсировала, как сумасшедшая, и каждый толчок ее доставлял невыносимую боль. Но зато зрение быстро возвращалось. Уже смутно мог разглядеть колдун, что подле него по земле катается давешний мучитель – осколки обруча искромсали ему ноги.

Тот похититель, что направлялся прежде к машине, повернулся и кинулся бежать назад, к Роману. Но неведомая тень настигла его, слилась с беглецом мгновенно, а затем колдована швырнуло вперед, он крутанулся волчком и грохнулся, издав короткий булькающий звук. Что-то хрустнуло, ломаясь.

– Роман, что с тобой? – услышал колдун показавшийся знакомым голос.

– Воды… – прохрипел тот.

Спаситель вытащил из карману флягу и приложил к губам Романа. Вода! Не пустосвятовская, но из серебряной фляги. Это походило на чудо!

Спаситель подобрал оброненный колдованом пистолет, потом подхватил колдуна под мышки и поставил на ноги. Роман качнулся, едва не упал, но сильная рука его удержала. Пришлось сделать еще глоток из фляги. Теперь колдун мог стоять на ногах и не крениться к земле.

– У вас что здесь в городе, очередная горячая точка?

– Стен! – всхлипнул Роман, наконец узнавая голос. – Как ты меня нашел?

– Твое ожерелье вопило о помощи на весь Темногорск. А что это за типы?

– Если б я знал! Фонарик есть?

При свете фонаря Роман осмотрел поверженных противников. Те двое, которых вырубил Стен, валялись без сознания. Третий, посеченный обломками, катался по земле и выл в голос от боли. Вокруг него на пожухлой траве блестели пятна крови. Несомненно, все трое были колдованами. Когда Роман тронул раненого, то руку довольно сильно обожгло – даже раненный, этот колдован еще мог защищаться. Господин Вернон брезгливо отстранился: как все истинные колдуны, он не любил этих недоучек. В принципе любой человек, наделенный даром, может стать и колдованом, и колдуном. Сила дара тут ни при чем – решающим являлось что-то другое, а вот что, никто из обитателей Темногорска не знал. Колдованы, независимо от силы таланта, заучивают два-три заклинания, в основном что-нибудь парализующее, подчиняющее, убивающее. Дальше этого они не двигаются – и не могут, и не хотят. Но своими нехитрыми заклинаниями пользуются умело, и даже опытному и очень сильному повелителю стихии не всегда удается сладить с одним колдованом. Одолеть троицу практически невозможно. Странно только, почему похитители не применили против Алексея свои таланты… Странно? Да нет тут ничего странного: обруч, включившись, не только полностью парализовал способности колдуна, но и все магические силы вокруг пленника нейтрализовал. Потому и увели Романа Вернона на пустырь, чтобы не задеть кого-нибудь из наделенных даром обитателей Темногорска. Так что в итоге все решила обычная физическая сила.

– Как хорошо, что ты драться не разучился, – заметил Роман.

– Так кто это? – повторил вопрос Стен.

– Колдованы. Больше ничего сказать не могу. Ни одного из них я не знаю.

Кто обучал этих троих – неведомо. Ясно, что кто-то из колдунов. Но в данном случае учителя не хвастались своими учениками. В Темногорск молодые дарования прибывали десятками, находили тайные тропки к нужному человеку, учились месяц-другой и уезжали зарабатывать зелень на сладкую жизнь. Многие из них добивались успеха. Работали они обычно под прикрытием опытного колдуна. Но иногда воры и чиновники брали их на службу. Большинство шустряков через год-другой, а то и раньше, внезапно утрачивали свой нехитрый дар и гибли мгновенно. Настоящих колдунов, за исключением двух-трех, колдованы терпеть не могли, и колдуны платили им тем же.

Роман подобрал несколько осколков лопнувшего обруча и положил в карман. Металл казался очень тяжелым – куда тяжелее стали.

«Свинцовые они, что ли?» – подивился водный колдун.

– Ладно, уходим, эти двое пускай здесь валяются, а раненого берем с собой. У тебя есть, чем его связать?

– Скотч подойдет?

– Вполне. А бутылка минеральной воды найдется?

– Есть. Но почему не всех троих?

– Нам бы одного до Чудодея довезти, чтобы пленный по дороге нам голову не открутил. А трое точно вырвутся. Попробуем одного расколоть.

Они расстались вчера, но при этом не виделись год. Между тем мигом, когда Роман сел в джип, чтобы мчаться в Беловодье, и нынешней встречей лежала черная полоса беспамятства.

С другой стороны казалось, что прошло лет пять. Во всяком случае, Алексей Стеновский сильно переменился. Хотя одевался как прежде – светлый костюм, на брюках стрелки заутюжены, белая сорочка, неброский галстук с темным узором. Светлые волосы по-прежнему по-мальчишески взъерошены. Но теперь больше походило на маску, лишенную возраста. Похудел Стен так, что скулы грозились прорезать кожу. И эта непривычная заостренность черт, и восковая истонченная кожа, не тронутая загаром, невольно наталкивали на тревожные мысли.

– Не ждал! Честно сказать, не думал, что свидимся, – признался колдун, садясь вместе со своим спасителем в машину.

– Я тоже, – отвечал Стен.

Роман усмехнулся: дружба их прежняя была весьма странной – некая помесь смертельной вражды с побратимством.

– А кто тебе ловушку устроил? – спросил Стен. Видно было – спрашивает, а сам думает о чем-то своем.

– Не знаю. Я чуть не окочурился. Но все ерунда. Я сильный. Как кот. У него девять жизней. И у меня наверняка столько же.

Радость от победы – а Роман все же разорвал обруч, и, значит, победил, радость внезапного освобождения хмельным теплом разливалась по телу. И пусть тепло это было поверхностным, оно все равно согревало и веселило.

– Поверни-ка направо, к дому Медоноса, – попросил Роман.

Машина вынырнула из Дурного переулка на Ведьминскую, потом вновь повернула на Преображенскую и здесь остановилась. Впереди маячили тесовые ворота Медоносова дома. Из всех колдунов только Медонос демонстративно возвел свои хоромы вдали от прочей братии. Над коньком, отбрасывая блики на крышу, крытую оцинкованным железом, висел в ночном небе огненный знак Медоноса – пытающий обруч. Роман смотрел на этот знак, и странное беспокойство охватывало его, совершенно непонятное и беспричинное, – так по реке в безветренную погоду идет мелкая рябь.

Пошел дождь. Водный колдун не помнил, вызывал он дождь или нет. Но капли исправно стучали по капоту. Можно собрать сейчас всю энергию воды в кулак, да и ринуться в атаку, пока Медонос не ждет. Ринуться очень хотелось. Но Роман сдержался. Он понимал, что подобная атака ни к чему не приведет. То есть ни к чему хорошему.

– Ладно, поехали дальше, – сказал колдун. – Вот здесь сверни. По Ведьминской будет семнадцатый дом. Там и остановимся.

Михаил Чудодей, прозванный за глаза Чудаком, возглавлял сообщество колдунов Темногорска уже скоро семь лет. Сам Чудодей был из породы колдунов не очень сильных. То есть бывали у него несомненные удачи, и даже взлеты. В прежние времена, когда колдовская практика не приветствовались, сумел из прочих выделиться и создать себе имя. Потом, когда колдунов повсюду развелось, как грязи, слава его померкла, практика сделалась весьма и весьма скромной. Но имя осталось. В том смысле, что имя осталось незапятнаннам. Бывают такие люди – вроде бы ничем не замечательные, талантом наделенные не ахти каким, многим неудобные, но при этом никто и никогда не сомневается в их честности. Чудодей был из этой породы. Потому и поставили его во главе Темногорского Синклита. Знали: ничего он толком организовать не сможет, у властей милости не выпросит, и вообще Чудак он и есть чудак. Но при всем при том все эти семь лет колдуны жили мирно. То есть делали друг дружке мелкие гадости – не без этого – но чтобы крупно разругаться или открытую драку устроить – ни-ни. И власти опять-таки колдунов не донимали.

Дом у Чудака тоже был особенный. Во-первых, забор – совершенно несолидный, ниже человеческого роста, старый, покосившийся, калиточка вообще хлипкая, даже охранного заклинания не было наложено.

Когда Роман постучал в дверь, ему отворила молодая супруга Чудака Эмма Эмильевна, дородная, румяная, в пестром не по погоде легком платьице и в шлепанцах на босую ногу. И то: в доме у Чудака было тепло, даже жарко. Повсюду в горшках, кашпо и даже в консервных банках росло что-то зеленое, ползучее, пышнолистное – сразу видно, без колдовских заклинаний не обошлось. Не иначе как Слаевич недавно побывал в гостях во время своего звездного часа.

– Слава Мастеру, Ромочка вернулся! – всплеснула руками Эмма Эмильевна. – Замечательно! Я к Тине все время говорила: не волнуйся, вернется твой гуляка, никуда не денется. Но она так переживала, бедняжка! Где ж ты столько времени пропадал? Мишенька искать тебя пробовал, да у него ничего не вышло.

– Где был, то – тайна! – Господин Вернон приложил палец к губам.

– Что-то плохо ты выглядишь. Бледнее обычного. Ничего худого, надеюсь, не случилось? Может, порча какая? В Темногорске за последний год на многих порча напала. И главное… – она понизила голос до шепота, – колдовство пошло кратенькое и худое. То есть сегодня заклинание наложат, а завтра оно уже слетает. А народу все больше и больше за помощью приезжает. Сумасшествие какое-то. Что делать-то?

– Михаил Евгеньевич велел зайти, – сказал Роман.

– Да, да, конечно, проходи, – засуетилась супруга Чудодея. – Мишенька на кухне сидит.

– Я с ассистентом.

– И ассистент пусть заходит. А у тебя, Ромочка, с колдовством все в порядке?

– Вроде как.

– Ну и слава Богу! Слава Богу! Я в церковь хожу, свечки Николе Чудотворцу ставлю, чтобы он Мишенькиному дару помог устоять. Я и за тебя свечку поставила.

– Так я не крещеный.

– Ну и что? Я за всех молюсь, кто мне по сердцу, всем помочь прошу.

Они прошли не в кабинет, а на кухню, где глава темногорских колдунов пил чай. Заслышав в прихожей голоса, он криво нахлобучил на макушку парик и водрузил на тонкий хрящеватый нос очки. Опять же криво. Для встречи гостей Чудак надел новенькую полосатую пижаму.

– Роман Васильевич, ну наконец-то! Я уж и чай цейлонский заварил собственноручно, вас поджидая. А вы все нейдете.

– Ассистент мой Алексей Александрович Стеновский, – представил друга Роман.

– Очень приятно. – Чудак привстал, протянул гостю узкую ладонь.

– Я вас помню, – сказал Алексей. – Мы как-то к вам с отцом заходили. Очень давно.

– Я вас тоже помню, – кивнул Чудак. – Это очень даже хорошо, что у вас, Роман Васильевич, теперь ассистент. Потому что… знаете ли… время опасное. Устроили свои спешные дела?

– Раскидал помаленьку.

– Я ведь не просто так вас на чай зазвал. Плохие дела в Темногорске творятся. Кто-то над нашими колдунами власть хочет взять. Все уже предупреждены, кроме вас. Вот, как видите, сижу, жду. А не пришли бы – сам бы явился утречком. С Матюшей пошел бы гулять, и к вам. Дело-то нешуточное. Не склока какая-нибудь и не дебаты по вопросу, можно ли на госслужбу колдуну поступать или нельзя. – Чудак вдруг хлопнул ладонью по столу. – Вот, извольте узнать, до чего дошло! Обруч колдуну на голову надевают и в плен берут. Мне доподлинно известно, что нападений было уже как минимум три. Всех окольцевали. Потому как не отбиться – сила страшная в таком обруче. Кто за этим стоит, никому не известно. И я не ведаю. Подозревать тоже никого не подозреваю.

– И надолго в плен берут? – полюбопытствовал Роман.

– Сутки колдун сидит в обруче, испытывая страшнейшие мучения, потом его отпускают. Что тем пленением в колдовском даре нарушают, пока неизвестно. Я пытался разузнать, но без толку.

– Своевременное предупреждение, – усмехнулся Роман.

– Уже имели дело с… ними? – Чудодей вдруг сильно заволновался и едва не опрокинул чашку с чаем.

– Полчаса назад. По дороге к вам мне на голову как раз такой обруч три колдована ладили. Я обруч тот разорвал. Вот, смотрите. – Господин Вернон положил перед Чудаком осколок. – Одного нападавшего мы с собой привезли.

Чудодей с опаской взял кусок чего-то черного, повертел в руках.

– Сила-то ушла. Теперь не распознать, какое заклятие было наложено. Говорите, один колдован с вами?

– В машине у меня сидит. Без сознания, – сообщил Стен.

– Его осколками посекло, да еще я заклинание недвижности на него наложил, – уточнил Роман.

– Тогда попробуем узнать, кто за ними стоит. Ведите его сюда, на кухню.

Колдован уже очухался. Если бы не парализующие заклинание, он бы давно скотч разорвал и ушел. Но заклинание его полностью парализовало – спеленатый скотчем, пленник походил на бревно, даже вдвоем на кухню затаскивать его было нелегко. Пленника усадили в угол на старенький диванчик. Он привалился к подушкам и смотрел прямо перед собой. Взгляд у колдована был ничего не выражающий, будто обращенный внутрь.

– Вы его знаете? – спросил господин Вернон у председателя Темногорского Синклита.

– Клянусь «Мастером и Маргаритой», не знаю, – заявил Чудодей. – Надо попробовать его допросить, – предложил он не слишком уверенно.

Впрочем, двум колдунам одолеть одного колдована ничего не стоило. Вот только что обозначать этим словом – «одолеть»? Уничтожить – да, пожалуйста. А вот переколдовать – вряд ли.

Чудодей стал готовиться к сеансу – снял и парик, и очки, вытащил из шкафчика над газовой плитой растрепанную старинную книгу. Он долго листал страницы, читал, бормоча, и соловел от собственного бормотания. Чудодей был книжным колдуном в прямом смысле этого слова. Вся сила его от книг бралась. И в книги же уходила.

– Ну-с, приступим, – сообщил Михаил Евгеньевич наконец и изобразил на лице и в голосе строгость.

Роман рванул с губ пленника скотч. Колдован глазом не моргнул. Тогда господин Вернон взял чашку с остывшим чаем, поболтал немного, шепнул заклинание и выплеснул пленнику в лицо. Тот закричал, будто в чашке был кипяток. Потом замолк и вновь уставился в одну точку.

– Поддается? – сообщил Чудодей. – Но только без боли, прошу. Пытки Синклит запрещает.

Что колдован поддается, это господин Вернон тоже почувствовал. Причем очень быстро – куда быстрее, чем должен бы.

«Закольцован», – мелькнула у Романа мысль.

– Всех вас скоро к ногтю, – прохрипел колдован. – Всех. Развели кругом блядство, гады.

– И кто же нас будет прижимать к ногтю? – поинтересовался Чудодей.

– Есть кому. Пришел. Таких, как вы, постоянно надо в обруче держать, как собак бешеных.

Роман вылил воду из графина пленнику на голову.

– Твое имя…

– Мое… Сан-ня… Ку-ус…

– Кто тебя послал?

Саня беззвучно шевельнул губами.

– Кто? – Роман приложил камень перстня колдовану к щеке. – Кто?

– Он… – последовал ответ.

– Кто – он?

Колдован затрясся.

Роман повторил вопрос и сильнее вдавил перстень пленнику в щеку.

Губы допрашиваемого шевельнулись.

То, что случилось в следующий миг, было случайностью. Чудодей, чтобы лучше слышать, подался вперед. В результате обе волны колдовских посылов наложились и друг дружку усилили.

Из зеленого тусклого камня вдруг брызнуло синим и белым. Да так ярко, что все невольно зажмурились. Роман отшатнулся. Когда вновь открыл он глаза, то увидел, что от того места, где прежде касался щеки колдована перстень, бежит вверх тонкая трещинка – по скуле, к виску, по синеватой бритой коже… А вниз торопится другая трещина, соскальзывает под одежду. Колдована будто разрезало надвое. Тело вяло осело на подушки, и одна половина чуть-чуть сместилась против другой, оттого показалось, что Саня Кус состроил дерзкую рожу незадачливым колдунам. Покрывало на диване из серо-коричневого вмиг сделалось алым. Дробно застучали об пол капли.

Если бы не скотч, которым связали колдована, тело его развалилось бы на две части.

– Вот же болото! – только и выдохнул Роман.

– Невероятно, – пробормотал Чудодей. – Я, признаться, никогда такого не видел – чтобы заклинание на правду человека убило.

Он закрыл книгу, по которой читал заклинания, зачем-то погладил обложку, потом покачал головой, будто никак не мог поверить в случившееся.

– Ну вот, мы его и раскололи, – хмыкнул господин Вернон. – В прямом смысле этого слова.

– Шутки у тебя, как у Шварценеггера. – Стен был больше всех потрясен увиденным.

– Ну, хоть чем-то я на Терминатора похож, – огрызнулся Роман.

– Роман Васильевич, у вас оградительный талисман? – спросил Чудодей.

Господин Вернон осмотрел кольцо. Все было как прежде: серебряная оправа, ноздреватый камень…

– Да, конечно, – ответил водный колдун.

– Откуда ж тогда это пламя? Вы видели?

– Холодное пламя, – уточнил Роман.

– Так откуда?

– Не знаю.

– А-ах! – Эмма Эмильевна именно в этот миг появилась в дверях.

Чудодей бросился к ней и подхватил, потому как при виде окровавленного колдована она стала валиться навзничь.

– Эммочка, это ничего, ничего, – повторял Чудак, уводя супругу с кухни.

И вовремя. Послышался хруст, будто жук-короед закопошился в деревянных балках – это крошился череп колдована под напором неизрасходованной колдовской силы.

Чудодей вскоре вернулся, поглядел на мертвого, вздохнул:

– Сильно хозяин парня скрутил. Какие-нибудь предположения у вас хотя бы есть?

– Имеются. – Роман мстительно усмехнулся. Вновь боль вернулась, и закололо виски. – Колдованы упоминали имя Медоноса.

Чудака это не впечатлило.

– Обманка. В прошлый раз ваше имя мне называли, Роман Васильевич. Но я не поверил.

– Шестое чувство вам ничего не говорит?

– Шестое чувство мне говорит, что это совсем не то, чем кажется на первый взгляд.

– Представьте, мне тоже.

Чудак вновь взял в руки осколок обруча. Повертел. Потом произнес заклинание и подбросил. Осколок завис в воздухе, потом медленно опустился на стол.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

А на кладбище все спокойненько… Это где же вы такое кладбище видели? Нет, Марта Пескова – несчастная...
Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Яна Цветкова сидела рядом с трупом и с тоской...
Похороны Яна устроила пышные. Дорогой гроб, море цветов и венков, квартет музыкантов. И на поминки н...
Если судьба хочет сыграть с кем-нибудь злую шутку, она посылает ему Яну Цветкову! Не зря Яна стала в...
«Тахта. Ау сидит, с интересом слушая Юлю…»...
Произведениям Эдварда Радзинского присущи глубокий психологизм и неповторимый авторский слог. «Прият...