Спросите ваши души Житинский Александр
Но на этом приключения Сигмы со своим именем не кончились. Естественно, она попала в детский дом с этой придурковатой фамилией, а в три года ее удочерила чета супругов Дерюжкиных, которая переименовала Сигму в Эсмеральду.
И она стала Эсмеральдой Васильевной Дерюжкиной, что, согласимся, звучит значительно роскошнее.
Однако, жизнь Сигмы-Эсмеральды в семье Дерюжкиных как-то не складывалась, приемные родители лепили один образ, а Господь Бог имел в виду совсем другой. В результате Сигма, когда получала паспорт, приняла прежнюю, детдомовскую фамилию, а из дома Дерюжкиных ушла.
Ко всеобщему облегчению.
Можно было, конечно, при получении паспорта вообще все поменять и назваться хоть Афродитой Брониславовной Цеханович-Найман, но Сигма от природы была девушкой концептуальной, потому и осталась просто Сигмой Моноблок, а недовольных этим посылала туда, куда только что отправилась эзотерическая редакторша Инга.
То есть в издательство.
Из которого вскоре, пока вы слушали эту историю, прибежал сам рабочий поэт Станислав Сергеевич и начал уговаривать Сигму, суля ей славу и гонорары.
Сигма его в зад не посылала, но продолжала нагло наигрывать «Маленький цветок» с интонациями, полными сарказма. Это был готовый цирковой номер. Станислав Савельевич, ужасно удрученный, ушел ни с чем, впрочем, пообещал разработать новые предложения.
– Си, а вправду, что ты со всем этим собираешься делать? – спросил я, когда мы остались одни.
– С чем? – Она отложила наконец саксофон и подошла ко мне.
– Со своими тараканами.
– Ха! Тараканами… Это глюки, пока только глюки. Доберемся до сути, тогда посмотрим. А сейчас рано. Души нельзя пугать, понимаешь? Это же тебе не хомячки. Посадил в клетку и наблюдаешь.
Сравнение моей души с хомячком мне понравилось, и Си предложила мне снова вечером попробовать сеанс. Без Костика. Я согласился. Мне было любопытно.
Вечером мы закрыли магазин и остались вдвоем. Эта ночная смена была моя. Я зашел в зал светомузыки и погасил там свет. Почему-то я волновался больше, чем в первый раз.
Как вдруг по стенам заиграли разноцветные неяркие сполохи, зазвучала музыка, и в зал вступила Си – абсолютно голая, как и тогда, даже подобия трусиков на ней не было. Она подошла ко мне совсем близко, и я опять увидел ее бездонные черные зрачки. Я непроизвольно протянул руки к ней и обнял за талию. Она подалась ко мне и мы поцеловались.
– Gene, what’s your girl’s name? – спросила она.
– Betty, – прошептал я.
– Does she looks like me?
– Yeah, she’s exactly like you.
– Sing me, Gene. Sing me our favourite.[3]
И я снова запел «Лулу-боп-лулу». И мы с Сигмой стали танцевать в этой полутемной, играющей огнями комнате. Очень медленно.
Си немного отодвинулась от меня и разглядывала мое лицо.
– Вижу рыцаря на коне. Он со свитой. Ты был богат, а вот и твой замок… Это Франция… Нет, Шотландия. Твоя душа жила в Шотландии, и звали тебя… – медленно и загадочно шептала она… – сэр Пол Маккартни! – внезапно громко закончила Сигма и расхохоталась. – Поверил, да? Поверил?
– Да ну тебя! – я был обижен.
– Ой, прости, я неодета, – кокетливо произнесла Си и удалилась, чтобы вернуться через минуту в своем нормально одеянии – свитере и джинсах.
Я по-прежнему дулся, сидел, отвернувшись.
– Ну, прости, – она подошла сзади и принялась ерошить мне волосы. – Видишь, как просто дурить народ? А я хочу по-настоящему.
– Так ведь пел я по-настоящему! Я Джин или не Джин?? – закричал я.
– Здесь без обмана. Чисто. Ты Джин Винсент, основатель рокабилли. А рыцаря я не видела, потому что видела тебя и мне тебя хотелось… Когда хочется, у меня не получается. Прости. Проехали.
– Ты предупреждай в следующий раз. А то я, понимаешь, готовлюсь увидеть себя в прошлом, а оказывается, нужно тебя трахать… – нарочито грубо сказал я.
– Ну, до трахать тебе еще далеко, – заметила она деловито и повторила: – Проехали. Прихоть королевы бензоколонки.
Во всяком случае, этот эпизод поднял ей настроение, чего не скажешь обо мне.
Чтобы больше не возвращаться к этой теме, сразу скажу, что некая иллюзия личной жизни у меня имелась. При работе сутки через сутки это может быть только иллюзией. В качестве иллюзий выступали две девушки: одну я любил больше, но она приходила ко мне домой реже. Вторую я любил меньше, но приходил сам к ней чаще. У нее была отдельная квартира, а у меня всего лишь комната в коммуналке, полученная в результате размена родительской квартиры. Ни с той, ни с другой я не строил матримониальных планов. Один кратковременный и ужасный опыт в этом роде я произвел в двадцать два года, и пока мне его вполне хватало.
Но этот поцелуй и танец сблизили нас, мы стали доверять друг другу.
Я понял, что Си имеет насчет себя планы, и большие, но не хочет размениваться на пустяки вроде эзотерических брошюрок и шарлатанских объявлений в бесплатных газетах.
Такие же планы имел Костик в виде Нобелевской премии. Он строил прибор, умеющий видеть души и их местоположение. Он его уже даже назвал: спироскоп. Правда, прибор пока ничего не видел.
Я заметил, что Си, работая с покупателями, обязательно показывает им зал светомузыки в действии, и догадался, что там она проверяет покупателей на происхождение души.
– Ну, никто интересный не попался? – как-то спросил я, когда она выводила оттуда очередную группу дискотечников.
– Догадливый… – улыбнулась она. – Кандидаты наук, подполковники, есть один волнистый попугайчик.
– Это который?
– Вон тот, – указала она глазами на удаляющегося молодого человека, одетого ярче остальных, с цветным шарфом в полоску.
А вот то, что Си употребляет перед этим марихуану, я догадался не сразу. Она курила ее в подсобке (собственно, странный запах, исходящий оттуда, и навел меня на эти мысли).
– А иначе ничего не получится, – сказала она, когда я спросил ее прямо, зачем она это делает.
Впрочем, интерес к опытам Сигмы постепенно нарастал и без наших усилий. Эзотерическое издательство продолжало обсуждать феномен, слухи распространялись между авторами и читателями, а поскольку процент неадекватных личностей среди этой публики достаточно велик, то неудивительно, что вскоре стали поступать заказы.
Шнеерзон устроил совещание. Он вызвал Сигму, Костика и меня и выложил перед нами несколько заявлений.
– Мне пишут! Вот! – он схватил листок. – «Пожалуйста, помогите определить, кем я был раньше. Моя мама считает, что каторжником. Вова Егоров». А? – он бросил взгляд на Сигму. – Доигрались! Все это я, старый дурак! Не пресек вовремя. Что будем делать?
– Интересно же людям… Чего такого? – спросил Костик.
– А вы подумали о лицензии на такого рода деятельность? О налогах? Да меня в бараний рог скрутят, если я при музыкальном магазине открою частную практику черной магии!! – кричал Шнеерзон. – И заработок упускать не хочется… – уже жалобно добавил он. – Это ведь могли бы быть такие деньги…
После короткого мозгового штурма постановили следующее:
1. Вывесить расписание индивидуальной демонстрации светомузыки и таксу. Сеанс – 5 минут, количество сеансов в день – не больше шести.
2. Стоимость сеанса – 1000 руб.
– Не много ли? – засомневался Костик.
– Котя, вот увидишь, что вскоре это будет стоить сто баксов, – ласково произнес Шнеерзон. – Я знаю людей.
С Сигмой шеф поделился по-братски: фифти-фифти, а нам обещал премии. Мы с Костиком единственные из персонала допускались на сеансы с подпиской о неразглашении результатов. Я должен был обеспечивать безопасность Си, а Костик испытывать и настраивать аппаратуру.
– Си, только я тебя умоляю: работай одетой. Не хватало мне статьи за порнографию! – взмолился Шнеерзон.
– Да вы знаете, что такое порнография?! – заорала Си. – Порнография, бля! Это легкая эротика!
– Ну все равно, – испуганно замахал руками хозяин.
Порешили, что Си будет выступать в легком трико типа гимнастического.
Через неделю запись на сеансы «черной магии» перевалила за сотню человек. Си работала каждый день перед закрытием магазина, давая по 6 сеансов – больше она не могла. Пять минут на сеанс, пять минут отдыха.
И вот как это выглядело.
В полутемном зале клиента сажали на высокий стул лицом ко входу. У стен по бокам, почти невидимые, располагались мы с Костиком. Костик включал светомузыку и в дверях, освещенная прямым лучом синего прожектора, появлялась Си.
Она подходила к клиенту, делала несколько пассов и начинала задавать ему вопросы. Первый был – как его зовут, а дальше вопросы могли варьироваться.
Нашей с Костиком задачей было хранить суровое молчание, что, замечу, было непросто, потому что, когда на вопрос «Как тебя зовут?» пожилая женщина отвечает «Туся», а на следующий «Кто ты?» заявляет, что она черная такса, то тут трудно сохранить самообладание.
Впрочем, такие экскурсы душ в мир фауны и флоры были сравнительно редки. Чаще предки испытуемых оказывались вполне добропорядочными Сидоровым Карпом Игнатьевичем, или Майсурадзе Тенгизом, или Майей Точинской, потом рассказывали, что живут они в Питере, Омске или Кутаиси, сколько им лет, а в конце говорили, когда они умерли.
Вот в этом месте было немного не по себе.
– Меня экипаж переехал, да-да, параконный, как сейчас помню, я за мячиком побежал… Мамаша недоглядела за ребенком, – рассказывал довольно древний старик, девятнадцатого года рождения.
Естественно, сеансы эти никак не протоколировались. Клиенты прекрасно помнили, что они о себе наговорили, так что, в случае чего, могли предъявлять претензии только себе.
И все равно некоторые уходили обиженными, когда выясняли, что в прошлой жизни они были кроликом или луком репчатым. А одна красивая и молодая барышня, узнав, что ее бессмертная душа обитала в бабочке-моли в гардеробе на Большой Зеленина, расплакалась и убежала, не дожидаясь конца сеанса.
Там ее и прихлопнули, на Большой Зеленина, двадцать три года назад. Ей бы радоваться, что ее душа обрела наконец такую совершенную и, прямо скажем, сексуальную форму, значительно более эффектную, чем какая-то моль, а она плачет!
И вся эта рутинная, однако, приносящая барыши работа, продолжалась месяца два, пока не произошло следующее.
На сеанс записалась тетка лет пятидесяти, брюнетка, кудрявая, с толстыми губами, по виду несколько скандальная, нервная. По профессии преподаватель черчения в каком-то колледже.
Сразу было видно, что у нее проблемы в личной жизни. И заключаются эти проблемы в том, что личной жизни нет.
Она терпеливо дождалась очереди, правда, заходила пару раз справляться, все ли идет по плану, и несколько волновалась.
– Я от этой процедуры многого жду, – ни с того ни с сего интимно призналась она мне.
Я же не видел в этой процедуре ни малейшего интереса.
И сильно ошибся, как вскоре выяснилось.
Когда настала ее очередь, тетка явилась накрашенная и завитая, при параде, ее усадили на стул (к этому времени мы уже знали, что зовут ее Калерия Павловна), вошла Си, стандартно настроилась, ввела клиентку в паранормальное состояние и проворковала:
– Я хотела бы знать, кто вы? Как вас зовут?
И тут Калерия Павловна бухнула:
– Иосиф Виссарионович Джугашвили.
Да, именно так она и сказала, ядрён батон.
Си поперхнулась. Я даже понял, каким словом она поперхнулась. Его шепотом выговорил Костик, так что я услышал.
Последовала пауза. Ну, не спрашивать же ее или его, где он живет, кем работает и когда умер? Что вообще можно спросить в такой ситуации?
Си набрала побольше воздуха и спросила, глядя тетке Сталин в глаза:
– Жалеете о содеянном?
– О чем мне жалеть? – раздумчиво, с небольшим акцентом начала Калерия Павловна. Ей очень не хватало трубки в руках. – Ми знали, на что идем. И ми своего добились. А какой ценой – об этом пусть судят потомки.
– Да уже осудили, будьте уверены, – сказала Сигма.
– Ви думаете? – спокойно сказала тетка Сталин.
– Расскажите, кто Кирова убил? – вдруг спросила Сигма.
– Николаев его убил. Слушай, зачем детские вопросы задаешь? Об этом в «Истории ВКП(б)» четко написано, – сказала Калерия Павловна недовольно.
Сигма явно растерялась, да и мы тоже.
Она взглянула на часы и сказала:
– Спасибо. К сожалению, наш сеанс окончен.
И выскочила из зала.
Калерия Павловна подобрала свою сумку и проследовала к выходу. Значительности в ней стало на порядок больше. А может, нам так показалось.
Когда мы вышли в магазин, Калерия Павловна как ни в чем не бывало расплачивалась со Шнеерзоном. Он ей выбил чек в кассе на тысячу рублей, и тетка Сталин удалилась, весьма довольная.
– Я как-нибудь к вам зайду, – пообещала она.
– Заходите, всегда вам рады, – улыбался вслед Шнеерзон.
Как только за теткой Сталиным закрылась дверь, Костик подошел к Шнеерзону.
– А вы знаете, кем она была в прошлой жизни? – небрежно спросил он.
– Наверное, акулой. Есть в ней что-то хищное, – улыбнулся Шнеерзон.
– Вы почти угадали. Она была Сталиным.
– Кем? – Шнеерзон побледнел.
– Иосифом Виссарионовичем.
– Где Си?! – взвизгнул Шнеерзон и кинулся в подсобку, а мы побежали на склад.
Си нигде не было. И тогда я, нарушая инструкцию, запрещавшую мне покидать пост, побежал в «Инкол».
Си сидела за столиком и курила. Перед нею стоял почти допитый графинчик водки и рюмка.
Он подняла на меня глаза.
– Вот так, Джин. Доигралась…
– Да что ты… Ну, подумаешь… – неуверенно сказал я.
Я подсел к ней и обнял за плечи, а она положила голову на мое плечо и заплакала.
– Бля, что же я наделала… – шептала она.
Глава 3. Мачик
Вот что было странно: мы все чувствовали, что произошло нечто непредсказуемое и опасное, но на самом деле – почему нам так казалось? Что особенного произошло?
Ну, жила эта тетка Калерия Павловна целых пятьдесят лет с душой тирана, если Си не ошиблась, к слову сказать, или тетка не сумасшедшая. А вдруг чары Сигмы на нее не действуют, а паранойя налицо?
– Да?! – возмутилась Сигма, когда я высказал такое предположение. – Это вы с Костиком только слышали ее ответы, а я же его видела! Усатого, во френче! С трубкой! Видела своими глазами!
Было ощущение гигантского государственного недосмотра. Как же так: умер вождь и тиран, его положили в Мавзолей, потом оттуда вытащили, цацкались с ним – то возносили на щит, то низвергали, кучу бумаги извели… А в это время его душа спокойненько отсиживалась у какой-то неизвестной никому тетки, учительницы черчения?
С одной стороны это доказывало полнейшую свободу души, как оно и должно быть. А с другой – оставалось какое-то чувство несправедливости. Как же так? За что боролись, так сказать? Получалась какая-то совершенно излишняя демократия в распределении душ.
– А если бы он в вошь переселился? – высказал мечтательное предположение Костик. – Мог?
– Выходит, что мог, – подтвердил я.
– Так зависит от этой души что-нибудь или нет?! – вскричала Си. – Сталин-вошь! Это тогда должна быть какая-то чудовищная, совершенно выдающаяся вошь!
– Не обязательно, – сказал Костик. – Только в сочетании с конкретной оболочкой. Возьми воду. Налей ее в клизму. И возьми Тихий океан. И там и там – вода…
– Душа была неопознана. А теперь она опознана – вот в чем дело. И это может выйти нам боком., – сказал я.
Между прочим, Шнеерзон тоже так считал. Он перепугался по самое не могу. С минуты на минуту ждал ФСБ. Сеансы демонстрации светомузыки прекратил. Вообще, непонятно с чего возникла вдруг нервозная обстановка.
Все было бы ничего, если бы Калерия Павловна Джугашвили оказалась умной женщиной. Хотя бы как ее душевный предок. Но она не преминула объявить о своем духовном отце коллегам, те, естественно, сочли ее сумасшедшей, она сослалась на Сигму и… машина завертелась!
К этому времени Сигма обследовала уже примерно две сотни клиентов, желающих узнать происхождение своей души. Так что свидетелей было навалом. А желающих высказаться по этому поводу в прессе еще больше.
Уже через день примчалась корреспондентка «Московского комсомольца».
– Где тут у вас Сталина прячут? – неудачно пошутила она, на что Сигма рявкнула:
– Заткни хавало, сучка!
Не лучшее начало интервью. Фраза, конечно же, попала в газету, где Сигма была обрисована мало того, что шарлатанкой, но и первостатейной хамкой. Шнеерзон кое-как смягчал ситуацию, говорил об экспериментах, ди-джеях, молодежных приколах – короче, нес несусветную чушь, лишь бы выгородить Сигму, то есть себя, конечно, в первую очередь.
Еще через день в «Секретных материалах» вышел разворот с портретом этой дуры Калерии Павловны и аршинным заголовком: «ОНА БЫЛА СТАЛИНЫМ!»
А еще через день к Шнеерзону явился-таки следователь прокуратуры и долго беседовал с ним в кабинете.
Шнеерзон вышел оттуда с душою в пятке, однако Сигма не проверяла – в какой, ей было не до этого.
– Си, пиши заявление, ничего не могу сделать, – сказал он Сигме. – И лучше скройся на время. Наверх пошло, – он воздел глаза к потолку.
Ну да. Всплыло уже в столице, как и полагается всяческому дерьму. Уже какой-то депутат сделал заявление, а другой ему ответил. Уже требовали вмешательства Президента, как всегда.
– Куда же я скроюсь? – растерянно спросила Сигма.
Круглая сирота-подкидыш, умеющая читать чужие души.
– Живи у меня, – вдруг сказал я. – Там тебя никто не знает.
– А ты? – спросила она.
– И я там же, – улыбнулся я. – Скажу, что ты моя невеста.
Си вдруг потупилась и покраснела.
– Ну… конечно… Вы ведь взрослые люди… – неуверенно сказал Шнеерзон. – Но мы ничего не знаем, договорились?
– Ладно, вот я спироскоп закончу, они тогда попрыгают, – пообещал Костик.
Итак, визиты первой и третьей власти состоялись. Я в этом вопросе путаюсь – кто же вторая власть? Никогда не знал.
Оказалось, криминальный элемент.
И тут нам крупно повезло. Совершенно случайно.
Не успела Си уволиться и спрятаться у меня, как к нам заявились мафиози. Они подъехали на «мерседесе» и джипе. Из «мерседеса» вышел вразвалку молодой толстый грузин или армянин в длинном пальто и спустился к нам в полуподвал в сопровождении выскочившей из джипа охраны.
– Кто тут есть? – спросил он, не повышая голоса, но все услышали.
И тут я его узнал. Это был Мачик, как все его звали в школе боевых искусств, которую мы вместе посещали три года назад и даже работали в спарринге, хотя весовые категории у нас разные.
То ли это было имя, то ли производное от «мачо», но в данном случае это не играет роли.
– Мачик! Узнаешь? – воскликнул я.
Он обернулся. Охранники приняли боевую стойку.
– Жека! – Мачик сделал два шага ко мне и заключил в объятия. – Рад видеть, генацвале! Ты что здесь делаешь?
– Работаю, как видишь.
Мачик оценивающе осмотрел меня, наклонился к моему уху, сказал негромко:
– Будешь в другом месте работать.
Затем объявил подоспевшему и, как всегда, перепуганному Шнеерзону:
– У вас друг мой работает, а я и не знал!
Шнеерзон изобразил на лице фальшивую радость.
– Это меняет дело… Вот что, – Мачик обернулся к своим парням. – Гиви останется тут, Ашот поедет с нами, а мы с Жекой поедем поужинаем на часок. Вы не возражаете, если Гиви подменит вашего охранника? Мы с ним давно не виделись, поговорить надо…
– Как вам будет уго… удобно, – сказал Шнеерзон.
Конечно, это было нарушение – покидать пост во время дежурства, но… я поехал.
«Мерседес» привез нас в ресторан «Феллини», что на Малой Конюшенной. Там такие маленькие закуточки, оформленные в разных стилях. Мачик выбрал кабину, оформленную под ванную комнату, и сказал, чтобы сюда больше никого не подсаживали.
– Слушаю-с, – официант изогнулся.
А дальше мы провели два часа в этом заведении, вкушая разные чудесные блюда и напитки, и вели разговор. На общие воспоминания о школе боевых единоборств мы отвели пять минут, остальное было посвящено проблеме Сталина.
Точнее, проблеме Сигмы.
– Я с Чукотки только что. Ромка возил показывать свою новую юрту. Пятиэтажная юрта, представляешь? С лифтом! – рассказывал Мачик. – Он же чукча теперь. Ему положено в юрте жить, – Мачик рассмеялся.
– Ромка – это…
– Ну да, кореш мой… Прилетел, а тут такое дело. И я почуял деньги.
Вот что он умел – это чуять деньги.
Он чуял их – большие и маленькие, честные и криминальные, заработанные потом и кровью и свалившиеся с неба. Но чаще все же легкие или неожиданные, пришедшие в результате оригинальной идеи.
В нашем случае было как раз это. Легкости идея не сулила, но неожиданностей в ней было до черта.
– Ты мне для начала скажи: фуфло это или нет? Прикалывается девка или там правда что-то есть? – спросил Мачик.
– Похоже, все чисто. Видит. Меня, знаешь, кем увидела?
– Кем?
– Джином Винсентом!
– Отцом рокабилли?! – Мачик рассмеялся, довольный. – Погоди, мы из этого тоже сотворим что-нибудь.
Не ожидал я от него такой музыкальной эрудиции.
– Собственно, мне все равно: есть у нее эти способности или нет. Все равно придумано гениально. То, что вы пытались бабки срубить по-мелкому, это… ну понимаешь… – Мачик повертел в руках вилку. – Это вот этой вилкой перекидать воз сена. А тут мно-ого сена! Тут на несколько лимонов сена! – глаза его загорелись.
– Как? Мы ведь тоже думали.
– Они думали! – с чувством нескрываемого превосходства проговорил Мачик. – Они думали! Придурочная девка, старый еврей и его вышибала. Специалисты!.. Ладно, извини. Каждый своим делом должен заниматься.
Читать бесплатно другие книги:
