«Чоки-чок» или Рыцарь Прозрачного Кота Крапивин Владислав
– Пусти-и!
– Нет уж! На клей сядешь, моя хорошая…
– Не имеешь права!
– Имею! Потому что ты безобразничаешь! И к тому же грамоты не знаешь! «Звонок» – это от слова «звон», через «о» пишется, а ты суешься…
– А я хотела, чтобы от слова «зван»!
– Такого слова нет!
– Как это нет?! «Зван в гости»! Значит, звонок для з в а н ы х гостей!
– А сама полезла незваная! Ну, подожди…
Как ни пищала, как ни вертелась буква «а», ничего ей не помогло. В своей комнате Леша выдавил на альбомный лист каплю конторского клея, размазал ее пальцем и на липкое пятно припечатал букву-скандалистку. Она пискнула еще, хныкнула, втянула ручки-ножки и присмирела. Словно капризная девчонка, которую решительной рукой поставили в угол…
Ыхало отказалось от обеда. Объяснило, что существа его породы едят раз в неделю. Но посидеть на кухне за компанию с остальными согласилось. А тень кота Филарета смачно хрустела под столом тенью свежего окуня…
Папа торопливо допил компот и хотел встать. Мама сказала:
– Неприлично уходить из-за стола, пока все не пообедали. Какой пример ты подаешь детям…
– Но если дети едят так медленно! Прямо как сонные курицы!
– А спешка за едой вредна для желудка, – заметил Леша.
– Но я же не могу сидеть за столом без дела.
– А ты расскажи нам что-нибудь интересное, – посоветовала Даша. И добавила маминым голосом: – Ты должен уделять больше внимания своим детям.
– Ну, хорошо… Со мной сегодня случилась удивительная история. Утром я прочитал во вчерашней газете объявление: «Принимаются заказы на рамы для картин и портретов. Обращаться по адресу: улица Проходная, дом три, квартира два». Вы же знаете, что хорошие рамы сейчас – большой дефицит. Вот я и помчался на эту Проходную…
Леша пяткой толкнул под столом Дашину ногу. А папе сказал:
– Приходишь, а там – никаких рам. Никакого мастера!
– Да! Но зато по этому адресу живет удивительный человек! Я с ним познакомился.
– Чем же он удивительный? – поинтересовалась мама.
– Замечательный старичок! Кол-лек-ци-о-нер!..
– Подумаешь, – сказала Даша. – Кругом коллекционеры.
– Нет, не «подумаешь»! Вы никогда не догадаетесь, что он собирает!
– Что же именно? – поинтересовалась мама.
– А вы попробуйте угадать.
«Уж конечно не марки, не значки, не монеты, – подумал Леша. – И не вкладыши от жевательных резинок. Что-то совсем необычное. Иначе папа так не восхищался бы». И сказал:
– Наверно, анекдоты.
Мама строго посмотрела на него.
– Или облака разного цвета, – добавил Леша.
– Или запахи всяких цветущих растений, – задумчиво проговорила Даша. – Загоняет их в бутылки и запечатывает. А потом откупорит бутылку и нюхает.
– Не-а… – по-мальчишечьи отозвался папа.
Ыхало повозилось в углу на табурете и вспомнило:
– Я знало в давние времена одного домового, и он, представьте себе, коллекционировал мыльные пузыри.
– Не может быть! – ахнула мама.
– Честное слово! Сам видел. Мы были хорошо знакомы, его звали Памфилий…
– Но ведь пузыри очень быстро лопаются, – сказала Даша.
– Памфилий умел составлять такие мыльные растворы, что пузыри совсем не лопались. Даже когда их протыкали, они съеживались, как дырявые воздушные шарики, только пленка была совсем-совсем тоненькая, вроде как тень Филарета. Хранить их такими было очень удобно, тыща штук умещалась в спичечном коробке. А когда Памфилию хотелось, он надувал через соломинку какой-нибудь пузырь, заклеивал дырку и любовался. Такие были радужные шары…
– Как удивительно, – сказала мама.
– Да… А потом это Памфилию надоело, он надул все пузыри один за другим и выпустил на волю. Вот у ребятишек на окрестных улицах была радость! А постовые дули в свистки и грозили оштрафовать, только не знали кого…
Мама сказала, что это замечательная история. А папа смотрел с выжиданием: когда же наконец спросят, что коллекционирует старичок, живущий на Проходной улице.
И Леша спросил:
– Ну, а старичок-то что собирает? Не пузыри?
– Нет, – торжественно ответил папа. – У него коллекция п р о б о к о т г р а ф и н о в.
У всех (даже у Ыхало) сделались непонимающие лица. И наступило молчание. Потом Даша опять сказала:
– Подумаешь.
И папа снова возразил:
– Нет, не «подумаешь»! Это замечательная коллекция! И Евсей Федотыч так увлекательно рассказывает о каждом своем экспонате! Вам, дети, будет очень интересно познакомиться с этим человеком, вы узнаете от него много поучительного… Здесь, в кладовках, я видел несколько стеклянных пробок. Завтра вы отнесете их Евсею Федотычу и передадите от меня привет.
После обеда Леша и Даша увели Ыхало в свою комнату (тень Филарета скользнула за ними). Там они начали расспрашивать Ыхало, не помнит ли он рецепт мыльного раствора, который придумал домовой Памфилий. Как здорово было бы надуть сотню-другую радужных пузырей, которые не лопаются! И пустить по улицам!
Но Ыхало рецепта не помнило. Вернее, никогда его не знало. Однако дало умный совет:
– Леша, ты ведь можешь попробовать надуть волшебный пузырь с помощью своего заклинания. Ну, которое «Чоки-чок»…
– Ох, не знаю… Тут ведь нужно слово с окончанием на «чок». Для рифмы. А с пузырем это никак не связывается… «Пузырчок», что ли? Но это неправильное слово, оно не годится.
Ыхало заскребло макушку, с которой посыпался мусор.
– Постойте-ка, – вдруг сказала Даша. – У меня что-то вертится в голове… А если так?
- Чоки-чок,
- Чоки-чок…
- Дунь сильнее в кулачок…
- Никогда пускай не лопнет
- Твой пузырчатый бочок…
– М-м… – засомневался Леша. – Почему «дунь в кулачок»?
– Ну, соломинку сожмешь в кулаке и дуй! Давай попробуем!
Леша согласился неохотно. Было слегка завидно, что не он придумал эти строчки. Но все же они развели в блюдце мыло и отыскали пластмассовую трубку для коктейля. Леша прочитал, что сочинила Даша: «Чоки-чок, чоки-чок» и так далее. Обмакнул трубку в раствор, стал дуть.
Появился пузырь, отразил в себе солнечное окно. Сперва он был маленький, но быстро вырастал. И скоро сделался с футбольный мяч.
– Хватит, – прошептала Даша. – Лопнет…
Но Леша передохнул и стал дуть снова. А Даша и Ыхало затаили дыхание.
Пузырь стал уже с большущий арбуз. По его тончайшей пленке плавали изумительно красивые радужные пятна…
И вот он уже сделался как громадный пластиковый мяч для игры на пляже!
Когда Леша снова переводил дыхание, пузырь вдруг оторвался от пластмассовой соломинки и поплыл к потолку.
– Ай! – жалобно пискнула Даша. Было ясно, что прозрачно-переливчатый шар коснется штукатурки и разлетится в мокрую пыль.
Но шар оттолкнулся от потолка и полетел к Леше. Задел его голову и повис неподвижно. Тогда… Леша, замеров в душе, тронул пузырь мизинцем. Мыльная пленка оказалась упругой, как тонкая натянутая резина. Леша хлопнул пузырь ладонью. Тот отлетел к стене, ударился о нее и отскочил, как обычный воздушный шарик.
– Ой, как здорово! – завизжала Даша и тоже хлопнула пузырь. Он отлетел к Ыхалу, и оно поддало его своей темной ладошкой. Шар опять взмыл к потолку и вовсе не думал лопаться.
– Ура-а-а-а!! – завопили Леша, Даша и даже Ыхало. Так, что протяжное «а-а-а» пронеслось по комнате, как эхо в гулкой пещере. А когда смолкло, все услыхали писклявое насмешливое «ха-ха-ха»!
На столе, рядом с альбомом для рисования, плясала на тонких ножках знакомая буква. То есть не совсем знакомая, потому что ростом она была уже со спичечный коробок.
Леша и Даша сразу поняли, что зловредное создание снова подросло за счет общего крика, засохший клей отскочил от бумаги и буква освободилась.
– Марш на место! – крикнул Леша.
Но буква опять нахально захохотала и прыгнула со стола… на мыльный пузырь! Он как раз проплывал над столом. За ней метнулась тень Филарета, но поздно – пузырь всплыл к потолку. Буква «а» крикнула оттуда:
– Не желаю больше с вами знаться! Я отправляюсь путешествовать! – И шар торжественно вылетел в окно. Леша попытался ухватить его, но опоздал.
– Ну и ладно, – сказал он смущенно. – Не больно-то и надо. Все равно с этой писклявой врединой одни неприятности…
Двери закрываются, поезд отправляется…
На следующее утро Ыхало не появилось. Видимо, разоспалось у себя в баньке. Леша и Даша постеснялись идти будить его. И тени Филарета не было видно. То ли тоже спала, то ли охотилась за тенями воробьев.
После завтрака папа ушел в контору, которая называлась «Выставком» – договариваться о новой выставке. Мама посоветовала сыну и дочери заняться чем-нибудь полезным, а сама села за швейную машинку.
– Даша, бежим на узкоколейку, там поезд не достроен, – вспомнил Леша.
Вскоре они выбрались на знакомую поляну и, раздвигая коленками ромашки, пошли к заросшим рельсам. Там все было по-прежнему: два фанерных ящика стояли на березовых катках.
– Вагоны есть, а паровоза нет, – вздохнула Даша.
– Будет! – решил Леша. – В кладовке на первом этаже я видел большущий старый самовар. Чем не паровоз?
Они вернулись в дом, отыскали кривой самоварище, покрытый пятнами зеленой окиси. Он был ростом Леше до пояса.
– Надеюсь, это не папа нашего Ыхала, – заметила Даша. – А то было бы неловко…
– Папу ведь отправили в утиль. Давно еще, – грустно напомнил Леша.
К самовару отыскали длинную коленчатую трубу. С пыхтеньем и остановками утащили это добро к рельсам. Потом Леша приволок еще два березовых бревнышка и обрезок широкой доски. Бревнышки – на рельсы, доску – на бревнышки, самовар – на доску. А трубу – на самовар.
– Как старинный паровоз Стефенсона, – сказал Леша. – Я такой в «Детской технической энциклопедии» видел. Маленький такой паровичок с длинной трубой.
– Только дыма не хватает, – заметила Даша.
– Сейчас будет дым.
– Еще чего! – сказала Даша маминым голосом. – Алексей, не вздумай играть со спичками.
– Никаких спичек не надо. Ну-ка, принеси сухого бурьяна. Вон оттуда, от забора…
Даша недовольно пожала плечами, но пошла. Она хотя и подражала маме, но все же была Лешиной младшей сестрой и брата слушалась (правда, не всегда).
Сухие стебли бурьяна и всякие найденные поблизости щепки затолкали в середину самовара. Леша достал из кармана увеличительное стекло.
– Вот им и разожжем в паровозной топке огонь.
– Ой, Леша! А ведь без воды-то котел расплавится!
– Правильно!
Пришлось бежать домой за ведерками веревкой. Несколько раз ходили к колодцу, черпали воду для самовара. Можно было бы наливать из крана, но брать из колодца было интереснее. Сказочнее…
Вода из самовара била искрящимися струйками.
– Дырявый, – вздохнула Даша.
Но Леша решил:
– Ничего, не скоро вытечет. – Струйки были тонкие, как ниточки.
Веревкой от ведра Леша привязал самовар к доске.
– Это для прочности.
Конечно, самовар и так никуда не делся бы. Но Леше мастерить нравилось больше, чем играть. Игра – что? Ну, сядешь в ящик, скажешь: «Ту-у, поехали», пофыркаешь вместо паровоза. Но ведь по правде-то с места не сдвинешься. А придумывать и строить – это по-настоящему интересно.
Наконец все было готово. Леша стеклом зажег бумажный жгутик, сунул его в самовар. Огонь затрещал в бурьянном топливе. Леша торопливо поставил на самовар трубу. Из нее повалил настоящий паровозный дым.
– Садись скорее, – заторопилась Даша, будто поезд и в самом деле вот-вот поедет.
Они забрались в передний ящик.
– Осторожно, двери закрываются, – звонко сказала Даша, хотя никаких дверей, конечно, не было. – Поезд следует до станции… Леша, до какой станции?
– До Пристани. Как в песенке. Разве ты забыла?
– Правильно! Поезд следует до станции «Пристань»!.. Леша, гуди!
– Гу-у-у, – послушно изобразил Леша паровозный гудок. И зафырчал: – Чуф-чуф-чуф… – И даже локтями задвигал, как паровозными шатунами… И дым все гуще валил из трубы.
Жаль только, что по правде никуда не ехали.
– Лешик… – вдруг прошептала Даша особым, таинственным шепотом. – А скажи свое «Чоки-чок…».
– Ну и что?
– Не знаю… Вдруг что-нибудь случится?
– Не случится. Это было бы слишком большое волшебство. «Чоки-чок» такого не умеет.
– Ну… попробуй, а?
Леша пожал плечами. Подумал. Пошептал себе под нос. И наконец нерешительно проговорил:
- Чоки-чок,
- Чоки-чок,
- Нас сейчас тряхнет толчок…
- И покатит нас по рельсам
- Самовар-паровичок…
Он еще успел подумать, что стихи получились, кажется, неплохие. А больше ничего не успел, потому что самодельный поезд вздрогнул от сильного толчка. Дернулся! Самовар засвистел.
– Ой! – громко сказала Даша. Леша не удержался на ногах, сел на кромку ящика.
А ящик уже ехал вслед за шипящим самоваром-паровозом. И его потряхивало на стыках рельсов, а по фанерному днищу скребли подмятые лопухи. В такт потряхиванию у Леши в голове прыгала только одна мысль: «Вот э-то да. Вот э-то да…»
Потому что случилось даже не одно чудо, а несколько.
Во-первых, поехали. Это само по себе удивительно.
Во-вторых, самодельный паровоз и ящики-вагоны не были сцеплены, но все же дружно катились вместе.
В-третьих, по всем законам механики ящики на первом же метре пути должны были съехать с кругляков. Но этого не случилось. Фанерные вагончики бежали как на самых настоящих колесах.
Наверно, все это случилось не только из-за Лешиного «Чоки-чока», но и потому, что страна Астралия была недалеко. Сюда, несомненно, просачивалось ее волшебство. Да и вода из колодца, которую налили в самовар, была, видимо, заколдованная. К такому выводу Леша пришел потом, когда на свежую голову обдумывал все случившееся.
Но в этот момент он ничего не обдумывал. Просто удивлялся и радовался. Сперва еще и боялся немного, но скоро перестал.
А Даша прижимала к щекам растопыренные пальцы, и глаза у нее были большущие от испуга и восторга:
– Ой, Лешка-а…
– Держись! Раз поехали, значит, поехали… Попробуем управлять. – И Леша сказал паровозику: – Полный вперед!
Самовар обрадованно свистнул, и поезд припустил в два раза быстрей. Затрясло. Даша пискнула и присела.
– Не бойся… Средний ход!
Скорость убавилась.
– Малый ход…
Самовар запыхтел устало, и поезд стал двигаться не быстрее утомленного пешехода.
– Тпр-ру… То есть стоп!
Поезд стал, ящики ткнулись друг в друга и в шипящий локомотив.
– Малый ход! – торопливо скомандовал Леша (а то вдруг поезд больше не захочет ехать?).
Пых-пых – поезд опять двинулся по заросшей узкоколейке…
Кругом стояли заросли высоких сорняков. Над ними торчали розовые головки кипрея. Носились перепуганные воробьи и галки. Пролетела ворона, она что-то скандально орала. Не то «караул», не то «украли», хотя, конечно, никто ничего у нее не крал.
С поездом между тем происходили удивительные изменения. Ящики стали просторнее. На стенках выросли витые столбики, и оказалось, что они поддерживают бело-красные полосатые навесы с бахромой и кисточками. Появились желтые лаковые скамеечки. Но самое интересное случилось с самоваром. Высокая трава, сквозь которую пробирался поезд, начистила самовару бока до солнечного сверкания. Кроме того, он заметно вырос, на нем появились всякие паровозные приспособления: движущиеся рычаги, шипящие трубки и различные загогулины. Рычаги и шатуны бойко вертели настоящие колеса.
Короче говоря, мятый облезлый самовар превратился в настоящий маленький локомотив. Очень красивый.
Но все это не так уже сильно удивляло Лешу и Дашу. Может быть, они стали привыкать к чудесам. А может быть, решили, что чудеса эти им просто кажутся. Бывает ведь так, что во время хорошей игры придуманное выглядит как настоящее…
Больше, чем сам поезд, Лешу и Дашу интересовало то, что было вокруг.
Заросли сорняков кончились. Потянулась местность с маленькими, похожими на кочки холмами. На них кое-где махали разноцветными крыльями крошечные ветряные мельницы.
Потом по горбатому мостику переехали ручей и оказались в светлой березовой роще. Поезд остановился у дощатой платформы размером с положенную на землю дверь.
На столбике вагонной крыши тряслась черная воронка, она сказала голосом гнома Петруши:
– Станция «Одинокий Шар-рманщик».
Тут же на платформе возник небритый дядька в разноцветных лохмотьях. На ремне через плечо у него висел ящик с медными узорами и ручкой. Дядька заулыбался, одной рукой приподнял похожую на ведро с отворотом шляпу, а другой завертел ручку.
В ящике забренчали колокольчики. Дядька хрипло, но весело загорланил:
- Жил на свете крот Карлуша,
- Это был упрямый крот.
- Маму с папой он не слушал,
- Делал все наоборот.
- Не хотел в земле копаться,
- Говорил, что это зря.
- И друзей учил кататься
- Он на мыльных пузырях.
- Собралися звери вместе
- И глядят разинув рты,
- Как летают в поднебесье
- Очень юные кроты.
- «И чему их в школе учат?
- Почему не укротят
- Непослушных и летучих
- Непоседливых кротят?»
- Ну а те летают смело
- От зари и до зари.
- Хорошо, что кто-то сделал
- Им такие пузыри!
Закончив песню, одинокий шарманщик поклонился и сказал:
– Благодарю за внимание.
– Спасибо! – крикнули Леша и Даша. И долго махали ему, когда поезд опять поехал. Но потом Даша с сомнением сказала:
– Странная какая-то песня. Получается, что, если хочешь летать, надо не слушаться родителей.
– Но ведь всякие бывают родители, – возразил Леша. – У крота Карлуши были отсталые, под землей жили…
– Любые родители волнуются за своих детей. Ты думаешь, наши мама и папа не забеспокоятся, когда узнают, что мы укатили неизвестно куда?
– Мы ведь ненадолго. И, кроме того, известно куда. На станцию Пристань.
– Это н а м известно, а… Ой…
Поезд опять остановился. У такой же, как прежде, платформы. На ней стоял столб с черной табличкой: «Ст. Чьитоноги».
Ниже этой доски висело объявление: «Детям до четырнадцати лет выходить на платформу без родителей не рекомендуется».
Позади платформы что-то большое ворочалось в зарослях рябины. Оказалось – избушка из темных бревен под острой замшелой крышей. Внизу, в траве и листьях, появилась вдруг из-под избушки могучая птичья нога с когтями. Бревна заскрипели. Распахнулось оконце. Крючконосая бабка, хрипло, но ласково пропела:
Читать бесплатно другие книги:
![Мама, я люблю дракона… [Любить дракона]](/book/mini/9939.jpg)
