Записки озабоченного Ермак Александр

– В детский домик?

– Да.

– Зачем?

– За тем.

– За тем… Но почему именно в детском домике?

Наташа ответила очень логично:

– Потому что я это уже делала в машине, в лифте, в подъезде, на чердаке… А в детском домике не делала. Пойдем.

Потянула меня за рукав.

Мы едва втиснулись в детский домик, выстроенный, конечно же, не под наши размеры и цели. Повернуться в этой фанерной коробке было совсем невозможно. Я уж решил предложить Наташе вылезти и раздеться на улице, а потом снова забраться внутрь, раз уж ей так хочется сделать это обязательно в детском домике.

Но она, похоже, все тщательно продумала. А, может, вообще залазила в этот чертов домик заранее, прикидывала – кто знает? В общем, Наташа встала на колени и высунулась из окна по плечи. Места стало больше. И тогда она, расстегнув пуговицы на пальто, потянула его на себя:

– Помоги.

Я послушно вмешался, забросил длинные полы на ее спину. Под пальто обнаружилось не менее длинное платье. Я справился и с ним. А вот под платьем из одежды не было ничего. Свет зажегшегося уличного фонаря ворвался в боковое окошко, представил ее круп во всех деталях. Красивый круп. Ничего не скажешь. Да, большего мне ничего и говорить не надо было. Я взялся за тело.

Домик чуть поскрипывал. Похоже, такой же пенсионер, как и мой домашний диванчик. А я вспомнил детскую загадку: «Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно». Но это про качели. Не про домик.

Потом мысли мои стали путаться – дело явно продвигалось к разрешению. Но я вздрогнул раньше времени и не в тему. Наташа вдруг яростно принялась стонать:

– А-а… А-а… А-а…

Я покрутил по окошкам головой, насколько это было возможно. Нет, вроде ее сладкие стоны никого не привлекли. Ну, наконец, она забилась в оргазме. Постепенно ее звукоизвержения стихли. Оправился и я…

Пятясь голыми задницами, мы выбрались из домика. Распрямили спины и ноги. Привели в порядок одежду. Присев на качели, закурили. Ноги у меня подрагивали.

Я пускал сигаретный дым и поглядывал на видавший виды домик. А Наташа смотрела на меня. Спросила:

– Хочешь, в следующий раз мы сделаем это еще в каком-нибудь интересном месте?

– Да-да, конечно, – согласился я вслух. А мысленно добавил: «только если это будет не в канализационной шахте». Как-то не очень хотелось предаваться утехам, держась при этом руками за железную лесенку, а ногами упираясь в скользкие стены. Это уже слишком сомнительное удовольствие. Я и так, похоже, расцарапал себе коленку гвоздем, вылезшем из расшатанного детьми ли деревянного пола домика.

Проводил ее до метро:

– Пока.

– Пока. Спишемся?

– Обязательно.

Всю дорогу я думал о Наташе. Что привело ее в этот детский садик? Какие фантазии? Или воспоминания?…

Дома залил царапину на колени йодом. Порадовался тому, что джинсы всего лишь проколоты, а не порваны. С приятностью вспомнил Наташкин круп в свете фонаря. И включил компьютер. Возможно, меня ждет еще что-нибудь интересное.

Да, письма были. Чуть ли не два десятка. Но снова, как я уже и предполагал, большая часть – от проституток. Запустил им тут же в ответ: «Спасибо за предложение. Но не беспокойте, пожалуйста, меня впредь». Перешел к более любопытным письмам.

В первую очередь я взялся за послание, по адресу которого определил, что оно от Русалки. Каково ее решение?

«Извини, сегодня и завтра не могу. Давай в четверг в восемь вечера. Встретимся на выходе из метро Багратионовская. У тебя в правой руке будет красная роза, в левой – журнал с чем-нибудь морским на обложке. Я подойду к тебе. Русалка».

Отлично, я тоже не могу сегодня, а завтра у меня – два интервью в разных концах города. Так что четверг – в самый раз.

Вырубил компьютер. Залез в душ. Добрался до кровати. И уснул. Мне снился детский сад. Я – маленький карапуз. С другими детьми вожу хоровод. А потом слышу голос воспитательницы, призывающей нас:

– Дети, давайте поиграем в доктора…

Оборачиваюсь – это Наташа в белом халате поверх пальто. Она улыбается мне и раздвигает длинные полы…

Утром подумал: интересно, что бы случилось, если бы на стоны Наташи прибежал сторож. Да не дай бог с собакой. Подлетают они к домику, а из него торчит мой обнаженный филей. Я погладил себя по мягкому месту:

– Спокойно. Теперь это уже им не по зубам.

И тут же решил: не стоит торопить новую встречу с Наташиным крупом. У меня ведь появилась еще и Русалка. Посмотрел на Мерилин и вспомнил:

– Черт, я же не все письма дочитал вчера.

А в новых посланиях вполне может быть также что-нибудь интересное. Лезу в компьютер.

Судя по адресам, письма пришли от всех обозначенных мною категорий: и от «физиологических», и от «чувствительных», и «от разумных». Чтобы было проще отвечать, расставляю все послания по трем спискам. Читаю.

Письма из первого списка – «Физиологического»:

«Войди в меня. Мне – 30, грудь – 2, рост -180, хочу, хочу, хочу. Ласка».

М-да, рост -180, выше меня на восемь сантиметров. Но она же знает мой рост из анкеты, и, стало быть, сама на него нарывается. Пожалуй, это интересно. Надеюсь, что не подведу ее ожиданий, как-нибудь докарабкаюсь до цели.

«Шашка наголо, налетай. Но только быстро, я тороплюсь. У меня все готово и разогрето. 88-58-92».

«Но только быстро…» Теперь это уж как получится…

Второй список – «Чувствительные»:

«Пухленькая блондинка (рост 162 см, 26 лет) скучает по мужской руке. Твоя ласковая и нежная зверюшка».

Что-то в ней есть трогательное за мужское начало…

«Ты веришь в любовь с первого взгляда. А значит, может быть любовь с первого слова. Твое письмо наполнено нежностью. Стыдно сказать, но кажется, я в тебя влюбилась на расстоянии. Наверное, ты – необыкновенный мужчина. А я – необыкновенная женщина. Я готова ответить тебе чуткостью и любить, во что бы то ни стало. Ответь мне, долгожданный, мой ласковый и нежный зверь. Твоя Ника».

Я подумаю, «моя Ника». Уж как-то это неожиданно: такое письмо по объявлению в рубрике «Интим бесплатно»…

• «Это странно, странно, странно – находить, что не терял.
• Жизнь, известно, многогранна, я всего лишь – материал.
• Я мягка, и я упруга, я и глина, и гранит,
• Я из тех, что не теряла, но нашедшего хранит…
• Хочешь узнать как? Напиши, Твоя Я».

Уф… У нее явно есть чувство ритма. Это любопытно…

Третий список – «Разумные»:

«Здравствуйте, Хомо сапиенс, с большим удивлением прочитала Ваше письмо. Значит, я ошибалась, когда после многих встреч и попыток так разочаровалась в мужчинах. Они стали представляться мне лишь примитивными животными, ждущими от женщины только одного – секса. Значит, есть такие мужчины, которым интересно, что у женщины в голове, в душе? Я готова встретиться. И так хочется не разочароваться. Ольга».

Надеюсь, не разочарую…

Вообще-то в данном случае я больше именно про секс писал. Но если ей так легче сделать первый шаг, то да, я готов на разности…

«А вы любите живопись, музыку? Мы бы могли делать это на зеленой простыне в стиле Гогена – это мой любимый художник. И под музыку Равеля – „Болеро”. Долго-долго. А может, вам ближе Бетховен, Шнитке? А может, нам стоит слиться с Шостаковичем? Но умоляю – только не Шопен. Я буду ваша, если наши вкусы сойдутся. Виола – 28 лет, классические формы».

Классические формы… Да, пожалуй, наши вкусы сойдутся…

Подвожу итоги: всего семь писем. Очень неплохо. «Чувствительных» больше, чем «физиологических» и «разумных». Это, наверное, нормально. Женщины эмоциональны по своей природе. Им ближе чувства и связанные с ними слова, чем абстрактные сухие мысли, которыми (зачем-то) оперируют мужчины.

Я потер руки: все получилось. Мне удалось выделить себя из других мужчин, преодолеть нехилую конкуренцию. А дальше, дальше надо отвечать на письма и, похоже, выстраивать график встреч – я же не могу предаваться утехам каждый день. Не электрический робот-любовник, в конце концов. Хотя еще в субботу, накануне моей авантюры, до встреч с Любой и Наташей, мне казалось, что я могу делать это вечно, без остановки…

Что ж, я расчертил лист бумаги и внес первую запись: «Четверг – Русалка»… А дальше будем расставлять согласно поданным и согласованным заявкам. Первым напишу «физиологичкам» – им к спеху. А «чувствительные» и «разумные» столько ждали, что смогут и еще немного потерпеть.

Кто там у нас больше всех торопился? «88-58-92»? Отвечаем:

«Моя горячая „88-58-92”, увы, меня не отпускают с работы. Выберусь только к выходным. Какая досада, потому что до воскресенья не выдержу. Давай в субботу. Где и во сколько?»

Помечаем субботу предварительно – «88-58-92».

Теперь пишем ответ Ласке: «Убываю до следующей недели в командировку. Так жаль, но надеюсь, ты дождешься меня. И я войду в тебя во вторник или в среду. Выбери, какой день тебе лучше подходит. Где и во сколько мы встретимся? Твой „С шашкой наголо“.

Теперь подождем. В зависимости от ответов «физиологичек» сделаем предложение «чувствительным» и «разумным». А сейчас мне уже вовсю надо бежать по работе. У меня две встречи. С политиком и с чиновником. Оба будут рассказывать о том, как это трудно – установить в нашей стране справедливые, безо всякого криминала энерготарифы.

Когда вернулся с интервью и заглянул в почтовый ящик, то вместе с четырьмя новыми письмами проституток нашел и то, чего ждал – ответы от «88-58-92» и Ласки.

– Ну-ка, ну-ка…

«Ты меня разочаровал. Я не умею ждать. Не пиши больше. Не твоя „88-58-92“.

Ну и хрен с тобой. Обойдусь как-нибудь другими кандидатками. В крайнем случае, выходной устрою. Отдохну всеми трудовыми мозолями.

Гляжу на портрет:

– Мерилин, а может координаты этой «88-58-92» Казимиру дать? Тем более, у меня ничего с ней не было. А вдруг ему в масть пойдет. И ей будет хорошо.

Звоню Казимиру:

– Брат, у меня для тебя есть электронный адресок одной подруги…

Он отвечает шепотом:

– Спасибо, но поздно.

– Не понял.

– Не понял, не понял. Я тут не один. У меня все в порядке.

– Теперь понял. Пока…

– Давай…

И Казимир уже свои проблемы решил. Извини, «88-58-92», мы тебе не поможем.

Да, а что скажет товарищ «Ласка»? Вскрываю письмо:

«Во вторник в семь на Тверском бульваре. У памятника Есенину. У меня изумрудные глаза».

Гм, Твербуль – центровое место: все на нем норовят стрелку забить. Хорошо хоть не у памятника Пушкину, там такая толпа всегда встречается. С Наташей увиделись у скамейки. С Лаской, значит, рядом с Есениным. «Зацелую до пьяну, изомну как цвет…»

Как я ее узнаю? Вот ведь женщины, какие приметы выдают. «У меня изумрудные глаза»… Но что там еще было в ее первом письме? Ага: «30 лет, грудь – 2, рост – 180». Значит, на бульваре надо смотреть поверх среднестатистических голов и тогда обнаружу. О’кей.

Заносим в график. Значит, так: четверг – занято («Русалка»), следующий вторник – занято (Ласка), а вот эти выходные вследствие отставки «88-58-92» освободились. И дальше за средой свободно. Можно давать ответ «чувствительным» и «разумным». Будем чередовать: «чувствительная» – «разумная», «чувствительная» – «разумная».

В первую очередь пишем «Пухленькой блондинке», уж не знаю, чем она меня привлекает. В ее письме ничего вроде особого не было. Но поехали:

«Моя ласковая и нежная Зверюшка. Я предвкушаю. Я хочу ощутить тебя у тебя в субботу или в воскресенье. Назначь мне место и время встречи. Я трепещу. Твой ласковый и нежный зверь».

Предварительно помечаем выходные («Зверюшка») и беремся за ответ Ольге: «Ольга, я читаю и перечитываю Ваше письмо. Безусловно, Вы – глубокая, рефлексирующая личность. Думаю, судьба дает нам то, чего мы так страстно желаем. Надеюсь на скорую встречу. Хомо сапиенс».

Конкретную дату ей не предлагаю, потяну время, пока даст ответ «Зверюшка», чтобы не поломать график. В том же духе отвечу и всем остальным (с индивидуальным, разумеется, подходом).

Нике: «О, моя Ника. Мне кажется, что ты – действительно необыкновенная женщина. Твое письмо меня так взбудоражило, так возбудило. Я не хожу, я просто летаю над землей в ожидании нашей встречи. Воссоединимся же душами и телами. Твой ласковый и нежный зверь».

А теперь Виоле: «Равель и Гоген, что может быть лучше? Только Писсаро и Шостакович. А Шопена, конечно, не нужно. Но под Генделя – это романтично. Я в нетерпении. Хомо сапиенс».

И еще у меня осталась «Твоя Я» – поэтесса. Ответим достойно:

• «Да, я так ждал душой ответа,
• Лелеял, холил свой восторг.
• Надеюсь, ты – источник света,
• Я – твой Рабиндранат Тагор…
• Он же – твой ласковый и нежный зверь».

«Источник света» – это у меня, видимо, из-за сегодняшнего интервью с энергетиками. А Рабиндранат Тагор почему? А Будда его знает…

Можно засылать почту. Но сначала проверяю, не перепутал ли имена, адреса и тон обращений. Все вроде правильно. Отправляю. И получаю два письма. Первое от еще одной проститутки. Как же мне они надоели.

Сличаю адрес. Нет, с этого мне еще предложений не приходило. А, наверное, это не последнее письмо от «жриц любви». Вздохнув, отвечаю: «Спасибо за предложение. Но не беспокойте, пожалуйста, меня впредь».

А второе письмо от Наташи, от «детсадовской». Ее снова на подвиги потянуло? Читаю, точно:

«А ты был ничего. Давай сделаем это на чертовом колесе в парке. Завтра же. Я думаю, это будет чудесно. Наташка».

Что же ей написать-то? С графиком никакой ясности нет. Сделаю вид, что еще не читал письмо. А дальше посмотрим… не помню, какой же певец это пел: «И на чертовом… па-ра-рам… колесе…»

Ну вот, оглянуться не успел я, как четверг катит в глаза-с. Еду на Багратионовскую к Русалке.

Купил красную розу и журнал, на обложке которого девица в морской волне. Стою, где было указано, жду.

Приготовился к тому, что она опоздает, как и Наташа, на полчаса. Но Русалка выплыла практически вовремя. И я узнал ее издали. Она, правда, была похожа на русалку со своими волосами, распущенными поверх светлой, переливающейся как чешуя, куртки.

Русалка глянула на мой журнал:

– Привет, мой ласковый и нежный зверь.

Я протянул розу:

– Здравствуй, моя русалка.

Она игриво посмотрела на меня:

– Погуляем немного?

Жму плечами:

– Почему бы и нет…

Медленно бредем по улице. Русалка явно меня прощупывает – расспрашивает о работе. А мне скрывать нечего. Рассказываю, как на духу:

– Журналист, озабоченный в данный момент. Ты знаешь, чем…

Она не отстает, требует подробностей:

– А в какой газете работаешь?… Наверное, со звездами всякими общаешься…

Называю свою газету. Объясняю, что лично мне – сотруднику отдела расследований, – больше приходится общаться со всякими проворовавшимися чиновниками, менеджерами и рядовыми гражданами, а так же гражданками. А еще с аферистами.