Дикарь из глубинки, или Курс выживания для мажорки

Глава 1. Наследник

Милена

У каждого в жизни бывает такое утро, которое можно емко и хлестко охарактеризовать одним словом – паршивое. Вроде оно единственное, но сбивает с курса так, что все последующие дни идут наперекосяк и через одно место.

Сегодня это про меня.

Вообще, я человек максимально позитивный. Правда! Верю в силу мысли, в то, что в любом черном пятне можно найти белую точку, что жизнь – зебра, а единороги какают радугой. Ну и в себя, разумеется, верю! Как без этого? Но сегодня я как чувствовала, что моя вера в чудеса и единорогов сильно пошатнется…

Началось все с того, что стоило мне только переступить порог своего кабинета, как селектор ожил сварливым басом моего босса, без предисловий скомандовавшим:

– Милена, зайди ко мне в кабинет. Немедленно!

Рука с латте макиато дрогнула, а я моментально насторожилась. И даже не потому, что время едва приблизилось к восьми утра, а меня уже вызывало к себе на ковер начальство. И тем более не потому, что на меня рявкнули “немедленно”. За пять лет работы личной помощницей главы огромного медиахолдинга я уже сбилась со счета, сколько раз слышала эти: немедленно, быстро, срочно и бегом. Нехорошее предчувствие породило волнение, потому что голос всегда бойкого Андрея Петровича Румянцева странно похрипывал и “трещал”. Как будто нашему грозному старику семидесяти пяти лет сильно нездоровилось. Чего с ним за все пять лет моей работы на фирме ни разу не случалось.

Тьфу-тьфу-тьфу!

Зажимая кнопку на селекторе, я бросаю дежурное:

– Доброе утро, Андрей Петрович. Буду с минуты на минуту!

И услышав удовлетворенное бурчание в ответ, на ходу скидываю лоферы, ныряя в туфли на шпильке. Делаю глоток кофе. Обжигаю язык. Чертыхнувшись, поправляю растрепанную ветром прическу, одергиваю юбку, подхватываю со стола рабочий лэптоп и покидаю свой кабинет.

Офис только начинает оживать. Коллеги лениво расходятся по своим рабочим местам. С кем-то обмениваемся улыбками, с кем-то кивками, а кто-то (я уверена) провожает меня испуганным взглядом и крестит в спину. Ибо у нас в холдинге только я не иду к генеральному, как на плаху: хмуро, понуро, на дрожащих конечностях. А всегда шествую гордо, с высоко поднятой головой и улыбкой во все тридцать два.

Сухенький, невысокого роста и худощавого телосложения генеральный директор нашей фирмы имеет не соразмерный своей миниатюрной фигуре огромный и грозный норов. Цербер в теле чихуа-хуа! Работники всех десяти этажей бизнес-центра мимо его кабинета предпочитают ходить на цыпочках. Бегать по его поручениям со скоростью света. И трястись над любой мелочью, смертельно боясь старику не угодить. Вздернутая бровь Андрея Петровича порой была страшнее самого громкого крика. А недовольное “хм” убивало вернее пули, пущенной прямо в висок.

Именно поэтому для всех в коллективе я была “отчаянной смертницей”. Меня боялись, уважали и, кажется, считали немного “с прибабахом”. Потому что терпеть в прямом руководстве того, кто довел до нервного тика и изжил десятка с два личных помощниц, вряд ли способна адекватная девушка. А уж тем более его восхвалять!

Мои предшественницы седели, бледнели, заикались и бежали со своего места работы, как загнанные пони. Я же обожала свою работу. И Андрея Петровича тоже обожала. Не многим доводилось узнать, что под несгибаемой волей и стальным характером прячется милый старичок, до одури обожающий свою жену – Люсеньку. Что с этой Люсенькой они каждый вечер ходят на вечерний променад. А каждую среду на танцы.

Не знали и знать не должны. Лицо, как никак, держать надо!

Но это все лирика. Боевик начнется дальше…

Я захожу в приемную. Шредер монотонно гудит, сжирая очередную порцию старых документов. Ветер завывает в приоткрытое окно, а бледный секретарь Вадик вяло перебирает папки на столе. Парень поднимает взгляд:

– Вадик, привет, – киваю. – Как там наш сегодня?

– Пугающе, Мила, – шепчет. – Пугающе…

М-да, собственно, как и всегда. Ничего нового. Вадик-Вадик. Позор мужского рода! Взрослый шкаф под два метра ростом с фейсом мордоворота, а жмется перед директором, как таракан перед тапкой. Вот и как после таких “коллег” верить в грубую мужскую силу? Вернее, в ее существование.

Закатываю глаза и стучу в дверь с табличкой “генеральный директор Румянцев А.П.”. Услышав все то же “надтреснувшее”:

– Входи! – ныряю в приоткрытую дверь.

– Андрей Петрович, вызывали?

Мою фигуру одаривает придирчивым взглядом изумрудная пара глаз:

– Проходи, Милена. Присаживайся. У меня есть к тебе серьезный разговор.

Послушно “прохожу и присаживаюсь”. Складываю руки на коленях, аки послушный одуванчик. И, навострив уши, замираю в ожидании продолжения.

Директор поднимается из-за стола, как-то неловко на него опираясь. Странно.

Я пробегаю глазами по лицу и фигуре нашего “старичка”, оценивая его состояние. В принципе, кроме легкой бледности и усталости во взгляде ничего не предвещает беды. Да, тени под глазами гуще, и капелька пота катится по виску. Но с виду все не так критично. Как говорят в народе, он еще нас всех – молодых – переживет!

Вот только врачи, похоже, считают по-другому. Потому что Андрей Петрович заявляет прямо, без лишних обиняков:

– Милена, дело – труба.

– Совсем?

– Совсем. Скопытится скоро ваш старик, останетесь всем холдингом на попечение олухов-акционеров. Развалят дело, как пить дать!

– Что вы такое говорите, Андрей Петрович? – отрываю пятую точку от стула.

Старик машет рукой, приказывая сесть обратно.

– Не дергайся и не причитай. Говорю, как есть. Я сильно болен и осталось мне совсем немного. Врачи говорят, протяну еще месяца три. Полгода. Максимум! Если очень постараюсь.

Я роняю челюсть. Клянусь, я слышу, как она звякнула, ударившись о бетонный пол! Таки подскакиваю на ноги, причитая:

– Андрей Петрович, да как же вы так…

– Хотя я никогда не верил диагнозам этих шарлатанов, – перебивает меня, отмахиваясь гендир, – но, увы, в этот раз и сам чувствую. Вот тут, понимаешь? – бьет себя в грудь мужчина.

– Вот тут? – глупо повторяю я, хлопая ресницами.

– Тут, – кивает он. – Все, – артистично разводит руками, – финита ля комедия. Отыграл я свое на этом свете, Миленочка! Кони двину и туда, – косит глаза к потолку Румянцев, – на облачках пушистых танцевать.

– Прям туда? – тоже кошусь на потолок директорского кабинета. – Тьфу ты! И-и? – тяну растерянно, – как же… чем же…

– Чем ты можешь мне помочь?

– Д-да! Вы только скажите, лекарства там, врачи…

– А вот это вопрос правильный. Уместный.

– Может, клиника?! – выпаливаю я.

– Ребенок! – хлопает по столешнице Румянцев.

Я подпрыгиваю от неожиданности, а моя бедная челюсть снова ударяется о пол. Зубы клацают, задорно отскакивая, а глаза лезут на лоб, догоняя убежавшие на макушку брови.

– Простите? – хриплю. – Вы сказали… р-ребенок?

– Ребенок, – кивает Андрей Петрович. – Мне нужен наследник, Милена. Моему холдингу нужен новый управленец. И ты – молодая, красивая, здоровая – можешь и обязана мне в этом помочь! – сказал, как кирпичом по затылку припечатал. В смысле, в глазах потемнело так же моментально.

Глава 2. Бесстыжий шантаж

Милена

Приходила в себя я долго, больно и нехотя.

В обморок я грохнуться не успела, но на стул осела, как подкошенная. Не заметила, в какой момент в моей руке оказался стакан с водой. И когда я успела его выпить, тоже не заметила. Помогло едва ли, в горле все еще свербило от засухи.

Мне нужен наследник…

Можешь и обязана мне в этом помочь…

Э-э-э, нет, спасибо!

Я, конечно, ради карьеры готова на все, но точно не на “ребенка” от семидесятипятилетнего генерального директора! Вот если бы лет на двадцать (хотя бы) помоложе и не женат – я бы еще подумала. Я все-таки девушка с принципами, воспитанием и твердой моральной позицией.

И вообще, а как же его Люсенька? Драгоценная, светлейшая, прекраснейшая женушка, в которой он души не чает? Как же любовь и преданность до гробовой доски и прочая романтическая ерепень? Да ну нет! Не может он говорить серьезно.

Или…

Кошу глаза в сторону Андрея Петровича. Зеленые, издевательски яркие, полны решимости. Он огибает рабочий стол – слишком плавно и грациозно для умирающего старика. Я подскакиваю со стула и делаю пару шагов назад, пятясь. Как будто Румянцев прямо сейчас может на меня наброситься и заняться “решением вопроса” отсутствия наследника!

Пять лет работы. Ни намека на такое, и вот тебе поворот. Да я ему во внучки гожусь! В три раза младше! Мне месяц назад только двадцать пять стукнуло. Хорошенько так, прямо по моей русой макушке.

Я откашливаюсь и выталкиваю из себя решительное:

– Я прошу прощения, но, боюсь, вынуждена отк…

– Тогда я буду вынужден тебя уволить, деточка, – добивает меня тиран-дед.

– Что? – вскрикиваю я. – За такое нельзя уволить! Это не этично!

– Можно, Миленочка. Профнепригодность – штука такая.

– Скажите, вы издеваетесь надо мной, Андрей Петрович? Это шутка? Здесь где-то камера стоит? Куда улыбаться? – оглядываюсь, пытаясь сохранить на лице остатки униженного достоинства. – Что происходит?

– Пойми, я же не прошу ничего сверхъестественного, девочка, – делает шаг в мою сторону мужчина. – Всего-то мелочь! Блажь для умирающего старика.

Я отшатываюсь:

– Мелочь? Блажь? Родить – это не мелочь и не блажь! Это на всю жизнь! Нет, я не буду делать с вами наследника. Даже ради карьеры! – крутанувшись, уже почти бросаюсь по примеру предшественниц: поседевшая, красная, на дрожащих ногах прямой дорогой в отдел кадров писать заявление на увольнение, когда в спину прилетает растерянное:

– Не понял, Серебрякова? Что со мной делать?

Я останавливаюсь. Оборачиваюсь.

– Родить? А кто говорит о “родить”? За тебя уже родили, деточка. Да и я вообще не фанат “супового набора”, я женщин аппетитных и в форме люблю, – фыркает дед. – Вот как моя Люсенька. Вот где и ж…, и г… кхм, а не вот эти твои кости, которыми ты у меня целый день перед глазами мельтешишь и перед ушами громыхаешь. Как погремушка, ей богу!

Я от возмущения аж воздухом давлюсь. Между прочим, для моих метр шестьдесят вес в пятьдесят килограммов считается идеальным. Золотой стандарт! И ничем я не “громыхаю”. И “ж”, и “г” – все есть! Да, не таких “выдающихся” размеров, как у Люсинды Михайловны Румянцевой, но мне хватает. Мои мужчины никогда не жаловались.

– Нет, не понять мне моды современной, – оценивая меня с ног до головы, продолжает гендир, словно не замечая моего возмущенного паровозного пыхтения. – Женщина должна быть в теле. Женщины должно быть много. Чтобы глаз радовался и было за что подержаться. А тут…? Впрочем, мы отклонились от темы разговора. Вспомним, что я умираю.

– Да знаете, что-то не похожи вы на умирающего, – бурчу.

– Мне лучше знать. Так вот, Серебрякова, мне нужна твоя помощь. И это не просьба, как тебе могло показаться. А приказ.

– И, надо полагать, если я его не выполню, вы меня уволите. Я правильно уловила?

– Схватываешь на лету, – потирает ладони мое коварное начальство.

– И? В чем же заключается ваша “мелочь и блажь”, с которой я должна вам помочь? Рожать вам детей не надо, с этим разобрались.

– Ты присядь, – подхватывает меня под локоть, подводя к стулу, странно радостный гендир. – В ногах правды нет, – стискивает сухощавыми пальцами плечи, заставляя упасть задницей на стул.

– Андрей Петрович, просто чтобы вы знали, если что, я буду кричать.

Моя реплика старика только еще больше веселит. Он огибает свой массивный рабочий стол и садится в кресло. Тянется к нижнему ящику стола, доставая оттуда полупустой графин и бокал. Щедро плещет в рокс виски, залпом выпивая добрые “пятьдесят”.

– Андрей Петрович, а вы уверены, что людям при смерти можно пить?

– В моем время алкоголем лечили все. От физических ран до душевных, деточка.

– А если Люсинде Михайловне расскажу?

– Уволю, – припечатывает меня к стулу хмурый взгляд из-под бровей.

Я затыкаюсь. Но мысль, что старик темнит, никак не желает покидать мою голову.

Пряча графин обратно, Румянцев упирает локти в стол и смотрит на меня. Молчит. Долго. Эпичная сцена осталась позади, и сейчас передо мной снова появляется вполне себе пугающий и серьезный мужчина преклонных лет.

Наконец-то, сцепив пальцы в замок, Андрей Петрович заявляет:

– У меня был сын.

Вот это новости! Был – звучит плохо. Трагично. Но, по правде говоря, я вообще не знала, что у Румянцевых были дети. Как и весь коллектив.

– Просите, вы сказали был?

– Попал в ДТП со смертельным исходом много лет назад, – бубнит Румянцев. – На тот момент мы уже десять лет, как не общались. История длинная и запутанная, тебе нужно знать только то, что мой сын был своенравным мальчишкой. В двадцать лет влюбился и ушел из семьи, когда я отказался принимать в нашу династию проходимку без имени и рода! Руслан мне назло женился на этой своей Сюзанне и заделал ей ребенка. Моего внука. Единственного наследника и продолжателя рода Румянцевых. Других преемников у меня нет.

– Воу, – выдохнула я пораженно.

Бросить семью ради любимой – это так романтично. Моя внутренняя впечатлительная барышня взмахнула крылышками. Но расчетливая стерва-карьеристка с сомнением восприняла подобный восторг.

– Я поняла, – киваю. – Был сын. Есть внук. Но что вы хотите от меня?

– Как ты понимаешь, отношения с внуком у меня…

– Плохие? Натянутые? Неприязненные?

– Мягко говоря. Мы почти не знакомы. Все, что я знаю о своем внуке: тридцать пять лет, бывший военный, холост, есть сын, живет в Самарской области. Информации мало, чтобы оценить его возможности и доверить управление огромной финансовой машиной. Но и оставить фирму этим олухам-акционерам я тоже не могу. Я вложил в этот холдинг полвека! Он принадлежит моей семье, моей фамилии, и так должно быть и после моей смерти!

– Допустим. Это я понимаю. Но до сих пор не понимаю, что требуется конкретно от меня?

– Как что, Серебрякова? Ты привезешь мне моего внука!

– И как вы себе это представляете? – заламываю я бровь. – Как я заставлю взрослого тридцатипятилетнего мужика из глубинки махнуть в столицу? На поводок посажу? Конфеткой поманю? Он же не собака!

– Да хоть и на поводок, хоть конфетой, хоть другими твоими, – кивок, – громыхающими частями тела поманишь, Милена. Это уже твоя забота. Внук нужен мне в Москве через месяц. Максимум! Возьмешь с собой текущие проекты, документы Вадик уже подготовил. Введешь мальчишку в курс дела. И обязательно будь на связи двадцать четыре на семь.

Мальчишку? Он сейчас серьезно? Этот “мальчишка” старше меня на десять лет! Где я, а где бывший вояка из глубинки? Даже если я очень сильно захочу, сомневаюсь, что на него подействуют мои двадцатипятилетние “громыхающие части тела”! Бре-е-ед. Ущипните меня!

– Сделать все нужно быстро и тихо, чтобы подсиживающие мою дряхлую задницу конкуренты не узнали, что я готовлю себе преемника, – тем временем продолжает вещать гендир. – Оформишь отпуск, чтобы никто не пронюхал. Я выплачу тебе командировочные. Выезжаешь сегодня же. Вечером уже будешь на месте.

– А…

– Матери твоей я позвонил, про срочную командировку сказал. Твой чемодан уже собран и ждет отбытия в Самарскую область.

– Но…

– Машину заправишь по трассе. Настоятельно советую не задерживаться. До места назначения примерно десять часов пути – ночная трасса для молодой девушки не самое хорошее место ночевки.

– Вы ведь не серьезно сейчас? – округлив в немом ужасе глаза, спрашиваю я. – Почему я? Вам не кажется, что в столице я гораздо полезней и нужнее? Вон, отправьте Вадика, например! – машу рукой в сторону двери и приемной. – Все равно, кроме как мучить шредер и перекладывать папки, он больше ничего не умеет, – понижаю голос до шипящего шепота.

– И заместителем генерального директора мне тоже сделать Вадика, Серебрякова? – щурит свои глаза слегка поехавший умом дед. – Сомнительная кандидатура, но я могу. Зовем? – тянется Румянцев к селектору.

Я захлопываю рот, поджимая губы. Отрицательно машу головой.

Проклятье!

– Это бесстыжий шантаж!

– Это большой бизнес, деточка. Баш на баш. Ты услугу мне – я услугу тебе. Твой отец хочет для тебя более достойную работу и должность? Пять лет ты отпахала на ура. Ни единого нарекания. Образование твое позволяет. Мое расположение к твоей персоне тоже. Осталось дело за малым – привези мне внука, и место зама твое. Я уже подписал приказ о назначении. Лежит в моем сейфе, ждет своего часа, родненькое.

Андрей Павлович – ушлый тип и прожженный бизнесмен. Знает, на какую мозоль давить, чтобы было больнее. Моя должность личной помощницы все пять лет будоражит и раздражает папочку банкира, который желает видеть дочь в директорском кресле и никак иначе. Повышение до заместителя могло бы значительно “сгладить углы” между нами.

– Ну, так что? Вызываем подмогу или обойдемся своими, так сказать, силами?

Я, стиснув зубы и сжав кулаки, утвердительно киваю. Выбора у меня другого нет.

Я обязана получить эту должность! Если придется – силой притащу этого “внука” к деду-затейнику в Москву, но от своего не отступлюсь. Не для того я впахивала пять лет, как проклятая, сдерживая натиск папиного недовольства, чтобы так глупо все потерять сейчас! Не позволю какому-то мужику из Самары встать у меня на пути. А в целом, конечно, прям из крайности в крайность…

Привезешь внука – станешь замом.

Не привезешь – будешь уволена.

Перспективы далеко не радужные вырисовываются. И отчего-то мне кажется: просто с этим мужиком тридцати пяти лет не будет.

Глава 3. Окажи помощь ближнему

Милена

Выйдя из кабинета Румянцева, после “радостной новости” о намечающейся командировке, мне понадобились две чашки крепкого эспрессо, одна таблетка от головы, ожесточенный диалог со своим внутренним “я” и целых тридцать минут на сборы документов.

Еще час ушел на то, чтобы забрать вещи из отчего дома под причитания мамы, заявляющей, что у меня с такой работой все не как у людей. И почти сорок минут я угробила на то, чтобы выбраться из душного города на загородную трассу.

Здесь вздохнулось легче. Под мерное урчание своей красной “малышки”, я врубила на полную громкость свой любимый плейлист и вжала педаль газа в пол. Впереди семьсот с гаком километров дороги, десять часов в пути и вполне вероятно один дергающийся глаз.

И это несмотря на то, что Андрей Петрович продумал и организовал все! От сбора моих вещей до маршрута в навигаторе со всеми необходимыми остановками. Прописал поминутно: где попить, где поесть, а где посетить уборную. Куда заехать заправиться можно, а где крайне нежелательно. Километр за километром.

Такая маниакальная “забота” выглядела жутко. Вот и гадай, то ли наш бойкий гендир так беспокоится о моем благополучии, то ли реально ему осталось недолго, а последнее желание – воспитать наследника многомиллионного состояния – встало в его жизни во главу угла.

Последнего не хотелось от слова совсем. Несмотря на привлекательную возможность стать заместителем руководителя, что повысит мою значимость и оклад в разы, Андрей Петрович был важным центральным винтиком в слаженном механизме работы холдинга. И я сильно сомневаюсь, что его внук окажется достойной заменой старика.

Первая моя остановка была днем. На заправке в сотне километров от города. Выпив мерзкий растворимый кофе “3в1”, зажевав отвратительный по вкусу сэндвич с ветчиной, я заправила свою “Ауди” до полного бака. Отзвонившись родителям и сказав, что у меня все хорошо, двинулась дальше по маршруту.

Таких остановок на моем пути было еще с десяток. Примечательным было одно: чем дальше от Москвы, тем страннее в сторону моей машины косились “попутчики” и заправщики. Одни пускали слюни на мою миниатюрную резвую красотку, а другие откровенно посмеивались. Это злило.

Как будто люди никогда кабриолета не видели, ей богу!

Во второй половине дня небо затянули серые грозовые тучи. Скорость пришлось сбавить, а крышу в машине вернуть на место. Примерно на середине пути меня догнал проливной дождь.

С громом и молниями с неба лило, как из ведра. Щетки не справлялись. Дорога намокла. Машину шатало. И участок в десять километров, который я могла пролететь за десять минут, растянулся на целых сорок! Плетясь с черепашьей скоростью с включенными “аварийками” и ловя руль, чтобы (не дай боже!) не улететь в кювет, только в начале пятого я снова откинула крышу кабриолета и втопила сотню, нагоняя упущенное время.

В целом, все шло прекрасно. Ровно до того момента, пока я случайно не проскочила один поворот. Пришлось возвращаться. Потом случился невидимый “гвоздь” на дороге и пробитая шина. Благо, шиномонтажка была прямо за поворотом! И вишенкой на торте – заклинивший подъемник, который напрочь отказывался раскрывать крышу над моей головой. Как я его ни дергала и ни тыркала. Дерьмо! На мое счастье, ничто больше не предвещало дождя.

Испсиховалась я и изрядно подзадолбалась, когда в десятом часу вечера навигатор милостиво сообщил, что до пункта назначения осталось тридцать километров. Я, к тому моменту выжатая, как лимон, замерзшая с открытым верхом и голодная, как стая шакалов – только успела порадоваться финалу своих злоключений. Но тут случился финальный звездец.

Закончился асфальт. Вообще. Совсем. Напрочь! И там, куда упрямо отправлял меня противный женский голос JPS не то, что на моем кабриолете с низкой посадкой нельзя было проехать. Даже танк бы застрял со своими громадными гусеницами! А когда я поняла, что живет этот “внук” не в городе Самара, а за городом в одной из деревень – взвыла, долбанувшись лбом о руль.

Черти усатые, и куда Румянцев меня загнал?!

Хватаю телефон с навигатором, двигаю стрелочку по маршруту, в слабой надежде, что здесь может найтись какой-то альтернативный путь…

Десять минут ожесточенных споров с роботом, и… нет. Зараза, как завис на одной дороге с отметкой “тридцать км”, так и не двигается.

Выдыхаю. Ладно, тридцать километров? Всего-то? По вот этой дороге, вернее, по тому месту, где она явно должна быть, но ее нет? Меня колбасит. И от холода, и от злости. Ну, Андрей Петрович, я вам выскажу все, что думаю о вас при первой же возможности!

Осторожно продвигаясь по “недороге”, держась ближе к обочине, я проклинаю все и всех. Начиная с того, куда меня отправили? И заканчивая органами местного самоуправления. Это как же здесь люди живут? Куда смотрят власти? Как будто с двадцать первого века меня откинуло сразу в восемнадцатый!

Проезжаю гораздо меньше указанного остатка маршрута, въезжая в деревню. Ура! Я, кажется, приехала. Осталось только понять, туда ли. Но вот как раз и спросим.

Несмотря на поздний час, а это уже почти десять, по улицам деревни на велосипедах катались дети. Кто-то жег костер, и вокруг собралась толпа подростков. Но завидев меня, все дружно обернулись.

Так-так. Вот такого внимания мне и не нужно!

– Эй, – махнула рукой проезжающему мимо мальчишке лет десяти, который чуть голову не свернул, как загляделся на мою машину.

Он быстро уловил мой жест и, развернувшись на велике, подкатил поближе.

– Кого-то ищите? – тут же сообразил мальчишка.

– Да. Где мне найти Михаила Руслановича Румянцева? – спрашиваю.

У пацаненка расширяются глаза от удивления, превращаясь в блюдца.

– Вы к Мишане? – удивленно спрашивает и снова окидывает взглядом машину и, прищурив взгляд, впивается в мое лицо.

– К Румянцеву, – решаюсь еще раз уточнить, мало ли у них тут “Мишань” на деревне. – Может, взрослые знают? Позови кого-нибудь.

– Да я знаю. Тут все его знают, – хмыкает. – Но Мишаня не здесь живет. А во-о-он там, – и загадочно машет рукой в направлении леса. Темного такого, густого и дремучего, в стиле лучших фильмов ужасов из Голливуда.

– В лесу? – спрашиваю неуверенно. Вернее, я категорически отказываюсь верить, что еще есть люди, которые живут в лесу. В двадцать первом веке.

– Да нет, тетенька, – хихикает. – За лесом.

– Ага, за лесом. Так как мне проехать?

Пацан оглядывает машину уже не знаю в какой раз и с сомнением отвечает, почесав белобрысую макушку:

– Прямо. По дороге. Через лес. Там увидите.

– Спасибо, – благодарю и трогаюсь с места.

Проезжаю деревню насквозь, прямо к лесу. И если в самой деревне дорога подсохшая и с горем пополам вполне пригодная для езды, то у леса она снова превращается в живописное месиво. По такой каше только старые УАЗики гонять да повозки с лошадьми.

Притормаживаю, критически разглядывая местность. Узкая дорога и по обе стороны лес. Не хочу туда ехать. Но разве у меня есть выбор?

Проклиная Андрея Петровича всеми известными мне проклятиями, давлю на газ.

Моя красавица не едет по этой “дороге”, а плывет. Как алая бригантина, рассекающая волны грязи. Каждый раз, когда машина колесом скатывается в яму, я нервно перестаю дышать. Всех богов молю, чтобы не застрять! Плетусь с черепашьей скоростью.

Когда уже кажется, все, этот квест пройден, где-то вдали мелькает свет, а моя девочка… вкопалась. По самый бампер! При нажатии на педаль газа даже не дернулась с места. Приплыли.

Я отпускаю педаль, закрываю глаза. Вдыхаю полной грудью уже остывающий воздух и медленно выдыхаю. Все хорошо. Я справлюсь. Всегда справлялась и сейчас не исключение.

Снова нажимаю на педаль. Громче урчит двигатель, колеса прокручиваются на месте, машина не двигается. Зашибись! Кажется, я застряла. Нет, не так…

Я застряла, мать твою!

И что теперь делать?

Я оглядываюсь по сторонам.

– Застряли, – вздрагиваю от неожиданно раздавшегося детского голоса рядом.

– Ага, – нахожу взглядом того самого мальчишку. – Как мне машину вытолкать? Идеи есть?

– Надо подумать, теть.

Господи, дожилась, Серебрякова! У пацана спрашиваешь, как быть дальше?

Открываю дверь и хочу выставить ногу, чтобы выбраться из авто, как носком туфли касаюсь месива. Тут же откидываю эту идею в сторону. Брезгливо отдергивая свои белоснежные “Louis Vuitton” за тысячу баксов.

– Эм… как тебя зовут? – спрашиваю парнишку.

– Пашка, – тянет руку он.

– А я Милена, – пожимаю тощую ладошку, – Пашка, позови, кто сможет вытянуть машину. Может, трактор? У вас тут такой есть?

– За трактором только к Мишане, – снова звучит это загадочное прозвище.

Почему именно Мишаня? Невольно представляется мужичок небольшого роста, с пивным животом и проплешиной на голове. Вот он образ того самого “Мишани”. Не удивлюсь, если таким он и окажется. Деревня…

– Ты можешь его позвать? – спрашиваю с надеждой в голосе.

– Ждите, – кивнул пацан и рванул на своем велике туда, куда, видимо, надо было доехать мне. А за ним откуда ни возьмись еще трое мальчишек на велосипедах.

– Пашка, погоди, мы с тобой!

– И нас возьми, Пашка! – кричат наперебой, догоняя друга.

Пока жду, не зная, куда себя девать от этого затянувшегося ожидания, достаю телефон. Хочу полистать новости, когда понимаю, что сеть телефон не ловит.

Погодите, в смысле не ловит? Как это? И такое бывает?! Поднимаю руку вверх. Нет, эффекта ноль. Скидываю туфли с ног и забираюсь на сиденье, снова тяну руку вверх и… снова нет. Ни единой палочки в антенне. Ни слева, ни справа. Дыра!

– Тетя, – вздрагиваю.

Опускаю взгляд на меня смотрят четыре пары глаз.

– Вы уже?

– Мишаня ехать отказался. Сказал, что ему больше делать нечего, как кого-то вытаскивать на ночь глядя. Завтра утром ждите, – заявляет резвый Пашка.

– Прямо так и сказал?

– Ну-у-у… – тянет он, пожав плечами. – Не совсем так, но повторять дословно я не буду. Мамка заругает.

Мальчишки хихикают.

А я, как вобла, выброшенная волной на берег, открываю рот и закрываю снова. Таращу глаза, так и не подобрав цензурных слов, описывающих мое возмущение, которое только нарастает, а выхода найти не может. Разве что в виде пара, повалившего из ушей!

– Как это “утром”?! А мне что делать? Ночь же скоро!

– Вот, – кидает мне какую-то тряпку. – Чтобы не замерзли. Мишаня передал.

– И зачем мне это? – кручу сверток в руках.