Восток. Запад. Цивилизация Демина Карина

– Слушай, ты меня заговорила.

– Я?

– Вот. – Чарльз вытащил из кармана бархатную коробочку, в которой обнаружилась крупная подвеска с бледным розовым камнем. Красивым. – Это тебе!

Я перевела взгляд на потолок.

– Да нет, просто… я ведь так ничего и не подарил тебе на свадьбу. Я раньше выбрал, честно. Думал вручить перед этим представлением, но как-то замотался…

Камень был чуть меньше того сапфира, который свекровь припрятала подальше, наверное, чтобы ювелиру показать.

– Это…

– Алмаз. Розовый. Африканский. Мне так сказали, но могли и соврать.

– Соврать, что алмаз?

Не сердце. Не знаю, как называется эта огранка, но камень будто прямоугольный. И… и внутри искорки. А еще руки к нему сами тянутся. Я прямо почувствовала, что мне срочно, просто жизненно необходимо потрогать его.

– Нет, что африканский. Алмаз. Я проверял. И чистота хорошая, годится для артефактов.

А сколько стоит, о том лучше не спрашивать.

– Извини. – Я ощутила, как рот наполнился слюной. Нет, я ведь не хочу сожрать камень? Точно? С облегчением выдохнула, сообразив, что сожрать не хочу, а вот потрогать…

– Правда, ничего сложного сделать не успели, просто…

– Чарли, помолчи. Он чудесен.

Я вытащила тонкую цепочку и прижала камень к щеке. Правильно – алмаз и золото, золото и алмаз. Буду надеяться, что это тоже из-за Дара, энергии и всего остального, а не потому, что я все же слегка свихнулась.

Шары под потолком затрещали.

И опустились.

Ниже.

Еще ниже… и на ладонь. В камень Сила уходила, что вода в сухую землю. А я видела ее, там, внутри, видела, как она наполняет алмаз, как… меняет его.

Самую малость.

И еще.

И третий тоже… вот так… а дальше что?

– Если хочешь получить артефакт, то нужно задать посыл. Свойство.

– Как?

– В нормальных условиях путем длительных расчетов и точечного воздействия, но ты просто попробуй представить, чего от камня хочешь.

А чего я хочу?

Кабы я знала…

– Допустим, чтобы защищал. Скажем, от опасности…

Это уже было, в том, синеньком… но да, почему бы и нет? Кто сказал, что нельзя повторить? Тем более синий – это не мой, а вот розовый – очень даже мой.

– И в конце проводят привязку к ауре хозяина, но тогда задают условия, при которых артефакт можно перенастроить, скажем, в случае продажи или гибели хозяина. Но чаще привязывают на кровь. Кровь несет характерный отпечаток и у родственников схожа. Правда, тогда управлять артефактом сможет любой человек, кровь которого камень примет.

Интересно.

И…

Не то.

Я закрыла глаза и села, взяв камень в руку. Поднесла его к губам и выдохнула. Почему-то рукам стало жарко, и… жар тоже ушел внутрь.

Это мой.

И… моих детей, если будут у меня дети. И детей моих детей тоже. И всех, в ком есть моя Сила… Сила – это почти кровь, почему-то опираться на нее мне кажется более правильным.

Да.

Именно так все.

А если кто вздумает украсть… от самой этой мысли в глазах потемнело. Мое! Никогда и никто… Надо успокоиться. Надо… Вор, посягнувший на собственность моей семьи, будет наказан!

Именно.

Я почувствовала отклик и улыбнулась.

– Вот так. – Я открыла глаза.

– Ты все-таки подпалила гостиную, – сообщил Чарльз, засовывая за щеку последнюю конфету. По ковру пролегала не очень длинная, но широкая черная полоса.

Это же… это…

– Ты огнем дохнула, дорогая.

– Я не нарочно! – Пальцы разжались, остывающий камень выпал из рук и повис на цепочке. Алмаз больше не был розовым.

Он потемнел.

И… разве бывают алмазы вишневого цвета? Хотя, конечно, красиво получилось.

– Красиво. – Чарли протянул руку, но тронуть не решился. – Можно?

Я подала цепочку.

– Теплый. Горячий даже. И что-то такое… Знаешь, я ощущаю Силу внутри, но не могу понять ее суть. Впрочем, я тут сам на днях тоже натворил кое-что. А ведь говорили мне, что артефакторика в жизни пригодится. Но разве я слушал – я же боевой маг, к чему мне артефакты? Они для тех, у кого Силы мало.

Он вернул камень.

И помог цепочку застегнуть. Я засомневалась, носят ли леди такие украшения просто так, без повода, но… леди пусть делают что им вздумается. А я вот буду носить.

Мне с камушком как-то спокойнее.

– Паркет не пострадал. – Чарли приподнял ковер и подал мне руку. – Маменька сказала, что к вечеру придет модистка…

– Опять?!

Да сколько эта страшная женщина сюда ходить может?!

– Тебе нужен гардероб.

– У меня уже есть один!

Я представила вечер в окружении тканей, кружев, лент и прочей безумной мишуры. Нет уж, я… у меня нервы! Я не готова.

– Маменька сказала, что там лишь основное, а тебе нужны еще платья.

Вот уж не было печали.

– Домашние, для прогулок, для визитов, вечерние опять же. И бал скоро…

Я уставилась на потолок. Интересно, а если у меня опять случится выброс энергии, это сочтут достаточно веской причиной, чтобы не идти на бал? Что-то сомневаюсь крепко.

– Университет опять же.

– Что, и для него специальные платья нужны?

– Понятия не имею. Но ты должна выглядеть как…

– Племянница императора?

– Леди Диксон.

Я закрыла глаза.

– Домой хочу!

– Потерпи.

– Сколько?

– Пока Дар стабилизируется. И… пока не разберемся со всем этим безумием.

А когда сие случится, никто не знает. Чую, что не скоро. Да и что-то не уверена я, что теперь нас так просто возьмут и отпустят.

Но верить в счастливое будущее хотелось.

– Хочешь, я скажу маменьке, что ты переживаешь? Мерки твои есть, потом, если что, просто подгонят по фигуре.

– А так можно?

– Почему нет. Хотя обычно леди сами любят выбирать.

– Я не леди.

– Леди. – Он щелкнул меня по носу. – Просто… очень особенная.

Камушек на груди потеплел. И стало так приятно, что еще немного, и расплачусь. Господи, да когда уже все это прекратится-то!

– Я потерплю. И вправду надо в нарядах разбираться. В револьверах я разобралась, глядишь, и с платьями сумею.

Чарльз ободряюще улыбнулся:

– У тебя получится.

Ну да, как иначе-то.

– Милли…

– Иди уже, – проворчала я.

– Куда?

– Куда собирался. – Я с кряхтением поднялась. Почему-то вдруг навалилась усталость. И такое желание спать, что я с трудом сдерживала зевоту.

– К Орвудам вообще-то. Думал, может, составишь компанию? Там Эдди будет. Хотим кое-что попробовать с его талантами. Ну а ты можешь чаю попить.

Я? Чаю?

Ах да…

– Конечно. – Зевок я все-таки подавила.

И вот честно, лучше Орвуды, чем примерки.

Оставляя супругу в гостиной, Чарльз испытывал легкие угрызения совести. Как-то гостиная эта, на удивление милая, кукольная даже, казалась неуместной в доме некроманта.

Юные леди в светлых нарядах.

Солнце за окном.

Чай.

Будто игра какая-то, в которую Чарльза не приняли. Или сделали вид, что не принимают. Мальчикам положено играть отдельно.

В темные подвалы.

В тайны зловещие, которые должны скрываться там, за дверями из мореного дуба. Как иначе-то?

Но за дверями обнаружилось продолжение лестницы. Коридор, освещенный газовыми рожками.

– Прошу прощения. – Орвуд-старший был в домашнем костюме, поверх которого накинул мятый халат. – Но электричество здесь сбоит. Полагаю, вступает в конфликт с моей энергией. А вот газ горит ровно.

Здесь пахло не смертью и болью, но карболкой и ароматическими маслами.

– Сюда. – Орвуд провел его мимо запертых дверей, и Чарльз не стал спрашивать, что находится за ними. Все же не всякое любопытство уместно. – Здесь я храню тела. По-прежнему находятся в состоянии стазиса. Честно говоря, не уверен, что в этом есть смысл. Я испробовал если не все способы, то все более-менее законные.

Хорошее уточнение.

Вид мертвых женщин и мужчины оживил воспоминания о том доме. И Чарльз повел плечами, до того вдруг стало неуютно.

Здесь же, у стола с покойницей, обнаружился Эдвин, что совершенно не удивило. Он стоял, разглядывая женщину, словно пытаясь понять что-то, одному ему доступное.

– Имеется пара ритуалов… описанных в одной книге. – Орвуд произнес это глядя в стену. – Однако если вы решитесь на них, то ищите другого некроманта.

– Почему?

– Потому что строятся они на жертвоприношении. Душа жертвы выступает проводником и связующей нитью. А энергия… сложно объяснять, но перед такой силой почти невозможно устоять. Легенды о безумии некромантов взялись не на пустом месте.

Он крутанул черный перстень на пальце.

– Это можете и передать.

– Благодарю. – Эдвин отступил. – Рад видеть вас, Чарльз. Руку предлагать не буду, все же… место такое. Специфическое.

– Понимаю.

Интересно, он здесь случайно?

Или встречи искал? Такой, которая в тихом месте, где никто не подслушает… скорее всего.

– Как ваш… брат?

– Плохо, – спокойно ответил Эдвин. – Мальчик признал свой яд. Но изготовить противоядие не способен. Слишком мал.

И это тоже было известно.

Мальчишку-сиу Чарльз сам привозил. А потом вернул в заботливые руки дорогой леди Элизабет.

– Но он хотя бы состав написал. А дворцовый целитель изготовил противоядие. То есть то, что в теории является противоядием, но он не уверен.

– Не помогло?

– Жизненные параметры его стабилизировались, – развел руками Эдвин. – Но в себя он не приходит.

– Он…

– Здесь, – подал голос Орвуд-старший. – Рядом.

И не соврал.

Считающийся погибшим при пожаре Бальтазар Астерос обнаружился в соседней с мертвецкой комнате. И отличалась она разве что отсутствием столов, вместо которых нашлось место кровати.

На ней он и лежал.

Бледный. С запавшими глазами, с темно-серой кожей, покрытой какими-то разводами. И вряд ли это грязь. Человек дышал. Грудь его вздымалась и опадала. Губы шевелились, будто он пытался что-то сказать, но не мог.

– Физическое тело восстанавливается. – Эдвин провел ладонью надо лбом Бальтазара, и с пальцев сорвались зеленые искры, которые касались лежащего и таяли. – И это само по себе хорошо, но…

Не пострадал ли разум?

Этого он боится?

Впрочем, а сам Чарльз разве не боится такого? Жить и…

Искр становилось больше, они теперь не таяли, а сплетались друг с другом, окутывая тело мерцающим коконом.

– Целители говорят, что нужно ждать, но… – Эдвин убрал руку. – С другой стороны, что мне еще остается?

Он встряхнул руку, и искры исчезли.

– Есть тут кто? – Голос Эдди нарушил тяжелую неудобную тишину. – Здесь у вас воняет, однако…

– Да вроде бы нет. – Бертрам Орвуд потянул носом. – Мы следим за порядком. Здесь регулярно убирают.

– Не в этом дело. – Эдди в своем обычном наряде смотрелся довольно органично. И Чарльз подумал, что никто не поверит… никто в здравом уме не поверит.

Но где у высшего общества здравый ум?

Эдди повел головой, ноздри его слегка дрогнули.

– Здесь смертью воняет. И давней… когда-то здесь убивали. Добрый день. Если он добрый.

– Смотря для кого. – Орвуд-старший чуть склонил голову. – Рад, что вы откликнулись на просьбу.

Эдди хмыкнул.

– Лучше уж время с некромантами провести, чем с теми девицами.

– Уже?

– А то! Вот прямо с утреца и начали являться. С визитами.

Надо же. Какое вопиющее нарушение приличий. Это даже не на грани, это далеко за ней. Эдди аж передернуло.

– И главное, такие… щебечущие. Восторженные. Страх берет.

– А здесь не берет? – уточнил Орвуд-старший.

– Здесь? Что я, на кладбищах не бывал? Да и убивали тут давненько… лет пятьдесят точно прошло, если не больше.

– Шестьдесят семь. Мой прадед решил исполнить один ритуал. Переноса жизни. Его дочь заболела, он надеялся помочь.

– И как?

– Сошел с ума.

– А дочь?

– Он выпил и ее, так что здесь нельзя сказать точно, помог ли ритуал, но тогда прадеду пришлось нелегко. Он вскоре после того случая сам скончался. А слуг пришлось нанимать наново. Вы не представляете, до чего сложно найти хороших слуг некроманту! В общем, с тех пор, собственно, мы больше жертвоприношениями не балуемся.

Прозвучало это как-то по-светски, что ли. И вдруг подумалось, что в клубе том Орвуд-старший выглядел бы куда более своим, чем Чарльз. Что, возможно, поэтому члены клуба молчат… сколько времени прошло, а молчат.

Будто не было ни аукциона, ни того разговора.

И Чарльз почти готов в это поверить, но… существует Эванора Орвуд с ее сереньким колечком и необходимостью находиться рядом с Миллисентой. И этот интерес.

И…

А если они поняли? Догадались? Или просто Чарльз им больше не нужен? В конце концов, что он может им предложить?

В том и дело.

– Тот зал ниже опечатан. Хотя и чистился.

– Чистился, – подтвердил Эдди. – Я не чувствую душ, хотя… если сыграть, то могут и появиться. Но в другой раз.

Он сдвинул шляпу на затылок.

Мятую.

И одежда та самая, с Запада, поношенная и вызывающе простая, будто назло кому-то. Или как часть образа? Надо будет перемолвиться парой слов.

Потом.

Наедине.

– Я пригласил достопочтенного…

– Эдди, – буркнул Эдди, глядя на Эдвина с прищуром. – Без всех этих выкрутасов.

– Эдвин.

– Подвинься. – Эдди опустился перед кроватью и прижал пальцы к шее лежащего. – Надо же, живой… а мертвечиной так и тянет.

Эдвин тотчас подобрался.

– Что с ним?

– А мне откуда знать? Я же не целитель, но смертью несет, будто он… Нет, если по кладбищу пройтись, то такого не будет. – Ноздри дрогнули. – Даже по старому. Такое ощущение, будто его похоронили. Не разберусь. Или он вляпался во что-то…

– Поможете?

– Пока не рискну, – покачал головой Эдди и поглядел на Эдвина снизу вверх. – Извини. Не потому, что не хочу. Просто у меня Сила есть, а умений мало. Тут же дело такое… я даже не пойму, что с ним. Сунусь – а ну как хуже сделаю?

– Куда уж хуже.

– Поверьте, – тихо произнес Берт. – Всегда есть куда хуже.

Не поверил.

– Мне бы сперва хоть чуть освоиться. Разобраться. Тут же может и не он вернуться. Что делать станешь? – Эдди поднялся. – Я разберусь, только… времени бы. И книжек каких, если есть… про души там, про шаманов.

– Про шаманов, боюсь, книг не так и много, если исключить любовные романы.

– Любовные? – Удивление Эдди было весьма искренним.

– Орки ныне в моде, – развел руками наследник Дархардов. – Но полагаю, это не совсем то, что вам нужно. Я поищу отчеты. Исследования. Если таковые вообще проводились.

В мертвецкой снова пахло смертью. Знакомый аромат – такой приторный, навязчивый, из тех, которые только краешком задень, и приклеятся намертво. Как бы вовсе одежду сжигать не пришлось. Эдди поморщился.

Матушка обрадуется.

Она, когда его в прежнем наряде увидела, только вздохнула. И во взгляде укор. Мол, у Эдди вон ныне целая комната всякоразных костюмов, а он за старое.

И как ей сказать, что только в старом он себя собой чувствует?

Дурацкое, конечно, объяснение, но…

Смертью пахло.

И чем дальше, тем четче Эдди различал оттенки этого гадостного запаха. Застарелого, что почти не ощущался наверху, а в подвалах вот прорезался. Эта вонь копилась годами, десятилетиями, про которые Орвудов лучше не спрашивать.

Добрых некромантов не бывает.

А с ума они и вправду частенько сходят. И от запаха, надо полагать, в том числе.

Но теперь к этому запаху примешивались другие, исходящие от людей: что от живого, пока еще живого, что от покойников, обнаружившихся в соседней комнате. Мертвецкая, стало быть.

А что? Куда некромантам без домашней мертвецкой?

Эдди все-таки чихнул и потер кончик носа.