Второй шанс. Ведун Сухов Александр

Пролог

Едешь ли в поезде, в автомобиле

Или гуляешь, хлебнувши винца, -

При современном машинном обилье

Трудно по жизни пройти до конца.

В.С. Высоцкий.

Тьма. Абсолютная беспросветная тьма, и где-то в её центре, бестелесная сущность, подвешенная то ли в микроскопическом пространственном объеме, то ли в бесконечной Вселенной.

Кто я? Где я? Что со мной? Никаких воспоминаний в голове. Впрочем, эти вопросы меня совершенно не волнуют. Мне хорошо, ничто не отвлекает от приятного ничегонеделания. Раньше не подозревал, что вот так находиться в состоянии покоя незнамо где и ничего не делая, может быть столь приятным занятием.

Ага, занятие. Что это такое, занятие? Кажется, когда-то давным-давно, или совсем недавно я вел довольно активный образ жизни.

Жизнь. Что это?.. Но, нет, ничего не помню. Оно, конечно, если чуть постараться, можно добраться до своих воспоминаний. Но зачем? Что может быть лучше того состояния, в котором я пребываю в данный момент? На интуитивном уровне я осознавал, что не нужны мне какие-либо знания, способные внести дискомфорт и разбередить тонкие душевные фибры. Хорошо вот так бездумно проводить время, купаться в неге и покое, постепенно становясь частицей огромного нечто, именуемого НЕБЫТИЕ. Наверное, это и есть то, что люди называют «смерть».

СМЕРТЬ! Пугающее слово, неприятное и неприемлемое по своей сути. В какой-то момент оно яркой вспышкой вывело меня из состояния покоя. Я понял, что вовсе не хочу раствориться навсегда в этой обволакивающей пустоте и, в конечном итоге, стать её неотъемлемой частью. Неожиданно пришло осознание происходящего. Получается, что я умер и теперь нахожусь в том самом «Лучшем из Миров» о котором нам рассказывают представители жреческого сословия всех мастей и некоторые особо одиозные деятели от науки.

Так, если я умер, где тот самый пресловутый тоннель, в котором свет в конце и бородатые мужики, определяющие, куда тебя направить дальше – либо в Райские Кущи, либо в другое то ли весьма горячее, то ли очень холодное, во всяком случае, крайне неприятное местечко, именуемое Адом? Получается, врут те «счастливчики», коим довелось пережить клиническую смерть. А может быть и не врут, ведь во Врата их не пустили, лишь сказали: «Валите отсюда, ваше время еще не пришло».

Осознав теперешнее свое существование, точнее – псевдосуществование, я тут же расхотел растворяться в блаженном Нечто. Пусть индусы стремятся к завершению своего Колеса Сансары и блаженной нирване – их больше миллиарда, им тесно в своей Индии. Я – обычный русский парень, готов принять только Рай, на Ад, вроде бы, грехов не накопил. Ну задавил когда-то ненароком кошку. А нефиг, сама прыгнула под машину, чокнутая. Ну украл по младости лет у бати деньги из кошелька. Так потратил не на себя, а на всю компанию друзей: лимонад, пирожные, конфеты и прочие радости. За это неплохо так огреб от предка, значит, уже искупил. Отмудохал нескольких индивидов, так сами напросились. По жизни старался никому подлянок не делать, локтями конкурентов не расталкивал, нижестоящих по карьерной лестнице ногами не пинал, вышестоящих не дергал за штанины, чтобы занять более теплое местечко. Рохля? Я бы не сказал. Врезать обидчику по физиономии еще как могу, точнее, мог, хотя себя считаю белым, пушистым и вполне себе миролюбивым. А еще, был два раза женат. Не срослось. Как-то все заканчивалось довольно скоротечно и без довеска в виде детей. Разбегались относительно мирно. Она к другому, «менее черствому и более перспективному», я обратно в холостяцкую жизнь. Годам к сорока дорос до заместителя директора отдела продаж по работе с новыми клиентами в одной фирме, изготавливающей упаковку из гофрированного картона…

Итак, я все-таки растормошил немного память. Сразу стало как-то неуютно от того, что моя бренная жизнь закончилась как-то вдруг резко. Отныне не морочить мне более головы наивным потребителям гофротары, что только ящики нашего производства, якобы, самые прочные, самые экологичные, самые красивые и, что самое главное, самые дешевые на всей планете Земля. Не выпить мне отныне бутылочку пивка в спорт-баре, не поорать от души во время захватывающего футбольного матча среди таких же чокнутых фанатов. Не поесть нежного шашлыка на природе под хорошую музыку и шумные разговоры с друзьями. Не встречаться с очередной пассией для приятного совместного времяпрепровождения. Да и много чего мне более не испытать. Интересно, за что же мне такое «счастье»? Вроде бы, не старым ушел из жизни. Как и почему такое могло случиться?

Воспоминания о прожитом не хлынули бурным потоком, возникали фрагментарно, будто обрывки страниц из пресловутой Книги Жизни. Я до сих пор так и не вспомнил свое имя. Для меня стало шоком узнать, что ушел я из жизни в неполные сорок шесть. Но как это случилось, хоть убей, не могу вспомнить.

Окунувшись в хоть и куцые воспоминания, неожиданно для себя осознал, что, провиси я в этом безвременье еще какое-то время (Ха! Тавтология, иначе не назовешь), моя личность исчезнет, ну, попросту сотрется. В таком случае, что станет с моей бессмертной душой? Также растворится, или отправится на очередной виток бесконечного Круга Перерождений. Если так, то интересно, куда меня забросит на этот раз? Неожиданно в голове запел хрипловатый голос… черт, не могу вспомнить, кому он принадлежит:

Пускай живешь ты дворником – родишься вновь прорабом,

А после из прораба до министра дорастешь,-

Но, если туп, как дерево – родишься баобабом

И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь…

М-да, перспектива переродиться в баобаб ничуть не прельщает. Министром уж куда ни шло, но ведь министрами не рождаются, они формируются из успешных дворников, прорабов и прочих работяг физического и умственного труда, чаще умственного, ну если и рождаются, то уж непременно в семье министра.

Эко тебя поперло в философию, Андрюха!

Ага, «Андрей». Теперь я знаю, как меня зовут. Андрей Воронцов. В детстве, какой-то начитанный умник с нашего двора окрестил графом. С тех пор прилипло, так и прошел по жизни с, в общем-то, необидной кликухой.

Осознание самого себя. Повлекло за собой наплыв новых воспоминаний. Автобусная остановка. Утренний час пик. Интересно, что я там делал такой солидный человек, привыкший перемещаться на четырех колесах дорогого и весьма престижного авто? Ага, всё понятно, сдал свою новенькую «шестерку» (нет, не то, что вы подумали, не любимый русским народом «жигуль», а продукт германского автопрома Ауди А6) в специализированную мастерскую для планового техобслуживания. Ну там масло и прочие жидкости поменять, зашлифовать микросколы и трещинки на лобовом стекле и лакокрасочном покрытии, систему подачи топлива подрегулировать и еще кое-что по мелочи. Обещали вернуть через сутки, вот и заставила нужда тащиться на остановку общественного транспорта и ждать маршрутку, чтобы добраться до рабочего офиса.

Пришлось выстоять приличную очередь. Впрочем, время позволяло – до начала рабочего дня еще час. К тому же, погода располагала – лето, солнышко, тепло. Отчего бы не постоять? Маршрутные такси подъезжали с обнадеживающей частотой, и довольно скоро я находился во главе вполне себе организованной толпы, и, по идее, должен был первым забраться в очередную маршрутку.

Неожиданно в мерный гул транспортного потока диссонансом врезался резкий визг тормозов. Повернул голову на звук и волосы на всем теле поднялись дыбом. На огромной скорости к остановке приближался Mercedes-Benz G 55 AMG. Я неплохо разбираюсь в автомобилях и гелендваген по характерной рубленной форме кузова и трехлучевой звезде в круге на радиаторной решетке капота спутать с чем-то еще весьма затруднительно. Не люблю сараи на колесах. То ли дело моя элегантная А6…

Впрочем, сравнительная характеристика транспортных средств, выпущенных на немецких и австрийских заводах, меня в тот момент меньше всего интересовала. Главным во всей представшей пред моим взором картине было то, что тяжелый автомобиль, судя по растерянной мордашке белобрысой мадам за рулем механического монстра, потерял управление и неумолимо приближался к остановке и персонально к моей беззащитной тушке. Успел заметить, что эта баба сжимает в руке прямоугольную пластиковую коробочку айфона. Не этот ли девайс послужил причиной потери управления ею автомобилем? Скорее всего, именно так оно и произошло – заболталась сучка безответственная, увлеклась и вот вам результат.

На анализ сложившейся ситуации мне потребовались доли секунды. Слева тяжеленный сарай на колесах, мчащийся на приличной скорости к остановке общественного транспорта. Сзади поджимает толпа, еще не осознавшая, что ей грозит. Так или иначе, путей для отступления нет. Однако попытаться все-таки стоило. Оборачиваюсь и со всей дури толкаю от себя какого-то прыщавого юношу со стереонаушниками в ушах. Наградой мне стало летящее прочь тело и непонимающий обиженный взгляд парня. Не обращаю внимания, после разберемся. Не теряя времени, устремляюсь вслед за валящимся на подпирающую нас толпу юношей. Не успеваю. Мощный удар в район таза. Слышу громкий хруст ломающихся костей и рассыпающихся позвонков. Странно, боли не ощущаю, похоже, сигналы, идущие по нервам, в отличие от звуковых волн, распространяющимся по костям скелета, еще не достигли мозга. Ну да, скорость передачи нервных импульсов на порядок ниже скорости звука. Боже, какая чушь в башку лезет! Затем еще один удар теперь в голову. Темнота.

И вновь темнота, только другая. Здесь я во всяком случае осознаю себя как умершего. Блин, я умер. Что-то как-то банально звучит: «Я умер». А если добавить пафоса: «Я умер!». Не, тоже не канает. Если я себя осознаю, как личность, то какой же я мертвец? Ага, живым меня также трудно назвать, получается, как-то ни то, ни сё.

Тут что-то резко поменялось в моем мироощущении. Где-то вдалеке вспыхнула яркая точка, в тот же момент мою сущность будто подхватила чья-то сильная рука и будто беззащитного котенка потащила навстречу неведомому свету. В безвременье всё тянется очень долго и в то же время происходит мгновенно. Парадокс, на первый взгляд, но это именно так. Объяснить механику я не могу, воспринимаю как данность. В какой-то момент сияющая точка превратилась сначала в огненный шар, по мере моего приближения окружающий мир разделился на две примерно равные половинки – беспросветный мрак Великого Ничто и пылающее Нечто и я, находящийся между этими двумя противоположными стихиями. Меня все быстрее и быстрее тащило к огненной половине.

Похоже свой шанс раствориться в Ничто я потерял, теперь меня ждет Ад, – возникла и тут же погасла мысль, вместо нее появилась другая: – А разве мрачную пустоту бесконечности можно назвать Раем?

Похоже, выбора тут не дают, и мне не суждено приобщиться к блаженной нирване. Да и не очень-то и хотелось, еще раз повторяю: я не индус. А что с огнем? А не Геенна ли это огненная, в которой мне гореть и не сгорать до скончания времен?

В какой-то момент я оказался в бескрайнем потоке, состоящем из сияющих с разной интенсивностью субстанций сферической формы, движущихся в направлении ослепительного сияния. Нет, как таковых геометрических размеров эти объекты не имели. Просто одни светились ярче, другие были бледнее, отсюда создавалось впечатление, что какие-то больше, какие-то меньше. Похоже, это такие же умершие, как и я, ну, или их души, выражаясь лженаучной терминологией.

Вскоре я смог обнаружить встречный поток, состоящий из бледных искр примерно одинакового свечения. Мне вдруг стало понятно, что это такое. Это те же самые души разумных (а может быть, и неразумных) существ, только лишенные накопленной за годы жизни информационной составляющей.

Это что же получается? Огромное сияющее Нечто притягивает к себе души умерших, выкачивает из них практически всю энергоинформационную составляющую, после чего отправляет обратно для вселения в тела вновь родившихся живых существ. Перспектива неприятная, но обнадеживающая – то есть застрять в Аду или Раю мне не светит, а светит, как обещают индусы, отправиться на очередной Круг Перерождений. В голове (Боже, о чем это я. Какая, к чертям, голова?) вновь раздался слегка гнусавый навязчивый голос:

Не пей вина, Гертруда;

Пьянство не красит дам.

Нажрешься в хлам – и станет противно

Соратникам и друзьям.

Держись сильней за якорь -

Якорь не подведет;

А ежели поймешь, что сансара – нирвана,

То всяка печаль пройдет.

Какая сансара? Какая нирвана? Сейчас соприкоснусь с сияющей поверхностью, и у меня отнимут последнее, что я имею – мои переживания, воспоминания, как, наверное, уже проделывали со мной неоднократно. Да, кажется, где-то в глубинах памяти сохранились воспоминания об этом золотом сиянии, что-то связанное с избавлением от каких-то душевных страданий и мук.

Прислушался к внутренним ощущениям. С одной стороны, освобождаешься от тяжести пережитого и обновляешься. С другой, возникает вопрос: «А для чего тогда жил, если весь твой жизненный опыт уходит неведомо куда?». Но деваться некуда. Похоже, придется в очередной раз принять неизбежное и начать новую жизнь в теле бестолкового младенца. Интересно, в чье тело меня закинет судьба? Человека? Зверя какого-нибудь? Дерева? Или вовсе разумного чешуехвостого шестилапа из далекой галактики Ёпта-Дракона? Ха-ха! я еще и юморить способен.

Неожиданно в непосредственной близости от меня окружающее пространство затрещало, будто чьи-то могучие руки разодрали кусок брезентухи и в нем образовалась рваная дыра. Странно, здесь определенно нет воздуха, а звук услышал. Или это не звук вовсе, а что-то иное? Из разверзшейся пустоты на волю вырвалась яркая искорка и помчалась в бездну золотого сияния. Из любопытства я заглянул в образовавшийся разрыв ткани бытия и увидел там бескрайнее темное небо, усыпанное роями ярких звезд. А еще в их неярком свете я разглядел покрытую белым снегом равнину, в десятке шагов плотную стену деревьев и слабый огонек на фоне темных крон. Показалось, что на меня пахнуло зимней свежестью и запахом хвои.

И так мне захотелось, несмотря ни на что, прервать свой нудный бег к очистительному Нечто и оказаться в том ночном лесу. Попытался дернуться. Как это ни странно, получилось немного приблизиться к начавшему закрываться окошку в реальный мир. Задергался активнее, едва успел до него дотянуться и, самое главное, проскользнуть внутрь.

В следующий момент ощутил невыносимую боль во всем теле. Боль реального человеческого организма, основательно потрепанного, вдобавок промороженного едва ли не до костей. И не мудрено – одет не по погоде: легкие штанишки и рубаха, а ноги и вовсе босы. Теперь мне понятно, почему душа прежнего хозяина покинула эту бренную оболочку. Плевать, если тело приняло новую сущность, значит, оно еще живо и способно к функционированию. Пожалуй, о нём следует немедленно позаботиться, еще пара минут пытки холодом и болью, и та же участь ожидает меня.

Холодно, ночь, лес, снег не глубокий, передвигаться особо не мешает. Единственное спасение двигаться к неяркому пятнышку света. Из-за жуткой боли я на какое-то время потерял способность мыслить. Действовал исключительно на рефлексах. Не понял, как оказался у низенькой дверцы в неказистую бревенчатую избушку, из окна которой лился на улицу тот самый тусклый свет.

Хотел сильно постучать в дощатую дверь кулаками, но получилось как-то не очень убедительно. Впрочем, меня услышали. Дверь распахнулась. Мне навстречу вырвался клуб пара. Пахнуло теплом, слегка спертым домашним духом и запахом чего-то съедобного. В следующий момент мозг отключился, и сознание провалилось в блаженное беспамятство.

Глава 1

На память обычно не сетовал,

Хоть в ней и премного всего,

Я вспомнил сегодня про этого…

Ну, этого… Как там его?…

 А. Кукушкин.

Пробуждение стало не самым приятным для меня моментом. Такое ощущение, что тело долго находилось в работающей бетономешалке, затем его долгое время держали в жидком азоте, после чего расколошматили посредством механического кузнечного молота, в конечном итоге собрали разрозненные кусочки и склеили абы как. Тупая ноющая боль во всем организме и острая боль в правом боку, общая слабость и гнетущее чувство чего-то очень важного для меня, утерянного навсегда.

Сил не хватало даже для того, чтобы распахнуть веки и осмотреться. Уши воспринимают какой-то невнятный шум из которого вычленить что-либо членораздельное мешает общее ослабленное состояние. Хотел пошевелить руками, организм будто огнем обдало. Кажется, я застонал, может и вскрикнул – не могу точно сказать.

Как результат неразборчивое «бу-бу-бу» переместилось ближе ко мне. Как ни старался, ничего не мог понять из этого навязчивого бубнежа. По лицу прошлось что-то мокрое, губы также оросило влагой и немного затекло в рот, проглотил, но вкуса не ощутил. Все означенные действия отняли у меня остатки сил, и я вновь погрузился в мрачную тьму беспамятства.

Второе возвращение в реальность было немногим легче. Общая боль притупилась, хоть и чувствовал себя совершенно обессиленным. На этот раз мне удалось приоткрыть глаза. В помещении, где я находился, царил беспросветный мрак. Пришлось вынужденно отказаться от зрительного восприятия и перейти к анализу осязательных, слуховых и обонятельных ощущений.

Лежу без одежды на чем-то вроде матраса в меру мягком, пахнущем сеном. Голова покоится на подушке, набитой все тем же душистым сеном. Сверху на мне что-то лохматое, довольно тяжелое, запах маминой каракулевой шубки из далекого детства. Так, и с этим разобрался, скорее всего, овчина, ну или какой иной мех.

Прислушался. Где-то наверху в печной трубе завывает ветер. Откуда мне известно про печную трубу? Так мои дедушка с бабушкой по отцовой линии проживали в деревне и регулярно забирали меня на лето к себе, предоставляя возможность моим родителям беспрепятственно клепать мне сначала братика, а потом и сестренку. Вот у них в бревенчатой избе пятистенке была печь, точнее две печки. Одна в белой (жилой) части исключительно для тепла с лежанкой, заваленной овчинными тулупами. Другая на кухне огромная конструкция с темным мрачным горнилом, закрываемым металлической заслонкой и специальным топочным отделением с набором колец, регулирующих силу пламени. Мне казалось, залезь я на нее и скомандуй: «По щучьему велению, по моему хотению…» и так далее по теме, и эта дымящая трубой махина подчинится моей воле и поедет, нет не во дворец к какому-нибудь царю за прекрасной царевной (девчонки тогда меня еще не интересовали), а на зависть всем деревенским обитателям помчит по центральной улице. Вообще-то повседневно пищу готовили на сжиженном баллонном газе. Кухонная печь использовалась для выпечки разного рода пирогов, варки и томления вкуснейших щей из кислой капусты, а также тыквенной каши с пшеном изюмом и еще чем-то вкусным. У-ух! Пальчики оближешь. Так вот, часто в ветреную погоду наши печные трубы издавали подобные звуки, будто переговаривались друг с другом.

В какой-то момент к ненавязчивому напеву ветра в трубе присоединилось громкое шуршание. Где-то в дальнем углу кто-то яростно царапал когтями деревяшку. Царапанье продолжалось недолго и вскоре там негромко мяукнуло и все затихло. Ага, кошка или кот. Разумно, без кота-мышелова в деревне никак – грызуны одолеют.

Интересные ароматы в помещении, будто травы лекарственные кто-то сушит. Нос тут же вычленил запахи мяты, полыни, ландыша, ромашки, листа черной смородины и многого другого. Раньше как-то не замечал за собой столь тонкого обоняния. Интересно, откуда что взялось?

То, что я нахожусь не в своей городской квартире, то ли деревенском доме, то ли на даче у кого-то из друзей мне понятно. При этом, мое нынешнее состояние для меня полная загадка. Наиболее вероятная версия: отправился в гости, там надрался до поросячьего визга, вдобавок с кем-то поцапался или грохнулся с лестницы. Скорее всего, все-таки упал с высоты. По пьяни я человек спокойный к буйству и другим непотребствам не склонный.

И все-таки, где я? Не припомню, чтобы кто-то из моих друзей занимался заготовкой дикоросов. Грибы, ягоды, веники березовые для бани – это норма, но, чтобы пижму, одуванчик или крапиву со зверобоем в дом тащить и развешивать под потолком при изобилии на полках аптек нормальных лекарственных средств, на мой взгляд, перебор. Ладно, меня оно не касается, у всех свои причуды.

И тут я вспомнил недавний сон, будто лечу в мрачной пустоте в направлении какого-то золотистого свечения, а потом бег по снегу, а еще избушка в лесу. Это надо же такому примерещиться! Не, пожалуй, стоит более ответственно относиться к приему крепких алкогольных напитков. Благо хозяева дома не выперли меня на улицу в нетрезвом состоянии, а чин чином предоставили кров и постель. Рука скользнула по телу вниз, и в районе груди наткнулась на тугую повязку.

«Неужто во время падения ребра поломал? – промелькнула в голове здравая мысль. – В таком случае почему не вызвали скорую помощь? По логике вещей, с переломанными костями я должен находиться в хирургическом стационаре под неусыпным надзором заботливого медперсонала. Залогом тому мой дорогущий медицинский полис от одной из самых продвинутых российских страховых компаний».

Ниже оказалось еще интереснее, мои чресла были обернуты тканью, под которой прощупывалось что-то бесформенное мягкое. Памперсы напоминает, но какие-то уж очень грубые неудобные. Был у меня неприятный момент в жизни, после автомобильной аварии пришлось около месяца проваляться в больнице с переломом ноги на растяжке, вот тогда памперсы стали для меня палочкой-выручалочкой. Даже представить не могу, как бы без них обходился. Интересно, в чью это светлую голову пришла гениальная мысля обложить меня чем-то мягким и завернуть в тряпицу? Ладно, после разберемся.

Следующим моим открытием стало полное отсутствие пивного животика. На его месте находился провал, где под тонким слоем кожи прощупывался жиденький пресс живота. Рука метнулась к лицу на худых щеках ни малейшего следа жесткой щетины, наличие которой проявляется буквально через несколько часов после самого тщательного бритья. Наоборот, кожа лица нежная, бархатистая, как у ребенка… Чёрт! Чёрт! Как у ребенка…

В памяти в очередной раз всплыл недавний сон. Долгий полет в пустоте. Мой прорыв через нарушенную ткань бытия. Босые ножки топают по неглубокому снегу и маленький кулачок, бьющий в дощатую дверь входа в избу. Нет, не может быть! Неужели я на самом деле умер в той прошлой жизни? В чьем же, в таком случае, теле я оказался? Панические мысли лихорадочно забегали под черепной коробкой, грозя превратить голову в некое подобие взорвавшейся гранаты. В какой-то момент перегретое сознание не выдержало, и я вновь погрузился в спасительное небытие.

Акт третий. Открываю глаза, прислушиваюсь сначала к внутренним ощущениям. Вроде бы, мне значительно легче, чем в предыдущие разы. Общая слабость никуда не делась, но появились потребности. Во рту сушь, как в пустыне Гоби. Одновременно присутствует потребность опорожнить мочевой пузырь.

Попытался позвать кого-нибудь на помощь, но из иссушенного рта вырвалось что-то наподобие мычания. Впрочем, этого вполне хватило.

– Неужто очухался, милок! – голос принадлежал, вне всякого сомнения, пожилой женщине и здорово напоминал голос самой популярной киношной бабушки Татьяны Ивановны Пельтцер. – Я-то уже думала, что окочуришься. Повезло тебе, малой, под счастливой планидой родился, аль в рубашке.

Повернул голову на источник звука. Льющийся из окна свет вполне позволял рассмотреть обстановку во всех подробностях, да и само зрение как-то обострилось. У жарко растопленной печи стояла старушка в изрядно поблекшем от многочисленных стирок цветастом платье, спереди прикрытым фартуком из какой-то дерюжки. Росту невеликого. Откуда понял? Не могу толком объяснить, просто понял и все. Волосы седые уложены на голове в замысловатую прическу из переплетенных между собой нескольких косиц, скрепленных заколками. Лоб высокий. Глаза голубые изрядно выцветшие от старости. Кожа лица изрезана многочисленными морщинами. Нос крупный с заметной горбинкой. Рот увядший со сморщенными блеклыми губами. Подбородок острый заметно выступает вперед. Шея тонкая, птичья. По внешнему виду, эту особу можно легко принять за классическую злую бабу-ягу из русских народных сказок. Образ дополнял здоровенный котяра черной масти, трущийся, задрав хвост трубой, о ноги старушки. Именно кот в самом что ни на есть брутальном виде, ибо ничуть не стеснялся демонстрировать присутствующим свое котовье хозяйство. Время от времени котяра предупреждающе брызгал зелеными искрами в мою сторону, мол я тут главный. Затем всё его внимание вновь переключалось на хозяйку.

«Покатаюсь, поваляюсь на Ивашкиных костях, ивашкиного мясца поевши!», – нет, не то, слишком уж глаза добрые и, вроде бы, женщина рада моему возвращению в реальность.

– Бы, мы, бык, мык, – я попытался донести до хозяйки суть обуревавших меня в данный момент желаний. В конечном итоге поднес руку ко рту и жалобно посмотрел на нее, мол, спасите-помогите умираю от жажды.

– Ах ты ж, страдалец! – отставив в сторонку ухват, всплеснула руками старушка. – Чичас напоим. – Она с завидной грацией подбежала к столу, схватила деревянный ковшик, затем метнулась к стоящему на скамейке у печи чугунку, зачерпнула оттуда и вскоре поила меня, аккуратно придерживая голову свободной рукой.

Жидкость оказалась теплой, скорее даже горячей. И, судя по вкусу, это была не просто вода, а отвар каких-то трав. Выдул целый ковш, отчего второе мое насущное желание еще сильнее обострилось.

– Бабушка, мне бы того… – смущенно обратился к хозяйке. И тут до меня дошло, что вместо солидного мужского баритона говорю неокрепшим мальчишечьим голоском. Вообще-то, не очень удивился данному факту, кажется, был готов к чему-то подобному.

– Чего, милок?

– Ну… отлить бы.

– Ах, это! – весело заулыбалась старушка. – Так пруди лежа, можешь и по большому оправиться. Хе-хе-хе! Сфагнум он всё впитает. Не смущайся, тебе самому ходить в уборную покамест рано, поскольку болезный и вставать я тебе, милок, разрешу еще не скоро.

Сделал как было рекомендовано «врачевательницей». Полегчало. Судя по ощущениям, этого самого сфагнума в доморощенном памперсе было достаточно, чтобы не протекло в постель.

– Бабушка, а сфагнум – это что такое?

– Да мох болотный, – начала объяснять женщина, – первая на деревне штука, опосля, конечно, еды. Его и на раны накладывают, и под лежачего больного, и прокладку для девок и баб… хотя, тебе, малёк, этого знать не полагается, а еще задницу им подтираем. Это вам городским газету подавай, али специальную бумажку. А мы сельские, народ простой – где лопухом, где мхом обходимся оченно даже прекрасно.

– Откуда знаете, что я городской?

– Ну как же, ты хоть не по сезону одемши сюда пришел, при этом одежка на тебе хоть и рваная, но дорогая по нонешним ценам. Бельишко нижнее пошито из настоящей шелковой ткани, сюртучок со штанишками из англицкого вельвету, уж-жасно дорогущего. Нет, не из простых ты, малец и не из работяг. Непонятно, где обувку потерял и как, топая по снегу босым, пальцы на ногах не отморозил? Прям чудеса! Интересно, откуда ты такой взялся на мою голову?

– Не знаю, бабушка, память будто ножом отрезало. Кто я и откуда, хоть огнем пытайте, не скажу.

Мне хотелось и самому задать доброй старушке кучу вопросов, однако, накатившая слабость заставила смежить веки и вновь отключиться от реальности. Возможно, выпитый мной отвар содержал какой-то снотворный компонент, а может быть, я и ошибаюсь и моя сонливость вызвана общим состоянием ослабленного организма.

Следующее пробуждение случилось, судя по столбу света, льющемуся из небольшого оконца также днем. Тут я или проспал недолго, скорее всего, наоборот, продрых целые сутки. Со временем у меня без моего дорогущего «Ролекса», на худой конец, мобилы, определенно, затыки. Распахнул веки и первым делом щедро поделился жидкостью из мочевого пузыря с «памперсом». Затем покряхтел для привлечения внимания хозяйки. Осмотрелся, в избе никого, кроме меня и беззаботно дремлющего на печной лежанке черного как ночь котяры. Эвон как вольготно развалился на спине, лапищи свои мощные когтистые растопырил, шары вывалил всем на обозрение. Ну прям охальник. На мое пробуждение ухом не повел.

«Вот же засада! – голову посетила запоздалая мысль, – даже не поинтересовался, как звать-величать мою спасительницу. Точнее, спасительницу моей теперешней бренной оболочки».

То, что отныне я не солидный мужчина на пятом десятке. Хоть и не олигарх, но кое-чего мне все-таки удалось в той жизни достичь. Во всяком случае, интересная работа позволяла мне обеспечивать вполне завидное материальное положение. Трехкомнатная квартира в престижном районе города, автомобиль бизнес-класса, ежегодный отдых не в какой-то там задрипанной Турции, или шумном вонючем Тунисе, только райские Карибы или Багамы и только в персональном бунгало со всеми удобствами в обществе очередной мимолетной подружки. М-да, исходя из сложившейся ситуации, не видать мне отныне всего этого и вообще, что делать, оказавшись в теле ребенка пока не знаю.

Воспоминания о потерянном навсегда беззаботном счастье, разбередили душевную рану. Хочу назад в уютное начинающее дряхлеть тело, к привычному укладу жизни. Хочу продолжать дурить головы потребителям гофротары и получать с каждой удачной сделки свой законный процент. Хочу по вечерам, вооружившись бутылочкой пивка, читать всякий бред на псевдоисторических форумах и добавлять к нему собственные измышления, не менее бредовые, или троллить всяких умников, выкладывающих свои посты в Инете. Хочу на выходных выезжать на природу в теплой дружеской компании с мангалом, шампурами и заранее замаринованным шашлыком.

– Хочу, хочу, хочу!

Разнервничался до такой степени, что не заметил, как заорал на всю избу. Тьфу на меня! Истерю, как Марфушенька-душенька из фильма «Морозко», блин! Та тоже много чего хотела. Вот барсика (или как там его) напугал, напрягся и зырит на меня своими изумрудными зенками.

Итак, чем на сей раз боженька наградил?

С великим трудом мне удалось скинуть с себя тяжеленный овчинный тулуп. Приподнял голову, оглядел доставшееся от неведомого реципиента наследие. М-да, небогато. Тельце тщедушное, ребра на груди обмотаны тугой повязкой, а те, что не замотаны, можно запросто пересчитать, не обращаясь к услугам рентгенолога. Тазовая область сокрыта от взгляда народным «памперсом», набитым высушенным мхом. Ножки – больно смотреть, худющие во многих местах перевязанные тряпками, на обеих ногах безразмерные носки грубой вязки, доходящие до середины голени. Руки – тонкие палки с заметно выделяющимися локтевыми суставами и нитками мышц под синюшной кожей. Красавец, однако! Кастинг на роль узника Бухенвальда, считай, успешно пройден.

Вид изможденной плоти привел к вполне ожидаемому результату. Мне захотелось есть. Нет, жрать. Точнее ЖРАТЬ. Вот как бы так. На кухонном столе стоял исходящий паром котелок с каким-то варевом. Однако видит око, да зуб неймет. Сил едва хватило натянуть на себя обратно спасительный тулупчик, поскольку в избушке было не так уж и тепло.

Тем временем невыносимый голод становился все более невыносимым. Я даже начал бросать плотоядные взгляды в сторону греющегося на печи кота. Тот в свою очередь будто что-то почувствовал, резко подскочил, одарив меня крайне недружелюбным взглядом, громко мяукнул и спрятался от греха подальше за печной трубой.

Тут дверь в избушку тихонько скрипнула. На краткий миг в помещении стало значительно светлее. Появилась хозяйка в овчинном полушубке и с вязанкой поленьев в руках. Скинув ношу у печи, бабушка распрямила спину и, посмотрев на меня, констатировала.

– Вот и славно, соколик, проснулся. Поди голодный, аки зверь. – В ответ я лишь интенсивно закивал головой, поскольку обильное слюноотделение во рту мешало объясняться членораздельно. – Счас подам. Бульон еще с раннего утра в печи томится.

Полулитровая глиняная миска с горячим мясным бульоном была оприходована мной в считанные мгновения, ни капли не пролетело мимо рта. Осушив емкость, с благодарностью посмотрел на добрую енщину. Зверский голод еще не прошел, но теплая волна, пронесшаяся по пищеводу вниз к желудку, весьма обнадеживала и настраивала на оптимистический лад.

– Спасибо, бабушка! – от всего сердца поблагодарил я.

– Да ладно, – та махнула рукой. – Хорошо, хоть организьм начал пищу принимать. Когда валялся в забытьи, пару раз пыталась напоить тебя бульоном, а ты все обратно извергал. Не принимал он пищу, ну ни в какую. Вроде водицу и отвары не отвергал, а от обычного куриного бульона тебя буквально наизнанку выворачивало. Жалко смотреть было.

– Я бы не отказался пожевать чего-нибудь более существенного.

– Нельзя тебе пока что «более существенного», – улыбнулась старушка, отчего перестала походить на Бабу-ягу, скорее на добрую и заботливую бабушку, хлопочущую над больным внуком, – кишки скрутит в узелок, так и помереть в корчах недолго. Упаси Христос! – Хозяйка повернула лицо к незамеченной мной ранее иконе в красном углу горницы и перекрестилась по-старообрядчески двуперстием.

А может я все-таки на Земле оказался? – в голове появилась весьма обнадеживающая мысль, – занесло с Того Света прямиком в мой родной мир. А вдруг, Земля и вовсе единственная во Вселенной планета, населенная разумными существами? Ну попал к старообрядцам в Сибирь или на Дальний Восток. Так отсюда и до цивилизованных мест добраться вполне можно. А там… Есть у меня несколько вкладов на предъявителя, как-нибудь доберусь до них. Сложно в моем детском состоянии, но вполне осуществимо. Дальше… дальше буду думать.

– Бабушка, простите, что не поинтересовался вашим именем и отчеством. Не до этого как-то было.

Хозяйка весело покосилась на меня.

– Ну кто бы сумлевался, значица, точно из господ, аль интеллихентов будешь. А кличут меня Василисой Егоровной из рода, основанного Третьяком, значит Третьяковы мы. Кто поменьше – бабушкой Василисой именуют, а все прочие – просто Егоровной. Знахарка я местная, из людей по возможности всякие хвори изгоняю где травкой, где наговором старинным, где посредством резекции, но завсегда с молитвой, ибо без воли Господа нашего Иисуса Христа никакая болячка не заживет.

– Так я на Земле, в Российской Федерации?! – возбужденно воскликнул я.

– Странны речи ведешь, мальчик, хоть молвишь по-русски. На Земле, конечно, а где же нам еще быть, разумеется в Рассее-матушке, тока у нас никакая не хведерация а царство-государство, анперия называется. Бо-ольшущая, сказывают. От германских и польских земель до восточного окияна, и от полнощных морей до южных окраин на многие тыщи верст раскинулась. И языков всяких-разных у нас великое изобилие.

– А год, год нонече какой? – Не заметил, как начал заимствовать у Егоровны специфические речевые обороты. Нонече, давеча, анперия…

– Дык одна тыща восемьсот пятьдесят третий от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа.

Так, ситуевина, можно сказать, хреновая. Середина позапрошлого века со всеми неприятными моментами, свойственными тому времени. Вроде бы крепостничество еще не отменено, трудовой народ страдает под лютым ярмом помещиков-самодуров.

– Василиса Егоровна, а до столицы далеко отсюда?

– Тебе до какой? Владимира али Суздаля? Хотя и туда, и сюда на паровозе чуть более суток добираться. Калуцкие мы, под боярином Андроновым проживаем.

– Калужские, – на автомате поправил старушку.

– Ну да, правильно калужские, но тут народ бает по-своему, хоть ты ему кол на голове теши.

– А Москва, как же?

– Хе, Москва… Это ты про городище малое, что в сотне верст отседова? Таки чисто дярёвня глухая, там болотня сплошная, топи непролазные. Грят, нечисти всякой по лесам в тех местах видимо-невидимо. А народишку не бог весть сколько. Хотя клюква оттудова, да всяка друга лесная ягода оченно даже хороши… – неожиданно старушка оборвала свой треп и, вперив в меня взгляд своих водянистых глаз, спросила: – А чой-то ты про Москву спросил, аль припомнил чего?

– Не, бабушка, вообще ничего не помню, даже как меня зовут, – в расстроенных чувствах пролепетал я.

Господи, куда же это меня занесло? Москва – «дярёвня», столицы две – Владимир и Суздаль, царь-анпиратор, боярин какой-то Андронов калуцких земель владыка. Ёптыть! Как бы разобраться во всем этом и не вызвать ненужных подозрений. Впрочем, я пацан несмышленый, еще недавно валялся в горячке, к тому же, память отшибло. Интересно, сколько мне лет и каким образом оказался темной ночью один в лесу неподалеку от жилища местной знахарки? Вопросы, вопросы, а в голове уже круговерть и туман от переизбытка впечатлений.

Егоровна внимательно посмотрела на меня, затем споро метнулась к столу, на котором стоял знакомый чугунок. Быстро зачерпнула из него деревянным ковшом и поднесла к моему рту.

– На-ка выпей, милок. А потом поспишь. Глядь, что-нибудь прояснится в твоей головенке.

Сделал как сказала добрая женщина. И через минуту веки сами по себе смежились, и мое сознание в очередной раз провалилось в беспросветный мрак, полностью лишенный какой бы то ни было информационной составляющей.

Глава 2

Глазки закрывай, до семи считай

До семи считай,

А когда проснешься,

Вокруг увидишь рай!..

Детские игры 2

Мерный стук колес на рельсовых стыках. Вагон успокаивающе покачивает из стороны в сторону. Открываю глаза. Купе неярко освещено светом керосиновой лампы-ночника. Хотел повернуться на бок и продолжить досматривать какой-то прерванный ужасно интересный сон, сюжет которого уже успел вылететь из головы. Однако понимаю, что мне со всей срочностью необходимо посетить туалет, иначе мой мочевой пузырь грозит лопнуть как перезревший арбуз.

Осторожно, чтобы не разбудить маму и сестричку спускаюсь со второго яруса. Ноги впихиваю в мягкие домашние тапочки. Стараясь не шуметь, быстро надеваю свой вельветовый костюмчик и выхожу в длинный коридор пассажирского вагона второго класса. Здесь значительно светлее – по стенам всё те же керосиновые лампы, только фитили не прикручены по ночному времени как в купе. Далее иду в самый конец вагона. Славно, заветное помещение не занято. Тут вполне себе чисто. Быстро делаю свои дела, споласкиваю руки, отряхиваю их, поскольку общим полотенцем пользоваться брезгую. Возвращаюсь в коридор. Не доходя нескольких метров до дверей своего купе, слышу приглушенный детский визг и какой-то негромкий шум. Мне вдруг стало необъяснимо жутко. Захотелось бежать отсюда куда глаза глядят. Однако, преодолев робость, все-таки заглянул в приоткрытую дверь.

В неверном свете ночника вижу страшную картину. Двое каких-то мужчин. Кажется, они из соседнего купе. Точно, видел раньше этих двух усачей с военной выправкой. Один склонился над матерью, что там делает, мне не видно. Только её дергающиеся ноги под одеялом. Второй навалился на сестрицу, одной рукой зажал ей рот, другой обхватил тонкую шею и душит. Девочка уже не пытается вырваться из лап злодея, похоже, бандит своей цели добился.

«Кажется, маму тоже душат», – дошло до моего сознания.

Тут первый сместился так, что мне стало видно лицо матери с выпученными от боли глазами и руку душегуба на её шее. Мать меня также увидела и негромко, но вполне различимо прохрипела:

– Андрюша беги, мальчик. Зови лю…

На какой-то краткий миг всё у меня внутри будто оборвалось. Я замер соляным столпом будто жена Лота при бегстве из Содома. Лишь громкий шепот, обращенный к подельнику, того, кто душил маму: – Дан, займись щенком! – вывели меня из состояния ступора.

Горло перехватило спазмом, будто один из душегубов крепко стиснул мою шею своими огромными лапищами, по этой причине я не смог заорать на весь вагон, всего лишь выдал сдавленный хрип. Однако, это не помешало мне, что было мочи, рвануть в сторону тамбура. Будто какая-то невидимая сильная рука толкала меня в спину. А сзади вслед за мной из купе выскочил тот самый Дан – душитель моей сестрицы. Самого мужчину я не видел, ощущал его присутствие по колебаниям теней, отбрасываемых керосиновыми лампами и легким шагам за спиной.

Так или иначе, имеющаяся в моем распоряжении фора позволила мне первому ступить на основательно заплеванный и покрытый окурками металлический рифленый пол тамбура. Интуиция ли, провидение ли, короче, какое-то шестое чувство заставило меня кинуться к одной из дверей и дернуть ручку на себя. Удивительно, но обычно запертая на ключ дверь, на этот раз распахнулась без каких-либо усилий. Похоже, бандиты после удачной операции планировали покинуть вагон именно этим путем. Снаружи непроглядный мрак, ледяной ветер забрасывает внутрь вагона колючие снежинки и безжалостно вытягивает скудные остатки тепла из тамбура. Колебался недолго. Появление преследователя, заслонившего своим телом свет из коридора, стимулировало к отчаянному прыжку навстречу ветру и ночной темноте.

Сильная боль от удара о твердую бугристую поверхность, кажется, щебенчатая насыпь. Потеря на краткий миг ориентации во времени и пространстве. Каким-то образом нахожу в себе силы, чтобы подняться на ноги. Чувствую под босыми ногами холод. Тапки соскочили при падении. Искать нет времени – вдруг душегубы все-таки решат за мной гнаться. Нужно срочно бежать отсюда к людям.

На мое счастье царящий вокруг мрак оказался не столь беспросветным, как это виделось из окна вагона. Причиной тому первый выпавший в этом году снег, покрывший белым саваном открытые участки местности и отяготивший кроны деревьев. Железная дорога выделялась на светлом фоне темной полосой.

Не мешкая ни мгновения, рванул в сторону чернеющей неподалеку кромки леса. Мне казалось, там будет теплее и безопаснее, чем на открытом продуваемом всеми ветрами пространстве. Ошибочка вышла. Бежать по темному лесу в ночной темноте стало еще той задачей. Частенько незащищенные подошвами обуви ступни наступали на что-то острое, а по телу время от времени прилетало от хлещущих веток, особенно неприятно доставалось рукам, коими я вынужден был прикрывать лицо. Пришлось сбавить темп. Благо на темной лесной подстилке не покрытой снегом не оставалось следов от моих босых ног и о преследователях можно было забыть.

В какой-то момент неудачно скатился с крутого склона подвернувшегося на пути оврага. Во время падения на что-то напоролся боком, кажется это был торчащий из земли обломок сухого куста. Сильная боль в разодранном боку неожиданно привела меня в чувства. Какое-то время брел вдоль ручья, текущего по дну оврага. Затем, когда склон стал более пологим выбрался наверх. На этот раз оказался в чистом поле. Далее мозг будто выключился, лишь помню, что куда-то брел, дикий холод терзал тело, отодвигая в сторону все прочие болевые ощущения от ран, полученных на склоне оврага и до этого при падении из вагона и ходьбе по лесу.

В какой-то момент заметил огонек на фоне темных деревьев и рванул к нему изо всех оставшихся силенок. Не добежал. Острая всесокрушающая боль подавила желание бороться за жизнь…

– А-а-а! – проснулся от громкого звука собственного голоса.

Вроде живой. Лежу под овчиной на матрасе, набитом душистой травой, и на такой же подушке. Ночная темень. Привычный гул ветра в печной трубе. Лихорадочно ощупал тело. Руки ноги на месте. Зудящий рваный шрам на боку никуда не делся. Все прочие болячки и трещины в ребрах, благодаря целебным мазям Василисы Егоровны, давно затянулись и более о себе не напоминают.

На мой крик из соседней комнаты прямо в ночной рубашке примчалась обеспокоенная хозяйка с горящей керосиновой лампой в руке. Присев на кровать сбоку, она поставила светильник на пол, и сухой ладошкой коснулась покрытого холодным потом лба. Затем для чего-то сжала между пальцев мочку моего правого уха. Кажется, ничего опасного для моего здоровья не обнаружила. И уже без тревоги в голосе спросила:

– Что с тобой, милок? Неужто сон нехороший привиделся?

– Именно сон, бабушка.

Я подробно пересказал доброй старушке содержание своего ночного видения, вызвавшего столь бурную реакцию моего нового не до конца окрепшего организма.

Выслушав мой рассказ, Василиса Егоровна какое-то время сидела, молча пялясь в бревенчатую стену. Наконец она вышла из состояния медитативного транса и негромко пробормотала себе под нос:

– Значица, ты у нас Андрей. Мать твою с сестрой, скорее всего, душегубцы кровожадные лишили жизни. Таперича понятно, как ты оказался один в нашей глухомани, босый и в своем легком костюмчике.

– А может быть, это всего лишь сон и никакого отношения к реальности не имеет?

– Не, малец, мню, не простой сон ты увидал. Фамилию, часом не узнал свою?

– Не, бабушка, не помню, хоть убей.

– Ладно, по утряне в Боровеск отправлюсь, может на станции что-нить удастся узнать. А ты покамест поплачь, коль невмоготу будет. Слезы, мальчик, оне горе из души хорошо изгоняют и от всяких нехороших мыслев отвращают.

– Каких мыслей, бабушка? – поинтересовался я.

Старушка смутилась и пробормотала скороговоркой:

– Ладноть, спи, Андрюша. Завтрева дел полно.

Пожилая женщина осенила меня двуперстным знамением и удалилась на свою половину, отгороженную от прочего пространства дома дощатой перегородкой до самого потолка и обогреваемую одной из стенок кухонной печи. В свою очередь означенное помещение было разгорожено на две неравных половины. Что потеплее и поменьше была спальней Егоровны, а что побольше являлась приемным покоем для нуждающихся в срочной медицинской помощи жителей окрестных деревень и сел. Туда даже отдельный вход со двора имелся, чтоб – по словам хозяйки – «грязными ножищами чистый пол не топтали».

Я же сильно горевать не стал. Ну померли биологические мать и сестра этого тела, я их не знал, да и вряд ли когда-нибудь узнал бы, не случись злодейского нападения на беззащитных путешественников. Насколько я понимаю мать с двумя детьми ехала на поезде (интересно куда?). Мне известно из рассказов гостеприимной старушки, что в восьми верстах от её избы раскинулся уездный городишко Боровеск, через который проходит железная дорога, местные её еще называют «чугунка». На юго-западе она доходит до губернской Калуги, далее следует на Киев, потом к черноморским городам Российской империи. На северо-востоке чугунка через Подольск и ряд других городов ведет к первой и главной столице империи Владимиру. Василисе Егоровне в свое время довелось побывать в обеих столицах. О Владимире она выразилась довольно обидно: «суета и неразбериха». Суздаль, по её мнению, «спокойствие и благолепие», недаром главная резиденция царей российских расположена именно там среди многочисленных православных храмов и монастырей. Владимир же больше деловой и политический центр Российской империи, там расположены все главные министерства, ведомства и прочие государственные учреждения. Еще одной столицей-торговой неофициально считается Нижний Новгород. Его Егоровна когда-то также посетила. «Дымишша», «грязишша» и «толковишша» – вот и все её эпитеты об этом мировом центре торговли и промышленности.

Так, слегка уполз мыслями по древу, просим прощения.

Получается, что я, мать и сестра ехали в поезде либо в направлении Калуги, либо в столицу. Здесь меня, как и в той жизни, зовут Андрей, Андрюха, Андрюша, Андрюшка, ну и Андрейка. Славно, привыкать к новому имени не нужно, как был Андреем, таковым и остался.

Еще жирнющий такой плюс, даже плюсище – это то, что оказался среди людей, говорящих по-русски. Пусть с окающим волжским говором, а не московским акающим, но общающихся между собой на привычном мне языке. Я знаю английский, немецкий, испанский и финский, на уровне свободного общения с носителями языка, но очутиться в теле обитателя Туманного Альбиона, бюргера какого-нибудь германского королевства или затюканного русскими чиновниками чухонца не очень хотелось бы. Также категорически не желаю оказаться на Востоке, в Африке или среди первобытных индейцев одной из двух Америк. Короче, свезло, так свезло, тут уж не поспорить.

С другой стороны, середина девятнадцатого века. Эпоха непрерывных войн. Русская экспансия в Сибирь, на Дальний Восток и в Америку. С облегчением узнал, что крепостного права в том виде, каким он было в моей истории, тут никогда не существовало. Однако тут есть сельская община, выйти из которой крестьянину ой как не просто.

Виноват, снова отвлекся от интересующей меня темы.

Факт убийства женщины и дочери, а также пропажа второго ребенка наверняка заинтересует полицию. По делу будет проведено тщательное расследование, которое, в конечном итоге, приведет к избушке доброй бабушки Василисы Егоровны. Мир не без добрых людей и о неожиданном появлении в доме пожилой женщины несовершеннолетнего ребенка будет доложено кому следует.

Интересно, что за семья у нашего малолетнего Андрюши? Бельишко-то, да сюртучок на мне явно не из самых дешевых – эвон как восхищалась ими Егоровна.

Еще один момент не дает мне покоя. Судя по внешнему виду душегубов, это вовсе не какие-нибудь банальные грабители. Ну не было на их руках наколотых перстней и внешность имели вполне себе располагающую. Ага, это я по обрывкам воспоминаний реципиента сужу. На мой же взгляд вполне взрослого мужчины были, скорее, профессиональными киллерами из бывших военных. А вот из бывших ли? Вопрос.

Сильно сомневаюсь, что у матери были при себе крупные денежные суммы. Немного драгоценностей, ну еще какие-нибудь дорогостоящие вещички. Я пока что слабо ориентируюсь в нынешних финансовых реалиях. Но по опыту той прожитой жизни, можно предположить, что вряд ли преступников заинтересовало содержимое женского саквояжа. Ну если она не везла в нем несколько тысяч рублей для какой-то надобности. Но это вряд ли. Тогда что это было на самом деле? В случайности как-то слабо верится. Ну сидят два мужика в купе, маются от безделья, как водится, распили бутылочку-другую винца. Вдруг один другому:

– А не сходить ли нам, уважаемый, в соседнее купе дабы лишить жизни всех его обитателей?

Вы в это верите? Ага, вот и я не верю. Выходит, эта парочка целенаправленно села в вагон, чтобы совершить заранее спланированное и кем-то хорошо оплаченное убийство. Значит, моя биологическая мать и её дети кому-то ну очень сильно мешали. И этот кто-то не пожалел денег для того, чтобы от них избавиться.

Жуть какая-то вырисовывается. Прям теория заговора.

Откровенно говоря, меня мало волнует смерть по сути чужих мне людей. По-человечески мне их, разумеется, жалко, но в том прежнем мире, когда в новостях каждый день сообщалось о десятках и сотнях погибших в катастрофах или от террористических актов, душа огрубела, что ли, и чужая смерть уже не воспринималась как нечто из ряда вон выходящее. А еще фильмы, где убивают едва ли не в каждом кадре грязно с потоками крови, приучили меня воспринимать смерть без должного страха и пиетета, а как некую абстракцию, существующую где-то там далеко не в этой жизни.

Единственным потрясением для меня был уход деда и бабушки. Оба умерли едва ли не в один день, сначала дед от воспаления легких, за ним и бабуля от тоски по любимому человеку. Случилось это давно, когда мне было всего-то шестнадцать лет, но зарубка в душе осталась глубокая. Родители, брат и сестра, слава Богу, живы, а другой родни у нас, вроде как, и не было. Мать сирота воспитывалась с малолетства в детдоме. Впрочем, батя как-то упоминал какого-то то ли троюродного, то ли четвероюродного дядю, проживающего во Франции. Этим только разбередил юношеские мечты о богатом наследстве, полагающемся нашему семейству после смерти заграничного родственника. Откуда только взял, что дядюшка миллионер? Понапридумывал себе невесть что, тьфу, прям вспомнить стыдно.

Во всей этой истории с моим побегом из пассажирского поезда меня интересует лишь один момент – станут ли меня искать те, кто заказал убийство матери и двух детей? С одной стороны, мальчишка от силы лет двенадцати-тринадцати, без теплой одежды и приличной обуви соскакивает с летящего на полном ходу поезда и оказывается в лесу. И это не лес средней полосы моего мира, где все хищное зверье давно повыбито и волка или медведя можно было встретить лишь в специальном заповеднике. Здесь этого добра хватает за глаза, и мне здорово повезло не наткнуться на стаю волков, рысь, росомаху или еще какую зубастую и очень голодную медвежуть. Случись такое, через пару дней никакая комиссия не обнаружила бы даже моих косточек, тем более выпавший снег скрыл бы до весны все следы, а там, если кто-нибудь и обнаружит обрывки детской одежды, вряд ли помчится в полицию докладывать о своей находке. Люди чаще всего бывают равнодушными к чужой беде и предпочитают не связываться с официальными властями. Выходит, исполнителям выгодно доложить заказчику о несомненной гибели мальчишки в лесу.

Ну доложат, а где доказательства? Если целью убийства были все трое, вряд ли заказчика удовлетворит невнятное блеяние о моей практически стопроцентной гибели. Выходит, стоит ожидать появления любопытствующих визитеров, задающих всякие интересные вопросы.

«А не появлялся ли в вашей деревушке пацан вот с такими приметами?», – а может еще и портрет покажут.

Это пока о моем появлении в доме доброй Василисы Егоровны Третьяковой никто из местных не в курсе. Но народ глазастый рано или поздно все прознает и, увидев портрет, непременно похвастается, мол, видел такого, живет у бабки Егоровны приблудыш. Интересно, сколько времени я проживу после этих откровений?

С другой стороны, я здесь уже больше двух месяцев. Все это время в основном находился в лежачем положении. Даже не из-за полученных травм. Просто моя нынешняя бренная оболочка никак не желает принять чужое духовное содержимое. У меня обычно что-то подобное случалось с новой обувью. С кроссовками проблем не было, но с кожаными туфлями наблюдалась одна стандартная заморочка – обувь даже от самых продвинутых изготовителей поначалу натирала ноги до кровавых мозолей. Лишь через какое-то время шузы обнашивались, и переставали причинять дискомфорт. Только последнюю неделю мне худо-бедно и со скрипом удается подниматься с койки. Ненадолго.

Если поисковые работы в окрестностях проводились, никто из местных меня не мог выдать. Вряд ли поиски затянулись надолго. Приехали какие-то важные господа, опросили население какой-нибудь окрестной деревушки, возможно, показали мой портрет. Поимев отрицательный результат, отчалили к следующему населенному пункту по списку. За пару месяцев всяко уложились. Выходит, опасаться кого-либо мне не стоит. А еще за это время мои волосы здорово отросли. Добрая Василиса Егоровна обещает остричь патлы, пожалуй, уж очень укорачивать их не стоит. Под горшок ножницами, и достаточно, стану похож на среднестатистического крестьянского малолетка.

Вообще-то в связи с моим окончательным выздоровлением возникает насущный вопрос: «Как мне быть дальше?». Разговора с Егоровной пока на эту тему не заводил, но не век же мне висеть на её шее. Очухаюсь, глядишь, и попрет со двора, мол, я тебе никто, вали, откедова появился. И отвалю. Вопрос – куда? В ближайший город? Сдаться полиции, мол так и так, напали в поезде, сбежал, потерял память, ищу родню.

А где гарантия, что какой-нибудь служитель закона не подписался за вознаграждение докладывать кое-кому о появлении всяких подозрительных пацанов моего возраста и внешности? Во-во, и я о том же. Донесет, за мной приедут и, как положено по условиям договора, прибьют и прикопают в тихом месте. Я, конечно, знаю, куда попадет моя душа после очередной смерти, но возвращаться обратно во мрак бесконечного Ничто, чтобы в нем раствориться, или потерять память в сияющем Нечто и отправиться на очередной цикл перерождений желания не возникает. Я хоть испытал непередаваемый шок от вселения в тело ребенка, но постепенно осознал все прелести моего нового существования. Впереди целая жизнь. Пусть исторические реалии и условия существования вообще не соответствуют тем стандартам, к которым я привык. Стерпится – слюбится. Жаль, что я не всезнающий Вассерман или какой супер-пупер продвинутый выживальщик типа Баженова, завсегда готовые оказаться где угодно и двинуть прогресс со страшной силой. Однако надеюсь, что и у меня найдется что-нибудь такое, чего не стыдно предложить этому миру. Пока не знаю, что, но надежды не теряю. Вот только достигнуть бы возраста, когда к моим словам начнут прислушиваться взрослые дяди. Может быть, даже автомат Калашникова смогу учудить. Не, пожалуй, не получится, мне знаком только принцип действия, а дьявол, как известно, кроется в деталях, да там еще патрон изобретать… Нет, не стану даже пытаться заниматься ерундой. Придумаю что-нибудь другое. Например, создам новую религию. Расскажу людям о том, что их всех ожидает после смерти. Организую горстку сектантов, буду им втюхивать в воспаленные головы о золотом Чистилище и грядущих перерождениях, а они в благодарность станут меня содержать и одаривать своей любовью, особенно юные девы, ну и от взрослых дам в соку не откажусь. Хе-хе-хе!

Эко, Андрюха тебя занесло, – мысленно укорил сам себя, – хватит ерундой маяться, давай-ка глазки закрывай и спать.

Баранов считать не пришлось. Заснул моментально. Проснулся, как обычно, когда Василиса Егоровна, уже растопила печь и принялась двигать чугуны в печи посредством ухвата и еще греметь чем-то тяжелым.

Поднялся, кряхтя, с постели. Надел выделенные хозяйкой порты из домотканого полотна, рубаху-косоворотку, обмотал ноги портянками, сунул их в валенки и, накинув на плечи полушубок, медленно вышел во двор. Теперь, когда получил возможность передвигаться на собственных ногах, отправлять естественные потребности дома в помойное ведро категорически отказался.

Посетил туалет, подтерся всё тем же сфагнумом. Покинув благословенное место, прогулялся по двору. День обещает быть довольно теплым, но облачным. За ночь снегу нападало сантиметров десять, пожалуй, после завтрака стоит заняться его уборкой. Набрал горсть снега, слепил комок и хотел, было, метнуть его в стоящую неподалеку елку, но, заметив присевшую на забор сороку, решил поменять цель. Разумеется, промазал. Осторожная птица вовремя углядела манипуляции двуногого существа и пулей взвилась в воздух, недовольно стрекоча на лету.

Возвел очи Горе, вдохнул свежий лесной воздух. Хорошо-то как! На дворе вьюжистый февраль с периодическими оттепелями. Весна неумолимо приближается. По словам Василисы Егоровны, климат тут заметно мягче, нежели в средней полосе России моей реальности. Зима начинается где-то в первой декаде декабря, заканчивается в начале марта. Короткое весеннее межсезонье, и к концу апреля травка зеленеет, солнышко блестит, вишни, яблони, груши зацветают, ласточки и всякие там стрижи прилетают. Короче, лето начинается, пора зерновые сеять, картошку сажать со всеми прочими огурцами и томатами, ну и брюкву с репой. Как же без них? Лето достаточно длинное, поэтому с рассадой и теплицами здесь заморачиваются только особо отмороженные огородники – все и так вызревает, даже дыни с арбузами. До начала октября тут настоящее лето. Осень достаточно теплая, но периодически случаются ночные заморозки.

При заботливом отношении к землице, крестьяне получают приличные урожаи разных культур. Хватает для прокорма семьи, домашней скотины, уплаты налогов и на продажу остается. Случаются, разумеется, неурожайные годы, зальет поля дождями или градом побьет, а также иные напасти. На этот случай крестьянская община имеет определенный запас зерна и других продуктов для своих членов.

Позавтракали с Егоровной блинами со сметаной и вареньем, выпили по кружке ароматного кипрейного чая с медом. Я мёл еду как не в себя. Старушка, глядя на меня, улыбалась счастливо, да приговаривала время от времени:

– Кушай, милок, едой силу не вымотаешь. Как полопашь, так и потопашь. – И еще в этом духе разных народных «мудростев».

Набил брюхо до отказа, поблагодарил хозяйку по-местному канону:

– Спаси Христос тебя, Василиса свет Егоровна!

– И тебе не хворать, Андрюшенька! Меня днесь до вечера не будет, а мобыть возвернусь только к завтрешнему обеду али к вечеру. Ты не волнуйся. Щи, картоха в печи в чугунках. Хлеб, соль, масло сало, мед и прочее, знаешь, где хранятся. Не забудь покормить вечером Сидорку и завтрева по утряне. Много не давай, избалуется, мышей ловить перестанет.

Черная бестия по имени Сидор, едва заслышав свое имя, тут же соскочила с теплой печи на пол и начал яростно тереться о ноги хозяйки, мурча при этом что тот трактор.

– Хорошо, бабушка, всё сделаю, как ты сказала.

Поначалу я обращался к своей спасительнице на «вы», но той было непривычно столь благородное обхождение. Категорически потребовала обращаться к себе на «ты». Было как-то не очень удобно, постепенно привык, хоть иногда и срываюсь на куртуазное обращение.