Мой идеальный незнакомец Бузакина Юлия

Пролог

Вы когда-нибудь ощущали кожей нежное прикосновение ветерка теплой летней ночью? Запрокинув голову высоко-высоко, разглядывали крупные звезды, готовые вот-вот скатиться в ладонь? А потом, крепко держа за руку самого дорогого человека на свете, большого и сильного, шли домой, слушая сверчков, затаившихся на обочине еще теплого асфальта? Я – да. Мне тогда было всего одиннадцать. И рядом был мой любимый папа. Мне казалось, мое детское счастье будет длиться вечно. Как жаль. Не сбылось…

Когда я была ребенком, все казалось другим. Радужным и светлым. Каждый мой день рождения я была принцессой. Папа дарил мне шикарные букеты роз, дорогущих кукол в коробках, пышные платья всех цветов радуги. Вечером приходили родственники. На веранде под навесом накрывали стол. Наш благоухающий розами сад освещали маленькие фонарики, дом наполнялся веселым смехом и сияющими взглядами родственников: мамы, папы, бабушки и моей восхитительной тети Коры с шевелюрой шоколадных волос. В общем, у нас было весело. А потом папы не стало. Он случайно утонул во время морской рыбалки с друзьями. Поднялся шторм, и его накрыло волной.

С тех пор все изменилось. В одночасье рухнула моя счастливая и беззаботная жизнь.

Я сижу в темноте запущенного и поросшего сорняками сада на старой, покосившейся лавке и задумчиво смотрю на темные окна заброшенного дома. Здесь больше не живут люди. Не поют птицы в саду. Ночью в траве не зажигают фонарики. И дом никому не принадлежит. Десять лет назад его продали за долги. Дом выкупило агентство элитной недвижимости, потом у него менялись хозяева, до тех пор, пока его не купил какой-то предприниматель из Москвы. Купил и забыл про это. Здесь, на сочинском побережье, так часто происходит. Недвижимость покупают, чтобы потешить свое самолюбие, а потом забывают про нее. Ведь открылось новое, более популярное направление – Крым.

Вот и папин дом с тех пор стоит сам по себе. Его стараются обходить стороной. Говорят, что дом несчастливый. Что в нем живут злые духи и привидения.

Все это неправда. Просто однажды в доме угасло счастье.

Зачем я украдкой пришла сюда в канун своего двадцать второго дня рождения?

«Когда я здесь, мне кажется, что папа тоже приходит», – мелькнуло в голове, и глаза обожгли слезы.

«Нет, нет, у меня все хорошо, – тут же убедила сама себя я. – Я давно привыкла к другому дому. Такому же большому, но вычурному, и до сих пор чужому. Привыкла к сводной сестре Тамаре – избалованной эгоистке, похожей на куклу Барби. Привыкла к истерикам мамы, к черствости и равнодушию влиятельного отчима. Вот только привыкнуть к тому, что папы больше нет, у меня до сих пор не получается».

Мне показалось, что я услышала шорох. Пугливо вздрогнув, растерла по лицу слезы и поднялась. Оторвала от подола льняного платья колючий репейник и быстро зашагала в сторону задней калитки. Там так и не сменили замок, а у меня до сих пор хранился ключ. Будет нехорошо, если кто-то застукает меня в чужой собственности.

Глава 1

– Кристина! С днем рождения! – звонкий голос набатом бил в голову, не давая досмотреть сон.

Тамара. Конечно, кто же еще мог забраться ко мне в постель ранним утром? Только сводная сестра-Барби с неунывающим энтузиазмом.

– На календаре двадцать первое июля, твой праздник наступил!

– Отстань, Тома, – я натянула на голову покрывало. – У меня выходной, могу же я поспать хоть немного?

– Нет! Идем в бассейн! Утренние коктейли уже готовы!

– Ты заставила Маришу готовить коктейли в такую рань?

– А за что, по-твоему, папочка платит ей зарплату?

Я застонала и приоткрыла один глаз. Мне под нос тут же всунули коробку дорогущих духов с ароматом белых орхидей и ванили. Ну, хоть в чем-то Тома может угодить.

Следом мне в лицо полетел белоснежный купальник для бассейна, и мой проблеск энтузиазма в отношении сводной сестры мгновенно угас. Лучше бы я жила в гостинице.

Мариша – наша экономка и прислуга в одном лице. Думаете, она приготовила мой любимый коктейль «Голубая лагуна» с водкой, ликером, лимонадом и вишней? Черта с два! Даже в мой собственный день рождения в этом вычурном доме с витиеватой лакированной лестницей, ведущей на второй этаж, откуда открывается вид на побережье и роскошный бассейн во дворе, королева бала – Тамара. Потому что папа Тамары – очень влиятельный бизнесмен, и он оплачивает нашу красивую жизнь. У меня папы нет уже десять лет, и я здесь – приемная дочь. Как бы сильно не любил папа Тамары мою маму, ничего не попишешь. Своя кровиночка всегда ближе. Поэтому коктейли для нас приготовили диетические и протеиновые. Ведь это Тома, а не я, повернута на своей фигуре. Этим летом все ее мысли сконцентрированы, как вы думаете, на чем? На философии Канта? Нет. На собственной пятой точке! Она у Томы, видите ли, недостаточно…как бы это сказать? Упругая и сочная. Да, именно недостаточно упругая и не совсем сочная. А нынче в моде упругость и сочность. Так сказал Томе ее личный фитнес-тренер, с которым она занимается пять раз в неделю. Конечно, он сказал это только для того, чтобы выкачать из нашей семейки побольше денег. Но разве Томе можно что-то доказать? Она же непробиваема. И философию Канта и прочих деятелей человечества не читала. Тома читает только гламурные журналы в глянцевых обложках.

Мы живем вместе уже девять лет, но сестра не перестает меня удивлять. Мы с ней совершенно разные. Как небо и земля. Как день и ночь. Да, разные. Совершенно.

Тома – высокая блондинка с длинными ногами, тонкой талией и большой грудью (не обошлось без вмешательства пластического хирурга, но ее папочка и здесь сглотнул наживку, тут же выделив денег на очередной каприз дочери). У Томы есть один недостаток – широкие, как у пловчихи, плечи. Он не всегда бросается в глаза, но сестрица жутко комплексует по этому поводу, и всячески пытается подчеркнуть другие части тела. Этим объясняются постоянные консультации у фитнес-тренера и выброс денег на пластического хирурга. Именно выброс, потому что подпилить плечи пластический хирург не может.

Я – миниатюрная и женственная. Мое главное достоинство – глаза необычного цвета и роскошные длинные волосы насыщенного темно-русого оттенка. Мои волосы не нарощены, как у Томы. Они – мои собственные. Я люблю простые льняные платья нежных оттенков и макияж в стиле натюрель. Тома же обожает кричащие яркие и безумно короткие наряды, подчеркивающие ее прелести, отточенные с помощью фитнес-тренера и хирурга. Еще совсем недавно она не расставалась с селфи-палкой. Какое счастье, что мода на этот аксессуар осталась позади. Находиться рядом с Томой, тычущей палкой по сторонам, было далеко небезопасно.

Я закончила колледж и уже год отработала учительницей младших классов в нашей школе. Тома когда-то поступала в сочинский филиал московского института на экономический факультет, отучилась два года и взяла академический отпуск. До сегодняшнего дня она из отпуска не вышла. Впрочем, ни сестру, ни ее папу это не беспокоит. А меня, честно говоря, и подавно.

– Давай, кто быстрее доплывет до противоположного бортика? – Тома на ходу срывает с себя длинный махровый халат и с разбега ныряет в воду. Ее золотистый купальник мерцает в прозрачной теплой воде, подогретой специально для прохладного почти августовского утра.

Мне становится зябко и тоже не терпится оказаться в почти горячей воде нашего бассейна. Я скидываю с себя халат, зажимаю нос и с разбегу ныряю следом за Томой.

– Как ты можешь нырять с головой? – тут же возмущается сестра. – Волосы, как пакля будут!

Я показываю ей язык и рывками плыву до соседнего бортика. Тома спохватывается, что я ее обгоню, но уже поздно. Я в победителях.

– Ладно, твой день рождения, твоя победа, – мирится с фиаско сестра и подплывает к бортику.

Все же, это кайф – вот так прогнать сон с помощью заплыва в теплом бассейне.

– Тома, я не хочу твой протеиновый коктейль, – подмигиваю ей я.

– А какой коктейль ты хочешь, скажи на милость?

– «Голубую лагуну». Ту, что делает Боря в баре на пляже.

– Прямо с утра? Кристина! – возмущенно посматривает на меня Тамара. – Ты же учительница! Как можно?

– В день рождения можно, – вовсю улыбаюсь я. – Идем на пляж? Бар открывается с десяти.

– Это вредно для моей фигуры, – хмурится она.

– Ну и ладно, – пожимаю плечами я и начинаю выбираться из бассейна.

– Стой! – отчаянно борется с внушениями фитнес-тренера в своей голове Тома. – Я пойду с тобой. Только ни слова моему тренеру!

– Заметано, – подмигиваю ей я.

Настроение тут же поднимается. Я быстро вытираюсь полотенцем, хватаю халат и бросаюсь обратно в дом. И лоб в лоб сталкиваюсь с мамочкой. С моей собственной мамочкой. У нас с Тамарой ее папа и моя мама на двоих.

Мама стоит у стеклянной двери, ведущей к бассейну. На ней длинный шелковый пеньюар небесно-голубого цвета. Ее длинные, тщательно промелированные волосы собраны у основания в узел. Она будто светится изнутри. Наверное, именно на это свечение запал мой отчим Карим девять лет назад. Другого объяснения тому, что он выбрал маму, я просто не нахожу.

Мама пишет романы о любви. И не просто в стол. Она пишет настоящие бестселлеры, которые можно приобрести в книжных магазинах. Карим познакомился с мамой на одной из встреч для поклонников ее творчества.

– С днем рождения, Кристина! – мама улыбается. Как я люблю ее улыбку! Именно такую, искреннюю и теплую. Как жаль, что после смерти папы такую улыбку можно получить лишь раз в году, на мой день рождения.

– Спасибо, – я протягиваю ей руки, и мы обнимаемся.

Я не похожа на маму. Ни капельки. Мама говорит, что я все взяла от папы. И синие глаза, и темный цвет волос, и даже улыбку.

Я скучаю по папе. Даже спустя десять лет я тоскую по его крепким объятиям и запаху его туалетной воды с нотками летнего морского бриза.

– Где там Тома? Пока Карим спит, мы можем вместе выпить кофе. Сегодня твой день рождения и я хочу, чтобы ты веселилась.

– Обязательно повеселюсь, – подмигиваю маме я.

В стеклянных дверях появляется Тамара. Кончики ее светлых волос намокли, и с них стекают капли прямо ей на плечи.

– Утренний кофе? – морщится она. – София, но это вредно для кожи. Но я могу выпить стакан апельсинового сока.

– Впервые слышу, чтобы кофе вредил коже, – пожимает плечами мама. Кстати, забыла представить маму – ее зовут София. А пишет она под псевдонимом София Холодовская. Красиво звучит, да? Псевдоним ей очень идет.

Мы вместе посмеиваемся над Тамарой. Та кривится, но идет следом за нами в столовую. Услужливая Мариша уже приготовила нам кофе и сэндвичи, а Томе ее противные протеиновые коктейли.

– Никак не могу взять в толк, – мама берет в руки кружку ароматного кофе, с наслаждением втягивает в себя его аромат, а потом с жалостью смотрит на мою сводную сестру, которая мужественно сжимает в пальцах протеиновый коктейль. – Если тебе необходимо нарастить мышцы на определенных частях тела, почему ты почти ничего не ешь? По-моему, так ты только теряешь массу.

– Тренер говорит, я все делаю правильно, – уперто качает головой Тома.

– Ну, тогда ладно, – соглашается мама. Она вообще не любит спорить. Главное, чтобы все были счастливы, даже если при этом теряют массу вместо того, чтобы наращивать. Важно состояние души, а не тела.

– Кристина, твой подарок от нас с Каримом будет вечером, – улыбается мне мама. – Когда придут гости.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и по блеску в ее глазах понимаю – это будет что-то особенное. Не духи и даже не сотовый телефон. То, что нельзя дарить без Карима, иначе будет нечестно.

После кофе и протеиновых коктейлей мы с Томой все же решаемся воплотить мой план с баром на пляже. Быстро собираемся, на этот раз даже сестра укладывается в тридцать минут, учитывая сушку волос после бассейна.

– Кристина! – бурчит Тамара. – Надень что-нибудь яркое! Ну, нельзя же в свой день рождения надевать такие квелые и бесцветные платья! Где то, которое мы купили по моему настоянию на прошлой неделе? Алое, с тонким белым пояском и глубоким вырезом в области груди?

– Зачем утром на пляже такое вычурное платье? – фыркаю я.

– Поверь, в нем нет ничего вычурного, – брезгливо морщится сестра и безапелляционно выдергивает из шкафа алый сарафан с воздушной летящей юбкой.

Пару секунд я смотрю на платье, на сестру, и вдруг думаю, что на этот раз Тамара права. Что плохого в том, чтобы в свой собственный день рождения надеть яркое платье? Ведь мы идем в пляжный бар. Пусть даже и утром. И я смело натягиваю на себя алое платье с белым пояском, чтобы отдаться во власть коктейлей с терпкой ноткой и многообещающим названием «Голубая лагуна».

По небольшой набережной неторопливо прогуливаются туристы. Кто-то с фотоаппаратом, кто-то с визжащими детьми. Некоторые парами. На меня оборачиваются, с любопытством рассматривая алое платье с тонким белым пояском, но я думаю, что в день рождения могу позволить себе выглядеть так ярко.

Вот и бар «На пляже». Глупое название. Видимо, владелец никогда не заморачивался над дизайном собственного детища. Соломенная крыша, плетеные кресла и столики. Барная стойка пустует, из динамиков льется старая и добрая песня Пола Янга, а на ярком экране мелькает клип столетней давности. Что поделать, бар заточен под ретро.

Боря Смородин – мой бывший одноклассник. Он очень привлекательный: черные, как смоль, волосы, густые брови, чувственные губы и квадратный подбородок с ямочкой. Его белоснежная улыбка способна свести с ума кого угодно, а шоколадный загар и накачанные бицепсы заставляют пускать слюни всех пляжных красоток.

Пару лет назад Борис служил в морфлоте, потом что-то там не сложилось, но фотографии, на которых он в белоснежной форме стоит на фоне заката, до сих пор собирают аншлаги восторженных поклонниц в его инстаграм. Сейчас Боря подрабатывает на пляже барменом и спасателем одновременно. Плавает мой одноклассник – будь здоров, правда, тонут в основном девицы в откровенных купальниках, и то, для того, чтобы привлечь к себе его внимание и сделать селфи. А когда он приезжает на пляж на своем настоящем, хоть и потертом «Харлее», от поклонников нет отбоя.

В общем, Борис – наш местный Бред Пит и Джастин Бибер в одном флаконе. И представьте себе, прошлым летом его угораздило влюбиться в Тамару. В эту законченную эгоистку и непробиваемую транжиру папочкиных денег! Любовь на пляже длилась ровно сезон, а потом Тамара поставила жирную точку. Ну, в самом деле, когда ты мечтаешь о Манхэттене, а твой парень, пусть он даже трижды красавец и гордость пляжа, даже не ди-джей на радио, то рано или поздно отношения дают трещину. Боря с поражением не мирился до сих пор. А Тома снова в открытом поиске мужчины мечты. По крайней мере, она так говорит.

Боря сидит на ступенях и задумчиво щелкает бензиновой зажигалкой «Зиппо», а рядом с его мотоциклом трется бездельник и балбес Матвей Зотов. У Матвея очень состоятельный папа, но отпрыск не вышел ни деловой хваткой, ни внешностью. Выгоревшие на солнце волосы и бесцветное, ничем не приметное лицо. Вся его жизнь – бесцельные вечеринки, и хвост из брошенных девушек, которые когда-то мечтали, что Матвей обратит на них свое внимание, и его папа пристроит их к себе в фирму на стажировку. Да, да, Матвей сказочно богат. А еще он страдает приступами неконтролируемой агрессии, и это не делает ему чести.

– Кристина! – вырывается из груди Матвея восторженный вопль, и его внимание тут же переключается на меня. Ох, как же я не люблю этот его похотливый взгляд исподлобья. Но мой алый наряд не оставляет мне ни единого шанса быть незамеченной. Перехватываю его внимание легкой презрительной ухмылкой: «Я динамо, чувак. Забыл?»

Похоть в глазах балбеса тут же гаснет, но ненадолго, и вспыхивает вновь. Он все время подкатывает ко мне со своей неуемной страстью, но я… как бы это сказать? В общем, у меня нет опыта в общении с мужчинами. А Матвей боится девственниц, как черт ладана. И каждый его несмелый шаг в мою сторону тут же разбивается о непробиваемую холодную стену.

Не знаю, почему я не завожу отношений. Просто после смерти папы что-то сломалось. Я не подпускаю к себе мужчин. Я боюсь в один миг потерять человека, которому принадлежит сердце. Боюсь, что моего избранника, так же, как и папу, выловят в бухте и сообщат мне. Знаю, глупо жить в страхе всю жизнь. Мама говорит, мне нужна хорошая терапия. Но я не хочу, чтобы в моей душе рылись чужие люди. Я не доверяю психологам.

– С днем рождения, малышка! – оживляется Боря и подскакивает со ступеней. Мы обмениваемся дружескими объятиями и поцелуями. – Я знаю, что тебя развеселит с утра. Хочешь мой фирменный коктейль?

– Две порции. Тамара тоже в деле, – расцветаю от его внимания я.

– Правда? – у Бори приоткрывается от удивления рот. – Тома, неужели ты наконец осознала, что твой фитнес-тренер обычный трепач?

– Нет. Он говорит правду. Просто я решила нарушить его правило, – морщится Тамара.

– А ты опасная, – смешливо фыркает Боря.

– Ай-ай-ай, а что, если он узнает, и отшлепает тебя? – подхватывая стеб, гогочет Матвей со стороны «Харлея».

Тамара с презрением показывает ему язык и усаживается за высокий барный стул у стойки. Коротенькие джинсовые шортики тут же задираются, а белоснежный топ обтягивает грудь.

Боря теряет самообладание, и некоторое время просто пялится на прелести моей сестры, позабыв про напитки.

– Коктейли, – томно выдыхает рядом с его ухом Тома, и, судя по выражению лица нашего пляжного плейбоя, он вот-вот окончательно расплавится и растечется по барной стойке.

Я подсаживаюсь к Тамаре и нетерпеливо жду свой коктейль. Матвей тут же садится слева от меня и начинает сверлить взглядом.

– Кристина, давай по коктейлю и в кино? Там сплит-система, и фильм сносный.

– Зачем? – непонимающе смотрю на Зотова-младшего я.

– Потому что ты мне нравишься. Очень давно, между прочим, – недовольный моим ответом, хмурится он.

– Я не завожу отношений, ты же знаешь, – я растеряна. К чему этот ненужный разговор?

– Нам стоит попробовать, Кристина, – тягуче произносит Матвей и пропускает сквозь пальцы прядь моих темных волос.

– Мне так не кажется, – качаю головой я и отодвигаюсь поближе к Томе.

Боря перехватывает мой взгляд, вспоминает, для чего мы здесь собрались, и начинает смешивать коктейли. Я постукиваю пальцами по деревянной стойке в такт сменившей Пола Янга Дуа Липе и уже предвкушаю наслаждение от первых глотков терпкого напитка.

За спиной я слышу скрип деревянных барных ступенек и тяжелые мужские шаги. Мое обоняние улавливает тонкий, едва различимый аромат мужской туалетной воды с нотками морского бриза.

– Бутылку минеральной воды. Из холодильника, пожалуйста, – раздается бархатный мужской голос у меня за спиной.

Я резко оборачиваюсь и замираю. Такое чувство, что мое сердце опалило вспышкой яркого пламени. Совсем рядом стоит мужчина из девичьих грез. Мой взгляд против воли жадно скользит по незнакомцу.

На вид ему лет двадцать семь-двадцать восемь, а может, и больше, о чем намекает тонкая, едва заметная сеть морщинок вокруг глаз. Майка-поло оливкового цвета обтягивает его крепкие мышцы. Рука небрежно лезет в задний карман джинсов за бумажником. Русые, слегка волнистые, с золотистым отливом волосы идеально сочетаются с греческим профилем, а глаза… Они глубокие, цвета крепкого виски с примесью кофейной кантаты. Я понимаю, что прошли какие-то доли секунды, а я уже тону в этом обилии кофейной гаммы, и меня ничто не может выдернуть обратно. Я пропала.

Борис протягивает мне коктейль, торопится выполнить просьбу незнакомца, и о, ужас, я опрокидываю бокал себе на платье.

– Черт! – взвизгивает Тома, на которую тоже летят капли голубой жидкости. Она неловко подскакивает, в надежде спасти белоснежный топ от остатков коктейля, и толкает мужчину.

Я со страхом приоткрываю рот. Мне уже совсем не весело.

Незнакомец удивленно смотрит на Тому, затем на меня и вдруг его чувственные губы расплываются в улыбке, обнажая белоснежные зубы.

– Ассоль, по-моему, сегодня вы так и не дождетесь своего принца. Ваши алые паруса безнадежно испорчены, – волшебным, бархатным голосом произносит он и кладет на стойку сторублевую купюру. Его плечи трясутся от беззвучного смеха.

Боря чешет затылок. Потом живо отсчитывает сдачу и выхватывает из-под стойки влажную тряпку для залитой липким коктейлем столешницы.

Незнакомец забирает сдачу, подмигивает мне и выходит из бара.

Тома что-то вопит насчет неуклюжих слонов, испортивших ее безупречный топ, Матвей и Боря хором предлагают ей его снять и ходить топлесс, а я все смотрю вслед незнакомцу. Уверенной походкой он удаляется в сторону своей темно-серой «Тойоты», припаркованной недалеко от набережной, его образ тает, и мне кажется, что вместе с ним исчезает частичка моего сердца.

Глава 2

Кто он такой, этот идеальный незнакомец, так ловко ворвавшийся в мой предсказуемый мирок, состоящий из вычурного дома Карима, небольшого пляжа и капризов Тамары?

Уже почти вечер, во дворе все готово к приходу гостей, а меня так и не отпустило после мимолетной встречи. Как такое может быть? Встречаешь человека, которого, возможно, больше никогда не увидишь, и все, пропала.

Вспоминаю его волнистые волосы с золотистым отливом, греческий профиль, и отчего-то мне отчаянно хочется запустить пальцы в его шевелюру. Я себя не узнаю. Вот тебе и психотерапия. Оказывается, от любви нет никакого спасения. Она врывается внезапно, и ты уже другая. Хотя, почему я решила, что это любовь? Просто мимолетное наваждение. Мало ли, куда он ехал? Может, на край света.

В дверь тихонько стучат. Это мама. Она всегда стучит, прежде чем войти. Врывается у нас только Тамара. Карим же никогда не посещает мою комнату.

– Заходи, мам, – подаю голос я.

Она безупречна с распущенными светлыми волосами и в шелковом комбинезоне цвета морской волны. Макияж выдержан в тон наряду – нежные изумрудные тени и светло-розовая помада.

– Какая ты у меня взрослая, – улыбается София и присаживается на край моей кровати. – Папа был бы счастлив видеть тебя сегодня.

Ох, не лучшее время, чтобы напомнить мне о папе.

– Думаешь, он не видит? – хмурюсь я.

– Видит, – мама грустнеет.

– Мам, – испытующе смотрю на Софию я. – А как ты поняла, что папа – это тот, кто тебе нужен? Что именно он – тот самый?

– Не знаю. Тут нечего понимать. Сердце говорит само. Оно начинает биться быстрее, и все, ты другая. Мгновение назад ты была одна, а тут вдруг понимаешь – то, что было до него, теряет свою важность. Потому что это любовь.

– Ясно, – улыбаюсь я. И снова перед глазами всплывает образ незнакомца с идеальными волнистыми волосами, которые так хотелось погладить.

– Кристина… – вздыхает мама. – Сегодня на твой день рождения придут гости Карима. Придет Зотов-старший вместе с Матвеем. Ты будь к Матвею снисходительнее, ладно?

– Зачем? – обескуражено посматриваю на маму я.

– Ты ему нравишься. По-настоящему, понимаешь? А Игорь Евгеньевич очень хочет, чтобы Матвей наконец за голову взялся. И то, что Матвей тобой интересуется, вселяет в Зотова-старшего надежду на светлое будущее своего сына.

Нервный смешок. Я все еще удивленно смотрю на маму.

– Ты это серьезно, мам?

– Так приказал Карим, Кристина. Ты же знаешь, с Каримом шутки плохи.

– Он не может указывать мне, чьи ухаживания принимать.

– У него бизнес с Игорем Евгеньевичем. Деньги в нашем с тобой случае решают все.

– А я что тогда? Товар?

– Нет. Ты – идеально подходящая кандидатура для Матвея.

– Да он же балбес! Оболтус, который с утра до ночи болтается на пляже!

– Поэтому его папа хочет тебя в роли невесты. Ты из приличной семьи, к тому же учительница.

– Передай Кариму… – сжимая кулаки, шиплю я, – передай ему…

– Я передам, что ты согласна. – Хмурится мама. Она больше не светится изнутри. Ее изумрудные глаза мечут молнии. – После смерти папы нам удалось выкарабкаться из долговой ямы только благодаря ему. Дай Матвею шанс. Нельзя всю жизнь сторониться мужчин. А его папа постарается, и у тебя будет все. Матвеем же управлять легче простого, Кристина!

– А как же любовь? – в моих глазах стоит горечь.

– Любовь приносит одну боль, поверь, – смотрит на меня мама, и в ее взгляде я читаю невыплаканные по папе слезы. – Проще жить по расчету. Советую научиться управлять мужчинами.

– Я не стану выполнять глупые прихоти Карима!

– Будь сегодня снисходительной, – с расстановкой повторяет мама. – А потом мы придумаем, как от них избавиться.

Она поднимается и царственной походкой выплывает из моей спальни.

Я швыряю на постель короткое белое платье, купленное за бешеные деньги, и пытаюсь справиться с ядерной смесью в своей душе. Тут и удивление, и ярость, и дикое отчаяние. Оказывается, я ненавижу Карима. Еще как ненавижу! Чувство неприязни, подавляемое все десять лет, вырывается наружу, и я уже не контролирую свои эмоции. Ненавижу свою великолепно обставленную комнату! Ненавижу этот вычурный и кричащий богатством дом! Все ненавижу! Все и всех!

Я швыряю на пол свою косметику, декоративные подушки с кружевом, пинаю ногой обтянутый батистом пуф. Мне хочется порвать свое платье, заботливо оплаченное черствым отчимом. Я в бессилии сжимаю виски пальцами, и заставляю себя успокоиться. Потом с надеждой смотрю на балкон, с которого просматривается береговая линия и золотистый закат. Но ведь если я сбегу, это ничего не решит. Мама останется рядом с Каримом, и ей придется выслушать все, что он обо мне думает.

Мама сказала, надо научиться управлять мужчинами.

Хорошо, я пойду на свой день рождения. Думаю, с Матвеем я договорюсь. Вряд ли он испытывает ко мне серьезные чувства. А стать примерным семьянином он желает меньше всего на свете.

Когда я спустилась по вычурной лестнице, первый этаж уже заполнили гости. Не знаю, откуда у Карима так много знакомых. Из собственных родственников я увидела только тетю Кору, которая приехала с близнецами Витей и Ромой. С нашей последней встречи парни вымахали, и в строгих костюмах, которые их заставила надеть тетушка, выглядели не на тринадцать, а на все шестнадцать.

– Кристина! Наконец-то! – слышен вопль Томы откуда-то справа.

Отлично. Благодаря сестричке меня заметили, и теперь все участники приема обернулись в мою сторону. Кажется, босоножки на высоченной шпильке сейчас подвернутся, и я полечу вниз по лестнице в своем дорогущем белоснежном платье.

Но нет. Оказывается, запланированная акция с Матвеем работает безотказно. Видимо, все в курсе. Сам гвоздь программы номер два, то есть бездельник и оболтус Матвей Зотов выныривает из толпы гостей с обалденным букетом красных орхидей. Я никогда не видела такого букета. И я впервые в жизни вижу Матвея в шикарном светлом костюме. Ага, а он не так уж и плох, когда прилично одевается. Жаль, что меня от него все равно слегка подташнивает.

Матвей взбегает по ступеням, и галантно подает мне руку. Все, теперь я точно полечу вниз. Потому что проще утопиться в бассейне Карима, чем идти под руку с бездельником Зотовым-младшим.

Я вижу маму. Ее глаза мечут молнии, требуя подчиниться и взять новоявленного ухажера под руку. Мне кажется, что меня вот-вот стошнит. Я упорно сглатываю свое отвращение и принимаю букет. А потом вместе с Матвеем спускаюсь вниз.

Нам аплодируют, кто-то кричит: «С днем рождения, Кристина!». А меня вдруг осеняет – какая же я жалкая на самом деле. Именно сейчас, когда все знают, что мне приказано быть рядом с Матвеем, и я сглотну наживку. Не потому, что безумно мечтаю оказаться еще одной Зотовой и нарожать Матвею кучу маленьких отпрысков, а просто потому, что мы с мамой здесь никто. Балом заправляет Карим.

Я становлюсь противной самой себе. Мне снова хочется утопиться в бассейне. Слава Богу, внимание к моей персоне постепенно угасает. Я хватаю спасительный бокал шампанского с подноса, который несет нанятый официант, и мгновенно осушаю его до дна. Смотрю на Матвея. Он глуповато улыбается.

– Слушай, Матвей… – я хватаю второй бокал и внимательно смотрю на своего вынужденного спутника. – Ты же понимаешь, что это несерьезно?

– Несерьезно? – его губы растягиваются в заговорщицкой ухмылке. – Ты что, Кристина? Я устал вокруг тебя ходить. Ты же непробиваема! Уперлась в какую-то непонятную стену и совсем не хочешь обратить на меня внимание. Пришлось действовать через папу. Извини, что заставляю тебя. Просто не вижу другого способа добиться твоего расположения.

Боже, ну какой же Матвей идиот… Я вздыхаю и хмурюсь. Вот попала. Ничего не поделаешь, придется дотянуть до конца вечеринки. Иначе Карим сравняет маму и меня с землей. Как же я его ненавижу.

Мы с Матвеем занимаем свободный круглый столик у бассейна, и услужливый официант уже мчится к нам, чтобы сервировать его.

– Ну, правда, Кристина, – вальяжно улыбается мне Зотов-младший и касается пальцами моей руки. – К чему упрямиться? У нас все получится.

Я уже не знаю, куда смотреть и что придумать, чтобы он отстал.

– Матвей, я не умею чувствовать, – сгорая от стыда, начинаю пространно объясняться я. – Ты разочаруешься во мне, как только мы переступим порог спальни. Я фригидна, понимаешь?

Я несу бред. Честно говоря, я даже не совсем понимаю значение слова «фригидна». Но может, это хоть как-то отрезвит моего новоявленного ухажера?

– Что ты, солнышко, – расцветает он. – Как ты можешь знать, что ты фригидна, если у тебя еще никого не было?

– Минутку внимания! – на сбитую у бассейна сцену поднимается ведущий вечеринки, обрывая наш не успевший начаться диалог.

На ведущем фиолетовый пиджак, белые брюки и галстук в черно-белый ромбик. Его темные волосы и густые брови напомажены чем-то липким и склизким, и кажется, если коснуться их рукой, то она безнадежно прилипнет.

Обалдеть, оказывается, Карим сегодня заказал не только живую музыку, но еще и ведущего. Старается для Зотова-старшего, не иначе.

Сам Игорь Евгеньевич сидит за дальним столиком вместе с моей мамой и Каримом, попивает коньяк, закусывает его икрой и с удовлетворением сверлит нашу парочку взглядом.

– Наша именинница, наконец появилась, и я объявляю вечеринку открытой! – вопит липкий ведущий.

С обеих сторон сцены начинают искриться фейерверки. Гости ликуют.

– Дорогие гости! Пейте шампанское, танцуйте, ныряйте в бассейн! Сегодня день рождения Кристины, а значит, мы обязаны сделать все возможное, чтобы вечеринка запомнилась ей надолго!

Липкий придурок. Она и так запомнится мне навсегда из-за идиотской выходки отчима.

Музыка заглушает восторженные вопли и официант, снующий с подносом шампанского, становится самым популярным персонажем – шампанского хотят все.

Кто-то пускается в пляс, вокруг взрывается праздничный фейерверк, и я думаю о том, что напиться шампанским – мое единственное спасение. Но, увы – вскоре слышно заунывную песню, и Матвей не дает моей мечте осуществиться. Он тащит меня танцевать.

Вы когда-нибудь танцевали медленный танец с партнером, который совершенно не умеет танцевать? При этом вас от него слегка подташнивает, а высокие тонкие шпильки босоножек после трех бокалов шампанского едва держат вас на ногах.

Но я стойкая девушка. Я с честью выдерживаю испытание танцом и даже ни разу не спотыкаюсь.

– За молодых! – радостно кричит Игорь Евгеньевич, и Карим быстренько разливает коньяк в стопки. Мама подмигивает мне и улыбается.

Я глупо улыбаюсь в ответ и тянусь за четвертым бокалом шампанского от проходящего мимо официанта. Сегодня я напьюсь. Это даже не обсуждается.

Во дворе становится совсем темно, и в траве зажигаются разноцветные фонарики. Совсем как в нашем старом доме, когда я была еще маленькой, и когда был жив папа. Воспоминания, подогретые шампанским, заставляют испытывать невыносимое напряжение. Мне плохо. Очень.

Время тянется бесконечно долго. Матвей пытается со мной говорить, но у нас почти нет общих тем для разговора, а я не поддерживаю его неудачные попытки меня заинтересовать. Он начинает раздражаться, постукивает пальцами по столику, я же продолжаю медленно цедить шампанское, постепенно приближаясь к своей цели отключиться от причиняющей боль реальности.

Увы, коварное шампанское заставляет меня испытывать не только опьянение, но и тошноту.

– Мне надо в ванную, – криво улыбаюсь я Матвею, поднимаюсь из-за столика и о, ужас, спотыкаюсь о ступеньку, ведущую к дорожке от бассейна к дому. Мне не удается удержать равновесие, я растягиваюсь на ступенях и конечно привлекаю всеобщее внимание.

Ко мне спешат Матвей, мама, тетя Кора, кто-то из гостей пытается помочь мне подняться, но я почему-то не могу встать. Цель достигнута – шампанское парализует мой мозг, и я больше не контролирую свое поведение.

Мне удается подняться, но вместо того, чтобы уйти в дом, я, балансируя, забираюсь на сцену. Вырываю у липкого ведущего микрофон, и у меня начинается истерика.

Я кричу, что я всех ненавижу. Что эти разноцветные фонарики, мелькающие в траве, Карим приказал включить специально, только для того, чтобы освежить мои воспоминания о собственном отце, и что это очень подло, вот так вывести меня из равновесия в мой день рождения.

Что я не вещь, и моим расположением нельзя торговать. Я кричу что-то еще и давлюсь рыданиями. Тетя Кора и мама с ужасом пытаются отнять у меня микрофон и стащить со сцены, но я упорно продолжаю реветь и орать, что я ненавижу Карима.

Гости шокированы. Они молча взирают на мою пьяную истерику. Матвей стоит у сцены, беспомощно разводя руками. Он выглядит, словно побитая собака, которая не знает, как себя вести.

Наконец тете Коре удается вырвать у меня микрофон, и он летит в бассейн. Мама и тетя волокут меня вниз, и мы втроем упираемся в Карима.

Он стоит перед нами, словно каменное изваяние. Его лицо перекошено от ярости и гнева. Мама и тетя испуганно замирают перед ним.

– Карим, я… я жутко извиняюсь за Кристину… – сглатывая ком, бормочет мама.

– Вон! – приказывает отчим, испепеляя нас ледяным взглядом. – Все трое вон из моего дома! Чтобы ноги вашей здесь больше не было!.. А ты, – он хватает маму за горло, – ты отдашь мне все, что я заплатил за твоего мужа. Все, до копейки.

– Карим, я… я не смогу тебе отдать так много денег… у меня их просто нет… – глотая слезы, шепчет мама.

– Надо было думать раньше! – он отталкивает ее от себя и резким жестом указывает нам на железные автоматические ворота. – Я заберу у тебя все права на твои книги! А теперь пошли вон из моего дома!

Тетя и мама крепко держат меня под руки и стараются быстро пройти мимо гостей. Все смотрят на нас с отвращением и жутким презрением. На мое счастье, Матвей за нами не бежит следом. Но какова цена моей пьяной свободы? Похоже, своей глупой выходкой я подписала маме приговор.

Глава 3

Никогда больше не буду пить шампанское. Уже почти полдень, а я все никак не могу подняться с постели. Мне плохо. Перед глазами летают вертолеты, голова жутко кружится, а тошнит так, что не помогает даже кислый лимон, который заботливая тетя Кора по моей просьбе принесла мне на блюдце.

Если учитывать тот факт, что я заняла ее спальню, она очень хорошо ко мне относится.

Мама со мной не разговаривает. По моей милости мы оказались в тесном домике у тетушки на окраине Сочи. Карим не позволил нам взять ни одной вещи из его дома. Мама забрала только свой ноутбук и наши документы. Я была не в состоянии даже говорить, не то, чтобы что-то собрать. А по дороге к тете в такси я пела песни, и меня не могли заткнуть даже мои двоюродные братья-близнецы. Потом меня укачало и стошнило прямо во дворе. В общем, было, за что не разговаривать.

А самое обидное в том, что со мной это произошло впервые. Я не напивалась шампанским даже в подростковом возрасте, не говоря уже о том, чтобы так вести себя, будучи учительницей младших классов. Да уж, накосячила.

Я пытаюсь сесть. Меня снова уводит куда-то в сторону, но я знаю, что мне необходимо поговорить с мамой. Я чувствую себя жутко виноватой перед ней за свой срыв. Ведь могла же дотерпеть до утра, а потом мы с мамой что-нибудь придумали бы. Дались мне эти фонарики. Надо было слушать маму и идти к психотерапевту, чтобы проработать свои детские травмы.

Через двадцать минут мне удается справиться с дурнотой, и я медленно спускаюсь по скрипучей деревянной лестнице на первый этаж.

Мама задумчиво стоит у окна небольшой кухни. У нее в руках чашка кофе, как и обычно в первой половине дня. Но вместо шелковых пеньюаров, которые она так любила носить в доме Карима, на ней светлые облегающие джинсы и просторная шифоновая туника серого цвета. Я понимаю, что это вещи тети Коры, и вдруг осознаю, что на мне до сих пор белое платье с вечеринки.

– Мам, – я подхожу к ней сзади и тихо становлюсь возле окна.

Она не отвечает. Делает вид, что не слышит и продолжает пялиться в окно на давно не полотые сорняки во дворе тетушки.

– Мам. – Виновато повторяю я. – Я не хотела. Прости меня.

– Мне нечего тебе прощать, – хмурится она. – Не следовало просить тебя о том, чего ты не могла выполнить.

– Но ведь в итоге пострадала и ты тоже! – в бессилии сжимаю кулаки я.

– Это не страшно. Мне ничего не страшно, Кристина. Только мои книги, это все, что у меня есть. В них я жила, понимаешь? Если Карим отнимет у меня мои книги, я даже не знаю, как буду дальше…