Раб моих желаний Линдсей Джоанна

Глава 1

Англия, 1152 год

Женщина была невероятно маленькой, изящной и хрупкой, что особенно бросалось в глаза, когда она стояла перед высоким рыцарем, который по праву мог считаться настоящим великаном. Светлая головка едва достигала его плеча, и как только широкая ладонь с силой опустилась на ее щеку, худенькое тельце беспомощно дернулось. Она непременно рухнула бы на пол, не держи ее два дюжих оруженосца. Они бесцеремонно заломили ей руки, а сами предусмотрительно стояли немного позади, чтобы не принимать на себя тумаки, предназначенные даме.

Ноги несчастной подкосились, но мужчины грубо дернули ее вверх, не давая ни упасть, ни отстраниться. За первой пощечиной последовала вторая, потом третья.

Сжавшись в углу маленькой комнаты, Ровена Беллем молча наблюдала за избиением. Девушку тоже охраняли двое наемников, те самые, что притащили ее сюда. По-видимому, сводный брат наконец решил исполнить свою угрозу и преподать ей наглядный урок жестокости и насилия. Она всеми силами старалась удержаться от криков, так что кровь из прокушенной губы тонкой струйкой сочилась по подбородку. По пепельно-серым щекам струились слезы, хотя до нее брат и пальцем не дотронулся. Увиденное долженствовало убедить Ровену в серьезности его намерений. Правда, девушка была в относительной безопасности, пока он не окончательно потерял терпение и старался не уродовать ее красоту синяками, которые к тому же могли послужить причиной сплетен и перешептываний среди гостей, собравшихся на свадебный пир.

Но по отношению к мачехе Жильбер д’Амбре не был так осторожен. И угрызения совести ни в малейшей степени его не терзали. Леди Энн Беллем… то есть Энн д’Амбре, вдова его отца, была для Жильбера ненужным бременем и могла послужить лишь залогом послушания Ровены. Тут он был прав: Ровена на все пошла бы ради матери. И девушка покорялась. До этого момента. На сей раз Жильбер зашел слишком далеко и требовал от нее поистине немыслимого!

Энн скосила глаза в сторону дочери. Щеки женщины побагровели и распухли от жестоких ударов Жильбера, но она не издала ни единого звука, не пролила ни единой слезы. Однако выражение ее некогда прекрасного лица было столь красноречиво, что Ровена зарыдала еще горше. Девушка и без слов понимала, что хотела сказать матушка:

«Надо мной так часто издевались, девочка, что я уже успела свыкнуться. Не обращай внимания, родная. И не соглашайся на требования этого негодяя. Не поддавайся жалости».

Ровена намеревалась держаться до конца. Лорд Годвин Лайонз, человек, которого выбрал ей в мужья Жильбер, был настолько стар, что годился ей не только в деды, но даже в прадеды. А мать лишь подтвердила слухи, ходившие о старом лорде, едва Жильбер потребовал, чтобы она убедила Ровену подчиниться его воле.

– Я знаю Лайонза, – смело заявила Энн, – и он неровня такой богатой и знатной наследнице, как Ровена. И дело даже не в возрасте, а в скандальной репутации этого человека, известного всей Англии своей извращенной и гнусной натурой. Я никогда не соглашусь на этот брак!

– Но он единственный, кто готов бороться за возвращение ее владений, – заметил Жильбер.

– Владений, которых твой отец лишился из-за своей алчности.

– Вздор! Право каждого мужчины…

– Покушаться на собственность соседа? – пренебрежительно бросила Энн, впервые за все время давая волю презрению, которое испытывала к пасынку. Правда, это чувство не шло ни в какое сравнение с теми, которые она питала к его отцу. – Нападать исподтишка и безжалостно грабить? Разорять и жечь, насиловать и принуждать женщин к браку, когда тела их мужей еще и остыть не успели? Подобные мерзости вошли в обычай лишь с той поры, как это ничтожество Стефана[1] избрали королем!

Жильбер залился краской, но, вероятнее всего, не столько от стыда за все, что причинил Энн отец, сколько от гнева. Признаться, он был типичным порождением своего времени. Жильберу исполнилось всего восемь лет, когда Стефан украл корону у Матильды после смерти старого короля Генриха. Тогда страна раскололась надвое. Половина баронов отказывалась признать своей правительницей женщину, другая – оставалась верной присяге, принесенной Матильде, а теперь и ее сыну, Генриху Аквитанскому. Хьюго д’Амбре встал на сторону Стефана и потому без зазрения совести убил отца Ровены, вассала Генриха. Совершив свое черное деяние, он силой заставил вдову Уолтера Беллема выйти за него замуж и тем самым в одночасье стал владельцем его богатых поместий, часть из которых должна была отойти единственной наследнице, Ровене, а остальные были вдовьей частью леди Энн. Беспомощные одинокие женщины считались законной добычей и, уж конечно, не могли найти ни защиты, ни справедливости, особенно у короля, ввергшего страну в хаос.

В отличие от отца, грубой бесчеловечной скотины, Жильбер не был по природе жесток и, как все высокородные рыцари того времени, мог похвастаться изысканными манерами, когда к тому вынуждали обстоятельства, и не церемонился с простолюдинами. Главной его целью было набить сундуки награбленным золотом и жить в довольстве и богатстве. Но поскольку Жильбер семнадцать лет прожил в раздираемой распрями стране, то и поведение его мало чем отличалось от образа жизни знатных людей. Все они ныли и жаловались на слабого никчемного короля, правление которого отличалось беззаконием и анархией, но при этом не гнушались половить рыбку в мутной водице.

По чести говоря, за все три года, прожитые Энн в браке с Хьюго, Жильбер не сказал ей и сводной сестре грубого слова и, уж конечно, пальцем их не тронул. Его считали храбрым и благородным рыцарем, а дамы так и млели при виде темноволосого красавца с темно-карими глазами, под слишком пристальным взглядом которых многие невольно поеживались. До сегодняшнего дня он не давал Ровене повода для презрения. Однако девушка ненавидела Жильбера только за то, что он имел несчастье быть сыном Хьюго. Оба постоянно вступали в междуусобицы и мелочные свары с соседями, старались извлечь как можно больше выгоды из ее земель и имений, вывезли из замков, когда-то принадлежавших Уолтеру, все сколько-нибудь ценное, отобрали даже украшения у матери и Ровены. Кроме того, семейка д’Амбре разорвала брачный контракт, заключенный еще отцом Ровены, – ведь в приданое пришлось бы отдать наследство, а так можно было беспрепятственно обогащаться, пользоваться трудом ее крепостных и каждый год требовать от вассалов семьи Беллем военной помощи.

Но в прошлом году Хьюго совершил непростительную ошибку, решив захватить замок Дервуд, находившийся как раз между владениями Ровены и д’Амбре. Уж лучше бы он осмелился разворошить осиное гнездо: Дервуд принадлежал лорду Фокхерсту, одному из самых могущественных вельмож и храбрейшему воину во всех северных графствах. Тот не только разогнал осаждавших, но не поленился преследовать их до самой границы, а уж потом, исполненный жажды мести, принялся упорно разорять негодяев, посмевших покуситься на его собственность.

К сожалению, при этом пострадали земли не только Хьюго, но и Ровены. Одно за другим имения переходили в руки Фокхерста. Теперь Хьюго понял, как дорого обходятся ему жадность и слабость короля. Стефан, обремененный своими бедами, наотрез отказался помочь. И когда Хьюго два месяца назад убили в очередной стычке, Фокхерст перенес ненависть к отцу на сына, и Жильбер очутился в безвыходном положении. Напрасно он молил о мире. Фокхерст отказался даже выслушать его, что крайне озлобило Жильбера, поклявшегося любой ценой вернуть владения д’Амбре. Но цена эта оказалась слишком высока для Ровены, которую брат принуждал лечь в постель мерзкого развратника. Правда, Жильбер пообещал, что брак не продлится долго и Ровена вскоре вернется под его опеку, поскольку старый греховодник одной ногой стоит в могиле. Но главная беда заключалась в том, что Жильбер требовал от Ровены родить ребенка. Только таким способом он мог заполучить назад утраченное, а заодно и все принадлежавшее Лайонзу. На деньги Годвина он собирался снарядить войско и отобрать у Фокхерста все, что тот успел захватить.

По мнению Жильбера, план был безупречен. Не потратив ни гроша, в результате он приобретал все, чего желал, включая и Ровену. В глубине души Жильбер не стеснялся признаться, что одержим миниатюрной светловолосой красавицей, по воле случая ставшей его сводной сестрой.

Он желал ее со дня первой встречи, когда девушке только исполнилось пятнадцать. Но отец не отдал Ровену Жильберу, объяснив, что нетронутая девушка имеет куда большую ценность для будущего мужа. Впрочем, отчим и не думал выдать падчерицу замуж, и если бы не его безвременная гибель, Ровена так и осталась бы старой девой. Жильбер, со своей стороны, был достаточно умен, чтобы смириться с мыслью о том, что не будет первым мужчиной в жизни Ровены. Ничего, у него хватит терпения дождаться, когда ее будущий муж отправится в мир иной.

Именно поэтому он хорошо обращался с Ровеной, не желая, чтобы та относилась к нему с такой же неприязнью, как к Хьюго. Он страстно желал добиться взаимности девушки. Тогда она не станет противиться, когда он затащит ее в постель. Жильбер так вожделел сводную сестру, что женился бы, если бы это принесло ему земли и доходы. Но какова польза в подобном браке, если д’Амбре и без того заполучили ее владения? Как только она понесет от Лайонза, Жильбер овладеет ею и будет каждую ночь наслаждаться ее прелестями, пока не выдаст замуж вторично, чтобы вновь получить прибыль. Ну а избавиться от очередного супруга будет легче легкого. Куда труднее пробудить в Ровене ответное чувство.

Жильбер отчего-то считал невозможным выдать ее замуж против воли, хотя это было в обычаях того времени. Вероятно, он опасался, что такое насилие настроит Ровену против него. Но как ни странно, не видел ничего особенного в том, чтобы добиться ее согласия, унижая и мучая Энн. Он настолько привык наблюдать, как зверски отец избивает вторую жену, что не находил подобное наказание чем-то из ряда вон выходящим. К несчастью, Жильбер совершенно упустил из виду, что Ровена, жившая эти три года не в замке Амбре, а в крепости Кемл, не видела всех омерзительных сцен издевательств и побоев и в отличие от него не могла остаться равнодушной к происходящему. Жильбер был так уверен, что его обращение с леди Энн ничем не запятнает его образа в глазах Ровены, что понятия не имел, удастся ли такими методами заставить девушку согласиться на ненавистный брак. В запасе у него было еще немало способов сломить упрямство девчонки.

Жильбер жестоко ошибся, предположив, что Ровена так же безразлична к матери, как он был равнодушен когда-то к своей. Кроме того, он считал, будто Ровена воспримет как должное то, что рослый мужчина бьет беспомощную женщину. Но заметив, что Энн бросила на дочь взгляд, исполненный спокойного мужества, Жильбер тоже повернул голову и оцепенел от ярости, поняв, что проиграл. Девчонка слишком любила мать. Слишком. Огромные сапфирово-синие глаза были полны слез. Она едва удерживалась от того, чтобы не упасть на колени и умолять Жильбера остановиться. И давно бы сделала это, если бы не Энн, которая недвусмысленно дала понять, что о браке с Лайонзом не может быть и речи.

В эту минуту Жильбер думал, что, пожалуй, стоило бы одурманить девчонку сонным зельем, велеть священнику совершить свадебную церемонию и подложить новобрачную в постель Лайонза, прежде чем она сумеет опомниться. Теперь же прелестные синие глаза взирали на него с таким неподдельным отвращением, что было ясно: вопреки всем надеждам Ровена никогда не воспылает к нему желанием. Что же, будь что будет. Он еще поимеет ее, и скоро!

Однако, видя, что все усилия завлечь сводную сестру пошли прахом, Жильбер пришел в неистовую ярость. Тяжелый кулак угодил в висок Энн. Та мгновенно обмякла, бессильно повиснув на руках оруженосцев.

Зато из груди Ровены вырвался странный звук, похожий на крик раненой птички.

– Нет! Не нужно, – выдавила она задыхаясь.

Не обращая внимания на Энн, Жильбер подошел к Ровене, все еще кипя от злости. Неужели он мог так промахнуться! Но теперь уже поздно.

Он бесцеремонно стиснул подбородок девушки, вынуждая ее взглянуть на него. Но даже сейчас, вне себя от гнева, Жильбер не мог причинить боль Ровене. С неосознанной нежностью он осторожно вытер прозрачные капли, катившиеся по ее лицу.

– Ты выйдешь за лорда Годвина? – хрипло рявкнул он.

– Выйду.

– И будешь при этом весела и покорна?

Несколько мгновений Ровена недоуменно смотрела на него, прежде чем взорваться:

– Тебе не кажется, что это уж слишком?!

– Ничуть. Улыбка – сущий пустяк по сравнению с теми выгодами, которые сулит невесте брачный договор!

– А разве Лайонз с чем-то не согласен?

– Нет, просто нельзя терять времени! Фокхерст пока затаился, но лишь потому, что недавно захватил Тьюэрс.

Ровена смертельно побледнела. Она давно знала, что две ее крепости, те, что находились близ Дервуда, перешли к Фокхерсту, но замок Тьюэрс был самым большим из всех принадлежавших отцу. Настоящая твердыня, и к тому же расположен куда севернее Дервуда. Там она родилась и выросла. В его каменных стенах узнала столько счастья и любви! Сейчас Тьюэрс в руках врага… нет, враги прибрали его к рукам еще три года назад, так что какая разница, кто ныне владеет замком, один мерзавец или другой? Ей, во всяком случае, уже никогда не увидеть Тьюэрс, даже если лорд Годвин и сумеет отвоевать его.

Жильбер, неверно истолковав отчаяние сестры, поспешил ободрить ее:

– Не тревожься, Ровена. Лайонз безбожно разбогател, опустошая кошельки торговцев. Недаром он двадцать лет владел городом Керкборо! Каждый житель нес ему подати, и теперь его сундуки набиты золотом. Наемники, которых можно купить на такие деньги, быстро загонят Фокхерста в нору и заставят поджать хвост! Не пройдет и месяца, как Тьюэрс вернется к тебе.

Ровена не ответила. Ей уже говорили, что по условиям брачного договора все владения, которые удастся отвоевать, вернутся не к мужу, а к ней. Но какое значение имели заверения и даже подписанные документы в это беззаконное страшное время, когда справедливость и правосудие были всего лишь пустыми словами?! Все могло перемениться только в том случае, если к власти придет Генрих Аквитанский. Но пока Лайонз, вне всякого сомнения, надеялся получить неплохой доход с земель жены. Жильбер, в свою очередь, рассчитывал в ближайшее время заполучить обратно все, чем пришлось пожертвовать, а значит, если Лайонз задержится на этом свете, деверь не преминет помочь ему попасть в ад. Однако Жильбер требует, чтобы Ровена прежде зачала.

Девушка вздрогнула и в который раз за последние три года вознесла молитвы Всевышнему о скорейшем возвращении на престол Генриха Аквитанского. Ее отец был вассалом Генриха. И Ровена первой присягнет новому королю. Тогда и только тогда она сумеет навеки избавиться от Жильбера д’Амбре. Сбудутся ли ее мечты?

Но Жильберу об этом знать не стоит. Пусть пребывает в блаженном неведении.

– Надеюсь, теперь моим вассалам будет позволено принести мне клятву верности, или несчастные будут слишком заняты, сражаясь под твоими знаменами?

Жильбер почувствовал, что краснеет. Отец и тут нарушил закон, по которому девять вассалов Беллема должны были ежегодно платить ей дань, несмотря на то что имения перешли к новому владельцу. Но за три года Ровена ни разу не видела ни одного рыцаря. Все это время ее держали в одной из малых крепостей Хьюго. Каждый раз, когда девушка изъявляла желание видеть вассалов, ее уверяли, что они на войне или осаждают замок, словом, находились сотни благовидных предлогов, чтобы расстроить встречу Ровены с преданными ей людьми. Наверное, они считали, что девушка давно умерла. Таким образом Хьюго легко добился их повиновения, не опасаясь, что придется отвечать на многие неприятные вопросы.

– Пятеро твоих вассалов погибли в боях с Фокхерстом, – не допускающим дальнейших возражений тоном объяснил Жильбер. – О судьбе сэра Жерара, кастеляна Тьюэрса, ничего не известно. Вполне возможно, это чудовище прикончило его вместе с моими воинами.

Он равнодушно пожал плечами, словно давая понять, что судьба Жерара его нисколько не интересует.

Немного порозовевшие было щечки Ровены вновь побледнели. Она больше не посмела задать ни одного вопроса, опасаясь услышать о печальной судьбе своих вассалов. Кого следует винить в их смерти? Фокхерста, нанесшего смертельный удар, или Жильбера и Хьюго, навлекших на себя гнев могучего воина? Господи милостивый, когда же снизойдет мир на эту землю?

Она тихо попросила Жильбера освободить ее. Тот кивнул своим людям, и девушка немедленно устремилась к матери. Однако Жильбер поймал ее за руку и подтолкнул к двери. Девушка принялась вырываться, но силы оказались неравны.

– Дай мне побыть с матерью!

– Нет, о ней позаботятся служанки.

– Я три года не видела ее, Жильбер, – напомнила Ровена, но, как и следовало ожидать, он остался безучастным к ее просьбе.

– Когда Лайонз обрюхатит тебя, можешь делать все, что заблагорассудится.

Он снова пытается манипулировать ею, добиться своего любой ценою!

– Ты омерзителен! Хуже, чем твой подлый папаша! Он по крайней мере был просто жестоким зверем и не разыгрывал благородного рыцаря, – злобно прошипела она, вне себя от ненависти. Пальцы Жильбера судорожно сжались, но больше он ничем не выдал себя.

– Я всего лишь забочусь о тебе!

– Лгун! Я подчинилась всем твоим требованиям, согласилась на любые условия, но если еще один раз упомянешь, что делаешь все эти гадости ради меня, я закричу!

Жильбер не стал спорить. Больше всего на свете в эту минуту ему хотелось сжать девушку в объятиях и осыпать поцелуями, ибо пламя ее ярости лишь подогревало его желание, куда сильнее, чем красота. Но сейчас не время. Если Ровена придет в постель Лайонза не девственницей, тот имеет полное право отказаться от такой невесты, и тогда всем надеждам и планам Жильбера придет конец. Прощай, богатство старого дурака!

Поэтому Жильбер, поспешно отступив, приказал:

– Готовься. Сегодня мы отправляемся в Керкборо. На завтра назначено венчание.

И при первых же признаках беременности она окажется в его постели по своей воле или вопреки ей.

Глава 2

На закате маленькая процессия прибыла в Керкборо. Ворота все еще были открыты, но Жильбер направил коней к крепости, возвышавшейся над городом. Ровена восприняла багровый свет заходящего солнца, заливший высокие стены, как предзнаменование того, что она скоро окажется в аду.

Во время двадцатипятимильной поездки Жильбер счел за лучшее придержать язык, но Ровена дошла до такого состояния, когда ей было все равно, как откликнется сводный брат на брошенные ему в лицо обвинения. Пусть по закону он оставался ее опекуном, никто и ничто на свете не могло ее заставить подчиняться человеку, достигшему своей цели неправедным путем. И если бы не мать, девушка давно нашла бы способ улизнуть и добраться до своих владений. Сегодня ненависть ее так возросла, что она вполне могла бы посягнуть на жизнь Жильбера. Но в случае неудачи матери придется плохо в руках сводного брата. Ровена не допустит, чтобы Энн страдала. Довольно она претерпела от Хьюго д’Амбре!

Теперь стало ясно, почему их с матерью разлучили сразу же после гибели отца. Если бы Энн и Ровена сумели спастись и сбежать вместе, они, несомненно, получили бы помощь от одного из влиятельных магнатов, враждебно настроенных к Стефану. Правда, Ровене наверняка пришлось бы выйти замуж за одного из них, чтобы защититься от Хьюго, но по крайней мере она имела бы возможность выбора.

Однако сейчас все это уже не важно. Она здесь и завтра ляжет в постель гнусного старикашки. Если бы только… Господи, как часто эти неотступные мысли посещали ее!

Если бы только отец не так сильно любил ее… Ровена уже в четырнадцать лет была бы женой и хозяйкой замка, подобно многим девушкам знатного рода. Ее обручили с благородным человеком. Он бы подождал с осуществлением брачных прав, пока девушка не войдет в возраст, когда сможет вынашивать и рожать детей. Но Уолтер не желал искушать жениха ее расцветающей красой и боялся так скоро расстаться с единственной дочерью.

О, если бы только он сам не бросился в бой против армии д’Амбре, возможно, и по сей день был бы жив. Конечно, Хьюго осадил бы Тьюэрс, но еще оставалась возможность скрыться и отправиться ко двору Генриха или одного из лордов, его сторонников.

Если бы только Матильду не лишили короны… если бы только Генрих стал королем… если бы только Жильбер сдох! Но сейчас уже слишком поздно, даже если ее мечты осуществятся. Она в крепости Лайонза, попала к нему в лапы и, кроме того, дала слово выйти замуж. Даже если Жильбера не будет, Годвин непременно женится на ней, хотя бы из-за приданого.

Вне себя от отчаяния, Ровена поднялась по лестнице в парадный зал. Похоже, Жильбер не лгал, расписывая богатства Лайонза. Проходя через двор, Ровена заметила девять тяжеловооруженных рыцарей, а башни и стены кишели солдатами. В зале оказалось еще несколько рыцарей. Столы были накрыты тонкими скатертями и уставлены золотой и серебряной посудой. Даже на стенах, украшенных искусными вышивками, висело красивое, но бесполезное оружие из золота и серебра, выложенное драгоценными камнями.

Крепостные деловито сновали туда и обратно, разнося блюда. На одного гостя приходилось двое слуг, но на последних Лайонз, очевидно, не собирался тратить деньги. Об этом красноречивее всяких слов говорили лохмотья, грязноватые трясущиеся руки и затравленные взгляды. Очевидно, они смертельно боялись, и не зря: не успела Ровена дойти до возвышения, где восседал Лайонз, как на ее глазах трем слугам без всякой причины отвесили подзатыльники, а четвертого избили так сильно, что бедняга рухнул на пол и остался недвижим.

Ровена в страхе замерла, но Жильбер нетерпеливо подтолкнул ее. В этот момент рыцарь, пинавший упавшего слугу, заметил, что за ним наблюдают, и приветливо улыбнулся девушке. Ни смущения, ни раскаяния. Он просто улыбнулся.

Ни для кого не было секретом, что в отсутствие дам мужчины ведут себя немногим лучше животных. Но здесь находилось немало женщин, вероятно, жен рыцарей, служивших у Лайонза. По-видимому, никто не обращал на них особого внимания, что яснее ясного говорило о характере человека, за которого ее собирались выдать замуж. Справедливо подмечено: каков хозяин, таковы и слуги.

Ровена старательно отводила глаза от хозяйского стола, оттягивая насколько возможно решающий момент. Но Жильбер остановился и стиснул ей руку. Девушка была готова ко всему, однако при взгляде на владельца Керкборо едва не закричала, охваченная невыразимым ужасом. Она невольно попятилась, и пальцы Жильбера больно впились ей в кожу. Действительность превзошла ее худшие ожидания. Восседавший во главе стола старик походил на живой труп: нездорово белая, как у гусеницы, кожа, испещренная глубокими морщинами, седые реденькие волосенки и согнутая под бременем лет спина. Он так горбился, что, встав, оказался не выше Ровены. Яркое шелковое сюрко[2], отделанное по вороту и проймам дорогим мехом, отнюдь не украшало его, наоборот, он выглядел еще смехотворнее и уродливее. Белки глаз отливали желтизной, один зрачок закрывало бельмо. Выяснилось, что Годвин почти слеп, поскольку для того чтобы хорошенько разглядеть невесту, ему пришлось едва ли не столкнуться с ней нос к носу. При этом он дохнул ей в лицо таким смрадом, что Ровену чуть не вырвало. Ущипнув ее за щеку скрюченными пальцами, он мерзко захихикал, показывая беззубый рот. К тому же стало ясно, что он еще и глух как пень: Жильберу пришлось почти прокричать полагающиеся в таких случаях приветствия. Девушка воспользовалась этим как последней возможностью спастись и попробовала уговорить брата отступиться, пока не поздно:

– Пожалуйста, Жильбер, не делай этого, я ничем не заслужила такой участи. Если тебе непременно нужно выдать меня замуж, выбери кого-то другого, любого, только не…

– Замолчи, – прошипел он. – Дело сделано, и я дал слово.

Еще до того, как получил ее согласие?

– У нас еще есть время все исправить и уехать с миром.

– Ни за что! Лайонз единственный, кто согласился на все мои условия.

Его условия. Его выгода. Его прибыли. Подумать только, она унизилась до просьб, и все впустую. Эту безмерную жадность ничем не насытить. Но больше она никогда не опустится до подобного, ибо один лишь Господь милосерден. Мужчинами движут исключительно алчность и похоть.

Обернувшись к Жильберу, Ровена откинула голову, чтобы взглянуть ему прямо в глаза, и спокойно, почти бесстрастно предупредила:

– Советую поберечься, братец, если не хочешь получить в спину нож. Клянусь, что мой кинжал найдет свою цель и при первой же возможности я прирежу тебя, как свинью, за все, чему ты подверг меня.

– Не мели чушь, – пробормотал он, всматриваясь в нее. Должно быть, что-то в ее взгляде убедило Жильбера, что сводная сестра не шутит и не бросает на ветер пустых угроз. – Ровена! – потрясенно прошептал он, шагнув к ней.

Но девушка уже отвернулась и, подозвав слугу, велела проводить ее в отведенную для нее комнату. Если бы Жильбер или лорд Годвин попробовали остановить Ровену, та, вероятно, дала бы волю своему гневу. Но ни тот ни другой не двинулись с места, и девушка остановилась перевести дух только на каменной темной лестнице, ведущей к комнате в башне, где ей предстояло переночевать. Горькие слезы о напрасно загубленной жизни хлынули по щекам, и тишину нарушили сдавленные рыдания.

Глава 3

Ровена открыла глаза и недоуменно огляделась, не поняв сразу, где находится. Но уже через несколько мгновений память вернулась, а вместе с ней и черная тоска. Она не помнила, как и когда заснула. Вероятно, было уже далеко за полночь. Теперь же она дрожала в ознобе, словно вся кровь внезапно превратилась в лед.

Сквозь узкое оконце едва проникал серый свет. В очаге горел огонь, свеча на столе разливала мягкое сияние. Кто развел огонь, зажег свечу и раздвинул полог кровати? Если Жильбер посмел…

– Намереваешься валяться в постели, пока священник не выйдет из терпения и не явится сюда сам?

– Милдред! – охнула Ровена.

– Да, крошка моя.

Ровена вскочила и только сейчас узрела служанку, восседавшую на сундуке, которого еще вчера здесь не было. Ее собственный сундук и собственная служанка!

Милдред была при ней, сколько Ровена себя помнила, а до ее рождения служила леди Энн. Ее можно было бы назвать карлицей, не будь она такой круглой и пухленькой. По правде говоря, Милдред весьма любила поесть. И была так предана Ровене, что выпросила у Хьюго позволения отправиться за молодой хозяйкой в изгнание. Сорокапятилетняя женщина с каштановыми седеющими волосами и излучавшими тепло карими глазами заменила девушке мать.

– Как ты здесь оказалась? – допрашивала Ровена, осматриваясь вокруг.

– Перед тем как увезти тебя, Жильбер приказал, чтобы все вещи были сложены и доставлены сюда. Эти олухи решили было оставить меня в Кемле, но я их быстро привела в чувство!

– Значит, он уже тогда был уверен в моем согласии! – горько пробормотала Ровена.

– Я сподобилась увидеть ту старую развалину, которая предназначена тебе в мужья. Как ты могла?!

Девушка сердито смахнула выступившие на глазах слезы.

– Жильбер стал избивать маму, – дрожащими губами вымолвила она, – и не унимался, пока я не согласилась.

– Ах, мой ягненочек! – вскричала Милдред и, вскочив с сундука, прижала Ровену к пышной груди. – Я так и знала, что он настоящее чудовище, не лучше своего родителя. На языке мед, а под языком лед, вот что я вам доложу! Недаром он все крутится у твоих юбок!

– Господи прости, как я его ненавижу! Для Жильбера самое главное – повыгоднее меня продать!

– Истинно так! Они уже готовятся к войне. К завтрашнему дню замок почти опустеет. Все рыцари и около тысячи солдат встанут под знамена Жильбера. И старик пообещал золота, чтобы нанять еще столько же. Не пройдет и месяца, как к тебе вернется все, что захватил Фокхерст, этот северный дракон.

– Ко мне? Ошибаешься! – взорвалась Ровена. – Думаешь, Жильбер когда-нибудь отдаст мне мои земли? Он получит их с помощью Лайонза, а когда тот сдохнет, я вновь стану его узницей. Братец не задумываясь снова выдаст меня за какое-нибудь чучело, чтобы набить себе кошель.

– Так вот оно что! – негодующе воскликнула Милдред.

– Он не постеснялся мне в этом признаться! Ну а тем временем мне следует как можно скорее понести от Лайонза, чтобы богатые земли не ушли из рук Жильбера, – хрипло рассмеялась Ровена. – Как по-твоему, Милдред, способен такой глубокий старик зачать младенца?

– Если верить мужчинам, несомненно, – фыркнула горничная, – но клянусь, это невозможно! Вчера вечером я наслушалась историй о том, как здешний лорд во что бы то ни стало старается заполучить сына, который мог бы заменить тех, что погибли на войне. Представляешь, только за последние несколько лет этот сморчок женился четыре раза! И это не считая тех шестерых несчастных, которых он уморил!

– Что с ними со всеми случилось?

– Как я уже сказала, шестеро умерли по разным причинам, но слуги утверждают, что он их всех прикончил. А остальных попросту выгнал, поскольку ни одна не оказалась способной дать ему наследника.

– Значит, если я не рожу сына, через год он и от меня отделается! Неудивительно, что Жильбер уверял, будто я скоро избавлюсь от Лайонза.

– Да эта тварь не протянет и нескольких месяцев, если хочешь знать! Ему уже лет пять как полагается гнить в могиле. Непонятно, почему он все еще коптит небо! Должно быть, продал душу самому дьяволу!

– Тс-с-с, – прошипела Ровена и набожно перекрестилась, хотя в душе была согласна со служанкой. Ей и самой показалось, что Годвин походит на ожившего мертвеца.

– Ты в самом деле намерена выйти за него? – осведомилась Милдред, пристально вглядываясь в свою госпожу.

– Можно подумать, у меня есть выбор.

– Конечно, есть. Проще его удушить, и конец.

Ровена, в которой при первых словах Милдред было пробудилась надежда, упрямо тряхнула головой:

– По-твоему, я сама об этом не думала? Просто боюсь, что Жильбер не перенесет такого крушения своих планов и выместит злость на маме. Изобьет ее до смерти! Я слишком боюсь рисковать.

– Ты, пожалуй, права, – согласилась Милдред, горячо любившая леди Энн. – Ничего, можно пустить в ход мои травки. Тебе ни к чему отдавать свое тело на поругание старому распутнику. Пара пустяков лишить его мужской силы…

Но Ровена нетерпеливо отмахнулась:

– Только кровь на простынях удовлетворит Жильбера. Ему нужны доказательства.

– Кровь… возможно, но не обязательно твоя.

Ровена не подумала об этом. Значит, ни к чему терпеть прикосновение сморщенных крючковатых пальцев, ощущать гнилостное дыхание, терзаться отвращением, которое навеки искалечит ее душу!

Она поежилась и мучительно вздохнула. Нет, хватит предаваться мечтам о том, что могло бы быть, придется пить эту горькую чашу.

– Вероятно, лорд Годвин и стоит одной ногой в могиле, но это не означает, что он глуп. И если не вспомнит, что лишил меня невинности ночью, наверняка захочет повторить все сначала. Предпочитаю скорее вынести этот ужас в темноте, чем при свете дня. По крайней мере не увижу эту мерзкую рожу!

– Хорошо, родная. Я сделаю питье для тебя. Ты не заснешь, но словно отупеешь и выдержишь все, что станет вытворять эта свинья.

Девушка нахмурилась. Вряд ли так уж хорошо лежать бесчувственной куклой и позволять делать с собой все, что взбредет в голову Лайонзу. Она и так очень беспомощна. Наверное, с Годвином лучше держаться настороже.

– Как долго действует твое снадобье? – задумчиво спросила она.

– Несколько часов. Достаточно, чтобы он все успел сделать.

– А если Годвин по ошибке выпьет все сам?

– Во всяком случае, вреда не будет. Если сможет овладеть тобой, значит, так тому и быть. Правда, наутро он ничего не будет помнить.

Ровена бросилась на постель и застонала:

– Стало быть, мне придется терпеть еще и утром?!

– Ну почему ты вечно предполагаешь худшее? Я подмешаю зелье в вино, заранее налью в твой кубок и оставлю в спальне. Постарайся выпить все до последней капли, как только ляжешь. Никто тебя не остановит, все понимают, что невеста нуждается в подкреплении сил.

– Тогда я согласна. Все лучше, чем…

Но тут в дверь громко постучали. Ровена ожидала увидеть Жильбера, но в комнату ввалилось множество слуг. Они несли лохань и ведра с водой, а также поднос, на котором лежали ломоть хлеба и кусок сыра. Процессию замыкали служанки, державшие на вытянутых руках подвенечное платье из кремового атласа. Ровену известили, что если у нее нет ничего подходящего, лорд Годвин просит надеть этот наряд.

Из перешептываний служанок Ровене удалось узнать, что платье носили две последние жены Лайонза. Как омерзительно скуп этот негодяй! И уж конечно, ему абсолютно безразличны ее чувства.

– Почему нет! – неожиданно вырвалось у нее. – Бедняжкам удалось вовремя избавиться от такого мужа! Может быть, платье и мне принесет удачу!

В комнате воцарилась гробовая тишина. Ровена проклинала себя. Неужели не могла сдержаться?! Что теперь будет!

Но оказалось, что служанки просто-напросто потрясены подобной откровенностью. Вскоре кто-то из них пришел в себя. Послышался нервный смешок, за ним другой, и Ровена с облегчением поняла, что приобрела неожиданных союзников, ненавидевших хозяина столь же сильно, как она сама.

Глава 4

Несмотря на молитвы и тайные надежды Ровены, никто не пришел на помощь, и после вечерней мессы священник обвенчал ее с лордом Годвином Лайонзом, владельцем Керкборо, в присутствии свидетелей и с надлежащей помпой. Ее, словно вещь, передали в руки нового хозяина, мужа и повелителя, который, очевидно, окончательно впав в детство, благополучно проспал всю мессу.

После церемонии все собрались в парадном зале на праздничный пир. Ровена сидела рядом с Годвином, брезгливо наблюдая, как тот хлюпает и чавкает, заглатывая кашу, которой был вынужден питаться из-за отсутствия зубов. Правда, он, заметив, что она ничего не ест, то и дело галантно подкладывал ей в золотую тарелку что-нибудь из еды. Однако Ровена боялась, что, если проглотит хоть кусочек, ее сразу же вывернет наизнанку.

Один Жильбер был на седьмом небе. Он наконец добился своего, и теперь ничто не могло испортить его настроения, даже упорное нежелание сводной сестры отвечать на обращенные к ней вопросы. Он сидел напротив Ровены, жадно ел, опрокидывал кубок за кубком и без устали расписывал, как заставит Фокхерста поджать хвост и убраться из захваченных владений.

Милдред оказалась права: Жильбер даже не дал рыцарям попировать вволю, перед тем как отправиться на войну. Он отослал их в свою крепость с приказом немедленно присоединиться к его собственным наемникам и вместе идти к стенам Тьюэрса. У Жильбера даже не хватило терпения выждать, пока на полученное от Лайонза золото он сможет нанять еще людей. Что, если войско не успеет осадить Тьюэрс и Фокхерст преспокойно улизнет?!

Но Ровену все это ничуть не интересовало. Она ненавидела Жильбера с такой силой, что готова была отказаться от прав на Тьюэрс, лишь бы насолить сводному брату. Ей все равно, кто заполучит замок! Жильбер такой же негодяй, как и Фокхерст. Она от души надеялась, что они прикончат друг друга.

Когда настало время вести невесту в опочивальню, Ровена, охваченная безумным отчаянием, едва не бросилась бежать. Глаза щипало от непролитых слез, лицо казалось таким же мертвенно-белым, как у мужа.

Должно быть, женщины поняли, в каком она состоянии. Вопреки обычаю в зале не слышалось грубых шуточек и непристойных советов. Ровена остро ощущала направленные на нее со всех сторон сочувственные взгляды. Служанки постарались поскорее раздеть новобрачную и убраться из комнаты. Оставшись в тонкой сорочке, девушка невольно поежилась. Подумать только, ни одна из женщин не предложила ей разоблачиться догола, да она и не согласилась бы. Годвин слеп и ничего не заметит! По крайней мере она не почувствует прикосновения его омерзительного тела!

Как здесь холодно!

Ровена поспешно набросила на плечи накидку и задула все свечи, кроме одной, стоявшей у кровати. До этой она дотянется потом, не вставая.

Девушка шагнула к столу, где стояли кувшин с вином и две чаши, из которых только одна была наполнена, и уже протянула руку, но в последний момент заколебалась. Действие зелья продлится всего несколько часов. Что, если муж явится не сразу? Может, стоит немного подождать? Нужно было спросить Милдред, сколько пройдет времени, прежде чем питье подействует!

Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Жильбер.

– Не смей! – рявкнул он, ставя на стол принесенный с собой кувшин. – Не зря меня насторожила твоя показная послушность! Хорошо еще, вовремя догадался, что это не к добру!

– А что прикажешь делать, когда ты держишь в заточении матушку?

Но Жильбер пропустил ее слова мимо ушей.

– Так ты намеревалась его отравить? – прошипел он, показывая на чашу.

– Нет.

– Себя? – допрашивал сводный брат, став мрачнее тучи. Ровена истерически рассмеялась, жалея, что у нее не хватит мужества покончить с собой. Жильбер стиснул ее плечи и принялся трясти. – Отвечай, черт тебя побери!

Ровена рывком сбросила цепкие руки.

– Никого я не хотела бы отравить, разве что тебя! – выкрикнула она, вне себя от гнева. Жильбер отшатнулся, и Ровена неожиданно сообразила: сводный брат действительно опасается, что она способна убить себя. Кажется, он волнуется за нее?!

– Много шума из ничего, – пробормотал он, отводя глаза. – Ты придаешь всему этому слишком большое значение! Чем скорее забеременеешь, тем быстрее я избавлю тебя от этого слизняка. Сколько раз говорить – этот брак ненадолго!

– Значит, в самом деле решил прикончить его?

Жильбер не успел ответить: в коридоре послышались топот и пьяные выкрики. Очевидно, это вели жениха в брачную постель.

– Ложись и жди, – приказал Жильбер, подталкивая ее к кровати. – И веди себя, как подобает новобрачной.

Но Ровена круто развернулась и, побелев от злости, почти взвизгнула:

– На моем месте должен быть ты! Ведь эта свадьба – твоих рук дело! Он настолько слеп, что, возможно, не заметит разницы!

Внезапно Жильбер широко улыбнулся:

– Рад видеть, что твой дух еще не сломлен! Но с моей стороны было бы глупо доверять тебе, поэтому я беру это с собой.

Он подхватил кувшин и чашу, приготовленные Милдред, и шагнул к двери. Ровена прикусила губу, чтобы не унизиться до просьб. Бесполезно: даже знай сводный брат об истинном предназначении вина, вряд ли согласился бы его оставить. Впрочем, так или иначе, все оказалось зря…

Громко всхлипнув, Ровена подбежала к кровати и как раз успела прикрыться одеялом, когда несколько рыцарей, еще не покинувших Керкборо, внесли жениха. При виде невесты смех и гогот стихли. Заметив похотливые взгляды мужчин, Жильбер велел всем удалиться, и вскоре девушка осталась наедине с мужем.

Он явно постарался принарядиться для брачной ночи, хотя в богатом одеянии из черного бархата, расшитого серебром, казался еще бледнее и уродливее. Лайонз даже не позаботился завязать его как следует, и распахнутые полы обнажали старческое тело. Ровена на мгновение прикрыла глаза, но перед внутренним взором по-прежнему стояла гнусная картина: иссохшие ноги, выступающие ребра, впалый живот и крошечная сморщенная закорючка между бедер. Ровена не раз слышала рассказы служанок о чудовищном мужском орудии, но ей этот болтавшийся мешочек показался просто смешным. Она бы расхохоталась, но в горле стоял ком, мешавший дышать. Ровена начала молиться про себя, прося Господа дать ей сил вынести все и не потерять рассудок! Хоть бы это закончилось поскорее и ее оставили в покое!

– Ну, моя прелесть, где ты? – прошамкал старик. – Я слишком стар, чтобы гоняться за тобой по всей комнате!

– Здесь, мой господин!

Муж продолжал подслеповато щуриться, и Ровена поняла, что он ее не слышит. Ей пришлось повысить голос, и только тогда Годвин, спотыкаясь, принялся подниматься по лесенке, ведущей к кровати.

– Ну? И чего ты ждешь? – скомандовал он тем же капризным тоном, стоя на верхней ступеньке и не пытаясь лечь. – Неужели не видишь, что мой могучий воин требует помощи, прежде чем ринуться в битву? Подойди и поиграй с ним, жена!

Эта сморщенная штучка и есть могучий воин? Ровена что-то прохрипела, но старик, не обращая на нее внимания, гнусно хихикал. Мутные маленькие глазки были устремлены куда-то вдаль.

– Я не обижусь, если поцелуешь его, прелесть моя, – промямлил он, все еще ухмыляясь.

Ровена зажала рукой рот, стараясь побороть тошноту. К горлу подступила желчь; невыносимая горечь опалила губы. Девушка судорожно сглотнула. Если бы только муж мог видеть ее лицо в эту минуту! Ему наверняка было бы не до смеха. Но он и без того едва дышит! Ничего, Жильбер еще заплатит ей за все!

– Так что же ты медлишь? – шипел старикашка, шаря руками по кровати. – Где ты, мое глупенькое дитя? Или мне позвать верного слугу Джона, чтобы он нашел тебя? Ты и без того скоро с ним познакомишься, и весьма близко! Если не сумею обрюхатить тебя сам, отдам Джону. Я слишком устал и немощен, чтобы заниматься всеми этими пустяками! Хватит мне перебирать женщин! Ты последняя из всех моих жен, и я любым способом добьюсь от тебя наследника! Что скажешь, девушка?

Наверное, он пытается запугать ее? Или она не расслышала?!

– Кажется, мой господин, вы совершенно отчаялись, если только не… я верно вас поняла? Вы и впрямь можете отдать свою жену слуге, чтобы тот наградил ее ребенком?!

– Вне всякого сомнения. Я питаю к Джону некоторую слабость. Он мой любимый слуга, и я не постыдился бы назвать его дитя своим. Пусть лучше все достанется ему, чем моему ненавистному живоглоту братцу!

– Но почему бы вам попросту не объявить, что Джон – ваш побочный сын?

– Не говори глупостей, девочка! Никто этому не поверит. Но ни один человек не усомнится, что я отец твоего младенца!

Неужто такое бывает? Этот человек хуже любого зверя! Те по крайней мере никого не принуждают спариваться! И если Лайонз сам окажется ни на что не годным, значит, бросит ее такому же грубому скоту, как сам, только помоложе, нимало не заботясь о ее чувствах и желаниях. Жильбер тоже не станет возражать, поскольку преследует те же цели, что и Лайонз.

Господи Иисусе, неужели ей действительно придется через это пройти? Конечно, Годвин настолько жалок и немощен, что даже она, слабая женщина, в силах противостоять ему. Но что станется с матерью? Кроме того, он ее муж, то есть приобрел полную власть над своей женой. Сама жизнь Ровены зависит от одного его слова, и если ему взбредет в голову расправиться с ней, никто и не подумает вступиться за нее.

– Что же ты мешкаешь? – взвизгнул старик. – Или я ошибся в выборе, и следовало бы подыскать девушку посговорчивее, которая была бы рада согреть мою постель? Немедленно иди сюда, жена, и приготовь меня, слышишь?

Услышав приказ, Ровена нервно дернулась, но не сумела заставить себя прикоснуться к мужу. Она скорее умрет!

– Не могу, – громко сказала она, надеясь, что Годвин расслышит. – Если хотите взять меня, я не стану сопротивляться, но и помогать вам не желаю.

Лицо старика вмиг побагровело, безумно вытаращенные глаза едва не вылезли из орбит. Он кипел таким неукротимым гневом, что Ровена лишь сейчас поняла, почему ни одна из десяти жен не посмела ни в чем ему отказать. Что, если он прикажет избить ее за строптивость? Самому ему с этим явно не справиться.

– Ты… ты… – заикаясь, прохрипел Лайонз, злобно уставясь на нее, но внезапно судорожно прижал руку к груди и издал странный звук, больше похожий на лай. Ровена уже хотела было немного успокоить его, но тут Лайонз покачнулся и, потеряв равновесие, покатился по ступенькам.

Ровена, оцепенев, долго боялась шевельнуться. Наконец она осторожно подобралась к краю кровати, чтобы взглянуть вниз. Старик лежал неподвижно, по-прежнему держась за сердце, и, кажется, не дышал. Девушка ошеломленно воззрилась на него. Мертв? Так скоро? Неужели Господь услышал ее молитвы?

У нее вырвался тихий смех, тут же перешедший в плач. Что теперь будет? Что скажет Жильбер? В конце концов не ее вина, что… Но так ли это? Если бы она не отказалась… Но в глубине души Ровена не чувствовала ни малейших угрызений совести. Кто знал, что старика убьет отказ потворствовать его извращенным желаниям?

Но действительно ли Лайонз испустил дух? Она не может заставить себя дотронуться до него, чтобы выяснить наверняка. Даже сейчас мысль о прикосновении к этому человеку вызывала отвращение. Наверное, нужно кого-нибудь позвать на помощь!

Ровена спрыгнула вниз, метнулась к двери и, выбежав в коридор, очутилась в объятиях Жильбера.

– Ну да, я так и думал! – поморщился он. – Замыслила сбежать? Но я не потерплю твоих выходок. Сию минуту вернись и…

– Дьявол его прибрал, Жильбер! – выпалила Ровена.

Брат больно стиснул ее пальцы, прежде чем потащить в комнату. Подойдя к старику, Жильбер нагнулся и приложил ухо к его груди. Потом медленно поднял голову. Лицо его, искаженное гневом, было страшно.

– Как ты ухитрилась это проделать?

Ровена растерянно попятилась.

– Да я и пальцем его не тронула! И в комнате было лишь твое вино, которого он не пил. Даже лечь не успел! Схватился за грудь и рухнул вниз!

Жильбер еще раз внимательно осмотрел старика и, кажется, поверил Ровене. Он прикрыл мертвеца, подошел к сестре и после минутного раздумья объявил: