Господин из завтра. На страх врагам! Махров Алексей

© Махров А.М., 2019

© Орлов Б.Л., 2019

© ООО «Яуза-Каталог», 2019

Пролог[1]

Я сидел на жесткой койке и смотрел на свои руки. Приговор, услышанный вчера утром, не стал неожиданностью. «Смертная казнь через повешенье. С учетом прежних заслуг и воинского звания заменить на расстрел». По Высочайшему повелению. И на том спасибо…

Я снова посмотрел на свои натруженные руки, потом случайно перевел взгляд на китель. Было невыносимо горько, когда с него срывали ордена и эполеты. Ведь не на балах и не во дворцовых кулуарах заслужены, а потом и кровью… Трансильвания, Туртукай, Силистрия, Рущук… Я честно служил и честно воевал. Когда покойный император сделал меня военным министром, казалось, что впереди – долгая, счастливая дорога. Я знал, что могу многое сделать на своем посту и многого могу достичь. И достиг бы…

…Тогда в декабре на процессе… вот уж действительно – процесс! Меня обвинили во всех смертных грехах. Шпионаж в пользу Британской империи, саботаж в армии, участие в покушении на священную особу государя императора… Я знал, что все это – ложь, и, что самое удивительное, судьи, прокурор, да и большая часть тех, кто сидел в зале, – разумеется тех, кто сидел в первых рядах, а не этой черни, которая орала «Смерть предателю!», – все они знали, что это ложь. Чушь и ересь! А о том, в чем я действительно виноват, никто и не упомянул. А ведь я виноват… или не виноват? Да, я искренне считал, да и по сю пору считаю: совершенно неважно, какое имя носит император, сидящий на троне, ибо не он – империя. Империя – это люди: министры, генералы, солдаты, крестьяне… А император – это всего лишь фасад, знамя, и какое кому дело до того, что на этом знамени начертано: «Владимир» или «Николай»?..

Да, я ошибся, выбирая сторону. Мой старый товарищ Федор Гейден сидел на процессе в первом ряду, в новом мундире, с созвездием орденов на груди. Не просто генерал свиты, а генерал-фельдмаршал. Новый император, надо отдать ему должное, оказался не глуп. Одной рукой жестоко карая тех, кто выступил против него, другой – ласкал и щедро одарял тех, кто верен… Я невольно усмехнулся: ротмистр Ренненкампф, лошадник, не знающий и не разбирающийся ни в чем, кроме седел и шпор, уже полный генерал, да еще и в свите. Духовский, мой однокашник, с которым некогда приятельствовали, – генерал от инфантерии. Васильчиков, который вряд ли до брался бы до четвертого[2] класса, – председатель всемогущего КГБ… А ведь все они не отличаются ничем особенным, кроме разве какой-то мистической, не человеческой, а прямо-таки собачьей преданности молодому императору. Вот только Гейден…

Вспоминаю свои телеграммы Гейдену, сначала уверенные, потом истерические и, наконец, умоляющие, в которых я приказывал, требовал, просил прислать войска генерал-губернатора Финляндии к Петербургу. Помнил и ответ – единственный ответ, которым старый друг и товарищ удостоил меня. Набор грязной площадной брани. Федор выбрал верную сторону, пожалуй, единственный раз в своей жизни. А я впервые в жизни поставил не на ту карту. И вот теперь несу за это кару. И не только я…

Мою просьбу выполнили. На столе стоит фотография семьи. Жена, двое сыновей. Борис[3] не дожил до позора – он погиб где-то под Тосно в бою с бронепоездом. Сергей…[4]

Сергей вышел подпоручиком в Преображенский полк. Я тогда не шевельнул пальцем для протекции сыну, но умница Сереженька все же был первым по выпуску. Пошел в лейб-гвардию… Это был единственный раз, когда я дал слабину на допросах. Я был готов присягнуть, что сын ни в чем не виноват, но следователь сказал мне, что, во-первых, по распоряжению императора сын за отца не отвечает, а во-вторых, это уже не имеет значения, так как, к сожалению, при уходе из Петербурга Преображенского полка озверевшие солдаты подняли Сергея на штыки. И сообщил это таким будничным, казенным тоном, словно говорил о поломанной табуретке или порванном ботинке, что я сначала и не понял, о чем идет речь…

…Да, про меня говорили – груб и деспотичен, но только так и можно командовать. Армия не место для сантиментов и нежностей. Я приказывал и требовал, чтобы мои приказания выполнялись, и разве это не мой долг? Разве не долг моих подчиненных выполнять приказы? Я привнес в армию много нужного, дельного – по-настоящему дельного, просто необходимого для реорганизации армии на новый лад. Да, до многого я не додумался, но кто бы мог предугадать появление в военной науке такой неучтенной величины, как Рукавишников?! Откуда можно было ожидать внедрения скорострельных автоматических картечниц, блиндированных мобилей, новых артиллерийских систем? Я не был ретроградом, но знать не знал, как применять подобное, нигде еще не виданное оружие. И никто не знал, разве что император… Вот уж кто в полной мере сумел распорядиться всеми новинками, так это Николай. Должно быть, он заранее был предупрежден об изобретениях своего друга и долго-долго обдумывал и рассчитывал, как применять это новое оружие. Возможно, ему помогали Гейден, Духовский, да тот же Васильчиков, который хоть и не был никогда особенным талантом, все же имел боевой опыт. И вот потом…

Потом было страшное. Но, несмотря на все эти новые штучки, мне все же удалось не допустить полного развала армии, части подчинялись моему командованию, фронт держался – пятился назад под ударами «Николаевского монстра» и чертовых броневиков, но держался! И вдруг – все сломалось. В одно мгновение, неуловимое, как солнечный зайчик, все рухнуло. Англичане побежали, русские части бросали оружие… Ренненкампф неожиданно провел уникальный обходной маневр и вломился в наши тылы, точно слон в посудную лавку. Сам он никогда не додумался бы до такого, но вместе с молодым императором оказались такие признанные стратеги, как Столетов, Алахазов, Драгомиров…

Великий князь Владимир мог бы еще что-то сделать, но император Николай… Этот мальчишка не пожелал быть просто вывеской или штандартом. Его иезуитский ум нашел новый способ ведения войны – убийство руководителей. Кто-то из приспешников, возможно, тот самый Васильчиков, который никогда не был особенно умен, но всегда славился своим снобизмом и… нет, не жестокостью, но жесткостью, набрал и подготовил убийц, которые застрелили великого князя на параде.

Я вздохнул. Конечно, это не самый благородный способ ведения войн, но… Император сберег жизнь своих солдат, сохранил силы. Приходится признать, что Николай абсолютно прав. Жаль, удивительно жаль, что я выбрал не ту сторону…

Лязгнули засовы на двери. Уже пора? А-а, это священник… Что? Да, святой отец, я хочу исповедаться…

…Вот и все. И путь земной окончен. Почти…

Я встал, выпрямился, поправил пенсне. И спокойно зашагал между конвоирами туда, где уже топтался полувзвод солдат возле исщербленной кирпичной стены…

Часть первая. Основы мультикультурной экспансии

Послезнание только помогало нам предвидеть негативные последствия того или иного шага, но верных рецептов дать не могло.

Григорий Романов (великий князь Павел)

Рассказывает Олег Таругин (император Николай II)

Вот и пролетели первые полгода моего царствования. Завтра наступит новый, 1889 год. И сегодня, в последний день уходящего года, можно подвести промежуточные итоги. За эти месяцы было сделано и много и мало одновременно. Чертовски много, если сравнивать не то что с реальным Николаем II, а, пожалуй, и с любым русским императором. И чертовски мало по сравнению с тем, что еще предстоит сделать…

Подавление мятежа стоило дорого – экономика получила сильный шокирующий удар, но, к счастью, сумела выстоять. Впрочем, наша экономика на девяносто процентов аграрная, и по страдала в основном промышленность. К счастью, до физического разрушения производственных мощностей не дошло, но материальные и финансовые связи между фабрикантами, банкирами и потребителями порвались довольно сильно. Однако хозяйство стального короля Рукавишникова не понесло потерь, поэтому Димыч сразу после окончания «гражданской войнушки» приступил к реализации крупномасштабных проектов – разработке месторождений Урала и Сибири. И очень скоро в стране появится гематит с горы Магнитная и золото с приисков на реке Лена. Стальград «выкинул» несколько «отростков», и теперь в Российской империи активно работают двенадцать «государственных товариществ», сочетающих в себе достоинства казенных и частных предприятий.

Сам Димыч, граф Рукавишников, непонятным образом умудряется сочетать должности командира лейб-гвардии бронекавалерийского Лихославльского полка и начальника Департамента промышленности, науки и торговли. Жалуется, что мало спит, но дело тянет. Полк мы используем в качестве учебного – прогоняем через него строевых унтер-офицеров, механиков-водителей штурмовых броневиков, башенных стрелков, техников, оружейников-ремонтников.

Молодые гении – Попов и Герц наконец-то разродились открытием. С помощью некоего Шнирельмана, «подаренного» Стальграду в прошлом году великим князем Алексеем Александровичем, создали первый в мире приемопередатчик на коротких волнах с дальностью действия в тысячу километров. Правда, работать пока приходится телеграфным ключом, но ведь лиха беда начало!

Афанасий Горегляд, двадцать лет проработавший главным инженером химкомбината «Корунд», практически закончил строительство первого в России химического предприятия, превосходящего по масштабу все, имеющиеся в мире. Аммиак, азотную и серную кислоты гнали сотнями тонн. А это минеральные удобрения и взрывчатка, моющие вещества и напалм, бездымный порох и красители. Но, кроме этого, Горегляд удивил всех – оказалось, что еще в «прошлой» жизни он увлекался дельтапланеризмом. И, попав в молодое тело, вернулся к занятию любимым хобби, пос троив несколько моделей «планеров», как их здесь назвали. Причем два летательных аппарата оснастили экспериментальными ротативными двигателями. Из-за всех этих обстоятельств в Стальград зачастили Николай Егорович Жуковский и Дмитрий Иванович Менделеев.

«Дядя Паша», великий князь Павел Александрович, он же бывший первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов, вовсю развернулся на строительстве Транссибирской железной дороги. Темпы просто «стахановские» – к весне обещают полностью закончить прокладку маршрута, а на некоторых участках уже кладут рельсы. Если так пойдет и дальше, то можно ожидать окончание строительства не через десять, как «в реале», а через пять лет. И после этого перекинуть имеющиеся людские ресурсы и технику в европейскую часть России – здесь тоже нужны железные дороги.

Димкин дедуля, Владимир Альбертович, «в миру» Виталий Целебровский, получив карт-бланш на создание военной разведки, творит чудеса. И как он умудрился всего за год подобрать среди сослуживцев по Военно-учетному комитету[5] и офицеров Главного штаба достойных кандидатов на должности разных уровней своей организации? Создание централизованной структуры – очень важная часть дела, но агентура гораздо ценнее. Удивительно, но и с этим у Альбертыча все было в порядке – до вербовки австрийских генштабистов[6] пока не дошло, но глыба сдвинулась с мертвой точки. Новые «полевые» агенты, лично отобранные и обученные Целебровским, не считали вербовку осведомителей постыдным занятием и предавались этому процессу с огромным воодушевлением, выдумкой и мастерством. Мало того – Виталий Платонович замахнулся на формирование частей специального назначения. Впрочем, одна такая рота «спецназа ГРУ» у него уже была – после окончания мятежа он так и не вернул в Стальградскую народную дружину снайперскую команду, успешно осуществившую ликвидацию узурпатора – великого князя Владимира Александровича.

Еще круче действует Дорофеич – Илья Петрович Дорофеев, он же Владимир Петрович фон Шенк, бывший корнет лейб-гвардии Гусарского полка, официально ушедший в отставку после прошлогоднего памятного случая с «утоплением» лакея и поркой камердинера великого князя Николая Николаевича-младшего[7]. Дорофеич, дослужившийся в прошлой жизни до звания генерал-майора и должности заместителя начальника 5-го управления ГРУ[8], попав на Британские острова под личиной идейного борца за освобождение Ирландии, резвился вовсю – создал подпольную боевую организацию под названием Ирландская республиканская армия. С помощью некоторого количества денег из личных «сбережений» цесаревича Николая и великих князей Алексея и Павла, а также присланных из России винтовок «Пищаль» стальградского производства и инструкторов – «чистокровных» ирландцев, – с трудом говорящих на английском, зато свободно владеющих русским матерным, начал полномасштабную партизанскую войну на Зеленом острове. Причем «по-взрослому» – с полным разгромом гарнизонов и полицейских участков, разрушением административных зданий и убийством английских чиновников. Специально обученные боевики ИРА устраивали диверсии и акты саботажа на английских военных заводах. Венцом их действий стала диверсия, уничтожившая два десятка готовых орудийных стволов крупного калибра на заводе Армстронга. А каждый ствол – это несколько тысяч человеко-часов квалифицированного труда. Четыре недавно спущенных на воду броненосца Королевского флота остались без орудий главного калибра. На изготовление нового комплекта уйдет полтора-два года.

Гейден закончил «умиротворение» Финляндии и почиет на лаврах. Собственно, примерно шестьдесят процентов финнов включились в строительство Транссиба или осваивают труднодоступные районы Сибири и Дальнего Востока, но на освободившиеся земли прибыли жители из Нечерноземья или центральных губерний России, и демографической пропасти в Великом княжестве Финляндском не наблюдается. Наоборот, там, скорее, демографический бум…

В Польше посложнее. Павел Карлович наводит порядок на просторах Царства Польского с таким размахом, что иногда мне кажется – если он будет продолжать такими темпами, то через десять лет в Русской Польше не останется ни одного поляка. Это, конечно, полезно в плане заселения Сибири, но что же потом с пустыми землями делать?

Наш доблестный генерал-адмирал плотно засел в Сингапуре, совершенно не собираясь его отдавать. Связь с ним наконец-то наладилась, но на мое предложение бросить все и следовать во Владивосток Платов ответил отказом. Мотивировав тем, что отдавать все «нажитое непосильным трудом» – большая глупость и Сингапур – ключ к английской торговле между Китаем и Индией. Ладно, с неисполнением приказов я потом как-нибудь разберусь! Но вот на мое робкое замечание, что да, отдавать хоть и жалко – да надо, иначе большая война будет, и разозленные англы нагонят туда коробок со всего света, и кончится это все тем, что рано или поздно все равно его отобьют. Или блокируют плотненько и подождут, пока бравая русская эскадра с голодухи кони двинет. Лучше самим отдать в обмен на какие-нибудь преференции. В ответ «злобный пират» предложил устроить Второй Берлинский, а еще лучше Парижский конгресс и на нем официально изъять из договора о морском праве статейки, подписанные в 1856 году[9]. Мол, захватив город и порт, а также проводя взятия призов в океане, русские были в рамках правового поля, и точка! Враждебные действия против кораблей Российского императорского флота англичане произвели? Произвели! Неуважение к флагу – уже повод для войны, а враждебные действия по отношению к боевому кораблю, да еще и в своей гавани – casus belli[10].

Обставить все это нужно предельно корректно, заявив, что Британия и королева… конечно, ни при чем, но ее вероломные подданные… Которых русские за это наказали достойным образом. Мы, конечно, вернем собственность короны законной владелице. Но за это… только из дружеского расположения потребуем денонсации Парижского трактата о морском праве и небольшой островок в Индийском океане. Где впоследствии создадим пункт материально-технического обеспечения флота.

Армия постепенно перевооружается. Магазинными винтовками обеспечены все полки первой линии, и уже более половины дивизий перешли на новые штаты, имея на вооружении не только винтовки, но и ручные и станковые пулеметы, минометы, гранатометы, а также современные средства управления и связи, включая телефонную и радиотелеграфную. Правда, почти никто из армейских командиров низшего и среднего звена не умеет всем этим богатством пользоваться, да и с тактикой у них не очень. Их приходится обучать на трехмесячных курсах типа нашего «Выстрела». С низшими чинами проще – есть новый устав, и в каждом полку присутствуют инструкторы из числа унтер-офицеров, успевших принять участие в подавлении мятежа, – через год войска получат необходимую подготовку. Сложнее с командирами высшего звена – полковников и генералов взялся обучать Куропаткин, неплохо усвоивший те нововведения, что я вносил по ходу гражданской войны. Очень хочется надеяться – хотя бы по прошествии пары лет армия станет современным инструментом ведения войны!

Отдельной статьей идут земельные реформы и работа по созданию трудового законодательства. Промышленность развивать, конечно, надо, но не варварскими же методами! Те условия труда и отдыха, что созданы у Димыча в Стальграде, для остальных российских рабочих – сказка, мираж, несбыточный сон! То, что рассказал при последней встрече Бунге, не просто ужасно, а вообще не поддается описанию! Рабочих держат в казармах, точно каторжан, грязь, антисанитария, поборы, удержания, вычеты, штрафы… Нет, ребята, это мы будем не то что менять, а каленым железом выжигать! И попробуй-ка мне кто бунтани! Транссиб райскими кущами покажется! Никель и кобальт с Таймыра нам тоже нелишними будут…

А что касаемо земли, то тут непаханое поле! И община, и постоянная переверстка земли, и низкая агрокультура… Как говорится – начать да кончить! Так что дел нам еще предстоит – ог-го-го! И за что хвататься первым – пока сам не представляю.

И если еще вспомнить, что у нас на повестке дня – война с Японией, которую пока никто не отменял, а только отложили, то мое правление начинается весьма и весьма насыщенно. Даже, я бы сказал, – перенасыщено! Так что – здравствуй, жопа, Новый год…

Рассказывает Сергей Платов (великий князь Алексей)

Я смотрю на покрытые грязной пеной, но все еще лазурные волны бухты Нью-Харбор. Или как называют ее все мои подчиненные – Новой гавани[11]. Заходящее солнце светит в правый висок, окрашивая стоящие в порту корабли в розовый цвет. Прямо напротив губернаторского дворца лежит покрытая густыми джунглями громада острова Пулау Блаканг Мати[12], прикрывающего бухту с южной стороны. На его западной оконечности прячутся батареи форта Силосо – шесть девятидюймовых орудий, две шестидюймовые противодесантные скорострельные пушки, казармы, склады, соединенные подземными ходами. Да, намучились мы с ними во время прошлогоднего штурма – почти полсотни солдат и моряков потеряли.

Для меня было неприятной неожиданностью узнать, что начатые в 1878 году работы по усилению береговой обороны Сингапура полностью завершены. Британские инженеры разместили форты по обе стороны от входа в Нью-Харбор. Они построили батареи Пазир Паньянг на полуострове Лабрадор и Силосо на Пулау Блаканг Мати. Крутые скалы и густые мангровые болота, окружающие эти фортификационные сооружения, действовали как отличные естественные преграды против нападающих. К тому же все укрепления великолепно вписаны в ландшафт и прекрасно замаскированы. Уже после захвата города я обнаружил, что форты связывает тоннель, проходящий под дном пролива.

Мало того – в 1881 году англичане установили минные заграждения в водах между двумя фортами и на восточном входе в гавань для дальнейшего усиления обороноспособности. Заякоренные мины располагались прямо под поверхностью воды. Для гостей Сингапура британцы оставили в минных полях безопасный канал, по которому суда проводили лоцманы. Судя по оставленным в кабинете командира гарнизона записям, заграждения регулярно меняли конфигурацию.

Все это делало Сингапур практически неприступной для штурма крепостью. Однако мы начали атаку из гавани. Впрочем, не вынуди меня англичане своим ультиматумом, да не утопи они первым же выстрелом пароход «Москва», эскадра благополучно бы покинула Нью-Харбор. Воевать в предложенных условиях очень не хотелось. Но когда твои корабли оказываются запертыми во вражеской ловушке, а со всех сторон смотрят тяжелые пушки, штурм – единственный выход из положения. Думаю, британцы сто раз пожалели о том, что загнали нас в тупик своим беспримерным по наглости предложением. Подумать только – нам предписывалось снять с орудий замки и под конвоем английских судов следовать обратно!

А теперь хрен вам, «хозяева морей», по всей роже! Еще раз оглядываю стоящие в гавани корабли. Наша главная ударная сила – «Нахимов», «Корнилов», «Мономах» и «Донской». И здешнее приобретение – «Маринеско», бывший корвет HMF[13] «Аметист», а также три номерных двухсоттонных миноносца. Прибавилось быстроходных транспортов – было из чего выбирать, – перехвачено в море и захвачено в портах более семидесяти штук! К кораблям Доброфлота добавились «Москва» (бывший «London»), «Дон» (бывший «River Thames»), «Англия» (бывший «Sahara»), «Бурятка» (бывший «Princess of China»), «Бабка Лукерья» (бывший «Empress of India») и «Сингапур», чье название осталось без изменения.

Кроме этих трофеев, переименованных мной в соответствии с вызванными ассоциациями, склады ломятся от реквизированного в Коломбо и Бомбее чая и кофе, риса из Калькутты, засоленной австралийской баранины. Хватает и полученного из тех же источников оружия и боеприпасов. Кроме этого, в Мельбурне прихвачены несколько замечательных станков: для проточки валов, для нарезания зубьев, для шлифовки внутренних поверхностей мотыля. Это нам все во Владивостоке пригодится. Вряд ли вопрос с Японией удастся решить без потерь, а корабли во Владике чинить просто не на чем.

Эх, Владик, Владик… И когда мы уже туда попадем? Полгода прошло – ни фига себе путешествие затянулось! А в России сейчас зима, морозец… Здесь же, рядом с экватором, – вечное лето и сорок градусов в тени, не считая девяностопроцентной влажности.

Я отошел от распахнутого окна и сел за стол. Может, кликнуть вестового и спросить хинной воды? Но в дверь внезапно постучали и без вызова.

– Заходи! – разрешаю без особой радости. Чувствую копчиком, что предстоят какие-то неотложные дела, но совершенно не хочу ничего делать – так расслабляюще закат подействовал.

Входит Эссен[14] в сопровождении начальника штаба Алексеева[15].

– Ваше высокопревосходительство! Час назад в порту отшвартовался немецкий пароход «Гамбург»! – вытянувшись в струнку, доложил Эссен. – На нем к нам прибыли гости…

– Ну, не тяните кота за яйца, Николай Оттович! – поощрительно советую я. – Кто такие, куда путь держат, чего хотят?

– Позвольте, я их сюда приглашу? – неожиданно спрашивает Эссен.

Это еще что за новости? На хрена мне немецкие купцы? Что-то Николай Оттович мудрит. За прошедшее с момента выхода из Питера время мне удалось немного выбить дурь, что завелась в его голове после общения с нашим обожаемым цесаревичем (ох, простите, уже императором!), но все-таки иногда в нем проскакивает этакое… вольнодумство. Что для человека военного – непростительно. Вопросительно смотрю на Евгения Ивановича, и тот едва заметно кивает. Мол, Эссен дело говорит.

– Хорошо, зовите! – обреченно машу рукой. Похоже, от неотложных дел не отвертеться.

В кабинет бодрым, почти строевым шагом заходит… мать моя, императрица!

– Да это же Шнирельман! – удивленно восклицаю я. – Мойша Лейбович, если мне не изменяет память?

– Так точно! – встав по стойке «смирно», рявкает бывший преподаватель электротехники в Гальваническом классе. Ничего себе выправка! Это кто же с ним так поработал? Неужели Димыч? Ведь я Шнирельмана в Стальграде оставил еще прошлой весной. В помощь Попову и Герцу.

– Какими судьбами, Мойша Лейбович? Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет! Вон креслице, – радушно предлагаю я.

– Благодарю, ваше высокопревосходительство! – чеканит Шнирельман, спокойно усаживаясь. А ведь при первой встрече, помнится, он при аналогичном приглашении едва на краешек стула присел – робел сильно. А теперь заметно, что человек исполнен чувства собственного достоинства. Да и по фигуре и лицу видно – окреп физически и морально. Возле рта жесткая складка залегла, глаза стали… как у снайпера в засаде.

– Как-то вы, Мойша Лейбович, по-строевому… Откуда таких манер набрались? – любопытствую я.

– В мае прошлого года записался в Стальградскую народную дружину! – огорошил меня Шнирельман. – Окончил подготовительные курсы, получил диплом пулеметчика.

– Ни хера себе! – вырывается у меня. – Ох, простите, господа! Да… это полезная школа жизни! А с чем к нам пожаловали?

– Вот письмо от его сиятельства графа Рукавишникова! – Мойша Лейбович протягивает мне небольшой запечатанный конверт.

– Александра Михайловича? Это когда он графом стал? – удивляюсь, проверяя целостность печатей. Хм, а символ на них какой-то странный – нечто, напоминающее микроскоп.

– В октябре прошлого года! – отвечает Шнирельман и, закатив глаза, цитирует: – В ознаменование выдающихся заслуг перед государством и в связи с днем ангела!

– Ну-с, посмотрим, что его сиятельство написать изволили… – достаю из конверта несколько листков бумаги.

«Превед, кроссавчегг!» – стоит сверху на первой странице. На секунду кажется, что реальность вокруг начинает мерцать. Но нет – показалось. Давненько ко мне таким образом не обращались! Ну, блин, Димыч и шутник! Впрочем – это отличная кодовая фраза. Сразу становится понятным – письмо действительно написано своим.

«Серега, ты в натуре крут, как вареное яйцо! Про твое пиратство все газеты мира пишут. Маладца! Но мы здесь тоже на жопе ровно не сидели. По дробности в хронологическом порядке на следующих страницах (с пятой по двенадцатую).

А пока слушай сюда: Мойша прибыл, чтобы обеспечить тебя прямой связью с Москвой! На зафрахтованном нами пароходе с проверенной надежной командой (не смотри, что немецком – это для отвода глаз), задекларированное как сельскохозяйственные машины, находится оборудование для монтажа радиотелеграфной станции. Мойша принимал в создании самое непосредственное участие и сам вызвался доставить ее тебе, смонтировать, проверить и настроить. Так что – до связи в эфире!

Эх, чуть не забыл! На страницах со второй по четвертую – кодовые таблицы. Это на всякий случай – никто нас не услышит, но вдруг…

Подпись: Димыч.

P. S. А сейчас сюрприз!»

Ниже нарисован смайлик. И что за сюрприз может быть круче прямой радиосвязи на девять тысяч километров? Даже в мое время такое было на грани фантастики, пока не появились спутники. Да и вообще – не побоялся Димка письмо с таким текстом через полмира отправлять?

Внезапно листок бумаги словно беззвучно вспыхнул у меня в руках, секунда – и на пол сыплется невесомый пепел. Вот ведь, блин, шутник хренов!

Шнирельман едва заметно улыбается, видя мою секундную растерянность. Видимо, знал, чертяка, о «сюрпризе». Интересно, а остальные листочки тем же макаром не развеются? Я ведь быстро прочитать о произошедших в мое отсутствие событиях просто не успею. Да и коды…

– Не беспокойтесь, ваше высокопревосходительство! Остальные бумаги не прошли обработку химикатами! – словно читает мысли Мойша.

– Сколько тебе потребуется на монтаж оборудования?

– Четыре дня! – удивляет Шнирельман.

– Погоди-ка… – быстро прикидываю в уме. Чтобы сигнал был устойчивый, нужна высокая вертикальная антенна или большое антенное поле. Он тут собирается за полнедели башню типа Эйфелевой или Шуховской построить?

– Александр Михалыч предложил воспользоваться для подъема антенны аэростатом! – объясняет мои сомнения Мойша.

– Ага, понял – связь только по расписанию. Ладно, это уже хорошо! Что тебе нужно? Люди, материалы, моральная поддержка?

Мойша усмехнулся уголками губ.

– Два десятка человек для разгрузки и доставки оборудования на место установки. И желательно, чтобы у них руки росли не из жопы. В ящиках – очень хрупкие предметы!

– Знаю, знаю! Радиолампы! – язвительно улыбнулся я. Мойша взглянул на меня, как на заговоривший портрет. Типа: мы это только полгода как придумали, а генерал-адмирал уже все знает. – Найдем рукастых, не беспокойся. Монтажники у тебя свои?

– Так точно! Бригада из двенадцати человек!

– А помещение для размещения оборудования тебе разве не нужно?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство! Станцию разместим в специальном сборно-щитовом домике.

– Тоже Александр Михалыч предложил?

– Он самый! – кивнул Мойша. – Причем для Сингапура сделали облегченную конструкцию, а для России – утепленную и приподнятую на балках.

– Так вы и на родине радиотелеграф монтируете?

– Так точно! Попов развертывает станцию в Омске, при штаб-квартире великого князя Павла Александровича, а мы после вас поплывем во Владивосток.

– Это хорошо! – киваю одобрительно. – Теперь я не только с Москвой общаться смогу!

До этого счастливого момента связываться с друзьями приходилось кружным путем, через Филиппины и САСШ. Письма шли по два месяца. Поэтому о произошедших в России событиях имел крайне отрывочную информацию, составленную из доступных (при грабежах портовых городов) английских газет и того минимума, что Димка с Олегом сочли необходимым написать в депешах. Хорошо, что сейчас расщедрились.

Потому, думаю, было вполне понятно, что просто так отпускать «по делам» Мойшу Лейбовича я не собирался, решив хорошенько попытать его обо всем, что случилось на родине за время моего отсутствия. Письменное изложение на нескольких страницах – это, конечно, замечательно, но рассказ очевидца – еще лучше. Но хитрый еврей, отговорившись почти постоянным сидением в Стальграде, ловко перевел стрелки на старшего стрелка своей охраны, непосредственно принимавшего участие во всех боях, начиная от «битвы» под Лихославлем и заканчивая капитуляцией британского экспедиционного корпуса. И пришлось георгиевскому кавалеру Алеше Пешкову, бывшему стальградскому дружиннику, а ныне ефрейтору лейб-гвардии бронекавалерийского Лихославльского полка добрых три часа рассказывать во всех живописных подробностях перипетии гражданской войны. Рассказчиком он оказался замечательным, образы создавал живописные, характеристики участникам давал объемные, сцены «экшена» искусно перемежал «лирическими отступлениями», и я только под конец сообразил сопоставить имя и фамилию ефрейтора с известным мне классиком советской литературы.

– Алексей, а как тебя угораздило в Стальград попасть? – поинтересовался я.

– Так я с одиннадцати лет «в людях», ваше высокопревосходительство, а три года назад записался на завод господина Рукавишникова разнорабочим. Окончил вечернюю школу, техническое училище, стал работать токарем. Но больше всего мне военное дело полюбилось – рукопашный бой, стрельба из револьверов и винтовок. Этому нас, бойцов добровольной народной дружины, сам Хозяин и его помощник Еремей Засечный учили. Так в стрельбе из пулемета я таких успехов достиг, что Ляксандра Михалыч приказал меня во внутреннюю дружину перевести, что караулы по всему заводу несла. Слова мне еще тогда странные сказал: «Кто же тебя горьким назвал, сладкий ты мой?» Ну, Хозяин наш шутник-то известный.

Я громко рассмеялся – настолько фраза из старого анекдота диссонировала с подтянутым молодцеватым видом сидящего передо мной солдата.

Получив исчерпывающую информацию, не стал больше задерживать несостоявшегося пролетарского писателя (хотя кто его знает, может, еще и состоится? Напишет роман «Отец»…), распорядился разместить всю прибывшую команду на берегу и поставить их на довольствие.

Радиопереговоров ждал, как божественного откровения, – ночами не спал, предвкушая разговор. Я им, балбесам, все выскажу. И про тактику, и про стратегию, и про остальные премудрости. Да имей я в своем распоряжении те силы, которыми так бездарно распоряжались мои друзья, военные действия сейчас бы велись непосредственно на Британских островах!

Видимо, ребята тоже горели желанием пообщаться, так как при первом (после пробных прогонов) сеансе связи император Николай и Рукавишников присутствовали лично. Из-за этого получился почти телефонный разговор – радисты в целях экономии времени вели передачу без шифрования.

[11:27:31] Сингапур: У аппарата ГА Алексей.

[11:27:42] Москва: У аппарата ЕИВ Николай, Рукавишников.

Из-за присутствия радиотелеграфистов приходится общаться в рамках официоза:

[11:27:53] Сингапур: Здравия желаю, ВИВ!

[11:28:02] Москва: И вам не хворать, дядя!

Так и вижу ехидную усмешку Таругина – нашел, блин, дядю!

[11:28:09] Москва: Как самочувствие людей и состояние техники? Хватает ли медикаментов, продуктов, боеприпасов?

[11:28:22] Сингапур: Больных малярией 13 человек, медикаментов и продовольствия хватает с избытком. Состояние техники крайне плохое. Практически восьмидесятипроцентный износ судовых машин. Что можем – ремонтируем на месте, но не хватает запасных частей. Я посылал вам список необходимого два месяца назад.

[11:28:52] Москва: Список получили. Давай сверим!

[11:28:57] Сингапур: Давай! Нужны: рабочие и инженеры с Балтийского завода.

[11:29:11] Сингапур: Матросы.

[11:29:15] Сингапур: Офицеры.

[11:29:19] Сингапур: Провиант.

[11:29:25] Москва: Ты говорил, что провиант в Синге есть.

[11:29:38] Сингапур: Рис задолбал.

[11:29:52] Москва: Гречку прислать?

[11:30:12] Сингапур: Главное – муку. Ржаную. Хлеба хотим. Черного. А так и гречку тоже.

[11:30:34] Москва: Понял.

[11:30:38] Сингапур: Эскадра полгода в боях. Кончилось все. А то, что есть, – паллиатив военного времени.

[11:30:46] Москва: Понял.

[11:31:09] Сингапур: Броневые плиты различной толщины и размеров.

[11:31:27] Сингапур: Новые трубки для котлов.

[11:31:44] Сингапур: Хорошо бы новые котлы взамен поврежденных и изношенных.

[11:31:56] Москва: Это вряд ли.

Вполголоса матерюсь, а радиотелеграфист машинально отбивает ключом все мною сказанное:

[11:32:04] Сингапур: Мать вашу через [удалено цензурой] и долго [удалено цензурой], перевернув кверху [удалено цензурой].

Только через полминуты радиоволны доносят поставленную за сольное выступление оценку:

[11:32:46] Москва: Живописно!

Представляю, как ребята там ржали. Ладно, продолжим…

[11:33:04] Сингапур: Снаряды.

[11:33:14] Сингапур: Патроны к стрелковке.

[11:33:23] Сингапур: Орудия взамен выбитых.

[11:33:31] Москва: Хорошо.

[11:33:58] Москва: Через неделю к вам прибудет пароход. Тоже «немецкий», как предыдущий. На нем запчасти по списку, ремзавод, боеприпасы, медикаменты, оружие, топливо, моторные лодки.

[11:34:06] Сингапур: Можно подробнее?

[11:34:09] Москва: Ну, сам напросился. Лови!

[11:34:12] Москва: [Опись груза.]

[11:42:06] Сингапур: А люди?

[11:42:28] Москва: Две бригады ремонтников, всего 48 человек, из них три инженера. 146 матросов, 22 офицера. Два специалиста от Альбертыча, один от Васильчикова.

[11:42:55] Сингапур: Понял. Без комитетчика никак?

[11:43:12] Москва: Порядок должен быть.

[11:43:35] Москва: Как там «Маринеско»?

[11:43:42] Сингапур: Захваченный корвет «Аметист» – старая рухлядь, построенная в 1871 году. Им только туземцев пугать. Его бы уже списали, если бы не мы.

[11:43:42] Москва: А я-то думал…

[11:48:38] Сингапур: До «Аметиста» класса «Самоцветы» еще пятнадцать лет!

Не удержался, сказал в сердцах. Таругин ни хрена по флоту не помнит, вот и нафантазировал себе нечто. Радиотелеграфист покосился на меня удивленно. Мол, адмирал может видеть будущее?

На другом конце эфирного моста молчали целую минуту. Видимо, усваивали информацию.

[11:50:17] Москва: Давай об англичанах. Они тут на нас с предложением мира вышли. Чего бы от них потребовать в качестве компенсации морального вреда?

[11:50:42] Москва: Кроме денонсации Парижского договора 1856 года и острова в Индийском океане, как ты в письме предлагал?

[11:52:36] Сингапур: ХЗ.

[11:52:37] Москва: Надо.

[11:52:40] Москва: Для торга.

[11:53:53] Москва: Мы тут уже целый список репараций составили.

[11:53:59] Москва: Денег требуем. Сто лимонов. Фунтов. Золотом.

[11:54:03] Москва: Тебе какое-нибудь специальное оборудование нужно?

[11:54:10] Сингапур: Надо подумать.

[11:54:17] Москва: Земли под базы ВМФ?

[11:54:26] Москва: В смысле – еще островов.

[11:57:07] Сингапур: Можно запросить Ямайку.

[11:57:11] Сингапур: Под настроение.

[11:57:58] Сингапур: А самим потихоньку обустраиваться на датских островах.

[12:03:15] Москва: Может, лучше о. Св. Елены? Или Ирландию? Все равно ведь не отдадут.

[12:04:31] Сингапур: Пофиг.

[12:04:52] Сингапур: Но лучше запросить побольше, а потом, когда они оху… [удалено цензурой] сильно удивятся – поторговаться и сбавить. Мы сейчас их за яйца держим – можем хоть бриллианты из королевской короны требовать. В общем, я подумаю.

[12:05:22] Москва: Ну, думай. Время есть. Союзнички предлагают помирить – приглашают по участвовать в мирной конференции. В Париже.

[12:06:03] Сингапур: Когда?

[12:06:12] Москва: Не скоро. Пока соберутся да регламент обсудят – лето или осень текущего года.

[12:06:51] Сингапур: Понял. Буду иметь в виду.

[12:07:07] Москва: Ты точно не хочешь Синг оставлять?

[12:07:43] Сингапур: Точно. Все равно, пока во Владике бухта ото льда не очистится, мне здесь сидеть.

[12:08:17] Москва: И японцев нагибать не передумал?

[12:08:33] Сингапур: Нет.

[12:09:01] Москва: Ладно, тебе виднее. Только без фанатизма!

[12:09:28] Москва: Конец связи.

[12:09:34] Сингапур: Конец связи.

Вот и поговорили…

Рассказывает Илья Дорофеев (Владимир фон Шенк)

Вот уж не думал, не гадал, ешкин дрын, что когда-нибудь буду носить имя мифологического персонажа. Разрешите представиться, господа: товарищ Кухулин, командующий Ирландской республиканской армией.

Начиналось все достаточно прозаически. После громкой и скандальной истории с недоутопленным лакеем пришлось оставить военную службу и отправиться за океан с простейшей задачей: сформировать отряды ирландских добровольцев, вернуться на Зеленый остров и устроить английским оккупантам веселую жизнь. Всего-то делов, ешкин дрын, ни больше ни меньше. В активе финансовая помощь Его Высочества цесаревича, опыт генерал-майора ГРУ, молодость тела. В пассиве все остальное.

Большой путь начинается с малого шага – прибыв в Бостон, вычислил район проживания ирландской диаспоры. Где собираются и общаются, не скрывая мыслей и чувств, настоящие мужики? Правильно, в пабах. Например, в «Фиолетовом трилистнике». А теперь достаточно только завести приятелей из соответствующего контингента да разобраться в оперативной обстановке, что при наличии денег и умении дружелюбно и заинтересованно слушать и сопереживать совершенно не является проблемой.

Послушать было что. После устроенного англичанами тотального геноцида в пятидесятых годах «просвещенного» девятнадцатого века, когда в Ирландии умерло от голода, болезней и массовых расстрелов более миллиона человек, много ирландцев предпочли эмиграцию каторге и смерти, укрывшись в Новом Свете. У парней хватало смелости, решимости, любви к родине, ненависти к оккупантам. Не было главного – вождя и боевой организации.

Как возглавить новое движение? Первоначально я рассчитывал на зажигательные речи в лучших традициях неудержимого Фиделя. Благо, и слушать его на митингах доводилось неоднократно, да и пожать руку, ешкин дрын, простому военному советнику в чине старлея товарищ команданте не брезговал. Только в дело вмешался случай…

Ирландский виски – продукт, конечно, неплохой, но против нашей водочки… не тянет, прямо скажу. А молодость гусарского тела и без малого полувековой опыт поправки здоровья дают результат, сильно выделяющийся на фоне хоть и крепких, но не отличающихся опять же правильной организацией употребления парней. Уж не помню, по какому случаю мы в тот раз набрались (да и подраться успели раза три), но, видя меня почти вменяемого, причем сохраняющего вертикальное положение, в то время как большинство собутыльников мирно дрыхли, уронив вихрастые рыжие головы на заляпанные столы, хозяин паба и он же по совместительству бармен О’Лири, крепкий дедок лет шестидесяти, покачал головой и глубокомысленно выдал:

– Влад, ты не русский! Так могут пить только ирландцы. Признайся: ведь были в роду предки из нашего народа?

– Конечно, не русский! Я остзейский барон! – ответило вместо разума «тело».

Видать, ешкин дрын, по пьяной лавочке гусарский корнет фон Шенк берет надо мной верх! Причем на этом гордом заявлении «тело» не остановилось, начав перечислять всех своих благородных предков. О’Лири только обалдело кивал, выслушивая длиннющий список имен. Внезапно на десятом колене лицо бармена изменилось, и он, жестом прервав мой монолог, попросил:

– Влад, повтори, пожалуйста, как звали твоего предка, который приплыл на берега Балтики вместе с викингами!

– Маклинн! Его звали Маклинн! Думаю, что он был шотландцем.

– Нет, – тихо, но твердо сказал О’Лири. – Мак в переводе с гэльского – сын. А Линн – один из самых старых наших кланов. Выходит, я не ошибся – ты действительно имеешь ирландские корни!

Опаньки! А вот это уже серьезно! Спасибо тебе, гусар, за нежданную помощь – теперь я для этих ребят не просто случайный собутыльник, иностранец, сочувствующий их борьбе с английскими оккупантами. Чем крепки эти парни – так это родственными связями и клановыми отношениями.

Уже на следующий после пьянки день народ в баре О’Лири знал новость. Ко мне постоянно подходили какие-то незнакомые мужики, одобрительно хлопали по плечу, чокались кружками и стаканчиками. И стал с этого момента отставной российский корнет для изгнанников полностью своим, да с фамильным авторитетом кланов за плечами.

Была, правда, еще одна проверка – бой на мечах. Притащили и в Америку свои фамильные ценности, берегущие память о предках. Моим противником оказался ражий детинушка, в мирной жизни работающий грузчиком в бостонском порту. Схватку организовали в старой конюшне, где в иное время устраивали кулачные бои, прообраз профессиональных боксерских поединков. Что интересно – всем процессом руководил все тот же бармен О’Лири, местный авторитет.

Удар, блок, клинок противника проскальзывает, а мое лезвие останавливается у его горла. Еще атака, еще пара финтов, и чужой меч вылетает из сильной, но не изощренной фехтовальной школой руки, а мой упирается в грудь. Ну, где ему? Меня ведь настоящие профессионалы учили: в гусарском полку месье Рабиньяк, потомок наваррских королей, перебравшийся в Россию после Великой французской революции, а в «той» жизни старшина Петренко, бывший смершевский «волкодав». Зрители, а посмотреть на «дуэль» собралось два десятка мужчин, одобрительно шумят.

– Достаточно, воины! – перекрывая шум, командует О’Лири.

Парни получили последнее доказательство моей «ирландскости», а я – вышитую чьей-то женой эмблему фамильных цветов клана Линн.

Дело пошло на лад. Мои искренние чувства, ораторское мастерство и методы политтехнологий вкупе с возможностью и желанием финансировать освободительную борьбу дали необходимый результат. Посражавшись в фракционных склоках (не зря дедушку Ленина прилежно конспектировал, ох не зря), продавив свою точку зрения и набрав три десятка горячих сторонников, через пару месяцев пересек на далеко не белом пароходе океан, вернувшись на родину. Да. С этого момента именно родину, потому что в дело надо верить по-настоящему.

Джон О’Лири, открывший в портовом Дублине новый паб, принял на себя обязанности резидента. Базу создали неподалеку – в горах Уиклоу. Первичной ячейкой организации будут пятерки – метод проверенный. Потом прошедшие проверку боем ребята сами станут командирами пятерок, а наиболее талантливые – координаторами сетей.

Подобно партизанскому движению в Великую Отечественную, мы сделали ставку на помощь беспощадно угнетаемых лендлордами, потерявших родных и близких крестьян. Небольшая денежная помощь из русских средств, защита от управляющих поместьями лендлордов (пришлось кое-кого показательно покарать) – и окрестное население стало нашими преданными разведчиками и снабженцами.

Первый ощутимый удар нанесли уже через месяц. Пропустивший сквозь свои застенки не одну тысячу патриотов, полицейский участок в Уэксфорде неосмотрительно оставил камеры пустыми, отправив очередных «постояльцев» на каторгу и виселицу. Счет к полицейским очень высок, мои парни просто горели ненавистью, забывая об осторожности. Но первое серьезное дело должно быть громким, воспитательным и без потерь. Поэтому я, проведя на месте будущей акции возмездия командирскую рекогносцировку, несколько дней разрабатывал план.

…Сухо щелкнул выстрел из «Кистеня» с глушителем, и полицейский у двери, получив пулю в сердце, свалился безвольной куклой. Счастливчик – он умер легко и быстро. Повинуясь бесшумным командам, вперед вышли гранатометчики, запалили фитили на бутылках и метнули стеклянную тару в окна. Никаких сеток и решеток – не пуганы и не научены. Звон, вспышки жадного коптящего пламени, первые жуткие крики. Да, коктейль Молотова прост в изготовлении и страшен при применении по живой силе. Вторая серия, третья… Двухэтажное здание полыхает, как вязанка высушенного хвороста, воздух раздирают вопли заживо сгорающих, звонко щелкает черепица, трещат деревянные стены. Превратившиеся в комки огня человеческие тела пытаются выскочить в окна, выбежать в двери… Выстрелы из «Кистеней» и «Клевцов» обрывают мучения. Однако треть моих храбрых бойцов блюет на улице.

Хорошо, что вопрос отступления тщательно продуман заранее, поэтому из городка убрались без потерь. В полузаброшенном сарае верных полчаса вставлял ума соратникам, доходчиво объясняя, какая их ждет теперь война. Да, говорил и раньше, но любые слова легки, пока не подкрепляются делом. Кросс на пределе выносливости к месту базирования подвел итог и дал необходимую психологическую разгрузку.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Таша Палмер - молодая, уверенная в себе, “холодная” и красивая девушка, за внешним благополучием кот...
Дон Мигель Руис – известный духовный учитель и автор мировых бестселлеров, посвящающих в тайны тольт...
Специалисты полагают, что эмоциональный интеллект порой важнее многих профессиональных навыков. Этот...
Сюжетная линия книги прозрачна: пришельцы из космоса забирают земных ребятишек в космос для выполнен...
Как же много планет в нашей галактике! Как много природы: обычной и необычной. Как много путешествен...
Доктор Матс Крюгер не мог отказать дочери Неле в просьбе быть с ней, когда родится ее первенец, и ск...