Встретимся в другой жизни Романова Галина

Порывшись в кармане кожаной куртки, он вытащил расческу и протянул ее Лике:

– Причешись.

– Зачем? – удивилась она.

– Ты когда последний раз в зеркало смотрелась?

– Я? Ну… не знаю. – Подумав, ответила: – Вчера.

– Вот-вот. Поэтому я и говорю – причешись.

Вонзая острые зубья расчески в спутанные пряди, она не забывала исподтишка рассматривать эту ватагу.

Ребята были приблизительно одного с ней возраста, одеты под байкеров, но поди сейчас разберись – кто есть кто. Группировки в их городе росли как грибы после дождя.

Из всей толпы выделялся лишь тот, что проявил к ней участие. Одет гораздо круче остальных, он и по возрасту был старше. Присев на ее любимый пенек, он вполголоса что-то втолковывал ребятам. Те молча слушали, время от времени в знак согласия кивая головами. Лишь Серый иногда презрительно кривил губы, но упорно хранил молчание.

– В общем, вы меня поняли… – закончил он, вставая и направляясь в ее сторону. – Ну как дела? Причесалась?

– Да, – протянула она ему расческу, – спасибо…

– Давай присядем, – полуобняв ее за плечи, предложил он, – разговор есть.

Она молча подчинилась.

– Меня зовут Григорием, но для друзей я просто Гриня, – протянул он ей раскрытую ладонь. – Надеюсь, мы станем друзьями?

– А я Лика, – с улыбкой пожала она ему руку. – Папа звал меня Ликой. Я не против, если и ты будешь так называть меня.

– Вот и отлично. А где отец-то?

– Умер. Пять лет назад, – ни с того ни с сего в горле встал противный комок. – С матерью жила и отчимом…

– Жила? А сейчас где? Здесь, что ли? – Он кивнул в сторону ее шалаша.

– Лучше здесь, чем… – Две слезинки все же просочились сквозь ресницы и покатились по щекам, оставляя мокрые дорожки.

– Ну-ну, перестань, – похлопал ее по плечу Григорий. – Вечная проблема отцов и детей. Все утрясется. Не переживай. Мать небось уже в милицию заявила, разыскивая тебя.

– Ага, – хмыкнула Лика, – заявила… Она теперь недели три в запое будет. Нужна я ей…

– А отчим? – осторожно продолжал расспрашивать новый знакомый. – Он что?..

– Отчим получил сегодня бутылкой по голове. Когда я уходила, то в луже валялся.

– Дела… – присвистнул Гриня. – А ты, часом, не убила его?

– Нет. Он меня обматерил, когда я уходила.

– А за что же ты его так? – хитро прищурился Григорий. – Чего не поделили-то?

– Ничего, – отвернулась Лика и принялась ковырять носком туфли рыхлую землю.

– Ладно, Лика, не дуйся, – снова похлопал он ее по плечу. – Не дурак, понял, что этому козлу нужно было. Не переживай, я помогу тебе.

И Гриня действительно ей помог. Более того, он стал ей и отцом, и матерью, и братом, и сестрой.

В шалаше он ее не оставил, а поселил в своем доме, выделив маленькую комнатку с видом на сад.

– Живи, сестренка, сколько хочешь, – вытаскивая с антресолей подушки и одеяло, говорил Григорий. – Заодно за домом присматривать будешь. Без женских рук ветшает он. Делать-то что умеешь?

– Ага, – кивнула она головой. – Я все умею. Стирать, убирать, только вот готовить как-то у меня не получается.

– Ничего, научишься…

Но она так и не научилась. Гриня давился ее кормежкой, ободряюще похлопывал по плечу, но в конце концов от нарядов по кухне освободил.

Школу ей все же пришлось закончить. Узнав, что она за месяц до экзаменов перестала посещать занятия, ее новый друг не на шутку рассердился:

– Ты что, всю жизнь в дурочках собираешься проходить?

– Нет, нет, – лепетала она, – в вечернюю можно потом устроиться.

– К черту!.. – шлепал он ладонью по столу. – Две недели – это не срок, догонишь. Сдашь экзамены, а там посмотрим, что с тобой дальше делать…

Экзамены Лика сдала успешно. Этому способствовало еще и то обстоятельство, что Гриня, узнав об истинной причине ее бунта, накупил ей кучу тряпок. Лика без устали вертелась перед зеркалом, примеряя новые наряды. Щебетала слова благодарности, чем приводила его в замешательство.

– Ладно тебе, сестренка, делов-то… – смущенно прятал он глаза. – Мне это ничего не стоит.

Истинное значение его слов она поняла много позже…

Душным июльским вечером Лика сидела на крыльце, поджидая Гриню, и лениво отмахивалась от надоедливых комаров.

Внезапно внимание ее привлек мужчина, безуспешно пытающийся открыть их калитку.

– Вы кого-то ищете? – подходя поближе, спросила она.

– Да, ищу. А вы кто будете? – приветливо улыбнулся он.

– А вы? – скрестила Лика руки на груди.

– Я родственник Григория, – продолжал он улыбаться. – Кстати, он дома?

– Скоро будет. Что-то он мне не говорил ни о каких родственниках, – происходящее все меньше начинало ей нравиться. – Насколько я знаю, у него никого нет.

– Я его дальний родственник. Очень дальний. – Что-то хищное проскользнуло в его взгляде. – Можно, я его в доме подожду?

Ох, как не хотелось ей впускать этого непрошеного гостя, но напористость мужчины сломила ее осторожность, и Лика приветливо распахнула калитку:

– Проходите. Он скоро будет.

Григорий заявился через два часа, которые и оказались самыми длинными в ее жизни.

Все это время новоявленный «родственник», сидя напротив нее в кухне и злобно шипя, посвящал Лику в подробности темной стороны жизни ее благодетеля.

– Ты влипла в дерьмо, подруга! – убеждал он ее каждые десять минут.

Она молча слушала и не могла поверить, что тот, о ком он ей рассказывает, ее добрый Гриня. Тот, который протянул ей руку помощи в самый тяжелый момент жизни, ничего не потребовав взамен.

– А почему вы мне все это рассказываете? – наконец спросила Лика осипшим от переживания голосом. – Что за интерес у вас?

– О своем интересе я не с тобой буду разговаривать, пигалица!

– Так все-таки зачем? – не унималась она. – Зачем вам было нужно, чтобы я все знала?

– А из вредности, – заухмылялся он. – Подумаешь, добрый какой – пригрел на груди сиротку. А для чего? Для чего, я тебя спрашиваю?

– Не знаю… – пожала она плечами. – Просто так…

– Он ничего просто так не делает! Ничего! – помахал он указательным пальцем перед ее носом. – Какой-то расчет у него есть, это уж точно! Что-то задумал, стервец!

– Сами вы!.. – вскочила Лика со стула. – Вообще вам пора. Гриня задерживается.

– Как же, как же… Понаслышаны мы о его задержках. Ладно, поздно уже. – Мужчина встал и направился к выходу. – Передашь ему, что я был… Хочет жить красиво – пусть платит!

– Кому?!

– Он знает… Умеет делать бабки, пусть делает. Но делиться все-таки нужно, а то… – гость открыл дверь. – И пусть не думает, что его пацанва – это бригада! Сметем в один момент, как котят.

Застыв соляным столбом посреди кухни, Лика прокручивала в уме только что услышанное, прокручивала и не могла поверить.

Конечно, она была не настолько наивна и понимала, что Григорий существует не на скромное жалованье служащего местного Стройтреста, но чтобы такое…

За этими размышлениями и застал ее Гриня.

– Что-то случилось? – с порога спросил он. – Ты чего такая потерянная?

– Гриня… ответь мне, пожалуйста, – зачем я тебе? – сердце гулко бухало в груди. – И еще… на что мы живем?

– Та-а-ак!.. – протянул Григорий, взъерошив волосы. – Кто здесь был? Что он сказал тебе?

– Он сказал, что ты бомбишь фермеров, еще он сказал, что тебе пришла пора поделиться, и еще… – тут она не выдержала и заревела.

– Что еще?! – сильно тряхнув ее за плечи, прикрикнул Гриня. – Отвечай!

– Он сказал, что я тебе нужна для чего-то… Что ты ничего просто так не делаешь…

– Дурочка! – ласково заулыбался Гриня, вытирая слезы с ее лица. – Успокойся! Не собираюсь я тебя использовать. Ты мне сестренку мою покойную напомнила, вот я сердцем к тебе и потянулся.

– Какую сестренку? – непонимающе уставилась она на него. – Ты мне ничего не рассказывал.

– Садись, расскажу…

Она села рядом с Гриней на диван, прижалась к его надежному плечу и в течение часа слушала историю его жизни, время от времени прерывая ее судорожными всхлипываниями.

История эта была печальна, но не необычна…

В восемнадцать лет Григория забрали в армию. Дома осталась старая мать с шестнадцатилетней сестренкой. Первое время все складывалось хорошо, но потом из дома стали приходить тревожные известия. Мать писала, что Аленка отбилась от рук, водится с дурной компанией. Гриня забросал сестру письмами с просьбой слушаться маму и так далее…

Все его советы канули в пустоту, потому что через год службы мать написала ему, что Аленку осудили на три года за хулиганство.

Такого горя мать не выдержала и умерла. Приехав на похороны, Григорий был сломлен другим известием: в колонии во время драки ударом в висок его единственная сестра была убита.

– Пришлось вместо одного два гроба в землю закапывать, – печально закончил Григорий. – Жизнь как будто оборвалась для меня. После армии не хотел даже возвращаться, да дом жалко… А когда тебя увидел, что-то перевернулось у меня в груди. Ты волчонком смотришь на всех, тряпочки свои подбираешь с земли, руки трясутся. Меня проняло… Не смог я мимо пройти. Окажись с Аленкой кто-нибудь рядом в тот момент, может, она и была бы жива…

– Прости меня, Гринечка! – прошептала Лика опухшими губами.

– Ладно, сестренка, забудем, – ободряюще улыбнулся он ей в ответ. – Выучу тебя да замуж отдам за хорошего человека.

– Не хочу я замуж! Насмотрелась я на этих мужей! Мать их каждый квартал меняла.

– Я же сказал – за хорошего человека, – засмеялся Гриня. – Давай спать укладывайся.

Лика пошла в свою комнату, но на полдороги остановилась и осторожно спросила:

– Гриня, а этот человек, ну тот, что приходил, он очень опасен?

– Он – нет, но за ним стоят опасные люди, – прищурился ее друг. – Не забивай свою головку чем не надо. Тебе еще два экзамена в институте сдать предстоит, вот и готовься. Поняла?

– Поняла, только…

– Что «только»? – перебил он ее уже сердито. – Я сказал – не твоего ума это дело!

– Боюсь я!.. Вдруг с тобой что-нибудь случится… – Слезы снова закипели у нее в глазах. – У меня же никого, кроме тебя, нет. Мать вон только обрадовалась, что избавилась от меня.

– Лика! – тяжело вздохнул Гриня. – Иди спать! Все будет как надо!..

Но его словам не суждено было сбыться. Имея очень упрямый характер, Гриня и не подумал подчиниться требованиям больших ребят. Все так же совершая налеты на фермеров, он совершенно забыл об опасности.

Она подстерегала его поздним сентябрьским вечером в одной глухой деревушке.

Довольные результатами своей очередной вылазки, ребята потихоньку ехали по едва заметной лесной тропинке на своих мотоциклах и не сразу сообразили, что треск, внезапно раздавшийся из зарослей, не что иное, как автоматная очередь.

Поднялась страшная паника. Ребят расстреливали в упор. Треск мотоциклетных моторов смешался со стонами раненых и криками живых.

Все произошло в считанные минуты. Расстрел закончился так же внезапно, как и начался.

Еще через некоторое время место происшествия было оцеплено милицией. Машины «Скорой помощи» вывозили мертвых и раненых. Страшная бойня, устроенная конкурирующей группировкой, поразила даже видавших виды милиционеров.

Лика сидела, обложившись учебниками, и с опасением поглядывала на часы. Время, когда Гриня должен был вернуться, давно миновало. Страшное предчувствие потихоньку начало овладевать ее душой.

Разогрев в очередной раз нехитрый ужин, она принялась метаться по комнате. В этот момент и раздался громкий стук в дверь. Когда она шла к выходу, то уже знала – кто за ней.

– Анжелика Владимировна? – взял под козырек милиционер и, удовлетворившись ее молчаливым кивком, приказал: – Одевайтесь. Вам нужно проехать с нами.

Оставив без ответа ее вопросы, он так же уверенно взял ее под руку и повел к ожидавшему их «уазику».

Следующие несколько часов Лику подвергли перекрестному допросу. Здесь присутствовали и «добрый» и «злой» следователь, и еще много других людей, лица которых калейдоскопом проносились в сознании.

Уже под утро, ничего не добившись, они наконец отпустили ее. Она вышла во двор и обессиленно опустилась на скамейку. «С Гриней что-то случилось! – тревожно билось у нее в мозгу. – Нужно пойти и узнать».

Она вернулась и постучалась в окошко дежурной части.

– Чего тебе? – сонно пробормотал молоденький сержантик.

– Меня сейчас допрашивали, – пролепетала Лика.

– Что натворила-то? – подозрительно уставился он на нее.

– Я – ничего. Но мне нужно узнать… Вы не сможете мне помочь?

Очевидно, ее измученный вид не оставил его равнодушным, потому что он, с сочувствием качнув головой, обронил:

– Спрашивай…

– Вы не скажете, что случилось сегодня ночью в городе?

– Банду одну тут расстреляли, – шепотом поведал он ей.

– Кто?! Какую банду?! – холодея от предчувствия, спросила Лика.

– Банду Гришки Еремина. Свои же и расстреляли, кто же еще?

– А что с ним?! С Григорием?! – еле выдавила она.

– Не знаю. Там почти одни трупы. Если хочешь что узнать, кати в больницу.

С этими словами он отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен.

Лика вышла из РОВД и пошла в сторону областной больницы, все ускоряя и ускоряя шаг.

В приемном покое пожилая медсестра, укоризненно покачав головой, сунула ей в руки белый халат и повела длинным коридором в хирургическое отделение.

– Его последним привезли, – рассказывала она по пути. – Один он в живых и остался. Остальных – кого на месте убили, кто по дороге умер, а кто – здесь. Да и он вряд ли выживет… Уж больно сильно изрешетили.

Слова медсестры с трудом доходили до ее сознания. Перед глазами мелькали лица молодых парней, многие из которых собирались этой осенью в армию.

«Зачем им все это было нужно?! – мысленно стонала Лика. – Зачем?!»

– Ты что – не слушаешь меня? – обиженно спросила медсестра.

– Нет, нет! Что вы, – поспешила она исправить положение.

– Вот в этой палате он, – кивнув на белую дверь, пояснила она. – Может, уже и умер, я не знаю.

Она равнодушно пожала плечами и, широко зевнув, ушла.

Лика потянула на себя дверь, та со скрипом открылась, представив ее взгляду страшную картину.

На больничной койке, весь в окровавленных бинтах, лежал Гриня. Дыхание со свистом вырывалось у него из горла, каждый раз вздувая кровавый пузырь в уголке рта.

Она подошла ближе, рухнула на колени и зарыдала в голос. Сколько прошло времени, трудно сказать, но в чувство ее привело то, что кто-то осторожно трогал ее за плечо. Лика подняла голову и сквозь пелену слез увидела пожилого врача, который делал ей знаки следовать за ним.

– Кто он вам? – усадив ее в ординаторской на диван и сунув в руки стаканчик с валерьянкой, спросил он. – Муж?

– Нет, – покачала головой Лика, – брат… Скажите – у него есть шанс?

Врач поднялся и, сунув руки в карманы белого халата, задумчиво на нее уставился.

– Не могу ничего сказать определенно, – после паузы сказал он. – Если до утра доживет, попробуем прооперировать. А сейчас…

– Спасите его, пожалуйста!!! – еле слышно прошептала Лика. – У меня никого нет, кроме него!!! Спасите его!!!

До сих пор остается загадкой – было ли это чудом или чем еще, но Григорий выжил…

За те четыре месяца, что он провел на больничной койке, его прооперировали три раза. В результате, в январе выйдя из стен больницы, он имел протез вместо правой ноги до колена и пенсионное удостоверение инвалида первой группы.

Но страшнее физических увечий была для него боль за погибших ребят. Вину за их смерть он полностью взвалил на себя.

– Я никогда себе не прощу!!! – шептал он сквозь слезы, лежа дома на койке. – Как я смогу жить после всего этого?!

И, видя испуганный взгляд Лики, гладил ее по голове слабой рукой и утешал:

– Не бойся, сестренка! Я не уйду, пока не устрою тебя в этой жизни.

Последним он занялся всерьез и основательно. Не позволив перевестись на вечернее отделение, Гриня живо интересовался ее успехами и неадекватно реагировал на институтских друзей.

– Не нужны тебе эти босоногие мальчики, – ворчал он, провожая Лику на вечеринки. – Кроме разочарований в жизни, от них ждать нечего…

Надо сказать, что слушалась она его беспрекословно. После занятий спешила домой, а молодежные вечера и дискотеки посещала крайне редко и неохотно.

Все свободное время помогала Григорию по дому и хозяйству. Последнего он развел полное подворье.

Милиция долго не оставляла Гриню в покое, но потом обреченно махнула рукой: никаких заявлений от пострадавших не поступало, а разборки в современном мире – дело обычное.

Как только дело было закрыто, Григорий занялся сельским хозяйством. Мотаясь по всему району на своей рваной машинешке, он ухитрялся запасаться кормами и содержать в своем дворе дюжину голов скота.

– А учить тебя на что буду? – огрызался он в ответ на ее ворчание. – Это легальный бизнес, ничего противозаконного.

Возразить ей было нечего. Но, видя, как он надрывает остатки здоровья, она не могла оставаться равнодушной.

Лика приняла решение и втайне от него стала подрабатывать в институтской лаборатории. Свои долгие задержки объясняла возросшими нагрузками. Гриня подозрительно косился на нее, но молчал.

Дни шли за днями, отсчитывая недели, месяцы и годы. Их монотонное течение нисколько ее не удручало. Лика была по-настоящему счастлива.

Впервые за долгое время у нее был настоящий дом, где ее любили, ждали и где о ней беспокоились.

Соседи давно перестали ломать голову над их отношениями и иначе как братом и сестрой не называли.

Несколько раз за эти годы Лика встречалась с матерью. Встречи носили случайный характер и ничего, кроме досады, не вызывали.

– Ишь, сучка, как вырядилась, – злобно роняла она ей вслед. – Неплохо пристроилась. Нет бы о матери позаботиться, так она вся в папашу своего – в ученье вдарилась.

Гриня, хромавший рядом с ней, молча брал Лику под руку и уводил подальше со словами:

– Не обращай внимания. Пусть злится…

И все было бы прекрасно, если бы не Гринино непроходящее желание выдать ее замуж.

Лика сердилась, взрывалась, но он был непреклонен:

– Не дай бог случится что со мной, с кем ты останешься?

Такой мысли она допускать не хотела, поэтому с особым рвением принималась помогать ему и с удвоенным вниманием следила за его здоровьем.

Защита диплома прошла с блеском. По этому поводу они устроили с Гриней праздничный семейный ужин, который затянулся у них за полночь. А через день, как водится, Лика пошла искать себе работу. Но это оказалось не таким уж простым делом.

Ее внимательно оглядывали, вели ничего не значащие беседы, потом, пожимая руку, произносили коронное: «К сожалению…», и на этом все заканчивалось.

В течение месяца обойдя весь город в поисках работы, она пришла к неутешительному выводу, что молодые специалисты с дипломом особого образца годятся только на то, чтобы подавать кофе и развлекать гостей руководства приятной беседой.

Гриня приходил в бешенство, узнав об этих предложениях:

– Ты не будешь работать в этих «фирмочках»!

– А почему? Деньги приличные платят.

– Знаю я, за что платят эти деньги! – бушевал он. – Знаю, чем кончаются эти светские беседы!

Закончилось все тем, что Лика устроилась уборщицей в одно из СП по разработке компьютерных программ…

Имея гуманитарное образование, она слабо представляла, чем занимается данное учреждение, но, если учитывать ее должностные обязанности, этого от нее и не требовалось.

Весь свой рабочий день Лика наводила порядок: мыла, пылесосила, поливала цветы и под вечер едва приползала домой.

– Гриня, меня повысили, – сказала она ему однажды и, предупреждая расспросы, иронично закончила: – Перевели… С первого этажа на пятый…

Он сердито засопел, но промолчал. Лика долго не могла понять, с чем связана такая покорность судьбе, пока он однажды не проговорился.

Как-то за ужином, прокашлявшись, Гриня осторожно спросил:

– Лика, сестренка, ты мне рассказала бы поподробнее о работе своей.

– Тебя что больше интересует – размер моего ведра или температура воды? – не выдержав, съязвила она.

– Ну, зачем, – протянул он миролюбиво. – Ты мне о людях расскажи. Людей-то ты видишь.

– Вижу, – буркнула Лика, – в основном ботинки.

– Почему ботинки? – непонимающе уставился он на нее.

– Потому что голову поднять некогда. А еще потому, что там почти мужики одни работают.

– Какие мужики? – оживился сразу Гриня.

– Женатые… – заухмылялась она, сразу поняв, в чем дело.

– Ничего, может, и на тебя один неженатый найдется.

– Ага, ему больше делать нечего, только с уборщицей роман крутить, – захохотала Лика.

Но Гриня, загадочно мерцая глазами, принялся уверять ее в том, что она обязательно встретит там свою судьбу.

Лика недоверчиво качала головой и снисходительно ухмылялась, не зная в тот момент, как недалек от истины был ее славный друг…

Будильник пронзительно заверещал над ее головой. Сонно похлопав рукой в изголовье, Лика, как всегда, свалила его на пол.

«Пора вставать! – приказала она себе, свесив голову в поисках неумолкающего возмутителя спокойствия. – Иначе „сыночек“ мне опять какую-нибудь пакость придумает».

Под пакостью подразумевалось Димкино нежелание уступать ей место в ванной. А если учесть, что сегодня приезжает Олег, попасть туда было необходимо без задержек.

Поплотнее запахнув халат, Лика на цыпочках пробралась к двери ванной и застонала – она была заперта изнутри.

Безуспешно подергав за ручку, она побрела на кухню. Здесь у нее на всякий случай была припрятана запасная зубная щетка с тюбиком пасты. Не бог весть какой комфорт, но выбирать не приходилось.

«Душ приму позже», – утешила себя Лика, слабо в это веря.

Наверняка Димуля, чтобы в очередной раз сделать ей «приятное», просидит в ванной до отъезда.

Кое-как совершив обряд омовения, она подошла к зеркалу в прихожей и обомлела. Ее ночные бдения в воспоминаниях не прошли даром – на нее смотрело унылое помятое лицо.

«Нет! Мне просто необходимо принять душ! – поднял голову ее бунтарский дух. – И пусть только попробует не впустить!»

В течение нескольких минут Лика добросовестно отстукивала в дверь, но шум льющейся воды не прекращался. На минуту закралось подозрение, что он там спит, но в это время раздался звук открываемой защелки, и перед Анжеликой предстало видение, заставившее ее замереть.

Дмитрий стоял перед ней совершенно голый, если не считать узенькой полоски ткани на бедрах, и свысока посматривал на нее.

– В чем дело, Анжелика Владимировна?! Вы настолько испорчены, что ломитесь ко мне в то время, когда я принимаю ванну?