Яд в его крови Кандела Ольга

Глава 1

Посланники раан-хара приехали на закате. Я завидела их еще издали: окна в облюбованной мной башенке выходят как раз на запад. С запада же несет свои полноводные потоки река Ошур, быстрая и ретивая, как северный ветер. Ее воды подходят почти к самым стенам замка, а во время весеннего половодья и вовсе норовят облизать серый многовековой гранит. Но каждый раз досадливо отступают, так и не добравшись до желанной добычи.

Сегодня же по быстрым водам Ошура скользила чужеземная ладья. Паруса ее были красными и почти сливались цветом с закатным солнцем, окрашивающим Ошур в медь и бронзу.

В наши края редко заезжают гости. Некогда плодородная и богатая живностью земля, принадлежащая моему отцу, в последние годы оскудела. Поля почти не плодоносят, из лесов ушло зверье, а следом разбежался и люд. Подались в соседние уделы в поисках лучшей жизни. И даже воды всеблагого Ошура, некогда полные рыбой, уже не в состоянии прокормить всех обитателей этих земель. Остался лишь родовой замок, чей камень по-прежнему тверд и прочен, а стены надежны. И пусть дела идут плохо, но другого дома у нас нет, да и вряд ли отец когда-нибудь решится оставить родовое гнездо. Слишком много воспоминаний связано с этим местом, слишком много надежд и чаяний. И я знаю, что родитель мой все еще тешит себя мечтами возродить былое величие Туэнга.

Еще немного полюбовавшись на изящную ладью, я подхватила юбку и поспешила к узкой винтовой лестнице. Наверняка отец станет меня искать. Все же гости пожаловали, а значит, непременно придется явиться в приемную залу. И выглядеть при этом необходимо подобающе, уж точно не босой и простоволосой.

Внизу меня поймала раскрасневшаяся нянька.

– Катара, где тебя носит? Все ноги себе сбила, пока отыскала, – пробурчала Аньяшь и, подхватив меня под локоток, спешно потащила к покоям.

Следующие полчаса мы на пару с обеспокоенной нянькой пытались привести в порядок мои непослушные волосы. Длинные, тяжелые и при этом гладкие, как шелк, они совершенно не хотели укладываться в традиционную прическу. Да еще нянька изрядно нервничала, и обычно цепкие руки ее тряслись. Иссиня-черные локоны выскальзывали и падали мне на плечи.

– Вот же ж напасть, – причитала она под нос. – Уж сколько лет гостей не было, а тут… Сами посланники раан-хара нагрянули! Хоть бы проездом. А то ж…

Гребень выпал из рук пожилой женщины, и она нагнулась, чтобы поднять вещицу.

– А то что? – полюбопытствовала я, глядя, как нянька неловко шарит под туалетным столиком.

Кто такой раан-хар я, конечно, представляла и его знаки отличия на алых парусах узнала без труда, но все же хотелось услышать, что поведает Аньяшь. Она-то поболее моего живет на этом свете.

– Что-что, – вновь пробурчала няня и, кряхтя, поднялась с колен. – От посланников раан-хара добрых вестей не жди. Или Цветок Смерти проснулся, или…

Она не договорила. В дверь постучали, и, дождавшись позволения войти, на пороге возник поверенный отца.

– Господин Киени просит вас спуститься в приемную залу, – коротко сообщил он.

Аньяшь мигом собралась, и руки ее проворно запорхали над моей прической.

На нижний этаж спускались в гнетущем молчании. Шедший впереди поверенный выглядел напряженным, спину держал ровно, словно палку проглотил. Пока мы преодолевали длинный коридор и лестницу, он ни разу не обернулся и не обронил ни слова. Лишь бросил мимолетный взгляд на Аньяшь, и та крепче сжала мою ладонь, словно подбадривая.

В приемной уже ждал отец. Гости расположились там же. Четверо стражей в черных доспехах и тщедушный седой старик в расшитом золотом хитоне. Руки его были унизаны множеством браслетов: массивных, украшенных драгоценными камнями, и совсем тонких, как нити. И все они слегка позвякивали при движении, неминуемо привлекая к себе внимание.

Я оторвала взгляд от богатых украшений старца и еще раз посмотрела на стражей. Судя по тому, что они не переоделись с дороги, задерживаться надолго не собирались. Значит, и впрямь по делу.

Лица у всех серьезные, собранные, и стоило мне войти, как все взгляды сразу обратились ко мне. Я почувствовала себя неловко. Смущенно переступила с ноги на ногу и повернулась к отцу. Тот отчего-то был бледен, кусал пересохшие губы и нервно перебирал пальцами по спинке высокого кресла.

Внутри кольнуло беспокойство: неужели Цветок Смерти и правда проснулся? Опять? Но ведь в прошлый раз уничтожили все побеги, откуда ему взяться в наших краях?

– Это моя дочь Катара, – представил меня отец, обращаясь к старцу.

Я вежливо склонила голову в знак уважения.

Старик подошел ближе, звякнув браслетами, и внимательно вгляделся в мое лицо. Глаза у него оказались на редкость яркими, голубыми, словно небо в погожий летний день. А на губах играла мягкая улыбка. Кажется, он единственный из всех не хмурился и не нервничал. Гость аккуратно взял мою руку, сжал меж своих морщинистых ладоней, сухих и теплых. Странно, но от этого простого прикосновения я почувствовала себя спокойнее. Внутри появилась нерушимая уверенность, что этот человек друг. И ничего плохого мне или моим близким он не сделает.

– Меня зовут тар Сириш, я Ведающий. Ты можешь доверять мне и ничего не бояться, дитя, – так же мягко произнес старец и обратился уже к отцу: – У вас прекрасная дочь, господин Киени. Красивая, здоровая и полная сил. Ее аура чистая и незамутненная.

– То есть она подходит? – Отец тяжело сглотнул, а во мне вновь забилась тревога.

Подхожу… для чего?

– Я не могу вам ответить. Девушку необходимо проверить на Камне Жизни. И то его ответ нельзя принимать за непреложную истину. Конечное решение всегда остается за раан-харом…

Ведающий повернулся к одному из стражей, и тот протянул сверток. Тар Сириш аккуратно перенял его, развернул тряпицу. Внутри оказался ларец, каких я прежде не видывала. Сработанный из темного лакированного дерева, с тончайшей нитью позолоты по краю, инкрустированный алыми рубинами и россыпью мельчайщих изумрудов. Невероятно красивая, мастерская работа.

Я глядела на ларец, словно завороженная, понимая, что не могу оторвать от него глаз. Взгляд буквально приковало к гравировке на крышке, неуловимо напоминающей все тот же знак раан-хара – меч, вонзенный в сердцевину распустившегося цветка. В горле же встал ком, что и слова не вымолвить. Отмерла я, лишь когда меня подвели к столу, на который водрузили ларец.

– Что я должна делать? – Язык слушался плохо, и оттого вопрос вышел тихим и невнятным.

– Не бойся, дитя мое, от тебя ничего не требуется. Это всего лишь обычная проверка. Ты ничего не почувствуешь, – проговорил старик. Голос его был на диво умиротворяющим и каким-то убаюкивающим. Так и тянуло довериться и не возражать ни словом.

Ведающий провернул ключ в замке и откинул крышку. Внутри и впрямь оказался камень. Округлый, словно выпуклая линза, темно-зеленого цвета со светлыми прожилками, складывающимися в причудливый узор.

В целом ничего примечательного, но сердце отчего-то застучало тревожно. Словно сейчас происходило что-то неизбежное, что-то, способное раз и навсегда изменить мою жизнь.

Старец потянулся за моей ладонью, я же решительно тряхнула головой, выгоняя туман из сознания. Испуганно отдернула руку.

– Что за проверка? Зачем она? – спросила резко и тут же прикусила язык. Отец точно не одобрит такого поведения. Ладно бы наедине. Но в присутствии других мужчин, да еще столь высокого положения… Ох, и кто меня только за язык тянул?

С тревогой покосилась на отца. Странно, но родитель, кажется, ничуть не разозлился. Напротив, подался вперед и даже рот раскрыл, чтобы ответить. Но Ведающий его опередил.

– Раан-хар ищет себе новую жену. Увы, подойти ему может далеко не каждая, поэтому девушки проходят проверку на Камне Жизни, – пояснил старец, а я мысленно застонала.

Жену? Так меня за этим привели?

Осознание происходящего окончательно выбило из колеи.

О раан-харе ходили самые разные слухи. Поговаривали, что у него имеется с десяток жен или того больше. Зачем мужчине нужно столько женщин, я совершенно не понимала. Многоженство, конечно, распространено, особенно среди знати. Но всему есть свой предел! Да и перед глазами всегда был пример отца: единожды женившись на матери, о других женщинах он и не помышлял. И даже после ее смерти остался верен своей избраннице.

А этот раан-хар… Ему все мало! И ведь отказаться нельзя! Это все равно что сказать «нет» самому императору. Хотя, пожалуй, императору отказать проще. Раан-хар же по закону имеет право получить в жены любую женщину, которую только пожелает. Закон этот существует уже не одну сотню лет. Не знаю, откуда и почему он взялся, но никто из живущих не смеет его нарушать.

Полночная звезда, если б я только раньше знала, зачем пожаловали вестники…

– И что будет, если… – я невольно запнулась, боясь даже думать о таком развитии событий, – если я пройду проверку?

– В таком случае вы отправитесь с нами в Гаррад на смотрины. Если же Камень вас отвергнет, мы сегодня же покинем замок.

Я с трудом сдержала тяжелый вздох. Отец нахмурился сильнее.

Неужели моя судьба зависит от решения какого-то камня? Немыслимо, непостижимо…

– Итак, позвольте вашу ладонь, – поторопил Ведающий, а я еще раз взглянула на отца.

Тот нехотя кивнул. А что еще ему оставалось? Не перечить же вестникам раан-хара? Это все равно что подписать себе смертный приговор…

К тому же, возможно, все еще обойдется.

Под смиренным взглядом отца я протянула старцу руку. Он мягко погладил ладонь и аккуратно положил ее на Камень. На ощупь тот оказался теплым, словно держишь кувшин с парным молоком.

– Ничего не бойтесь, – шепнул Ведающий и отступил на шаг.

Первую секунду ничего не происходило, а потом рисунок на камне начал меняться. Поплыл, закружился, словно в самом сердце Камня поселился маленький смерч. Гладкая поверхность чуть нагрелась, а потом ладонь резко обожгло болью. Я отдернула кисть, тихонько ойкнув. Отец сразу метнулся ко мне, но один из стражей придержал его, чтобы не лез. Я глянула на собственную ладонь, по центру красовался крохотный прокол, словно иголкой укололась. Только крови отчего-то не было.

Я перевела взгляд на Камень Жизни и с удивлением обнаружила, что внутри, под ставшей прозрачной поверхностью, кружит тоненькая струйка крови. А сам Камень постепенно наливается светом. Золотистым и теплым, как полуденное солнце. В какой-то момент свечение стало нестерпимо ярким, Камень вспыхнул, подобно огненному шару, и стал мягко угасать.

– Поздравляю, – вымолвил Ведающий, а на лицах сопровождавших его воинов появилось новое выражение – не то радость, не то облегчение. А может, и то и другое вместе взятое. – Теперь официально вы являетесь избранницей раан-хара Лаара ор Гронта, находитесь под его покровительством и нашей защитой. Завтра на рассвете мы отправимся в Гаррад.

Я покачнулась, потрясенная услышанным. Схватилась за край стола и тут же почувствовала поддерживающие объятия отца.

– Никуда она с вами не поедет! – выкрикнул он.

В голосе его было столько отчаяния и злости, что мне стало страшно. Воины тут же напряженно переглянулись. Один из них демонстративно положил ладонь на рукоять кханды. Кажется, меня собираются забирать с боем… Дикость какая…

Ведающий поднял вверх ладони, призывая собравшихся успокоиться.

– С выбором Камня Жизни не спорят. Он очень редко на кого-то указывает – это один шанс из тысячи. И он никогда не ошибается. – В голосе Ведающего не было ни грамма раздражения или угрозы, лишь миролюбивое спокойствие. – Мы объехали почти всю Северную провинцию, проверили сотню девушек. И вот наконец нашли нужную. Ваша дочь должна гордиться, что ей выпала такая честь. Если Катара понравится раан-хару, она станет его женой, а вы получите подобающую случаю компенсацию.

– Плевать я хотел на вашу компенсацию! – зло кинул отец, чем опять заставил воинов напрячься.

– Зря-я-я, – вдруг усмехнулся один из стражей. Я даже вздрогнула, не ожидала, что кто-то из них заговорит. – Насколько нам известно, ваши дела идут не столь хорошо, чтобы разбрасываться деньгами.

Отец вдруг отстранился.

– Катара, иди к себе. Я во всем разберусь, – заверил он.

Я было воспротивилась. Как бы то ни было, мне было страшно оставлять отца одного наедине с вооруженными до зубов стражами и непонятным стариком. Но мужчин принято слушаться. А главу семьи и подавно.

Ко мне тут же подбежала нянька, все это время стоявшая у дверей, и, подхватив под локоть, чуть ли не силой потащила к выходу. Я сделала вид, что послушно иду следом, но стоило нам оказаться в коридоре, как я резко вырвала руку и отпрянула от Аньяшь. Посмотрела на нее строго и яростно зашептала:

– Я хочу знать, о чем они станут говорить! И не смейте мне перечить!

Аньяшь всхлипнула и приложила ладони к лицу. Я же показала ей жестом, чтобы вела себя тихо, и прильнула к дверям, замерла, прислушиваясь, пытаясь разобрать, о чем идет речь в приемной.

– Господин Киени! Думаю, не стоит объяснять, что сопротивляться бесполезно. Вы должны радоваться, что девушка избрана. Это большая удача.

– Чему радоваться? Тому, что у меня отнимут единственную дочь?! У меня больше никого нет! – Голос отца звучал надрывно. Еще чуть-чуть – и он совсем сорвется.

– Существует закон! – вновь заговорил один из воинственно настроенных стражей. – И вы обязаны подчиниться. К тому же если бы не раан-хар, вы и ваш удел давно были бы стерты с лица земли. Может, напомнить, сколь великую помощь оказал вам Лаар ор Гронта, когда ваш край был на грани вымирания? Он не щадил ни сил, ни собственной крови, избавляя земли Туэнга от Цветка. Забыли?

– Ничего я не забыл. – В голосе отца больше не осталось злости. Теперь он звучал сипло и надтреснуто. И для меня это означало самое худшее… – Но и вы поймите, отпустить навсегда собственное дитя…

– От вас все равно ничего не зависит. Есть закон, и мы обязаны его соблюдать.

Вещи собирала нянька. Я слышала, как она тихонько всхлипывала, пусть и старалась не показывать слез. Сама же я находилась в каком-то странном оцепенении. Все валилось из рук. Мысли вспугнутыми птахами разлетались в стороны. Я не могла ничего делать, не могла ни о чем думать.

В голове бился лишь один-единственный вопрос: почему я? Что во мне такого особенного, что Камень Жизни вспыхнул золотом?

В дверь тихонько постучали, и на пороге возник отец. Я заметила за его спиной одного из стражей. Неужели ко мне решили приставить охрану? Боятся, что попробую сбежать?

Как там сказал Ведающий? Камень выбирает одну из тысячи? Должно быть, я очень ценный экземпляр, за таким грех не присмотреть…

Горько усмехнулась.

Отец подошел и опустился на край моей постели. Посмотрел с такой тоской и горечью, что я не удержалась – всхлипнула и прижалась к его груди. Меня тут же обняли ласковые руки.

– Полночная звезда, кто бы знал, как я не хочу с тобой разлучаться… – тихонько проговорил отец, неспешно гладя меня по волосам.

Сердце сжалось от боли. Знал бы он, как я не хочу…

Ведь у нас и правда не было никого, кроме друг друга. Мама умерла еще десять лет назад, ее забрал Цветок Смерти.

Он пророс в лесной глуши, там, куда нет хода ни грибникам, ни охотникам. И пустил ядовитые побеги во все стороны света, сеял споры, заражая лес. Люди заметили неладное слишком поздно. Зараза подобралась близко к жилью. А мама любила гулять в лесу, особенно в начале лета, когда на светлых полянках спеют сладкая земляника и дикая малина. Кто же знал, что ту же самую полянку облюбует и Цветок Смерти?

С тех пор мамы с нами нет. Лес захирел, а ближайшие поля оказались отравлены. Некоторые так до сих пор и не плодоносят, хотя уже столько времени прошло…

– Мы еще увидимся? – Я вскинула голову и поглядела в сине-зеленые отцовские глаза. Ощупала взглядом лицо с сеточкой морщин, пытаясь запомнить все до мельчайших подробностей. Изгиб губ, ласковый, чуть нравоучительный взгляд, ямочку на подбородке и вертикальную складку, залегшую меж бровей.

– Если раан-хар выберет тебя… – отец запнулся, – нам не суждено будет больше встретиться.

– Но почему? – Я искренне недоумевала. Замужество ведь еще не конец жизни! И пусть владения раан-хара находятся за много десятков лиг отсюда, это не повод запрещать свидания с семьей!

– Если б я только знал… – Родитель тяжко вздохнул. – Если бы позволили, я бы бросил все и поехал за тобой. Но мне запрещено… Впрочем, возможно, ты ему еще не понравишься и тогда спокойно вернешься домой. И мы вновь будем вместе!

Отец ободряюще улыбнулся и шутливо потрепал меня по волосам. И хотя он старался выглядеть беззаботно, а говорить твердо, я прекрасно чувствовала, что он в это ни капли не верит.

– Неужели же нет способа отказаться? – произнесла я тихо. Где-то внутри еще теплился крохотный огонек надежды.

– Существует закон, и мы не вправе его нарушать. К тому же я и вправду многим обязан раан-хару.

– Ты про то, что он вычистил наши земли от Цветка Смерти много лет назад?

– И не только, – выдохнул отец, а взгляд его сделался задумчивым.

И по одному этому взгляду я поняла, что он погрузился в далекие воспоминания. Далекие, но отнюдь не самые приятные.

Мы с отцом почти не вспоминаем то лето. Да и не помню я ничего с тех времен.

Сколько лет мне тогда было? Семь, восемь? И не ребенок уже вроде, но отчего-то моя детская память не сохранила воспоминаний о тех страшных событиях. Говорили, что сказался шок от потери матери. И в какой-то мере я была даже рада этому обстоятельству. Не хотела бы, как отец, раз за разом возвращаться в прошлое и пропускать через себя те эмоции, те мысли. Вновь и вновь переживать случившееся…

– Знаешь, – неожиданно продолжил родитель, – я никогда тебе не рассказывал, но тогда от Цветка Смерти пострадала не только твоя мать.

– В смысле? – Я растерянно поглядела на отца.

– В тот день вы ходили за ягодами вместе. На лесную опушку. Излюбленное место ваших прогулок. Теплое, светлое. Не предвещающее никакой беды. Вас обеих нашли на той поляне. Твоя мать была уже мертва – надышалась ядовитых испарений. Ты же находилась в беспамятстве.

Я неверяще потрясла головой. Ничего подобного я, разумеется, не помнила. И ни отец, и никто другой за всю мою жизнь ни разу не обмолвились о произошедшем.

– И что потом? – невнятно спросила я. Язык почему-то слушался плохо. Словно занемел.

– Тебя принесли в замок. Пытались лечить. Но ты не приходила в себя. Долго. А потом приехал раан-хар. Путь из столицы неблизкий, и к тому моменту, как он доехал, мы почти отчаялись. Да еще Цветок этот… Как только не боролись с напастью! Ни огонь, ни соль не помогали. Цветок Смерти лез из всех щелей, и стоило уничтожить один побег, как наутро появлялись новые. И так раз за разом. Раан-хару понадобилось целых два месяца, чтобы очистить земли Туэнга.

Я во все глаза смотрела на отца и слушала его, затаив дыхание, боясь упустить хоть слово. Отчего-то все это казалось очень важным. Да и о раан-харе хотелось узнать как можно больше.

– Он и тебе тогда помог. Можно сказать, что ты обязана ему жизнью, – в завершение рассказа произнес отец и невесомо погладил меня по щеке. – Не знаю, как бы я жил, если бы ты отправилась на тот Берег вслед за матерью…

Я ласково улыбнулась родному человеку и тихонько спросила:

– И поэтому ты не можешь ему отказать?

– Верно. Вряд ли он, конечно, помнит о том случае, слишком много времени прошло. Да и выздоравливать ты начала уже после его отъезда. Но я помню о помощи и должен отплатить тем же…

– Я понимаю. – Тяжело вздохнула и ткнулась лбом в отцовское плечо.

Риньяр Киени всегда был человеком чести и сейчас не изменял себе.

Что ж, если такова моя судьба, пусть так оно и будет. В конце концов, не для того ли меня воспитывали, чтобы я стала хорошей женой, а потом и матерью? И может ли быть партия достойнее, чем сам раан-хар империи Семи Рек?

Нет, достойнее точно никого не сыщешь. Но отчего же тогда так тягостно на душе?

Глава 2

Путь до Гаррада занял добрых полторы недели. Волны качали ладью, трепал паруса промозглый ветер. Все же путешествие по реке в самом начале весны – не слишком удачная затея.

Я все время мерзла, с носом куталась в шерстяной палантин и старалась как можно реже выходить из шатра. От непрерывной качки кружилась голова. Пейзаж за бортом угнетал. Берега стояли голые, перекрученные корневища деревьев торчали из размытой земли, а ветки их, темные и безжизненные, словно скрюченные старушечьи пальцы, тянулись к серому низкому небу.

Странно, но за все время путешествия не выдалось ни единого погожего денька. Кажется, вездесущее небо каким-то образом отражало мое тоскливое настроение. А в мой последний день в родном Туэнге, помнится, стояло солнце.

Тар Сириш всячески развлекал меня разговорами. О чем только он не болтал: и о столичной погоде, и о красотах Гаррада, и о бесчисленных путешествиях, что успел совершить за свою долгую жизнь. Рассказывал забавные истории из молодости и много всего еще.

Но ни разу за все время поездки старик не коснулся темы грядущих смотрин и моего замужества. На все мои вопросы отмахивался – мол, в свое время обо всем узнаешь. Такое чувство, что то, что происходит за стенами резиденции раан-хара, – тайна за семью печатями.

Стоит ли говорить, что чем ближе мы подъезжали к Гарраду, тем больше усиливалось мое волнение. И продолжать путешествие невмоготу – и прибыть во дворец страшно.

В итоге, под конец десятых суток пути, мы наконец очутились в столице империи. Резиденция раан-хара встретила широко распахнутыми вратами, пышным убранством и парой десятков слуг, что с поклоном встречали нашу процессию.

Осмотреться мне толком не дали. Почти сразу подхватили под локотки служанки и увели в выделенные мне покои. На отдых тоже не пришлось рассчитывать. Первым делом меня отвели в огромную купальню, что могла поспорить размерами с моей спальней в замке Туэнга, и принялись нещадно отскребать приставшую грязь. Драили с такой силой, что казалось, грязь сойдет вместе с кожей. Волосы помыли не дважды, а даже трижды. Кожу обработали голубой глиной, потом натерли маслами для мягкости. Но уже через десяток минут соскребли и их.

И чем дольше меня мыли, натирали и драили, тем сильнее было ощущение, что меня готовят не к смотринам (из оброненных служанками фраз я поняла, что они состоятся сразу же), а уже к самой свадьбе. Даже зубы натерли специальным порошком и заставили терпеть мучительное жжение, пока они не станут идеально белыми.

С непослушными волосами вышколенные служанки управились куда лучше и проворнее моей няньки. Собрали аккуратно, не оставив ни единого непристроенного локона или волоска.

Нижнее белье надеть не позволили. Все, что мне полагалось, – широкий кусок тонкой, невесомой ткани, обернутый вокруг тела. Да так, что снять его можно было одним легким движением: всего-то и надо было, что потянуть за свободный конец.

Я запоздало подумала, что, наверное, раан-хар пожелает осмотреть меня обнаженной. От проскользнувшей мысли по коже побежали мурашки, а щеки опалило волной жара.

А чего я ожидала?

Он ведь жену себе выбирает, а не прислужницу для мытья ног. Конечно, он станет меня осматривать, наверняка и в зубы заглянет. Недаром их так усердно начищали!

В общем, чувствовала я себя отвратительно. И в голову то и дело приходило сравнение с кобылой, выставленной на торги. За единственным отличием, что потенциальный покупатель всего один.

И мне совершенно не хотелось ему понравиться!

После всех приготовлений меня вывели из покоев и повели по узкому полутемному коридору. И как я ни старалась, не могла отделаться от ощущения, что меня ведут каким-то потайным путем или вовсе коридорами для прислуги. Будто что-то скрывают. Намеренно не хотят показывать жилые помещения и приемные залы дворца. А может, попросту считают недостойной топтать те же ковры, по которым ходит здешний хозяин. Конечно, кто я – а кто раан-хар?

После полутемных коридоров меня провели в такой же полутемный зал. Источник света тут был всего один. Узкий луч, что падал прямо с потолка и образовывал светлое круглое пятно на полу. Меня, разумеется, поставили в круг, вызвав еще одну устойчивую ассоциацию с торгами. Только подобным образом продавали не лошадей. Так продавали рабов. Вся прелесть метода состояла в том, что товар был отлично виден покупателям, а вот покупатели без труда скрывали свои лица в тени.

– Стойте смирно. На раан-хара старайтесь не смотреть, он этого не любит. И беспрекословно выполняйте все, что потребует, – дала наставления одна из служанок, кажется, самая старшая из всех. Затем поправила складку на моем одеянии, еще раз оглядела придирчивым взглядом и вместе с остальными прислужницами бесшумно удалилась.

Я осталась одна. В полутемном зале, под пронзительным лучом света, бьющим почти в глаза. Вдруг стало зябко, и я невольно поежилась.

– Не бойся, дитя мое, – раздался голос из темноты, и теперь уже я откровенно вздрогнула. Впрочем, почти сразу успокоилась. Голос был мне знаком, да и тощая фигура в хитоне, отлепившаяся от стены, лишь подтвердила, что рядом всего лишь Ведающий. – Никто не посмеет причинить тебе вред.

Тар Сириш вновь говорил мягко и успокаивающе, браслеты на его запястьях тихонько звенели, но на этот раз легче мне не стало. Тело покрылось противными мурашками, а от мысли, что раан-хар станет осматривать меня при старце (в том, что меня станут раздевать, сомнений почти не было), стало совсем не по себе. Ладно будущий муж, но посторонний…

На шее выступил пот. Внутри вновь всколыхнулась волна паники, и пока я тщетно пыталась ее побороть, двери распахнулись во всю ширь, являя взору высокого мужчину.

И хоть ничего, кроме очертаний фигуры, я разобрать не могла, но сомнения не было – передо мной стоял самолично Лаар ор Гронта.

Человек, о котором слагают легенды. Тот, кого боготворит простой люд и к чьим советам прислушивается сам император. Залог процветания и безопасности всей нашей империи.

Человек, которому, по рассказам отца, я обязана жизнью.

Вспомнив наставление служанки, я поспешно опустила глаза. Лишь по звуку шагов определила, что раан-хар приблизился. Он застыл всего в шаге от меня. Стоит только протянуть руку – и дотронешься. Но я разумно этого делать не стала, да и мужчина тоже не спешил ко мне прикасаться.

Молчал. Будто ждал чего-то.

На какое-то краткое мгновение, всего на миг, мне захотелось поднять глаза, посмотреть на того, с кем, возможно, придется связать судьбу. Но лишь на миг. Здравый разум тут же отбросил эту мысль. Кто знает, чем может закончиться моя дерзость. Не хотелось бы вызвать гнев или, напротив, интерес раан-хара. Ни того, ни другого я не желала. Все, чего хотела, – чтобы смотрины скорее закончились и меня отпустили домой, в родной Туэнг.

Лаар ор Гронта немного постоял, так и не проронив ни слова, а потом медленно двинулся, обходя меня по кругу. Я все же осмелилась оторвать взгляд от пола. Поглядела на него сквозь ресницы.

Высокий, мощный, движения уверенные и неспешные. Кажется, что каждый шаг, каждый поворот головы строго выверены, отточены, словно острая бритва. Будто он проделывает это ежедневно.

Впрочем, кто знает, сколько таких смотрин у раан-хара на счету. Уж точно не меньше, чем количество жен!

Волосы совсем короткие, как носят воины. Скорее темные, чем светлые, при таком освещении не разобрать. А сзади, с затылка, спускается тонкая перекрученная нитями косичка. Сползает по спине, будто маленькая хищная змейка.

Раан-хар обошел меня и встал за спиной. Я почувствовала легкое прикосновение к макушке, и в тот же миг волна гладких тяжелых волос схлынула вниз. Кажется, прическу мне делали с тем же умыслом, что и наряд…

Лаар еще приблизился.

Сквозь тонкую ткань наряда я чувствовала исходящий от него жар. Близкое дыхание шевелило волосы на макушке. Что-то с гулким стуком ударилось об пол. Видимо, заколку вышвырнули за ненадобностью. А затем раан-хар склонился ко мне, практически касаясь волос, и жадно, с шумом втянул воздух у моей шеи. Словно дикий зверь, обнюхивающий добычу, примеряющийся, куда бы лучше впиться острыми клыками.

Меня передернуло, горло снова сковала паника.

Мужчина же чуть покачнулся, мимолетно задев мой локоть, словно потерял равновесие, но почти мгновенно выпрямился. Резко вышел из-за моей спины и направился к выходу. Бросил на ходу:

– Подготовьте все для церемонии. Мы поженимся на восходе Полночной звезды.

– Как? Сегодня? – вырвалось у меня, и я интуитивно попыталась зажать рот ладонью. Остановила себя в последний момент. Слов назад не воротишь. И уж если посмела дерзить, так чего теперь прикрываться руками?

Раан-хар остановился в дверях, спина его напряглась, а руки, кажется, сжались в кулаки. Я еле поборола в себе трусливый порыв отпрянуть, выйти из круга света и скрыться в спасительной тени. Но все же осталась стоять на месте. Лаар медленно повернулся, и мы встретились с ним взглядами.

Желание отпрянуть многократно усилилось. Взгляд его был колючий, острый, словно заточенный клинок. Он пронзал насквозь, и я замерла, боясь пошевелиться. Чувствуя себя бабочкой, пришпиленной к холсту.

– Именно, – сквозь зубы процедил мужчина и, не сказав больше ни слова, вышел прочь.

Напряжение схлынуло, а я осела на пол, дрожа от усталости и нервного перенапряжения. Кажется, у меня не осталось сил даже на то, чтобы подняться и дойти до покоев. Что уж говорить о том, что сегодня мне предстояло пережить еще и собственную свадьбу.

И ведь мне даже не дали толком отдохнуть с дороги!

Словно в ответ на мои мысли подошел тар Сириш. Сунул в руки исходящую паром кружку.

– Что это?

Я принюхалась и почувствовала терпкий аромат трав.

– Пей, это придаст сил. Негоже, чтобы невеста на свадьбе валилась с ног от усталости.

Поводов не доверять Ведающему у меня не было. В конце концов, не отравит же он меня. И я, задержав дыхание, залпом выпила содержимое. На вкус варево оказалось таким же терпким и жуть каким горьким. Зато взбодрило моментально, лучше свежесваренного кофейного напитка. Я почувствовала прилив сил и с благодарностью вернула старику кружку.

Тут уже и служанки подоспели. И начались приготовления к церемонии.

Меня вновь вымыли…

На мой вопрос, зачем так часто нужно купаться, мне ответили, что раан-хар не терпит посторонних запахов. И посоветовали и впредь перед его приходом тщательно мыться и стирать с себя все посторонние ароматы.

Я мысленно застонала. А ведь я специально привезла из Туэнга флакон духов с запахом своих любимых лесных ландышей. Таких больше нигде нет, только в моем родном крае. И я надеялась, что аромат этот будет напоминать о доме. Но теперь о духах, кажется, можно забыть.

Впрочем, это не самая большая беда. Всего лишь мелочь в общую копилку неурядиц и разочарований. Думала ли я когда-нибудь, что уеду так далеко от дома, что буду вынуждена выйти замуж за незнакомого человека, что больше никогда не смогу увидеть отца…

Сердце кольнуло болью, и мне стоило немалых усилий не расплакаться в присутствии служанок.

Тем временем пришли художницы и под заунывную песню тонкими кистями стали наносить рисунки на мои кисти и ступни. Кожа у меня совсем бледная – в наших краях жаркое солнце редкость. Да и откуда взяться загару в начале весны? А потому узоры получались особенно яркими. Темно-коричневые на фоне кожи цвета слоновой кости.

Дальше настал черед брачного платья, а точнее – сареи. У нас, на севере, они не так распространены. Зато здесь, на юге, где климат более мягкий и теплый, их носят почти повсеместно. Еще на подъезде к Гарраду я заметила, что столичные модницы щеголяют в ярких расписных нарядах, помимо воли притягивающих взгляд.

Мое брачное сареи было небесно-голубого цвета. По всей длине расшитое золотыми узорами и украшенное вкраплениями золотистых топазов. Часть ткани была полупрозрачной, обнажавшей плечо и живот. Тяжелые складки волнами спадали вниз. И поначалу я немного растерялась, не уверенная, смогу ли с достоинством носить такой наряд.

Волосы собрали в традиционную высокую прическу, украсили живыми цветами, а вдоль пробора закрепили золотую цепочку с подвеской-полумесяцем, усыпанной драгоценными камнями. Холодный металл лег на лоб, доставляя легкое неудобство, но вскоре потеплел, и я практически перестала замечать украшение.

Когда последние приготовления были завершены, в мои покои явился Ведающий. Осмотрел с ног до головы и благосклонно кивнул. Улыбнулся, как всегда, мягко и доброжелательно. А потом снял один из браслетов со своей руки, совсем простенький, без излишеств, и передал мне.

– Пусть это будет моим подарком к свадьбе. – Старик собственноручно надел браслет мне на запястье. Украшение оказалось большим, все же снято было с мужской руки. А потому с запястья браслет перекочевал чуть выше локтя да так и остался там, блестя тонкой ажурной полоской. – И пусть он принесет тебе удачу.

Ведающий приподнялся на мысках и по-отечески поцеловал меня в лоб.

На глазах выступили непрошеные слезы – совсем не такой я видела собственную свадьбу…

Хотя бы потому, что рядом не было отца. Я всегда представляла, как он поведет меня под венец, как со словами благословения передаст в руки будущему мужу. Скажет напутственное слово.

Но отца рядом не было. Я была одна. Совсем одна в чужом городе, в чужом доме, средь незнакомых людей. Служанки вновь повели меня полутемными коридорами. Правда, путь наш был короток, и вскоре мы оказались во внутреннем дворике.

Здесь стояла непроглядная тьма. Даже мощеных дорожек – и тех было почти не видать. Я запрокинула голову к небу. Первые звезды уже украсили своим светом бархат небосвода, но Полночная звезда еще не взошла. Значит, у меня есть еще немного времени. Хотя что это даст? Лишь небольшую передышку перед неизбежным…

Тем временем мы завернули за угол какого-то строения и попали в сад. Я на мгновение растерялась, ослепленная. Все же после тьмы тайных тропок здесь было слишком много света. Насколько хватало взгляда, все деревья были украшены разноцветными фонариками. Желтыми, красными, зелеными. Они освещали кроны деревьев и мягкую молодую травку под ногами, тянулись стройными рядами меж выложенных мозаикой дорожек.

Но даже не это удивило меня.

Во всей империи стояла ранняя весна, и на ветках деревьев только-только начинали проклевываться первые смолистые листочки. Здесь же уже вовсю буйствовала растительность. Деревья стояли нарядные, с пышной листвой и тугими бутонами цветов, что были готовы вот-вот распуститься.

Я дотронулась до одного – и он лопнул прямо на глазах. Раскрылся ярким веером, и тонкий цветочный аромат защекотал ноздри. И словно по мановению волшебной палочки остальные бутоны один за другим стали распускаться. Я застыла возле дерева словно завороженная, наблюдая за чудом природы.

Хотя вряд ли тут постаралась именно она. Все же раан-хар достаточно обеспеченный человек, если не сказать больше, и нанять для красоты собственного сада нескольких Природников для него не составило бы никакого труда. Отсюда и объяснение всем происходящим вокруг чудесам.

– Нас уже ждут, – тихий голос вырвал из размышлений и заставил оторваться от любования цветами.

Я еще раз глянула на небосвод. Полночная звезда тусклой сиреневой капелькой повисла на ожерелье Звездной Танцовщицы. Совсем скоро она наберет силу, засияет ярче, знаменуя приход полночи.

И правда пора…

Мы прошли по резному мостику, мимо рукотворного прудика, полного блестевших чешуей рыб и спящих цветов лотоса. Вышли на аллею, в конце которой возвышалась ажурная беседка, так же, как и деревья, освещенная слюдяными фонариками, чей свет пытался пробиться сквозь тугие переплетения дикого вьюна. А в беседке, у низкого резного столика, меня уже ждал будущий муж.

Я невольно залюбовалась им. Высокий, статный, облаченный в белоснежный шервани, расшитый золотым и красным, украшенный яркими, словно свежая кровь, рубинами, Лаар ор Гронта был похож на настоящего принца, о коем в юности грезят все мало-мальски романтичные девицы.

Я почувствовала, как болезненно забилось сердце в груди. И сама не знала, то ли от радости, то ли от страха.

Я чуть придержала шаг, позволяя цветочницам выйти вперед. В руках у них были большие плетеные корзины, полные розовых лепестков. Лепестки посыпались мне под ноги, а слуха коснулась легкая мелодия.

Всего несколько шагов отделяли меня от увитой цветами арки, венчающей вход в беседку. Я прошла их с бешено колотящимся сердцем, ступая на мягкий ковер из лепестков, не в силах отвести взгляда от ожидающего меня мужчины.

Остановилась у низкой ступеньки, сняла сандалии, обнажая ноги. Раан-хар подал мне руку, помогая подняться. Ладонь его была большой и горячей, а прикосновение, вопреки ожиданиям, оказалось приятным.

Вот только стоило заглянуть ему в лицо, как с сознания мигом спала пелена. Глаза его были серые, холодные, словно металл. И не выражали ничего, кроме глухого равнодушия.

Неужели я ему совсем не понравилась? Но если так, зачем же тогда жениться?

Кажется, я совсем растерялась. Отвела глаза, не в силах смотреть в лицо будущему мужу. Благо мягкий голос Ведающего отвлек от неприятных мыслей. Обычно браки у нас заключают Жрецы. Но насколько мне известно, Ведающие тоже обладают подобной властью, так что присутствие тар Сириша меня ничуть не удивило. Напротив, я бы скорее изумилась, если бы церемонию проводил кто-то другой.

Повинуясь жесту Ведающего, мы опустились на колени по обе стороны низкого столика. На нем уже стояли корзинка с хлебом и ритуальная чаша, до краев полная искристым напитком, с нежно-розовой магнолией, плавающей по центру.

Тар Сириш принялся нараспев зачитывать строки Обряда, а я подумала, что брачный нектар, должно быть, очень приятный на вкус. Еще нянька, помнится, рассказывала, что лучше ничего не сыщешь. Слишком редким он был и слишком ценным. А еще слегка дурманил голову, опутывая мысли и тело сладкой истомой. Только вот откуда Аньяшь могла все это знать, неизвестно – сама-то она не была замужем.

Я же даже не предполагала, что мне так скоро предстоит вкусить брачный нектар.

Раан-хар первым поднес напиток к губам, сделал небольшой глоток. Передал чашу мне, я приняла ее дрожащими руками. Немного отпила, чувствуя на языке приятную сладость и легкий привкус хмеля. Вслед за напитком мы разделили хлеб. Я оторвала небольшой кусочек лепешки и протянула мужчине, чтобы он съел его из моей руки. Лаар проделал то же самое, только кусочек он отщипнул больно маленький, и когда я брала его губами, случайно коснулась мужских пальцев.