Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) Кристи Агата

– Я все это понимаю… и все-таки не хотелось бы лишних проблем…

– Не волнуйтесь так, друг мой. Граф и графиня люди вполне разумные. Вспомните, как любезна была княгиня Драгомирова.

– Она настоящая grande dame. Эти двое ничем не уступают ей по своему положению, но граф произвел на меня впечатление человека довольно вспыльчивого. Ему совсем не понравилось, когда вы стали настаивать на опросе его жены. А обыск может разозлить его еще больше. Давайте лучше пропустим их. В конце концов, они вполне могут не иметь к убийству никакого отношения. Почему я должен нарываться на неприятности на ровном месте?

– Я с вами не согласен, – возразил Пуаро. – Уверен, что граф Андрени поведет себя разумно. В любом случае давайте попытаемся.

И, прежде чем месье Бук смог ему ответить, он резко постучал в дверь купе № 13.

– Entrez, – раздалось из-за двери.

Граф сидел в углу, рядом с дверью, с газетой в руках. Его жена свернулась клубочком в противоположном углу, возле окна. Под головой у нее была подушка, и она казалась спящей.

– Прошу прощения, месье граф, – начал Пуаро. – Извините нас за это вторжение. Дело в том, что мы досматриваем багаж всех пассажиров в этом вагоне – для большинства это просто формальность. Месье Бук считает, что, поскольку увас дипломатический паспорт, вы вполне можете отказаться от этой процедуры.

Граф на минуту задумался.

– Благодарю вас, – ответил он, – но я не думаю, что в моем случае следует делать какие-то исключения. Я предпочел бы, чтобы наш багаж досмотрели, как и багаж остальных пассажиров. – Он повернулся к жене: – Надеюсь, ты не возражаешь, Елена?

– Конечно нет, – ответила графиня без колебаний.

Багаж осмотрели – быстро и немного поверхностно. Казалось, что Пуаро старается скрыть свое смущение за всякими малозначащими замечаниями.

– На вашем чемодане намокла наклейка, мадам. – Он приподнял синий сафьяновый чемодан с инициалами и короной.

Графиня никак не среагировала на эту фразу. Создалось впечатление, что весь этот обыск наскучил ей. Она продолжала сидеть, свернувшись калачиком в углу, и смотреть сонными глазами на снег, тогда как мужчины досматривали ее багаж в соседнем купе.

Закончив обыск, Пуаро открыл шкафчик над умывальником и быстро осмотрел его содержимое – косметичка, крем для лица, пудра и маленькая бутылочка с надписью «Трионал».

После этого последовали обычные вежливые фразы с обеих сторон, и мужчины удалились.

Далее следовали купе миссис Хаббард, убитого и Пуаро.

Теперь они подошли к купе второго класса. Первое, с полками № 10 и 11, принадлежало Мэри Дебенхэм, которая читала книгу, и Грете Олссон, которая крепко спала, но мгновенно проснулась, когда они вошли.

Пуаро повторил свое заклинание. Шведская дама разволновалась, а Мэри Дебенхэм осталась безучастно-равнодушной.

Сначала Пуаро обратился к шведке:

– Если вы позволите, мадам, мы в первую очередь осмотрим ваш багаж, а потом я попрошу вас о любезности – не пройдете ли вы в купе миссис Хаббард и не посмотрите, как у нее дела? Мы перенесли ее вещи в одно из купе в соседнем вагоне, но она все еще никак не может прийти в себя после своей находки. Я попросил принести ей кофе в купе, но мне кажется, ей больше всего сейчас нужна живая душа, с которой она могла бы пообщаться.

«Живая душа» немедленно прониклась важностью момента. Конечно, она немедленно отправится к миссис Хаббард. Для нее это был колоссальный шок, а ведь она уже была расстроена всем этим путешествием и расставанием с дочерью. Ну конечно, она немедленно пойдет к ней – ее чемодан не закрыт – и захватит с собой нашатырь.

С этими словами мисс Олссон исчезла. Ее багаж осмотрели очень быстро – он был невероятно скромным. Очевидно, что шведка так и не заметила отсутствия двух спиц в своей шляпной коробке.

Мисс Дебенхэм отложила книгу, внимательно наблюдая за Пуаро. Когда тот попросил ее, она протянула ему ключи. А когда сыщик достал чемодан и открыл его, спросила:

– Зачем вы отослали ее, месье Пуаро?

– Я, мадемуазель? Вы же слышали – присмотреть за дамой из Америки.

– Прекрасный повод, но не более того.

– Я вас не понимаю, мадемуазель.

– А мне кажется, что понимаете, и очень хорошо, – сказала, улыбнувшись, девушка. – Вы хотели остаться со мною наедине, не так ли?

– Вы читаете мои мысли, мадемуазель.

– Ваши мысли? Не думаю. Ваши мысли принадлежат вам, и больше никому. Вы согласны со мной?

– Мадемуазель, у нас есть пословица…

– Que s’excuse s’accuse![66] Вы ведь это хотели сказать, правильно? Вы же не можете отказать мне в некоторой доле наблюдательности и здравого смысла. По каким-то причинам вы вбили себе в голову, что я имею какое-то отношение к этому мрачному событию – к убийству человека, которого я никогда в жизни не видела.

– Вы фантазируете, мадемуазель.

– Нет, я отнюдь не фантазирую. Мне кажется, что в жизни люди теряют массу времени только из-за того, что не хотят сказать правду. Они предпочитают ходить вокруг да около, вместо того чтобы прямо перейти к делу.

– А вы не любите терять время. Вы как раз любите сразу переходить к делу. Вы за прямоту. Eh bien, вы ее получите, эту прямоту. Я попрошу вас объяснить значение нескольких слов, которые я услышал по пути из Сирии. Тогда я вышел из поезда, чтобы, как говорите вы, англичане, «размять ноги» на станции Конья. В ночи я услышал голоса – ваш и полковника Арбэтнота. Тогда вы сказали ему: Не сейчас, только не сейчас. Когда все закончится. Когда все будет позади. Что вы тогда имели в виду, мадемуазель?

– Вы что же, думаете, что я имела в виду… убийство? – Голос мисс Девенхэм был едва слышен.

– Сейчас я задаю вопросы, мадемуазель.

Она вздохнула и на минуту задумалась. Потом, как будто придя в себя, сказала:

– У этих слов есть значение, месье, но я не могу раскрыть его вам. Могу только торжественно дать вам слово чести, что я никогда не видела этого Рэтчетта до того момента, когда встретилась с ним на поезде.

– Но вы… отказываетесь объяснить эти слова?

– Да, если вы так ставите вопрос, то отказываюсь. Они связаны с… с заданием, которое я взялась выполнить.

– И теперь задание выполнено?

– Что вы хотите этим сказать?

– Что оно выполнено, разве не так?

– А почему вы так думаете?

– Послушайте, мадемуазель, я напомню вам еще об одном происшествии: в тот день, когда мы должны были прибыть в Стамбул, наш поезд задерживался. Вы были этим очень взволнованы – вы, обычно такая сдержанная и умеющая владеть собой. Тогда вы растеряли все ваше спокойствие.

– Я боялась пропустить стыковку.

– Это вы сейчас так говорите. Но, мадемуазель, «Восточный экспресс» отправляется из Стамбула каждый вечер, семь дней в неделю. Даже если б вы пропустили стыковку, то речь шла всего лишь о задержке на двадцать четыре часа.

Было видно, что впервые за всю беседу Мэри Дебенхэм стала терять терпение.

– Вы, видимо, не понимаете, что у человека могут быть друзья, которые ждут его в Лондоне, и в этом случае задержка на сутки может расстроить их планы и причинить всем массу неудобств.

– Ах вот как? Значит, вас ждали друзья? И вы не хотели причинить им неудобства?

– Естественно.

– И все-таки любопытно…

– Что именно?

– Этот поезд тоже задерживается. И сейчас все значительно серьезнее, потому что вы не можете послать вашим друзьям телеграмму или вызвать их на меж… меж…

– Международные переговоры? Вы имеете в виду телефон?

– Ну да, «долгий вызов», как это называют в Англии.

Помимо воли мисс Дебенхэм слегка улыбнулась.

– Это называется «разговор по магистральному кабелю», – поправила она. – Да, вы правы, это очень досадно, когда не можешь ни с кем связаться ни по телефону, ни по телеграфу.

– И тем не менее на этот раз, мадемуазель, вы ведете себя совершенно по-другому. Вы совершенно не нервничаете, спокойны и смотрите на все философски.

Мэри Дебенхэм покраснела и прикусила губу. Она больше не улыбалась.

– Вы молчите, мадемуазель?

– Простите, но я не думала, что вы ждете ответа.

– С чем связано изменение в вашем поведении, мадемуазель?

– А вам не кажется, что вы делаете слишком много шума из ничего, месье Пуаро?

С виноватым видом маленький бельгиец развел руками:

– Наверное, это общий недостаток всех сыщиков. Мы всегда ожидаем, что поведение людей будет следовать какой-то логике, и не любим внезапные перемены настроения.

На это Мэри Дебенхэм ничего не ответила.

– Вы хорошо знаете полковника Арбэтнота, мадемуазель?

Пуаро показалось, что женщина испытала облегчение, когда он поменял тему разговора.

– Я впервые встретилась с ним во время этой поездки.

– А у вас есть причины думать, что он раньше знал этого Рэтчетта?

– Я уверена, что нет. – Она решительно покачала головой.

– Почему вы так уверены?

– По тому, как он о нем говорил.

– Между тем, мадемуазель, на полу купе убитого мы нашли ершик для чистки трубок, а полковник Арбэтнот – единственный мужчина в вагоне, который курит трубку.

Пуаро пристально следил за ней, но девушка не удивилась и не разволновалась, а просто сказала:

– Глупости. Это абсурд. Полковник Арбэтнот – последний человек на свете, который может связаться с убийством, особенно с аким театральным.

Это настолько совпадало с мнением самого Пуаро, что он чуть не согласился с ней. Но вместо этого он произнес:

– Должен напомнить вам, мадемуазель, что вы недостаточно хорошо его знаете.

Женщина пожала плечами.

– Я слишком хорошо знаю этот тип людей.

– И все-таки вы отказываетесь объяснить мне смысл слов «когда все будет позади»? – Голос сыщика звучал очень мягко.

– Мне больше нечего вам сказать, – холодно ответила она.

– Неважно, – сказал Эркюль Пуаро. – Я все равно это узнаю.

Он поклонился и вышел из купе, прикрыв за собой дверь.

– Вы считаете, что поступили умно, мой друг? – спросил месье Бук. – Вы же заставили ее насторожиться, и не только ее, но и полковника.

– Mon ami, когда вы хотите поймать кролика, то засовываете к нему в нору хорька. Если кролик в норе, то он выбегает оттуда. Именно это я сейчас и сделал.

Они вошли в купе Хильдегарды Шмидт. Женщина уже ждала их – на лице у нее было написано уважение и полное отсутствие каких-либо эмоций.

Пуаро быстро осмотрел вещи в небольшом чемодане, который стоял на полке. Затем он велел проводнику снять большой чемодан, который лежал на багажной полке.

– Ключи, мадам? – спроси он.

– Он не заперт, месье.

Пуаро расстегнул ремни и поднял крышку.

– Ага! – сказал он, поворачиваясь к месье Буку. – Помните, что я вам говорил? Взгляните-ка сюда!

На самом верху лежала свернутая комком униформа проводника.

От флегматичности горничной не осталось и следа.

– Ой! – воскликнула она. – Это не мое! Я это сюда не клала. Я не заглядывала в этот чемодан с того момента, как мы уехали из Стамбула. Правда, правда!

Она переводила умоляющие глаза с одного мужчины на другого.

Пуаро мягко взял женщину за руку и постарался ее успокоить:

– Нет, нет, все хорошо. Мы вам верим. Не волнуйтесь так. Я так же уверен в том, что вы не прятали форму, как и в том, что вы хорошая повариха. Понимаете? Вы ведь хорошая повариха, правда?

Сбитая с толку женщина улыбнулась против своей воли:

– Да, действительно. Все мои хозяйки так говорили. Я…

Она остановилась, и на ее лице опять появился испуг.

– Нет, нет, – продолжил Пуаро. – Уверяю вас, всё в порядке. Вот послушайте, я расскажу вам, что здесь произошло. Этот мужчина в форме проводника выходит из купе убитого и чуть не сталкивается с вами. Для него это очевидная неудача – он надеялся, что коридор будет пуст. Что же делать? Ему надо как-то избавиться от формы. Теперь она для него самая большая угроза, а не защита.

Сыщик посмотрел на месье Бука и доктора Константина, которые внимательно его слушали.

– Понимаете, все дело в снегопаде. Он нарушил все планы убийцы. Куда теперь ему спрятать форму? Все купе заняты. Хотя нет – он проходит мимо одного, в котором дверь открыта, горит свет и никого нет. Скорее всего, это купе той женщины, с которой он только что столкнулся. Он заходит внутрь, снимает форму и поспешно запихивает ее в один из чемоданов. Наверняка пройдет какое-то время, прежде чем ее найдут.

– А что потом? – спросил месье Бук.

– А вот над этим надо подумать, – ответил Пуаро, бросив своему соотечественнику предостерегающий взгляд.

Он поднял куртку и увидел, что на ней оторвана третья пуговица снизу. Засунув руку в карман, сыщик извлек из него ключ-вездеход, которым проводники могут открыть дверь любого купе.

– А вот и объяснение того, как наш убийца мог проходить через любые двери, – сказал месье Бук. – Все вопросы, которые вы задавали миссис Хаббард, не имели смысла. Он мог легко пройти через смежную дверь, и ему было неважно, закрыта она или открыта. В конце концов, если он смог достать форму проводника, то почему не его ключ?

– Вот именно, – согласился Пуаро.

– Хотя нам самим надо было догадаться. Помните, Мишель сказал, что дверь из коридора в купе миссис Хаббард была закрыта, когда он пришел ответить на ее вызов.

– Так и было, месье, – вмешался проводник. – Именно поэтому я и подумал, что даме все приснилось.

– Но теперь все становится просто, – продолжил месье Бук. – Он, без сомнения, собирался запереть и смежную дверь, но, вероятно, услышав какой-то шум с постели, испугался.

– Теперь нам осталось только разыскать алое кимоно, – заметил Пуаро.

– Именно. Но эти два купе заняты мужчинами.

– Тем не менее мы их осмотрим.

– Ну, конечно! Я ведь еще не забыл, что вы говорили по поводу кимоно.

Гектор Маккуин с удовольствием согласился на обыск.

– Лучше уж вы это сделайте, – сказал он с мрачной улыбкой. – Я кожей чувствую, что вызываю на этом поезде самые большие подозрения. Вам осталось только найти завещание, в котором старик оставляет мне все свое состояние, и тогда все встанет на свои места.

Месье Бук подозрительно взглянул на американца.

– Это я так шучу, – поспешно объяснил Маккуин. – Он бы мне и цента не оставил. Я просто был нужен ему – языки и все такое. Вас почти наверняка надуют, если вы не говорите ни на каких языках, кроме старого доброго американского. Я совсем не лингвист, но, как я сам говорю, владею ресторанно-магазинной лексикой на французском, немецком и итальянском.

Говорил он чуть громче, чем обычно. Несмотря на его готовность помочь, казалось, что американец чувствует себя не совсем в своей тарелке.

Из купе вышел Пуаро.

– Ничего. Даже компрометирующего завещания и того нет.

Маккуин с облегчением выдохнул.

– Вы освободили меня от тяжкой ноши, – с юмором произнес он.

Они перешли к последнему купе. Осмотр багажа итальянца и камердинера ничего не дал.

Три джентльмена стояли в конце вагона и смотрели друг на друга.

– Что дальше? – спросил месье Бук.

– Давайте вернемся в вагон-ресторан. Теперь мы знаем все, что только могли узнать. У нас есть свидетельские показания пассажиров, результаты осмотра их багажа и то, что мы смогли увидеть собственными глазами. Больше ждать помощи не от кого. Теперь нам придется включить наши мозги.

Маленький бельгиец полез за портсигаром и обнаружил, что тот пуст.

– Через минуту я к вам присоединюсь, – сказал он. – Мне нужны сигареты. Это очень сложное и любопытное дело. Кто был одет в алое кимоно? Где оно теперь? Хотелось бы мне это знать. В этом деле есть какая-то особенность, которая постоянно от меня ускользает! Оно такое сложное потому, что его намеренно делают сложным. Мы все это обсудим – а сейчас прошу извинить меня.

Сыщик быстро направился по коридору к своему купе. Он знал, что в одном из его чемоданов лежит запас сигарет.

Сняв чемодан с полки, Пуаро открыл замок и уставился на содержимое чемодана, пораженный до глубины души.

На самом верху, поверх его одежды, лежало аккуратно сложенное алое кимоно, расшитое драконами.

– Итак, – пробормотал Пуаро себе под нос, – мне бросают вызов. Очень хорошо, я его принимаю.