#моя [не]идеальная жизнь Кинселла Софи

Часть 1

Глава 1

Первое: могло быть и хуже. Да, сообщение могло быть гораздо хуже, и об этом следует помнить. Второе: оно того стоит. Я хочу жить в Лондоне, хочу здесь работать, а сообщение – часть сделки. Это неотъемлемая часть Лондона, как Тейт Модерн.

(На самом деле, ничего похожего на Тейт Модерн. Неудачный пример.)

Мой папа всегда говорит: если ты не можешь бежать вместе с большими собаками, сиди у крыльца. А я хочу бежать вместе с большими собаками – и поэтому я здесь.

В любом случае я даже получаю удовольствие от двадцатиминутной прогулки к станции. Серый декабрьский воздух колом стоит в горле, но мне хорошо. День начался. Я в пути.

Мое пальто достаточно теплое, хотя оно стоит всего 2,99 фунта и куплено на блошином рынке. На нем был ярлык «КРИСТИН БИОР», но я срезала его, как только вернулась домой. Там, где я работаю, нельзя носить пальто с ярлыком «Кристин Биор». У вас должен быть винтажный ярлык «Кристиан Диор» или что-нибудь японское. Ярлыка может и не быть, если вы сами шьете себе одежду из ретротканей, купленных в «Алфиз Антикс».

Но только не «КРИСТИН БИОР»!

Когда я приближаюсь к Кэтфорд-Бридж, то начинаю напрягаться. Я действительно не хочу сегодня опаздывать. Мой босс теперь отпускает колкие замечания насчет людей, которые «никогда не торопятся». Поэтому я вышла на двадцать минут раньше – на случай, если выдастся плохой день.

И я уже понимаю: день просто ужасный.

В последнее время с нашей линией много проблем, и то и дело без предупреждения отменяют поезда. Беда в том, что в Лондоне в час пик нельзя просто так отменять поезда. Что остается делать людям, которые планировали сесть на этот поезд? Испариться?

Проходя через автомат, сразу вижу ответ. Люди толпятся на платформе, поглядывая на табло с информацией и бросая друг на друга враждебные взгляды.

О боже! Наверное, отменили по крайней мере два поезда. Похоже, набралось народу на целых три поезда, и вся эта толпа сгрудилась у края платформы. Сейчас середина декабря, но здесь и не пахнет Рождеством. Все слишком напряженные и замерзшие, и на них как бы написано крупными буквами: «понедельник». Единственные праздничные штрихи – это жалкие китайские фонарики и объявления на стене о работе транспорта в рождественские каникулы.

Собравшись с духом, присоединяюсь к толпе и, когда на станции появляется поезд, с облегчением вздыхаю. Не то чтобы я надеялась сесть в этот поезд. (Сесть в первый поезд? Не смешите меня!) К запотевшим окнам прижаты изнутри лица людей, а когда двери открываются, выходит всего одна женщина, изрядно помятая.

Но несмотря на это, толпа бросается вперед. Каким-то образом часть людей втискивается в поезд, и тот отъезжает. Я немного продвинулась вперед на платформе. Теперь мне только нужно удерживать свои позиции и ни в коем случае не позволять этому тощему парню с волосами, смазанными гелем, пролезть передо мной. Я вынула из ушей наушники, чтобы слушать объявления, и стою насмерть.

В лондонском транспорте – как на войне. Это постоянная борьба за захват территории, за каждый дюйм. Здесь ни на минуту нельзя расслабляться: если расслабишься, кто-нибудь прошмыгнет мимо тебя. Или наступит на тебя.

Ровно через одиннадцать минут подходит второй поезд. Я устремляюсь вперед вместе с толпой, стараясь не обращать внимания на саундтрек из сердитых возгласов: «Вы можете пройти вперед?», «Внутри есть место!», «Нужно всего лишь пройти вперед!».

Я заметила, что у людей внутри поезда совершенно другое выражение лица, чем у тех, кто на платформе. Особенно у тех, кому удалось занять сидячее место. Они словно перевалили через горы в Швейцарию. У них виноватый взгляд, но в нем читается вызов: «Я знаю, что вы там, снаружи; я знаю, что это ужасно, – а я уютно устроился внутри. Но я тоже страдал, так что дайте мне спокойно, без этих чертовых угрызений совести, читать мой Kindle, о’кей?»

Толпа волнуется, и вдруг кто-то подталкивает меня. Я чувствую у себя на спине пальцы – и вдруг ступаю на пол вагона. Теперь мне нужно ухватиться за какую-нибудь железяку и использовать ее в качестве рычага. Как только ты одной ногой в поезде – считай, что уже внутри.

Мужчина у меня за спиной, по-видимому, очень сердит: я слышу, как он громко ругается. И вдруг позади меня прокатывается что-то вроде людского цунами. Я испытала это всего пару раз, и это было ужасно. Меня тащит вперед, и я не касаюсь ногами пола. Когда двери поезда закрываются, я оказываюсь втиснутой между двумя парнями – один в костюме, второй в трексьюте[1] – и девушкой, которая ест панини.

Нас так плотно прижало, что девица держит панини примерно в двух дюймах от моего лица. Каждый раз, как она откусывает, мне в нос ударяет запах песто. Но я старательно не обращаю внимания. И на девушку. И на двоих мужчин. Хотя я чувствую теплое бедро парня в трексьюте и могу сосчитать жесткие волоски у него на шее. Когда поезд приходит в движение, нас постоянно стукает друг о друга. Но никто не смотрит в глаза друг другу. Я думаю, если в метро на кого-нибудь посмотришь, то вызовут полицию.

Чтобы отвлечься, пытаюсь спланировать остаток своего маршрута. Когда я прибуду на Ватерлоо-Ист, нужно выбирать между Джубили-Дистрикт (на это уйдет сто лет), Джубили-Сентрал (придется долго идти от метро) и Оверграунд (еще дольше).

Да, если бы я только знала, что в конечном счете буду работать в Чизвике, то не стала бы снимать квартиру в Кэтфорде. Но я приехала в Лондон на стажировку в его восточной части. (В объявлении это место назвали «Шордич», но это не Шордич.) В Кэтфорде низкие цены, и он расположен не слишком далеко. А теперь мне просто не по карману цены западной части Лондона, да и сообщение не такое уж плохое…

– Ай! – вскрикиваю я, когда поезд резко дергается.

Меня швыряет вперед. Девушку тоже швыряет, и не успеваю я оглянуться, как в мой открытый рот попадает конец ее панини.

Я в таком шоке, что никак не могу прийти в себя. У меня во рту полно теплого рыхлого теста и подтаявшей моцареллы. Как же такое могло произойти?

Мои зубы инстинктивно сжимаются, и я тут же жалею об этом. Хотя… Что же мне еще оставалось делать? С полным ртом смотрю на нее.

– Простите, – бормочу я, но выходит «потите».

– Какого черта? – обращается к вагону девушка, не веря своим глазам. – Она же ворует мой завтрак!

Я вся покрываюсь испариной. Это плохо. Плохо. Что же мне теперь делать? Откусить от панини? (Нехорошо.) Просто выпустить изо рта? (Еще хуже.) Из этой ситуации нет никакого выхода.

Наконец я откусываю кусок от панини, и мое лицо горит от смущения. Рот набит чужим клейким хлебом, и мне приходится жевать под взглядами всего вагона.

– Мне действительно жаль, – неловко извиняюсь я перед девушкой, как только удается проглотить злосчастный кусок. – Надеюсь, вы с удовольствием съедите остальное.

– Теперь он мне не нужен. – Она злобно смотрит на меня. – На нем теперь ваши микробы.

– Ну, мне ваши микробы тоже не нужны! Моей вины тут нет: я просто упала на панини.

– Ах, вы упали! – повторяет она со скептическим видом.

– Да, конечно! А вы вообразили, что я сделала это нарочно?

– Кто знает? – Она заслоняет рукой панини, словно я могу броситься и откусить еще один кусок. – В Лондоне полно всяких странных людей.

– Я не странная!

– Можешь упасть на меня, дорогая, – с ухмылкой предлагает парень в трексьюте. – Только не жуй, – добавляет он, и весь вагон хохочет.

Я заливаюсь краской, но не собираюсь реагировать. Фактически инцидент исчерпан.

Следующие пятнадцать минут я сурово смотрю прямо перед собой, замуровавшись в своем маленьком замкнутом мирке. На Ватерлоо-Ист все мы вываливаемся из поезда, и я с облегчением вдыхаю холодный дымный воздух. Быстрым шагом направляюсь к метро, выбрав Джубили-Дистрикт. В дверях я присоединяюсь к толпе и, бросив взгляд на часы, тяжело вздыхаю. Я добираюсь уже сорок пять минут, но до места назначения еще далеко.

Когда кто-то наступает мне на ногу острым каблуком, передо мной вдруг возникает картинка из прошлого. Я вижу, как папа открывает дверь нашей кухни, выходит во двор, широко раскидывает руки, словно обнимая поля и бескрайнее небо, и говорит: «Самое быстрое сообщение в мире, дорогая. Да, самое быстрое сообщение в мире». Когда я была маленькой, то не знала, что он имеет в виду, но теперь…

– Проходите! Вы будете проходить вперед? – Мужчина у меня за спиной орет так оглушительно, что я вздрагиваю.

Состав прибыл, и, как обычно, начинается борьба между теми, кто внутри вагона, и теми, кто снаружи. Первые полагают, что он полностью забит, а последние прикидывают опытным взглядом, что в вагон легко могут войти еще человек двадцать.

Наконец я влезаю в вагон, а потом с боем выхожу у Вестминстер. Там жду поезда линии Дистрикт и медленно тащусь в нем до Тэрнхем-Грин.

Выйдя из метро, я смотрю на часы и пускаюсь бегом. Черт возьми! У меня меньше десяти минут.

Наш офис – большое светлое здание под названием Филлимор-Хаус. Ближе к цели перехожу на шаг, но сердце все еще бешено колотится. Я натерла мозоль на левой пятке, но главное – я это сделала! Я пришла вовремя. Как по волшебству, лифт ждет, и я вхожу в него, пытаясь пригладить волосы. Они растрепались, когда я неслась как сумасшедшая по Чизвик-Хай-Роуд. В целом на дорогу ушло час двадцать минут. А могло быть хуже…

– Подождите!

При звуках этого властного голоса я холодею. Через вестибюль шагает знакомая фигура. Длинные ноги, сапоги на высоком каблуке, байкерская курточка и короткая оранжевая юбка. И сразу же одежда на всех остальных в лифте становится старой и убогой. Особенно моя черная юбка-джерси за 8,99 фунтов.

У нее изумительные брови. Некоторым людям от рождения даны изумительные брови, и она одна из них.

– Кошмарная дорога, – говорит она, входя в лифт. У нее хрипловатый поставленный голос, в котором звучит медь. С таким голосом не тратят время на пустяки. Она тыкает наманикюренным пальчиком в кнопку с номером этажа, и мы начинаем подъем. – На перекрестке Чизвик-лейн красный горел целую вечность. У меня ушло двадцать пять минут на то, чтобы добраться сюда из дома. Двадцать пять минут!

У нее взгляд орла, который собирается спикировать на жертву, и до меня доходит, что она ждет ответа.

– О, – произношу я слабым голосом. – Вам не повезло.

Двери лифта открываются, и она выходит. Я следую за ней, созерцая ее идеальную прическу и вдыхая аромат духов (сделанных для нее по заказу в фирме «Анник Гуталь» в Париже, где она отмечала пятилетнюю годовщину свадьбы).

Это мой босс. Это Деметра. Женщина, у которой идеальная жизнь.

Я не преувеличиваю, когда говорю, что у Деметры идеальная жизнь. Поверьте мне – это правда. У нее есть все, чего можно хотеть от жизни. Работа, семья, крутость во всем. Все тип-топ. И даже имя. Оно такое особенное, что ей не нужно утруждаться, называя фамилию (Фарлоу). Она просто Деметра. Как Мадонна. «Привет! – говорит она по телефону своим поставленным голосом. – Это Де-мееее-тра».

Ей сорок пять, и уже больше года она занимает должность исполнительного креативного директора в «Купер Клеммоу». «Купер Клеммоу» – брендинговое агентство. У нас есть несколько довольно крупных клиентов. В кабинете Деметры полно наград и фотографий в рамочках, на которых она запечатлена вместе со знаменитостями. Имеется здесь и выставка продукции, для которой она создавала бренды.

Это высокая, стройная брюнетка с блестящими волосами и, как я уже упоминала, изумительными бровями. Я не знаю, сколько Деметра зарабатывает, но она живет в Шепардз-Буш, в потрясающем доме, за который явно заплатила больше двух миллионов (как поведала мне моя подруга Флора).

Флора также рассказала, что Деметра привезла из Франции дубовый паркет для своей гостиной, который стоил целое состояние. Флора ближе всех ко мне по должности: она криейтор А еще она неиссякаемый источник сплетен о Деметре.

Однажды я даже пошла посмотреть на дом Деметры – просто случайно оказалась в этом районе. Я знала адрес – так почему же не взглянуть на дом босса? (О’кей, а теперь начистоту: я знала только название улицы. Номер дома я погуглила, когда там оказалась.)

Конечно, он удручающе хорош. Выглядит как дом из журнала. И это действительно дом из журнала. Его фотографию напечатали в «Livingetc». Был там и снимок самой Деметры: она стоит в своей белоснежной кухне, элегантная и креативная, в блузке из ретроситца.

Я немного постояла, рассматривая дом. Не то чтобы я завидовала – скорее задумалась. Это была задумчивость, смешанная с легкой печалью. Парадная дверь изысканного серовато-зеленого оттенка – несомненно, «Фарроу энд Болл» либо «Литл Грин». Дверной молоток в старинном стиле, в форме львиной головы, и элегантные светло-серые ступени, ведущие к парадной двери. Все остальное тоже весьма впечатляет: крашеные оконные рамы и модные жалюзи, а в саду – деревянный дом на дереве. Но меня заворожили именно парадная дверь и ступени. Только вообразите: спускаться каждый день по красивой каменной лестнице, как принцесса из сказки. Как изумительно начиналось бы каждое утро!

Во дворе перед домом – два блестящих новеньких автомобиля: серый «Ауди» и черный «Вольво SUV». Все, что принадлежит Деметре, либо блестящее, новенькое и «в тренде» (дизайнерская соковыжималка), либо старинное, подлинное и опять же «в тренде» (старинное деревянное ожерелье, которое она привезла из Южной Африки). Пожалуй, «подлинный» – самое любимое слово Деметры: она использует его примерно тридцать раз в день.

Конечно, Деметра замужем, и, конечно, у нее двое детей: мальчик по имени Хэл и девочка по имени Коко. У нее миллион друзей, которых она знает «целую вечность». Она постоянно бывает на вечеринках, разных мероприятиях и на присуждении премий за дизайн. Порой она вздыхает и говорит, что это у нее третий выход в свет за неделю. И восклицает: «Это бесконечное обжорство – сущее наказание!», переобуваясь в туфли от «Миу-Миу». (Я выбрасываю в мусорный контейнер множество упаковок Деметры, так что по ярлыкам вижу, одежду каких фирм она носит. «Миу-Миу». «Марни». «Дрис ван Нотен». И много вещей от «Зара».) А потом у нее загораются глаза – и не успеешь оглянуться, как ее фотографии уже в фейсбуке, на странице «Купер Клеммоу», и в твиттере, и повсюду: Деметра в крутом черном топе (вероятно, «Хельмут Ланг» – его она тоже любит), сияющая, идеальная, с бокалом вина в руке, в обществе знаменитых дизайнеров.

Не думайте, что я завидую. Разве что чуть-чуть. Я не хочу быть Деметрой. Мне не нужны ее вещи. Ведь мне всего двадцать шесть лет – что бы я стала делать с «Вольво SUV»?

Но когда я смотрю на нее, то чувствую что-то вроде булавочного укола… И думаю: а могла бы это быть я? Когда-нибудь? Если я заработаю достаточно денег, будет ли у меня такая жизнь, как у Деметры? И дело не только в вещах, но и в уверенности. Стиль. Утонченность. Связи. Даже если бы у меня ушло на это двадцать лет, я бы не возражала. Я была бы в экстазе! Скажи мне кто-нибудь: «Если ты будешь упорно трудиться, то через двадцать лет будешь жить так же», – я бы моментально взяла старт и рванула вперед.

Однако это невозможно. Этого не будет никогда. Говорят о карьерной лестнице, но нет такой лестницы, которая привела бы меня в жизнь Деметры, как бы упорно я ни трудилась.

Я имею в виду два миллиона за дом.

Два миллиона!

Однажды я подсчитала. Предположим, банк даст мне в кредит эту сумму (разумеется, ничего подобного они не сделают). При моей нынешней зарплате, чтобы вернуть кредит, мне понадобится 193,4 года (и, знаете ли, нужно еще дожить).

Когда это число появилось на экране калькулятора, я громко рассмеялась. Несколько истерическим смехом. Люди говорят о разрыве поколений, но скорее это пропасть. Большой Каньон поколений. И нет такой лестницы, которая привела бы меня в жизнь Деметры. Разве что случится что-то экстраординарное: выигрыш в лотерее, или наследство от богатых родственников, или какая-нибудь гениальная идея, на которой я заработаю состояние. (Не думайте, что я не пытаюсь. Каждый вечер я провожу в попытках изобрести новый тип бюстгальтера или низкокалорийную карамель. Однако пока что ничего не выходит.)

Итак, я не могу сделать своей целью жизнь Деметры. Но можно взять из нее все, что можно. Я буду наблюдать за Деметрой, изучать ее, стараться стать на нее похожей.

А также стараться не стать на нее похожей.

Потому что – разве я об этом не упоминала? – она просто какой-то кошмар. Она идеальна – и в то же время она кошмар. И то и другое.

Я как раз включаю свой компьютер, когда Деметра входит в наш опенспейс, прихлебывая соевый латте.

– Люди! – говорит она. – Люди, послушайте.

Это еще одно любимое слово Деметры: «люди». Она входит в нашу комнату, говорит «Люди!» театральным голосом, – и мы все отрываемся от своих дел, ожидая важного объявления. А на самом деле ей нужно что-то такое, что знает только один из нас. Но поскольку она вряд ли помнит, кто из нас чем занимается и даже как нас зовут, ей приходится обращаться ко всем.

Ладно, я слегка преувеличиваю. Но не очень сильно. Я никогда не встречала людей с такой ужасной памятью на имена, как у Деметры. Флора однажды сказала, что у Деметры действительно проблема: она не узнаёт лица, но не хочет признать этот факт. Считает, что это не отражается на ее работе.

Еще как отражается!

И еще одно. Пусть она не узнаёт лица, но уж помнить имена она может? Я здесь семь месяцев, и клянусь, что она все еще не знает, как меня зовут: Кэт или Кейт.

На самом деле я Кэт. Кэт – уменьшительное от Кэтрин. Потому что… Потому что это крутое уменьшительное имя. Оно короткое и энергичное. Оно звучит современно. Оно лондонское. Это я. Кэт. Кэт Бреннер.

Привет, я Кэт.

Привет, я Кэтрин, но зовите меня Кэт.

О’кей, а теперь начистоту. Это не совсем я. Пока что. Я все еще наполовину Кейти. Я стала называть себя «Кэт» с тех пор, как начала здесь работать, но почему-то еще не совсем привыкла е этому имени. Иногда я не сразу реагирую, когда люди окликают меня «Кэт».

Но я исполнена решимости быть Кэт. Я буду Кэт. Это мое новенькое, лондонское имя. У меня было три разных места работы в жизни (ну хорошо, два из них были стажировкой), и каждый раз я создавала новый имидж. Переход от Кейти к Кэт – просто последний этап.

Кейти – это я дома, в Сомерсете. Розовощекая кудрявая сельская девчонка, которая вечно ходит в джинсах и веллингтонах[2] и вся в шерсти после кормления овец. Девчонка, чья вся светская жизнь ограничена местным пабом. Девчонка, которую я оставила в прошлом.

Сколько себя помню, мне всегда хотелось вырваться из Сомерсета. Я хотела в Лондон. На стене моей спальни никогда не было мужских рок-групп – у меня висела карта лондонского метро. Плакаты с «Лондонским глазом»[3] и «Огурцом»[4].

Первая стажировка, которую мне удалось получить, была в Бирмингеме. Это тоже большой город, с магазинами, гламуром, шумными улицами… Но это не Лондон. У него нет лондонского духа, от которого у меня замирает сердце. Очертания зданий на фоне неба. История. Ты проходишь мимо Биг-Бена и слышишь его бой на самом деле. Стоишь на тех самых станциях подземки, которые видела в миллионах фильмов о Лондонском блице[5]. Сознаешь, что ты в одном из лучших городов мира. Жить в Лондоне – это все равно что жить в фильме: диккенсовские закоулки, сверкающие кварталы с башнями, потайные площади с садиками. Тут вы можете быть кем вам угодно.

В моей жизни очень мало вещей, которые входят в первую десятку любого всемирного рейтинга. У меня нет ни шикарной работы, ни шикарного гардероба, ни шикарной квартиры. Но я живу в городе, входящем в первую десятку. Люди со всего света хотели бы жить в Лондоне. И я теперь здесь. Вот почему мне неважно, что, добираясь до работы, я прохожу все круги ада, а в моей спальне всего три квадратных фута. Зато я здесь.

Я попала сюда не сразу. Единственное предложение, которое я получила после университета, было от крошечной маркетинговой фирмы в Бирмингеме. Перебравшись туда, я сразу же начала создавать новый имидж. Я подстригла челку. Каждый день выпрямляла волосы и укладывала их узлом. Купила очки в черной оправе с прозрачными линзами. Я стала выглядеть по-другому. Я чувствовала себя другой. Я даже сменила макияж: карандаш для губ и жидкая подводка для глаз.

(У меня ушел целый уик-энд на то, чтобы научиться пользоваться подводкой для глаз. Это ничуть не легче тригонометрии. Почему нас не учат этому в школе? Если бы я правила страной, то у нас были бы курсы по предметам, которые действительно пригодятся в жизни. Например: Как подводить глаза. Как заполнять налоговую декларацию. Что делать, когда засорился унитаз, к вам скоро придут гости, а папин телефон не отвечает.)

Именно в Бирмингеме я решила избавиться от своего западноанглийского акцента. Однажды я сидела в кабинке туалета и услышала, как две девушки перемывают мне косточки. Кейти с Ферррмы – так они меня называли. Да, это было очень обидно. Хотелось выскочить из кабинки и крикнуть: «А я не думаю, что ваш бирмингемский акцент лучше!»

Но я этого не сделала. Я просто сидела и изо всех сил думала. Это была проверка на прочность. К тому времени, как я получила свою вторую стажировку, я уже была другим человеком. Поумнела. И больше не напоминала Кейти Бреннер с Энстерз-Фарм.

А теперь я Кэт Бреннер из Лондона. Кэт Бреннер, которая работает в крутом офисе с белыми сверкающими столами, моднючими стульями и вешалкой для пальто в виде обнаженного мужчины. (Эта вешалка вызывает шок у всех, кто впервые к нам приходит.)

– Люди! – в третий раз взывает Деметра, и офис затихает.

Нас тут десять человек, и у всех разные должности. Этажом выше – плановый отдел и еще одна группа криейторов, которая напрямую связана по работе с Адрианом, генеральным директором. Плюс еще офис управления талантами, финансовый отдел и прочее. Но мой мир на этом этаже, я в самом низу. Я зарабатываю гораздо меньше остальных, и у меня самый маленький стол. Нужно же с чего-то начинать. Это моя первая оплачиваемая работа, и я каждый день благодарю свою счастливую звезду. И, знаете ли, у меня интересная работа. По-своему.

Я имею в виду, что это зависит от того, как ты понимаешь слово «интересный». Сейчас я работаю над захватывающим проектом для фирмы «Кофивайт». Занимаюсь исследованиями. А к чему это сводится на самом деле…

Ладно, нужно понимать, что нельзя же сразу приступить к чему-то гламурному. А вот папа этого не понимает. Он всегда спрашивает, выдвигаю ли я собственные идеи? Встречаюсь ли с випами? Хожу ли каждый день на шикарные бизнес-ланчи? Это просто смешно.

Я ощетиниваюсь, когда он говорит, качая головой: «И ты действительно счастлива в «Большом дыму»[6], Кейти, дорогая?» Да, я действительно счастлива. Но это не значит, что мне легко. Папа ничего не знает ни о моей работе, ни о Лондоне, ни об экономии. Скажем, о том, сколько стоит стакан вина в баре. Я даже скрыла, сколько плачу за квартиру, так как знаю, что именно он скажет. Он скажет…

О господи! Дыши глубже. Простите, если я отклонилась от темы, сделав лирическое отступление о своем папе. После окончания университета, с тех пор как я уехала, наши отношения несколько осложнились. Папа не понимает, почему я сюда перебралась, и никогда не поймет. Я могу попытаться объяснить, но если вы не чувствуете Лондон, то видите только уличное движение, смог и высокие цены. И горюете, что ваша дочь предпочла уехать и теперь в сотне миль от вас.

У меня был выбор: не следовать велению своего сердца – или разбить его сердце. Думаю, в конечном счете я слегка надбила оба наших сердца. Другим этого не понять, потому что они считают нормальным уехать из дома. Но другие – это не мы с папой, мы жили вдвоем все эти годы.

Впрочем, вернемся к работе. Люди на моей должности не встречаются с клиентами – это делает Деметра. Или Роза. Они ходят на ланчи и возвращаются взволнованные, с раскрасневшимися щеками и бесплатными образцами. Потом обсуждают свой поход, обычно вместе с Марком и Лиз, а иногда к ним присоединяется Адриан. Он не просто генеральный директор, но еще и соучредитель «Купер Клеммоу». Его кабинет – этажом ниже. (Был еще один соучредитель, Макс, но он рано вышел в отставку и уехал на юг Франции.)

Адриан удивительный. Ему около пятидесяти, у него копна волнистых волос цвета стали, он носит джинсовые рубашки и выглядит как человек из семидесятых. (Полагаю, в каком-то смысле так оно и есть.) И он довольно известен. Например, в Кингз-Колледж[7], на Стрэнде, выставлены фотографии бывших питомцев этого учебного заведения, и там есть Адриан.

Ну, вот и все главные игроки. Но я – совсем в другой категории. Как я уже говорила, я занимаюсь исследованиями. А это означает, что на самом деле на этой неделе я…

Впрочем, должна вас предупредить, что это не гламурно. Правда, на самом деле все не так уж плохо.

Я ввожу в компьютер данные – результаты большого опроса потребителей, который мы проводим для «Кофивайт». Вопросы о кофе, порционных сливках, капучино – словом, обо всем. Две тысячи анкет, заполненных от руки, по восемь страниц каждая. Почему бумага? Никто теперь уже не заполняет бумажные анкеты. Но Деметра хотела придерживаться «старой школы». Дело в том, что она прочитала какое-то исследование, где говорилось, что когда люди пишут ручкой, они на двадцать пять процентов откровеннее, чем онлайн. Словом, что-то в этом духе.

И вот результат: у меня пять полных коробок с анкетами.

Это несколько утомительно, потому что в анкетах одни и те же вопросы, а участники пишут ответы шариковыми ручками, причем не всегда четко. Но есть и приятная сторона: это исследование сформирует весь проект! Флора причитает надо мной: «Боже мой, бедная Кэт, какой кошмар!» Однако на самом деле это восхитительно.

Я имею в виду, что можно сделать это восхитительным. Мне интересно угадывать уровень доходов людей на основании того, как они отвечают на вопрос о «густоте пены». И знаете что? Обычно я оказываюсь права. Это все равно что читать мысли. Чем больше я ввожу в компьютер эти ответы, тем больше узнаю о потребителях. По крайней мере, я на это надеюсь…

– Люди! Какого черта происходит с «Трекбикс»?

Голос Деметры снова врывается в мои мысли. Она стоит на своих высоченных каблуках, нервно проводя рукой по волосам. На лице – привычное выражение нетерпения и досады. Она как бы вопрошает: «Что такое с этим миром?»

– Я лично написала несколько замечаний об этом. – Она копается в своем телефоне, игнорируя нас. – Я знаю, что написала.

– Я не видела никаких замечаний, – говорит Сара, как всегда, тихо и сдержанно.

Святая Сара, как называет ее Флора. Сара – секретарь Деметры. У нее роскошные рыжие волосы, которые она завязывает в «лошадиный хвост», и красивые белоснежные зубы. Она из тех, кто сам шьет себе одежду, – это великолепные ансамбли в ретростиле пятидесятых, с юбками-колокол. И я не представляю себе, как ей удается не сойти с ума.

Деметра – самая рассеянная особа в мире. Почти каждый день она теряет документы или путает время встречи. Сара с Деметрой всегда очень терпелива и вежлива, но ее досада проявляется в том, как она кривит губы. Она наловчилась посылать сообщения за Деметру голосом Деметры. Сара спасает ситуацию, извиняясь и все заглаживая.

Я знаю, что Деметра завалена работой. Плюс ей нужно думать о семье, о школьных концертах и так далее. Но как же можно быть такой несобранной?

– Я нашла. Но почему это в моей личной папке? – Деметра поднимает глаза от телефона. Взгляд растерянный, как это иногда с ней бывает, – словно все только и хотят ее запутать.

– Вам просто нужно сохранить это под… – Сара пытается взять у Деметры телефон, но та вырывает его.

– Я умею обращаться с телефоном! И это не главное. Главное то, что…

Она резко останавливается, и все мы ждем с замиранием сердца. Это еще одна особенность Деметры. Она начинает какую-нибудь интригующую фразу, а затем останавливается на середине, словно ее батарейки приказали долго жить. Я смотрю на Флору, и она закатывает глаза.

– Да-да, – продолжает Деметра. – Так что же происходит с «Трекбикс»? Потому что я думала, что Лиз напишет ответ на их имейл. Но я только что получила новый имейл от Роба Кинсейда. Он спрашивает, почему от нас ничего не слышно. Итак? – Она поворачивается к Лиз, наконец-то определившись, кто именно ей нужен. – Лиз? Где он? Вы обещали мне сделать план к сегодняшнему утру. – Она тычет пальцем в свой телефон. – Это есть в моих записях с последнего совещания в понедельник. «Лиз пишет план». Первое правило обращения с клиентом, Лиз?

Держать клиента за руку, думаю я про себя, но не произношу вслух. (Это было бы уж слишком.)

– Держать клиента за руку, – с пафосом произносит Деметра. – Держать все время. Чтобы он чувствовал себя уверенно каждую минуту. Только тогда у вас будет счастливый заказчик. А вы не держите Роба Кинсейда за руку, Лиз. Его рука болтается, и он не чувствует себя счастливым.

Лиз краснеет:

– Я еще работаю над этим.

– Еще?

– Нужно ввести много данных.

– Ну что же, работайте быстрее. – Деметра хмуро смотрит на Лиз. – И сначала пришлите мне на одобрение, а не отсылайте сразу Робу. К ланчу, о’кей?

– О’кей, – с сердитым видом бормочет Лиз.

Она редко делает что-то не идеально. Лиз – менеджер проектов. У нее на столе – безупречный порядок. Свои светлые прямые волосы она каждый день моет шампунем с запахом яблока. А еще она ест много яблок. Почему-то я никогда прежде не связывала эти два факта. Странно.

– Где же этот мейл от Роба Кинсейда? – Деметра копается в своем телефоне. – Он исчез из моей почты.

– А вы не стерли его по ошибке? – спрашивает Сара. – Я снова перешлю его вам.

Это еще один кошмар Сары. Деметра постоянно стирает имейлы по небрежности, а потом они ей срочно нужны, и она начинает бесноваться. Сара говорит, что тратит полжизни на пересылку имейлов Деметре. Слава богу, хоть у одной из них аккуратно сохраняются файлы.

– Вот он. – Сара щелкает мышкой. – Я переслала вам имейл Роба. Вообще-то я пересылаю вам все его письма – на всякий случай.

– Спасибо, Сара. – Деметра успокаивается. – Ума не приложу, куда пропал этот мейл… – Она смотрит на свой телефон, но Сару этот вопрос, по-видимому, не интересует.

– Деметра, я сейчас иду на курсы первой помощи, – сообщает она и берет свою сумку. – Я говорила вам об этом? Что я состою в подразделении первой помощи?

– Хорошо. – У Деметры ошеломленный вид: она явно забыла. – Вы просто молодец! Итак, Сара, прежде чем вы уйдете, давайте уточним… – Она проверяет свой телефон. – Сегодня вечером – Лондонские премии за бренды в области питания… Мне нужно днем сходить в парикмахерскую…

– Не получится, – перебивает Сара. – Днем вы плотно заняты.

– Что? – Деметра отрывает взгляд от телефона. – Но я записалась к парикмахеру.

– На завтра.

– На завтра? – в ужасе переспрашивает Деметра, и взгляд ее блуждает. – Нет, я записалась на понедельник.

– Взгляните на ваш календарь. – Чувствуется, что у Сары кончается терпение. – Это был вторник, Деметра, вторник.

– Но мне нужно срочно покрасить корни. Я могу что-нибудь отменить сегодня днем?

– Придут люди, которые занимаются полентой. А потом – команда из «Грин Тин».

– Черт! – Деметра делает гримасу. – Черт!

– А через пятнадцать минут у вас селекторное совещание. Я могу идти? – с кротким видом спрашивает Сара.

– Да, да, идите. – Деметра машет рукой. – Спасибо, Сара. – Она удаляется в свой кабинет со стеклянными стенами, повторяя: – Черт, черт. О! – Она снова появляется. – Роза, насчет логотипа «Сенсикво». Нам нужно попробовать более крупный кегль в пунктах. Это пришло мне в голову по дороге сюда. И аквамариновый кружок. Вы можете поговорить с Марком? А где же Марк? – Она с недовольным видом смотрит на его стол.

– Он сегодня работает дома, – отвечает Джон, младший криейтор.

– А, – недоверчиво произносит Деметра. – Ну ладно.

Деметра не одобряет работу дома. Она говорит, что когда вы все время исчезаете, теряется контакт с людьми. Но Марк включил этот пункт в свой контракт еще до появления Деметры, так что она ничего не может сделать.

– Не беспокойтесь, я ему скажу, – заверяет Роза, строча в своем блокноте. – Размер шрифта, аквамарин.

– Прекрасно. Ах да, Роза. – Деметра снова высовывает голову из кабинета. – Я хочу обсудить обучение кодированию Пайтона. Все в офисе должны уметь кодировать.

– Что?

– Кодировать! – нетерпеливо повторяет Деметра. – Я прочитала статью в «Хаффингтон пост». Включите это в повестку дня следующего заседания.

– О’кей. – У Розы удивленный вид. – Кодирование. Прекрасно.

Деметра закрывает дверь, и все облегченно вздыхают. Такова уж Деметра. Совершенно непредсказуема. Поспевать за ходом ее мыслей весьма утомительно.

Роза лихорадочно набирает что-то в телефоне. Я знаю, что она посылает Лиз издевательскую эсэмэску о Деметре. И конечно же, через минуту звякает телефон Лиз, и она кивает Розе.

Я не совсем постигла офисные политические течения – это все равно что пытаться понять сюжет мыльной оперы, когда начинаешь смотреть с середины. Но знаю, что Роза претендовала на должность Деметры и ее не получила. Я также знаю, что как раз перед моим появлением они серьезно поссорились. Роза хотела участвовать в крупном одноразовом проекте, который запустил мэр Лондона. Это был проект по созданию бренда каких-то спортивных соревнований. Мэр набрал команду из креативных агентств по всему городу. «Ивнинг стандард» назвала это «витриной для самых ярких талантов Лондона». Но Деметра не позволила Розе участвовать в этом проекте: заявила, что Роза нужна ей для другого дела. Это было явное вранье. С тех пор Роза страстно ненавидит Деметру.

По теории Флоры, Деметра панически боится, что ее обгонят молодые сотрудники, и поэтому она ни за что никому не поможет. Если вы попытаетесь забраться на карьерную лестницу, она наступит вам на пальцы своими острыми каблуками от «Миу Миу». Розе явно не терпится уйти из «Купер Клеммоу», но на рынке сейчас нет спроса. Таким образом, бедная Роза остается в нашем офисе с ненавистным боссом, постоянно испытывая отвращение к своей работе. Это заметно по ее сгорбленным плечам и нахмуренному лбу.

Марк тоже терпеть не может Деметру. Эту историю я тоже знаю. Предполагается, что Деметра должна руководить командой дизайнеров. Руководить, а не делать все самой. Но она ничего не может с собой поделать. Ее конек – дизайн. Дизайн и упаковка. Она знает невероятное количество шрифтовых гарнитур. Порой она прерывает заседание, чтобы продемонстрировать какой-то дизайн упаковки, который, по ее мнению, будет иметь успех. И это всегда что-то великолепное. Но и тут не без проблем, так как Деметра идет напролом.

Например, в прошлом году фирма «Купер Клеммоу» обновляла бренд увлажняющего крема под названием «Дренч», и у Деметры возникла идея сделать светло-оранжевую упаковку с белой надписью. Это был настоящий хит, и мы получили множество призов. И все бы хорошо, если бы не Марк, который возглавляет команду дизайнеров. Он уже разработал другой дизайн, но Деметра вылезла со своей «оранжевой» идеей на встрече с клиентом. А Марк, конечно, обиделся.

Но Деметра даже не заметила, что Марк разозлился. До нее такие вещи не доходят. Все о’кей – классная работа в команде – вперед, к следующему проекту! И это действительно был такой хит, что Марку грех жаловаться. Я имею в виду, в некотором смысле ему повезло: за этот новый бренд он получил признание. Теперь может включать его в свое резюме и все такое. И тем не менее он точит на Деметру зуб и говорит о ней таким саркастическим тоном, от которого меня передергивает.

Все в офисе знают, что Марк действительно талантлив. Например, он получил очень престижную премию за инновацию. Но Деметра, судя по всему, даже не сознает, какой у нее потрясающий руководитель команды дизайнеров. Лиз тоже не очень-то довольна, но она с этим мирится. А вот Флора все время злословит о Деметре. Впрочем, не исключено, что она просто любит сплетничать. Насчет других я не уверена.

Что касается меня, то я еще новичок. Я здесь всего семь месяцев и пока что не рискую высказывать собственное мнение. Но у меня есть амбиции, есть идеи, и мой конек – дизайн, особенно типографика. Вообще-то, на собеседовании мы с Деметрой говорили именно об этом.

Когда к нам в офис попадает новый проект, я сразу загораюсь. У меня в ноутбуке накопилось много наработок, сделанных в свободное время. Логотипы, концепции дизайна, документы по стратегии брендов… Я постоянно посылаю их Деметре, а она каждый раз обещает, что непременно взглянет на них, когда урвет минутку.

Все говорят, что не стоит надоедать Деметре – иначе она может выйти из себя. Я терпеливо выжидаю – так при серфинге ждут волну. Вообще-то, я занимаюсь серфингом и знаю, что волна придет. Когда будет подходящий момент, я привлеку внимание Деметры. Она взглянет на мою работу, и все будет о’кей. Я понесусь по волнам, управляя своей жизнью.

Я беру следующую анкету из кипы, и тут в комнату входит Ханна. Это еще один из наших дизайнеров. Слышится общий вздох, и Флора, повернувшись ко мне, вздымает брови. В пятницу бедной Ханне пришлось уйти домой, так как она действительно плохо себя чувствовала. За последние два года у нее было пять выкидышей. Она стала нервозной, и иногда у нее случаются панические атаки. Так было и в эту пятницу, и Роза посоветовала ей отправиться домой и отдохнуть. По правде говоря, Ханна – настоящий трудоголик. Я видела ее имейлы, отправленные в два часа утра. Она заслуживает небольшой передышки.

– Ханна! – восклицает Роза. – С тобой все в порядке? Не переутомляйся сегодня.

– Я прекрасно себя чувствую, – заверяет Ханна и проходит на свое место, избегая взглядов. – Прекрасно.

Она сразу же открывает какой-то документ и начинает работать, отпивая из бутылочки с отфильтрованной водой из-под крана. («Купер Клеммоу» занималась этим брендом, так что такие бутылочки стоят на столах у всех.)

– Ханна! – Деметра появляется в дверях своего кабинета. – Вы снова в офисе. Молодец!

– Я прекрасно себя чувствую, – повторяет Ханна.

Она явно не хочет, чтобы на нее обращали внимание, но Деметра подходит прямо к ее столу.

– Пожалуйста, не расстраивайтесь, Ханна, – говорит она своим звучным голосом. – Никто не считает, что вы ведете себя, как какая-нибудь королева драмы. Так что не беспокойтесь об этом.

Она дружески кивает Ханне, затем возвращается в свой кабинет и закрывает дверь. Все мы лишаемся дара речи, а у бедной Ханны абсолютно потерянный вид. Как только за Деметрой закрывается дверь, она поворачивается к Розе.

– Вы все считаете, что я драматизирую? – взволнованно осведомляется Ханна.

– Нет! – восклицает Роза, и я слышу, как Лиз бормочет: «Чертова Деметра».

– Послушай, Ханна, – продолжает Роза, направляясь к столу Ханны. Она наклоняется и смотрит Ханне прямо в глаза, – тебя просто «одеметрили».

– Верно, – соглашается Лиз. – Одеметрили.

– Это случается со всеми нами. Она бесчувственная корова и порет чушь. А ты просто не слушай, о’кей? Ты действительно молодец, что сегодня пришла, и все мы это ценим. Правда? – Она обводит взглядом комнату, и раздаются аплодисменты. Щеки Ханны порозовели от удовольствия.

– Черт бы побрал Деметру, – заключает Роза и направляется к своему столу, сорвав еще более бурные аплодисменты.

Уголком глаза я вижу, как Деметра выглядывает из своего офиса со стеклянными стенами. Наверное, ее интересует, что происходит, и мне ее немного жаль. Она действительно ни о чем не догадывается.

Глава 2

Следующий час все мирно работают. У Деметры в кабинете – селекторное совещание. Я занимаюсь анкетами, а Роза передает по кругу ретросладости. И я как раз начинаю прикидывать, в какое время мне сделать перерыв на ланч, когда Деметра снова высовывает голову из кабинета.

– Мне нужны… – Она обводит взглядом комнату и наконец останавливается на мне. – Вы. Что вы сейчас делаете?

– Я? – удивленно спрашиваю я. – Ничего. То есть я имею в виду, что работаю. Я имею в виду…

– Вы не могли бы зайти ко мне и немного помочь кое с чем… – она делает одну из своих знаменитых пауз, – другим?

– Да! – отвечаю я, стараясь не выдать своего волнения. – Конечно! Разумеется!

– Через пять минут, о’кей?

– Через пять минут, – киваю я. – Конечно.

Я возвращаюсь к своей работе, но слова расплываются у меня перед глазами, а голова кружится от волнения. Кое с чем другим. Это может быть что угодно: новый клиент… сайт… революционная концепция бренда, которую хочет запустить Деметра… В любом случае это мой шанс! Вот она, моя волна!

Я испытываю радостное волнение. Значит, я не напрасно посылала ей все эти имейлы! Наверное, она все время знакомилась с моими идеями и считает, что у меня есть потенциал. Просто ждала идеального, особого проекта…

Мои руки трясутся, когда я вынимаю свой ноутбук и папку с несколькими распечатками, которую держу в ящике стола. От того, что я покажу ей свою последнюю работу, хуже не будет, правда? Я подкрашиваю губы и брызгаюсь духами. Мне нужно выглядеть энергичной и собранной.

Выждав ровно четыре с половиной минуты, поднимаюсь из-за стола. Итак, вперед, на гребень волны! Мое сердце гулко бьется, и все вокруг становится ярче, чем обычно. Но я с небрежным видом прохожу мимо всех столов к двери Деметры. Я крутая. Типа: «Да мы с Деметрой просто немного поболтаем с глазу на глаз. Собираемся обменяться несколькими идеями».

О господи, а вдруг это что-то грандиозное? Перед моим мысленным взором возникает картинка: мы с Деметрой допоздна засиделись в офисе и, уплетая китайскую еду из ресторана, работаем над каким-то потрясающим проектом. Возможно, я буду делать презентацию…

Я смогу рассказать об этом папе. Может быть, я позвоню ему сегодня вечером.

– Гм-м? – Я стучу в дверь Деметры и приоткрываю ее.

– Кэт! – восклицает она. – Чудесно. Заходите. Надеюсь, вы не возражаете, если я попрошу…

– Конечно нет! – поспешно отвечаю я. – Что бы это ни было, я с удовольствием. Очевидно, это насчет дизайна фона. Но меня интересует и стратегия, и типографика… и все что угодно…

Ну вот, меня понесло. Остановись, Кейти.

Страницы: 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

В книге говорится о навыке, которым владеют люди, получающие успешные изменения с помощью терапии. Я...
Эта книга написана по материалам авторских семинаров, посвященных обучению работе с Таро Уэйта. Книг...
Об управленческом таланте Бауэра. О том, как его уроки вышли далеко за пределы прожитых девяноста де...
Перед вами — первый выпуск альманаха «Хороший текст». Главный редактор первого выпуска, философ Алек...
Данная книга может служить инструкцией, регламентирующей процедуры взыскания задолженности в ЖКХ и п...
«Без семьи человек один в мире и дрожит от холода», – писал французский классик Андре Моруа. Но не с...