Хроники Ехо (сборник) Фрай Макс

– Мы постараемся учесть ваши интересы, не сомневайтесь, – пообещала я.

Вообще-то я не всегда такая злая дура, а только если меня хорошенько напугать.

Мелифаро принялся утешать призрака, которого мое обещание, мягко говоря, не слишком успокоило, а я наконец послала зов Лонли-Локли.

К счастью, сэр Шурф спит очень чутко. То есть разбудить его Безмолвной речью проще простого, не то что большинство из нас. И, что самое поразительное, он даже спросонок мыслит очень ясно. Одно удовольствие иметь с ним дело. Выслушал мой сбивчивый рассказ, то и дело перемежаемый жалобами на Джуффина, которого, дырку над ним в небе, совершенно невозможно дозваться, когда он действительно нужен. Напомнил мне простенькое дыхательное упражнение, которое показал вчера, и велел повторить его хотя бы с полдюжины раз. А он, дескать, пока обдумает случившееся.

Минуту спустя, когда я не то чтобы успокоилась, но с удивлением поняла, что в принципе это возможно, Шурф заговорил.

«Я вспомнил все, что читал о таких случаях, и пришел к выводу, что мои познания в этом предмете сугубо теоретические, вам они ничем не помогут. Думаю, наилучшее, что тут можно сделать, это попросить сэра Джуффина немедленно с вами связаться. К счастью, это в моих силах. Пожалуй, именно так я и сделаю».

«Но я же говорю тебе: до него невозможно докричаться!» – в отчаянии завопила я.

Если бы это была не Безмолвная речь, а обычная, у Шурфа, не сомневаюсь, уши заложило бы. А так он и бровью не повел.

«Запомни, леди Меламори, – строго сказал он. – Нет на свете невозможных вещей. Бывают только вещи невозможные лично для тебя – причем временно невозможные, если правильно к ним относиться. Это, разумеется, касается не только умения в любых обстоятельствах докричаться до нашего начальника».

Пока я обрабатывала эту информацию, Лонли-Локли благополучно исчез из моего сознания. Как он там пробивался к Джуффину – понятия не имею. Но сэр Шурф и правда оказался самым могущественным колдуном в Соединенном Королевстве: минуту спустя наш блудный шеф сам прислал мне зов.

«Что там у вас стряслось, горе мое? Сэр Лай все-таки решил сбежать от вас к даме своего сердца? Эх ты, шляпа! Такого хорошего заморского ухажера проморгала!»

Я сделала все возможное, чтобы быстро и качественно испортить ему настроение. И, кажется, вполне преуспела. Иногда для этого бывает достаточно просто рассказать правду.

«Немедленно приезжайте в Иафах, – распорядился Джуффин. – Знаешь, где Тайный Вход? Ну да, кому и знать, как не тебе!.. Я пока не понимаю, что у вас творится, зато Сотофа, похоже, понимает. Ну, или делает вид – в нашем положении и это лучше, чем ничего».

Это было, мягко говоря, не самое оптимистическое выступление сэра Джуффина Халли перед сотрудниками Тайного Сыска, что да, то да. Но мне полегчало: по крайней мере, хоть что-то теперь можно сделать. Отвезти этого бедного парня в Иафах, например. Авось леди Сотофа Ханемер действительно такая могущественная ведьма, как рассказывает мой дядюшка Кима. Потому что если нет… Я-то как-нибудь переживу еще одно разочарование, а вот туланца жалко.

– Сейчас поедем в резиденцию Ордена Семилистника, – скала я призраку. – Там Джуффин и леди Сотофа – круче этих двоих вообще нет колдунов в Соединенном Королевстве. Они тебе обязательно помогут, иначе быть не может. Вот увидишь!

– У призраков есть как минимум одно преимущество перед настоящими людьми, – меланхолично ответствовало туманное пятно. – Стоит только развоплотиться, и все тут же переходят на «ты» и начинают выказывать дружеские чувства. Думаю, потому, что призрака невозможно принимать всерьез.

– Да потому что жалко тебя, дубина туланская! – в сердцах рявкнула я.

– Какая ты все-таки бываешь добрая и ласковая, – язвительно отметил Мелифаро.

– Если ты когда-нибудь станешь призраком, я и с тобой буду добрая и ласковая, – отрезала я, выворачивая к Мосту Кулуга Менончи. – А сейчас могу и в лоб дать – веришь, нет?

К счастью, они оба поверили в такую возможность и больше не приставали ко мне с разговорами. Я, когда очень волнуюсь, веду себя как мегера – чтобы с ума не сойти. Макс, когда еще был здесь, в Ехо, часто повторял, что гнев сильнее страха, потому дескать мы с таким удовольствием впадаем в ярость, только повод дай. Так вот, я, честно говоря, жуткая трусиха. Еще и впечатлительная, как школьница.

…Искать Тайный вход в резиденцию Ордена Семилистника не пришлось: Джуффин и Сотофа уже поджидали нас у стены. Шеф с нескрываемым изумлением косился на туманное пятно, в которое превратился наш туланский гость, зато леди Сотофа почти обрадовалась.

– Все верно, – сказала она, усаживаясь на заднем сиденье рядом с призраком. – Так я и думала. Джуф, ты тут, пожалуй, поместишься, садись. Поехали, деточка.

«Деточка» – это у нас, надо понимать, я. Прошу любить и жаловать.

– Куда ехать-то? – проворчала я, обескураженная таким обращением.

– Как куда? К моей закадычной подружке Типе Брин. Улица… улица… Как называется улица, кто-нибудь помнит?

– Улица Трех Сирот, – подсказал призрак Трикки Лая.

– Точно. Спасибо, миленький, – проворковала Сотофа. – Такой хороший мальчик – и такой бестелесный, смотреть больно! Ничего, что-нибудь придумаем.

– То есть можно будет сделать меня человеком? – обрадовался тот.

– Насчет «сделать человеком» – не знаю. А вот с телом, надеюсь, выкрутимся как-нибудь, – отмахнулась она. – Но чуть попозже. Сперва мне надо бы Типе в глаза поглядеть. Говорил мне Нуфлин: никого ничему не учи, пока в Орден не вступят. Надо было иногда его слушаться – для разнообразия…

– Так Типа была твоей ученицей? – сердито спросил Джуффин. – Вот уж не ожидал от тебя!

– Ну, «ученицей» – сильно громко сказано. Она очень талантливая девочка – по крайней мере, была. Но пришла ко мне поздновато. То есть фокусам всяким ее научить – не вопрос, но вот в башке порядок навести – это даже мне оказалось не по силам. То есть нет, я бы и с этим справилась, но при условии, что она оставалась бы при мне неотлучно. Я немного с нею повозилась, а потом сказала: или ты поступаешь в Орден, или на этом наши занятия завершатся.

– Твоя вера в людей не знает границ, – вздохнул Джуффин. – Ты что, всерьез рассчитывала, что она бросится тебе на шею и присягнет в верности Ордену Семилистника?

– Ну, другие-то обычно бросаются. И присягают, как миленькие, а что ж!

– Леди Сотофа, я правильно понимаю, что вы научили Типу Брин мастерить эти грешные подушки? – спросил Мелифаро. – Но этого быть не может! Вы же не…

– Разумеется, я не такая дура, – согласилась Сотофа. – И разумеется, этому я ее не учила. Наоборот, это Типа научила меня и моих девочек мастерить такие подушки – в обмен на помощь в некоторых делах и несколько простеньких фокусов. У нас, знаешь ли, было деловое соглашение.

– Она научила тебя?! – вскинулся Джуффин. – Хочешь сказать, что Типа Брин дошла до этого своим умом?!

– Ну не то чтобы совсем уж своим умом, – вздохнула Сотофа. – Просто так удачно совпало. Во-первых, она была и остается Мастером Совершенных Снов – как ты знаешь, самым лучшим в Соединенном Королевстве, да и вообще в Мире. Типа в этом деле действительно гений; другой вопрос, что дело-то – так себе, не самое престижное и уважаемое. Серьезные колдуны брезгуют такой ерундой заниматься; на мой взгляд, зря, но я же не могу всем свои мозги раздать?!

– Оно, может, и к лучшему, – проворчал Джуффин.

– Ты помолчи пока, Джуф. И послушай. Во-вторых, у Типы прадед по отцу и бабка по матери – знахари из Уандука, оба. Поверь мне на слово, в каждой семье, где есть выходец из Уандука, хранятся необыкновенные секреты. А если еще и знахарь – ох, что там может быть! Конечно, они обучили внучку всему, что знали, можешь не сомневаться!.. А теперь самое главное. Когда Типа была совсем молоденькая, у нее случился роман с твоим злейшим другом Лойсо Пондохвой… Да, знаю, что ты на это скажешь: а у кого с ним ничего не было? Но где ты слышал, чтобы Лойсо учил своих женщин колдовать? Правильно, и не мог ты такого слышать!.. Но Типу он паре-тройке фокусов научил. Чем-то, выходит, она его зацепила. А уж он-то ее как зацепил! Никто не скажет, что с тех пор у Типы Брин был хоть один любовник. А если скажет, солжет.

– То есть сэр Трикки Лай был первым кандидатом на место в ее девичьей спаленке, после такого-то перерыва? – ухмыльнулся Джуффин. – Поздравляю, мальчик. Затмить в сердце старой женщины самого Лойсо Пондохву… Ну, это я даже не знаю, кем надо быть.

Туманное облачко что-то невнятно проворчало. Я от души надеялась, что туланец как следует выбранил моего шефа. Он все-таки может быть феерически бестактным, если захочет, а хочет почти всегда.

– Да никто никого никуда не затмил! – почти заорала леди Сотофа. – Джуф, тысячу вурдалаков тебе под одеяло! Неужели ты до сих пор думаешь, что это было приворотное зелье? Так и не понял, чем она его напоила?!

– Не-а, не понял, – спокойно подтвердил сэр Джуффин. – Я, знаешь ли, не слишком силен в этих ваших приворотных-отворотных зельях. Всякий раз, когда находился желающий обучить меня этому искусству, я засыпал на второй минуте урока. Даже сам Махи Аинти от меня отступился, представляешь?

– Нашел чем гордиться, – добродушно проворчала Сотофа. – И вообще, кончай притворяться тупицей. Просто тебе обидно, что сразу не сообразил.

– Мне даже не то чтобы обидно, – вздохнул Джуффин. – Я просто не знаю, как буду смотреть в глаза этому мальчику… Если, конечно, у него когда-нибудь снова появятся глаза.

– Ну вот теперь мне точно придется это устроить – хотя бы ради того, чтобы тебе досадить, – пообещала Сотофа.

– То есть, выходит, меня напоили не приворотным зельем, а микстурой, от которой человек становится призраком? – спросил туланец.

– Совершенно верно, – сказала леди Сотофа. – Настойка Круканарра. Редкостная дрянь. Эти твои пилюли из Красного Мха против нее – тьфу! Только отсрочили дело на пару часов. Но Типа, думаю, перепугалась не на шутку. Всю жизнь ее зелье действовало безотказно, и вдруг такая осечка! Я-то все удивляюсь, что она тебя после всего за вещами отпустила, а это она от растерянности, наверное. Хотя кто знает, что творилось в ее бедной безумной головке!.. Деточка, ты во-о-он там остановись, дальше пойдем пешком. А то от этой твоей телеги столько шума, что всю улицу разбудить можно, а не только Типу переполошить. А мне бы хотелось ее удивить – хоть немножечко. По старой дружбе.

Я послушно припарковала амобилер на углу двух узеньких улочек, в тени раскидистого дерева вахари и спрыгнула на землю. Поразмять ноги после такой долгой езды было, как ни крути, приятно. Но вообще-то у меня поджилки тряслись. Если бы леди Сотофа не упомянула Лойсо Пондохву, я бы от скуки зевала: идем, как распоследние немощные идиоты вчетвером арестовывать одну несчастную старушенцию. А теперь-то, конечно, гадала: а вот интересно, чему он ее научил?

Это все дурное воспитание: у меня в семье даже сто лет спустя после окончания войны за Кодекс имя мятежного Великого Магистра Ордена Водяной Вороны, поклявшегося во что бы то ни стало заставить Мир рухнуть, произносили драматическим шепотом, тревожно оглядываясь по сторонам. Хотя казалось бы, имя как имя. Да и самого Лойсо давно след простыл, а с человеком, который его самолично обезвредил, я совершенно не стесняюсь препираться из-за сущих пустяков, например, в котором часу на службу приходить. Потому что наш шеф, как ни крути, а бывает совершенно невыносим!

…Поскольку так хотела леди Сотофа, мы пошли дальше пешком. Из нас, надо понимать, получилась очень колоритная компания полуночников. Высоченный, худой Джуффин в развевающемся на ночном ветру серебристом плаще, крошечная, пухленькая леди Сотофа, сэр Мелифаро, по-прежнему женственный и нелепый, и я, хорошая девочка в белокуром парике, изрядно свалявшемся от небрежного обращения, лоохи в голубой цветочек, скаба розовенькая – мама наконец-то была бы мною довольна, если бы увидела. Над нами, переливаясь всеми цветами радуги, парил призрак бедняги Трикки Лая. Покинув амобилер, он почему-то стал огромным и прозрачным, как мыльный пузырь. Я все на него косилась, с замирающим сердцем ждала: а ну как лопнет?

Но он вроде и не собирался.

Прошествовав таким образом, три квартала и до смерти перепугав одинокого пьянчужку и парочку патрульных полицейских, мы вышли к высокому двухэтажному особняку и желтого камня.

– Это здесь, – объявил призрак. – Только мне объяснили, что стучать лучше с черного хода, тогда есть шанс, что Типа откроет.

– А мы не будем стучать, – сказала Сотофа. – Просто возьмем, да и войдем через парадную дверь, как солидные, уважаемые люди… А талисманов-то она понавешала, чтоб я так жила! Вот же глупая девочка! Не понимает: те, от кого имеет смысл запираться, все равно войдут.

Пока она сокрушалась, сэр Джуффин положил ладонь на дверную ручку, постоял неподвижно несколько секунд и галантно распахнул перед нами дверь.

– Надо будет не забыть оштрафовать себя на полсотни корон, – ухмыльнулся он. – Все-таки двадцать шестая ступень Черной магии, нехорошо!

– Тем более что для этих замков вполне хватило бы и восемнадцатой, – подмигнула ему Сотофа. – Так что давай, штрафуй, раз погорячился. Ты из левого кармана в правый деньги перекладываешь или наоборот?

– Обижаешь. С нижней полки сейфа на верхнюю. Таким образом возвращаю казне чуть ли не половину средств, отпущенных Тайному Сыску на непредвиденные расходы.

Пока эти двое препирались, мы с Мелифаро вошли в просторный темный холл. Воздух здесь был немного затхлый, как в нежилом помещении. Неудивительно: ни окон, ни дверей – кроме той, через которую мы вошли. Можно было подумать, что огромный двухэтажный особняк, который мы видели на улице – обман, декорация, возведенная вокруг крошечного, необжитого пространства.

– Ах да, как же я могла забыть! – улыбнулась леди Сотофа. – Вот к примеру этому, милые мои, я ее и научила. Маленькая житейская хитрость, очень полезная для всякой одинокой женщины, которая боится грабителей… или, наоборот, полицейских. Правда, стены выглядят как настоящие? И даже запах вполне достоверный. А на самом-то деле одной стены нет вовсе. И знаете, что плохо?.. – С этими словами леди Сотофа вдруг извлекла из-под полы форменного бело-голубого лоохи блестящую черную тросточку, одним щелчком превратила ее в огромный зонт и выставила вперед, словно бы вдруг решила прикрыть нашу теплую компанию – но не от дождя, который идет сверху, а, скажем, от садовника, вооруженного шлангом.

– Нам не видно, что происходит за стеной, а мы – как на ладони, вот что плохо, – закончила она. – В этом, собственно, и состоит смысл всякой охранной иллюзии… Впрочем, Типы в той комнате скорее всего нет. А то стала бы она ждать, пока я закончу лекцию, как же… Но вы уж держитесь за мной: этот зонтик делает нас не то чтобы совсем уж неуязвимыми, но почти… Тебя, мальчик, это тоже касается, хоть ты и призрак, – прикрикнула она на Трикки Лая, который, как я понимаю, только начал входить во вкус своего нового состояния и теперь радостно кувыркался под потолком. – Думаешь, на призраков никакой управы нет?

– Знаю я одну такую управу, – проворчал Мелифаро. – Левая клешня нашего сэра Шурфа называется…

– А кто самолично испепелил призрак Джубы Чебобарго? – напомнил ему Джуффин. – Я тебе этого, имей в виду, до конца дней не прощу. Так что не прибедняйся.

У нашего начальника совершенно невообразимая манера нас хвалить. Вот он уже фразу закончил, умолк, а несчастная жертва начальственного одобрения стоит, скребет в затылке и пытается понять: то ли ему сейчас премию выдадут, то ли инспектировать каторжную тюрьму Нунду на годик-другой сошлют. А ему просто сказали, что он тоже иногда бывает молодец, не хуже других. И вот всегда так!

Леди Сотофа, тем временем двинулась вперед, воинственно помахивая своим нелепым, огромным зонтом. Мы дисциплинированно следовали за нею, даже Джуффин не выпендривался. Не думаю, что он действительно нуждался в защите, скорее просто хотел сделать Сотофе приятное. Настоящим джентльменом шеф тоже умеет быть, только хочет очень уж редко.

Мы благополучно прошли сквозь стену, которая действительно была всего лишь иллюзией, и оказались в небольшой гостиной, обставленной богато и даже вроде бы со вкусом, но небрежно. Видно, что хозяйка дома отлично знает, как надо все устраивать, но ей давно уж лень и все равно.

Зонт леди Сотофы тут же исчез – то ли она сочла, что он больше не понадобится, то ли просто устала с ним таскаться. Трикки Лай сразу метнулся к потолку и принялся носиться вокруг лампы; увидев, что наша предводительница взирает на него с упреком, смутился и спрятался в пыльных складках оконной портьеры.

Мелифаро вдруг вспомнил о своих обычных обязанностях и незамедлительно приступил к обследованию незнакомого помещения. Подобрался, огляделся, смастерил умное лицо, обошел комнату по периметру, торжествующе указал на одно из окон:

– Ага, фальшивое! Кажется, что это окно, даже вид на улицу Трех Сирот как настоящий. А на самом деле дверь. Ведет, как я понимаю, в соседнюю комнату. Сейчас я…

Он немного повозился с замком, тихо, но отчетливо пробормотал какое-то короткое заклинание. Я в этом, честно говоря, совершенно не разбираюсь, дверные замки – мое слабое место. Слабых мест у меня вообще больше, чем сильных – в последнее время это стало как-то особенно отчетливо ясно.

– Ой, да нет же! Эту дверь ты так не… Стой!

Леди Сотофа попыталась помешать этому чудо-взломщику, но не успела. Раздался не то чтобы взрыв, скорее уж звонкий пук; окно в один миг превратилось в облачко цветной душистой пыли и осело на пол, а напротив Мелифаро оказалась голая кирпичная стена, без обоев и даже штукатурки.

– Что тут вообще происходит? – спросили одновременно два женских голоса. Первый временно принадлежал Мелифаро, который озадаченно разглядывал стену, зато второй звучал откуда-то сверху.

Я задрала голову к потолку, но никого не увидела.

– Ага, не грабители. Жаль, – голос звучал печально, но, в общем, вполне равнодушно. То есть ни страха, ни злости в нем точно не было, уж я-то в таких вещах разбираюсь.

– Хватит уже фокусничать, Типа, – сказала леди Сотофа. – Выходи, поболтаем. Тут с нами один славный молодой человек – ты представляешь, нынче ночью он остался без тела! И я, не поверишь, догадываюсь, куда оно подевалось.

– И я, будешь смеяться, тоже догадываюсь, – в тон ей ответила хозяйка дома.

Я наконец поняла, что она разглядывает нас сверху, через маленький смотровой люк, спрятанный среди потолочных балок.

Призрак Трикки Лая тут же оставил полюбившуюся ему портьеру и стремительно взмыл вверх. Я так понимаю, будь у него руки, он бы набросился на обидчицу и тряс бы ее, как плодовое дерево с криком: «Отдай меня обратно!» – но сейчас только и смог, что плеснуть ей в лицо цветным туманом. В ответ раздались гортанные восклицания и щелчки.

– Не вздумай! – рявкнула Сотофа. – Типа, если что, я тебя своими руками прикончу, имей в виду!

Не дожидаясь ответа, она вспыхнула, рассыпалась на великое множество алых и белых искр, которые метнулись вверх к потолку и тут же исчезли.

Мы с Мелифаро, честно говоря, вообще не успели понять, что происходит. Зато наш начальник был доволен.

– Хороша! – с нежностью сказал он. – Что вытворяет! Ей только повод дай…

Я только было открыла рот, собираясь спросить: «А что именно она вытворяет и зачем?» Но где-то совсем рядом уже зацокали две пары каблучков, потом часть стены исчезла без шума и иллюминации, и нашим взором предстала вторая половина гостиной, куда более опрятная и обжитая, чем та, где мы находились. В дальнем конце имелась крутая деревянная лестница, ведущая на второй этаж; по ней как раз спускалась леди Сотофа, дружески обнимая за талию другую женщину, высокую и изящную, с растрепанными седыми волосами. Выражение лица у этой леди было такое виноватое и одновременно недовольное, словно Сотофа тащила ее за ухо.

Сегодня я не раз слышала, как Типу Брин называли «старухой». Так вот, никакой старухой она не была. Очень привлекательная женщина средних лет, просто рано поседевшая и запустившая себя до безобразия. Но даже мне было ясно, как легко это поправить – при том, что во всех этих хитростях, традиционно именуемых «женскими», вообще ничего не понимаю.

Призрак Трикки Лая парил над дамами целый и невредимый. На сей раз мне даже удалось разглядеть знакомые черты лица туланца в свете ярко-оранжевых грибных фонарей; другое дело, что он то ли не хотел, то ли просто не умел сохранять эту картину неизменной: рот то и дело смещался куда-то вбок, нос норовил заползти на макушку, а глаза непрерывно вращались и время от времени менялись местами. Жуткое, честно говоря, зрелище. Сэр Мелифаро, впрочем, имел иное мнение по этому вопросу, о чем незамедлительно оповестил мир громовыми раскатами хохота. Джуффин в голос не ржал, но улыбался до ушей. Выходит, это только я такая впечатлительная идиотка. Стыдно даже.

– Ну а теперь, – строго сказала леди Сотофа, – поскольку присутствующие здесь дамы и господа уже совершили все глупости, на какие были способны, можно сесть и спокойно поговорить.

Я открыла было рот, чтобы возразить: во-первых, я еще не совершила ни единой глупости, а во-вторых, если это нужно, за мной дело не станет, только подскажите, с чего начинать. Но взяла себя в руки и решила сдержаться. А то еще выставят за дверь, в амобилере сидеть, ждать, пока взрослые покончат со своими непонятными делами. Нет уж.

Леди Сотофа, конечно, самая могущественная ведьма в Соединенном Королевстве и вообще чрезвычайно грозная дама, но если вы думаете, будто ей удалось вот так сразу призвать всех к порядку, вы глубоко ошибаетесь. Строго говоря, к порядку призвалась только я. А так-то за столом, куда она с горем пополам всех загнала, воцарился невообразимый гвалт, приятно дополненный потусторонним воем призрачного туланского сыщика. Все кричали одновременно. Джуффин требовал немедленно отправить преступницу в Холоми или, на худой конец, в камеру предварительного заключения при его кабинете. Мелифаро извлек откуда-то из складок своего малинового лоохи самопишущую табличку и объявил, что хочет немедленно получить полный список покупателей заколдованных подушек. Сотофа в не самых корректных выражениях объясняла Джуффину, что она «со своей девочкой» как-нибудь без него разберется. Трикки Лай выражал желание немедленно заполучить назад свое тело. Леди Типа спокойно, но громко повторяла, что ей абсолютно безразлично, что с нею сделают: в Холоми, так в Холоми, подумаешь!

В какой-то момент мне показалось, что время остановилось, и теперь я всегда, вечно буду сидеть за этим столом среди обезумевших людей и призраков и слушать их бессмысленные вопли. Почти поверила собственной выдумке и не на шутку перепугалась. По сравнению с такой перспективой моя прежняя жизнь, казавшаяся мне совершенно невыносимой, выглядела вполне привлекательно. По крайней мере, там было мороженое. И сэр Шурф Лонли-Локли, самый вежливый и спокойный собеседник в мире. Как мне сейчас его не хватало!

– Сэра Шурфа на вас нет, – сказала я, втайне надеясь, что одного его имени может оказаться достаточно. – Сейчас заставил бы всех ме-е-е-едленно вдохнуть…

– Чего? – грозно переспросил Джуффин.

– …а потом ме-е-е-е-едленно выдохнуть, – проблеяла я.

Они так удивились, что замолчали. Все, даже призрак, которому, строго говоря, эти наши вдохи-выдохи теперь были до одного места. Наконец Сотофа улыбнулась.

– Девочка права, – сказала она. – Мы ведем себя, как пьяные рыночные торговки в последний день карнавала. Стыдно.

– Да, знатно пошумели, – согласился Джуффин. – Но ты же, как я понимаю, по-прежнему не собираешься уступать?

– Давай сделаем так, – предложила Сотофа. – Я задам Типе несколько вопросов, ответы на которые хотела бы знать прямо сейчас. А ты послушаешь, что она скажет. Потом решим, что делать дальше. В конце концов, Мир не рухнет, если Типа попадет в Холоми на день позже. С другой стороны, если ей придется переночевать в этой твоей заколдованной каморке, я горько плакать не стану. Ну?.. – И она дважды стукнула себя по носу указательным пальцем правой руки. Это у них на родине в Кеттари так принято, когда один человек хочет сказать другому: «Ну я же знаю, что тебе проще со мной согласиться, чем продолжать спорить, и поэтому, ладно уж, я тоже сделаю вид, что хочу с тобой согласиться». То есть на самом деле все еще сложнее, но примерно – вот так. Суровые горские нравы, нам, уроженцам Угуланда, никогда их до конца не понять.

– Не буду я отвечать на твои вопросы, – равнодушно сказала Типа. – Давайте, везите меня в Холоми прямо сейчас. Вечер не задался, а я спать хочу. Государственные преступники должны спать по ночам.

– Это кто тебе такую глупость сказал? – усмехнулась Сотофа. – Ты плохо знаешь жизнь. Государственные преступники по ночам должны сидеть на допросах. А отвечать ты, конечно, будешь. И мы обе это знаем.

Крыть было нечем. В Соединенном Королевстве, хвала Магистрам, пытки на допросах никогда не применялись. Хорошему колдуну достаточно в глаза жертве внимательно посмотреть – и только успевай записывать. Сэр Макс – тот даже мертвых разговорить мог, хоть и не любил это дело. Но с живыми и без него вполне можно справиться. Тем более, когда в одном помещении собрались леди Сотофа Ханемер и сэр Джуффин Халли. От такой концентрации могущественных колдунов в замкнутом пространстве, по идее, грибы в светильниках должны бы начать громогласно каяться, а не только люди.

Сотофа взяла свою подружку за руку, заглянула ей в лицо, заговорила почти ласково.

– Прежде всего меня интересует этот мальчик, – она указала на Трикки Лая, которому как раз стало скучно смирно парить над столом и он принялся распластываться над столешницей, пытаясь полностью покрыть ее собой, застелить этакой туманной, радужной скатертью. – Ты забрала чужую телесность – в мирное время, у человека, который не сделал тебе не просто ничего плохого – вообще ничего. Как ты посмела это сделать и почему – отдельный вопрос, но его я задам потом, успеется. А сейчас просто исправь то, что натворила.

– Легко сказать – «исправь», – возразила Типа. – Как, интересно, я верну то, что не мне досталось?

– Что ты сказала?

Сотофа переспросила тихо и спокойно. Очень тихо и очень, очень спокойно. У меня по спине проползла тонкая струйка ледяного пота – а ведь она не ко мне обращалась. Я – что, я с краю сижу, слушаю.

Но леди Типа оказалась покрепче меня.

– Что слышала, – отрезала она. – Не знаю, какой он там дряни с перепугу наглотался, а только телесность при мне так и не потерял. Я, честно говоря, решила, что если настойка Круканарра на него сразу не подействовала, то и ждать уже бесполезно. Отпустила его, поскольку просился в гостиницу, якобы за вещами. На самом-то деле ясно было, что возвращаться он не собирается, но я подумала: пусть. Больно надо. Если уж я один раз с ним промахнулась, бесполезно пробовать снова – так я решила. И отпустила его с легким сердцем. Кто ж знал, что он аж через два часа развоплотится?!

– То есть ты не умеешь контролировать жертву на расстоянии? – ахнула Сотофа. – Это же азы, Типа! Элементарные вещи! Ты же у Лойсо училась, девочка! И у меня, если уж на то пошло. Как не стыдно?!

– У меня никогда не было необходимости работать на расстоянии, – огрызнулась Типа. – Сама подумай: зачем? До сегодняшнего дня моя настойка действовала безотказно: минута-другая, и готово. Никому никогда не приходило в голову что-то к ней подмешивать. Что это было, кстати?

– Уандукский Красный Мох, если вам действительно интересно, – охотно подсказал Джуффин.

Шеф всегда питал слабость к таким же любопытным, как он сам, это да.

Призрак, тем временем, понял, что дела его плохи, оставил в покое стол и собрался в небольшое плотное облачко.

– То есть тело мне не вернут? – спросил он.

Я чуть не заплакала от жалости и бессилия. Они тут, понимаешь, теоретические вопросы решают, отношения выясняют, разбираются, кто прав, кто виноват, а этот бедняга вынужден их слушать. Он же небось даже не сразу понял, к чему все идет, и вот прямо сейчас окончательно распростился с надеждой. Я же знаю, как это бывает: только что казалось, что все как-нибудь уладится, нужно только немножко подождать, перетерпеть, а потом приходят чужие люди, компетентные специалисты и говорят: «Ничего не поделаешь, все кончено, мужайся, надо жить дальше».

Все дальше и дальше, с каждым днем, ага.

– Не паникуй, мальчик, – строго сказала призраку леди Сотофа. – Все, как видишь, непросто. Но мы найдем выход, я тебе обещаю.

– Да, если можно, найдите его, пожалуйста, – попросил он.

Вышло ужасно жалобно, даже Сотофа растрогалась. Но тут же вернулась к делу.

– Значит так, Типа. Рассказывай по порядку, как было дело. Нынче вечером к тебе постучался этот мальчик. И ты вот прямо сразу, чуть ли не на пороге напоила его настойкой Круканарра. Зачем?

Та, поди ж ты, почти рассердилась.

– Как – зачем? У меня срочный заказ. Одной женщине позарез нужна подушка Питрахи, иначе руки на себя наложит – точно наложит, говорю тебе, не врет!.. А где, по-твоему, я могу добыть телесность? Это в Смутные Времена мы с тобой послушников мятежных Орденов потрошили, забот не знали. А теперь выкручиваюсь как могу.

– Вот значит как, – тихо сказала Сотофа. – Выкручиваешься, значит, как можешь. Бедная девочка.

Если бы она со мной таким тоном разговаривала, я бы, не сомневаюсь, тут же, на месте и утратила Искру. А так, ничего, даже скабу под собой не намочила, хотя, честно говоря, к тому шло. Вот уж не думала, что Сотофа такая жуткая бывает!

– Время от времени ко мне приходят люди, у которых в жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний. – Типа говорила вяло, бесцветным голосом, словно бы ей пришлось по шестому разу пересказывать непонятливым соседкам рецепт приготовления зеленых пирожков из травяной муки. – Ты, Сотофа, знаешь, что я могу им помочь. И знаешь, как. Мы с тобой вместе в свое время сделали не одну подушку Питрахи. Не тебе объяснять, что для ее изготовления требуется отнять чужую телесность. Все равно, у кого…

– А вот с этого места поподробнее, – потребовал Джуффин. Глаза у него горели, как болотные огни. – Я видел подушку в действии. В наваждениях я, хвала Магистрам, разбираюсь. И сразу оценил беспримерное качество работы: ваше наваждение живое, плотное, теплое на ощупь и даже пахнет человеком. Теперь я слышу, что для создания такого наваждения нужна некая «телесность». И тут, девочки, я перестаю понимать, о чем речь. Ну вот, госпожа Типа, вы забрали у этого парня тело. Предположим, это случилось в вашем присутствии, и вы смогли бы воспользоваться добычей – значит ли это, что к вашей заказчице стал бы являться наш Трикки Лай? Я имею в виду, что наваждение выглядело бы, как он?

Ему ответила не Типа, а Сотофа.

– Нет, Джуф. Это было бы слишком просто и, извини, несерьезно. На кой нужен посторонний мужчина, пусть даже и красавчик? Нет, конечно, есть небольшой шанс, что обладательница подушки сможет влюбиться в прекрасного незнакомца, и все у них будет хорошо. Но кому нужна такая лотерея? Лучше уж в Квартал Свиданий сходить…

– Ладно. Я уже понял, что это не нужно, спасибо за разъяснения. Но что в таком случае происходит? И зачем отбирать у человека тело, если оно все равно не будет использовано?

– Не тело. Телесность.

– Вот именно с этого места еще подробнее, пожалуйста, – упрямо потребовал Джуффин.

– Дырку над тобой в небе, какой же ты непонятливый! – Сотофа почти стонала. – Телесность – это не твоя, скажем, тушка, слепленная из костей, мяса, кожи и прочих потрохов, а сама возможность ее иметь. Даже так: способность твоего существа обитать в теле. И одновременно необходимость им обладать. И умение с ним не расставаться – или неумение расставаться? Не знаю, как лучше сказать… И еще кое-что, чего не опишешь словами. Чтобы понять, надо хоть раз стать свидетелем развоплощения. Ну, ты же, наверное, не раз видел, как знахари, Помощники Мертвых, делают умирающих призраками? В Эпоху Орденов такое часто случалось… Собственно, они как раз и отнимали телесность – аккуратно и бережно, чтобы не навредить сознанию. Настойка Круканарра, которую Типа делает по собственному рецепту, действует грубее. Этот паренек молодой, крепкий, ему хоть бы хны, а старик или просто ослабленный человек вполне мог бы концы отдать от такой встряски. Я имею в виду, что из него даже призрака не вышло бы.

– Представь себе, никогда в жизни не видел Помощника Мертвых за работой. У меня всегда находились дела поважнее, – проворчал Джуффин. – Но я, кажется, начинаю понимать, о чем речь. Хотя вот теперь поглядеть не отказался бы. Действительно интересно.

– Ничего, поглядишь.

В голосе леди Сотофы звучала некая скрытая угроза, смысл которой был мне неясен. Не Джуффину же она грозит, в самом-то деле. Даже мне понятно, что все их ссоры – так, спектакль, от которого оба участника получают неописуемое удовольствие, и только случайные зрители начинают оглядываться по сторонам в поисках надежного укрытия.

– Телесность – наиважнейшая вещь, без нее подушку Питрахи не сделаешь, – продолжала объяснять леди Сотофа. – Я познакомилась с Типой в Смутные Времена, быстро разнюхала, что она – не просто Мастер Совершенных Снов, а обладательница редчайшего, уникального секрета. Мы объединили усилия – я ей тоже кое-что подсказала – и стали вместе делать подушки Питрахи. Типа для особо доверенных клиентов, а я для моих девочек, которые – ну ты же сам знаешь, как оно бывает с новичками! – вместо того, чтобы заниматься делом, с утра до ночи плакали по своим неверным или мертвым возлюбленным. Оно ведь как – юные девочки редко становятся Орденскими послушницами потому, что действительно хотят посвятить свою жизнь магии. Я-то сперва думала, что надо принимать только тех, кто приходит к нам с ясным намерением и четкой целью, но оказалось, что так почти не бывает. Они обычно просятся в Орден, когда кажется, будто жизнь уже закончена, а умирать все еще страшно; причина же у всех девочек вечно одна и та же: любовь. Ну что с ними будешь делать! Дни напролет ревут, по ночам не спят, мечтают… С таким настроением не то что колдовать – на кухне хлопотать опасно. Поэтому прежде, чем приступить к обучению, мне приходится выбивать из них дурь. Подушки Питрахи стали идеальным инструментом: сперва я давала девочкам возможность воссоединиться с потерянными возлюбленными, чтобы не ревели безостановочно, а потом постепенно учила их отказываться от глупых иллюзий. Да, подушечки пришлись очень кстати… И недостатка в них не было. В ту пору в нашем распоряжении находилось великое множество обреченных. Нуфлин был настроен убивать всех врагов Ордена Семилистника – а значит, почти всех, кто умел колдовать чуть лучше, чем это требуется для приготовления вкусного обеда. Руки у него, конечно, были связаны обещаниями Королю и договоренностями с временными союзниками, но ты сам можешь представить крепость этих веревок…

– Ну вот это мне как раз объяснять не надо, – ухмыльнулся Джуффин. – Он и меня надеялся пришить после того, как я разделаюсь с Лойсо. Я это знал, а он знал, что я знаю – это придавало нашей стариковской дружбе некоторую пикантность.

– Ну да, ну да… Не сомневаюсь, ты прекрасно понимаешь, что в то время у меня была возможность отыскать сколько угодно охотников пожить еще – пусть даже и без тела. Я, конечно, имела дело только с послушниками: все же опытный колдун и в виде призрака может натворить бед. К тому же взрослому человеку довольно трудно привыкнуть к принципиально иному способу бытия. А молодые – ничего, быстро осваивались в новой ситуации и отправлялись путешествовать: как-никак вся вселенная в их распоряжении, есть чем заняться… Когда война закончилась, мне пришлось прекратить эту практику. Ловить ночью на улице молодых людей и лишать их телесности – ты знаешь мою деловую хватку, но, по мне, это как-то слишком!

– Рад, что по этому важному вопросу наши с тобой мнения не расходятся, – сухо сказал Джуффин. – То, что ты сама, собственными руками делала эту пакость, для меня огромный сюрприз, но… Ладно, дело прошлое. И потом, тебе действительно виднее, как воспитывать всех этих девиц, которые поступают в Орден.

– Мои лучшие ученицы прошли эту школу, – пожала плечами Сотофа. – Нынешним девочкам, при всех их достоинствах, не хватает стойкости. Но – ладно. Кто сказал, что стойкость это главное? Я же сама и придумала. А я тоже могу ошибаться.

– Можешь, – ехидно согласился Джуффин. Помолчал секунду и примирительно добавил: – И я могу. И вообще кто угодно.

За столом воцарилась тишина. Мы с Мелифаро благоговейно молчали, наблюдая сцену примирения титанов. Леди Типа не то дремала с открытыми глазами, не то просто находилась в трансе. Ну да, ее же начали допрашивать, да так и бросили, внезапно занявшись другими делами.

– Извините, пожалуйста, но как все-таки будет со мной? – вежливо спросил Трикки Лай. – Я очень благодарен вам за то, что вы объяснили, что именно я потерял, но… Куда все-таки подевалось мое тело? В амобилере, где все это случилось, его не было, я искал… И можно ли как-то получить его обратно?

– Твоего тела просто не стало, мальчик, – вздохнула Сотофа. – Как только у тебя отняли способность иметь тело, оно исчезло – его существование просто стало невозможным, если ты понимаешь, о чем я говорю… Возвращать надо не тело, а телесность. Тогда и потроха нарастут. Ты не волнуйся, пожалуйста. Я знаю, как тебе помочь. Так что расслабься и наслаждайся новым опытом. Хвала Магистрам, твоя беда имеет и приятные стороны.

– Ну, пожалуй, – без особого энтузиазма согласился он. – Но… Я, наверное, консерватор: с телом мне все-таки больше нравилось.

– Тебя можно понять: ты им не так уж долго пользовался, – добродушно сказал Джуффин. – Ничего, парень, Сотофа слов на ветер не бросает. Если она говорит, что все можно поправить, значит, так оно и есть.

– Спасибо, – поблагодарил туланец. – Вы, пожалуйста, не сердитесь, что я вас все время дергаю. Просто нервы расшалились… Или это уже не нервы, если тела нет?

– Это не нервы, а твой беспокойный ум, – объяснила Сотофа. – Уж он-то от тебя никуда не делся. Но, откровенно говоря, я очень хорошо понимаю и даже отчасти разделяю твои чувства. Потерпи еще немножко, ладно?

Она повернулась к леди Типе.

– Что, заскучала с нами? Ничего, вот и твой звездный час настал. Объясни мне, пожалуйста: ты что, действительно накинулась на этого мальчика только потому, что он к тебе зашел?

– Не прикидывайся школьницей, Сот, – устало ответила та. – Только поэтому, конечно. Сама подумай: чужестранец, второй день в Ехо, пришел ко мне, потому что сплетен на Сумеречном рынке наслушался – именно то, что требуется! Никто и не поинтересуется, куда он подевался. Он же не докладывал, что на хвосте у него весь Тайный Сыск, да еще и ты в придачу. Заявился ко мне как раз в тот вечер, когда я планировала отправиться в порт, поискать там какого-нибудь никчемного попрошайку – из таких, кто пропадет, и искать никто не станет, даже старшина портовых нищих ничего не заметит. До сих пор я всегда так поступала.

– Очень мило, – ласково сказала Сотофа. – Если уж разговор зашел: а призраки-то где? Почему никто из них не заявился с жалобой в Тайный Сыск? Ты их уничтожала?

– Если тебе интересно, именно так я и намеревалась поступать. Но ни разу не понадобилось. Ты бы видела, с каким человеческим мусором мне приходилось иметь дело! Они были пьяны в хлам, к тому же истощены до предела…

– То есть никому не удалось пережить утрату телесности, – кивнула Сотофа. – В общем, я так и думала: настойка Круканарра действует как очень грубая встряска, это я хорошо помню. И сколько же ты народу угробила? Сотню? Две?

– С тех пор, как мы расстались, я сделала всего семнадцать подушек Питрахи. Я своим искусством направо и налево не торгую. Только когда вижу по-настоящему отчаявшегося человека, у которого действительно нет ничего, кроме прошлого и страстного желания его воскресить, хоть в каком-нибудь виде…

– Да-да, я уже поняла, что цели у тебя возвышенные и благородные, – нетерпеливо кивнула Сотофа. – Сколько, кстати, ты с них дерешь за свои услуги? Не то чтобы это имело значение, просто мне любопытно.

– От десяти до нескольких сотен корон, в зависимости от того, насколько они богаты. Мои подушки – бесценная вещь, за такую и тысяча корон не цена, но деньги меня не интересуют. Мне моих сбережений до конца жизни хватило бы, даже если жить очень долго. Я беру плату только для того, чтобы клиентам было спокойнее. Бесплатным чудесам веры нет. Хотя последнюю подушку я все-таки подарила старенькой иностранке, дальней родственнице одной из моих первых клиенток. Та ее ко мне и прислала. Я пыталась объяснить, что на другом континенте моя магия вряд ли будет работать, но бедняжка не отставала. Плакала так жалобно… Пришлось сделать для нее подушку Питрахи, но деньги я брать отказалась наотрез. Та, впрочем, только обрадовалась: все боялась, что поистратится, на обратный путь не хватит…

– Старуха была из Тулана? – спросил призрак. – Если вам интересно, имейте в виду: эта ваша магия, чтоб ей в болоте сгнить, распрекрасно действует за морем. Только бабка умерла. Как мне тут объяснили, подушка из нее все силы высосала.

Леди Типа ни капли не огорчилась, зато оживилась изрядно.

– Правда? Выходит, подушка работала за счет своей владелицы… Гляди-ка, вот это поворот! – воскликнула она.

– Было бы чему радоваться, – поджала губы Сотофа. И повернулась к Джуффину. – Выслушай меня внимательно, – сказала она. – Только хорошо подумай прежде, чем отвечать, ладно?

– А без пафоса никак нельзя? – устало спросил шеф.

– Представь себе, на этот раз – ну никак!

– Ладно. Обещаю: что бы ты ни сказала, буду молчать целую минуту и только потом открою рот. Ты довольна?

– Вполне. Так вот, я думаю, это дело следует решать не по закону, а по справедливости.

Джуффин скривился, но промолчал. На лице его было написано крупными буквами: «Если сейчас ты попытаешься спасти свою подружку от Холоми, буду считать тебя дурой на вечные времена!»

– Наиболее разумным решением будет отнять у Типы телесность и отдать ее пострадавшему молодому человеку, – закончила Сотофа.

Я, честно говоря, до сих пор думала, что сэр Джуффин Халли никогда не удивляется. Только иногда притворяется, из вежливости. Но тут уж пришлось признать: я ошибалась. Он натурально глядел на леди Сотофу, распахнув рот. Но честно молчал целую минуту, держал слово.

– Вот уж не ожидал от тебя, – сказал он, когда время истекло. – Думал, ты ее выгораживать будешь по старой дружбе. Ладно, как по мне – это наилучший выход. Парень получит тело, заодно и место в Холоми сэкономим… А призрак? Что ты будешь делать с ее призраком?

– А как ты думаешь? К себе возьму вместо декоративной собачки? – яростно спросила леди Сотофа. – Уничтожить призрак легче легкого, и мы оба это знаем.

– Ты не сделаешь это!

Леди Типа была потрясена. Ясно, она-то надеялась, что Сотофа только для виду гневается, а сама тем временем просчитывает варианты, как бы ей помочь. И вдруг – такое.

– Ты просто хочешь меня напугать, верно? Не станешь же ты меня убивать? Мне положено сколько-то лет в Холоми, согласна. Думаю, не так уж и много: в конце концов, я не злоупотребляла Запретной магией. Настойку Круканарра любой хороший повар может приготовить, не нарушая закон. Ты же сама меня учила, как обходиться минимальными ступенями магии…

– Да, ты оказалась хорошей ученицей, – согласилась Сотофа. – И была настолько аккуратна, что думаю, тебя отправят не в Холоми, а в Нунду, лет на девяносто, как и положено за убийства без применения недозволенных ступеней магии. Вернее, отправили бы. Но от Нунды я тебя спасу. Скверное это место – Гугландские болота. По мне, так лучше умереть дома. Заодно исправить причиненное зло. Не находишь?

– Ты не убьешь меня, – повторила Типа. Но уже не слишком уверенно.

– Мне не нравится эта идея, – вдруг сказал призрак Трикки Лая.

Все изумленно уставились на него.

– А, ты, наверное, думаешь, что тебе придется жить в ее теле? – Сотофа опомнилась первой. – Ты не понял…

– Нет, я слушал ваши объяснения очень внимательно и все понял, – возразил тот. – Забирают не тело, а способность его иметь, поэтому все равно, у кого. Но мне кажется, то, что вы предлагаете, – это очень жестоко.

– Парень, ты рехнулся? – спросил Мелифаро. – Нет, ты натурально рехнулся! Тебе тело вернуть предлагают! Прямо сейчас!

– Да, спасибо, – печально откликнулся тот. Дернулся, взмыл к потолку, забился в самый дальний угол, свернувшись в темный, плотный комок.

Мы все зачарованно на него уставились. Джуффин и Сотофа одновременно открыли рты, но призрак заговорил первым.

– Вы очень добры ко мне, – сказал он. – Впервые вижу в людях такую готовность бесплатно помочь совершенно чужому человеку, к тому же иностранцу, от которого никакой пользы, а только сплошные хлопоты. Не уверен, что на вашем месте я сам проявил бы столько заботы и внимания. Но то, что вы предлагаете, – это слишком жестоко. У нас, в Тулане, нет смертной казни, и даже я, человек, всю жизнь провозившийся с преступниками, считаю, что так правильно.

– У нас в Соединенном Королевстве тоже нет смертной казни, – пожал плечами Джуффин. – И тюрьмы у нас, к слову сказать, оборудованы, как дорогие лечебницы. Лучшие места для отдыха на этом континенте, сам бы на полгодика туда загремел, да не дают… Но бывают ситуации, когда, только нарушив закон, можно восстановить справедливость. Если бы я в подобных случаях становился на сторону закона, меня следовало бы незамедлительно отправить в отставку… а еще лучше – придушить в каком-нибудь темном углу, чтобы другим чиновникам неповадно было. Сотофа дело предлагает, мальчик. Зря ты от нас шарахаешься.

– Я не шарахаюсь, извините, – призрак снова дернулся и, как мне показалось, довольно неохотно приблизился к нашему столу. – Это я от смущения. Ну, то есть мне стыдно спорить с людьми, которые ночь напролет не спят, пытаются меня спасти. Но… Нет, я так не могу. Сами посудите, я буду жить в новеньком теле и все время помнить: для того, чтобы я его получил, пришлось угробить немолодую даму. Вы же ее полностью убить собираетесь – в том смысле, что от нее даже призрака не останется. Нет, я так свихнусь, я себя знаю!

– Глупый какой, – сказала леди Сотофа. Голос ее звучал растерянно и одновременно очень нежно. – Совсем глупый мальчик. Но такой хороший! Джуффин, мы с тобой никогда такими не были.

– И хвала Магистрам, – проворчал шеф.

– Если я останусь без тела, а эта леди попадет в тюрьму на болоте, которой вы ей грозили, – снова заговорил Трикки Лай, – получится очень печально. Мне будет плохо, да и ей несладко. Но это – просто нормальное человеческое горе, с которым можно справиться. Я со своим справлюсь, наверное. Буду всюду летать, мир наконец-то посмотрю – я так понимаю, теперь это проще простого, и денег на дорожные расходы не нужно… А леди Типа – ну, не знаю… Если в ваших тюрьмах так комфортно, как вы рассказываете, может быть, и для нее все неплохо сложится? Все-таки ведьма, не рыночная воровка… Пока человек жив, следует делать все возможное, чтобы он и дальше оставался живым – вот это я знаю точно!

И тут гостиную огласил протяжный, жалобный вой. Наша преступница ревела, как младенец, брошенный на дороге. Нет, действительно, как младенец. Взрослые люди плачут совсем иначе, уж я-то знаю. Взрослые умеют сдерживать себя, и даже отчаянно рыдая, экономят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придется прекратить плакать, встать, пойти умыться, извиниться перед всеми присутствующими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправиться спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда плачут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.

Так вот, леди Типа плакала именно как младенец, выкладываясь на полную катушку, не позволяя себе ни секунды передышки. Я поверила, что она собирается рыдать вечно. По крайней мере, до тех пор, пока не умрет от истощения, честно растратив на слезы и крик всю себя без остатка.

Минут десять мы это терпели. Потом леди Сотофа наконец вспомнила, что круче ее нет ведьмы на обоих берегах Хурона. Возложила руки на голову бывшей подружки, забормотала, защелкала языком. Успокоила ее – не то чтобы в один миг, но довольно быстро.

– Плачешь так, будто делаешь это впервые в жизни, – усмехнулась она.

– Второй, – прошептала леди Типа. – В первый раз я плакала, когда Лойсо ушел. Так стало жалко себя, что заревела. Потом слезы закончились, а жалость к себе осталась, и даже росла с каждым годом, как брюхо у обжоры, хотя казалось бы, куда дальше…

– Ну а сейчас-то чего было так реветь? – вздохнула Сотофа.

– А сейчас мне стало жалко его, – леди Типа махнула рукой в сторону призрачного туланца.

– Поздновато, честно говоря.

Леди Типа не стала отвечать. Помолчала, что-то обдумывая, и вдруг решительно сказала:

– Если вы дадите мне время, хотя бы полгода, я могу вернуть этому человеку тело. Не совсем настоящее, но почти. Это очень трудно, но я знаю как, меня Лойсо научил. Вы же помните, какие у него были дети? Вот и этот таким станет. Будет совсем как настоящий, только Угуланд покидать ему будет нельзя. Отъедет за сто миль от Сердца Мира – и сразу развоплотится, тут уж ничего не поделаешь. А лучше просто безвылазно сидеть в Ехо. Но тут не очень плохая жизнь для молодых джентльменов. Многим нравится.

– Да-да, – ласково улыбнулась Сотофа. – Полгодика, конечно. Всего-то. Какие пустяки… И Холоми нам не подойдет, потому что там нельзя колдовать. Хочешь остаться под домашним арестом? Какая прекрасная идея!

– Мне нужно будет колдовать только час в день, на рассвете, пока ночь становится днем. На остальное время можете запереть меня куда хотите, да хоть в камень превращайте, я же знаю, ты это умеешь.