Сады Луны Эриксон Стивен

7-й год правления императрицы Ласин

– Не кнутом, так пряником, – бормотала старуха, – но все одно императрица свое возьмет, как и сами боги. – Она отвернулась и сплюнула, а потом поднесла к сморщенным губам грязную тряпку. – Трех мужей да двух сыновей я на войну проводила.

Стоявшая рядом с ней девочка-подросток, дочь рыбака, горящими от возбуждения глазами смотрела на проезжавших мимо кавалеристов и почти не слушала, что там говорит старая карга.

«Ах, какие всадники, какие великолепные кони!»

Дыхание девочки участилось, и она почувствовала, что щеки ее пылают – однако совсем не от жары. День умирал, солнце окрасило багрянцем деревья справа от нее, а ветер с моря приятно холодил лицо.

– Это еще во дни императора было, – продолжила старуха, – чтоб его душу Худ на вертеле зажарил! Помяни мое слово, дитя: Ласин еще усеет землю костьми. Хе-хе, она и начала-то с его косточек, верно?

Юная рыбачка бездумно кивнула. Как и положено простолюдинам, они ждали у обочины: старуха согнулась под мешком репы, постоянно передвигая его с одного костлявого плеча на другое, а девочка удерживала на голове тяжелую корзину. Спереди дорогу заполонили всадники, а позади них насыпь круто обрывалась, переходя в канаву с осколками камней, так что положить мешок было некуда.

– Говорю тебе: Ласин усеет все вокруг костьми. Уж она их вволю поразбрасывает – косточки мужей и сыновей, жен да дочерей. Ей все равно. Империи все равно. – Старуха снова сплюнула. – Три мужа и два сына, по десять монет за голову каждого. Пятью десять, всего получается пятьдесят. Пятьдесят монет в год, – нечего сказать, щедрая плата за одиночество! Холодная зима да холодная постель. Вот так-то, дитя…

Девочка вытерла пыль со лба. Взгляд ее ясных глаз метался между проезжавшими солдатами. Юноши в высоких седлах, сохраняя суровый вид, смотрели строго перед собой. Немногочисленные женщины скакали с удивительно прямыми спинами и казались даже еще более неприступными, чем мужчины. Закатные лучи так блестели на шлемах, что у девочки заболели глаза и затуманилось зрение.

– Ты – дочь рыбака, – заявила старуха. – Я тебя видала на дороге и на берегу. Встречала вас с отцом на рынке. Он руку потерял, так ведь? Тоже подкинул косточек Ласин… – Она рубанула ладонью воздух, а потом кивнула. – Я живу в крайнем от дороги доме. Это уставший дом, и в нем полно уставших вещей, да и сама я им под стать. Я покупаю на свои монеты свечи. Пять свечей зажигаю каждый вечер – это все, что осталось у старой Ригги. А что это у тебя в корзинке?

Девочка не сразу поняла, что вопрос обращен к ней. Она неохотно отвлеклась от созерцания кавалерии и улыбнулась старухе:

– Извините, копыта так стучат. Я не расслышала, что вы сказали?

– Я спрашиваю, что у тебя в корзине, дитя? – повторила Ригга уже громче.

– Бечева. На три сети хватит. Нам одну надо сделать к завтрашнему дню. А то папа последнюю в море потерял: какая-то рыба утащила на глубину. Ильгранд-ростовщик требует деньги, которые дал нам в долг, так что завтра непременно надо что-нибудь поймать. И хорошо бы побольше.

Девочка еще раз улыбнулась, снова перевела взгляд на солдат и вздохнула:

– Красиво, правда?

Рука Ригги быстро метнулась вперед и, ухватившись за черные волосы, молодые и густые, сильно их дернула. Юная рыбачка вскрикнула. Корзина у нее на голове зашаталась, а потом соскользнула на плечо. Девочка лихорадочно пыталась ее удержать, но корзина была слишком тяжелой – она ударилась о землю и треснула.

– Ой-ой-ой! – запричитала бедняжка и попыталась опуститься на колени, но Ригга снова потянула ее за волосы и повернула к себе.

– Слушай меня, дитя! – Кисловатое старческое дыхание ударило девочке в лицо. – Вот уже сто лет Малазанская империя грызет эту землю. Ты-то уже родилась в империи, а я – нет. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, Итко-Кан был вольной страной, со своим собственным флагом. Мы были свободны, красавица.

От зловонного дыхания старухи юную рыбачку замутило. Она плотно зажмурила глаза.

– Запомни эту истину, дитя, иначе покров лжи ослепит тебя навеки. – Голос Ригги стал тягучим и монотонным, и девочка вдруг окоченела.

«Ригга, Риггалая-провидица, свечная ведьма, которая ловит души в свечи и сжигает их. Души горят в огне».

А старуха все не успокаивалась, и в словах ее звучали ледяные нотки пророчества:

– Запомни эту истину. Я последняя, кто говорит тебе правду. А ты последняя, кто меня слушает. Потому мы связаны – ты и я. Да так, что и не разорвешь. – Пальцы Ригги крепче вцепились в волосы девочки. – За морем императрица вонзила свой нож в девственную землю. Теперь кровь вздымается, словно прилив, и он унесет тебя, дитя, если ты не будешь осторожной. Тебе вручат меч, дадут славного коня и пошлют за море. Но тень окутает твою душу. Слушай внимательно! Глубоко внутри схорони эти слова! Ригга сбережет тебя, потому что мы связаны, ты и я. Но это все, что я могу сделать, понимаешь? Узри владыку, повелевающего Тьмой; это его рука освободит тебя, хотя сам он об этом и не узнает…

– Ты что это такое тут вытворяешь? – прогремел вдруг рядом чей-то голос.

Ригга резко обернулась к дороге. Один из кавалеристов осадил коня. Провидица отпустила волосы девочки. Та попятилась, запнулась о камень на обочине и упала. Когда она подняла глаза, всадник уже проскакал мимо. Вслед за ним прогрохотал второй.

– А ну отстань от милашки, старая карга! – прорычал какой-то солдат, проезжая мимо, наклонился в седле и взмахнул закованной в латную перчатку рукой.

Покрытая железной чешуей перчатка с хрустом врезалась в голову Ригги, да так, что от удара женщину развернуло на месте. Старуха упала.

Ригга рухнула буквально на колени девочке, и та в ужасе закричала. Нить алой слюны брызнула ей на лицо. Всхлипывая, бедняжка отползла по камням прочь и ногами оттолкнула тело ведьмы. Затем встала на четвереньки.

Что-то из пророчества Ригги глубоко засело в голове юной рыбачки – что-то тяжелое, как камень, и скрытое от света. Она вдруг поняла, что не может вспомнить ни слова из того, что сказала ей провидица. Девочка протянула руку и, схватив шерстяную шаль Ригги, осторожно перевернула старуху. С одной стороны голова ее была вымазана кровью, стекавшей из-за уха. А еще кровь залила морщинистый подбородок и выступила на губах. Глаза слепо смотрели вдаль.

Девочка отшатнулась, не в силах даже вздохнуть. Она в отчаянии огляделась вокруг. Колонна солдат проехала мимо, оставив за собой только пыль и далекий стук копыт. Репа из мешка Ригги высыпалась на дорогу. Среди растоптанных овощей лежали пять восковых свечек. Девочка наконец сумела с трудом глотнуть пыльного воздуха. Вытирая нос, она посмотрела на свою корзину.

– Забудь про свечи, – пробормотала девочка каким-то глухим, странным голосом. – Их уж не вернуть, так ведь? Костью больше, костью меньше. Забудь. – Она подползла к моткам бечевы, которые выпали из треснувшей корзины, и, когда заговорила, голос ее снова стал молодым. – Нам бечева нужна. Всю ночь будем работать, новую сеть сделаем. Папа ждет. Он стоит сейчас у двери, на дорогу глядит, все меня высматривает.

Она остановилась, и ее тело сотрясла дрожь. Солнечный свет уже почти померк. Странный холод сочился из теней, которые теперь текли по дороге, словно вода.

– Вот и все, – тихо прохрипела дочь рыбака чужим голосом.

На ее плечо опустилась рука в мягкой перчатке, и девочка в ужасе пригнулась.

– Успокойся, малышка, – произнес мужской голос. – Все кончено. Ей уже ничем не поможешь.

Девочка подняла глаза. Над ней склонился какой-то одетый в черное человек, лицо его скрывала тень от низко надвинутого капюшона.

– Это солдат ее ударил, – сказала девочка детским голосом. – А мне домой надо – будем с папой сети плести…

– Давай-ка для начала я помогу тебе встать, – ответил мужчина и подхватил ее под мышки.

Незнакомец выпрямился и играючи поднял девочку, да так, что, прежде чем он поставил ее на землю, ножки в сандалиях некоторое время болтались в воздухе. Теперь она увидела второго человека – значительно ниже ростом, но тоже в черном. Тот стоял на дороге и смотрел вслед кавалеристам.

– Эта жизнь немногого стоила, – не оборачиваясь, произнес он голосом тонким, как у камышовой дудочки. – Жалкая щепотка таланта, да и то дар уж едва теплился. Хотя, возможно, она и была способна на большее, но теперь мы этого уже не узнаем, верно?

Дочь рыбака нетвердой походкой подошла к мешку Ригги и подняла свечу. Затем выпрямилась, взгляд ее вдруг стал тяжелым, и девочка демонстративно сплюнула на дорогу.

Голова второго мужчины резко обернулась к ней. Под его капюшоном, казалось, были одни только тени. Девочка отшатнулась.

– Это была достойная жизнь, – прошептала она. – У Ригги были эти свечи, видите? Целых пять. Пять свечей для…

– Некромантии, – договорил низкорослый.

Высокий, который все еще стоял рядом с девочкой, тихо сказал:

– Да, дитя, вижу. И понимаю, что они значат.

Его спутник фыркнул:

– Пять слабых, безвольных душ, собранных ведьмой. Большое дело. – Он склонил голову набок. – Я их слышу. Они зовут ее.

Слезы навернулись рыбачке на глаза. Казалось, бессловесная боль истекает из какого-то черного камня в ее сознании. Она вытерла щеки и вдруг спросила:

– Откуда вы взялись? Мы вас не видели.

Первый незнакомец чуть развернулся к покрытой гравием дороге.

– Были там, на другой стороне, – ответил он с улыбкой. – Ждали, как и вы.

Второй мужчина хихикнул:

– Вот уж точно – на другой стороне. – Он снова обернулся и вскинул руки.

Девочка ахнула, когда вдруг резко опустилась тьма. На секунду воздух разорвал громкий треск, а потом тьма рассеялась, и рыбачка изумленно раскрыла глаза.

Теперь вокруг человека на дороге сидели семь крупных гончих. Глаза зверей светились желтоватым светом, и все были устремлены в ту же сторону, что и глаза странного незнакомца. Девочка услышала, как тот прошипел:

– Не терпится, да? Тогда вперед!

Псы бесшумно помчались по дороге. Их повелитель повернулся и обратился к своему товарищу:

– Теперь Ласин будет о чем подумать. – Он снова хихикнул.

– Зачем ты все усложняешь? – устало ответил второй мужчина. – Может, не стоит?

Коротышка словно окаменел.

– Поздно. Они уже видят колонну. – Он склонил голову набок. Издалека донеслось отчаянное ржание. Он вздохнул. – Ты уже принял решение, Котильон?

Его собеседник иронически хмыкнул:

– Ты только что назвал меня по имени, Амманас, а значит, все решил за меня. Не можем же мы теперь оставить ее здесь.

– Разумеется, можем, мой старый друг. Но только бездыханной.

Котильон посмотрел на девочку.

– Нет, – тихо возразил он, – она нам вполне подойдет.

Девочка закусила губу. И, продолжая крепко сжимать свечу Ригги, сделала еще один шаг назад, испуганно переводя взгляд с одного человека на другого.

– Жаль, – заметил Амманас.

Котильон чуть заметно кивнул, после чего откашлялся.

– Потребуется время, – сказал он.

Похоже, Амманаса это позабавило.

– А есть ли у нас время? Настоящая месть требует, чтобы жертву выслеживали долго и тщательно. Ты ведь не забыл, какую боль она причинила нам однажды? Ласин и так уже прижали к стене. Она может пасть и без нашей помощи. Ну и какая от этого радость?

Котильон отозвался сухо и холодно:

– Ты всегда недооценивал императрицу. Поэтому мы и оказались в таком вот положении… Нет, – он указал на девочку, – она нам понадобится. Ласин вызвала гнев Семени Луны, разворошила осиное гнездо. Время выбрано идеально.

За ржанием лошадей послышались приглушенные крики, вонзившиеся в самое сердце девочки. Ее взгляд метнулся к неподвижному телу Ригги у обочины, а потом обратно к Амманасу, который медленно к ней приближался. Бедняжка хотела было кинуться прочь, но ноги вдруг ослабли и задрожали. Мужчина подошел вплотную и, казалось, внимательно изучал ее, хотя тени под капюшоном оставались непроницаемыми.

– Ты дочь рыбака? – участливо спросил он.

Она кивнула.

– А имя у тебя есть?

– Довольно, Амманас! – зарычал Котильон. – Не хватало еще играть в кошки-мышки. Поскольку это я ее выбрал, то и имя тоже дам ей сам.

Амманас сделал шаг назад.

– Жаль, – снова сказал он.

Девочка умоляюще подняла руки.

– Пожалуйста, – взмолилась она, обращаясь к Котильону. – Я же ничего не сделала! Мой отец – бедный человек, но он отдаст вам все деньги, какие у нас есть. Я ему нужна, и бечева тоже – он ведь ждет! – Она почувствовала, что между ног вдруг стало мокро, и быстро села на землю. – Я ничего не сделала! – Мучительный стыд обжег девочку, и она, сложив руки, вся сжалась. – Прошу вас!

– У меня нет выбора, дитя, – ответил Котильон. – Ты знаешь наши имена.

– Но я их никогда прежде даже не слышала! – воскликнула девочка.

Он вздохнул:

– После того, что сейчас происходит там, на дороге, тебя непременно допросят. С пристрастием. Есть те, кому наши имена хорошо известны.

– Видишь ли, девочка, – добавил Амманас, подавив смешок, – нас здесь быть не должно. Имена именам рознь. – Он обернулся к Котильону и уже ледяным тоном добавил: – С ее отцом тоже нужно бы разобраться. Послать гончих?

– Нет, – ответил Котильон. – Пусть живет.

– И как же тогда поступим?

– Полагаю, – произнес Котильон, – если предложить хорошее вознаграждение, алчность возьмет свое. – А в следующей его реплике отчетливо прозвучал сарказм. – Уж такое-то чародейство тебе под силу, не так ли?

Амманас хихикнул:

– Бойтесь теней, дары приносящих.

Котильон снова повернулся к девочке. Он широко развел руки. Тени, которые прежде скрывали лицо мужчины, теперь заструились по его телу.

Амманас заговорил, и рыбачке показалось, что его слова звучат откуда-то издалека.

– Она нам идеально подходит. Императрица никогда не сможет ее выследить, Ласин это даже в голову не придет. – Он возвысил голос: – Не так уж это и плохо, дитя, – быть пешкой бога.

– Не кнутом, так пряником, – быстро пробормотала дочь рыбака.

Котильон на миг удивился этому странному заявлению, но потом лишь пожал плечами. Тени рванулись вперед и окутали девочку. От их холодного касания сознание ее рухнуло куда-то вниз, во тьму. Последним ощущением был мягкий воск свечи в правой руке, который словно бы проступил между ее сжатыми в кулак пальцами.

* * *

Капитан поерзал в седле и бросил взгляд на женщину, которая ехала рядом.

– Мы перекрыли дорогу с обеих сторон, госпожа адъюнктесса. Всех направляем обходным путем, подальше от моря. Так что слухи исключены: не беспокойтесь, ни слова не просочится.

Офицер промокнул пот на лбу и поморщился. В шерстяном подшлемнике было жарко, да еще он вдобавок натер лоб.

– Что-то не так, капитан?

Он покачал головой, глядя на дорогу:

– Шлем болтается. Когда я в последний раз его надевал, волос у меня было побольше.

Адъюнктесса императрицы ничего не ответила.

В ярких лучах утреннего солнца белое пыльное полотно дороги ослепительно блестело. Капитан чувствовал, как по телу его стекает пот, а бармица шлема цепляется за волоски на шее. У него уже ныла поясница. Капитан вот уже много лет не садился на коня и успел порядком отвыкнуть от верховой езды. При каждом шаге лошади позвонки неприятно похрустывали.

Времена, когда он при виде любого, кто был выше его по званию, моментально вытягивался в струнку, давно миновали. Но эта женщина как-никак являлась адъюнктессой императрицы, личной посланницей Ласин, исполнительницей ее воли. Меньше всего капитану хотелось выказать слабость перед этой дамочкой, молодой и опасной.

Впереди дорога начинала петлять и уходила вверх. Слева дул солоноватый ветер, посвистывая между покрытыми свежими почками деревьями, что росли с этой стороны дороги. После полудня ветер станет горячим, как печка, и вместе с отливом поднимет вонь с полосы прибоя. Солнечный жар принесет и кое-что другое. Капитан надеялся, что к этому моменту он уже вернется в Кан.

Старый вояка пытался не думать о том месте, куда они направлялись. Пусть у его начальницы голова об этом болит. За годы службы Малазанской империи он научился понимать, когда следует перестать думать. И сейчас был именно такой момент.

– Давно тут служите, капитан? – заговорила адъюнктесса.

– Так точно, – проворчал он.

Женщина чуть подождала, а затем уточнила:

– Как давно?

Он замялся:

– Тринадцать лет, госпожа адъюнктесса.

– Значит, еще за императора сражались, – сказала она.

– Так точно.

– И благополучно пережили чистку.

Капитан покосился на свою спутницу. Если женщина и почувствовала его взгляд, то ничем этого не показала. Готовая к бою верхом, она продолжала смотреть на дорогу, легко покачиваясь в седле, слева у нее висел длинный меч в ножнах. Волосы адъюнктессы были либо коротко подстрижены, либо собраны под шлемом. И фигурка грациозная, подумал капитан.

– Что вы на меня уставились? – продолжила адъюнктесса. – Не понимаете, о чем я говорю? Я спрашиваю про чистку, которую проводила императрица Ласин после безвременной кончины своего предшественника.

Капитан скрипнул зубами и опустил подбородок, чтобы натянуть ремешок шлема, – он не успел побриться, и пряжка натерла кожу.

– Ну, положим, убивали далеко не всех. Жителей Итко-Кана не так-то легко расшевелить. Тут у нас обошлось без восстаний и без массовых казней, не то что в других частях империи. Мы просто сидели и выжидали.

– Я так понимаю, – с легкой улыбкой заметила адъюнктесса, – что вы не благородных кровей, капитан.

Он хмыкнул:

– Ну, будь я аристократом, не выжил бы даже тут, в Итко-Кане. Мы оба прекрасно это знаем. Приказания императрицы были предельно четкими, даже канские шуты не посмели бы ослушаться. – Капитан нахмурился. – Так что вы угадали, госпожа адъюнктесса, я и впрямь выслужился из рядовых.

– А в каком последнем сражении вы участвовали?

– На Виканских равнинах.

Долгое время они ехали молча, минуя то одного, то другого солдата на дороге. По левую руку деревья уступили место вересковой пустоши, за которой виднелись белые гребни морских волн.

– Скольких стражников вы поставили на охрану оцепленной территории? – снова заговорила адъюнктесса.

– Одиннадцать сотен, – ответил капитан.

Она повернула к нему голову, взгляд холодных глаз из-под шлема стал жестче. Капитан изучил выражение ее лица. И пояснил:

– Побоище тянется на пол-лиги от моря, госпожа адъюнктесса, и еще четверть лиги по берегу.

Женщина промолчала.

Они подъехали к вершине. Там столпились десятка два солдат, остальные ждали на склоне. Все обернулись к всадникам.

– Лучше приготовьтесь заранее, госпожа адъюнктесса. Зрелище еще то.

Женщина изучала лица солдат, стоявших у обочины. Она знала, что это закаленные в боях мужчины и женщины, ветераны осады Ли-Хена и Виканских войн на северных равнинах. Но тут они увидели нечто такое, что сделало их слабыми и уязвимыми. Солдаты смотрели на посланницу Ласин с таким вниманием, что ей стало не по себе, они словно бы жаждали получить ответ. Адъюнктесса подавила желание заговорить с ними, проезжая мимо. Может, следовало бы хоть как-то успокоить людей? Но она никогда не обладала даром утешения. В этом они с императрицей были похожи.

Откуда-то с той стороны гребня раздавались крики чаек и ворон, их гомон слился в несмолкаемый гул, когда всадники достигли вершины. Не обращая на солдат внимания, адъюнктесса направила коня вперед. Капитан последовал за ней. Они поднялись на гребень и посмотрели вниз. Дорога здесь опускалась примерно на одну пятую часть лиги, а потом снова поднималась по склону прибрежного холма.

Землю укрывали тысячи чаек и ворон, копошившихся в канавах и среди зарослей низкого вереска и дрока. Под этим подвижным черно-белым морем вся земля была равномерно багрово-алой. То тут, то там выпирали ребристые туши лошадей, а между пронзительно кричащими птицами угадывался блеск железа.

Капитан расстегнул ремешок, медленно снял с головы шлем и поставил его на луку седла.

– Госпожа адъюнктесса…

– Меня зовут Лорн, – тихо сказала женщина.

– Сто семьдесят пять мужчин и женщин. Двести десять лошадей. Девятнадцатый полк Итко-Канской Восьмой кавалерийской дивизии. – На миг у капитана перехватило дыхание. Он посмотрел на Лорн. – Погибли все, без исключения. – Конь почуял запах мертвечины и заплясал под ним. Капитан резко натянул поводья, и животное задрожало и замерло, прижав уши и широко раздувая ноздри, все его мускулы напряглись. Жеребец адъюнктессы даже не шелохнулся. – Все успели обнажить оружие и дрались с неведомым врагом. Однако все погибли, не убив при этом ни одного из нападавших. Загадочная история.

– Берег внизу осмотрели? – спросила Лорн, по-прежнему глядя на дорогу.

– Никаких следов высадки, – ответил капитан. – Вообще нигде никаких следов – ни у моря, ни на суше. Трупов на самом деле больше, госпожа адъюнктесса. Фермеры, крестьяне, рыбаки, просто путники на дороге. Всех разорвали на куски – детей, собак, скот. – Он вдруг замолк и отвернулся. – В общей сложности больше четырехсот погибших, – хрипло проговорил он. – Точное число так и не установили.

– Понятно, – произнесла Лорн лишенным эмоций голосом. – Свидетели есть?

– Ни одного.

По дороге к ним приближался молодой всадник. Он пригнулся к холке, успокаивая своего коня, которому предстояло пройти через побоище. Птицы с возмущенными воплями взлетали перед юношей, но стоило ему проехать, как они сразу же снова усаживались на трупы.

– Кто это? – спросила адъюнктесса.

– Лейтенант Ганос Паран, – проворчал капитан. – Недавно к нам переведен. Из Унты.

Лорн прищурилась и посмотрела на всадника. Он добрался до края долины и остановился, чтобы отдать приказания солдатам, расчищавшим дорогу, а потом выпрямился в седле и бросил взгляд в их сторону.

– Паран. Из дома Паранов?

– Так точно. Благородных кровей парень, и все такое.

– Позовите его сюда.

Капитан взмахнул рукой, и Паран пришпорил лошадь. Вскоре он осадил ее рядом с командиром и отдал ему честь.

Сам лейтенант и его конь с ног до головы были покрыты кровью и ошметками плоти. Вокруг жадно кружили мухи и осы. Вблизи лейтенант Паран оказался постарше, чем думала Лорн. И в любом случае лицо у него было красивое и мужественное.

– Были на той стороне, лейтенант? – спросил капитан.

Паран кивнул:

– Так точно, был. Там, внизу, есть рыбацкая деревушка. Около дюжины хибар. Трупы обнаружены во всех, кроме двух. Все лодки вроде как на причале, хотя, может, и не хватает парочки.

– Опишите пустующие дома, лейтенант, – вмешалась Лорн.

Он отмахнулся от обезумевшей осы.

– Первая хижина находится далеко от берега, почти у самой дороги. Мы думаем, госпожа адъюнктесса, что там жила старуха, тело которой нашли на обочине примерно в полулиге к югу отсюда.

– Основания?

– Вещи в доме явно принадлежат одинокой пожилой женщине. К тому же она там часто жгла свечи. Восковые. У старухи на дороге были обнаружены мешок с репой и несколько восковых свечей. В этих краях они дорого стоят.

– Сколько раз вы уже проехали по этому полю, лейтенант? – спросила Лорн.

– Достаточно, чтобы привыкнуть, госпожа адъюнктесса, – скривился тот.

– Хорошо. А что во втором доме?

– Мы полагаем, там жил рыбак с дочерью-подростком. Хибара стоит на самом берегу, напротив причала.

– Оба бесследно исчезли?

– Да, госпожа адъюнктесса. Но мы до сих пор обнаруживаем новые тела в полях рядом с дорогой.

– Однако не на берегу?

– Никак нет, не на берегу.

Адъюнктесса нахмурилась, недовольная тем, что мужчины выжидающе смотрят на нее.

– Капитан, а каким оружием убили ваших солдат?

Капитан замялся, а потом перевел взгляд на лейтенанта:

– Вы там все облазили, Паран. Выскажите свое мнение.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Паран и натянуто улыбнулся. – Естественным оружием.

Капитан почувствовал в животе холод. Он очень надеялся, что ошибается.

– Как это понимать? – изумилась Лорн. – В каком смысле – естественным?

– Ну, в основном клыками, – пояснил молодой человек. – Очень крупными и чрезвычайно острыми.

Капитан откашлялся:

– Волков в Итко-Кане не было уже лет сто. В любом случае их трупов нигде не обнаружено…

– Если это были волки, – сказал Паран, глядя на море, – то размером с мулов. Однако не обнаружено вообще никаких следов, госпожа адъюнктесса. Ни одного клочка шерсти.

– Значит, не волки, – заключила Лорн.

Паран пожал плечами.

Женщина набрала полную грудь воздуха, на некоторое время задержала его, а потом медленно выдохнула.

– Я хочу осмотреть рыбацкую деревню.

Капитан уже приготовился надеть шлем, но адъюнктесса покачала головой:

– Вполне достаточно, если меня будет сопровождать лейтенант Паран. А вы, капитан, лучше займитесь ликвидацией последствий. Тела нужно убрать как можно скорее. Все свидетельства бойни – тщательно уничтожить.

– Будет исполнено, госпожа адъюнктесса, – ответил капитан, надеясь, что сумел скрыть облегчение.

Лорн обернулась к молодому дворянину:

– Ну что, лейтенант, вперед?

Он кивнул и развернул коня.

* * *

Когда птицы разлетелись с их пути, адъюнктесса невольно позавидовала капитану, который ехал первым. Перепуганные падальщики обнажили перед нею зловещий ковер из сломанного оружия, осколков костей и ошметков плоти. Воздух был горячим, липким, тошнотворным. Она видела солдат, головы которых, несмотря на шлемы, раздавили чьи-то гигантские, невероятно сильные челюсти. Видела разорванные кольчуги, треснувшие щиты и оторванные от тел конечности. Лорн не смогла заставить себя долго осматривать трупы и, пытаясь осмыслить масштаб этого страшного побоища, перевела взгляд на мыс впереди. Ее жеребец, родом из лучшей конюшни Семиградья, потомок многих поколений приученных к крови боевых коней, сбился со своего гордого шага и теперь осторожно выбирал путь среди мертвых тел.

Лорн поняла, что ей нужно отвлечься, и решила занять себя разговором:

– Вы уже получили назначение, лейтенант?

– Нет, госпожа адъюнктесса. Но я рассчитываю служить в столице.

Она приподняла бровь:

– Да ну? И как же вы собираетесь этого добиться?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Хозяйка цветочного магазина Джейн Уильямс получает в день рождения письмо, где говорится, что она вл...
«Офицерский клуб» — остросюжетное произведение, смесь детектива, приключений и лав-стори. В центре р...
Знания и методики в профессиональных книгах часто описаны сухим языком, не отражают эмоциональных пе...
В этой книге представлена методика избавления от нежелательных привычек с помощью повторения коротки...
В этой книге Сергей Разуваев и Анна Печеркина рассказывают, как перенастроить систему продаж в недви...
Архивы российских спецслужб надежно хранят свои мрачные тайны. Поэтому мы, скорее всего, так никогда...