Аудельфина. Книга 1 Кон Сергий
Нет, это была не третьеклассница Лена, просто совпадение имён, но не только. Серебристо-голубые глаза молодых брюнеток были невероятно глубоки и очаровательны, но главная их особенность заключалась в настроении, – с утра они могли быть серыми, а к вечеру голубыми, либо в одно время иметь центральную серебристую глубину, окружённую голубым диском радужной оболочки, а в другое – чудесным образом наоборот. А широкие брови над ними, напоминали размах сильных крыльев, которые поднимали их над остальным миром. Случайность это или нет, но череда странных совпадений уже началась.
На далёкой родине Конева, на севере страны, происходили следующие события.
– Итак, первое место на соревнованиях по ушу тайцзицюань19 среди женщин северного округа Югра с максимальным балом… – главный судья соревнований, державший микрофон, сделал паузу. Зрители и спортсменки, а также их тренера и наставники, замерли.
– Молодая, но талантливая спортсменка… – он опять сделал паузу, все напряглись ещё больше, – представительница города Легион20, четырнадцатилетняя Елена Никитенко!
Ликованию тренера и легионеров не было предела, где Лена не знала радоваться ей или плакать. Честно говоря, она рассчитывала на свои силы, что выступит достойно, но чтобы выйти победительницей – в это, даже после объявления результатов верилось с трудом. Все бросились поздравлять победительницу, только родителей не было рядом. Девочку-подростка в семье не то чтобы не любили, а как-то недооценивали, и обращать особое внимания на её успехи никто не спешил, но дружбу со спортом всё же одобряли и ставили Лену в пример. Несмотря на это, упрёкам матери не было конца, они заменяли ей занятия с дочерью из-за нехватки времени.
Психологическая рана, нанесённая несколько лет назад самым близким тогда человеком, была ещё свежа: День у Веры как-то сразу не задался, – с утра закапризничала дочь, отказываясь от завтрака. От мужа несло перегаром вчерашней гулянки по поводу дня рождения, как всегда, лучшего друга, откуда он пришёл домой поздно и храпел всю ночь, как китайский танк, из-за чего она не выспалась и чувствовала себя разбитой. Придя в парикмахерскую стричь и без того коротковолосую дочь, оправдывая мальчишескую причёску тем, что у неё нет времени на косички, банты и прочую девчачью радость, мать Лены сильно разозлилась, что женский мастер отсутствует, и, посадив дочь в кресло мужского парикмахера, который, по сути, и стрижёт короткие причёски, распорядилась:
– Стригите в таком случае наголо!
Мастер сначала было возмутилась:
– Но помилуйте, она же девочка…
– Стригите, я сказала, – жёстко потребовала посетительница.
«Клиент всегда прав» – такой легендарный слоган не оставляет выбора на предприятиях оказания услуг. Слёзы текли градом, но мать была неумолима, и белокурые в то время, без того короткие волосёнки тихо падали своими пушистыми маленькими кусочками на холодный, железобетонный пол парикмахерского зала. Лысая девочка безропотно встала с кресла-эшафота, а в детской груди разгоралась боль, которая кричала: – за что? Какой позор и оскорбление переживала Лена от материнского унижения, и горечь обиды от того, что из неё стараются сделать гадкую, заливала девичью душу. А сколько насмешек и обидных слов летело со всех сторон, стоило Лене лишь ступить за порог отчего дома, отчего девочка, чувствуя себя прокажённой, хотела забиться в самый дальний уголок, чтобы её никто не видел.
Говорят, что время лечит. Но так ли это? Ведь может быть, что «время» здесь не причем.
Но удивляет другое: сколько же может быть такой неоправданной жестокости в нас – людях, если такие вещи мы осознанно творим с самыми близкими людьми, ставя во главу угла эгоистичный принцип своей гордыни – «как вы мне, так и я вам!»
И вот стоит она на пьедестале победительницы, ей жмут руку, обнимают и поздравляют представители федерации ушу, судьи и тренер. У всех праздник на душе, звучит музыка, все спешат сфотографироваться на общую фотографию и, конечно же, с победительницей.
Домой Лена залетела на крыльях счастья, где сразу же захотела оповестить спортивными достижениями своих родных, чтобы они тоже могли порадоваться с ней за её успех.
– Мама! Мама, я заняла первое место!
– Хорошо, молодец, – без особого энтузиазма восприняла новость Вера.
– Алёна, вот чем собакам хвосты крутить, ты бы лучше матери помогла, – «радушно» встретила мать чемпионку, – а то так ни когда не научишься, ни пироги печь, ни борщ варить.
Брюнетка с красивыми чертами лица, короткой стрижкой и большой грудью хлопотала на кухне. «Гадкий утёнок» прошёл к себе в комнату, украдкой вытирая побежавшую слезу.
К слову сказать, Аленой Лену называли только родители, крёстная мать, младший брат и близкие родственники, остальным она запрещала это делать, а если кто пытался, то игнорировала и не отзывалась на это имя.
Доммм – глухо зазвенела струной вертикальная труба отопления от удара головой четырнадцатилетнего подростка.
– Стой. Я же сказал по голове не бить! – крикнул авторитетный четверокурсник Евгений, которому редко кто мог возразить, когда первоуралец Саша, у которого из рассеченных губ шла кровь, по фамилии Савин поднялся.
– Жень, ну ты же видел, это не умышленно получилось, он сам отлетел, – оправдывался второкурсник наносивший удары и, увидев плоды своего труда подытожил: – Смотрите, этот нытик заплакал!
Так проверяли первогодок в общежитии мореходного училища – «баба» ты или «мужик». И если оказывалась что – «баба», то не выдержавшему испытания, в общежитии, второй этаж которого занимали девчонки, учащиеся ПТУ на швей, поварих и маляров, а первый этаж курсанты мореходного училища, в дальнейшем во избежание всяческих издевательств и насмешек, лучше было бы не проживать. А снимать частное жилье, определенные средства которых компенсировало училище.
Авторитет, подойдя к избитому подростку и, взяв за подбородок внимательно осмотрев лицо, вынес вердикт:
– Да нет, слеза у него течет только с одного глаза, а это не считается, знать – мужик! Отныне звать его будем Маэстро, – объявил он всем участникам и продолжил – иди, вставай к своим, – показав пальцем на небольшую группу из нескольких первогодок, где уже находился прошедший испытания Конев.
– А чё сразу «Маэстро», – завистливо спросил любитель почесать кулаки, по прозвищу Болван.
– А ты слышал, как зазвенела труба, когда он её поцеловал? Лично я первый раз такой звон слушал. Так что он честно заслужил эту кликуху. А что – завидно? Так я могу поменять вас местами. Надеюсь, никто ни против, послушать еще раз? – с улыбкой обратился он к старшекурсникам принимавшим «зачет».
– Нет-нет, Жень, я так спросил, из интереса, – оправдывался громила, боясь впасть в немилость и потерять блатное место.
Глава 6 (не забывайте про «шляпу»)
Автоматные очереди, раздававшиеся впереди следования Бригады, сорвали пелену дремоты с крайнего по борту пулеметчика, отчего он машинально передернув затвор, дослал патрон в патронник. Колонна тут же остановилась, и натренированные бойцы спешно покинув транспорт, грамотно рассредоточившись за естественными природными и другими укрытиями для отражения атаки. Но через короткое время бой стих так же быстро, как и начался. Как выяснилось, разведывательную роту, перемещавшуюся в авангарде Бригады, обстреляли из засады «духи» (боевики местных бандформирований), так называли бойцов ислама в Афганистане. И по отношению к местным бандитам, а для аборигенов21 они были повстанцы-освободители от ненавистных «захватчиков», это название осталось в силе, так как логика мышлений внутреннего эго у каждой стороны ничуть не поменялась, а лишь только начинала набирать колорит на карте некогда сплочённых братских республик.
Уже начались гонения русского населения в республиках Советского Союза. Соседи, с кем на одной общей улице гуляли праздники, где сидели за одним столом и делились хлебом, солью и спичками. С кем поднимали бокалы за родителей и детей, которые ходили в одну школу и сидели за одной партой, приходили к соседям славянской национальности, которые жили с ними не в первом поколении и угрожали расправой, чтобы те уехали по-хорошему. А не то… они за себя не отвечают.
Хотя были и такие, у кого совесть была превыше всего, то есть элементарно человечные индивидуумы, которые прятали русские семьи, а потом тайком помогали им покинуть страну, так как возврата к прошлому, все понимали, уже не будет.
А последний госсекретарь КПСС, он же единственный президент СССР ответил за «свободу», к которой он подвел собственный народ, запустив к нему «под одеяло» демократичную вседозволенность? За то, что как руководитель допустил безвластие Партии Союза приведшей к управлению страной лжедемократов, подав им пример, как можно подняться в глазах мирового сообщества ведя тайные переговоры о предательстве своих неблизких (ГДР) вплоть до Нобелевской премии мира.
Но он всего лишь невольный (безвольный) предтеча разврата и самоунижения российского народа, «не ведая, что творит» (?), соблазнившись западной демократией, модернизацией и технологическим прогрессом, полагая, что предателей среди партийцев нет, а общество Советского Союза, которое, достойно лучшего, созрело для перехода на следующий этап развития. И в этом он, конечно, был прав, (так как имел на это полные права), но так ли он наивен относительно предателей?
Может ли начальник склада привлечь к ответственности подчиненных работников, от нужды совершающих мелкие хищения, коли сам тащит мешками?
Элита, которая стремится «загребать жар чужими руками», всегда очень чувствительна к политическим веяниям, с особым энтузиазмом ищет щель в худом ведре, что бы «свежей» струей «ради справедливости» обязательно вылиться наружу, не заботясь о направлении ветра, который в лице номенклатурного работника, придя к управлению страной, разрушил экономику изнутри. Привёл к ослаблению авторитетной боевой и оборонительной мощи, что до него не удавалось ни одному внешнему врагу. Создал беззаконие и безответственность всех административных, боевых и силовых структур, в том числе и судов, развернув боевые действия внутри страны. Но прежде, почуяв власть, как председатель РСФСР (за неимением опыта предвидения возможных глобальных событий), выступил подстрекателем Беловежского сговора о «распилке» Советского Союза (собственно своей родины). Где во время раздачи карт, «несгибаемый правдопил» должен был поднять вопрос о Крыме, который был заранее обыгран с главой Украины, желающим поскорее добиться независимости для своей – вiльноi Украiнi. Но при раздаче, козырная карта неожиданно упала прямо в руки, отчего украинский профессионал по политической экономике, вернулся домой с оттопыренными карманами, озадаченный не только, как теперь его независимой стране, которая «кормила всю Россию» прокормить навязанных «дармоедов», но прежде, как грамотно, не в убыток себе, воспользоваться вложенными в них советскими дивидендами. А так же каким законом регламентировать эту территорию, так как русский полуостров и другие западные земли России были «переданы Украинской ССР в составе СССР» (документально), а не собственно Украине. Что подразумевает под собой, при выходе республики Украины из состава Советских республик потерю ранее за ней закрепленного названия – Украинской ССР, что логично, и по закону и здравому смыслу сохраняет за ней только те земли, с которыми она вступала в состав СССР.
Стоит только вдуматься, чего стоило нашим предкам отстоять свои земли, где в середине XIX века Турция подстрекаемая западной коалицией 4 (16) октября 1853 года объявив войну России, пытаясь взять реванш, начала вторжение на русский полуостров, но потерпела сокрушительное поражение, однако пробив брешь в российской обороне куда слёту, неожиданно захватив Евпаторию, и далее, но уже без успеха атакуя русские порты Одессы, устремились «христианские» Франция и Англия. Союзники Турции на Северном Кавказе – горделивые мусульманские отряды под предводительством Шамиля ударили в спину, Коканд выступил против русских в Средней Азии. Велись также бои в Балтийском море – на Аланских островах и финском побережье, а в Белом море – за Колу, Соловецкий монастырь и Архангельск, была попытка взять Петропавловск-Камчатский.
Однако долго противостоять объединенным силам католиков и мусульман, «отсталая» Россия не могла, в результате чего в 1856 году был подписан «Парижский» Договор о мире, где Россия потеряла часть флота и некоторые черноморские базы, а Черное море было признанно нейтральной территорией. Кроме того, Россия утратила власть на Балканах, что существенно подорвало ее военное могущество. Но полуостров Крым наши предки отстояли! где захватчики обломав зубы, положили многие тысячи своих воинов, потомки которых не оставляют идею захвата, но только другим, более изощрённым – демократическим способом, экипируя своих адептов на «священную» информационную войну.
В 1954 году русский полуостров Крым, под пустословный лозунг «объединения братских стран» был (подарен) передан генсеком Хрущёвым (который торжественно обещал советскому народу показать по телевизору «последнего попа») Украинской ССР. Но провоцированная коварством измена была уже ненасытна, в результате чего по воле сумасброда ненавидевшим христианство, в чашу отчуждения легли Луганская и Донецкая области. Сама же передача части государства Российского проходила без референдума, что является нарушением Конституции СССР, а значит, не имеет силы, так как незаконна, а значит преступна. Но вот уже в начале XXI века при очередной раскрутки витка спирали попытки захвата католиками власти над родиной Православия, местными властями Автономной Республики Крым, 16 марта 2014 года был проведен всенародный референдум, где жители полуострова, с результатом в 97% высказались – «ЗА» воссоединение, то есть возвращение полуострова Крым в Российскую Федерацию.
Ответил ли Борис за разбазаривание русских земель? Киев – «мать городов русских», оказался на территории иного государства. Многие скажут – Киев отдал не Ельцин. Да, не он, но это мало что меняет для оправдания, тех, кто идет по стопам нарушения завета предков. Налетчик и экспроприатор «Коба»22, он же будущий маршал Советского Союза, генералиссимус Джугашвили Иосиф Виссарионович, по прозвищу – Сталин, под постыдным (ложным) лозунгом «Вся власть народу», в прямом смысле, как Ирод царствуя в Советским Союзе с 1924 по 1953 г. согласно Договору «о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» 10 октября 1939 года, город Вильно (Вильнюс) и Виленскую губернию, входившую в северо-западный край Российской империи, передал в «бессрочное владение» (документально) Литовской республике.
Варвары и разорители России, мечтая захватить славянские земли, всегда осуществляют свои набеги в теплое время года, как это было и в прошлом веке и все прошлые лета: Вильну, побивая скот, мародерствуя и сжигая посевы крестьян, в 1812 году заняли и ушли на Москву французские войска Наполеона, остатки разбитой «великой» армии католиков поедая своих костлявых лошадей, отступали на родину, также через опустошенную Вильну, (гитлеровская немецко-фашистская армия повторила их «подвиг»), улицы и окрестности которой были усеяны горами замерзших трупов, умерших от голода и болезней солдат, захороненных лишь несколько месяцев спустя. Где сегодня наших братьев преследуя за память о предках, судят по законам тех стран, которым отдали в подданство вместе с землей, конечно же, не спросив их согласия, считая тем самым быдлом, то есть бессловесным скотом. Где русские, проживая на земле своих предков, платят налоги другому государству за «защиту от агрессора» и прочие услуги и гаранты «безопасности».
Господствующие на основе переворота сознания революционные власти, находясь на пороге вседозволенности, еще раз подчеркнув свой статус, не обратив никакого внимания, кроме презрения, что сказано в святых писаниях царям – правителям государств, а не «любым кухаркам», которые, со слов антихриста: «могут править государством». Где (Ветхий Завет) «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского» по этому поводу гласят: «Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои» и «Разумный раб господствует над безпутным сыном и между братьями разделит наследство».
Один дурак отрезал кусок в пользу другого, а тот принял.
А в пользу ли?..
Не поэтому ли Литва, которая одной ногой стоит на русской земле, болтая в доступном пространстве всеми свободными конечностями больше всех горлопанит о русском вторжении, призывая страны западного блока выйти на оперативный простор к Российско-Литовской границе. Не смотря на то, что со стороны РФ и намека нет на возврат этой территории. Более того, мы всегда протягиваем руку дружбы литовскому народу, куда так смачно плюет их легкомысленное правительство, не подозревая, что придет время напиться из колодца.
Щедрость Бориса, граничащая с безумством проживания словно одного дня, который, как волшебный праздник ни когда не кончится, действительно была без границ, где он, в душевном порыве приняв «снаряд на грудь», как с бронепоезда кричал массы: Россияне, я горжусь вами, вы мои дети!
А где его дети? Дочь, которая родила, как тогда говорили подхалимы и лицемеры, русскому царю двух внуков, из семейной скромности, приобрела на сэкономленные деньги замок в Лондоне, где и уединилась со своими чадами. Как выяснилось позже, внуки «царя» даже по-русски не понимают, а тем более не думают. А впрочем, чему здесь удивляться, подобных примеров в истории масса, и этот отнюдь не самый мерзкий.
Каждый народ достоин того правителя, которого он выбрал. А был ли выбор? Или демон, который соблазнил нас играть с ним в поддавки, перетасовав на наших глазах колоду, подменил карты? Вспомните, вы кидаете иллюзионисту в шляпу… не особо важно, что, ну, скажем, чтоб не отходить от темы, бюллетень для голосований, а он, запустив туда свою волосатую руку, вытаскивает… за уши зайца! Все ликуют! А что вы хотели? За это уплачено, вот и отрабатывает гонорар. И пусть только попробуют не поверить.
Ответил ли «авторитет» со своей кодлой за беззакония, которые устроили его подчинённые в нашей стране?
Ушёл, легко, под залпы салютов! (туда ему и дорога – на Суд). А соратники, что сколотили состояния на нуждах и крови соплеменников, до сих пор сидят на тёплых диванах за рубежом, ожидая своего часа. Но время быстро, что хорошо известно, где «час» для оных, в том числе и «крестного отца Кремля23» уже пробил, отчего при очень хорошем здоровье он скончался в своём лондонском поместье, от внезапного (как бы) сердечного приступа.
А был ли приступ?
Думаете, – кара Божья. Нет, просто он много знал. Как и то, откуда у отпрысков «царя» появились средства на покупку замка в их излюбленном городе туманно-розовой мечты. Где официальная версия гласит, что благоверный муж (зять первого президента России) был честным предпринимателем и наработал на целый замок и прочие прелести, которые обязаны иметь отпрыски революционных правителей.
Но это только «цветочки», та частью айсберга, которую мы видим над водой. И всё-таки, позволю себе сделать небольшую ремарку: Не удивлюсь, если лет так через …дцать станет известно, что при хорошем здоровье на острове «N», скончался небезызвестный обвиняемый в попытке насильственного захвата власти, а так же мошенничестве, в том числе «отмывании» денег, гражданин России, который под именем Платона Еленина24 последние годы проживал в качестве политического беженца в Великобритании. А всё то, что нам подали ранее, было не что иное, как спектакль за очень хорошие деньги (разумеется), откуда многие обманутые обманщики, еще долго будут требовательно кричать: «Варавву! Варавву!»; («Если кто имеет уши слышать, да услышит»). Но все же, дамы и господа не забывайте про «шляпу», но всегда помните про то место, откуда, по сути, и достают за уши.
Глава 7 (конь и бес)
От обиды и разочарования домашним приёмом Лена закрылась у себя в комнате, села на кровать, где с подушки на неё смотрел глазками-пуговками любимая игрушка детства – коричневый плюшевый мишка, которого они смастерили с мамой, когда Лене исполнилось пять лет. И, подтянув к себе стройные ноги, стала рассматривать диплом, где в золотом обрамлении красовалось имя победительницы, над которым возвышалась римская цифра I. До этого в возбуждённом состоянии, при посторонних людях не удавалось это сделать, но сейчас она успокоилась и могла спокойно думать, размышлять и анализировать.
Бодро поднявшись утром, она мысленно прокручивала технику выполнения упражнений, стараясь не отвлекаться на воспоминания сна. Но вот все переживания позади с самым невероятным результатом, – она вырвала первое место у именитых спортсменок, выступавших уже не первый раз в данном виде и до этого занимавших призовые места! Немного придя в себя от того, что свалилось на неё за эти последние часы, она вспомнила всё, что приснилось сегодня, перед тем как загремел жуткий представитель воров сна – злосчастный будильник. Не могла не вспомнить, всё было как по-настоящему. Конь был, как человек, она не просто это чувствовала, она это как-то знала, но не могла себе этого объяснить. И стала с этого времени его ждать, надеясь, что он непременно придёт и заберёт её туда, куда она всегда мечтала, веря в то, что не просто так он ей приснился в день её действительно чудесной победы над соперницами.
– Серый, я знаю, как нам денег срубить, – сказал Маэстро прикуривая.
– Как? – автоматически спросил Конев одногруппника, с которым они находились в дружеских отношениях.
– Тут недалеко есть почта, где на втором этаже лестничной площадки находится междугородный телефонный аппарат по 15 копеек за раз. Представляешь какая там сумма может скопиться к концу дня!
– И что ты предлагаешь? – пассивно спросил Сергей, сделав вид, что не заинтересовался предложением, но понявший ход мыслей напарника.
– Там работы – раз плюнуть. Бац, топориком по дверке, она и откроется, а там сейфик лежит, нас дожидается.
– Ага, а служащие? А топорик у тебя где? фантазер, – хмыкнул Конев и затушил окурок беломора каблуком уставного кирзового ботинка, которые назывались – габы.
– Предлагаю бомбить в конце дня, – излагал план напарник, с которым они потихоньку таскали продукты из местных магазинов, деловито продолжая: за 5—10 минут до закрытия, тогда все собираются домой и заняты своими делами, поначалу ни кто внимания не обратит, а несколько секунд нам хватит. А там ищи-свищи нас как ветра в поле.
– А топор где возьмешь? – не веря в состоятельность затеи, спросил Сергей.
– Помнишь, в краеведческом музее были? Так вот, там топор удобный для такого случая лежит на виду, бери – не хочу. Я уже все присмотрел и рассчитал, верное дело! Мне нужен только напарник, одному такое не провернуть, – убеждал друга Маэстро.
– Ну не знаю, – покачал головой Конев, – как-то борзо это всё. А вдруг спалимся? Это тебе не банка тушёнки в гастрономе. За такое загреметь по полной можно.
– Да не спалимся, не дрейфь, фарта с нами. Ты делаешь – я прикрываю, я делаю – ты прикрываешь, все как всегда. А ситуацию я просчитал, – клал козырями подельник.
– Папа, ты мне обещал подарить собаку, щеночка, о котором я всегда мечтала, – со слезами на глазах обратилась Лена к отцу, получив все подарки.
– Леночка, может, в следующий раз, когда ты подрастёшь, для собаки ты ещё маленькая, кто за ней будет ухаживать? – пытаясь спасти ситуацию, начал было Алексей.
– Я! Я буду ухаживать, я уже большая, а он вырастет и будет меня защищать.
После небольших семейных дебатов было решено – завтра все едут на рынок выбирать четвероногого друга. И заодно по магазинам за весенне-летними обновками, где Полина была путеводителем и докой в выборе вещей и обуви, но главным критиком оставался всё же Алексей, мнение папы для Лены было превыше всего.
Свечи были задуты с загаданным желанием, и каждый приглашённый получил из рук «виновницы торжества» кусочек её сокровенной тайны, которая, по иронии судьбы, уже начала складывать свои пазлы.
Пулемётчик на пару с Бесом стоял на посту охранения периметра территории здания, где на ночь разместилось его подразделение, терпеливо ожидая окончания смены.
Первые звёзды уже высыпали над горами, подножие которых, тая, уходили в темноту, проглатывая последние лучи заката. Бес не был реально нечистой силой, это было прозвище худосочного, но физически выносливого сержанта, по национальности казаха, с фамилией Бисенбаев.
Стояли, конечно, условно сказано, так как, каждый, контролируя свой сектор, сидел спиной к другому на металлической тележке, на которой обычно возят бочку с прохладительными напитками типа «квас». Но бочка была снята, колёса спущены, а сама тележка была закреплена горизонтально, так что на ней можно было сидеть.
– Конь, а давай после дембеля ко мне, – прикуривая, рассуждал сержант, – домой сгоняешь и приезжай, на Чуйку поедем, вот там я тебе покажу, что такое покурить. Ты такого в жизни ещё не пробовал, настоящий кайф! А у вас там что, на севере? Мох, да и только, – не в первый раз соблазняя, предлагал Бес пулемётчику своё гостеприимство.
Они были одного призыва и находились в дружеских отношениях. Приказ командующего о призыве, а соответственно, и о демобилизации отслуживших срочную службу, уже вышел, и, по сути, бойцы отдавали свой долг последние недели.
– Ну и как ты себе это представляешь? Мне до дома, сколько добираться? Да и деньги нужны для начала, пока заработаю, то да сё. Спасибо, Бес, как-нибудь в следующий раз, но я не забуду твоё предложение. «А может быть, ты к нам, на Колыму?» – заржав, предложил Конь напарнику известной крылатой фразой из кинокомедии.
– «Нет, уж лучше вы к нам», – выпустив из ноздрей сигаретный дым, поддержал каламбур Бес, улыбнувшись в темноту наступающей ночи.
С открытыми глазами интуитивно ориентируясь в ограниченном пространстве, он обходил препятствия типа табурет, не врезался в стены, но был как будто не здесь. Он не слышал, что к нему обращаются, не чувствовал что его трогают и пытаются вернуть в кровать, но при этом смотрел куда-то мимо присутствующих. Он действовал, как робот, у которого сбилась программа, отчего свидетелям зрелища становилось жутковато.
На самом деле, он и не знал, что спит. В это время он находился по другую сторону материального мира, и какой из них реальный, было непонятно, но взрослые (некоторые посмеиваясь, как бы для его блага, чтобы разрушить сомнения) убеждали, что «этот», во что приходилось верить, так как взрослые всё знают. Но вот, как бессознательно снова не очутится «за чертой» он не знал, а спросить было не у кого, так как в Легионе, находившемся на отшибе цивилизации, на то время не было ни церкви, ни священника, ни монаха. Отчего мать, не на шутку встревоженная по данному поводу, по совету бабки-ворожихи, (при очередном «путешествии») ставила дитя на мокрое белое полотенце, читая «Отче наш», после молитвы перекрестив, подолом протирала лицо, отчего мальчик «просыпался», принимая этот мир за спасение. Но время шло, и по мере взросления странные сны приходили всё реже, где к тринадцати годам совсем пропали и вспоминались впоследствии очень редко.
Но переход в юношество принес новую проблему, на первый взгляд ни как ни связанную с предыдущей, где он первый раз влюбился. Пассия же его была простой девчонкой со двора, младшей сестрой друга, которую он часто видел, бывая у них в гостях, не обращая на нее ни какого особого внимания. Но тут, бац! это произошло как молния. Вдруг проснувшись, он непостижимым образом понял, что Она богиня! Она лучшее создание из всего рода человеческого и он готов совершить ради неё подвиг, то, чего еще ни кто не делал, все что угодно, лишь бы доказать свою преданность. Но парадоксально боялся самого наверно обыкновенного, поцеловать это великолепное совершенство, чтобы познать его тайну. Но время, где она ожидала от него чего-то большего, чем мечты о подвиге (о чем она знать не могла), нестерпимо коротко. Отчего от сквозной наивности, он потерял ее навеки. И первый раз целовался только через годы, с девчонкой, которая «давала» всем, или почти всем, кубарем скатившись с небес на грешную землю, отчего женский пол разделился на ангелов и грешниц, где каждая притягивала по-своему.
Гууу – провыла сирена в салоне АН-2 моргнув красным фонарем, после чего бородатый в лётной куртке инструктор, взмахнув рукой, подал команду – первый пошел!
И первый ряд парашютистов из семи молодых человек совершающих свой первый прыжок, покинул борт. Самолет плавно бороздящий небо в километре от земли взяв вправо, пошел на второй круг. Сергей, с волнением в груди, демонстрируя полное спокойствие, ожидая свое время, смотрел в иллюминатор на овальный горизонт соприкосновения неба и Земли означающий, что планета круглая. Тут прозвучала двойная сирена означающая – приготовится, и стянутые подвесной системой курсанты, распределенные по весовой категории, где из второй семерки первым шел Конев, встав со своих мест, приготовились к прыжку. Гууу – равнодушно провыла серена.
И на кой хрен, мне этот десант понадобился, – волнуясь от страха думал курсант, – надо было просится в автобат, учился бы сейчас как все нормальные пацаны в ДСАФ на водителя. Так нет же, романтику ему подавай! А теперь поздно как говориться пить боржоми, придется показательно первым прыгать без проволочек, иначе не дай Бог могут подумать, что я трус.
Инструктор махнул рукой и, стараясь перебить оглушающий рокот пропеллера прокричал, – пошел сынок! подтолкнув Конева в зияющий выход, отвесив ему для общей бодрости команды хорошего пинка под зад.
Прыгать в небо как в пропасть было страшно и, Конев у которого от неизбежности грядущего «душа ушла в пятки», оттолкнувшись от твердой опоры, закрыл глаза, но любопытство взяло верх где, прогоняя свой трехсекундный счёт, он открыл их насколько позволяло давление потока воздуха скорости свободного падения. «351, 352, 353», – как можно быстрее отсчитал курсант, и изо всех сил дернул спасительное кольцо, почувствовав через мгновение, как кто-то неведанный болтает его за спину. На самом деле, таким образом выходил спасительный белый купол разчиковывая стропы. Через пару секунд раздался еле слышный хлопок раскрытия, и Конев завис в воздухе.
Вот оказывается, как это бывает! – познав неизведанное, восторгался несостоявшийся моряк и, вспомнив свои последние мысли на борту, уже с радостью подумал: – да на кой мне это автобат сдался.
Осмотревшись чтобы предотвратить столкновение – нет ли по близости коллег, устроившись поудобнее, сняв чеку прибор-автомата раскрытия запасного парашюта он начал рассматривать и анализировать происходящее. Первую минуту было такое ощущение, что ничего не происходит – земля не приближается, и даже, так как парашют Д-525 идет в потоке воздуха, нет ветра. Но позже, присмотревшись, он увидел, как далеко под ногами летают птицы. Зрелище было непередаваемое! Человек, рожденный на земле, с раннего возраста видит, как летают птицы в небе над головой, но чтобы птицы летали в небе, но под ногами, будущий десантник увидел впервые.
Глава 8 (кисельные берега)
В горах быстро темнеет. Острый, контрастного сечения кавказский месяц, окруженный своим гаремом, настолько низко притянул небо к Земле, что казалось, будто звезды-невольницы цепляются за горный хребет, как за тонкую ниточку памяти, в которой проходит всё.
Коротая время, пулемётчик в очередной раз вспоминал подробности сна, где он опять был мальчиком и находился в городских развалинах из красного кирпича, на фоне тёмно-серого неба с алой полосой на горизонте и наблюдал за теми, кто его не видит. Но здесь был тот, кто наблюдал за ним, которого он не видел, но чувствовал его как вибрацию. Невидимый и ужасный находился то вдали от Сергея, то так близко, что порой казалось, будто он слышит его звериное дыхание, и это наводило тихий и щемящий ужас, от которого не было спасенья. Но тут твёрдая опора перевернулась, став одновременно сыпучей, переворачивая ногами вверх, затягивая в воронку вместе с пеплом ада, который на выходе с другой стороны начал превращаться в небо. Судорожно ища кольцо парашюта, он вылетал под действием притяжения Земли из густого облачного пространства. Планета приближалась сначала медленно, впрочем, как всегда на прыжках, но потом скорость начала увеличиваться в разы, очень быстро притягивая к себе. Но тут он понял, что никакого парашюта нет и в помине, отчего им овладела паника. Болтая ногами и руками, которые вдруг на глазах превратились в чёрные конечности с копытами, он с ужасом успел подумать: значит, я один из них! – и тут же плашмя пузом больно ударился о воду, которая, высоко разлетаясь в стороны, подняла фонтан воды над озёрной гладью.
Вот же черти живучие, – не веря в своё спасение и осматривая на берегу свои конечности, подумал десантник.
На фоне серебристо-голубого неба – точной копии озера, которое имело песчаный берег со свисающей над водой весенней пахучей черёмухой, летними берёзами с длинными серёжками, и осенними яблонями, полными спелых фруктов, источающих небывалый аромат, ярко светило и пригревало солнце. Слышалось щебетание птиц на деревьях, стрекот летающих стрекоз и кузнечиков в траве, через которую проглядывали лесные ягоды. И тут на фоне всего этого сюрреализма, который казался раем, на небе показалась звезда. Первая, – тут же пролетела мысль, – значит, север там, – машинально, привязался десантник к незнакомой местности по направлению сторон света.
– Даже кишки от такого плоского приземления не вылетели, – констатируя факт, рискнув взглянуть на своё отражение в водной плоскости озера, уже вслух произнёс он. Но сказанных слов не получилось, из мыслей, которые он произнёс, вышло ржание, а в отражении воды он увидел конскую морду со свисающей над водой густой чёрной гривой.
– Конь, ты что, уснул, что ли? – крикнул Бес, чуть ударив прикладом АКСа по металлу тележки.
– Чё орёшь! – огрызнулся пулемётчик. – Нормально спросить нельзя?
– Да я два раза тебя спросил, ты же мычишь сидишь. Вот я и треснул по телеге. Уснул, что ли?
– Не, задумался что-то. Чего хотел-то?
– Спрашиваю, пожрать есть что-нибудь?
– Да, килограмма полтора кулинарного жира. Но так просто его жрать невозможно. А у тебя?
– А у меня сухари! – обрадованно сообщил сержант.
– Живём, братуха, давай порубаем!
Они сидели и грызли сухпаёвские «деревянные» сухари, хранившиеся до этого десятилетиями в жестяных десятилитровых банках-консервах на продовольственных складах державы на «чёрный день», который, видимо, бойцы уже «трогали руками», зачерпывая ими жировую массу беловатого цвета, насыщая молодые организмы питательными веществами. Впоследствии они часто таким способом подавляли голод, а когда становилось противно, это был знак того, что наелись. Кто не голодал, никогда не узнает, какой же иной раз вкусной бывает такая непривычная для современного homo sapiens пища.
– Вот уж никогда не думал, что придётся таким питаться, – не особо привередничая на противный жир, характеризовал Бес ночную трапезу, громко щёлкнув откушенным сухарём, – так и зубы поломать можно.
– А я в своё время нагрызся киселя в брикетах, так что, можно сказать, натренированный, – улыбнулся ему Конев ровными рядами зубов.
– О, я бы сейчас не против киселя-то погрызть! А что, сварить нельзя было?
– Неа. Негде, да и незачем.
Сержант вопросительно посмотрел на пулемётчика и, переворачивая языком во рту большой кусок, изрёк:
– Ааа эээоо эаем?
– Дело было так, – продолжил пулемётчик, понимая вопрос напарника. – У нас на краю города есть спортивный зал с бассейном, мы, когда ещё школьниками были, в волейбол там играли, а после занятий нас пускали на полчаса покупаться, только из-за воды туда, в принципе, и ходили зимой. Где на севере ещё такие блага найдёшь? Этот запах бассейна мне теперь всегда детство напоминает, вроде ничего хорошего в нём, а по душе – шарк так, чуть заметно плеснёт, и приятно, – ударился в воспоминания пулемётчик. – Выходили мы из «Дельфина» после воды голодные, как волки, а рядом, по пути домой, магазин небольшой продуктовый находился.
– Погоди, какого такого дельфина?
– Так спорткомплекс называется. Так вот, скинемся, у кого сколько мелочи есть, на пачку печений или какую-то мелочёвку подобную и заходим толпой магазин, кто осмелился и сумел своровать себе чего-нибудь съестного, тот молодец. Я всегда кисель воровал, как-то проще, что ли, с ним было, но он всегда старый был и засохший, как эти сухари, но зато надолго хватало, пока дойдёшь до дома, как раз успеваешь брикет заточить.
– Это оттого, что у вас вечная мерзлота, ничего кроме моха и мухоморов не растёт на вашем севере.
– И вовсе не вечная у нас мерзлота, у нас же кедрач. Малина с шиповником и рябиной в лесах, на болотах брусника с клюквой. Картошка в огородах и даже клубника, зелень там всякая, помидоры и огурцы в теплицах.
– В теплицах? Ты б ещё в квартирах сказал. Вот у нас только одной кукурузы горы в каждом дворе круглый год почти. А фрукты, а бахчевые? Вот где кисельные берега! Так что, Конь, переезжай ты к нам со своего северного Легиона, не пожалеешь.
– Нет уж брат, как говорится – где родился, там сгодился. Тем более, – развеселившись, засмеялся Конев, – я казахского языка не знаю. Да и какая там у вас кукуруза? Мы в армию через Казахстан по железке ехали, степи да степи кругом.
– Заметь – ци-ви-ли-за-ци-я, – сказал по слогам Бес, подняв указательный палец вверх и с удивлением посмотрев на него, продолжил, переведя взгляд на напарника. – Ты по степи на поезде ехал. А у вас через тундру кто поезд хотя бы раз видел?
И вот полночи за спиной, их сменил следующий дозор. Сняв доспехи и расстелив бушлат на деревянном полу, на место сменившего его бойца, Конев положил пулемёт по привычке с левой стороны и закинул руки за голову. Адаптировавшись к казарменному запаху немытых тел и обмундирования, подумал: а ведь для счастья много не надо, всё познаётся в сравнении, если, конечно, есть кому что сравнивать. – И, вспомнив очередной раз про свой сон, продолжил, – вот Бесяра голодная, не дал даже как следует сон вспомнить, никак желудок свой не набьёт, худее меня, а жрёт за троих. И куда в него лезет?
Тут вдоль позвоночника что-то побежало, часто перебирая лапками.
– Ах ты сука… – выматерился Конев и поёрзал спиной отчего движения между кожей и тельником прекратились. – А может, у Беса вшей больше, чем у всех, вот и жрут его, и он, соответственно, не отстаёт, – оправдывая напарника засыпая, подумал пулемётчик, проваливаясь в сладкую негу.
– А сейчас мы с вами пройдем в следующий зал, где представлены экспонаты орудия труда местных аборигенов, – сказала экскурсовод, поведя группу по переходу узкого коридора.
Маэстро потянул Конева за рукав, шепнув: – не торопись. И они сделали вид, что очень заинтересованы пищалями, мушкетами, саблями и прочим оружием войска Ермака хранившимися для всеобщего обозрения в стеклянных шкафах музея.
– Вот он, – сказал Сашка, кивнув на горизонтальный стеклянный ящик.
– Кто? – недоумевая, спросил Сергей, мельком заглянув внутрь, где лежали несколько ржавых экспонатов.
– Топорик, – с нетерпением произнес Маэстро.
– Ты обалдел! На выходе на пожарном щите топор висит, я думал ты о нем говоришь, – не веря в происходящее зашептал Конев надеясь, что напарник пошутил.
– Это ты обалдел. Как ты с таким здоровенным красным топором на дело по городу собрался идти? Я уже все предусмотрел, здесь нет сигнализации, ты только крышку приподними, а я топорик вытащу, – не унимался Александр.
– Ладно, – принял решение Сергей, понимая, что если откажется то друг может посчитать его за труса, – только быстро все делаем и аккуратно, не облажайся смотри, – и, побледнев еще больше от страха и дерзости, схватился за узкий край стеклянной крышки, приподняв её.
Ловкий напарник резко просунув руку схватив полуметровый цельнометаллический боевой топорик и аккуратно достав сунул его под брючный ремень быстро застегнув молнию куртки. Одновременно Сергей аккуратно опустил крышку. Все дело заняло не более пяти секунд, которые казались подельникам неопределенным временем.
– Сейчас уходить нельзя, – шепнул Маэстро, – слишком подозрительно, надо с группой выходить.
– Да, верно, пошли догонять, – ответил Сергей, заставляя себя спокойно двигаться, сопротивляясь выбросу в кровь адреналина зашкалившему все допустимые пределы, от чего не терпелось броситься наутек со всех ног туда, где его ни кто не найдет.
Секунды шли невероятно медленно, и Коневу казалось, что от сумасшедшего волнения сердце барабанит так, что его слышат все вокруг.
На следующий день, определив участок ответственности в Нахичеванской АССР, роту Конева дислоцировали на территории одноэтажного крепкого каменного здания, до разгрома принадлежавшего ЖД СССР. Здание имело две комнаты, одна большая и абсолютно пустая, можно было только догадываться, для чего она служила в мирное время, в каждой стене по небольшому окну, которые выходили во все стороны света, так что можно было обороняться при нападении со всех сторон. Вторая комната была намного меньше и предназначалась, как видно, для отдыха сменных местных рабочих, так как там находились: шкаф, стол, две кровати без матрасов и пара разбитых стульев, – вот и вся утварь. Само собой, малая комната, окно которой выходило во двор, стала офицерской, которую заняли ротный и взводный. Железная дорога проходила рядом, и вдоль её дублировала федеральная автотрасса. За дорогами и проходила государственная граница Советского Союза с Ираном, граничащая горной, с красным оттенком, рекой Аракс. Странно, но наших пограничников контролирующих эту территорию не было, как и самой пограничной системы, то есть она была, но частями в вандальном состоянии.
– Зачем вы войну начали, что вам не хватало? – имея в виду обе стороны, спросил Конев пожилого с закопчёнными мозолистыми руками армянина, обходчика путей работающего на этой территории ЖД, когда они с ним разговорились на заднем дворе временного расположения десантников.
– Кто? – откровенно удивился обходчик, – мы? – Да что ты такое говоришь! Зачем нам это надо было? Мы жили, как говориться душу в душу, конечно, разное бывало, тем более что они мусульмане, а мы христиане, но каждый из нас знает, что Бог один, и все решалось мирно. Но однажды они как взбесились и стали ни с того ни с сего убивать нас. Это как называется? Мы стали защищаться, вот война и началась.
– Так что, азера все-таки начали войну, – слушая рассказ обходчика, утвердительно спросил пулеметчик.
– А кто еще? – недоуменно ответил армянин, – они нам как братья были, мы с ними делились всем, свадьбы вместе гуляли, предков хоронили, а они вот как с нами поступили! Звери они, а не люди после этого.
Через некоторое время, в Нахичевани разговорившись с местными азербайджанцами, которые за глаза называли советских солдат – «фашистами», Конев откровенно повторил вопрос, имея в виду уже только одну сторону.
– Да ты что? Как можно такое говорить! Наши предки с армянами веками жили тихо-мирно, мы никогда их не трогали, помогали всегда, но армян как шайтан схватил! Пришли и стали вырезать наши семьи! Это как называется? Мы что им после этого должны в ножки кланяться что ли? – эмоционально рассказывали нахичеванцы.
– Так это армяне начали войну что ли? – удивившись кардинально противоположной информации, опешил пулеметчик.
– А кто еще?! И как только их Бог терпит!
Вот это да… Каждый из них рассказывая свою правду, обвиняя соседа, божится, что войну начал не его народ. Значит здесь не все так просто, – подумал Конев, вспоминая как его с соседскими мальчишками, во дворе лбами сталкивали старшие товарищи, – знать их грамотно развели, как пацанов, – сделал выводы десантник, – значит, их стравила третья сила.
Роту поделили на две части – ночную и дневную смены. Одни стояли на блоках, другие осуществляли пеший патруль по вверенной территории. Двойку Коня и Беса разбивать не стали и оставили в ночную смену. Со снабжением питания и всем необходимым со временем наладилось, и как-то даже привезли зарплату за два месяца и письма из дома.
Письма были самыми важными, никакая еда и никакие деньги не сравнятся в таких условиях с весточкой от близких людей, что о тебе помнят, любят и ждут. За долгое время писем накопилось по несколько штук каждому, и бойцы в свободное время перечитывали их, некоторые с гордостью зачитывали выдержки друг другу из писем своих подруг. У Конева ни когда не было девушки на гражданке, и из женщин ему писала только мама. Честно говоря, в юношестве Конев очень стеснялся девчонок, и если какая из них начинала нравиться, то он, как назло, начинал при ней тупить, не зная, как выразить свои мысли, чувствуя, что краснеет, отчего хотелось провалиться сквозь землю. Ну кому нужен такой? Девчонки любят смелых и уверенных в себе ребят. Однако пулемётчик не был девственником, к восемнадцати годам ему всё же удалось попробовать женского тела, но это были не те, с кем бы ему хотелось остаться. На самом деле, комплекс неполноценности у него появился гораздо раньше и вовсе не из-за того, что он был не в состоянии выразить свои мысли.
Мужской рык или рёв перекрывал все женские крики и вопли ребёнка. Крепкий мужчина с могучим торсом и чёрной шевелюрой на буйной голове в очередной раз вскинул топор, но уже над своей женщиной, которая, упав перед ним на колени, выставила на вытянутых руках дитя, прикрываясь им, как щитом, и прокричала, как в последний раз: Не смей! – топор остановился у тела малыша, в это же мгновение с его лезвия слетела тень и, ударившись в детскую грудь, провалилась в тело. На несколько секунд из мрака воцарилась зловещая тишина, лишь только щёлкали горящие поленья в печи, отбрасывая блики пламени на побелённый низкий потолок хаты. Мужчина ещё какое-то время смотрел перед собой озверевшими от алкоголя глазами, как бы осознавая, что происходит, но, так ничего и не поняв, бросил топор на косую поленницу возле печи и, упав на лосиную шкуру, которая служила в доме ковром, тут же заснул мертвецким сном, сотрясая могучим храпом рубленую избу.
После этого случая двухлетний мальчик, который только начал разговаривать и произносить фразы, не мог совершать подобного. А вместо слов у него получалось ммм-м-м или ддд-д-д… что очень раздражало взрослых и близких ему людей, которые открыто ругали его по этому поводу. Но хуже всего было то, что все дети стали дразнить и избегать его, особенно девчонки. От стыда не было спасенья, стоило ему открыть рот, как тут же он читал презрение в глазах соседских ребятишек.
Чувствуя вину, эта женщина через три года всё-таки нашла человека, который смог бы исправить эту ошибку речи, так как традиционная медицина, к сожалению, здесь (по крайней мере, была) бессильна. И стала его водить к одной старой и очень сутулой женщине, которая жила на краю посёлка, в просевшей и заросшей мхом избе, рубленной, как видимо еще задолго до прихода в эти места первой экспедиции. Обряд проходил следующим образом: старушка перед иконами что-то шептала в жестяную кружку с водой и в это время крошила туда пчелиный воск, после чего собирала его губами и, жуя, что-то приговаривала. Затем набирая в рот из кружки часть воды, не вынимая изо рта воск, орошала лицо и грудь стоящего перед ней мальчика, типа того, как делают с сухим бельём во время глажки. Удивительно, но через несколько сеансов заикания прошли полностью. А вот комплекс собственной неполноценности остался, особенно в отношении женского пола, которые ему казались феями из другого, непознанного мира, по странным обстоятельствам находившимся так близко, что до него можно было дотронуться.
Мать писала, что в городе плохое продовольственное снабжение и если что-то «выбрасывают» на продажу, люди берут мешками и коробками. Цены меняются чуть ли не каждый день, и зарплаты на прочие необходимости уже не хватает. Отчего подрабатывает, если сказать по-советски «шабашит», рисуя поздравительные и агитационные плакаты и лозунги по заказу местных советских предприятий, где ее помнили по прошлым работам, (так как по своей настоящей профессии она была художник-оформитель). Но после рождения сына, через пять лет у неё появилась странная аллергия на краски, да такая сильная, что о художественной мастерской можно было лишь только мечтать, но никак не работать в ней. А отобрать у художника краски, сами понимаете, это как отобрать крылья у птицы, возможно, жить она будет, но…
Тайный разговор двух женщин о заключении соглашения:
– Мне сказали, что вы можете вылечить от заикания, – сказала полногрудая с толстой до пояса косой брюнетка крепкого телосложения, всматриваясь в темноту небольшой комнаты, которую освещала керосиновая лампа, стоявшая в центре стола, где сгорбленная, старая, седая женщина перебирала какие то травы.
– Да, могу, но это стоит свою цену.
– Я понимаю. Сколько?
– Пятьдесят рублей.
Женщина от удивления проглотила комок, подступивший к горлу.
– А не дорого ли?
На этот вопрос ответа не последовало, и после полуминутной тишины она вынуждена была согласиться.
– Хорошо, я вам заплачу. Когда мальчика приводить?
– Это ещё не вся плата.
– Как не вся? – удивилась женщина, – что, вы ещё хотите?
– Это уже не я хочу, так следует то, что хочешь ты. Ибо я лишь только человек, а полностью уничтожить болезнь может лишь только Господь Бог.
– Но зачем же тогда берётесь, да ещё и деньги требуете, раз вылечить не можете?
– Вылечить вашего мальчика я смогу, но только это будет обмен.
– Какой обмен? – испугавшись, спросила брюнетка. – Объяснитесь.
– Болезнь перейдёт к его близкому человеку, а сейчас это его мать.
– И что, она будет заикаться?
– Нет, это слишком явно. Болезнь будет другая, скрытая, но она изменит её жизнь, хотя, уверяю тебя, ничего страшного от этого с ней не произойдёт.
– Может быть, вам ещё денег дать, пятьдесят или сто рублей вас устроит?
– Нет, только обмен, здесь уже не я распоряжаюсь.
– Хорошо, пускай так будет, чем мальчик навсегда останется калекой, – приняла решение женщина.
Старуха подала ей жестяную кружку и небольшой свёрток.
– Вот тебе свечка, зажжёшь в полночь от печной щепки со словами «желаю сметь». Эти же слова напишешь на бумажке простым карандашом, после чего разорвешь ее на две половинки, первую со словом «желаю», подожжёшь от свечи сразу, а пепел кинешь в эту кружку, наполненную дождевой водой. Вторую бумажку со словом «сметь» сожжёшь под конец, когда свеча прогорит, пепел от неё бросишь туда же, всё это размешаешь и выпьешь со словами «желаю сметь».
– Странно как-то всё это, – обеспокоенно сказала женщина, забирая у старухи свечу и кружку, – а мальчик точно выздоровит?
– Точнее не бывает, будь спокойна.
– Так, когда нам приходить?
– Как сделаешь, что я сказала, так и приводи. Да не обмани, тебе же хуже будет.
Женщина всё сделала, как сказала ведунья, кроме одного: размешав пепел от сгоревших слов на бумаге, она поднесла кружку к губам произнеся желаю сметь, – но тут её охватил необъяснимый страх, от которого начался озноб, и она, чуть не расплескав содержимое, поставила кружку на стол.
– Да ну его! Не буду я это пить, глупости какие-то. Вылью-ка я это лучше в собачью похлёбку, какая разница, пускай пёс сожрёт.
Через несколько дней волкодав по кличке Ингул умер. Но этому совпадению не придали особого значения, вспомнив однако, что его хотел выкупить некий странный неизвестный человек, которому было отказано, – знать, это его рук злое дело.
Далее, в течение трёх лет у этой женщины, не имеющей ни какой защиты кроме мужа, милиции и властей, которые в этом случае бесполезны, при довольно странных обстоятельствах, при несчастных случаях погибают все мужчины её рода. Так же с мужской стороны Конева за это время погибают в несчастных случаях при нелепых обстоятельствах все мужчины его рода, кроме дяди. Которого скрутит темной силой и, отжав с него по максимуму, через два десятка лет его тощее тело случайно обнаружат в доме по улице «Львов» при странных обстоятельствах: Мертвец сидел в кресле за столом, на котором стояла пустая бутылка из под водки и два стакана, на одном из которых, как и на бутылке обнаружились отпечатки хозяина квартиры, а другой был стерильно чист. Но для кого он тогда был поставлен? Или некто таинственный тщательно стер все отпечатки? Но череду странных смертей, задавшись вопросом, никто не анализирует, и убитые горем женщины не веря властям, ни в Бога, ни в черта, остаются доживать свой век в горьком одиночестве.
Из-за внезапной аллергии пришлось резко поменять профессию и уйти, как это ни было банально, особенно для творческого человека, в советскую торговлю, где антиалкогольная компания генсека Горбачёва, сверкая медалью оборотной стороны, искусно гнула своё дело. В стране на фоне вырубки виноградников вовсю процветал чёрный бизнес поддельно-сивушного алкоголя, а наркотрафик только начинал набирать свою силу, поставляя в армию наркоманов всё новые и новые отряды «бойцов-самураев». И уже вначале девяностых все кладбища страны были усеяны могилами молодых мужчин и девушек, по своим причинам бившихся в агонии боёв своего морального и физического устранения. И если верить статистике, то за всё время компании только от поддельного алкоголя граждан страны погибло больше, чем за время боевых действий СССР в Афганистане, территория которого была, по сути, полем брани соприкосновения двух одержимых величием супердержав в период «Холодной войны».
Глава 9 (пограничник)
С почти отвесной, высокой горы, у подножия которой находился в очень невыгодной позиции блок-пост посыпались камни, заранее выложенные бойцами так, что при приближении противника к краю произойдёт их обвал, сигнализируя об опасности. Растяжки и пехотные мины были бы идеальным вариантом, но они были запрещены командованием, так как при их сработке могли пострадать гражданские лица. Пулемётчик с сержантом заняли боевые позиции. На начинающем темнеть тёмно-синем фоне неба появилась голова с рогами, а затем и весь силуэт. Это был горный козёл. Он стоял и смотрел вдаль, как бы за Аракс, в сторону Ирана.
– Конь, а ну давай-ка завали его, – прошептал Бес, не сводя с животного глаз, – я такого вам барашка сделаю, пальчики оближешь.
Вдавив плечо в приклад пулемёта, не отвлекаясь, Конев перевёл оружие на одиночную стрельбу и прицелился. Звук выстрела разорвал тишину вековых гор, эхом разлетаясь в пространстве. Трассёр, который уже было достаточно видно, прошёл меж рогов животного, слегка чиркнув по шёрстке головы и ушёл в небо.
– Мазила, – с огорчением выдохнул сержант.
– Не понял, как это я мог с такого расстояния промазать? – как бы сам себя спросил Конев вслух, подняв оружие и посмотрев на прицел. – А, ну всё понятно, у меня на планке четвёрка стоит, со «вчерашней прогулки» ещё не перевёл. А у тебя какая прицельная дальность на автомате выставлена?
– О, тоже четыре сотни метров, – глянув на ствол, ответил сержант.
– Здесь двойку надо на планке выставлять, поэтому пуля чуть вверх и ушла, – сделал вывод Конев. – Кстати, это твоя задача как сержанта определять и контролировать расстояние до цели, – неопровержимо оправдался за свой промах пулемётчик.
– Да, верно, но ты и сам уже не мальчик, чтобы тебя носом в прицел тыкать, – с лёгкой иронией парировал Бес, у которого в глазах уже дымили и шкварчали барбекю на косточке. – Ладно, сегодня мы всё равно в выигрыше, сигналка-то наша сработала на славу, – подвёл итог сержант.
– Один-один, нам тоже чьим-то мясом быть не хочется. Так что считай, что это просто проверка нам была, – философски заметил Конев.
– Дотемна надо успеть восстановить нашу сигналку, а это надо крюк по горам дать в несколько километров, так что выдвигаемся прямо сейчас, – формально командовал сержант.
– Позже уже и некуда, – согласился пулемётчик, щёлкнув предохранителем, перебрасывая оружейный ремень через голову, переводя пулемёт с одиночной стрельбы на автоматическую.
В армии Советского Союза командовать срочник мог, только если он старше призывом по отношению к бойцам подразделения, и даже не особо важно, чтобы он был в звании сержанта, а если одного призыва, то должен иметь очень большой авторитет среди военнослужащих. Про молодых сержантов и речи о командовании старшим призывом быть не могло.
Что-что, а сгущёнку Лена любила больше всего. Ни конфеты, ни пирожное, ни мороженое, ничто так не прельщало, как банка сгущёнки. Это можно сегодня сравнить с грызуном и жёлудем из мультфильма «Ледниковый период». При виде банки отражение голубовато-серебристого цилиндра уже не пропадало в её глазах, и Лена всегда строила планы, как бы ей завладеть, причём в самые кратчайшие сроки, несмотря на последствия. Сделав две маленькие дырочки, она с превеликим удовольствием высасывала её внутренности, временно усыпляя божественным нектаром свой мозг от ответственности.
Зная слабость дочери, её мать как только ни прятала доставшиеся по блату банки со сгущённым молоком, которые всегда берегла для торта на случай праздника. На носу первомай, и Лена знала, что где-то в доме находится любимое лакомство. Взрослой девочке в поисках целебного эликсира не было равных. И вот, баночка пуста, как сказал Винни-Пух – «вот горшок пустой, он предмет простой, он никуда не денется». И, чтобы отодвинуть подальше разборки по данному факту, перевернув банку дырками вниз, ставила её на место. По крайней мере визуально создавалось впечатление, что объект на месте. И, когда обнаруживался подлог, в содеянном Лена никогда не признавалась, боясь ещё больше разозлить маму. Благо у неё был младший брат, и мать не знала, кого ей ругать за данное деяние, то ли аккуратную и прилежную во всём дочь, то ли сына, шкодливого мальчишку, постоянно попадающего в нехорошие истории.
Металлическая дверца телефонного аппарата, которую Маэстро быстро рубил с торца топором не поддавалась, а ужасающий в тишине звук, исходящий от ударов по броне ящика морозил кожу. Но служащие, в звенящий коридор главпочтамта, где все происходило по «гениальному» плану, на шум не выходили. Налетчики, у которых от страха вперемешку с дерзостью душа ушла в пятки переглянулись.
– Валим, – произнес Конев неестественно ледяным тоном, захлебнувшись от волнения в ожидании, что их вот-вот накроют.
– Да уже почти всё, смотри щель какая! – не унимался подельник, которому Сергей невольно позавидовал в выдержке.
Читать бесплатно другие книги:
