Дневник сорной травы Солнцева Наталья

Глава 1

• Ужели верно старое реченье
• Из мира темного, что сами боги
• Своих даров назад не в силах взять?

Алфред Теннисон

В прозрачном воздухе носились лепестки черемухи, опускались на влажные с ночи тротуары, горько пахли… Петербург, город-призрак, полный величия, славы и безумия, смотрел в бездонное небо глазами дворов-колодцев. Все так же шумели листвой его старые парки, неторопливо текла закованная в гранит Нева, и грозный медный император глядел вдаль… Старый тополь во дворе театрального дома почти засох, но жильцы жалели рубить его и спилили нижние сухие ветки. Дерево стало похоже на высоченный шест, покрытый скудной растительностью. Сам дом тоже преобразился. Его покрасили в нежно-зеленый цвет, и белые колонны нарядно смотрелись в блеске северного солнца. На исходе мая благоухала сирень, по дворам цвели рябина и шиповник, тянулась к свету зеленая травка. Такую маленькую полянку, покрытую нежной порослью дикой ромашки, облюбовал Егор Фаворин для выгуливания своих персидских котов. Это была молодая пара, потомство Дианы. Животных звали Парис и Елена. Когда родились персидские котята, в театре у Фаворина репетировали «Прекрасную Елену», и музыканту не пришлось долго выбирать имена.

– Парис! Парис! Куда ты лезешь? – увещевал Егор молодого котика, который рвался к голубям и воробышкам, натягивая поводок. – Задушишься! Вот глупый! Думаешь, тебе удастся поймать этих хитрых бестий?

– Да отпустите вы их, господин Фаворин, пусть побегают! – добродушно посоветовал вышедший из подъезда черноусый мужчина спортивного телосложения. – Это же кошки! Они свободу любят, а вы их на поводок.

Егор криво улыбнулся, ничего не ответил. «Иди, иди себе, вездесущий ниндзя, – подумал он, провожая недобрым взглядом нового соседа. – Ишь, раскомандовался! Мордоворотами своими командуй!»

Ниндзей жильцы театрального дома прозвали Фарида Гордеева. Он пару лет назад вернулся с Дальнего Востока и поселился в своей квартире на втором этаже, в той, где проживали студенты-арабы. Никто толком не знал, что он за человек, но все его побаивались. У господина Гордеева была сильная, развитая фигура, легкая пружинящая походка, жесткий взгляд и суровое выражение лица.

Ему исполнилось сорок два года. Он родился в Питере, в семье ученых-востоковедов. Все его детство прошло под влиянием культуры Японии, Китая и стран Дальнего и Ближнего Востока. Окончив школу, Фарид отслужил в армии, в Благовещенске. Там и остался. Плавал по Амуру, рыбачил, сплавлял лес, охотился, исколесил все побережье Охотского моря. Родители звали сына домой, напоминали о необходимости учиться, устроиться на нормальную работу. Но перспектива жить в городе, среди каменных высоток, асфальта и чахлой растительности, не привлекала молодого искателя приключений.

За годы жизни на Дальнем Востоке Фарид привык к вольным просторам, соленым морским ветрам и острому, пьянящему воздуху странствий. Во время путины он плавал на рыболовном судне «Хабаровск», а когда наступала зима, уезжал добывать пушнину. Денег у Фарида было достаточно. По совету своего друга, помощника капитана с «Хабаровска», он оставлял себе немного на жизнь, а остальное держал в банке Владивостока. Там же, на «Хабаровске», плавала женщина-врач, с которой у Фарида был роман. Ее звали Надя. Отсутствие обязательств друг перед другом, совместных планов на будущее вполне устраивали обоих. Близкие и теплые отношения, от встречи к встрече. Они сразу договорились – никакой ревности, только любовь, короткая или длинная – как получится, лишь бы в радость. Так и складывалось. Они были счастливы снова увидеться, но расставались без надрыва и печали. Сама природа, величественная и невозмутимо-прекрасная, плавное течение Амура, необозримые морские горизонты придавали бытию естественность и простоту, от которой давно отвыкли городские жители. Фарид забыл, что такое суета, торопливость, вечная гонка за удачей, которая ускользала, подобно туманному мареву над сопками.

Та зима, в которую все случилось, выдалась на редкость холодная, ветреная и снежная. Фарид отправился на охоту один, без напарника. Его друг и помощник слег с воспалением легких. Пришлось оставить его в небольшом селении, у деда с бабкой; они уговаривали остаться и Фарида: «Негоже в такую погоду одному по лесу ходить».

Но Фарид их не послушал. Старик, кряхтя, помогал ему готовить лыжи, укладывать рюкзак и все ворчал, что молодежь нынче неуважительная пошла, самовольная и упрямая, а это к добру не приводит. Он проводил Фарида и долго смотрел ему вслед, молясь лесным духам, чтобы подсобили молодому охотнику. Но, видно, не дошли эти молитвы по назначению…

Занесенный снегом овраг обманчиво казался надежным. Фарид, очнувшись после падения, никак не мог сообразить, как он провалился вниз, ушибся и сломал лыжу. Сколько пролежал без сознания? Пытаясь выбраться, он обнаружил, что пострадала правая нога. Время шло к ночи, начиналась метель. Фарид успел два раза выстрелить из ружья, прежде чем снова потерял сознание.

Видимо, его жизни не суждено было прерваться. Громкий собачий лай, а затем крики хозяина, звавшего собаку, пробудили Фарида от тяжелого забытья. Над ним метнулся свет фонаря и склонилось скуластое морщинистое лицо с глазами-щелочками…

Старика-японца, который нашел раненого охотника и притащил в свой дом, звали Накаяма. Он жил отшельником в заброшенном поселке вместе с внучкой, миловидной девушкой по имени Йоко – тоненькой, как тростинка, с нежной кожей и блестящими влажными глазами.

Оказалось, что у Фарида сложный перелом ноги, много ушибов и сильная простуда. Хорошо, что Накаяма отлично разбирался в таких вещах – он аккуратно и профессионально сложил кости бедра, приладил к ноге деревянную дощечку и забинтовал. От простуды Фариду давали густой отвар из брусничных листьев.

На его вопросы, почему японцы живут в лесу, в полном одиночестве, старик и внучка не отвечали. Они вежливо улыбались, кивали головами и… молчали.

Через некоторое время Фарид смог самостоятельно вставать и передвигаться по комнате. Дом, в котором жили Накаяма и Йоко, состоял из нескольких комнат. Спали на низких деревянных топчанах, покрытых меховыми одеялами. Судя по шкурам медведей и амурского тигра, Накаяма был искусным охотником.

– Старый тигр, больной, – объяснял старик, поглаживая роскошную полосатую шкуру. – Хотел умереть. Я ему помог. Природу понимать надо… она мудрее нас. Человек со своим умом, как с диковинной игрушкой, обращаться не умеет, а туда же – думает, что он царь! Чтобы быть царем, одного ума мало…

Фариду нравились разговоры с Накаямой длинными вечерами, когда от каменного очага шел жар, а за деревянными стенами завывала метель.

– Тебе двигаться надо, тело закалять, – однажды заявил старик. – Слабое оно у тебя, хилое. Мужчине таким быть не годится!

С этого дня Накаяма начал будить Фарида ни свет ни заря, вытаскивать из дому на мороз и заставлять выполнять всякие невероятные упражнения. Тренировки усложнялись от занятия к занятию, молодой человек выдыхался, валился с ног, а японец был бодр и неутомим, как двадцатилетний юноша.

Однажды Накаяма подошел к ложу гостя с палкой в руках. Принял изящную боевую стойку и начал выделывать такие чудеса, что у Фарида глаза на лоб полезли.

– Дзёдо! – сказал старик. – Хочешь научиться?

Обучаясь у Накаямы разным техникам ближнего боя, Фарид забыл о времени и своих болезнях. Зерна упали на благодатную почву: он и раньше увлекался восточными боевыми искусствами, но бессистемно, всем понемногу. Накаяма сразу уловил, что из парня выйдет толк. Японец, казалось, был счастлив, неожиданно заполучив способного ученика.

– Я уже думал, что мое умение умрет вместе со мной. Бог милостив! Он не допустил этого.

Накаяма обучил гостя различным техникам – иаидо, дзёдо, кендо и многим другим, подробно заставляя ученика постигать не столько приемы, сколько философию боевых искусств.

– Умение уничтожать врага должно уступить место воспитанию духа воина, – твердил японец. – Чтобы убить человека, не нужно быть мастером. Им нужно быть, чтобы в неимоверных условиях сохранить себе жизнь. Стремись к достижению совершенной гармонии меча, духа и тела, выходи за пределы личного, сиюминутного, и ты познаешь тайны вселенной…

Фарид окреп, выздоровел и разительно изменился: не только его тело, но и его сознание стало другим. Весной, когда сошли талые воды, он вышел из домика Накаямы совершенно иным человеком. Прогуливаясь по лесу, вдыхая сладкие запахи просыпающейся природы, он увидел Йоко. Девушка спускалась к ручью, чтобы набрать воды. Фарид с удивлением ощутил, как внутри него разгорается забытое желание…

Фарид начал оказывать Йоко знаки внимания. Старик-японец то ли не замечал этого, то ли предпочитал не вмешиваться. Молодая японка была нежна и застенчива, ее щеки часто заливал румянец смущения. Движения девушки, грациозные и легкие, сводили Фарида с ума…

В один из солнечных дней, когда старик ушел на охоту, между Фаридом и Йоко произошло то, что рано или поздно случается со всеми влюбленными. Утомленные страстью и долгими ласками, они забыли об осторожности, уснули и не заметили, как вернулся Накаяма, нагруженный дичью.

Когда Фарид вышел на порог, он увидел учителя, который невозмутимо ощипывал птицу, сидя на корточках. У молодого человека перехватило дыхание, кровь бросилась в голову. В сознании металась единственная мысль – знает или не знает? Конечно, знает! Если пришел недавно, то застал их спящими на одной постели.

– Ты почти здоров, – сказал Накаяма, поднимая узкие глаза на гостя. – Скоро сможешь уйти от нас.

Фарид растерянно молчал.

– Что молчишь? Разве нога еще болит?

– Нет, но… долго идти я не смогу.

– Через месяц сможешь. Кость срослась хорошо.

Их жизнь втроем потекла по-прежнему, но только внешне. Накаяма так же занимался с Фаридом тренировками, ходил на охоту. Когда Йоко и молодой человек оставались одни, они продолжали любить друг друга. Накаяма переживал случившееся внутри себя, как подобает воину. И, хотя вроде бы ничего не изменилось, в сердце каждого поселились тревога и ожидание.

Однажды, когда Йоко развешивала белье во дворе, под деревянным навесом, старик сел рядом с Фаридом и сказал:

– Ты должен жениться на Йоко.

Молодой человек молча кивнул. Конечно. Разве может быть по-другому?

– Ты любишь ее? – спросил Накаяма.

В его голосе звучали нотки сомнения.

Фарид удивился. Он не задавался таким вопросом. Йоко была молода, красива, и ее темперамент, пробивающийся сквозь девичью стыдливость, необыкновенно возбуждал его. Но любовь… это, наверное, нечто другое, гораздо большее. Молодой человек понимал, что наступит время, и он уйдет отсюда, вернется к своей обычной жизни. Мысли о Йоко – что будет с ней? поедет она с ним или останется? – просто не приходили ему в голову. У Йоко он оказался первым мужчиной. Поэтому старик имел право говорить о женитьбе.

– Ты любишь ее? – повторил японец.

Молчание гостя ему не нравилось. Он обожал внучку, вырастил ее с младенчества и желал ей счастья. Родители Йоко погибли, девочка чудом осталась жива, и Накаяма вынужден был скрываться вместе с ней. Он даже не смог отомстить убийцам сына и невестки: маленький ребенок лишил его этой возможности. Йоко выросла, расцвела, как роза; она была достойна любви. Молодой охотник украл ее сердце, и теперь пусть женится.

– Я согласен взять Йоко в жены, – едва слышно вымолвил Фарид. – Сделаю все, как вы скажете, учитель.

– Сделаешь, как я скажу? – с недоброй улыбкой переспросил Накаяма, и в его глазах-щелочках полыхнула молния. – Йоко моя внучка. Она красивая, умная девушка и достойна хорошего мужа. О чем ты думал, ложась с нею? Не увиливай! Я не этому учил тебя. Если делаешь что-то, умей отвечать за свои поступки. Я тебя спросил: ты любишь ее?

– Нет, – мучительно краснея, выдавил Фарид. – Но… она мне нравится. Я никогда не обижу ее.

Старый японец побелел от гнева.

– Честь Йоко некому защитить, кроме меня. Тебе не понять! Ты чужой для нас. Чужой… Но дороже чести – счастье моей внучки. Она мало видела людей, особенно мужчин. Только поэтому тебе удалось соблазнить ее. Так что не обольщайся на свой счет. Это ее ошибка. Йоко молода и успеет все исправить. Она выйдет замуж за мужчину, который полюбит ее.

Фарид хотел возразить учителю, оправдаться, но слова застряли у него в горле. Накаяма заметил его неуклюжую попытку и усмехнулся.

– Не суетись, – тяжело произнес он. – После нашего разговора я должен убить тебя. И если ты завтра же не уйдешь, я так и сделаю. Уходи от нас! Навсегда. Сегодня я не хочу огорчать Йоко твоей смертью. Но завтра… голос крови моих предков-самураев может оказаться сильнее рассудка. И тогда тебе конец. На этом побережье ты от меня не скроешься. Если я увижу слезы на лице внучки, то найду тебя и прикончу! Уезжай…

Фарид кое-как добрался до поселка охотников, передохнул и отправился во Владивосток. Уладив дело с переводом денег в Питер, он написал капитану «Хабаровска», что увольняется и срочно уезжает домой по семейным обстоятельствам. Он понимал – старик шутить не будет, и своей жизнью Фарид обязан Йоко, ее чувству к нему. Уже из городского аэропорта он послал прощальное письмо Наде.

Родители, вне себя от радости, встречали его с цветами. В Петербурге цвела сирень, по Неве плавали нарядные белые катера. У Фарида Гордеева, тридцатилетнего холостого мужчины, началась новая жизнь. Повидавшись с отцом и матерью, он махнул в Карелию, к другу, который давно звал в гости. Возвращаться в Питер не хотелось, и Фарид остался в поселке: работал лесорубом, сторожем, кем попало. Несколько лет прошло, как вязкий нескончаемый сон. Из дома пришла телеграмма: мама сообщала о смерти отца. Фарид собрал нехитрые пожитки и поехал в Петербург, теперь уже надолго.

Не без помощи денег, которые он перевел из Владивостока, родители устроили ему квартиру в театральном доме. Пока сын отсутствовал, они сдавали жилье иностранным студентам. Фарид сперва решил пожить с матерью. Полгода сидел без работы, потом занялся частным предпринимательством – открыл ориенталистский клуб, больше похожий на секцию восточных единоборств. Никаких официальных титулов у Гордеева не было, зато навыки и техника оказались безукоризненными. Накаяма потрудился на славу, и у Фарида стали появляться клиенты. Он решил сделать в квартире ремонт, привез кое-какую мебель и переехал. Так в театральном доме появился новый жилец.

Первым, с кем он познакомился, был Николай Эдер, сын Берты Михайловны, умершей пару лет назад. Николаю было тоскливо одному, и он с удовольствием коротал вечера у соседа. Гордеев тоже был холост, но совершенно не огорчался по сему поводу, в отличие от Николая. Он любил расспрашивать о соседях, кто чем дышит. Особенно его заинтересовала пустующая квартира напротив.

– Там раньше жил старик Альшванг, режиссер, – объяснил Николай. – Он подарил квартиру Лизе, своей ученице, и они поселились тут с матерью. Потом Лиза попала под машину, ну и… Анна Григорьевна не могла жить здесь, где все напоминало ей о дочери, и квартиру пришлось продать. Ее купила какая-то женщина. Но жить не стала – приходила, уходила. А через год уехала, и по сей день! Ключи вот только мне оставила, велела присматривать…

– Сколько квартира уже пустует? – поинтересовался Фарид.

– Лет девять.

– Ничего себе! – присвистнул новый сосед. – И большая там площадь?

– Огромная. В два раза больше, чем у нас. Гостиная одна – хоть в футбол играй! Но только…

– Что?

– Там… привидение! – выпалил Николай и покраснел. – Страшно очень.

Хохот Фарида был слышен по всему дому. В привидения он не верил…

Глава 2

Соня, бывшая невеста капитана милиции Артема Пономарева, оказалась права – цыганка Динара приворожила его. Сыщик совершенно потерял из-за нее голову. Несмотря на то что Динара была подозреваемой в деле, которое он расследовал, Артем бегал за ней по пятам, окружал вниманием и заботой, целовал и обнимал чуть ли не на глазах у всех и в конце концов решил на ней жениться. Как ни странно, Динара согласилась. Они расписались по-тихому, и сыщик переехал в квартиру жены, не дожидаясь окончания расследования. Это стоило ему работы. Из уголовного розыска пришлось уйти.

Нельзя сказать, чтобы Артем жалел о случившемся. У него было высшее юридическое образование, кое-какие сбережения, машина и красавица-жена, в которой он души не чаял. Подозрения по поводу Динары, о ее причастности к убийствам нескольких женщин, в том числе ее соседки и подруги Изабеллы Буланиной, так и остались подозрениями. Доказательств никаких не предъявили. Артем и Динара постепенно успокоились и зажили в свое удовольствие.

Узнав о том, что дочь вышла замуж, супруги Ратцель приехали из Израиля, привезли молодым подарки и кредитную карточку с приличной суммой на счете. Таким образом, у Артема появилась возможность не торопиться и подумать, чем ему хотелось бы заняться. Обстоятельства сложились так, что молодожены оказались без работы: Артема уволили, а Динара бросила ремесло ясновидящей. Она больше слышать ничего не хотела о картах, предсказаниях, ворожбе и прочих магических штучках.

– А не открыть ли нам с тобой частную адвокатскую контору? – сказал однажды за ужином бывший сыщик.

– Ты шутишь? – удивилась жена. – Как ты себе это представляешь? Мент и ясновидящая оказывают адвокатские услуги!

– Почему нет? – не сдавался Артем. – Во-первых, я не простой мент, а образованный. Переквалифицируюсь, и дело в шляпе.

– А я?

– Тебе придется учиться. Заочно. Я буду помогать.

– Боже мой! – застонала Динара. – Опять учиться!

– Дорогая, не так страшен черт… Вдвоем мы справимся, вот увидишь.

Через год Артем уже арендовал офис, небольшой, но уютный. Поначалу клиентов было мало, но их число постепенно росло. Динара поступила на заочное отделение юрфака и по совместительству работала у Пономарева секретарем.

Дела в адвокатской конторе шли все лучше и лучше. Кроме консультаций и юридической помощи, некоторым клиентам Артем оказывал услуги, связанные с частным сыском. Репутация отличного профессионала сослужила ему хорошую службу. Честно говоря, работа детектива привлекала его гораздо больше, чем юридическая рутина. Сыск давал не только деньги, а, в первую очередь, остроту ощущений и возможность применить свой ум. Пономарев брался только за те дела, которые давали пищу для размышлений.

Динара оказалась отличной помощницей. Она была отнюдь не чужда авантюрных наклонностей и прекрасно дополняла своего супруга. Их доходы росли, клиентура увеличивалась, а любовь друг к другу не угасала. Перед защитой диплома Динара родила супругу близнецов – мальчика и девочку.

– Учти, пожалуйста, – строго сказала она Артему, когда он привез ее с детьми домой, – тебе не удастся привязать меня к горшкам и пеленкам! Ищи няню.

Поиски подходящей воспитательницы для Марка и Марты, как назвали близнецов, заняли два месяца. Когда няня Зоя Петровна вошла в курс дела и дети привыкли к ней, Динара взялась за диплом, защитилась и вышла на работу. На дверях офиса ее встретила табличка: «Адвокатская контора. Пономарев А. М., Пономарева Д. Л.». Супруг ждал ее с букетом цветов и шампанским. Они устроили настоящий праздник. Динара чувствовала себя счастливой и как возлюбленная, и как жена, и как мать, и как коллега. Ее жизнь стала такой полной, что едва не переливалась через край…

Все шло своим чередом. Дети подрастали, адвокатская контора процветала, а любовь Артема и Динары оставалась такой же трепетной, как раньше. Ей исполнилось тридцать девять, ему – сорок три, близнецам – пять. С каждым годом Марк и Марта становились все прелестнее – и все несноснее. А в общем, смышленые, веселые дети доставляли родителям не только беспокойство, но и массу приятных минут.

Ранняя, бурная весна сменилась дождливым летом. В один из сырых и пасмурных дней Артем отправился на работу один. Близнецы болели и капризничали, поэтому Динара осталась дома. Пока он ехал, пошел дождь, и господин Пономарев изрядно промок, перебегая от места парковки до дверей офиса.

В приемной сидела женщина лет тридцати, очень расстроенная.

– Это к вам, Артем Михайлович, – кивнула в ее сторону секретарша, как будто дама могла прийти еще к кому-то.

Женщина испуганно подняла на Артема заплаканные глаза.

– Прошу! – он пригласил посетительницу в свой кабинет.

Клиентка была такой робкой и нерешительной, что адвокат предпочел сесть в кресло рядом с ней, вместо того чтобы занять место за своим столом.

– Я вас слушаю, – как можно мягче сказал он.

– М-меня зовут Галя… Галина Павловна.

– Артем Михайлович. Чем могу быть полезен?

– Я… мне посоветовала к вам обратиться одна знакомая. Мы вместе работаем. Она сказала, что вы можете мне помочь… если захотите, конечно. У меня не очень много денег, но… думаю, хватит, чтобы заплатить за ваши услуги.

– Простите за нескромность… Как зовут вашу знакомую?

– Людмила Станиславовна… Авдеева. Она сказала, что вы ее сосед и хороший сыщик.

– Бывший сыщик, – уточнил Артем.

– Это неважно… Видите ли, мое дело не совсем обычное. Я ничем не могу подтвердить свои слова, поэтому… никто не станет меня слушать. А Людмила сказала, что вы добрый, порядочный человек…

– Глупо было бы с моей стороны опровергать такое мнение, – улыбнулся адвокат.

Женщина вызывала у него симпатию. Она сидела в кресле очень прямо, сжав коленки, и теребила ремешок сумочки.

– Говорите смело, что вас беспокоит, Галина Павловна, – подбодрил ее Пономарев. – Поверьте, я ко всему привык.

– Вы подумаете, что у меня больное воображение, или… Впрочем, какая разница. Раз я уже пришла… – она глубоко вздохнула и посмотрела на большие часы над столом. – Не буду зря отнимать у вас время. Дело в том… что я боюсь! Прямо как в фильме про Шерлока Холмса. Помните?

Артем терпеливо кивнул.

– Может быть, со стороны это и смешно, только мне не до шуток!

– Понимаю вас, Галина Павловна. Продолжайте, пожалуйста.

– Я… боюсь одного человека. Он хочет меня убить!

– Откуда вы знаете?

– Чувствую! У меня интуиция…

Артем не выдержал и рассмеялся.

– Вы смеетесь… а я перестала спать по ночам.

– Простите.

– Не извиняйтесь, – вздохнула посетительница. – На вашем месте любой бы смеялся. Поэтому я никому и не говорю. Даже Людмила не знает, по какому вопросу я к вам обращаюсь. Я ей сказала только, что у меня проблема и мне нужен совет опытного адвоката.

– Почему вы решили, что кто-то собирается вас убить? Вы можете назвать имя этого человека?

– Нет, – она покачала головой. – Я не могу назвать его. Ведь все, что я думаю, – только предположения, догадки. Дайте мне совет, как себя вести, чтобы… этого не произошло. Я имею в виду… убийство…

Артем задумался.

– Послушайте, Галина Павловна, – осторожно начал он. – Вы должны хоть что-то мне рассказать. Кто этот человек? Каким образом он вам угрожает? А главное, по какой причине?

– Он… мы работаем в одной фирме, «Альбион». Этот человек следит за мной. Он… смотрит на меня, а когда я ловлю его взгляд, отводит глаза. Однажды я допоздна задержалась в офисе. На улице было темно и пустынно. Я шла пешком, и через некоторое время услышала, что за мной едет машина. Она медленно двигалась с потушенными фарами. Я узнала его машину. Не знаю почему, мне стало так страшно! Я сразу побежала по дороге и стала ловить такси…

– Может, он просто ухаживает за вами? – предположил Артем. – С мужчинами такое бывает. Робость, боязнь получить отказ… из-за подобных комплексов они делают множество глупостей.

– Нет, что вы! – горячо возразила посетительница. – Он совсем другой, пользуется успехом у женщин, и вообще… достаточно уверен в себе.

– Как давно вы работаете в «Альбионе»?

– Пять лет.

– И все это время он следит за вами?

– Это началось полгода назад. У нас в офисе устроили вечеринку – праздновали день рождения сотрудницы. Мы с ней дружим. Я помогала ей убирать со стола и мыть посуду, когда все уже ушли. Потом она пошла в туалет, а я одевалась. В холле было темно. И вдруг… от стены отделилась тень и двинулась прямо ко мне. Я буквально приросла к месту от страха. Тут приятельница вышла из туалета, и свет упал на того, кто находился в холле. Это оказался… тот человек, о котором я говорю вам. У него в руках был шарф, приготовленный, чтобы накинуть его мне на шею. Не знаю, почему я так подумала. Но он собирался убить меня! Он не ожидал, что в офисе есть кто-то еще.

– Интересно… и как он повел себя?

– Он? Никак… Улыбнулся и сделал вид, что надевает шарф. Сказал, будто вернулся помочь нам закрыть двери и включить сигнализацию.

– А ваша приятельница? Она что-нибудь заметила?

Галина Павловна отрицательно покачала головой.

– Думаю, нет. Я ей тоже ничего не сказала. Вдруг мне это только кажется?..

Артем делал свою обычную работу, но как-то рассеянно. Отчего-то визит Галины Павловны напомнил ему историю, на которой он давно поставил крест.

Бородатое, ухмыляющееся лицо господина Вольфа встало перед ним, как наяву. Злобные проделки мага попортили тогда Пономареву много крови. Беспрестанный стук по потолку, назойливые вороны, гусеницы, которые то ли были, то ли почудились ему под воздействием «колдовства»…

С каким удовольствием Артем выполнил просьбу Динары и накостылял Вольфу! Это оказалось совсем нетрудно. Не привыкший к подобным вещам, Карл Фридрихович растерялся и по-настоящему струсил. Драться он не умел, и пара крепких затрещин от неизвестного человека в маске, подкараулившего его у собственного подъезда, привели Вольфа в ужас. Второго предупреждения не потребовалось. Господин маг решил, что ему пора сменить северную столицу на Москву-матушку.

Артем время от времени наводил справки. Вольф осел в Москве и возвращаться в сырой туманный Петербург не намеревался.

Убийства женщин прекратились, но никто не связывал это с отъездом Вольфа. Динара оказалась права – маньяк ушел из жизни, оставив в назидание потомкам свою исповедь, так что к гибели Вероники Лебедевой, Авроры Городецкой и Изабеллы Буланиной маг действительно не имел отношения.

По случаю, записки серийного убийцы попали Пономареву в руки. Отец прекрасной Авроры мог быть спокоен: человек, лишивший жизни его дочь, умер. А сыщик выполнил свой долг перед отцом девушки и честно отработал деньги, которые платил ему Городецкий.

Почему же эта история снова всплыла в памяти Артема?

Он как раз размышлял над этим, когда позвонила Динара.

– Ты скоро приедешь домой? – устало спросила она. – Эти хулиганы меня замучили! Устроили на кухне вигвам и взялись разводить в нем огонь! Представляешь? Хорошо, что я вовремя услышала запах паленого верблюда.

– Какого верблюда?

– Они сделали вигвам из верблюжьего одеяла!

Пономарев засмеялся, чем сильно разозлил супругу.

– Завтра сам с ними останешься! – сердито сказала она. – Поводов для веселья будет, хоть отбавляй!

– По-моему, они болеют, и им положено лежать в постели.

– Вот приедешь и уложишь эту сладкую парочку! Жду не дождусь.

– Хорошо. – Артем посмотрел на часы – семь с минутами. – Я еду. Что-нибудь купить?

– Молоко, кефир, хлеб и шоколадные вафли для детей. Будь добр, поторопись!

– Лечу!

Пономарев действительно спешил. Он заехал в гастроном; уже собираясь к выходу, решил купить фруктов и бутылку сухого вина.

– По какому случаю будем пить? – поинтересовалась жена, когда он ввалился в квартиру, мокрый, с пакетами и бутылкой в руках.

– По случаю дождя, – сказал он, обнимая Динару. – Где бандиты?

Марк и Марта показались из детской с возгласом «Папа пришел!» и бросились к пакетам с едой.

– Ты что, целый день их не кормила?

Из кухни ощутимо попахивало паленой шерстью.

– Если их еще и кормить, они весь дом сожгут!

После ужина дети быстро угомонились. Все-таки они не очень хорошо себя чувствовали: к ночи поднялась температура, и Артем еле уговорил близнецов выпить аспирина.

Динара легла, а он пошел в душ. Стоя под струями горячей воды, Артем снова подумал о странной посетительнице. Она работала в «Альбионе», как и Людмила Авдеева, их соседка. Десять лет назад по делу о серийных убийствах проходил в качестве подозреваемого Никитский, владелец фирмы.

В Пономареве проснулся сыщик. Он наскоро вытерся и, стараясь не шуметь, отправился в гостиную. То, что ему нужно, было запрятано на самой верхней полке шкафа, под шляпными коробками.

Он нашел целлофановый пакет с ксерокопией «исповеди маньяка» и похвалил себя за предусмотрительность. Еще тогда он знал, что эти записки сослужат свою службу…

Глава 3

В детстве меня прозвали Принцем.

Я был долгожданным и любимым ребенком. Отец мой, известный профессор медицины, души во мне не чаял и мечтал, чтобы я пошел по его стопам. Но медицина меня не привлекала. Наверное, на мой характер повлияли мама и тетя Лавиния, мамина старшая сестра, которая рано овдовела и всю свою жизнь, до самой смерти, прожила с нами в огромной московской квартире.

Мама имела некоторый литературный талант, отчасти передавшийся и мне. Она писала научные статьи в толстые журналы. По вечерам она сидела в кабинете за столом и стучала на старой немецкой печатной машинке. На столе горела лампа с кремовым абажуром, мягко освещая мамин силуэт. Такой она мне и запомнилась – гладко причесанная, со склоненной головой и ажурной шалью на плечах.

Мама и тетя Лавиния не могли на меня налюбоваться, баловали. Надо сказать, я был действительно прелестным ребенком – живой, румяный, голубоглазый, с кудрявыми шелковистыми волосами. Принц! Настоящий маленький властелин в ограниченном стенами профессорской квартиры семейном мирке. Я привык к поклонению, обожанию и считал, что в полной мере всего этого заслуживаю. А поскольку я был мальчиком, то мне полагались внимание, забота и восхищение девочек и женщин.

Поначалу так и было. Все женщины, окружавшие меня, дарили мне свою любовь – мама, тетя Лавиния, учительница музыки, которая давала мне уроки игры на скрипке, сердобольные соседки, приятельницы родителей и их ухоженные дочки. А потом…

Впрочем, не буду забегать вперед.

Я рос послушным. У меня были многие способности – к музыке, литературе, иностранным языкам, но они странным образом рассеивались по мере того, как я взрослел. Я научился читать в четыре года, к пяти сносно пиликал на скрипке, в семь сочинял наивные стихотворения о елках, засыпанных снегом, кремлевских башнях и любви к Родине.

Мама, папа и тетя Лавиния торжественно отвели меня в первый класс. Я тоже радовался, думая, что теперь обрету новых поклонников моей незаурядной внешности и талантов. Не знаю, как это получилось, но только учеником я оказался самым обыкновенным. Школьная учительница писала в мой дневник послания для родителей, чтобы они «обратили внимание», «оказали помощь» и «приняли меры». В конце концов учеба наладилась, но я понял, что ни одноклассники, ни учителя не в состоянии оценить мой талант. Они просто зеленели от зависти и не пропускали ни одной возможности показать мне, насколько я глуп, ленив и избалован. Разве можно простить такое?

Тетя Лавиния была старше мамы и умерла, когда я перешел в шестой класс. До этого я никогда не видел покойников и очень боялся. Но тетя Лавиния в гробу произвела на меня совсем иное впечатление, чем я ожидал. Она лежала бледная, неподвижная и спокойная, какая-то помолодевшая, с разглаженными морщинами, и напоминала Офелию. Я сказал об этом отцу, но он нахмурил брови и подозрительно уставился на меня.

– Софьюшка, – обратился он к заплаканной матери, – мальчик перенервничал. Дай ему успокоительного!

После похорон в нашей семье произошло знаменательное событие. Отцу предложили заведовать кафедрой медицинского института в Питере, и мы начали собираться, укладывать вещи. Квартиру на Алексея Толстого решили не продавать. Кто знает, как пойдут дела в северной столице? Хоть будет куда вернуться.

На новом месте отца встретили с уважением, предложили служебную жилплощадь. Родители обрадовались. Квартирка была маленькая, но со всеми удобствами и отдельной кухней. Обитал в ней, в основном, я. Отец с утра до ночи пропадал на кафедре, мама в издательстве, куда она устроилась, а я был предоставлен сам себе. Лето кончалось, и мне предстояло идти в восьмой класс. Как меня встретит незнакомая школа?..

Первое сентября выдалось солнечным и прозрачным. Теплый ветерок трепал банты первоклассниц, пионерские галстуки и тяжелое школьное знамя алого шелка с желтой бахромой по краям. В тот суматошный и тревожный день я увидел Ее. Не то чтобы я мечтал об этом – я был уверен, что Принц должен встретить свою Принцессу.

Я понял, что эта девушка – избранница моего сердца, и не сводил с нее глаз. Ее светлые волосы спускались до талии, а глаза сияли, как два сапфира. Она училась в том же классе, что и я.

Мой первый день в новой школе был похож на волшебный сон. Вернувшись домой, я чуть не плакал из-за того, что не смогу видеть свою избранницу, любоваться ее стройной фигурой, нежной улыбкой. Правда, несмотря на все старания, моя Принцесса ни разу не обратила свой взор в мою сторону. «Она еще не знает меня, не догадывается о моей любви к ней», – решил я и принялся строить планы, каким образом привлечь ее внимание. Слезы душили меня, я не мог заснуть, постель казалась горячей, как огонь. Я встал и распахнул окно. Из синей темноты на меня хлынула прохлада осенней ночи. Я схватил ручку, тетрадный листок и прямо на подоконнике, залитом луной, написал восторженное любовное стихотворение. Слова лились из моего сердца без всякого труда, рифмы складывались сами… О, какая то была дивная, чудная ночь! Воспоминания о ней до сих пор согревают мою душу.

Едва дождавшись утра, я побежал в школу. Дворники шаркали метлами по усыпанному листвой асфальту. В воздухе стоял запах бензина и мокрой пыли.

– Ты чего так рано? – недовольно заворчала уборщица, впуская меня в темный и гулкий школьный вестибюль.

– Соскучился, – важно ответил я, вытирая ноги о постеленную у дверей мокрую тряпку.

– Ну, давай… – неопределенно пробормотала она, глядя, как я поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

То отроческое ожидание, когда придет Она, до сих пор самое сладостное воспоминание моей жизни. Я мысленно представлял, как увижу Ее, подойду и с легким поклоном вручу мое любовное признание…

– Ты чего не спишь?

Артем вздрогнул и поднял голову. На пороге кухни стояла сонная Динара, удивленно глядя на него.

– Да вот, мемуары читаю…

– Мемуары?.. – спросонья она ничего не могла понять. – Знаешь, который час?

– Догадываюсь.

Артем потянулся, взглянул на часы – третий час ночи. Динара села рядом, сложила на коленях руки, вздохнула.

– Дети плохо спят, ворочаются, стонут…

– Температура есть?

– Вроде есть, небольшая.

– Ничего, – он обнял ее за плечи, – маленькие дети иногда болеют. Это пройдет.

– Что это?

Листы, исписанные красивым, аккуратным почерком, показались ей знакомыми.

– Старая история…

Артему не хотелось тревожить жену, говорить о том, что призраки прошлого вновь появились в их жизни.

– Помнишь господина Вольфа? – вдруг ни с того ни с сего спросила Динара.

– Еще бы! – улыбнулся Артем. – Дуэль в подворотне. Такое не забывается. А почему ты заговорила об этом?

– Не знаю, – она зябко повела плечами. – Как ты думаешь, где он сейчас?

– Вольф? В Москве.

– Ты уверен?

– Разумеется, дорогая. Я проверяю время от времени. Милейший Карл Фридрихович проживает в Москве, имеет обширную частную практику, от клиентов нет отбоя. Тебя что-то беспокоит в связи с Вольфом?

– Понимаешь, мне не нравится наш новый сосед…

– Кто? Фарид? Ну, он-то тебе чем не угодил? Мужик долго жил в глухомани, разговаривал в основном с медведями, политесу не обучен. Только и всего.

– Ты не понял. Фарид ни при чем. Мне не нравится профессор Рубен.

– Альвиан Николаевич? – удивился Артем. – Бога ради, в чем дело? Человек занимается наукой, историей, преподает… Что ты видишь в этом плохого?

– Ничего, но… он чем-то напоминает Вольфа. Тебе не кажется?

Пономарев задумался. События давно минувших дней упорно и с разных сторон вклинивались в сегодняшнюю реальность.