Пандемия Тилье Франк

25

Люси завезла близнецов в ясли и своим ходом добиралась до набережной Орфевр, а Шарко тем временем нетерпеливо ждал Поля Шене в приемной парижского Института судебно-медицинской экспертизы.

Здание из красного кирпича, расположенное на отшибе, на набережной Рапе, было как бы вторым домом сыщиков из уголовки. Прихожей расследований. Здесь вскрывали трупы, утопленников, выловленных со дна Сены, повешенных, попавших под машины, «гнилых», которых находили иногда спустя недели, умерших у себя дома в одиночестве, о чем никто даже не знал. Шарко давно сбился со счета, сколько раз он бывал в этих мрачных коридорах и сколько выпотрошенных трупов видел. Эти ужасы были частью его будней, все равно что покупать утром багет.

Шене вышел за ним, и они, поздоровавшись, углубились в сумрак здания. Шарко давно освоился с трупами, но так и не привык к запахам, пропитавшим стены и висевшим в воздухе. Здесь воняло смертью. Конечно, через пять минут он переставал это замечать, но преодолеть этот рубеж было всегда непросто.

– Надо договориться как-нибудь поужинать у нас. Приказ Люси. У тебя ежедневник при себе?

Шене достал телефон и посмотрел на экран:

– У меня лекции в разных местах и много занятий в университете в эти дни. После новогодних праздников, ладно?

– Забьем вторую субботу января. Одиннадцатое.

– Одиннадцатое? Там что-то намечено у родителей жены, и…

– Восемнадцатое января.

Медик постучал пальцами по сенсорному экрану:

– Записано.

Франк тоже записал дату в свой бумажный блокнотик.

Они вошли в один из многочисленных залов вскрытия. Острые углы, отточенные инструменты, нездоровый блеск металла. Одно из четырех тел, найденных на дне пруда, лежало на столе из нержавеющей стали, освещенное мощной хирургической лампой. Шене взял со стола несколько листков и протянул их Шарко:

– Вот копия первых выводов. Просто записки антрополога, официального заключения еще нет. Но главное здесь.

Лейтенант полиции сложил листки, сунул их во внутренний карман куртки и уставился на кости, которые сложили на столе скелетом. Под лампой были видны кусочки плоти, оставшиеся на черепе, ребрах, бедрах.

– Эксперт основательно поработал над этим, он продолжает с другими, выискивает детали, но уже можно сказать, что мы имеем дело со сходными случаями. В мешке было четыре тела взрослых мужчин кавказского типа. Приблизительный возраст – от тридцати пяти до пятидесяти лет. Примерный рост найдешь на листках.

Шене надел перчатки и взялся за лучевую кость.

– Смотри, плоть была съедена кислотой. Это видно по чешуйчатости корок, а некоторые кости почти сварены.

– Кислота… Радикальное решение.

– Всегда легче избавиться от скелетов, чем от целых тел. И главное, без риска разложения. Такие трупы гораздо труднее обнаружить. Если бы вашего убийцу не застукали, эти кости могли бы пролежать на дне пруда еще много лет. Во всяком случае, кислота – это не та бытовая химия, которую найдешь в продаже. Крутое средство. И потом, понадобились десятки литров на каждое тело. Реакция с плотью была бурной и скверно пахнущей.

Шарко представил себе убийцу в маске и перчатках, выливающего литры кислоты на распростертые на земле тела… Пары, едкий запах от соприкосновения с плотью… Каким чудовищем надо быть, чтобы сотворить такое?

– Трудновато сделать это в квартире.

– Нужно много места, причем укромного. И потом, время, чтобы кислота разъела плоть… Семьдесят кило дохлятины, ты только представь. Он наверняка делал это несколько раз, чтобы прийти к такому результату.

– Тип, который живет в уединенном месте. Или имеет погреб или сад, укрытый от посторонних глаз.

Шарко подумал об уголке, где убийца выбросил мешок: он явно знал эти места. Медон, лес. Должно быть, он все разведал заранее.

– Возможно. Но в подвале вряд ли, из-за сильных запахов и вредных испарений. Соседи бы учуяли. Разве что он действительно живет в уединенном месте. Как бы то ни было, пробы плоти ушли на токсикологический анализ. Идентификационные тесты ДНК скоро придут.

Поль Шене отложил локтевую кость.

– Во всяком случае, ваш парень не церемонится. Кислота, раны другой жертвы и ее собаки. Манипуляции с человеческим телом его не пугают.

– Следов от пуль нет?

– Ни одного не обнаружено. Невозможно определить, как они были убиты и когда. Это большая загадка. Но относительно свежие, я бы сказал, две-три недели максимум. А вот на одной берцовой кости есть следы незалеченного перелома.

Шене показал пальцем на челюсти:

– У всех четверых зубы в очень плохом состоянии. Некоторые даже выпали уже в мешке. Я запрошу исследование зубных отпечатков, но у меня большие сомнения, что эти типы когда-нибудь посещали дантиста. И посмотри сюда, это очень интересно.

Он указал на ту часть черепа, где еще осталось немного темной плоти и волосы:

– На задних поверхностях видны воспаленные зоны, это означает, что человек постоянно чесался, обычно такое бывает при наличии вшей в волосах. Это встречается в основном на социальном дне. Ты можешь попытаться поискать среди бомжей. Мне приходилось их вскрывать, есть много общего.

Франк удовлетворенно улыбнулся:

– Хорошая мысль. Я свяжусь с ББПЛ[15], как знать. Отличная работа, Поль.

– Похвали лучше антрополога.

– Сделай это от меня.

Они еще немного поболтали, потом Шарко поблагодарил и покинул паркинг Института судебно-медицинской экспертизы под однообразно серым небом. Это начинало уже давить на психику, этот свинцовый колпак, накрывший столицу, эта сырость, леденившая тело, пропитывавшая одежду.

Полицейский пересек мост Шарля де Голля, миновал Аустерлицкий вокзал и направился в Пятый округ. По дороге он позвонил Жюлю Шапнелю, коллеге из группы исчезновений ББПЛ, базирующейся на улице Шато-де-Рантье, и объяснил суть дела: четыре человека, представители городского дна, пропали в последние недели. Шапнель и его команда насчитывали не меньше трех тысяч тревожных исчезновений в год в одном только Париже. A priori у него не было текущих дел, касающихся бомжей, но, может быть, у коллег? Шапнель обещал разузнать, на всякий случай, и отключился.

Двадцать минут спустя Шарко въехал в подземный паркинг близ бульвара Пале и поднялся к набережной Орфевр. Когда он вошел через главный вход и направился к лестнице С, люди, которых он никогда не видел, – медики, судя по халатам, перчаткам и маскам, – выйдя из тени, велели ему идти в свой отдел и не выходить до новых инструкций. Лица и оснащение могли напугать хоть кого. Шарко вспомнились фильмы о вирусах, и по спине у него побежали мурашки.

Когда он спросил, в чем дело, ему ответили, что идут учения.

Но такого сыщика, как он, провести нелегко.

Шарко сразу понял, что ему лгут.

26

Франк Шарко и Люси Энебель сидели в офисе уже больше двух часов, не зная, что в действительности происходит. К ним присоединилась Камиль.

Все трое думали об ученых в защитных комбинезонах и о медиках, окопавшихся внутри здания и фильтровавших входы и выходы. Кто эти люди в масках, которые мешают им делать свою работу? Почему ничего им не говорят? Всех руководителей вызвали на срочное совещание с высокими чинами из министерств внутренних дел и здравоохранения.

– Как вы думаете, все это связано с гриппом? – спросила Камиль.

– Да, у меня такое впечатление, – ответил Франк. – Нас всего трое в команде, а должно быть пятеро. Робийяр и Леваллуа слегли. И так во всех отделах. Много сразу, вот что странно. Как ты себя чувствуешь, Камиль?

– Хорошо… Ну, то есть какое там хорошо. Не идет из головы послание в компьютере Николя с тремя кругами. Я думала, что все это похоронено.

Люси, прильнувшая к окну, тоже чувствовала себя не лучшим образом. Никогда она не видела Паскаля Робийяра таким больным. Вчера она отвезла его домой, была с ним в тесном контакте. В машине он всю дорогу кашлял и, хоть прикрывал рот шарфом, вдруг заразил ее?

Шарко встревоженно смотрел на Люси. У него тоже не шли из головы слова, которые произнес Николя. Когда Человек в черном осуществит Великий Замысел, у вас не будет никаких шансов. Эта история не закончена, и вам нельзя было в нее соваться.

Была ли связь между этими словами и тем, что происходило сейчас в их коридорах? Телефонный звонок оторвал его от мыслей. Звонил техник из научной лаборатории: ему прислали по электронной почте профили ДНК четырех скелетов.

После этого Франк сделал несколько звонков и послал запросы в НАКГО – Национальную автоматизированную картотеку генетических отпечатков. Это немного отвлекло и помогло скоротать время, а потом поступил еще один звонок, из химической лаборатории. Техника на проводе звали Марк Ланжолье.

– Это по поводу каски с налобным фонарем, которую вы нашли в пруду. Волос на ней нет, и мы не смогли получить ДНК из-за пребывания в воде. Зато, не знаю, заметили ли вы, но каска, изначально белая, приобрела светло-желтый оттенок, она шелушится, если ее поскрести. Мы проанализировали эту субстанцию, которая наличествует и на фонаре, и на ремешке… Это HS: сероводород.

Шарко записал название на уголке листа.

– Газ, который пахнет тухлыми яйцами, это он?

Он посмотрел на Камиль: она незаметно прислушивалась.

– Точно. Встречается в отстойниках, шахтах, колодцах, сточных трубах и желобах. Короче, везде, куда стекают разлагающиеся вещества.

– Наш человек может работать в этой области?

– Газ осел на каске в такой концентрации, что это представляется мне более чем вероятным. И не забудьте о налобном фонаре. Это указывает на что-то вроде сточных труб, туннелей, подземелий.

Шарко подумал о количествах кислоты, понадобившихся, чтобы растворить тела… О густых парах, которые должны были при этом выделиться… Кислоту ведь используют иногда в крайних случаях для прочистки канализации. «Их человек» был связан с промышленной средой, техническим обслуживанием…

– Спасибо. А остальные следы, найденные возле трупа? Мята…

– Листья мяты, да, садовой. Еще мы подобрали рядом с трупом и собакой кусочки губки, которые подвергли спектральному анализу. Мы заключили, что они пропитаны уксусом, абсентом и лауданумом.

– Лауданумом?

– Его называют еще опиумным вином, он существует сотни лет. Его еще можно найти в аптеках в форме капель, хотя используют его редко. Он может быть заменителем жестких наркотиков, например опиума.

– И что же это за смесь лауданума с уксусом и абсентом?

– Не знаю… странный коктейль. Пропитываешь им губку, прижимаешь к лицу, это наверняка здорово бьет по шарам, дает тебе чувство мощи, непобедимости, как опиум.

Шарко поблагодарил и повесил трубку.

– Мята, абсент, лауданум? – заинтересованно повторила Камиль. – Что за дело вы расследуете? Николя мне ничего не говорил.

С Камиль Шарко казалось, что он имеет дело с Люси-бис. Они были очень похожи и, наверно, поэтому так хорошо ладили.

– Потому что это больше не твоя работа, Камиль, и Николя не может рассказывать тебе обо всех наших расследованиях. Есть другие темы для разговоров, поинтереснее, чем рассказы о том, как психопаты убивают людей, тебе не кажется?

Из-за ожидания все слишком нервничали, атмосфера была наэлектризована. Камиль предпочла уйти в свой угол.

Наконец в общий зал вошел Николя Белланже со свернутыми листками в правой руке. По его лицу все поняли, что новости он принес плохие.

27

Николя вымученно улыбнулся своей подруге. Камиль было тяжело видеть его таким, озабоченным, встревоженным, усталым. Капитан полиции глубоко вдохнул и начал:

– Все эти люди внизу – из парижского Пастеровского института. У нас было совещание с представителями Министерства здравоохранения и другими чинами, которые ни полслова не сказали о том, что происходит на самом деле. Обстановка быстро накалилась. Мы все знаем, но официально ничего не должно выйти из этих стен. При том, сколько возникает вопросов и как давят журналисты, правительству скоро придется выступить с официальным заявлением.

– Так что же все-таки происходит?

Николя перевел дыхание и сказал:

– Вроде бы кто-то зашел в прошлую среду в ресторан Дворца правосудия и выложил там неизвестный вирус гриппа. Тот самый вирус, который косит наши ряды.

Белланже увидел, как побледнели его коллеги. Камиль застыла. Гнетущая тишина окутала их.

– Неизвестный… вирус?

Люси произнесла это непослушными губами. Она думала о Паскале Робийяре… горе мышц.

– Грипп, которого они не знают и от которого, стало быть, нет вакцины. Вроде того, что был в две тысячи девятом году, пресловутый мексиканский грипп. Эта пакость может вызвать пандемию. Леваллуа и Робийяр наверняка им и заразились.

Он рассказал им о вирусе, возможно распространенном в ресторане. Увидел ошеломленные лица. Люси почувствовала, как убыстрился ее пульс. Она сразу подумала о своих близнецах.

– Что нам грозит?

Белланже пробегал глазами свой блокнот. Он пытался все записывать, тоже ошарашенный свалившимися новостями.

– Еще рано строить догадки, но эксперты из Пастера говорят, что симптомы такие же, как у классического гриппа. Некоторые сопротивляются вирусу, другие более восприимчивы, а кое с кем совсем плохо. Несколько больных, в том числе и Робийяр, были госпитализированы, чтобы врачи могли как можно лучше изучить поведение этого нового вируса и по возможности избежать его распространения.

Шарко встал со стула и облокотился на радиатор. Ладони у него взмокли, ноги были ватные. Его не пугали убийцы, потому что у них было лицо. Но вирус, да еще и неизвестный…

– Они считают, что у этого вируса корни птичьего, свиного и человеческого гриппа. Он вроде как смесь всех трех, а значит, может передаваться от одного вида к другому. Надо знать, что вирусы гриппа постоянно мутируют, реорганизуются, и достаточно неудачного стечения обстоятельств, чтобы появился мутант, способный поражать людей.

Его взгляд стал еще серьезнее.

– Тот, кто распространил вирус, заразил также перелетных птиц на острове, где они садятся тысячами. Это было между седьмым и восьмым ноября. Это стало известно, потому что один лебедь был оснащен передатчиком. Держитесь крепче: наш «убийца» расположил трупы зараженных птиц на этом острове тремя концентрическими кругами.

Молчание. Шарко, Камиль и Люси осенило одновременно.

– Символ из трех кругов. Это он! – воскликнула Камиль.

– Человек в черном… – добавила Люси. – Снова он. Боже мой!

Полицейские в этот момент ощутили, что не просто потерпели неудачу.Они поняли, что дали чудовищу спокойно подготовить западню, которая теперь захлопнулась за ними.

– Вспомните начало послания, которое я от него получил, – сказал Николя. – Потоп сначала обрушится с неба. Птицы – это и есть потоп. Они распространяют микроб повсюду, где садятся. И очень вероятно, как говорят люди из Пастеровского института, что эта зараза скоро будет поражать людей. Завтра, через неделю, через месяц… Трудно сказать. Одно несомненно: их не остановить.

Он вздохнул. Взгляд его устремился в глаза Камиль.

– За всем этим стоит один и тот же человек. Тот, кто послал мне ужасное письмо в прошлом году, тот, кто запустил компьютерный вирус, тот, кто распространил грипп. Тот, кто создал нам все эти проблемы. Человек в черном.

Он подошел к своей подруге и попытался ее успокоить:

– Его удар направлен не только на нас. Он посягает на власть. На государство. И очень организованно. Эксперты из Института Пастера и все, кто имеет отношение к здравоохранению, подняты на ноги. Они боятся, что вирус распространится среди населения и возникнет паника. Можно арестовать убийц, но как остановить вирус? Я ничего в этом не понимаю, но у меня такое ощущение, что зло уже свершилось. Что эти типы, там, внизу, ничего не могут изменить, хоть и пытаются убедить нас в обратном. И вдобавок им придется-таки выступить, оповестить население. Такое дело не замнешь: слишком много больных, слишком много свидетелей, слишком много мер надо принять по отношению к другим странам.

Он выглядел совсем убитым.

– Мой вопрос может показаться странным, – сказала Люси, – но… почему «просто» грипп? Почему не что-нибудь более разрушительное? Эбола там… или я не знаю…

– Еще рано выдвигать гипотезы; они не отвечают на этот вопрос. Откуда взялся этот вирус? Как этот тип его раздобыл? У антитеррористов пришлось слить две команды, так много больных в их рядах. Им приходится реорганизоваться.

– Я видел, действительно в их офисе народу не много, – кивнул Шарко.

Антитеррористы располагались по соседству, в конце коридора. Белланже продолжал:

– Они просмотрят все записи камер видеонаблюдения во Дворце правосудия, особенно у постов охраны. Если тот человек явился в столовую Дворца в среду, он же должен был в какой-то момент войти и выйти.

– Да, но вирус не звенит под рамкой, – вставила Камиль. – К сожалению, этот человек может выглядеть как угодно. Ты думаешь, что действовал сам Человек в черном?

Николя пожал плечами:

– Даже если он, нам это мало что дает. Все, что мы имеем из нашего дела две тысячи двенадцатого: совершенно размытая фотография, сделанная в восемьдесят третьем году в Испании, он весь в черном, с ног до головы. Можно полагать, что ему сегодня как минимум пятьдесят.

Франк Шарко чувствовал, как в нем поднимается гнев.

– Он ли, другой ли, какая разница. Эти паршивцы проникли сюда, в наши стены. Один из них пошел на риск, внедрился к жандармам, полицейским с этой пакостью в кармане. Он мог бы сделать это в аэропорту, в школе… Но нет, ему нужны мы. Он хочет иметь возможность наслаждаться в реальном времени своей… своим…

– Своим творением, – докончила за него Люси. – Художник, который видит, как на его глазах рождается картина. Он не хочет пропустить ни одного этапа. Это, должно быть, истинный бальзам на сердце – видеть, как люди заболевают один за другим, говорить себе, что заражение сработало и ничего нельзя поделать. Что вирус будет продолжать распространяться, что бы ни предпринимали.

– Специалисты говорят, что наш человек воспользовался нынешним всплеском классического гриппа, чтобы навести тень на плетень. И это сработало, никто поначалу не обратил внимания. Все было тщательно срежиссировано и просчитано. Вирус, птицы… А теперь вмешалась пресса. Никто не может воспрепятствовать журналистам делать свою работу. Они вцепились в здравоохранение мертвой хваткой, бикфордов шнур подожжен. Грипп – это пугает. Все эти россказни об H5N1, о множестве мертвых птиц, о пандемии. А когда людям страшно…

– Они повинуются инстинкту, – перебила его Камиль. – Становятся неконтролируемыми. Опасными…

Николя раздал всем отпечатанные листки:

– Следом за радостными новостями вот вам документ, который надо заполнить немедленно для Института эпидемиологического надзора. Им нужна информация обо всех, кто контактировал с больными. Внизу налаживают работу врачи, нам дадут лекарства, чтобы затормозить развитие гриппа. Если у нас нет симптомов, никто не мешает нам работать, им не нужен паралич государственных служб, это был бы худший вариант. Все должно выглядеть нормальным в глазах граждан.

Шарко глухо заворчал:

– Нормальным? Ты видел, какой тут бардак? Мой стол завален бумагами, компьютер еще глючит, половина рабочих мест пустует. Нас уже здорово задело.

– И это наверняка еще не все, но меры принимаются. Они раздадут нам маски, которые надо будет надевать при малейшем признаке, чихании или ломоте. Нам все это объяснят. Остановить этого или этих типов стало задачей номер один для уголовки и антитерроризма. Управление внутренней разведки тоже задействовано. Наш отдел – или то, что от него осталось, – особо затронут, в частности из-за письма на коже и, главное, нашего прошлогоднего расследования. Все наши документы и досье, касающиеся этого дела, перейдут в соседний кабинет и во внутреннюю разведку. Все должны быть в курсе.

– Мы все прошерстили. Они ничего не найдут.

– Они хотят получить эти досье, оставим их им. Знай они раньше, забили бы тревогу, обнаружив три круга на острове Рюген, мы не потеряли бы время. Так что будем работать совместно с ними и с учеными из Пастера, это решено и подписано. Защищенный сервер обмена данными будет установлен в нашей сети. Делимся информацией, в пределах разумного конечно. Если мы понадобимся Министерству внутренних дел или здравоохранения для расследования, поиска, вмешательства или не знаю чего еще, мы в их распоряжении. То же и в обратную сторону: мы должны быть прозрачны в наших продвижениях. Короче, работаем в одной упряжке.

– А как работать-то, раздвоиться?

Камиль злилась. Ей хотелось помогать, участвовать, а приходилось сидеть в кабинете, перебирать бумажки и заполнять бланки.

– Я поговорю с окружным комиссаром Ламордье и постараюсь добиться пополнения, – сказал капитан полиции. – Если потребуется, затормозим все текущие дела. Определяем приоритеты, плюем на ненужные бумаги и проявляем расторопность.

Шарко покачал головой:

– Я не хочу оставлять мои скелеты. Еще один буйный псих, вооруженный пятнадцатисантиметровыми ножами, бегает на свободе.

– Может быть, но это не первоочередная задача.

– Ты так думаешь? Убитый бедолага, его пес, четыре трупа, разъеденные кислотой, и убийца, задвигающийся опиумом, смешанным с мятой, недурно все-таки.

– Пойми же, в ближайшие дни и часы может наступить хаос. Заболевших может прибавиться. Коллеги начнут паниковать. Возьми хоть нашего комиссара Берлио… Ипохондрик… Уверен, что завтра мы его не увидим. Такого у нас еще не бывало. Придется приспосабливаться. – Он посмотрел на часы. – Черт, уже… Я бегу на совещание с Ламордье, создается антикризисный комитет. Разумеется, повторяю вам, информация не подлежит разглашению. А пока… продолжайте работать как можете, за отсутствующих тоже. Будем надеяться, что больше никто не заболеет. Наши отделы напоминают кегельбан: кегли упали, а машинка, которая ставит их на место, сломалась.

Он посмотрел Шарко прямо в глаза:

– Ты сам это сказал, Франк, виновник всего этого проник к нам. Сюда, в наш кабинет. Он посягнул на наших коллег по работе. – Его взгляд устремился в глаза Камиль. – Он посягнул на нас…

Глаза его блестели злым блеском, который был красноречивее всяких слов.

– Я хочу найти этого мерзавца.

– Думаю, ты не одинок. И это продолжается уже больше года.

Атмосфера была давящая, почти нездоровая. Николя уединился со своей подругой в углу общего зала. Он взял ее за руки:

– Ты пойдешь к врачу, поняла? Будешь строго соблюдать все предписания, беречь себя. Твой организм еще слаб, этот грипп ни в коем случае не должен тебя затронуть.

Камиль кивнула:

– Я буду осторожна. Обещаю. Если вам понадобится помощь, ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать. У меня есть компьютер, могу проводить изыскания. Ты же знаешь, я в этом довольно сильна.

Николя через силу улыбнулся ей:

– Знаю, Камиль, знаю. Дождись меня сегодня вечером, хорошо? Я не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.

Камиль снова кивнула. Руки у нее были холодные. Зазвонил телефон Николя. Камиль украдкой поцеловала его, попрощалась с Франком и Люси и ушла. Белланже ответил на звонок и, отключившись, вернулся к своим подчиненным.

– В компьютерном отделе есть новости о CrackJack, названии, написанном под картинкой вируса. Ступайте туда. Теперь мы его не упустим.

28

Полчаса спустя Люси и Франк были в компьютерном отделе научной полиции. Отдел находился в двух шагах от набережной Орфевр, но прежде полицейским пришлось заполнить бланки, ответить на вопросы врача и принять антивирусные препараты. В кармане у каждого лежали пять защитных масок в упаковке.

Эксперта, поджидавшего их, звали Гийом Томео. Он годился Шарко в сыновья. За клавиатурой, с мышью, он, казалось, жил в параллельном мире, состоящем из байтов и имеющем свой собственный язык. Он поздоровался с ними и вновь повернулся к экрану. Рядом с компьютером громоздилась пирамида пустых банок из-под кока-колы.

– Так… Мы уработались над этим втроем. Я изложу вам итог.

– Только просто и понятно.

– Попробуем. Darknet – знаете, что это такое?

– Освежите нам память.

– Хорошо. Обычно, чтобы зайти на интернет-сайт, вы открываете навигатор и вбиваете адрес: www.что-нибудь. com – так?

– Пока понятно.

– Сайт вы знаете или находите через поисковик. Нет ничего проще. Но представьте себе теневую сеть, паутину неизвестных, анонимных сайтов, которые невидимы для поисковиков и, главное, недоступны классическим навигаторам. Иначе говоря, у вас нет никакой возможности до них добраться и по ним ходить.

Он кликнул на иконку в виде луковицы, которая выдала заголовок «SCRUB».

– Мы все плаваем по поверхности огромного океана, когда заходим в Интернет. Разве что иногда погружаемся на несколько метров под воду. Заходим на порносайты, смотрим мерзкие видео или, например, общаемся на закрытых форумах, где ведут расистские разговорчики… Учтите, это я не о себе.

– Конечно. Мы поняли.

– Но все это ничто, фигня по сравнению с глубоким вебом. Глубокий веб – это худшее людское извращение. Это помойка человечества, огромный киберрезервуар отбросов. Мы в нашем отделе пытаемся наблюдать за этой территорией, но это очень сложно, сами увидите.

На экране SCRUB загружал сеть. Зеленая полоса перемещалась слева направо. Шарко сосредоточился на иконке-луковице: на ней были отчетливо видны три концентрических круга. Высветилась надпись: «Welcome to dkw».

– На глубине триста метров, там, куда не проникает дневной свет, мы попадаем в настоящий невидимый мир Сети. Мы не знаем точно, как и кем была создана сеть SCRUB, но в последние годы она неуклонно растет. Ее объем оценивается в миллиарды и миллиарды мегабайт, возможно, больше, чем поверхностный Интернет.

Люси и Шарко быстро переглянулись: слышать об этом им приходилось редко.

– В Darknet «com» и «fr» заменяются на «.oinon». Адреса доступа на сайты-фантомы являются случайным сочетанием цифр и букв, например «eqr5g47690019873.dkw». И штука в том, что благодаря навигатору SCRUB вы ходите на них анонимно. Сложная система, созданная с рождением Darknet, делает невозможной всякую идентификацию. Судите сами, чем это чревато.

Люси с интересом посмотрела на экран.

– Можно заходить куда угодно, не рискуя попасться.

– Точно. И любой может создать недоступный адрес и выложить туда содержимое. Пиратских сайтов полно, надо только уметь до них добраться.

– А как установить этот особый навигатор?

– Вводите его имя в «Гугле» и загружаете. Вот такой парадокс. Он доступен любому в классическом вебе, и в нем нет ничего незаконного. Всякий, кто пожелает, может бесплатно погрузиться в глубины, чтобы встретить там подводных монстров, которые никогда не выходят на поверхность.

Люси подумала о глубоководных рыбах. Чем больше глубина, тем они чудовищнее, словно прямиком из фильмов ужасов.

– Главное – суметь всплыть. Те, кто погружается в Darknet, обычно там остаются. Им там хорошо, покойно, в окружении всех их фантазмов. Все покупается и продается, без всяких границ. Вы найдете там, в частности, педофилию, все мыслимые сексуальные извращения и, разумеется, все, что под запретом. Трафик, терроризм, расправы, заказ убийств…

– Заказ убийств?

– Да, вы можете позволить себе услуги убийцы, если вам надо кого-то убрать.

С ума сойти. Шарко казалось, что он попал на другую планету, когда приходилось слышать такое. Компьютерщик ввел какой-то непонятный адрес с. dkw и кликнул. Появилась страница с линками и пояснениями.

– Вот Википедия Darknet, Hidden Wiki. С этой страницы вы как раз и можете получить доступ к различным очень своеобразным «услугам». Можете купить оружие в прекрасном рабочем состоянии, наркотики, номера банковских карт, массу запретных штучек, чтобы выводить из строя системы безопасности. Электронные ключи, чтобы открывать машины, антирадары, помехи… Инженеры, продажные спецы пашут вчерную на Darknet, потому что здесь крутятся миллионы и миллионы долларов. Это рынок безграничных возможностей.

Все это было выше понимания Шарко. Мир Интернета, электроники не имел ничего общего с тем, чему он научился на земле. У его убийц были руки, ноги, лица, они убегали, когда за ними гнались, им было больно, когда их били, чтобы заставить говорить. А эти – кто они такие? Пальцы на клавиатуре? Тени, затаившиеся за компьютерными серверами в Сингапуре, в Румынии, в российской глубинке, способные, однако, на худшие мерзости? Как до них добраться? Шарко видел перед собой лишь горстку людей вроде Томео, пытавшихся ложкой вычерпать океан.

– Надо знать, что у глубокого веба есть свои коды, своя разменная монета, которую называют биткойн. Вы в полной безопасности покупаете биткойны на легальных сайтах, как покупали бы доллары. Оплачиваете ими услуги в Darknet и перепродаете их за евро или доллары. Все шито-крыто.

Люси покачала головой, ничего не понимая:

– В таком случае почему бы не запретить биткойн, чтобы остановить весь этот трафик?

– Потому что в нем нет ничего незаконного. Его используют сетевые магазины, дистрибьюторы. В биткойнах помещают капитал спекулянты и даже мелкие акционеры. Вы можете менять евро на биткойны, курс меняется каждый день. Некоторые экономисты считают, что это валюта будущего. Единая, универсальная…

Он повернулся к полицейским:

– Вы поняли, что в Darknet нарушители закона ускользают от нас. Наш единственный способ до них добраться – это внедриться к ним. Так мы выходим, например, на сети педофилии. Все основано на доверии, но нужно время… Иногда недели, месяцы, чтобы достать до пиратской сети, добраться до тех, кто прячется за экранами. И когда мы ловим одного, появляется сотня других. Это борьба без конца, настоящее обескровливание, которое все больше затрагивает честных граждан.

Шарко нетерпеливо заерзал:

– Так что же наш CrackJack? Вы можете нам что-нибудь сообщить?

Гийом Томео направил мышку к строчке Hidden Wiki: «Rent a Hacker». Он кликнул. Высветился список из сотен ников.

– Вот список хакеров, к которым вы можете обратиться. Сотни предлагают свои услуги за вознаграждение.

Шарко схватился за голову:

– Как в супермаркете. Боже мой!

Компьютерщик прокрутил мышкой бесконечный список, пока не появился ник CrackJack.

– Вот он. Кликнем на него… Заходим на его страницу, находим условия: сколько стоит, что умеет, как далеко способен зайти. Чтобы связаться с ним, создаем аккаунт и посылаем ему запрос через почтовый сервер Darknet. Все зашифровано, неотслеживаемо, нет никакой возможности добраться до его компьютера. Ни до того, кто предоставляет серверы.

Шарко наклонился к экрану, положив обе ладони на стол. CrackJack был здесь, перед ними, но недосягаемый. Он открыто предлагал – но на двухстах метрах глубины – свои вредоносные услуги. В том числе «разрушить чью-то жизнь» или еще «взломать компьютерную сеть предприятия».