Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого Гэблдон Диана

Позади из прихожей раздался высокий недовольный голос. Изумленно обернувшись, Брианна увидела выходящую из тени женщину, которая шипела от негодования.

– Аммиас Кеттрик говорил мне, что видел твоего брата верхом на лошади в Балбриггане. Но ты не поверила, ты сказала, что Аммиас ослеп, ты сказала мне, что я дура, что Джейми в Америке! Вы оба лжецы, ты и Иэн! Пытались защитить этого жалкого труса! Хобарт! – крикнула она, обернувшись. – Хобарт! Иди сюда сейчас же!

– Тише ты! – нетерпеливо прервала ее Джанет. – Ты и есть дура, Лири!

Она дернула ее за рукав, заставив обернуться.

– И разуй глаза! Скажи, ради бога, ты что, не можешь отличить девчонку в бриджах от мужчины?

Джанет задумчиво посмотрела на Брианну.

– Девчонку? – Лири обернулась, нахмурилась и, близоруко прищурившись, посмотрела на Брианну. Потом гнев на ее круглом лице сменился удивлением, и она задохнулась, крестясь. – Святые угодники! Да кто же ты такая, скажи уже, ради бога!

Брианна сделала глубокий вдох, переводя взгляд с одной женщины на другую, и ответила, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Меня зовут Брианна. Я дочь Джейми Фрейзера.

У обеих глаза полезли на лоб. Женщина по имени Лири стала пунцовой, открывая и закрывая рот, тщетно пытаясь найти слова.

Дженни шагнула вперед и схватила Брианну за руки, глядя ей в лицо. Ее щеки порозовели, отчего она стала казаться еще моложе.

– Дочь Джейми? – Она крепко сжала руки Брианны в своих. – Ты правда дочка Джейми?

– Моя мама так говорила.

Брианна почувствовала, как по ее лицу расплывается ответная улыбка. Руки Дженни были прохладными, тем не менее Брианна почувствовала прилив тепла, которое пробежало по рукам прямо в грудь. От платья Дженни шел аромат выпечки и чего-то еще, более обычного, наверное, запах овечьей шерсти.

– Она так говорила, серьезно? – Лири, прищурившись, выступила вперед. – Значит, Джейми – твой отец? А кто же твоя мать, позволь спросить?

Брианна окаменела.

– Его жена, кто же еще?

Лири откинула голову назад и мелодично рассмеялась.

– Кто же еще? – передразнила она. – И в самом деле, кто же еще, девочка? А которая из жен, тебе известно?

Брианна почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а ладони похолодели в руках Дженни. Голову пронзила догадка. «Дура несчастная! Полная дура! Это было двадцать лет назад! Конечно, он женился снова. Конечно. Независимо от того, насколько он любил маму».

За этой мыслью последовала другая, более страшная: «Она нашла его? О, боже, неужели она нашла его с новой женой, и он услал ее прочь? О, боже, где же она?»

Брианна повернулась, желая немедленно броситься, куда глаза глядят. Она не знала ни куда идти, ни что делать, только чувствовала, что должна бежать и найти маму.

– Кажется, вам нужно присесть, кузина. Пройдемте в гостиную, хорошо? – прозвучал в ушах спокойный голос юного Джейми. Он положил руку ей на талию и провел в одну из открытых дверей.

Позади раздавались бормочущие голоса, путаные объяснения и обвинения. И тут Брианна заметила невысокого опрятного человека с лицом, походящим на мордочку Белого Кролика, который удивленно на нее смотрел. Другой мужчина, гораздо выше первого, поднялся навстречу, когда она вошла в гостиную; его простое обветренное лицо выражало участие.

Из сбивчивых объяснений на разные голоса высокий мужчина понял, кто такая Брианна и почему она здесь.

– Дочка Джейми? – Он разглядывал ее с интересом, хотя, казалось, был далеко не так удивлен, как остальные. – Как тебя зовут, a leannan?[2]

– Брианна. – Она была слишком расстроена, чтобы улыбнуться.

– Брианна… – Мужчина опустился в низкое кресло, жестом предложив сесть напротив, и тут она заметила, что одна нога у него была деревянной. Он взял девушку за руку и улыбнулся ей; в теплом свете его мягких карих глаз она почувствовала себя под защитой.

– Я – твой дядя Иэн, девочка. Добро пожаловать.

Брианна непроизвольно вцепилась в его руку, которая представлялась ей последним прибежищем. Мужчина не дрогнул и не отстранился, только оглядел ее внимательно; казалось, его позабавило то, как она была одета.

– Ты спала в зарослях вереска? – спросил он, разглядывая пыль и пятна от сока растений на ее одежде. – Видно, ты проделала непростой путь, чтобы разыскать нас, племянница.

– Она только утверждает, что она – твоя племянница, – вставила Лири, которая уже оправилась от первого потрясения. Женщина заглянула Иэну через плечо, и ее круглое лицо сморщилось от неприязни. – А вдруг она приехала, чтоб посмотреть, чем тут можно поживиться?

– Чья бы корова мычала, Лири! – тут же парировал Иэн. – Не вы ли с Хобартом полчаса тому назад пытались вытянуть из меня пять сотен фунтов?

Лири поджала губы.

– Деньги мои! Мы договорились, и ты подписал бумагу!

Иэн тяжело вздохнул; очевидно, за сегодняшний день он слышал это не в первый раз.

– Я подписал, – терпеливо произнес он, – и ты получишь деньги, как только Джейми сможет их переслать. Джейми – честный человек, но…

– Да неужели? – Лири презрительно фыркнула. – Двоеженец, по-твоему, может быть честным человеком? Двоеженец, который бросил жену и детей! Похитил мою дочь и убил ее! Честный человек! – Она кинула на Брианну яростный взгляд. – Еще раз спрашиваю, девчонка, как зовут твою мать?

Брианна ошеломленно застыла. Горло сжалось, а руки похолодели, несмотря на тепло, исходившее от ладоней Иэна.

– Кто твоя мать? – повторила Лири.

– Какая разница… – вмешалась Дженни.

Лири обернулась к ней, пылая от гнева.

– Большая! Одно дело, если он обрюхатил какую-то армейскую шлюху, либо горничную, когда жил в Англии, но если…

– Лири!

– Сестра!

– Попридержи язык!

Брианна положила конец протестам, поднявшись с кресла. Она была высокой, как мужчина, гораздо выше любой женщины. Лири поспешно отступила. Все, кто был в комнате, повернулись к ней.

Неспешно, хотя внутри у нее все бушевало, Брианна полезла во внутренний карман пальто, в потайной карман, который зашила всего лишь неделю тому назад.

– Мою мать зовут Клэр, – заявила она и положила на стол ожерелье.

В гостиной воцарилась полная тишина, за исключением тихого потрескивания в очаге. Жемчужное ожерелье поблескивало в лучах весеннего солнца, заглядывающего в окно.

Дженни ожила первой. Двигаясь, как сомнамбула, она протянула руку и коснулась одной из жемчужин. Речной жемчуг, названный «барокко» из-за особой неправильной формы, которую ни с чем не спутаешь.

– О, боже, – прошептала Дженни. Она подняла голову и посмотрела на Брианну; в ее синих глазах стояли слезы. – Как же я рада тебя видеть, племянница!

– Вы знаете, где моя мама? – Брианна переводила взгляд с одного лица на другое, сердце громко стучало в ушах. Лири не смотрела на нее; ее глаза были прикованы к жемчугу.

Дженни с Иэном быстро переглянулись, затем Иэн поднялся, с трудом передвигая деревянной ногой.

– С твоим отцом, – тихо сказал он, ласково коснувшись ее руки. – Не волнуйся, девочка! Они в безопасности.

Брианна подавила желание застонать от облегчения, чувствуя, как узел тревоги в животе медленно распускается.

– Спасибо. – Она попыталась улыбнуться Иэну.

– Это мое! – Лири кивнула на жемчуг. Она больше не злилась, сумев овладеть собой, и стала холодной и сдержанной. Теперь, когда ее лицо не искажала ярость, Брианна поняла, что она когда-то была очень красива и красива до сих пор. Краски лица чуть поблекли, и она немного раздалась в талии, однако держалась по-прежнему прямо и грациозно.

– Ничего подобного, – пылко сказала Дженни, – это ожерелье моей матери, она отдала его Джейми для того, чтобы он передал его жене…

– А его жена – я, – отрезала Лири, одарив Брианну высокомерным взглядом. – Я – его жена, – повторила она. – Джейми женился на мне по доброй воле и обещал заплатить за то, что обошелся со мной так дурно.

Она перевела ледяной взгляд на Дженни.

– Больше года я не видела от него ни единого пенни! Я вынуждена продавать свои вещи, чтобы прокормить дочь, ту, которую он мне оставил. – Лири вздернула подбородок и посмотрела на Брианну. – Если ты его дочь, то должна платить по счетам. Скажи ей, Хобарт!

Хобарт выглядел несколько смущенно.

– Послушай, сестра! – Он накрыл рукой ее ладонь, пытаясь вразумить. – Не думаю, что…

– Точно, ума у тебя с детства нет, чем же тебе думать! – Она раздраженно стряхнула его руку и указала на жемчуг. – Он мой!

Это был чистый рефлекс, – жемчуг сам оказался в руке Брианны.

– Погодите-ка. – Ее голос прозвучал на удивление твердо. – Я не знаю, кто вы и что произошло между вами и моим отцом…

– Меня зовут Лири Маккензи, твой ублюдочный отец женился на мне четыре года назад и к тому же солгал!

По лицу Лири было видно, что она сдерживается изо всех сил, однако она не кричала, и краска уже схлынула с ее мягких, пухлых щек.

Брианна сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– В самом деле? Тогда почему мои мать и отец сейчас вместе?

– Он меня бросил.

Слова упали, словно тяжелые камни в стоячую воду; от них пошла рябь бесконечной боли предательства. Юный Джейми открыл было рот, чтобы что-то сказать, – и снова закрыл его, глядя на Лири.

– Он сказал, что больше не может жить со мной под одной крышей и делить со мной постель. – Лири говорила спокойно, как будто выучила текст наизусть. – И ушел. А потом вернулся вместе с ведьмой. Спал с ней у меня под носом.

Лири подняла глаза на Брианну, пытливо всматриваясь в ее лицо, словно пытаясь что-то разгадать. Затем медленно кивнула.

– Это она. Она околдовала его с самого первого дня, как только появилась в Леохе. Из-за нее я превратилась в невидимку. Из-за нее он перестал меня замечать.

По позвоночнику Брианны пробежала холодная дрожь, хотя дрова в очаге пылали вовсю.

– А потом она уехала. Сказали, что она умерла. Погибла в восстании. А он вернулся домой из Англии, свободный наконец от тяжкого груза. – Лири легонько покачала головой, слепо глядя на Брианну. – Но она вовсе не умерла, и он не был свободен… Я всегда это знала. Всегда. Ведьму мечом не убьешь, их нужно сжигать.

Лири обернулась к Дженни, глядя на нее светлыми голубыми глазами.

– Ты видела ее на нашей свадьбе. Ее тень стояла между мною и Джейми. Ты видела – и мне не сказала. Я потом случайно подслушала, когда ты говорила провидице Мэйзри.

Дженни, побледнев, облизнула губы и хотела ответить, но Лири уже переключилась на Иэна.

– Будь осторожен, Иэн Мюррей. – Она кивнула на Брианну. – Посмотри на нее хорошенько, разве это женщина? Она выше любого мужчины, и одета по-мужски, а руки широкие, как лопаты. Она из любого дух вышибет, если захочет.

Иэн промолчал, хотя его приветливое лицо выглядело обеспокоенным. Юный Джейми сжал кулаки и скрипнул зубами.

– Она дочь ведьмы, мой мальчик, и вы все об этом знаете, – добавила Лири, обведя присутствующих глазами. – Ее сожгли бы в Крейнсмуре, если бы не чары, которыми она опутала Джейми Фрейзера. Берегитесь, говорю вам, вы пустили в дом неизвестно кого!

Брианна хлопнула по столу широкой ладонью-лопатой, и все взгляды устремились на нее.

– Чушь! – У всех вытянулись лица и приоткрылись рты, но Брианна смотрела только на Лири Маккензи. – Полная чушь! – повторила она и ткнула пальцем в Лири. – Если им и стоит кого опасаться, так это тебя, подлая убийца!

У Лири отвисла челюсть.

– Ты ведь не все рассказала им о Крейнсмуре, так? Маме надо было все же рассказать про тебя, но она сочла, что ты была слишком молода и не ведала, что творишь.

– Что же? – слабым голосом спросила Дженни.

Юный Джейми растерянно посмотрел на отца, который стоял, как громом пораженный, глядя на Брианну.

– Она пыталась убить мою маму. – Брианна не справилась с голосом, произнося эти слова. – Ты ведь пыталась, да? Ты прибежала к ней и сказала, что Гейлис Дункан заболела и зовет ее, и мама пошла к ней, – она всегда шла, если звали к больному, она же врач! Ты знала, что Гейлис собирались схватить за колдовство. Если бы мама была с ней, ее тоже схватили бы! Ты думала, маму сожгут на костре, и Джейми Фрейзер достанется тебе!

Лири побледнела, как смерть. Даже глаза замерли – стали холодными и неподвижными, словно мрамор.

– Я чувствовала, что на нем ее рука, – прошептала она, – даже в постели. Она всегда лежала между нами и обнимала его, а он вздыхал во сне и звал ее по имени. Она ведьма, я точно знаю.

В комнате было тихо, только шипел огонь в очаге, да за окном щебетала птичка. Хобарт Маккензи наконец очнулся, шагнул вперед и взял сестру за руку.

– Пойдем, a lennean, – прошептал он, – пойдем, я отведу тебя домой.

Он кивнул Иэну; тот кивнул в ответ и коротко взмахнул рукой, сумев каким-то образом передать и сочувствие, и сожаление.

Лири, не сопротивляясь, позволила брату увести ее, однако у двери обернулась. Брианна стояла неподвижно, не в силах пошевелиться.

– Говоришь, ты дочь Джейми Фрейзера? – сказала она звонким холодным голосом. – Да, глядя на тебя, можно поверить. Так вот, твой отец – обманщик, лжец, сукин сын и предатель. Уверена, что вы друг друга стоите.

Лири наконец дала Хобарту увести себя. Дверь за ними захлопнулась.

Брианна наклонилась вперед, опершись на ладони и ощутив тяжесть ожерелья, зажатого в руке. Волосы у нее распустились, густая прядь упала на лицо.

Она закрыла глаза, чтобы побороть головокружение, затем почувствовала руку, которая нежно коснулась ее и смахнула с лица прядь волос.

– Просто он ее любил, – прошептала она скорее самой себе, нежели кому-либо еще, – и не забывал о ней.

– Конечно, не забывал.

Брианна открыла глаза и рядом с собой увидела продолговатое лицо Иэна и его добрые карие глаза. Широкая, огрубевшая от работы рука накрыла ее ладони, приятно согревая и утешая.

– Мы тоже не забывали, – добавил он.

– Еще кусочек, кузина Брианна? – Джоан, жена Джейми-младшего, улыбалась ей с противоположной стороны стола, держа наготове лопатку, чтобы положить пирога с крыжовником.

– Нет, спасибо, я правда больше не могу, – запротестовала Брианна, улыбаясь в ответ, – и так вот-вот лопну!

Мэтью и его младший брат Генри громко захихикали, но тут же умолкли под буравящим взглядом бабушки. Оглянувшись, Брианна заметила, что все за столом от взрослых до малышей едва сдерживали смех; похоже, нашли ее короткое замечание бесконечно остроумным.

Их удивляла не ее странная одежда, и даже не сама невесть откуда взявшаяся родственница, решила Брианна, пусть даже такая необычная. Было еще что-то, какая-то незримая радость бежала от одного к другому, словно электрический ток.

Брианна поняла, что это; замечание Иэна расставило все по местам:

– Мы уж не чаяли, что у Джейми будет собственный ребенок. – Теплоты в улыбке Иэна было достаточно, чтобы растопить любой ледник. – Но ты ведь никогда его не видела?

Она покачала головой, прожевывая последний кусок пирога, и улыбнулась в ответ, несмотря на полный рот. Вот оно что, подумала Брианна, они просто рады за Джейми. Они любили его и теперь счастливы – не за себя, а за него.

У нее на глазах выступили слезы. Дикие обвинения Лири потрясли Брианну, поэтому большим утешением было понять, что для этих людей, хорошо знавших его, Джейми Фрейзер не был ни лжецом, ни злодеем; он и в самом деле был таким, каким его знала Клэр.

Юный Джейми подумал, что она поперхнулась, и услужливо постучал ее по спине.

– А ты писала дяде Джейми, что приедешь к нам? – спросил он, не обращая внимание на кашель и покрасневшее лицо Брианны.

– Нет, – натужно промычала она, – я не знала, где он.

Брови Дженни поползли вверх.

– Ах да, ты говорила, мы и забыли.

– А вы знаете, где они сейчас? Он и моя мама? – Брианна подалась вперед, стряхивая крошки с воротника.

Дженни встала из-за стола и улыбнулась ей.

– Да, примерно знаем. Если ты поела, пойдем, я дам почитать тебе его письма.

Брианна поднялась, чтобы последовать за Дженни, но у двери замерла. Краем глаза заметив несколько картин на стенах в гостиной, раньше она не успела их рассмотреть из-за нахлынувших чувств и череды бурных событий. Но теперь они висели прямо перед ней.

На одной были изображены двое мальчиков с золотисто-медными волосами, облаченных в нарядные одежды, рядом с огромным псом, высунувшим язык. Старший из мальчиков был высоким и хорошо сложенным, он сидел прямо с гордо поднятым подбородком, положив одну руку на голову собаки, а другую на плечо младшему брату, который стоял у него между коленей.

Однако Брианна смотрела только на младшего из мальчиков. Его лицо было круглым и курносым, щечки румяными и полупрозрачными, как яблоки. Широко распахнутыми голубыми глазами, немного раскосыми, мальчик выглядывал из-под аккуратно расчесанной челки. Картина была написана в классическом стиле восемнадцатого века, но крепкая, коренастая фигурка вызвала невольно у Брианны улыбку, ей захотелось пальцем прикоснуться к его лицу.

– Разве он не прелесть, – нежно сказала она.

– Джейми был прелестным ребенком, но жутко упрямым, – раздался над ухом голос Дженни. – Хоть кол на голове теши. Пойдем, покажу другую картину, тебе понравится.

Второй портрет висел на лестничном пролете, однако смотрелся явно не на своем месте. Богато позолоченная рама резко отличалась от добротной простой мебели. Картина напоминала те, что выставляют в музеях, в этом уютном доме она смотрелась неуместно.

Потом блики солнца, светящего в окно, исчезли, и картина предстала во всей красе.

Брианна задохнулась и почувствовала, как волосы на руках под рубашкой встали дыбом.

– Она замечательная, правда? – Дженни перевела взгляд с картины на Брианну и обратно, и на ее лице отразилось что-то между гордостью и трепетом.

– Замечательная, не то слово, – выдохнула Брианна.

– Теперь понимаешь, почему мы сразу тебя узнали? – Дженни ласково положила руку на резную раму.

– Да, теперь вижу.

– Это моя мать, твоя бабушка, Эллен Маккензи.

– Я знаю, – кивнула Брианна.

Пылинки, поднявшиеся от их шагов, лениво кружились в лучах дневного света. Брианна будто сама закружилась вместе с ними, утратив чувство реальности.

Двести лет спустя она стояла – то есть будет стоять – перед этим портретом в Национальной портретной галерее, яростно отрицая истину, которую открыл ей Роджер.

С картины на нее смотрела Эллен Маккензи: длинная шея, царственная осанка, раскосые глаза, в которых сверкали веселые искорки, нежный рот… Сходство было не полным: лоб Эллен был более узким, чем у Брианны, подбородок круглее и не так четко очерчен, а выражение лица несколько мягче, черты не такие резкие. Однако сходство определенно было поразительным – и широкие скулы, и точно такие же пышные рыжие волосы. Шея Эллен была обвита ниткой жемчуга в золотых креплениях, казавшихся очень яркими в мягком свете весеннего солнца.

– Кто написал ее? – спросила наконец Брианна, хотя ответ был не нужен. Подпись в музее гласила «Неизвестный художник». Увидев портрет двух маленьких мальчиков, по манере, в которой были написаны волосы и кожа, Брианна поняла, что они принадлежат одной и той же руке, только эта картина написана раньше, когда художник был еще не слишком искусен.

– Моя мать, – гордо ответила Дженни, – она очень хорошо рисовала и писала маслом. Мне всегда хотелось иметь такой же дар.

Брианна почувствовала, что бессознательно накручивает локон на палец; ей вдруг показалось, что бабушка передает ей кисть. Видение было столь явным, что она буквально ощутила в руке гладкую древесину.

«Вот откуда, – в голове словно щелкнуло, потому что кусочек мозаики встал на свое место, – вот откуда у меня это».

Фрэнк Рэндалл всегда шутил, что не смог бы провести и прямой линии, а Клэр вторила, что ничего другого, кроме линий, не рисует. Но у Брианны был дар и линии, и кривой, и света, и тени; теперь она поняла, кто послужил источником этого дара.

Что еще? Что еще в ней такое, что когда-то принадлежало женщине на картине и мальчику с упрямо склоненной головой?

– Нед Гауэн привез мне ее из Леоха, – сказала Дженни, почтительно дотронувшись до рамы. – Ему удалось ее спасти, когда англичане грабили замок после того, как разбили восстание. – Она слабо улыбнулась. – Нед очень предан семье. Сам он не из горцев, а с равнины, из Эдинбурга, однако считает Маккензи своим кланом. Даже теперь, когда клана больше нет.

– Больше нет? – Брианна пошатнулась. – Они что, все погибли?

В ее голосе прозвучал ужас, и Дженни удивленно подняла голову.

– Ох, нет, девочка моя, я не то имела в виду. Нет Леоха, – тихо добавила она, – и последних, кто возглавлял его, тоже… Дугал и Колум… Они погибли за Стюартов.

Конечно, Клэр говорила. Брианна искренне жалела этих незнакомцев, связанных с ней недавно обретенными кровными узами. Она с усилием проглотила ком в горле и пошла за Дженни вверх по лестнице.

– А Леох был красивым замком?

Tетя помедлила, задержав руку на перилах.

– Не знаю, – сказала она, с сожалением глядя вниз на портрет Эллен. – Я там ни разу не была, а теперь его нет.

Вход в спальню на втором этаже напоминал подводный грот. Комната была небольшой, как и все комнаты в доме, с низкими балками, закопченными от дыма, зато стены были свежевыбелены, а сама комната наполнена зеленоватым светом, льющимся из двух больших окон сквозь листья пышно разросшегося шиповника.

Тут и там блестели какие-то безделушки, словно рыбки в воде, озаренной лунным светом; на коврике перед камином лежали брошенная детьми раскрашенная кукла и китайская шкатулка. На столе стоял бронзовый подсвечник, на стене висела небольшая картина.

Дженни сразу подошла к большому шкафу, который стоял в углу комнаты, и встала на цыпочки, чтобы достать сверху большую шкатулку в марокканском стиле. Когда она подняла крышку, Брианна прищурилась – в глаз попал солнечный зайчик, словно на солнце блеснул драгоценный камень.

– Вот, – сказала Дженни, достав толстую стопку запачканной бумаги, и передала ее Брианне. Письма долго путешествовали по свету, а затем, судя по всему, их много раз перечитывали. В углу одного из листков сохранилось грязное пятно от сургуча. – Письма приходят из колонии в Северной Каролине, но они живут далеко от города. Джейми иногда пишет по вечерам, когда есть время, а потом отправляет все скопом либо вместе с Фергусом, либо еще с кем, кто едет в Кросс-Крик. Впрочем, Джейми и не любит писать. Да и это не слишком легко ему дается после того, как он сломал руку.

Судя по спокойному лицу тети, та ничего не знала.

– Садись, девочка моя, – ласково сказала Дженни, предлагая Брианне на выбор стул или кровать.

– Спасибо, – пробормотала та и села на стул.

Выходит, Дженни не все знала о Джейми и Черном Джеке Рэндалле? Мысль о том, что она знает об отце, которого никогда не видела, такие вещи, которых не знает даже его любимая сестра, поразила Брианну.

Она видела этот почерк и раньше – теснящиеся друг к другу крупные буквы с круглыми завитками, – но тому документу минуло двести лет, чернила поблекли, к тому же тогда он старался и выводил буквы, а в письмах чувствовал себя более раскованно. Строки, написанные словно курица лапой, бегали по странице, пьяно обвисая на концах.

«Фрейзер-Ридж, понедельник, 19 сентября

Моя дорогая Дженни!

Мы все пребываем в добром здравии, надеюсь, что это письмо застанет и всех вас в том же состоянии.

Твой сын шлет тебе самый ласковый и почтительный привет и просит, чтобы ты передала его отцу, братьям и сестрам. Он просит тебя передать Мэтью и Генри, что посылает им один предмет, который являет собой сохранившийся череп животного под названием «дикобраз», потому что на спине у него растут огромные иголки (он совсем не похож на обычного маленького ежа, которого вы все знаете; дикобраз по размеру намного больше и умеет стрелять иголками в недругов).

Еще посылаю небольшой подарок для тебя: узор выложен из иголок того самого дикобраза, индейцы окунают их в сок каких-то растений, а потом делают подобные вещи, одна из которых лежит перед тобой.

Клэр недавно довелось вести занимательную беседу – если можно назвать беседой общение, состоящее из жестов и ужимок (она настаивает, чтобы я отметил, что ее мимика отнюдь не является ужимками, однако мне виднее, потому что я имел счастье наблюдать, какие рожи она корчила) – беседу с пожилой индеанкой из Анна-Уки, которую в этих местах почитают как целительницу, и она дала ей много таких растений. В результате ее пальцы в настоящее время совсем фиолетовые, я считаю, что это очень красиво».

«Вторник, 20 сентября

Сегодня я был очень занят ремонтом сарая, в котором мы запираем на ночь коров, свиней и прочую живность, чтобы защитить их от бесчинств медведей, которые водятся здесь в изобилии. По пути в уборную этим утром я набрел на большой след от лапы, в длину больше моей стопы. Наши животные здорово разволновались, в чем я, разумеется, не могу их винить.

Только прошу, не переживайте за нас. В этой стране бурые медведи опасаются людей и даже не приближаются. Кроме того, наш дом хорошо укреплен, и я запретил Иэну выходить за пределы после наступления темноты, а еще он всегда носит с собой оружие.

С оружием дело обстоит теперь лучше прежнего: Фергус недавно привез из города новые ружья и несколько превосходных ножей.

Есть у нас большой котел, приобретение которого мы отметили с размахом: наготовили много вкуснейшего рагу из оленины с зеленым луком и сушеными бобами, а также добавили каких-то штук, похожих на помидоры, засушенных с лета. Так как все остались живы и здоровы, приговорив все рагу, Клэр, вероятно, права, и эти помидоры не ядовиты».

«Среда, 21 сентября

Опять приходил медведь. Я нашел следы в саду Клэр, на недавно взрыхленной земле. Похоже, зверь искал, чем поживиться, перед тем, как впасть в зимнюю спячку, и захотел раздобыть в рыхлой земле несколько личинок.

Я поселил свинью в кладовую, так как она вот-вот опоросится. И Клэр, и свинья соседством недовольны, но свинья – животное ценное, я отдал за нее три фунта.

Сегодня приходили четверо индейцев. Их племя называется тускарора. Дикари выразили решимость поймать нашего ночного визитера, и я подарил им табаку и нож, которым они остались очень довольны.

Все утро они сидели под навесом у нашего дома, курили и вели неспешную беседу, а около полудня стали собираться на охоту. Я спросил, куда они планируют отправиться, ведь медведь, кажется, полюбил наше общество, возможно, было бы лучше залечь где-то неподалеку и подождать, пока животное вернется.

В ответ мне сообщили, выражая голосом и жестами самое доброе снисхождение, что помет животного явно говорит о том, что зверь покинул эти края и взял курс на запад.

Не в состоянии оспорить столь авторитетное мнение, я пожелал им удачи и сердечно попрощался с охотниками. Я не мог сопровождать их, поскольку у меня все еще оставались неотложные дела, зато Иэн и Ролло отправились с ними, уже не в первый раз.

Я зарядил новое ружье и оставил его под рукой – вдруг наши друзья все же ошиблись, считывая намерения медведя».

«Четверг, 22 сентября

Прошлой ночью я проснулся от ужасного шума. В деревянные стены кто-то так громко скребся и стучал, что я выскочил из кровати, уверенный, что рушится дом.

Свинья, почуяв близость врага, вырвалась из кладовой, снеся дверь (которая, надо сказать, была довольно прочной), и укрылась под нашей кроватью, оглушительно визжа. Я понял, что медведь рядом, схватил ружье и выбежал на улицу.

Была лунная ночь, хотя и немного туманная, и я хорошо видел нарушителя спокойствия: большой темный силуэт медведя, стоявшего на задних лапах, возник рядом, ростом с меня и (говорят, у страха глаза велики) раза в три шире.

Я выстрелил в него. Тогда он встал на четвереньки и резво припустил в близлежащий лесок. Он скрылся прежде, чем я успел перезарядить ружье.

Днем я поискал на земле следы крови, но не нашел, так что не могу сказать, попал ли мой выстрел в цель. Стена дома украсилась теперь несколькими глубокими царапинами от медвежьих когтей.

Нам пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить свинью (это белая свинья внушительных размеров, обладающая скверным норовом и довольно зубастая) выйти из-под кровати и проследовать в кладовую. Свинья сперва идти не желала, однако доводы в виде кукурузного початка, сунутого ей под нос, и метлы, которой я самолично подталкивал ее сзади, смогли ее убедить».

«Понедельник, 26 сентября

Иэн и его краснокожие соратники вернулись ни с чем, добыча ускользнула. Я показал им царапины на стене, отчего они пришли в возбуждение и затараторили с такой скоростью, что я не разобрал ни слова.

Один из индейцев снял с ожерелья из звериных зубов, что висело у него на шее, один клык и торжественно вручил его мне, сказав, что теперь Медвежий дух защитит меня от вреда. Я принял талисман с надлежащим трепетом; в обмен пришлось подарить горшок с медом, приличия были соблюдены.

Клэр, которая подносила им горшок с медом, наметанным глазом определила, что одному из них совсем плохо – тяжелый взгляд, кашель и больной вид. Ему было слишком худо, чтобы продолжать путь, поэтому мы уложили его в амбаре.

Свинья опоросилась в кладовой, произведя на свет десяток поросят, все здоровые и деятельные, аппетит у них слава богу. А нам придется подтянуть пояса, потому что свинья злобно нападает на каждого, кто осмелится открыть дверь, при этом вопит и скрежещет зубами. На ужин мне дали одно яйцо и сообщили, что больше мне ничего не светит, пока не отыщу выход из сложившейся ситуации».

«Суббота, 1 октября

Сегодня нас ожидал большой сюрприз. К нам прибыли двое гостей…»

– Дикое место!

Брианна удивленно подняла взгляд. Дженни кивнула на письмо, не сводя глаз с Брианны.

– Дикари, медведи, какие-то дикобразы… Живут в крошечной хижине, совсем одни, высоко в горах… – Она встревоженно смотрела на Брианну. – Ты все еще хочешь поехать к ним?

Брианна вдруг поняла – Дженни опасалась, что она передумает и не поедет, что ее остановит мысль о долгом путешествии и опасностях. Местность, о которой повествовали строки письма, вдруг предстала перед ее взором, однако не менее реальным казался ей образ человека, написавшего их.

– Конечно, хочу! Поеду, как только смогу.

Лицо Дженни расслабилось.