Одноклеточный Никитин Олег

Побрился я, оделся и на часы поглядел, а времени ещё почти сорок минут. В душ решил сходить. Ванная у меня крошечная, мыться в ней можно только стоя или сидя. Вылез я из неё, прохлаждаюсь…

И тут я как будто увидел свою гостиную глазами Аоки – везде какие-то обёртки, тряпки, пакеты из-под заморозок… На полу пыль. И решил собрать всё в кучу и в контейнеры отнести. На двери у меня инструкция от куяксё висит, чтобы ничего про отходы не забыть. У нас хоть район и бедный, а за чистотой всё равно следят, оштрафовать вполне могут. «Вылейте жидкость из банок и бутылок…» Вчера ещё все выпито. «Острые предметы могут нанести вред мусоросборщикам, заверните их в бумагу и напишите „Опасно!“… Нет у меня таких. „Пробейте дырки в пустых банках из-под аэрозолей…“ Где-то валялся у меня пустой дезодорант. Держи, сидор, примени умения. „Используйте только пластиковые пакеты…“ Ладно, других-то не бывает. „Аккумуляторы верните в магазин…“ Нет, пусть ещё послужат.

Спустился я с двумя пакетами по лесенке, а там уже детишки – саннэн-хойки резвятся, автобус у них вот-вот подойти должен, чтобы в ёчиэн отвезти. У нас в маншёне таких детей штук десять, которым от четырёх до шести. И все в районном садике с утра до вечера трубят, хотя родители у многих толком не работают, в собесе на учете стоят. Ёчиэн-то дешёвый, потому что государственный. И Ёсико с ними ездила, но теперь она школьница.

Детишки как меня увидели, давай хихикать и кривляться, в обезьян играть. Но я на них не обижаюсь, они же не знают, что такое чёрный паспорт. Шёл к контейнерам и про свой «хорнет» думал – как бы теперь за парковку поменьше платить, если он ездить совсем перестал? Всё-таки пятнадцать тысяч иен в месяц. Может, заявление в куяксё отправить? Но в районной администрации, наверное, над таким письмом просто посмеются. Или в квартиру «хорнет» затащить? Там рядом с кроватью, в спальне, ещё немного места есть. Может, мне скутер, это мотороллер такой маленький, в прокатной конторе арендовать? От таких трудных сомнений у меня даже голова закружилась.

А на перекрёстке я не ждал нисколько – там уже Аоки была на байке и с ней грузовичок. Они на обочине пристроились, подальше от развилки. Днем по нашей дороге движение немалое, то и дело машины с грузами и пустые проезжают.

Из кабины выскочил худой и какой-то нервный парень небольшого роста, с выбритым лбом. В остальном у него была очень буйная причёска – маленькую голову, наверное, хотел «увеличить». Он уставился на меня чуть ли не с восторгом, распахнув узкие нихонские глазки.

– Ну, Егор, ты просто монстр! Ёкосо! – И схватил меня за руку. – Можешь звать меня Зидом. Меня все так зовут, потому что я мотоциклы старые собираю и чиню. Ну, где твой долбаный «хорнет»? Поехали! Ещё не выбросил на помойку? – Он истерично хохотнул.

– Я тоже рад с вами встретиться.

– Это наш камайну, – усмехнулась Аоки. Она была одета так же точно, как и вчера, на голове у неё был голубой шлем с нихонскими иероглифами. – И правда Зид. Помнишь его? Только ему больше «Зуд» подходит, потому как болтает без продыху и суетится. Он обещал твой байк починить, за просто так. Интересно ему, видите ли.

– Спасибо! – обрадовался я. – Мне в кабину садиться?

– А то куда ещё?

Мы забрались в грузовичок и поехали, только медленно, потому что приходилось пропускать большие машины на этаноле. Они клаусами управляются, это трехрукие такие роботы-водители. Автоматические грузовики многосуставные и широкие, так что их все прочие водители опасаются – вдруг клаус с программы слетит? Только не байкеры, конечно, когда они на своих аппаратах. Аоки прямо перед нами ехала, оглядывалась постоянно – дескать, чего вы тащитесь? Но Зид не торопился.

– Ты «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо» видал? – крикнул Зид. У него из колонок орала незнакомая мне дзоку, да ещё слева стальные монстры ревели. – Нет? Погляди обязательно, классика! И я подумал, что не хуже этих парней, и тоже хочу мотоцикл! Я с девяти лет учился ездить, когда своего оядзи задолбал и он мне байк на именины подарил. Я сказал ему: «Зачем мне машина?» А он мне отвечает: «Лучше ты будешь кататься на мотоцикле, чем сидеть где-то в подвале и жрать грибы». Наивный! Сам на грибах рос, до сих пор думает, что у молодёжи другой дури нет! «Закуси мухомором», – говорит мне! На, держи!

Зид снял с полочки под рулём вскрытую белую пачку с ворохом крупных таблеток внутри и протянул мне. Я не знал, сколько можно взять, поэтому достал только одну. Мне мотоцикл тоже от отца достался, только он мне свой отдал, а не новый купил.

Ещё у Зида на полке лежало несколько потрёпанных бумажных танкобонов. На обложках у них были картинки с машинами и мотоциклами, а я техническую манга не люблю, так что не стал просить поглядеть. Да и старьё такое! Сейчас манга на бумеле с памятью выпускают, на тысячи цветных картинок, не то что старые танкобоны. В тех редко шестьсот чёрно-белых страниц набиралось.

– Апоморфин! Под язык клади! Да не грызи, дай ей самой рассосаться, так кайф дольше держится! – Он заботливо глянул на меня и вновь стал рулить – то в зеркало посмотрит, то машину газом дёрнет. По-моему, он плохо умел управлять. – Я даже зимой на байке езжу, как все камайну! Шипы надел – и полный спидвей! Байк создан для кайфа, для оттяга! А эту гаракуту я у папаши в гараже взял! За баранкой разве что почувствуешь? – Он ударил по рулю кулаками и снова тормознул, чтобы пропустить очередной грузовик. Тот сигналил как сумасшедший. – Ни адреналина тебе, ни ветра! И кто тут эти знаки развесил, что надо клаусам дорогу уступать? Далеко до тебя ехать?

– Уже приехали.

Я показал на свой маншён. От него как раз отъезжал нелепый школьный автобус, набитый саннэн-хойку. Мы втиснулись на место автобуса и заглушили мотор.

– Ты здесь живёшь, в этом бараке? Хонто ни?

– Конечно, правда. Нормальный маншён, у нас и гараж есть, и водоснабжение.

– Ну, ёкатта нэ…

Я не знал, нравится мне тут жить или нет, зачем я буду такими вопросами задаваться? Разве главное в жизни – место, где ты живёшь? По-моему, отношения с людьми, которые вокруг тебя, намного важнее.

И мы втроём пошли в гараж. Там сейчас велосипедов и мотоциклов почти уже не было, и машины многие разъехались. «Хорнет» я втиснул в самый угол, потому что знал – утром он только мешать другим будет. Тут у нас грязновато было, везде масляные лужи и металлические стружки, гайки и пачки из-под химии. Несколько давлёных шприцев и кондомов под колёсами валялось. Окна тут были узкие, под самым потолком, и под одним гремели железом два отоко лет сорока, в сальных робах. Они чинили какую-то развалину с одним колесом.

Зид поморщился, Аоки же глядела совсем спокойно, даже с любопытством.

– А где ты «хорнет» ремонтировать будешь? – спросил я. От сладкой таблетки мне в мозги потекла такая приятная прохлада, что я даже не заметил, как в гараже душно и влажно. Почему-то захотелось схватить и поднять что-нибудь тяжёлое.

– Ну не здесь же! В мастерскую к себе привезу, там и поглядим, что к чему. Аоки, ты чего за нами-то идёшь?

– Ладно, я здесь подожду…

Мы с Зидом выкатили мой байк за ворота, и там я поднял его на плечо и втолкнул в кузов Зидова грузовика. На бок, конечно, его уложил, чтобы не упал. Всё-таки здорово, что камайну оказались приятными и добрыми людьми, особенно Зид с Аоки. Несмотря даже на мой чёрный паспорт. И я смогу научиться у них, как сделать свою жизнь полноценной – или даже раздобыть денег на ген-терапию.

– Ну, садись, – сказала мне Аоки и показала себе за спину.

– К тебе? – Я вдруг почувствовал такое волнение, что даже в ушах зашумело. Или это кибертран по эстакаде промчался? – Ты меня на работу отвезёшь?

– Пока, ребята! – крикнул Зид и запрыгнул в кабину. – Дзя мата, Егор! Я с тобой свяжусь!

– Пока, Зид.

Он дёрнул грузовичок и выполз на дорогу, и тотчас раздался оглушительный гудок со стороны складской развилки – оттуда выворачивал трёхчленный гигант на огромных протекторах. Зид рванул машину и бесшабашно умчался вперёд, не обратив внимания на предупреждение. Наверное, ему уже надоело по правилам ездить.

– Додзо, Егор, – в нетерпении повторила Аоки. – Ко мне поедем, байк тебе хочу подарить. На время, на время! Пока Зид твой «хорнет» не починит. Да держись за меня покрепче, а то сдует!

Я её запасной шлем надел, необычный такой. У него был мягкий верхний слой, он двигался как живая кожа. Внутри шлема, наоборот, как будто корка застыла. А между этими слоями что-то переливалось, похожее на гель или ещё какую жидкость.

И мы сорвались. Очень быстро ехали, никогда я на своём «хорнете» с такой скоростью не гонял. Да он бы и не сумел так разогнаться, потому что уже старый, детали в нём изношенные. Иногда мы даже около двухсот шли, на прямых участках без лежачих полицейских, особенно по промышленной зоне и потом, когда уже за город выехали. А двести на байке – это, скажу я, совсем не то же самое, что двести на машине или поезде. Мы втыкались в холодный воздух как в воду. Асфальт под нами стал чем-то нереальным, а здания и опоры эстакад вокруг мелькали словно в игровом автомате. Даже цвета сдвинулись каждый в свою сторону! Когда ЛСД примешь или мескалина, очень похожие ощущения возникают. Так весь Зидов апоморфин из меня и выветрился.

А вообще-то меня Аоки сильно отвлекала – она такая маленькая передо мной сидела, и от неё телячьей кожей и духами пахло. Я боялся её покрепче ухватить, чтобы больно не сделать, только на поворотах приходилось. А ещё мне ветер прямо в физиономию дул, ведь Аокина макушка была у меня на уровне подбородка.

В центральных кварталах, конечно, мы скорость сильно сбросили. На эстакадах развилок много, подъёмов и спусков, всё время кто-то норовит тормознуть не вовремя, прямо перед носом… Но скоро мы съехали обратно на нулевой уровень, потому что пригород начался, и по краям дороги деревья появились, как у нас в зоопарке. Больше всего сакур было, в каждом дворе по несколько штук росло, и даже гингко и криптомерии попадались. А дома самые разные! Но их почти не видно было, растения и особенно заборы мешали рассмотреть.

А когда впереди уже бухта показалась с частными яхтами, тут мы и притормозили. Ворота перед байком сами разъехались. Но особо полюбоваться Аокиным садом я не успел, байк сразу в гараж скатился, и в нём зажёгся свет. Только на крыше гаража я успел заметить лопасти ветроэлектрической установки – они медленно крутились.

– Ух! – сказал я, когда слез. – Здорово ты ездишь.

– Мотирон! – фыркнула она и стянула шлем. – А знаешь, мне казалось, что у меня за спиной медведь. И он сейчас раздавит меня лапами.

– Мосивакэ най, Аоки-сама, я неловкий.

– Да ладно, не извиняйся, мне даже приятно было. Кстати, можешь «сама» не говорить, меня этот суффикс во время занятий достаёт.

И тут у меня смарт запиликал, и по экранчику побежала строчка с именем и адресом вызова. Это была Урсула! Аоки с любопытством поглядела, как я толмач на телефонную линию переключил и смарт перед собой на вытянутой руке развернул, чтобы его камеру сориентировать. Урсула выглядела сердитой и хмурилась. Позади виден был шкаф в её лаборатории в административном корпусе, заставленный непонятными приборами и банками с химикатами.

– Яххо! Ты не дома? – удивилась она. – Что это за лампы?

– В гараже одной знакомой онако, – сказал я. – Мы приехали за новым байком.

– Какой такой девушки?

Урсула и вовсе поджала губы, стала глазами крутить, словно могла увидеть больше, чем и так у неё на смарте было. За край экрана хотела заглянуть, что ли? И тут Аоки у меня из-под руки вылезла, на цыпочки привстала и прямо в камеру моего смарта уставилась.

– Охаё, анэки!

– Мы с вами не родственницы, – опешила Урсула. – Что это вы?…

– Так это вы Урсула-сама? А меня Аоки-тян можете звать.

Мне смешно стало – так она старалась разницу в возрасте подчеркнуть. Ладно, ей самой лет девятнадцать, я думаю, а Урсуле все двадцать пять, но ведь внешне же это не очень заметно. Неужели девчонки умеют так тонко чувствовать друг у друга возраст? Даже через маленький экранчик смарта!

– Аоки-сан, дайте мне с Егором поговорить.

– Говорите-говорите, уважаемая! – А сама даже не сдвинулась, и что у неё на физиономии, я только догадываться мог. Вряд ли что-то хорошее.

– Ты, конечно, можешь проводить время как захочешь, – сказала мне Урсула, старательно избегая коситься на Аоки. – Только тогда не обещай, если не собираешься о своём здоровье думать. Я специально свои опыты остановила, чтобы с тобой позаниматься!

– Сумимасэн, Урсула-сама! Так получилось. У меня «хорнет» сломался, не могу же я кибертраном на работу ездить. Аоки мне хочет свой ненужный на время дать. Давай я в понедельник приду, прямо с утра.

– Нет уж, мне тоже отдыхать надо, – сердито отрезала она. – Теперь уже только во вторник, не раньше. Да и то я подумаю, стоит ли. Дзя мата, Егор!

И она моментально отключилась, не стала ждать моего прощального слова.

– Рассердилась, – огорчился я.

– Хидой! Она всегда такая?

– Нет, Урсула не злая, она очень умная.

– А что она с тобой делает? – Аоки отодвинулась и села на седло своего байка, пока я вешал смарт обратно на пояс. – И кто это вообще такая, почему ты должен к ней бегать?

– Она мне предложила курс ген-терапии разработать, подешевле. У неё доступ к разной лекарственной химии есть, потому что она в аспирантуре учится. Если что-то толковое получится, я смогу Леф-1 подправить, и другие гены, от которых у меня в мозгах замедление.

– А Леф-1 – это тот ген, от которого ты волосатый, что ли?

– Ну да. Я хотел на Полосе курс лечения купить. Там есть дешёвая подпольная лаборатория, они вирусы с нужными генами прямо в мозги впрыскивают. А потом в рекламе увидел, что экспрессии генов при этом толком и не происходит. Решил пока не торопиться…

– А ты здорово разбираешься.

Она вдруг раздвинула края моей куртки и приподняла край рубахи, запустила под неё ладошку и приложила её к моему животу. Потом провела ей повыше, цепляясь ноготками за шерсть.

– Сугой! А у меня тоже с генами неполадки, знаешь ли. Вот, гляди.

Аоки скинула верхнюю одежду, оставшись в одной синей рубашке и кожаных брюках. Ослабив ремешок, она легко приподняла одежду, но не очень высоко, до нижнего края груди. Я чуть не покачнулся, потому что мне вдруг показалось, что она сейчас совсем голая станет. Пришлось за ручку её байка схватиться.

– У меня многососковость, видишь? – Я собрал глаза в фокус и увидел четыре бледных розовых кружка с маленькими сосками, они у неё квадратом располагались прямо под нормальной грудью. – Е-кадерин нарушен. Мне наш семейный врач предлагал ген-терапию, только я отказалась – круто же! Можно их увеличить, и тогда у меня будет не две, а целых шесть! Представляешь, сколько кайфа можно за раз поймать? – Она вдруг смутилась и опустила рубашку, разгладила её и заправила под ремешок. Наверное, уже пожалела, что показала мне свой «недостаток». – Но я пока не хочу, потому что оядзи выступать будет. Он и так меня ругает, что я полжизни в седле байка провожу, с парнями где попало гоняю. А это состояние души такое, как полёт, понимаешь? Я с парашютом когда с вышки в заливе прыгала, очень похоже было. И ребята-камайну у нас все классные, у них у каждого свой дом есть, работа почти у всех приличная, машины… Они на уровне! А байк – это хобби. Другие вон в казино ходят, по весёлым кварталам, а мы на крутых аппаратах носимся. По-моему, каждая женщина хоть раз должна почувствовать между ног этого пластикового зверя, как ты думаешь? Отоко уж точно. – Аоки покрутила ручку газа и погудела.

– Наверное… У тебя отец строгий?

– Как с окаасан развёлся, ещё ничего стал, а раньше вообще был зверь. А сейчас на татами живёт, только раз в неделю опытная гейша из сестриной школы к нему приходит. Он мне говорит: «Я до рождения голодал, вот у меня лептин и накопился! Оттого и аппетит повышенный. Оттого я и работал с самого детства, чтобы голод утолить, и достиг всего! Теперь могу и на татами полежать». – Аоки здорово передразнила голос возрастного мужчины. – А в туалет или ванную только на машине ездит.

– Как это?

– Скутер у него, с сиденьем и подставками для ног. Специально заказал такой комнатный автомобиль. В сложенном виде он как пояс, а развернёшь – и можно ехать. Над головой тент с солнечными панелями, вот он и стоит всегда под лампой. Захотелось оядзи куда сгонять – в сад или на кухню, допустим, он переваливается на скутер и вперёд! Он хацумей, ему не надо на работу в свою фирму ездить, дома всякие изобретения выдумывает… Видал по голику рекламу сердечного протеза? Это он сделал! То есть придумал, как питание к нему прямо от желудка провести, чтобы аккумуляторы не подзаряжать. Ты просто лопаешь, а он работает, как настоящее сердце! Теперь хочет себе поставить, со скидкой от фирмы… А второй этаж, значит, наш с Сатою. Это моя младшая сестра. Ох, что же мы болтаем?

Она спрыгнула с байка и поманила меня за собой, в полутёмный угол гаража. Вообще, у них тут было гораздо чище, чем в нашем маншёне – нигде никаких стружек и масляных луж. Сразу видно, что роботы-уборщики не зря энергию из сети качают. У нас-то их давно разобрали на части. А на свободном участке пола, неподалёку от ворот валялась целая горка выцветших разноцветных фонариков из бамбука и какой-то ткани.

– Я в носилках сидела! – кивнула на них Аоки. – Когда в августе Небутамацури отмечали, от отцовой компании пять девушек набрали, чтобы мы рекламки раскидывали. Вот и решила фонарики прихватить, чтобы вспоминать о празднике и радоваться. Выкинуть уже надо, а то выцвели. А ты в параде участвовал?

– Кажется, я у родителей в тот вечер был.

– Ну и бака, – огорчилась она. – Меня бы увидал… А это моя машина! – Аоки похлопала по розовому боку симпатичной двухместной «эстимы» с откидным верхом. – Не самая новая, потому что движок у неё смешанный, бензин с электромотором на батареях. Но стильная, правда? Под капотом канистра с эфирными маслами, чтобы не волноваться на трассе.

– Как это?

– Они после двигателя тостами с корицей пахнут. Тут вообще оядзи автоматики натолкал по самую крышу. Я один раз хотела на каре в стойку моста впилиться, такая у меня дурь в башке возникла. С парнем одним поссорилась. А «эстима» не дала, управление перехватила. Я всю дорогу до дома ругалась и вообще руль не трогала.

У них тут стояли ещё одна лёгкая «ямаха», почти как Аокина, и другая машина, огромная и неуклюжая как танк. Но я не стал про них спрашивать, Аоки уже привела меня к «моему» байку. Выглядел он необычно, потому что вместо бензобака у наго крепился баллон голубого цвета с вентилем на боку. А сам байк имел чёрный цвет.

– Это старинный вобиль, я на нём ездить училась! – нежно сказала девушка и вскочила в седло, смахнув с него пыль. – Почти безопасный, потому что на сжатом воздухе работает. Мне его отец сам собирал, он тогда ещё ходячий был. Передняя вилка, тормоза и колёса от «явы», масляный насос от «судзуки», задние амортизаторы от военного «урала»… Знаешь, какой эксклюзив? Двести камэ спокойно выжимает! Шины почти новые, я на нём не отжигала. А сейчас у меня «ямаха» двухприводная, другую папаша отказался мне покупать – дескать, в самый ливень байк юзом не пойдёт… Тоже безопасно, короче. Двигатель Скалли! Модный тип, там внутри квантовая плазма шурует, поршень давит будь здоров. Как заслонку ни поставь, мощность элементарно регулируется, у шасси баланс идеальный… Но я всё равно иногда вожусь с подвеской, когда настроение не очень и мозги дурить неохота. А ревет на десяти тысячах знаешь как? Ух, до самой печенки пронимает! – Она распахнула глаза и покрутила ручку газа у вобиля. – Отметим-ка твой новый байк, Егор. Я тут химицу храню… – Аоки запустила руку с багажный отсек мотоцикла и достала маленькую тёмную бутылку, выдёрнула из неё пробку и принюхалась. – На, хлебни.

– Это секретный напиток?

– Сётю из мухоморов! – рассмеялась она. – На Полосе купила, контрабанда из России. Если раньше не пробовал, больше глотка не пей, а то ошизеешь. Гриб советует мухомор мочой запивать, чтобы соматическое действие притупить. Тогда, говорит, алкалоиды в полную силу бушуют. А я думаю, это уж слишком.

Я отпил горького напитка, едва приправленного сахарином или чем-то ещё сладковатым. Как будто мухомор откусил, только прокисший. Прикрыл глаза, чтобы поскорее почувствовать, что же у меня внутри происходит. Но всё было тихо, только генератор на крыше как будто стал останавливаться. Я открыл глаза и не сразу понял, что находится вокруг меня – какие-то мелкие и чёрные квадратики и кружки мешали. Аоки показалась мне далекой и маленькой, будто я на неё с неправильного конца бинокля смотрел. Она вытянула ко мне очень длинную руку и сказала низким рокочущим голосом:

– Ямэро!

Все её четыре дополнительных груди внезапно бросились мне в глаза, хоть и прятались под рубашкой. Они вспучились, будто грибы под хвоей, политые дождём. Я закрыл ладонями глаза и потёр их, но ведь образы у меня в мозгах сидели, разве так их прогонишь? Ну и сильная штука! С первого же глотка пронимает, давно я таких крепких настоек не пробовал. Тут я почувствовал, как пальцы Аоки что-то проталкивают мне сквозь стиснутые зубы, и открыл рот. На язык упал кислый шарик, я раскусил его и проглотил капельку свежего ветра – наверное, ментоловый был препарат.

– Ну гляди уже! – Аоки стала прежней, и чёрные фигурки из глаз пропали. Только краски вокруг меня были такими же яркими, и я видел каждую трещинку на стенах гаража. – Ну как, лучше? Надо было тебе только губы смочить. Ты совсем психоделики не принимаешь, что ли? Я читала в пособиях по их применению, что некоторые комбинации могут ускорять процесс мышления. А у тебя ведь оно замедленное, верно?

Она спрятала свой химицу на полке, между бутылок с ацетоном, клеем и прочими штуками.

– Лучше я сначала ген-терапией попытаюсь, вдруг получится. А вообще-то конечно, пробую иногда, если на работе угостят или у папаши займу. У меня на них денег нет… А из обычных экстази только, или сигарету с травой, но редко. А ты? На тебя мухомор не действует, или ты не пила? А что ты мне дала?

– Успокойся, обычный эбселен с ментолом, чтобы у тебя мозги не закипели… Как не пила? Мне предок биодатчики вживил, когда я на байк села, очень полезные в теории штуки. Если мне на клетки какой-нибудь яд капает, они его анализируют и тревогу выдают, прямо на смарт. Но меня это быстро достало. Я чиппера Тадаси уговорила программу у смарта подправить, и теперь он не сразу реагирует.

– А когда?

– Нормы же есть на всякую химию в организме. Смертельные дозы и так далее. И байк не заведётся, если у тебя спирта, адренохрома или ещё какой дури в крови больше, чем законом дозволяется. Вот тогда он и пищит, противоядие рекомендует. А так – молчком терпит!

Она соскочила с байка и не удержалась на ногах, споткнулась о шершавый бетонный пол. Я успел её подхватить за талию и поставил прямо. Какая она лёгкая, просто невесомая.

– Доумо, – сказала Аоки, но сама отвернулась, будто её что-то заботило. – Как со скалы сиганула, крутое пойло! Ну, принимай свой новый байк. Вот, гляди. Спереди стоит малый цилиндр, в него засасывается встречный поток воздуха. Там он сжимается и заодно греется, очень сильно! Лучше этот цилиндр при езде не трогать, обожжёшься. Дальше идёт круглая камера, вот она. В неё же поступает и холодный воздух из этого синего баллона. Давление в круглой камере подскакивает, и воздух через поршень двигает коленчатый вал. Вот и весь принцип! А движок будешь растительным маслом поливать.

Она выпрямилась и опять покачнулась, словно пол под ней двигался.

– У! Ну ты зарос, Егор-кун! – Девушка помахала передо мной руками, будто нас окутал туман и она хотела его развеять поскорее. Глаза у неё стали такие широкие, словно она не нихонка. А в них что-то странное пылало, пронзительное – кажется, она и боялась меня, и… не знаю, уважала, что ли?

– А воздуха в баллоне надолго хватит?

– Камэ на пятьсот. Там индикатор на руле стоит, поглядывай да заправляться не забывай. На аккумуляторе тоже можно ездить, но медленно и совсем недолго…

Аоки собралась и перестала взмахивать руками, отгоняя невидимых москитов. Вместо этого она хихикнула и принялась стягивать с себя рубашку, пуговки даже не подумала расстегнуть, прямо через голову. Грудь у неё была небольшая, но очень аккуратная и правильная, как на подростковых манга. И все шесть розовых кружков правда были одинаковые.

– Попробуй, – приказала она и ткнула пальчиком в один из них, нижний. Я прикоснулся к нему, и она жёстко прижала мою ладонь к себе. – Потяни! А потом языком и зубами. А меня на байк посади, а то я не допрыгну. Нет, стой!

Аоки подбежала к своей машине, распахнула дверцу и включила музыку, очень громко. И сразу вернулась обратно, подпрыгнула и повисла у меня на шее.

– Ну посади же меня!

Она была очень лёгкая, как ребёнок. Я подсадил её на седло, но мне всё равно пришлось нагибаться, чтобы её за маленький сосок зубами тянуть. Я очень осторожно это делал, и пальцами поглаживал, как она попросила. Аоки же в это время с меня куртку сорвала, и следом мою рубаху, чуть магнитная молния не отлетела.

– Ну ты животное! – расхохоталась она. И ногтями стала мне спину царапать, плечи и голову. Больно было, но и приятно тоже. – Тяни, тяни! Растёт, правда? Гляди, уже почти выросла! – Схватила меня за подбородок и подняла голову до верхней груди, которая у неё нормальная. – Ну? Зубами давай! А!…

Аоки как-то вдруг вся обмякла, повалилась мне на плечо, но руки двигаться у неё не перестали. Я и не заметил, как с меня штаны свалились. Она вдруг так тяжело и быстро задышала, что я за неё испугался и почти перестал её зубами теребить. И за себя мне неудобно стало – так она горячо у меня тибу перебирала. В волосах запуталась, но не растерялась!

И вдруг Аоки вскрикнула и вцепилась мне в данкон ногтями, я даже зарычал от боли. Но она моментально обмякла, просто обняла меня за шею и как будто уснула. Я ещё несколько раз провёл по её соскам языком, уже не кусаясь. Нервная дрожь, что стала бить меня, помаленьку затухала. Пламя в паху медленно растекалось по телу, выделяясь запоздалой испариной.

– Ямеку, – глухо сказала Аоки и оттолкнула меня.

Руки на груди сложила, прикрываясь, и головой помотала. Её синие волосы совсем растрепались, и лица вовсе не видно было. Тут одна прядь у неё отодвинулась в сторону, и на меня поглядел нормальный нихонский глаз, не распахнутый мухоморным сётю. В нём уживались смущение и лукавство одновременно.

– О-тин-тин… – Она посмотрела вниз, в спутанную шерсть у меня между ног. – Ты, наверное, думаешь, у нас было эсу? – Аоки всё-таки открылась, чтобы натянуть рубашку. Я тоже вернул на место свою одежду, пришлось собирать её с пола. – Нет, мы твой новый байк обмывали, договорились? Вот, видишь? – Она показала на оплывшую полоску сэйки на голубом газовом баке, прямо у неё между бедёр, и ещё несколько крупных капель на других частях мотоцикла.

– Конечно, – обрадовался я. – Здорово, правда?

– Само собой! Ну, так что мы с тобой делали, Егор?

– Я понимаю, Аоки. Ты думаешь, я полный дахо? Мы обмывали мой новый мотоцикл. Если хочешь, мы можем назвать это дело «фудзоку».

– Эротический массаж? Ну да, так будет правильнее… А ты классно придумал! Но Сэйдзи всё равно не понравится, что мы с тобой фудзоку баловались. Лучше вообще забудь, ёси?

– Хорошо, я никому не скажу, это будет наш химицу. И про грибное сётю тоже…

Она смутилась и спрыгнула с седла, чтобы обнять меня и потереться носом об мои ужасные жёлтые волосы на груди. А потом отключила музыку в салоне автомобиля, и стало вдруг так тихо, что я услышал гудение электрического генератора на крыше гаража.

– Ну, про него-то можешь камайну сказать, если спросят. Мы же все вместе на Полосе закупаемся. Ты не думай, что я сасеко, просто так получилось… Мы с Тони поругались из-за тебя, и сётю этот слишком крепкий, да ещё твой Леф-1 на меня так странно подействовал. И утром я варденафилом сгоряча закинулась. Ты же не станешь считать меня своей онна?

– Конечно, Аоки-сама. Ты живёшь в своём доме, рядом с бухтой, а я в маншёне возле грузового порта. По-моему, это сон. Ну, что ты меня к себе привезла и байк предлагаешь.

– Слушай, а у тебя вообще-то онна есть?

– Нет, ты первая.

– Так ты дётэй? – поразилась Аоки. – В смысле, был им до… Симатта! И остался им, ведь у нас?… Ти! У тебя, наверное, мусэй каждую ночь бывал? У меня часто бывает, когда долго без парня живу… Ксо, ты не слушай меня.

Она отчего-то очень взволновалась, словно это у неё случилось всё в первый раз, а не у меня. То есть по желанию партнёра, а не само собой. Аоки вдруг вплотную подошла ко мне и уставилась снизу вверх с таким серьёзным и задумчивым видом, будто задачу в голове решала. И поцеловала меня в щёку!

– Забудь, понял? Тебе своя онна нужна, а не я. А может, тебе отоко больше нравятся? Некоторые любят таких волосатых, как ты.

– Нет, парни меня не привлекают, – твёрдо ответил я. Мне манга с гомосексуалистами никогда не нравилась, я её ни разу не покупал. Особенно меня тэнси-ай раздражали – сюжеты с ангелами и демонами по-нихонски. И голик я всегда на другой канал переключал, если анимэ про любовь между мужчинами показывали. – Я всё ещё дётэй, по-твоему? – через силу проговорил я. Мне нужно было твёрдо знать.

– Ну, если честно, девственником ты так и остался… Хотя ты ведь не сам данкон тискал… Я же тебе помогала, верно? Маттаку! – Аоки на минутку прижалась ко мне, стараясь пригладить мои густые волосы щекой. – Надо же такому было случиться. Не знаю я. Но всё равно это надо отметить! Я видела по голику, что такие племена есть, которые грибами дётэя кормят. Ну, когда он впервые с женщиной побудет. Значит, он как бы заново родился.

Мы смочили губы сётю. Глотать не стали, чтобы опять не улететь.

Это было здорово – чувствовать тонкую Аокину талию и вообще её всю, до самых коленок, но она совсем недолго так постояла, вернулась к своему старому байку и приняла сердитый вид.

– Ну хватит уже, а то у меня сейчас сопли потекут от умиления. Давай-ка мы с тобой этого зверя испытаем, а то давно он у меня в загоне стоит. – Схватив с полки ветошь, она провела ей по мотоциклу, как бы смахивая с труб и бака пыль, заодно и сэйки стёрла, как не было. – Если едешь на первой или второй передаче, нельзя резко открывать полный газ! Или заднее колесо провернётся, или закозлишь. Запомнил?

– Запомнил. – Я повторил её наставление для толмача, чтобы потом освежить новое знание.

– На тормоз резко не дави – зад подбросит, улетишь через руль. Газ тоже не сбрасывай сразу, а то сейчас погода мокрая, юзом пойдёшь. Но в сухую погоду можно. Шины многокамерные, проверенные, при опасном перегреве светлеют, тебе сигнал подают. А потом сами как-то выравнивают температуру, чтобы перепадов давления между камерами не было… Умная штука, короче. А вот одежда у тебя неправильная, в такой на приличной скорости не поездишь, и в дождь неудобно. Отсыреешь же сразу!

– А я привык.

– Ну конечно, у тебя же шкура что надо! – хихикнула она и опять не утерпела, обняла меня под выпущенной рубахой и царапнула спину ноготками. Но Аоки быстро заставила себя отодвинуться, и на лице у неё я увидел досаду. Наверное, она на себя сердилась, что не может удержаться. – Для солнца тоже нужна особая одёжка. Ладно, я тебе потом помогу купить все, что надо, хорошо? А сейчас я тебе другие штучки подарю.

Аоки открыла ящик старого шкафа, в котором у неё валялся разный металлический хлам, инструменты вроде отверток и прочее. Среди этого добра она откопала пакет. Из него она выудила зеркальные очки и нацепила их мне на нос. Следом появились лёгкие матерчатые перчатки, прошитые тонкими стальными проволочками, слегка потёртые.

– Ну, посмотри на «ёкай».

– Ты назвала свой байк «демоном»? – удивился я.

– Ты же знаешь, девчонки любят такие громкие эпитеты для вещей. Если красивый мальчик погладил руку – то уже айхито, а если чёрное железо между ног, то разве кроме демона что-то годится? Да мальчишки такие же. Надевай перчатки, они с проекторами прямо связаны, а те уже с процессором байка.

Я кое-как натянул их, всё-таки размер у перчаток был невелик. На очки-проектор тут же поступил чёткий сигнал – трёхмерный образ байка, такой подробный, что было даже удивительно. Я никогда ещё байки изнутри не видал. А вот Аоки видна была только схематически, контурами. Но даже в таком виде мне было приятно на неё смотреть, тем более одежду проектор не показывал.

– Ты на меня-то не пялься! Обойди «ёкая» кругом, посмотри начинку. Это же теперь твой байк, ты должен знать его как самого себя.

Я послушался и обогнул вобиль, рассматривая его внутренности. Система зажигания у него оказалась приличная, бесконтактная. Я когда-то про эти штуки фильм по голику посмотрел, образовательный – когда папаша мне свой байк подарил. И не всё забыл, оказывается! Был там, понятно, блок с микрочипами и датчик Холла, всё как полагается.

– Мне бы раньше такие очки! – вскричал я в восторге. – Сам бы «хорнет» починил, обязательно! И Зида бы утруждать не пришлось.

– Знаешь, как он уговаривал меня с тобой встретиться и байк тебе в обмен предложить?

Я снял проекторы и посмотрел на Аоки нормальными человеческими глазами.

– Значит, ты не сама мне позвонила?

– Как это не сама? – Она удивилась и в недоумении уставилась на меня. И вдруг словно о чем-то догадалась, и сразу же прыснула смехом. – Маттаку! Ты подумал, что Зид меня заставил? Ну точно бака! Ахо какой-то! Если бы я сама не хотела с тобой встретиться, послала бы его к демонам, и только. – Я не удержался и улыбнулся, отчего Аоки внезапно нахмурилась и добавила: – Помнишь ещё, о чем мы договорились? Про онну?

Я кивнул с дурацкой ухмылкой, никак не сумел быстро физиономию закаменить. И опять надел проекторы, чтобы поскорее от Аоки отвернуться. На раме байка я нашёл плоскую этикетку размером семь на десять сантиметров, а в ней обнаружился очень простой магнитный чип.

– А это что за штука, зачем она?

– Регистрация, не понял ещё? Это в новых аппаратах такие бирки внутри рамы помещают, а раньше их снаружи приклеивали. Тут рег-номер байка, инфа о владельце, какие-то ещё полицейские данные типа истории аппарата. Всё закодировано, само собой, так просто не расковыряешь…

– Так он со спутника отслеживается, что ли?

– Да кому за тобой следить надо? – в досаде воскликнула девушка. – Всё отслеживается, и «ёкай» здесь не исключение. А твой «хорнет» разве невидимый?

– Конечно, просто я подумал, что этот байк старый, давно на приколе и снят с учета…

– И как бы ты на нём поехал? Егор, ну ты иногда просто как ребёнок! Ладно, давай доверенность оформим, а то в полицию загремишь за угон.

Она сняла с багажника своей машины смарт и быстро соединилась с полицейским департаментом. Ей пришлось приложить большой палец и показать радужку камере над экранчиком, чтобы подписать доверенность. Через пару секунд документ уже пришёл на мой смарт – тот пискнул, оповестив меня о почте.

– И не вздумай оторвать «этикетку», моментально разрушишь контакт между чипом и антенной, – продолжила наставления Аоки. – Первый же патруль заметёт тебя как угонщика, доказывай потом в участке, что ты не пингвин. Давай теперь зажигание на твой отпечаток пальца настроим… – Она приложила мой большой палец к датчику под гнездом для ключа, и байк немного подумал, принимая новый отпечаток. – Ну, поехали? Симатта, у тебя же ещё нормальной куртки нет, и шлемака…

Она выдвинула нижний ящик шкафа с инструментами, и там обнаружился широкий прорезиненный плащ, абсолютно чёрный и какой-то гофрированный.

– Вот, держи мой суйкан, я раньше в нём ездила. Тебе, правда, может быть маловат…

Но я всё-таки натянул его, было у него свойство легко растягиваться поперёк складок. По длине он едва прикрывал мне бёдра, до колен сантиметров десять не достал. Но мне суйкан понравился, под него никакой дождь и тем более снег не сумеет проникнуть. И закрывался он надёжно, на обычную магнитную молнию.

– Силиконовый, не порвётся! – заверила Аоки. – Но это что… Почти весь свет он превращает в энергию, и ещё ветер, теперь у тебя всегда будет дармовая энергия. Когда ты его носишь, конечно. – Она вынула из моего смарта кабель зарядника и вставила его в маленький разъём на внутреннем кармане плаща.

– Сутэки! – восхитился я.

– Это ещё что! Вот, смотри – я сама придумала, недаром у меня папаша хацумей, мне свой ген передал. – Она надавила на какую-то точку пальцем, и из воротника выдвинулась гибкая пластиковая трубка. Очень тонкая, почти как игла. – Можно закачать литр пойла и зюзить его по капле, пока на заправке или ещё где торчать приходится. Особенно зимой полезно, чтобы сакэ греться, а разведёшь в нём жидкий экстази – вообще кайф. Нравится? – Я кивнул. – И вот тебе мой второй шлем, носи пока. Фирменный чип я в нём уже убила. Всё равно я редко пассажиров катаю… Байкерсы и штаны у тебя вроде в порядке, сойдут на первое время. Очки спрячь в карман, а перчатки оставь.

Аоки критически осмотрела меня со всех сторон, почему-то улыбаясь, и наконец кивнула. Затем вдруг схватила с вобиля мою старую куртку и постучала по ней, чтобы я ничего не забыл. И в одном закрытом отделении нащупала «кид»! Это детский смарт с одной кнопкой, который сам сообщает родителям об опасности, если ребёнку что-то грозит. Мне так неловко стало, что я выхватил у неё прибор и зажал в кулаке. Аоки уже хохотала в полный голос, но почему-то не обидно.

– Мне родители давно дали, а я всё выбросить забываю. Он отключен…

– Конечно, конечно! Теперь ты со мной, Егор, и с друзьями-камайну. Мы тебя в обиду не дадим. – И опять фыркнула.

Я настроил смарт на Аокин шлем, чтобы можно было по дороге разговаривать, и мы дружно выехали за ворота гаража. Я на новом байке себя не слишком-то уверенно чувствовал, потому что приходилось немного вперёд наклоняться.

Утреннее синее небо, конечно, уже затянулось густыми тучами, осень всё-таки.

А шлем у неё был замечательный, крепко на черепе сидел. И уличные шумы в него слабо проникали, рёв машин и особенно всяких грузовиков – а раньше они меня крепко доставали. Аоки всё разгонялась, но не торопясь, и одним глазком на меня поглядывала, как я – успеваю ли? Я тоже мог на экранчике внутри шлема видеть, что у меня сзади делается. Мы почему-то к бухте поехали, а не в город, как я сперва подумал. А потом сообразил, что на незнакомом байке лучше сперва по более-менее свободным дорогам погонять, чтобы эстакад и опасных развилок с пробками не было.

На спине у Аоки, когда мы из ворот выехали, реклама разных мотоциклетных магазинов стала появляться, байки разные и так далее. Я подумал, что мне тоже надо суйкан под рекламу продать, если кто-нибудь купит. Только у него форма не очень удачная, большая картинка будет скукоживаться…

Когда скорость у нас за сто пятьдесят перевалила, Аоки сказала:

– Пока тебя не сдуло, щиток выдвини. Там на левой ручке голубенькая кнопка с ветерком, сразу поймёшь.

Я надавил кнопку, щиток и правда выдвинулся. Но пальцем я зацепил ещё и маленький свитч по соседству, потому что в ушах у меня вдруг раздался мощный гул мотоциклетного мотора! Чуть руль от неожиданности не выпустил. Я тут же поспешно перевёл свитч в прежнюю позицию, и опять стало тихо.

– Тут ещё что-то есть, переключишь – и двигатель слышно, – сказал я.

– Запись мотора! – рассмеялась Аоки. Что-то я совсем отстал от байкерских штучек, всё время она надо мной потешалась. – Интерактивная, реагирует на газ, торможение и повороты. Плохо же не чувствовать собственного железного зверя. А вообще-то вобиль несерьёзно фырчит, и я ему в память покруче звуки записала, из библиотеки взяла. Там и другие кнопари есть, можешь радио или эмпешку из коллекции послушать. Только я их давно собирала, старьё там всякое лежит.

Я врубил Аокины эмпешки. В уши мне заревел хард-боп – миллион нот в минуту, жуткая каша из труб, барабанов, тарелок… Чего только не было. Я послушал немного и на звук мотора переключил, только громкость убавил.

Когда мы на горки въезжали, мне казалось, что я сейчас взлечу под облака прямо на «ёкае»! Газ откроешь – и шагнул вперёд, к другому перекрёстку. Я так быстро никогда не ездил, больше ста у меня не бывало, потому что папаша мне запретил разгоняться на «хорнете». Байк-то старый, сломается ещё прямо на ходу. Дома и машины на встречной полосе словно наезжали на меня, становились одной смазанной картинкой, а я протыкал её будто спица! Я не могу своими словами объяснить, как это здорово – когда машины остаются справа как стоячие, а ведь они тоже едут.

Несколько раз я становился огромной стальной птицей и отрывался от асфальта, парил и едва не кричал от восторга!

– Ты спокойнее, Егор, а то совсем улетишь мозгами, – хмыкнула Аоки, когда я что-то радостное хрюкнул. – Контроль за дорогой не теряй.

И я постарался опять собрать голову в холодный мыслящий орган, только у меня плохо получилось.

Мы уже объехали бухту с частными яхтами и пирсами, по самому краю прибрежного холма. Тут уже можно было разглядеть через смог огромные покорёженные остовы небоскрёбов на Полосе – которые ещё не обвалились. Началась санитарная зона. Тут повсюду были натыканы предупреждающие знаки и натянутая колючая проволокой под напряжением. Дорога, само собой, оставалась открытой, но хорошо просматривалась и охранялась со спутников. Чтобы обитатели Полосы не вздумали хлынуть в приличные кварталы и учинить погромы. А парни с Полосы даже не помышляли о такой глупости, я сто раз видел, как они потешаются над этими электро-заборами.

А в санитарной зоне жили нормальные люди и работали дешёвые забегаловки и магазины. Это ещё не Полоса, но уже и не город. То есть не тот многоэтажный город, что уцелел и занимает большую часть нашего острова.

Скорость пришлось снизить раза в два, а то мы навернулись бы на лежачих полицейских.

– Дотирахэ? Почуял нрав «ёкая»? – спросила Аоки. – Давай пожуём чего-нибудь, тут могучая кухня.

Мы тормознули возле мотеля с вывеской «Падший небоскрёб». Дом был выкрашен в ржавый цвет, на нём были нарисованы трещины, а из стен торчали куски арматуры. Но на безопасной высоте. Рядом с мотелем имелась мастерская с автозаправкой, ресторанчик и ещё пара бараков. В ресторан мы и вошли, бросив байки на открытой стоянке.

– А ты не боишься, что здесь твою «ямаху» могут угнать? Или свинтят что-нибудь…

– Пусть только попробуют, у меня электроника надёжная. К тому же тут кибер-охрана, ты не понял? Владельцы только изображают разруху, на публику работают – мол, цены у них такие же низкие, как на Полосе. А вообще-то у меня такая сигнализация стоит, что у любого вора через пять секунд кишки завернутся. Мне Тадаси крутую защиту установил.

По случаю полудня народа в ресторане почти не было. Из старинного музыкального автомата негромко звучала хогаку – что-то нихонское из прошлого века. Зажав шлемы под мышкой, мы с топотом прошли за столик возле окна. Я такую гордость чувствовал, что у меня красивая онна и настоящая байкерская одежда, и перчатки! Пусть Аоки говорит, что она не моя девушка. Но не станет же она об этом вслух кричать? И все на меня по другому уже смотрели, или мне так казалось? Да неважно.

Я поглядел сбоку на Аоки – как её синяя причёска у меня на уровне груди плывет, немного впереди. Она тоже незаметно улыбалась. Тут она на меня посмотрела, и я подумал, что она тоже мной гордится – то есть моей фигурой. Волосы-то я с морды сбрил, и на ней не написано: «Замедленное мышление».

– Как обычно, Аоки-сама? – спросила смуглая филиппинка в застиранном «сэйра-фуку» – традиционном костюмчике в полоску. Многие старшие школьницы такие носят. И даже потом, когда уже в университет поступают или на работу, пока муж не запретит. – А что молодому господину?

– Менюшку дай, познакомлю, – сказала Аоки. Я принял пластиковую книжку с картинками разных напитков и блюд. – Потри пальцем белый уголок, и сможешь гохан понюхать.

Мне жареный тунец с бобами понравился. Аоки была не против, и мы большую тарелку заказали. А напитки она сама выбирала. Мне названия ни о чем не сказали, странные они были, и Аоки с хитрой миной на меня покосилась, когда девчонке их назвала.

Я поглядел в окно и увидел рядом с нашими байками, метрах в десяти от ресторана человека в чёрном длиннополом плаще и шляпе. И ещё у него очки были, вроде моих проекторов. Он как будто ничего не делал, просто смотрел на плашку бумеля в руке. Что-то в этом человеке показалось мне знакомым, как будто я уже встречал его.

– Аоки-сан, возле твоей «ямахи» какой-то странный отоко торчит.

– Пусть только подойдёт, тикусёмо, – нахмурилась девушка. – Не проблюётся потом.

И вдруг этот тип поглядел прямо на нас, а ведь мы за пластиком окна были, и ничего увидеть он не мог. Я словно вблизи разглядел его хищный нос и острую чёрную бородку. По-моему, он видел нас сквозь все преграды. Но в следующую секунду отоко уже отвернулся и пропал за грузовиком одним резким движением, только пола плаща колыхнулась.

– Кусотарэ, – буркнула Аоки.

– А я где-то уже встречал его… – проговорил я неуверенно. – По-моему.

Девчонка в сэйра-фуку приволокла нам поднос с гоханом, и на нём же стояли два маленьких стаканчика с тёмными напитками. Один с зелёным, наполовину пустой, а другой с коричневым.

– Сначала пьём, – скомандовала Аоки и взяла полный стаканчик. – Кампай!

– Кампай.

Я освоил напиток и поначалу ничего не понял, потому что на вино или сакэ он совсем не походил. Скорее уж на травяную настойку. И тут моё тело изогнулось, но внутри, словно я глотал что-то неподатливое. «Я змея!» – возникла у меня в пустой голове идея. В ужасе я закрыл глаза, но за веками было светло! Вокруг и внутри меня плавали волны света, искры, звучал глухой рокот.

– А теперь жуй тунца, – услышал я насмешливый голос Аоки.

Я проколол палочкой схематичный кусочек рыбы и положил его в рот. Это было необыкновенное чувство! Я стал настоящим питоном и сейчас насыщался живой, кровоточащей едой. Которую поймал сам, в жестоком броске! Чавкая и обливаясь слюной, я протолкнул в горло ещё несколько кусков, пока они не утряслись в моём извивающемся теле.