Посланник Головачев Василий
– Правда. Он может и больше, я его пределов не знаю. В истории единоборств такие примеры уже были. Мастер кекусинкай карате Масутацу Ояма вел бой с меняющимся противником в течение трех суток и победил сто человек.
– Ничего себе!
– Ты тоже сможешь, если захочешь.
– Я хочу.
Такэда промолчал. Некоторое время ехали погруженные каждый в свои думы. Сухов перевел разговор на другую, более интересующую его тему.
– Допустим, я дойду до нужной кондиции и начну Путь. Каким образом я отыщу нужных людей? Я имею в виду магов. Ведь Миров много. На Земле – и то непросто найти нужного человека, а тут – огромное количество вселенных! Не планет, не звездных систем – вселенных!
– Во-первых, Миры Веера в некотором смысле напоминают жесткие пластины веера-прообраза, так как время в одном из них течет «под углом» ко времени в другом, а хроноскважины, соединяющие их, жестко привязаны к одному моменту в каждом. И не только к моменту, но и пространственно – к точке с координатами, соответствующими положению Земли – в нашем хроне, и другим обитаемым планетам-двойникам – в других хронах. Во-вторых, искать мы будем не просто людей, а Владык-магов, которых легко выделить из толпы и вообще в пространстве по их ауре, то есть по так называемой магауре. Каждый из них излучает в «магическом диапазоне» – это целый набор био-, пси-, электромагнитных и еще неизвестных нам волн.
– Более или менее понятно. Однако я не обладаю способностью видеть эту… магауру.
– На первом этапе придется обходиться кое-какими… локаторами, приборами, одним словом, если говорить нашим языком, хотя на самом деле это нечто вроде магических вещей из волшебных сказок.
– Типа волшебной палочки и сапог-скороходов?
– Не ерничай, ты угодил в самую точку.
– И где же мы их найдем, в каком сундуке?
Такэда заворочался, полез в нагрудный карман куртки и достал стеклянную или, скорее, хрустальную вещицу величиной с ладонь в виде крылышка бабочки в серебряной оправе. Открыл – пусто.
– Портсигар, что ли? – спросил Никита.
– Рация. Точнее – М-передатчик и еще что-то, о чем я не имею ни малейшего представления. Мне его вручил ангел после посвящения.
– Кто?!
– А-а… разве ты не знаешь, что ангел с греческого – вестник?
– В греческом не силен. Ну и что дальше? Как эта штука работает?
– Я передаю с ее помощью информацию в те Миры, где ждут мои сообщения. Надиктовываю кассету, кладу сюда, закрываю, и… кассета исчезает. Правда, ответа дождался за все это время только один раз, когда меня предупредили, чтобы я ждал Вестника. – Такэда спрятал портсигар-пепельницу. – Это было в тот день, когда ты наткнулся на мальчиков СС.
– Все? У тебя больше ничего нет? – В голосе Сухова послышалось разочарование. – А где волшебная палочка?
– Палочки нет. – Такэда вытянул левую руку, растопырил пальцы: на среднем был надет перстень из голубовато-сизого металла с невзрачным мутно-черным камешком. – М-индикатор. Может засечь и «наших» магов, и «чужих», в том числе функционеров СС и ЧК. На первое время сгодятся они, а потом…
Молчание длилось больше трех минут, так что Никита не выдержал:
– Что потом?
– А потом должна заговорить Весть. – Такэда кивком показал на плечо танцора.
– А если не заговорит?
– В таком случае ты не тот человек, который может пройти Путь. Но ведь она уже подавала сигналы?
Никита, вспомнив свои ощущения, когда он нечаянно задел «родинку»-звезду, помрачнел.
– Подавала… как дубиной по голове!
– Ничего, значит, не безнадежен. Но если она заговорит, у тебя появится шанс самому стать магом. Весть может разбудить резервы твоей психики, экстравозможности, глубокую родовую память, только понравься ей.
Никита хмыкнул, искоса глянул на неподвижно-спокойное лицо друга. Хотел произнести фразу: «Легко сказать – понравься…» – но передумал. Вместо этого пробормотал:
– Как во сне все это! – Виновато шмыгнул носом. – Не то чтобы не верю, но…
– Понимаю, – кивнул Такэда. – Пусть будет все, что будет. Выкарабкаемся.
Никита вдруг успокоился, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и не заметил, как заснул.
Квартиру Неплюева удалось найти почти сразу, жил он в центре Грозодухова, в новой девятиэтажке. Жил – в прошедшем времени. Потому что нежданные гости прибыли прямо на похороны: Кирилл Мефодиевич Неплюев, бывший сапер, бывший минер, бывший рядовой штрафбата, заключенный, конюх, скотник, бригадир, партработник, пенсионер, умер на сто шестом году жизни. Прибывшие потолкались в толпе родственников и знакомых покойного, побывали в квартире, поглазели на гроб, в котором лежал Неплюев – высохший, как скелет, вышли во двор, где уже готовились к траурной процессии. Такэда остановил пожилого мужчину с белой повязкой на рукаве:
– От чего он умер, отец?
Мужчина снял шапку, вытер вспотевшую лысину, снова надел шапку.
– Несчастный случай – лифт оборвался. Жил бы еще да жил. С ним вообще в последнее время творились чудеса: то в ванной кипяток пойдет – чуть не сварился, то стул под ним рассыплется, то зацепится за что – упадет. А позавчера газ на кухне взорвался.
– Семеныч, – окликнули мужчину. Тот кивнул и отошел.
Друзья переглянулись.
– Все это сильно смахивает… – начал Сухов.
– На внедрение, – закончил Такэда. – Кто-то очень не хочет, чтобы Книга Бездн была найдена. А это значит, что она не пропала бесследно, существует и находится где-то на Земле. Неплюев наверняка кое-что знал об этом. История сохранила легенду о «чудесах», творившихся во время уничтожения Сухаревой башни. Буду продолжать поиски. Правда, свои возможности я почти исчерпал.
Они вышли со двора и побрели к остановке автобуса.
– А почему бы тебе не спросить у тех, кто принимает твою информацию, где находится вход в… м-м… в хроноскважину? – вслух подумал Никита.
– Сто раз спрашивал, не отвечают. Может быть, считают, что еще не время, может, надеются, что мы отыщем сами.
Сухов хмыкнул и замолчал.
На автовокзале они перекусили в буфете, подошли к расписанию.
– Куда теперь?
– Домой. По пути я тебе кое-что покажу.
Не доезжая до Хабаровска километров тридцать, сошли во время остановки в маленьком поселке со смешным названием Тревердень.
– Прогуляемся, пока не стемнело. Уедем следующим рейсом. – Такэда повел танцора по накатанной дороге в обход поселка, к сопкам. Удивленный Сухов только головой покачал, не понимая, зачем и куда они идут.
Дорога, по которой изредка проплывали грузовые «КрАЗы», нырнула в елово-пихтовый лес, потом поднялась на сопку, и Такэда сошел с нее, направляясь по целине в просвет между расступившимся дубняком. Через несколько минут выбрались к обрыву: сопка здесь оголяла вертикальную стену, падавшую в долину, которую заполняла лиственничная марь. В конце долины возвышалась странной формы сопка, даже не сопка – каменный горб, голый, в редких куртинах низкого кустарника, с крутыми боками.
Такэда кивнул на этот горб.
– Видишь?
Никита еще раз оглядел сопку.
– Скала как скала… форма, конечно, интересная…
Очертаниями сопка напоминала не то буйвола, уткнувшего морду в землю, не то медведя, закрывшего лапами голову.
– Это убу-гами, дословно с японского – «священное тело Бога». На самом деле – это прогиб нашего хрона, реальный след, вернее, отражение в нашем мире былой войны сил Света и Тьмы, Владык и воинства Люцифера. Война шла, конечно, за много хронов от нашего, но колебания Миров Веера были столь значительными, что в каждом хроне рождались отражения реально существовавших магов, демонов и их слуг. В данном случае эта скала – отражение кентавроподобного монстра, «коня», созданного Денницей для магов, помогавших ему. Таких скал на Земле я знаю четыре: Медведь – так зовут эту сопку здесь, остров Петрова в Японском море, гора Айерс-Рок в Австралии и Ай-Петри в Крыму.
Сухов снял перчатку, зачерпнул ладонью снег, пожевал.
– Впечатление достаточно мрачное. А он не оживет?
– Я же сказал – это отражение, подчиняющееся лишь принципу формы. Где-то в других хронах оно постепенно уплотняется, приобретает и другие свойства, пока не становится идентичным самому «коню». Мертвому, конечно. Хотя при определенных обстоятельствах он может и ожить. Останки этих монстров могут сохраняться чуть ли не вечность.
Никита приставил ладонь ко лбу козырьком.
– Представляю… – Поежился. – Пошли отсюда, зябко. Или ты хотел дойти до сопки?
– Можно было бы и дойти, но лучше этого не делать. – Такэда первым зашагал обратно, потом остановился, протянул Сухову перстень, внутри которого пульсировал алый чертик. – Видишь? Здесь пространство нашего хрона прогибается, индикатор чувствует это. Возможно, именно в таких местах и прячется вход в хроноскважину, соединяющую миры.
В Хабаровск они приехали поздним вечером, а в комнате Сухова их ждала Ксения.
Глава 3
Художница пробыла в гостях три дня, успев понравиться хозяевам, вызвав у Сухова душевный подъем и заставив Такэду здорово понервничать. Виду он не показал, хотя окончательно понял, что его надежды на семейную жизнь с этой девушкой – он любил ее давно – рухнули с приездом Ксении в Хабаровск. Приехала она сюда не ради него, а ради Никиты, слегка обалдевшего от свалившегося счастья. Правда, тень идеала, который создала Ксения не без влияния Такэды, все еще стояла между ней и танцором.
Неизвестно, дала ли она почувствовать это Сухову, но после ее отъезда он с такой яростной энергией продолжил тренировки, что удивил даже инженера, с которым все чаще проводил спарринг.
Красильников сдержал слово и познакомил Никиту с мастером фехтования, который несколько лет назад основал Ассоциацию профессионалов риска (АПР). Мастера звали Виктором Борисовичем Зленским, шел ему сорок шестой год, он и выглядел на все свои сорок шесть, если не больше – огромный рыжий детина, широкий, пузатый, с руками-лопатами, заросший бородой чуть ли не до глаз, – но в бою он преображался, прибавляя к гигантской силе невиданную гибкость, ловкость и грацию барса. Никиту он поразил тем, что мог вести бой с завязанными глазами, хотя чудом было уже и владение всеми видами холодного оружия – от кинжала и шпаги до сабли и меча. Клинок казался естественным продолжением его руки.
Никита начал уставать, хотя и не признавался никому, упорно уделяя тренировкам по двенадцать часов в день. Однако Такэда не стал требовать сокращения объема тренировок, интуитивно чувствуя, что их свободе вот-вот придет конец. В конце ноября он снова уехал, строго-настрого приказав Сухову соблюдать все меры предосторожности и быть готовым к появлению эффектов внедрения, или вселения.
Сухов, слегка осунувшийся и побледневший в последнее время, только кивнул. Сомнения в целесообразности их действий охватили его с новой силой, хотелось бросить тренировки ко всем чертям, рвануть в Москву и зажить нормальной человеческой жизнью. Но в глубине души он понимал, что будет выглядеть предателем в глазах Такэды и слабаком в глазах Ксении. Стиснув зубы, он продолжал заниматься у Красильникова и Зленского, возвращаясь домой к ночи, а уходя из дома ранним утром.
И все же, несмотря на все ухищрения и осторожное поведение, в субботу четвертого декабря произошел инцидент в булочной, пробудивший знакомое ощущение подглядывания и преследования.
Булочная находилась недалеко от дома, в одноэтажном здании, и Никита обычно перед обедом забегал в нее, брал батон белого и лепешку черного хлеба – на день хватало и ему, и старикам. Иногда случались перебои со снабжением, тогда возникала очередь, как и на этот раз. Сухов сначала заколебался – стоять ли, но потом все-таки занял очередь, подумав, что хозяевам будет нелегко тащиться по морозу и выстаивать полчаса-час.
В этот момент в булочную ввалилась компания молодчиков лет по восемнадцать-двадцать, человек пять. Не обращая внимания на возмущенных людей, отпуская шутки, огрызаясь, они бесцеремонно растолкали толпу у прилавка, взяли по два батона и подошли к кассе. У Никиты вспотели ладони от желания одернуть грубиянов, но он помнил наказ Толи и сдержался. Однако события продолжали развиваться по нарастающей.
Проходя мимо кассы, первый с хохотом указал на приятеля:
– Он заплатит.
Тот в свою очередь передал эстафету следующему, потом третьему и четвертому, а пятый, вывернув карманы, сказав, что забыл деньги дома и сейчас принесет, попытался миновать кассу, но молоденькая кассирша, пытавшаяся увещевать хулиганов, вцепилась в его рукав со слезами:
– Платите сейчас же! Что же это делается? Мужчины, помогите…
В очереди поднялся ропот – осуждали юнцов в основном пожилые женщины да старушки, но мужчины молчали. Никита вышел из толпы и преградил путь упивавшемуся собственной смелостью и находчивостью парню, который оторвал от себя руки кассирши и собирался последовать за друзьями.
– Плати.
Четверо у двери перестали бросать издевательские реплики, очередь притихла, юнец с батонами захлопал ресницами.
– Ты чо, кореш? Чо тебе надо? Ты еще не понял? Откуда у нас такие деньги?
– Плати, – шепотом повторил Сухов. Не поворачивая головы, бросил остальным: – Мальчики, у нас проблема – надо заплатить за хлеб. Девушка ждет.
– Ах ты… морда! – прорезался голос у парня, одетого, как и приятели, в меховую шубу, но без шапки. – А ну вали отсюда, пока не…
Никита точным движением взял его за ухо и едва не приподнял, так что тот взвыл не своим голосом, пытаясь освободиться.
– Ой-ой-ой! Отпусти, амбал, убью! Отпусти-и-и…
Сухов отобрал батоны, передал кассирше, повернулся к остальным, продолжая держать извивающегося, не оставлявшего попытки достать его ногой юнца за ухо.
– Мальчики, или платите, или кладите хлеб обратно, а то я вас сильно огорчу.
Двое было двинулись с батонами обратно, но у черноволосого, со шрамом на губе вожака проснулась «гордость». Он бросил батоны на пол и вынул нож. Его телохранитель щелкнул вторым. Очередь подалась назад, закричали женщины. Никита кивнул на рыдавшего от боли и злости «заложника»:
– Не жалко? Я ему ухо оторву.
Вожак заколебался, потом сделал жест друзьям – уходим, мол.
Сверкнул глазами:
– Ну погоди, паскуда, мы тебя встретим!
Компания удалилась с шумом и бранью, едва не сорвав дверь с петель. Кассирша лепетала слова благодарности, вытирая слезы, очередь шумела, восхищалась, осуждала и спорила. Никита взял хлеб и вышел из булочной. Компания ждала его у соседнего дома. Сухов направился прямо к ней, чувствуя, как напряглись мышцы живота и в звезде на плече запульсировало холодное пламя. И столько в его решительной походке было целеустремленной ярости, что пятеро не отважились затевать драку, поспешили перейти на другую сторону улицы.
Опомнился Никита только у ворот дома. Прислушался к ощущениям: плечо дергала тонкая, как укол ледяного шприца, боль. Звезда пыталась языком боли что-то сказать своему владельцу, но тот ее не понимал. В Хабаровске она заговорила впервые.
Как ни берегся Сухов, как ни осторожничал, все же во время тренировок не раз получал удары по плечу с пятном Вести, однако она на это никак не реагировала, словно понимая, что «беспокоят» ее случайно, не целенаправленно. И вот Весть проснулась, проснулась в тот момент, когда Сухову понадобилась концентрация психической энергии и воли. Не это ли шаг к диалогу? Нельзя ли попытаться воздействовать на нее предельным напряжением сил и мысленного приказа?
Никита даже остановился, оценив идею, но по зрелом размышлении решил повременить с экспериментом. Риск был велик, и следовало застраховаться от неожиданностей: подождать Толю и разбудить звезду под его наблюдением.
Федор Полуянович был дома один, сказав, что жена ушла к соседке: они дружили семьями уже лет десять. Полюбопытствовал:
– Володя, мы тут со старухой гадаем: вы террористы или спортсмены? Если первые – значит, готовитесь что-то взорвать в Хабаровске, хотя ума не приложу, что у нас можно взрывать, кроме казино «Бомонд». Если спортсмены – значит, тренируетесь к чемпионату мира по каратэ.
– Террористы, – улыбнулся Никита.
Федор Полуянович улыбнулся в ответ. Постояльцев своих он уже знал достаточно хорошо, чтобы составить о них свое мнение, но любопытства все же пересилить не мог.
– То-то я вижу, вы какие-то странные приемы изучаете… А серьезно, Володя?
– Долго объяснять, дядя Федя. – Сухов разделся и прошел в свою комнату. – Вообще-то я акробат, а борьба – это хобби.
Федор Полуянович с уважением посмотрел на атлетическую фигуру постояльца.
– Да, мышцы накачаны не по-борцовски. А ваш друг сказал, что вы танцор.
– И это правда – танцевал в балете. – Никита пригласил хозяина в комнату. – Проходите, дядя Федя.
– Да нет, это я со скуки, – замахал руками Федор Полуянович. – Надоело с книгой на диване валяться. А ваш друг кто?
– Инженер, электронщик.
Хозяин поцокал языком.
– Я думал – художник. Встанет иногда и по часу картины мои разглядывает. Или вот давеча на снег смотрел.
– Это в традициях япон… – Сухов остановился. Не то чтобы он побоялся проговориться, хотя они с Такэдой и решили поменьше говорить о себе, но вопросы Ивлева вдруг перестали ему нравиться. Вспомнился термин Толи – Вселение. Уж не вселился ли в старика кто-нибудь из тех, из группы СС? Впрочем, ерунда. Старик действительно заскучал.
– Созерцание картин требует ума и вкуса, – добавил Никита, искусно меняя тему разговора. «Как танец», – добавил он мысленно.
– Да это уж конечно, – пробормотал Федор Полуянович. – Извините, что напал так сразу, с порога. В шахматишки не перекинемся?
– С удовольствием. – Никита собирался лечь спать пораньше, но отказать старику не решился. В зеркале прихожей отразилась его физиономия, и танцор задержал на ней взгляд. Твердые губы, сосредоточенный взгляд – лицо человека озабоченного и сильного. Надо же, как изменили его обстоятельства!
Отражение вдруг заколебалось, кивнуло и снова успокоилось. Никита даже глаза вытаращил, потом качнул головой – привиделось. Но заноза в душе осталась: подсознание сработало не зря, что-то изменилось в окружающем мире, сдвинулись невидимые колеса судьбы, и над будущим Сухова нависла тень…
Несколько дней он старался никуда в свободное время не ходить, даже в магазины, – проверял надежность своих ощущений. И, как оказалось, не напрасно.
Сначала в дом Ивлевых заявился некий незнакомец, представившийся другом Сухова. Поскольку танцор остановился у Ивлевых под именем Петрова, Федор Полуянович ответил, что Суховых у них отродясь не проживало, и в свою очередь осведомился, с кем имеет дело.
Мужчина – лет под пятьдесят – вдруг сделал вид, что не понимает, как сюда попал, начал озираться с изумленным видом, бормотать что-то насчет головной боли и, извинившись десяток раз, ушел в полной растерянности. Федор Полуянович передал Сухову этот разговор в лицах, с юмором, и Никита даже посмеялся вместе с ним, хотя в душе у него все сжалось. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы определить Вселение. Функционеры СС вышли на Хабаровск, а это означало, что они не поверили в гибель танцора и его друга и включили свои поисковые системы.
Стиснув зубы, Никита продолжал ходить на тренировки, утроил осторожность, заставил работать интуицию и нервную систему сверх нормы. И – о чудо! – утомляться он стал меньше. Словно сами собой подключились резервы организма, при обычной жизни дремлющие в не поддающихся сознательному управлению «аккумуляторах».
Ни молодежных шаек, ни бандитских групп, ни профессионалов преступного мира, работающих в одиночку, Сухов уже не боялся, поверив в свои силы, может быть, чересчур рано и с изрядной долей самоуверенности. Но, тем не менее, эта уверенность отразилась и в его облике: фигура танцора стала внушать уважение, скрытую силу, так что многие инциденты удавалось тушить просто взглядом. Преобразилась и его походка. Если раньше он ходил, как танцор и гимнаст, чуть ли не на пуантах, привыкнув к мелкому шагу с вытянутым вперед носком, то теперь шаг его стал широк, стремителен, упруг и гибок, так что даже по снегу он шел почти бесшумно и ловко, словно собираясь в любой момент сделать прыжок.
Второй «звонок» прозвучал в четверг, двадцать девятого ноября, когда Сухов возвращался поздно вечером из АПР, где занимался фехтованием под руководством Зленского. Автобус шестого маршрута был почти пуст, ехало всего человек шесть: две женщины, старик, пара – юноша и девушка и сам Сухов. И вот в автобус ввалилась веселая компания парней – танцор насчитал восемь душ – и согнала с передних сидений женщин, предложив и парочке поискать другие места.
Парень не стал рисковать, встал, чтобы пересесть, но кто-то из компании толкнул девушку на сиденье.
– А она посидит с нами.
Драка началась мгновенно и так же мгновенно закончилась: парню врезали по затылку дубинкой, и он упал. Девушка закричала, бросилась к нему, но ее схватили и силой усадили на место, со смехом пригрозив:
– Сиди, не то и тебе достанется. Полежит и очухается, неча кулаками-то махать.
И в этот момент и вмешался Сухов:
– Отпустите их.
– А ты кто такой? – огрызнулся тот, что был с резиновой милицейской дубинкой. – Родственник? Или переодетый омоновец?
Никита молча подошел к лежащему ничком парню, потрогал затылок под шапкой, контролируя боковым зрением все движения группы, выпрямился.
– Вы же ему чуть голову не проломили, шутники.
Он действовал так уверенно и спокойно, что это подействовало на ребят отрезвляюще, и все закончилось бы хорошо, если бы не девица, приятельница лежащего без сознания юноши. Она сорвалась с места и бросилась с кулаками на парня с дубинкой:
– Гад! Убийца! Подонок! Ты его убил…
Дубинка поднялась и опустилась, Никита не успел перехватить удар, так как не верил, что кто-то может ударить девушку. Та упала, замолчав на полуслове.
– Ты тоже хочешь получить? – хрипло сказал парень, крутанув дубинку в руке. Было видно, что он владеет ею вполне профессионально.
– Подонок, – сказал Сухов одними губами и выхватил из сумки за плечами бамбуковую палку, которую использовал на тренировках в качестве меча.
Компания бросилась на него вся разом… и откатилась с воплями. Двое получили удары по рукам, еще двое – по лицу. И лишь парень с дубинкой остался на ногах, отбив удар. Оскалив зубы, он стоял в позиции защиты и медленно вращал дубинку. Глаза его светились.
Сухов вздрогнул, встретив этот горящий взгляд. Вспомнился вожак «десантников» СС в парке: у того тоже был такой взгляд – полный угрозы и силы. Неужели это «свита Сатаны»?! Не похоже, хлипки больно. Скорее снова вселение. Но тогда как точно выбран момент!
Парень прыгнул вперед, дубинка в его руке превратилась в черный веер, Никита с трудом парировал несколько быстрых и точных выпадов, понимая, что в мастерстве фехтования уступает этому дьяволу с глазами убийцы. И в это время водитель автобуса решил вмешаться в схватку. Он резко затормозил, так что вся компания попадала между сиденьями и в проходе, и выскочил из кабины с монтировкой в руках.
– А ну прекратите! Головы посшибаю!
И сорвиголовы прекратили бузу. Глаза вооруженного дубинкой погасли, он схватился за голову, с недоумением глянул вокруг, но его потянули за рукав, и компания сунулась к выходу. Никита со вздохом облегчения опустил свой бамбуковый «меч», только теперь ощутив боль в местах, где по телу прошлась дубинка в с е л ё н н о г о.
– Спасибо вам, – проговорил юноша, держась за голову. Девушка помогла ему подняться, хотя ей досталось не меньше, бросила благодарный взгляд на спасителя. Набросилась на приятеля:
– Говорила, давай останемся, нет же, не послушался, пока голову не проломили. Это те телохранители Дадуева, не понял, что ли? Я узнала двоих, а тот, с дубинкой, и вообще милиционер, тоже с ними…
Они сошли.
Напряжение спало.
– Спасибо и вам, – пробормотал Сухов водителю.
– Не за что, – ответил тот, мордастый, несимпатичный с виду. – Мы делаем одно дело.
Сухов доехал до своей остановки, сошел и долго смотрел вслед автобусу, вспоминая лицо и тон водителя, с которым тот говорил: «Мы делаем одно дело». Кто же это был?
Еще с полчаса Никита смотрел на звезды, ни о чем особом не думая, пока не созрела догадка: их нашли!
Такэда приехал второго декабря, похудевший и усталый, но все такой же невозмутимый и обманчиво флегматичный. Однако, узнав о стычках танцора с неизвестными «бандформированиями», помрачнел.
– Они запустили ЦРУ.
Никита невольно усмехнулся, переодеваясь после душа; Толя нашел его в раздевалке ЦРБИ после тренировки.
– Ну и зверинец! Сплошной фашизм: СС, ЧК, СД, теперь ЦРУ. Что еще нас ожидает?
– ЦРУ – это почти то же самое, что и ЦРУ в Штатах: Центральное разведуправление, то есть система разведки и слежки. Подручные Денницы запускают ее в потенциально опасных для них хронах, чтобы выяснить количество магов. В нашем хроне ЦРУ до сих пор не работало, Земля не считалась опасной для замыслов Люцифера, скорее наоборот. В общем, меченый, пора уходить отсюда.
Никита застыл, вдев руки в рукава рубашки.
– Куда уходить? На Луну, что ли? Ты серьезно?
– Нет, пошутил.
– Только-только начало что-то получаться – и снова в бега… Может быть, обойдется?
– Не обойдется, Кит. И ты еще не готов.
Никита оделся, и они вышли на улицу. Было два часа дня, но казалось, будто уже наступил вечер: серая пелена туч опустилась на город, не пропуская солнечный свет. Мело. Редкие прохожие торопились по своим делам, и никто не обращал внимания на друзей.
– Где был на сей раз?
– Где меня не ждали, – туманно ответил Такэда. – В том числе и в Москве.
– Ксению видел?!
– Нет… нельзя было, за ней тоже пущено ЦРУ, так что я не рискнул связываться с ней. Поискал Книгу Бездн и смылся.
Никита погас.
– Ты уверен, что она существует? А если мы ее все равно не найдем?
– Я уже говорил о вариантах. Один из них – первыми напасть на след СС и выяснить, как они попадают в наш хрон. Конечно, лучше бы найти Книгу, риска в сотни раз меньше.
Пару остановок решили пройти пешком, поговорить без свидетелей, а потом зайти в кафе пообедать.
– И все-таки, как она выглядит, Книга? Ты что-то говорил, но я не понял.
– Она может выглядеть как угодно: книгой, кассетой, кристаллом, камнем, любым предметом. Главное, что она содержит информацию о входе в хроноскважину. – Такэда помолчал. – И не только о входе. Но не каждый сможет ее прочитать. Есть мнение, что Книга за время скитаний по Земле потеряла большую часть информации, рассеялась по другим книгам черной магии.
Никита хмыкнул.
– Тогда зачем ты ее ищешь?
– Потому что у меня другое мнение. Я думаю, что срок в десять тысяч лет, на который она была заколдована «страшным проклятием», уже истек, и Книга начала свободное хождение, расшатывая стабильность нашего хрона. Где она появляется – начинаются национал-фашистские конфликты, войны, геноцид, массовые болезни, разгул терроризма и бандитизма, низменных страстей и религиозного фанатизма. К сожалению, я не успел закончить всесторонний компьютерный анализ, но кое-что посчитал: Книга сейчас находится у нас, на территории Лиги, а точнее – или на границе Афганистан – Таджикистан, или в Карабахе, там снова неспокойно, или в Чечне. И путь по бывшему СССР она прошла быстро: начала с Москвы, через страны Балтии и Югославию пришла в Молдову, потом в Абхазию, Карабах, Грузию, Таджикистан. Вероятнее всего, там она и застряла.
Никита скептически скривил губы.
– Это не более чем твои предположения. Не может же Книга передвигаться сама.
– Кто знает, – пожал плечами Такэда. – Может быть, у нее есть владелец, а может, она способна передвигаться.
Сухов от неожиданности поскользнулся, но, сделав пируэт, удержался от падения.
– Шутишь!
– Если бы.
Кафе называлось «Веселый Роджер», и кормили здесь прилично. Никита съел харчо и отбивные, Такэда буай-бесс [28] и жареную рыбу. За столом разговаривали мало, больше смотрели за входящими посетителями. Одеваясь, Сухов спросил:
– Что, прямо сейчас и поедем?
– Дня через два.
– А может, отобьемся?
Инженер поднял на друга скептический взгляд.
– Чем, бамбуковыми мечами? Тебе повезло в автобусе, что вселённый имел при себе лишь дубинку, а не настоящий меч или пистолет. Применил бы не задумываясь.
Никита зябко передернул плечами.
– Таких инструкторов, как Иван, мы уже не найдем. Зленский вообще уникум. Видел бы ты, что он делает с холодным оружием! Он владеет всем, что колет, режет или рубит, не говоря о мечах и саблях.
– Тут ты, к сожалению, прав, Зленского я тебе не заменю. «Сечей Радогора» владеет только он. Придется просить его дать на время свод приемов и правил, отреставрированных и доработанных еще его учителем – историком Бельцовым. Кстати, тоже великим фехтовальщиком. Но Зленский его превзошел. Он уже определил параметры твоего личного меча?
– Нет… не знаю… мне он ничего не говорил. Что за параметры? И что такое «сеча Радогора»? Слышу второй раз.
– Вечером расскажу. Я пошел по делам, а ты поглядывай по сторонам, не расслабляйся. ЦРУ не ошибается дважды.
Такэда заявился домой в двенадцатом часу ночи, и Никита едва сдержал нетерпение, чтобы не атаковать инженера вопросами с порога.
Обстоятельный Такэда хотя и заметил горящий в глазах танцора огонь любопытства, но к беседе приступил, лишь приведя себя в порядок и насладившись горячим чаем с малиновым вареньем, которым угостила их хозяйка. Переодевшись в халат, инженер налил себе еще чаю и с чашкой уселся в кресле, рядом с торшером.
– Давно такого кайфа не испытывал! – Покосился на устроившегося рядом Сухова. – Как плечо? Все по-прежнему? – Он имел в виду звезду.
Никита выпростал из-под халата руку. Пятиконечная «родинка» Вести переместилась на самый верх плеча, «съев» три из четырех родинок в форме цифры семь. На ее фоне семерки стали зеленоватыми, еле заметными и походили больше на девятки. Такэда покачал головой, задумываясь о своем.
– Что, плохо? – поинтересовался Никита.
– Как тебе сказать… Весть словно намекает на что-то. Видишь, семерки твои вроде бы уже не семерки, а девятки. А цифра девять, по Пифагору, – не только символ высокого знания, но и символ равнодушия. Если звезда накроет и четвертую родинку, последствия могут быть самыми плачевными.
– Для кого?
– Для тебя… меня… для всех. Человеку, отмеченному четырьмя девятками, откроется истина, но сам он при этом станет немилосердным, жестоким и презирающим всех остальных людей.
– Со мной этого не произойдет.
– Кто знает? Хотя, с другой стороны, может, действительно, как говорят японцы, дайгэн дзедзю-но ками нарэ ни ари?
– Переведи.
– Божество великой мощи в тебе самом.
Читать бесплатно другие книги:
