Леди полночь Клэр Кассандра

– Что ты знаешь о Марке?

– Откуда такое удивление? – поинтересовался Иарлаф. – Мы ведь писали о Марке из Дикой Охоты в отправленном вам письме.

Эмма заметила, как исказилось лицо Джулиана, и быстро выступила вперед, желая избавить его от необходимости задавать вопросы.

– В каком еще письме? – спросила она.

– Оно было написано на листе, – сказал Артур. – И этот лист обратился прахом. – Достав из нагрудного кармана носовой платок, он промокнул себе лоб. – Там говорилось об убийствах. О Марке. Я не поверил ни единому слову. Я…

Джулиан шагнул вперед и заслонил собой дядюшку.

– Об убийствах?

Кьеран посмотрел на Джулиана, и его разноцветные глаза потемнели. Эмме стало не по себе от осознания того, что Кьеран полагал, будто ему известно о ее парабатае кое-что такое, чего не знает она сама.

– Вы ведь знаете об убийствах, – сказал он. – Эмма Карстерс нашла одно из тел. Мы знаем, что вы слышали и об остальных.

– А какое вам до них дело? – спросил Джулиан. – Фэйри обычно не вмешиваются в кровавые бойни мира людей.

– Обычно да. Но на этот раз пролилась кровь фэйри, – ответил Кьеран и обвел взглядом их удивленные лица. – Как вы знаете, от рук убийцы пали и фэйри. Он издевался над ними. Поэтому Иарлаф и был в том баре. Поэтому Эмма Карстерс и заметила его. Вы выслеживали одну добычу.

Иарлаф запустил руку в карман плаща и вытащил пригоршню блестящей слюды. Он подбросил ее в воздух, и частички рассыпались и зависли на месте, сложившись в объемные изображения. Изображения тел, принадлежащих фэйри. Все эльфы, все похожи на людей. И все мертвы. У всех на коже – те же угловатые письмена, которые покрывали тело, найденное Эммой в переулке.

Сама того не замечая, Эмма подалась вперед, пытаясь лучше разглядеть иллюзию.

– Что это? Магические фотографии?

– Воспоминания, сохраненные магическим способом, – объяснил Иарлаф.

– Иллюзии, – заметил Джулиан. – А иллюзии лгут.

Иарлаф повел рукой, и изображение изменилось. Перед Эммой вдруг появился мертвый мужчина, которого она нашла в том переулке три ночи назад. Изображение было очень точным – сходилось все, вплоть до гримасы ужаса у него на лице.

– Лжет ли эта? – спросил Иарлаф.

Эмма посмотрела на него.

– Так ты его видел. Должно быть, ты нашел его раньше меня. А я все думала…

Иарлаф закрыл ладонь, и сверкающие частицы слюды осели на пол, словно капли дождя. Иллюзии исчезли.

– Видел. Он уже был мертв. Я не мог ему помочь. Я оставил его тебе.

Эмма ничего не ответила. По картинке было ясно, что Иарлаф говорил правду.

К тому же, фэйри не умели лгать.

– Мы знаем, погибли и Сумеречные охотники, – сказал Кьеран.

– Сумеречные охотники часто погибают, – заметил дядюшка Артур. – Им негде спрятаться.

– Это не так, – возразил Кьеран. – Есть места, где они под защитой.

– Мои родители… – начала Эмма, не обращая внимания на Джулиана, который качал головой, словно говоря: «Не рассказывай им, не делись информацией, ничего им не выдавай». Она понимала, что он, скорее всего, прав, фэйри любили выпытывать секреты и оборачивать их против тебя, но если есть хоть шанс, хоть маленький шанс, что им что-то известно… – Тела моих родителей нашли с такими же письменами на коже. Это было пять лет назад. Когда Сумеречные охотники попытались переместить тела, те рассыпались в прах. Мы знаем о письменах исключительно потому, что нефилимы успели сделать фотографии.

Кьеран взглянул на нее, сверкнув глазами, откровенно нечеловеческими: черный глаз был слишком темен, а серебристый сиял металлическим блеском, но вместе они создавали впечатление ослепительной, неземной красоты.

– Мы знаем о твоих родителях, – сказал он. – Знаем об их гибели. Мы знаем, что их тела были покрыты письменами на демоническом языке.

– Они были изуродованы этими письменами, – поправила его Эмма, дыша неровно и быстро и чувствуя на себе взгляд Джулиана, как молчаливое напоминание о том, что он рядом, о том, что он поддерживает ее. – Обезображены. А не покрыты.

Кьеран и бровью не повел.

– Еще мы знаем, что вы долгие годы пытались расшифровать эти письмена, но не добились успеха. Мы можем помочь вам с этим.

– Что именно вы предлагаете? – уточнил Джулиан. Его глаза, да и вся его поза выражали обеспокоенность. Эмма чувствовала его напряжение и сдержалась, хотя ей очень хотелось засыпать пришельцев вопросами.

– Ученые Неблагого Двора исследовали письмена, – сказал Иарлаф. – Похоже, это древний язык фэйри. Из тех времен, которые вы, люди, и не помните. Из тех времен, когда на земле еще и не слыхивали о нефилимах.

– А фэйри были крепче связаны со своими демоническими прародителями, – хрипло добавил Артур.

Кьеран презрительно изогнул губы, словно дядюшка Артур оскорбил его.

– Наши ученые уже приступили к переводу, – сказал он и вытащил из кармана плаща несколько листов тонкой, похожей на пергамент бумаги. Эмма узнала столь хорошо знакомые ей письмена. Под рунами виднелись слова, написанные тонким почерком.

Сердце Эммы забилось чаще.

– Они перевели первую фразу, – объяснил Кьеран. – Она похожа на заклинание. И здесь наши знания нас подводят: Волшебный народ не творит заклинаний, это удел чародеев…

– Вы перевели первую фразу? – воскликнула Эмма. – И что в ней говорится?

– Мы скажем вам, – ответил Иарлаф, – и поделимся с вами тем, что уже успели выяснить наши ученые, если вы примете наши условия.

Джулиан с подозрением посмотрел на них.

– Почему вы перевели только первую фразу? Почему не весь текст?

– Едва ученые раскрыли смысл самой первой фразы, Король Неблагого Двора запретил им продолжать изыскания, – сказал Кьеран. – Это заклинание черной магии, демонической по своей природе. Король не пожелал, чтобы она пробудилась среди фэйри.

– Но вы могли бы продолжить сами, – возразила Эмма.

– Король запретил всем фэйри прикасаться к этим словам, – осадил ее Иарлаф. – Но это не значит, что отныне мы не будем вмешиваться в дело. Мы полагаем, что эти строки, эти письмена, могут помочь вам найти убийцу, как только они будут поняты.

– И вы хотите, чтобы мы перевели все остальное? – уточнил Джулиан. – Используя готовую фразу в качестве ключа?

– Не только, – сказал Иарлаф. – Перевод – лишь первый шаг. Он приведет вас к убийце. Как только вы найдете его, вы должны будете передать преступника Королю Неблагого Двора, чтобы он предстал пред судом за убийство фэйри и получил свое наказание.

– Вы хотите, чтобы мы провели для вас расследование? – удивился Джулиан. – Мы – Сумеречные охотники. Мы связаны Холодным перемирием, как и вы. Нам запрещено помогать Волшебному народу, запрещено даже принимать вас здесь. Вы ведь знаете, как мы рискуем. Как вы смеете просить о таком?

В голосе Джулиана слышалась ярость – он разбушевался не на шутку, хотя предложение фэйри и не было таким уж неожиданным. И все же Эмма не могла его винить. Она понимала, что он видел, глядя на фэйри, особенно на фэйри с разноцветными глазами Дикого Охотника. Он видел суровые берега острова Врангеля. Он видел пустую комнату Института, где больше не было Марка.

– Расследование касается не только их, – тихо сказала Эмма. – Но и меня. Все это связано с моими родителями.

– Я знаю, – кивнул Джулиан, и его гнев как будто испарился, уступив место боли. – Но, Эмма, так ведь нельзя…

– Почему вы пришли сюда? – перебил его Артур, лицо которого посерело. – Почему не к какому-нибудь чародею?

Прекрасные черты Кьерана исказились в гримасе отвращения.

– Мы не можем обратиться к чародеям, – сказал он. – Ни один из детей Лилит не желает иметь с нами дела. Холодный мир сделал нас изгоями среди обитателей Нижнего мира. Но вы можете навестить верховного колдуна Малкольма Фейда или самого Магнуса Бейна и потребовать ответа на свой вопрос. У нас связаны руки, но вы… – это слово он произнес с особым презрением. – Вы свободны.

– Вы обратились не к тому семейству, – ответил ему Артур. – Вы просите нас нарушить ради вас Закон, как будто мы обязаны Волшебному народу. Но Блэкторны не забыли, что вы у них отняли.

– Нет! – воскликнула Эмма. – Нам нужны эти бумаги, нужны…

– Эмма, – строго сказал ей Артур. – Хватит.

Эмма опустила голову, но кровь кипела в ее жилах, а сердце решительно выстукивало бунтарский марш. Если фэйри уйдут и заберут с собой бумаги, она найдет способ отследить их, добыть информацию, узнать все необходимое. Как угодно. Даже если Институт не мог так рисковать, она готова была все поставить на карту.

Иарлаф внимательно посмотрел на Артура.

– Не думаю, что стоит принимать столь поспешное решение.

Артур сжал зубы.

– Почему ты так говоришь, сосед?

«Добрые соседи». Давно забытое название Волшебного народа.

Ответил ему Кьеран:

– Потому что существует кое-что такое, чего вы желаете больше всего на свете. Поможете нам – и мы вам это отдадим.

Джулиан побледнел. Эмма так поразилась его реакции, что не сразу поняла, на что именно намекают фэйри. Когда же ее настигло осознание, сердце подпрыгнуло у нее в груди.

– И что же это? – прошептал Джулиан. – Что есть у вас такого, что мы можем пожелать?

– Входи, – велел Кьеран. – Что скажете?

Дверь Убежища, которая выходила во двор Института, отворилась, и внутрь вошел посланец в коричневом одеянии. Он двигался молча, очень грациозно, без промедления и без страха – в его движениях вообще не было ничего человеческого. Дойдя до выложенной на полу ангельской руны, он остановился. В полной тишине он поднял руки к капюшону и впервые сделал паузу.

Руки были человеческими. Легкий загар, длинные пальцы.

Знакомая форма.

Эмма затаила дыхание. Она просто не могла дышать. Джулиан, казалось, решил, что ему все это снится. Лицо Артура выражало лишь недоумение.

– Опусти капюшон, мальчик мой, – велел Иарлаф. – Покажи всем свое лицо.

Знакомые руки чуть напряглись и опустили капюшон. Затем расстегнули застежку плаща и сбросили его с плеч, как будто ткань мешала движениям. Эмма увидела гибкое, стройное тело, светлые волосы, тонкие руки. Плащ соскользнул на пол и растекся по нему темной лужей.

На ангельской руне, тяжело дыша, стоял юноша. На вид ему было не больше семнадцати. Его светлые волосы струились волнами, как виноградные лозы, переплетались с тонкими ветками и листьями и спускались до плеч. Его глаза отражали жуткую двойственность Дикой Охоты: один – золотой, а другой – синий, как у всех Блэкторнов. Ноги его были босы и черны от грязи, одежда потерта и изодрана.

У Эммы закружилась голова. Ее окатило волной сильнейших чувств, в которой ужас смешался с облегчением и восхищением. Джулиан замер, словно по его телу пропустили электрический ток. Он сжал зубы, на щеке его задергалась мышца. Он не смог раскрыть рта – заговорил Артур, который приподнялся с кресла и тонким, неуверенным голосом произнес:

– Марк?

Глаза Марка округлились от смущения. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Иарлаф опередил его.

– Марк Блэкторн из Дикой Охоты, – бросил он. – Не говори, пока я не позволю.

Марк сжал губы. Его лицо было спокойно.

– А ты, – промолвил Кьеран, вскинув руку, как только Джулиан сделал шаг вперед, – стой, где стоишь.

– Что вы с ним сделали? – Глаза Джулиана сверкали. – Что вы сделали с моим братом?

– Марк принадлежит Дикой Охоте, – объяснил Иарлаф. – Если мы решим вернуть его вам, то только под нашу ответственность.

Артур снова опустился в кресло. Он непонимающе моргал и переводил взгляд с Марка на предводителя фэйри. Его лицо стало землистого цвета.

– Мертвые воскресают, а пропавшие возвращаются, – пробормотал он. – Да взовьются над башнями синие флаги…

Кьеран недоуменно посмотрел на него.

– Почему он так говорит? – спросил он.

Джулиан посмотрел сначала на Артура, затем на Марка и, в конце концов, на остальных фэйри.

– Он испытал сильнейшее потрясение, – объяснил он. – После войны его здоровье пошатнулось.

– Это строка из старинной баллады Сумеречных охотников, – сказала Эмма. – Странно, что вы этого не знаете.

– В балладах много правды, – заметил Иарлаф, и в его голосе послышалась насмешка, но весьма печальная. Интересно, смеялся он над ними или над самим собой?

Джулиан снова повернулся к Марку и смотрел на него, не скрывая своего удивления и тоски.

– Марк? – сказал он.

Но Марк лишь отвел глаза.

Джулиана словно пронзили эльфийскими стрелами – жутким оружием Волшебного народа, которое проникало под кожу и испускало смертельный яд. Всю злобу, которую Эмма затаила на него из-за их разговора накануне, как ветром сдуло. Выражение его лица разрывало ей сердце.

– Марк, – полушепотом повторил он. – Почему? Почему он не говорит со мной?

– Гвин запретил ему говорить, пока мы не заключим сделку, – объяснил Кьеран.

Он холодно взглянул на Марка. Что промелькнуло у него на лице? Ненависть? Зависть? Не презирал ли он Марка за то, что он наполовину человек? Не презирали ли его все фэйри? Как они все эти годы проявляли свою ненависть, пока Марк был всецело в их власти?

Эмма чувствовала, что Джулиан изо всех сил старается сохранять спокойствие, на самом деле отчаянно желая броситься к брату. Она заговорила за него.

– Значит, Марк – это ваш козырь.

Лицо Кьерана вдруг исказилось от ярости.

– Зачем говорить такие очевидные вещи? Почему вы, люди, вечно этим грешите? Глупая девчонка…

Джулиан встрепенулся. Он отвел глаза от Марка и гордо вскинул голову. Его голос стал тверже. Он говорил спокойно, но Эмма прекрасно знала друга и слышала лед в каждом его слове.

– Эмма – мой парабатай, – сказал он. – Еще раз заговоришь с ней таким тоном, и пол Убежища обагрится кровью. И путь меня потом за это казнят.

Прекрасные, неземные глаза Кьерана блеснули серебром.

– Должен признать, вы, нефилимы, очень преданы своим партнерам. – Он снисходительно махнул рукой. – Да, Марк действительно наш козырь, как вы выразились, но не забывайте, что именно из-за нефилимов нам приходится вытаскивать его из рукава. В былые времена Сумеречные охотники без промедления взялись бы за расследование убийств фэйри, ведь они ставили свою обязанность защищать этот мир выше собственной ненависти.

– В былые времена Волшебный народ по доброй воле вернул бы нам нашего человека, – заметил Артур. – Это горькая утрата для наших народов, как и потеря доверия.

– Но вам придется нам довериться, – возразил Кьеран. – Больше помощи вам ждать неоткуда.

Повисло долгое молчание. Джулиан снова посмотрел на Марка, и в этот момент Эмма возненавидела Волшебный народ: забрав Марка с собой, они забрали и чуткое, хрупкое сердце Джулиана.

– Значит, вы хотите, чтобы мы выяснили, кто виновен в убийствах людей и фэйри, – сказал Джулс, – и положили им конец. И взамен, если мы преуспеем, вы вернете нам Марка?

– Наш Двор готов на более щедрую уступку, – ответил Кьеран. – Мы отдадим вам Марка прямо сейчас. Он поможет вам с расследованием. А когда оно будет закончено, он сам решит, остаться ему с вами или вернуться в Охоту.

– Он выберет нас, – сказал Джулиан. – Мы его семья.

Кьеран сверкнул глазами.

– Я бы не был так уверен в этом, юный Сумеречный охотник. Однажды попав в Дикую Охоту, покинуть ее уже сложно.

– Но он не принадлежит к Охоте, – возразила Эмма. – Он Блэкторн.

– Его мать, леди Нерисса, была фэйри, – объяснил Кьеран. – И он скакал с нами по небу, сеял с нами смерть, сыпал эльфийскими стрелами. Он грозный воин по меркам фэйри, но он не такой, как вы. Он не будет сражаться, как вы. Он не нефилим.

– Это не так, – сказал Джулиан. – Кровь Сумеречного охотника всегда возьмет свое. На его кожу можно нанести руны. Вы знаете законы.

Кьеран ничего не ответил на это и лишь посмотрел на Артура.

– Решать главе Института. Позвольте дядюшке сказать свое слово.

Эмма повернулась к Артуру, как и все остальные. Тот нервно, порывисто схватился за подлокотник кресла.

– Вы хотите, чтобы этот юноша жил здесь и доносил на нас, – наконец дрожащим голосом произнес он. – Он будет вашим шпионом.

«Этот юноша». Не Марк. Эмма взглянула на Марка, но, если хоть один мускул у него на лице и дрогнул от боли, этого не было видно.

– Пожелай мы шпионить за вами, мы нашли бы способ проще, – холодно бросил Кьеран. – Мы бы не отдали вам Марка, ведь он один из лучших стрелков в Охоте. Гвину будет его не хватать. Он не станет шпионом.

Джулиан отошел от Эммы и упал на колени возле кресла дядюшки. Подавшись вперед, он зашептал что-то Артуру. Эмма пыталась разобрать его речь, но поняла лишь несколько слов: «брат», «расследование», «убийство», «лекарство» и «Конклав».

Артур поднял дрожащую руку, словно веля племяннику замолчать, и посмотрел на фэйри.

– Мы примем ваше предложение, – сказал он. – На том условии, что вы не будете пытаться обвести нас вокруг пальца. Когда расследование будет окончено, а убийца пойман, Марк сделает свой выбор и решит, остаться ему с нами или вернуться к вам.

– Само собой, – кивнул Иарлаф. – При условии, что вы укажете на конкретного убийцу. Мы хотим знать, кто именно замарал свои руки в крови. Уловок вроде «это один из них» или «виновны вампиры» нам недостаточно. Убийца или убийцы предстанут перед судом нашего Двора. Мы будем вершить правосудие.

«Только если я первой не найду убийцу, – подумала Эмма. – В таком случае вам придется довольствоваться его телом».

– Поклянись, – велел Джулиан, сурово сверкнув сине-зелеными глазами. – Скажи: «Клянусь, что по выполнении условий сделки Марк Блэкторн выберет сам, желает ли он остаться в Охоте или вернуться к жизни нефилима».

Кьеран поджал губы.

– Клянусь, что по выполнении условий сделки Марк Блэкторн выберет сам, желает ли он остаться в Охоте или вернуться к жизни нефилима.

Марк не двигался и никак не выдавал своих чувств, словно речь шла не о нем, а о ком-то другом. Казалось, сквозь стены Убежища он видит океан вдали или какую-то страну на другом конце света.

– Полагаю, мы договорились, – заключил Джулиан.

Фэйри переглянулись, и Кьеран подошел к Марку. Он положил бледные руки ему на плечи и произнес что-то на полном гортанных звуков языке, который Эмма не поняла. Диана не учила их такому: это была не протяжная речь эльфов и не магический говор. Марк не пошевелился, и Кьеран отошел от него без тени удивления на лице.

– Покамест он ваш, – сказал он. – Мы оставим его жеребца. Они… привязались друг к другу.

– Он не сможет скакать на коне, – напряженно заметил Джулиан. – Уж точно не в Лос-Анджелесе.

Кьеран презрительно улыбнулся.

– На этом – сможет.

– Боже! – вскрикнул Артур и наклонился вперед, вцепившись в подлокотники. – Как больно…

Джулиан подскочил к дядюшке и попытался взять его за руку, но Артур отмахнулся и, тяжело дыша, поднялся на ноги.

– Прошу прощения, – сказал он. – У меня мигрень. Боль просто невыносимая.

Выглядел он и правда ужасно: кожа посерела, воротник пропитался потом и прилип к шее.

Фэйри молчали. Молчал и Марк, который все смотрел куда-то себе под ноги. В глазах Кьерана и Иарлафа читалось любопытство. Эмма догадывалась, о чем они думали: «Глава Института Лос-Анджелеса болен. Он слаб…»

Внутренняя дверь Убежища распахнулась, и вошла Диана – как всегда, спокойная и сдержанная. Она обвела комнату темными глазами, и Эмма разглядела в них холодный гнев.

– Артур, – сказала Диана, – вам нужно наверх. Идите. Я провожу гостей и закончу оформление сделки.

«И долго она подслушивала?» – задумалась Эмма, пока Артур – с выражением безмерной благодарности на лице – прошел мимо Дианы и вышел в коридор. При желании Диана могла двигаться бесшумно, как кошка.

– Он умирает? – с интересом спросил Иарлаф, проводив Артура взглядом.

– Мы смертны, – ответила Эмма. – Мы болеем, стареем. Мы не такие, как вы. Но в этом нет ничего удивительного.

– Хватит, – велела Диана. – Я провожу вас, но сперва – перевод. – Она протянула тонкую коричневую руку.

Усмехнувшись, Кьеран передал ей полупрозрачные бумаги. Диана быстро взглянула на них.

– Что в первой фразе? – не в силах сдержаться, спросила Эмма.

Диана нахмурилась.

– Огонь – к воде, – прочитала она. – Что это значит?

Иарлаф холодно посмотрел на нее и подошел чуть ближе.

– Вот вам это и предстоит выяснить.

«Огонь – к воде?» Эмма вспомнила тела своих родителей, которые были пропитаны водой, но рассыпались в прах, и тело, найденное в переулке, которое было обожжено и затем брошено в океан. Она посмотрела на Джулиана, задумавшись, не размышляет ли и он о том же, но нет – он смотрел на брата и не двигался, словно прирос к месту.

Эмме очень хотелось поскорее забрать бумаги, но Диана положила их в карман куртки и вместе с фэйри направилась к выходу из Убежища.

– Вы ведь понимаете, что мы будем расследовать это дело, не ставя в известность Конклав? – спросила она.

Иарлаф шел с ней в ногу. Угрюмый Кьеран чуть отставал.

– Мы понимаем, что вы боитесь своего правительства, – кивнул Иарлаф. – Мы тоже боимся его, ведь именно оно создало Холодный мир.

Диана не клюнула на эту наживку.

– Если вам потребуется связаться с нами во время расследования, вам придется устраивать встречу самим, – добавила она.

– Мы будем приходить в это Убежище. Вы можете оставлять здесь сообщения для нас, – сказал Кьеран. – Если мы узнаем, что о нашей сделке стало известно кому-то за пределами этих стен, особенно если это будет не нефилим, нам это не понравится. Марк тоже должен хранить молчание по поводу Охоты. Увидите, он не нарушит данного нам слова.

Диана открыла дверь, и в Убежище хлынул солнечный свет. Когда наставница вывела фэйри на улицу, Эмма почувствовала, как она ей благодарна: благодарна за спасение Артура – и за спасение Джулиана, которому с каждой секундой все сложнее становилось притворяться, будто все хорошо.

Ведь теперь Джулс смотрел на брата – наконец-то по-настоящему смотрел на него, – понимая, что никто не увидит его слабости и не осудит ее. Что никто в последний момент не отнимет у него Марка снова.

Марк медленно поднял голову. Он был худой как палка, гораздо худее, чем помнила его Эмма. Казалось, он вовсе не повзрослел, но черты его лица обострились, как будто его скулы и подбородок искусно обработали каким-то инструментом, чтобы сделать их тоньше. Он был изможден, но изящен, как и все фэйри.

– Марк, – выдохнул Джулиан, и Эмма вспомнила все кошмары, от которых годами просыпался ее друг, как он кричал, как он звал брата, как взывал к Марку и как безнадежно звучали его мольбы, как они были напрасны. Сейчас он был бледен, но глаза его сияли, словно он смотрел на чудо. Это и было чудом, подумала Эмма, ведь фэйри никогда не возвращали то, что забрали однажды.

По крайней мере, они ничего не возвращали в неизменности.

По спине Эммы вдруг пробежал холодок, но она не подала виду и осталась на месте. Джулиан сделал шаг в сторону брата, а затем еще один…

– Марк, – прошептал он. – Марк, это я.

Марк посмотрел ему прямо в лицо. Когда Эмма видела его в последний раз, оба его глаза были синими, но теперь они сияли разными цветами и эта двойственность словно говорила о том, что внутри него что-то сломалось, что-то треснуло, как растрескивается необожженный керамический горшок. Он посмотрел на Джулиана, посмотрел на его широкие плечи и гибкое тело, на растрепавшиеся каштановые волосы, на сине-зеленые глаза – и впервые заговорил.

Голос был хриплым, немного скрипучим, как будто он молчал уже несколько дней.

– Отец? – произнес он, а затем, не успел Джулиан ахнуть, глаза Марка закатились и он упал без чувств.

6

Те, что мудростью нас превзошли

В комнате Марка было пыльно.

Несколько лет после его исчезновения никто не заходил внутрь, пока однажды, в восемнадцатый день рождения Марка, Джулиан не распахнул дверь и не вычистил все в приступе ярости. Одежда Марка, его настольные игры и старые игрушки – все это отправилось в кладовку. В комнате не осталось ничего личного – только голые стены да немного мебели.

Эмма раскрыла пыльные шторы, распахнула окна и впустила внутрь свет, а Джулиан тем временем поднял брата по лестнице и положил его на кровать.

Постель была заправлена давно, и одеяло покрылось тонким слоем пыли. Когда Джулиан опустил на него Марка, пыль поднялась, и Марк закашлялся, но так и не очнулся.

Эмма отошла от окна. Пыль клубилась в лучах яркого света, заливавшего комнату, и создавала причудливые формы, качающиеся в едином танце.

– Он так исхудал, – сказал Джулиан. – Он почти ничего не весит.

Плохо знающий его человек счел бы, что его лицо ничего не выражает: оно казалось абсолютно спокойным, лишь мягкие губы сжались в тонкую линию. Но именно так Джулиан выглядел, когда внутри него бушевали чувства, которые он пытался скрыть – обычно от младших сестер и братьев.

Эмма подошла к постели Марка. С минуту они оба смотрели на него. Его локти, колени и ключицы и правда слишком сильно выпирали из-под одежды – потертых джинсов, заправленных в высокие кожаные ботинки, и футболки, ставшей почти прозрачной от множества стирок. Спутанные светлые волосы падали ему на лицо.

– Это правда? – тихо спросил кто-то с порога.

Эмма повернулась. В комнату с опаской вошли Тай и Ливия, позади них, у двери, стояла Кристина, которая смотрела на Эмму, всем своим видом говоря, что она пыталась их задержать. Эмма покачала головой. Она прекрасно понимала, что остановить близнецов, когда они решали во что-то вмешаться, было невозможно.

Вопрос задала Ливви. Она посмотрела мимо Эммы на Марка, который лежал на кровати. У нее перехватило дыхание.

– Это правда.

– Не может быть. – Пальцы Тая лихорадочно бегали: он сгибал и разгибал их, считая про себя от одного до десяти и от десяти до одного. Он смотрел на бесчувственного брата и не мог поверить своим глазам. – Волшебный народ не возвращает того, что однажды забрал.

– Верно, – мягко сказал Джулиан, и Эмма в очередной раз удивилась, как он может говорить так мягко, когда в душе творится настоящий кавардак и хочется закричать и разлететься на тысячу кусочков. – Но все-таки иногда они возвращают то, что принадлежит тебе по праву.

Тай не ответил. Его пальцы все еще бегали. Однажды отец Тая попытался справиться с этим и крепко прижал руки сына к бокам, когда его что-то расстроило, приговаривая: «Тихо, тихо». Тай запаниковал, его стошнило. Джулиан ни разу не делал ничего подобного. Он просто говорил, что в минуты волнения к нам всем прилетают бабочки: у кого-то они трепыхаются в животе, а у Тая – садятся на руки. Таю нравилось такое объяснение. Он обожал мотыльков, бабочек, пчел – всех, кого природа наделила крыльями.

– Я помню его другим, – тоненьким голоском заметил кто-то. Это была Дрю, которая выглядывала из-за плеча у Кристины и держала за руку Тавви.

– Ну да, – сказала Эмма, – Марк ведь теперь на пять лет старше.

– Но он не кажется старше, – возразила Дрю. – Он просто выглядит иначе.

Повисло молчание. Дрю была права. Марк не казался старше, уж точно не на пять лет. Отчасти это объяснялось его худобой, но было и еще кое-что.

– Он все эти годы жил в стране фэйри, – объяснил Джулиан. – А время там идет по-другому.

Тай шагнул вперед. Его глаза скользили по кровати, изучая брата. Друзилла держалась в стороне. Когда Марк пропал, ей было всего восемь. Должно быть, ее воспоминания о нем были окутаны туманом. А Тавви… Тавви было всего два. Для него лежащий в постели юноша был совершенным незнакомцем.

Но Тай… Тай помнил. Он подошел совсем близко к кровати, и Эмма готова была поклясться, что видит, как работает его быстрый ум, которым светились его серые глаза.

– Все логично. Есть множество историй о людях, которые проводили всего одну ночь с фэйри, а вернувшись, обнаруживали, что прошло уже сто лет. Для нас прошло пять лет, а для него, наверное, всего два года. Вы кажетесь ровесниками, Джулс.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Знаменитый сыщик петербургской полиции Родион Ванзаров уходит в отставку. Но и тут ему нет покоя! Он...
Владимир Лавронов, доктор наук, со скальпелем в одной руке и пистолетом в другой, действует в мире з...
Прекрасная Фьора, графиня де Селонже, спешит во Флоренцию, чтобы предотвратить заговор против братье...
Отправившись в опасный поход, Хорсун оставил дома беременную жену Нарьяну, а вернувшись, не застал н...
«Ох уж эти русские», – говорят наши соседи. Правда, в последнее время все больше с тяжелым вздохом. ...
Новогодние чудеса случаются не только в канун Нового года – это любительница частного сыска Мариша у...